Александр Леонидов. Призрак счастливых кухонь

ПРИЗРАК СЧАСТЛИВЫХ КУХОНЬ

 

Есть пловчихи, а есть «ловчихи». Ловчиха ловит перспективных женихов. Самый простой, и самый примитивный способ – посещать статусные и пафосные места, типа ресторанов премиум-класса, цедить там весь вечер одинокий бокал самого дешёвого из предлагаемых вин и постреливать глазками по сторонам, уповая на свою неотразимость, молодость и красоту. Лаура так и делала. На меньшее была не согласна из-за амбиций. А на большее ума не хватало.

В итоге ей показалось, что повезло. К ней за столик подсел моложавый и состоятельный «чел», без кольца на пальце, начал «активно знакомиться», с пониманием выслушал традиционное для ловчих:

– Я не такая!

И принял, что не такая, а сякая. Угощал, икрой булки намазывал, обещал золотые горы, шампанское, как и деньги, текло с его кредитки рекою. В итоге Лаура попала в огромный и престижный «пентхаус», где новый знакомый сполна оценил её кружевное эротическое бельё, и – вроде бы – оставил жить. Это не брак, конечно, но уже кое-что. Лаура знала, что богатенькие Буратины быстро не сдаются. Их, как любую крупную рыбу, нужно вываживать на крючке: не бакля, солидный господин!

Место, в котором поселилась презиравшая своих бедных родителей Лаура («да чего они мне дали», тра-та-та), – говорило само за себя. Именно на такой вот кухне – естественно, не кухаркой, а с кухаркой, ловчихи мечтают скоротать жизнь. Глазомер у Лауры был – дай Бог всякому: не глаз, алмаз! Всё сразу же считала и в числа перевела: высоту потолков, ширину площади, цену мебели, стоимость места. И ухажер, вроде бы, не совсем противный, даже и влюбиться со второго взгляда можно. Это для ловчихи не главное, но тоже бонус.

Прицениваясь по-хозяйски, Лаура в свободное от любви время изучила на гигантской кухне её многофункциональный «остров», проверила лично «невидимые ручки» шкапных дверок, электродоводчики выдвижных ящичков. Мало ли, может они только снаружи шикарные? Оказалось, что и изнутри натураль-фактура!

Спортивная, подтянутая Лаура находилась на пике физической формы, понимала, что сейчас её женская капитализация максимальна, а через несколько лет уже пойдёт на спад: бабий век короток. Потому нельзя ошибиться в выборе партнёра, это не случай сапёра, когда ошибаешься только раз, но около того. Потрёпанная истасканная баба, даже стройная и молодая – капризным миллионерам не по вкусу.

Потому всё подлежало придирчивой и почти профессиональной, хоть и негласной, оценке: и деревянная столешница традиционного овального стола, и мраморная – разделочного «острова», и трапециевидные силуэты стульев, и четкие геометрические изгибы, резкие закругления импортного гарнитура, и дизайнерская перекличка «гофрированного» декора.

Понравилась Лауре вытяжка, спрятанная в раздвижной короб с ромбовидным орнаментом, не поленилась она проверить (пока хозяин дома был в душе) интегрированную в стенные панели натурального дерева систему хранения винной коллекции с положенными в таких случаях датчиками температуры и светности. Оценила подсветку «рабочей зоны», в которой, пока не заделают ребёнка, видимо, придётся некоторое время работать, а не прислугой помыкать…

«А появится колыбель и коляска – разберёмся и с этим! – мечтала ловчиха. – Девки, кажется, это «бинго»!»

Но больше всего Лауре нравился витавший в шикарной квартире элитного кондоминиума неприятный запах испорченных продуктов. Такой запашок обычно никому не нравится, но ловчихи – исключение.

Первое, что нужно понять про выловленного «перспективца» – не женат ли он уже? Богатые мужики такое иногда очень ловко скрывают, отсутствие кольца на пальце ещё ничего не значит. Но если в обжитом гнёздышке, миллионов на двадцать в скромной прикидке, воняет по комнатам дохлой рыбой и протухшей колбасой – это верный знак, что женской руки и влияния тут до тебя не водилось.

Так что первые пару дней в пенхаусе, наполненные бурной интимной жизнью и лукулловыми пирами (хозяин к удовольствию Лауры, ни себе ни ей ни в чём не отказывал), ловчиха не страдала от запашка тления, а наслаждалась им.

Но, когда уже обжилась до уровня бытового «ты» с намеченной добычей – стала мыслить более стандартно. То есть – захотела найти и устранить тухлятину. Как и любая женщина на её месте – кроме дебютирующей ловчихи.

Чутко поводя чувственными тонкими ноздрями, Лаура вычислила, откуда исходит запах, и, двигаясь по волне обоняния, добралась до платяного шкафа в раскидистой, заставленной мебелью натуральной кожи, гостиной этого завидного дома.

– Вот тут у него что-то сгнило, а он не чует: принюхался…

Лаура открыла дверцу гардероба, и на неё, шелестя бутиковыми тряпками на вешалках, выпал наполовину мумифицировавшийся труп молодой женщины.

– Твою мать! – сказала ловчиха вместо полагающегося при таком раскладе истерического вопля. Наверное, она бы заорала во всю мощь лёгких, но случай был настолько нелеп и дик, настолько выпадал из контекста всей обстановки, что Лаура материлась шёпотом.

Понятно, что в такой ситуации нужно бежать. Моментально. Не затягивая. Какой там, к чёрту пентхаус со всеми удобствами, когда тут такое заведено?! Не тратя времени на поиск разложенных в разных местах личных вещей, вроде белья или заколок, прямо в домашних тапках, к двери, в холл, лучше по лестнице, чем на сверкающем зеркальном лифте, к посту консьержей внизу, и, не задерживаясь (вдруг консьержи в сговоре?!) – на улицу и за угол. План созрел моментально, но, согласитесь, он разумный, да и – с точки зрения здравомыслия – единственно возможный…

Лаура закрыла гардеробную дверцу и повернулась, чтобы бежать, сверкая тапочками, но взвизгнула, вплотную перед собой увидев зловеще оскалившегося хозяина квартиры.

– Упс! – издевательски сказал он. И всадил ей нож в живот. – Разве тебя не учили, малышка, что лазить по чужим шкафам нехорошо?! Особенно если в гостях?!

 

*  *  *

 

Призрак, проникающий в чужие дома, наслаждался роскошью богатой и просторной квартиры, чей фешенебельный уют «всё для счастливой жизни» так резко контрастировал с пропитавшим Призрака духом трущоб, помоек и воняющих мочой тупиков между бараками.

– Хорошо жить, когда хорошо! – плотоядно мурлыкал Призрак, осваиваясь во множестве заставленных фигурной испанской мебелью комнат. – Видишь, а говорили: «нет в жизни счастья»… Надо просто удачно зайти, и всё под рукой, «аll inclusive»…

Призрак жил чужими жизнями, с помощью особых отмычек делая чужую судьбу своей. Дымом, туманом он проникал в любую щёлку облюбованного «гнёздышка», после чего располагался там, будто командировочный в президентском «люксе» лучшего из отелей: на чемоданах, но наслаждаясь каждой минутой…

– Заначка у них у всех обычно тут! – ворковал Призрак, войдя на огромную кухню с высокими потолками в ласкающие, игривые солнечными зайчиками тона матового лака – снежные, фарфоровые, сахарные.

Вдоль стены тянулись шкафы с глухими и застекленными дверцами в сочетании с открытыми полками. Виртуозно выполненные из ореха-каналетто они обрамлялись природным камнем и травертином. В одном из шкафов-пенсне, приоткрыв дверцу с рифлёным стеклом, Призрак обнаружил аляповатую супницу. Большую и бесполезную: именно в ней хозяйка и держала немного налички «на всякий случай». «Немного» – это для здешней хозяйки, а в среднем – довольно привычная сумма разными купюрами, среди которых попадалась и валюта.

– Все вы одинаковые! – сказал Призрак, сворачивая находку в складную конфигурацию и засовывая деньги во внутренний карман пиджака. – Думали запретить мне красиво жить? Нет, ребята! Красиво жить не запретишь!

Да, он действительно удачно просочился в этот «эрмитаж» – сиречь, «уединённый уголок», где его, словно гвардейцы в парадном строю, приветствовала мебель из дуба и тика с природными текстурами и ламинацией, мрамор – с легированной сталью, полированная латунь – с античной медью. В гостиной – внутренние стеновые панели – с «кружевной» отделкой, шкафы-витрины – со стеклами ромбовидной гравировки. Повсюду световые блики на тонированном стекле, зеркалах и полировке, сложные геометрические барельефы, отделочная кожа мягкой мебели – разных оттенков.

Призрак заглянул в одну из спален, поцокал языком: гарнитур из патинированного белого дуба со вставками из дуба кофейного цвета, отрадная глазу игра бликов на полированных фасадах с античными капителями и завитками плавных форм… В шкатулке у кровати нашлось много дорогостоящих женских украшений, всю «ювелирку» Призрак не глядя, и неразборчиво, ссыпал в мигом раздувшийся боковой карман.

– Вы же не возражаете, господа, что я тут в ваше отсутствие поживу маленько? – спросил незваный гость у тишины и огромного венецианского зеркала в вензельной, легко-пенной виньетке красного дерева.

Квартира молчала в ответ: она вся для dolce vita, «сладкой жизни», а чьей – квартире, поверьте, совершенно безразлично. Не раздеваясь, и даже не сняв растоптанных туфлей, Призрак завалился на огромную «трёхспальную» кровать. На прежних его «лёжках» он уже сталкивался с такими постелями элиты, немного знал об их начинке. Тут внутри матраса изолированные пружины в два слоя, обрамлённые укладками конского волоса, кашемира, латекса и конопли. Слои регулируются, и можно варьировать жесткость спального места по вкусу…

– Небось, для себя покупали?! – хищно скалился Призрак, глядя в ренессансный натяжной потолок. – Вижу, вижу, себя-то любите… Не обделили… Не думали, не гадали, что я тут спать буду, ась?!

Комфортно спалось, когда вокруг тебя простор, и лаковый глянец, и зеркальный блеск, и отделка фасадов «буазери», и столешница при версальском трюмо из ценного мрамора «Калакатта». Всего лишь уметь вскрыть дверной замок – и всё это твоё!

 

*  *  *

 

Призрак уже имел опыт общения с консьержами в таких местах, и по опыту этому знал: вся обслуга тут раздираема между службой и услужливостью. С одной стороны, консьерж тут для того и посажен за мраморную стойку, чтобы жёстко всех проверять. С другой – жёстко проверишь кого-нибудь «не того», и огребёшь по полной: богатые посетители злопамятны и мстительны.

Потому главное – уверенность в себе и морда кирпичом: если твоя походка выдаёт хозяина жизни, то консьерж к тебе не привяжется. Должен бы – но ему «себе дороже». Пользуясь таким специфическим знанием о жизни, Призрак, отменно выспавшись в королевской спальне, совершал вылазки в город, по «злачным местам», заказывая себе лимузин по «перечислению». Как говорится – «лично, но безналично»: в оккупированной квартире он нашёл кредитные карточки хозяев, и блокнот, в котором они «для памяти» записали все используемые пароли, включая пин-коды банковских карт.

Именно по этой причине в смертельную западню попалась ловчиха богатых женихов Лаура, фамилии которой Призрак так и не узнал. А может быть – она и называла, да он не запомнил. Она, видите ли, «не такая»! Ври мне больше, в постели оказалась именно «такой», «профессионалкой»!

«Меньше бы свой нос по чуланам совала, стерва, пожила бы подольше», – думал Призрак, немного расстраиваясь, что его элитный гламурный роман оборвался на середине из-за бабского любопытства.

Но – «се ляви»!

 

*  *  *

 

Бдительный консьерж в сверкающем посреди Мегаполиса стеклянно-гранитном небоскрёбе-кондоминиуме «Монблан» много читал. В том числе и жёлтую прессу. И даже в основном только её. А посему хорошо был осведомлён о громком, зловонном и шокирующем деле очередного, «свежего» маньяка, прозванного в полиции (или же, скорее, пресс-пулом, завязанным на полицию) «Призраком счастливых кухонь».

Следуя принципу «знание-сила» ответственный консьерж прямо со службы, со своего мраморного лобби входной группы в «Монблане», позвонил в ОВД по телефону «102» и, стремясь быть ответственным гражданином, доложил о весьма обоснованных подозрениях:

– Возможно, Призрак счастливых кухонь сейчас живёт у нас в «щепке»…

Учитывая значимость дела Призрака, и солидность логичного изложения со стороны консьержа, в «Монблан» немедленно была отправлена следственно-оперативная группа, или, как её неформально называют полицаи – «СОГдиана». А это вам не просто какой-то наряд полиции, это очень серьёзная бригада, которая обычно кладёт на стол к прокурорам готовый материал дела!

«СОГдиана» в ОВД имеет уставные семь минут на сборы после заявки на выезд, но тут управились быстрее: меньше, чем за минуту. Дежурный автомобиль стоял у входа, что называется, «на всех парах», опытный водитель рванул с места в карьер, и уже через три минуты высадил следователя Гелия Одинцова, оперуполномоченного Валеру Лардарова, эксперта-кинолога Марину Максютову возле панорамных остеклённых дверей подъезда номер 2 бороздящей крышей облака «щепки» «Монблана».

Бдительный консьерж уже ждал, нервно курил перед «аквариумом» входной группы, потому что просто так, без содействия персонала изнутри, в «Монблан» не могла бы попасть даже и полиция: чугунная калитка внешнего заграждения отпиралась только с пульта внутренней охраны.

– Старший лейтенант Одинцов!

– Роберт Рябов, я тут работаю… Я вам звонил…

– Полагаете, Призрак сейчас в этом здании?

– Не уверен, но скорее всего… На двадцать первом этаже в квартире 149…

– Почему вы так решили?

– Я обязан внимательно следить за всеми, кто ходит и выходит… В 149 живёт семья, но в мои вахты я видел только мужа… Жена и ребёнок уже месяц не выходили из дому, по крайней мере, на моих дежурствах…

– А муж выходит?

– Да, но очень странный. Понимаете, он уже месяц в тёмных очках, причём зеркальных, глаз совсем не видно… И мне кажется, что он стал немного ниже ростом, хотя вот за это поручится не могу… Может, просто купил обувь на каблуках пониже…

– Как мы поняли, в основном вас напрягли тёмные очки?

– Он теперь всё время в беспросветных окулярах. Он выходит в них и вечером, и в пасмурные дни… Согласитесь, странно! Зачем богатому человеку, не снимая, целый месяц носить на глазах что-то вроде печных заслонок?!

– И вы предположили… – с внутренним ощущением близящегося профессионального триумфа, начал Одинцов. Но Рябов не дал ему закончить:

– В «Версии» писали, что Призрак счастливых кухонь, возможно, использует силиконовые маски, напечатанные на «три-дэ»-принтере, копируя внешность своих жертв… У нас тут недалеко принтерный салон, услуги на любой вкус, я спрашивал, силиконовые маски любой знаменитости по фотографии сделают быстро и недорого…

– До чего дошёл прогресс!

– Да, до такого вот позора дошёл и нас довёл… Как я читал, маньяк копирует внешность своих жертв, надевает на себя лицо жертвы, очень натуральное, особенно если смотреть издалека, но его в этом случае выдают дырки для глаз в маске. Даже лучшие «Три-дэ»-принтеры ещё не научились делать стекляшки, от человеческого глаза неотличимые! Ну и поэтому, как писали в «Версии», Призрак счастливых кухонь поверх лица, скопированного с жертвы, надевает солнцезащитные очки…

– Скажите, а голос?

– Что голос?

– Голос у жильца из 149-й не изменился? Если это другой человек в силиконовой маске владельца квартиры, то…

– Понимаете, теоретически вы совершенно правы, но… Большинство наших жильцов в этом кондоминиуме я по голосу не узнаю. Это очень богатые, успешные люди, и они с обслугой обычно не разговаривают. Вежливые мне кивают, а по большей части делают вид, что прошли мимо пустого места… Мы привычные, но в данном случае закавыка: с голосом вам помочь ничем не смогу!

– Кто проживает в 149-й квартире?

– Семья аниматора Кузлеева.

– Кого?!

-Аниматора. Раньше говорили – мультипликатора.

– И что, он живёт в «Монблане»?

– У него, как я слышал, какие-то невообразимо выгодные контракты с «Дристней пачкерз»… Это не более, чем слухи, но примерно семь месяцев назад они сюда заселились, тут уж могу на Библии поклясться: значит, сам этот аниматор Кузлеев, его молодая жена Аделина и дочка у них есть, Светлана… И все трое довольно часто ходили мимо меня, а месяц назад как отрезало: ни Аделины, ни Светы, только Ариост…

– Кто?!

– Его так зовут, Ариост. Ариост Кузлеев. Он теперь проходит мимо лобби один, всегда один, факт. И всегда в тёмных очках, факт. И он стал ниже ростом – но это уже не факт, а мои домыслы… Я любитель детективов, господин лейтенант! И я понимаю, чем показания свидетеля отличаются от его предположений… Честно и докладываю: что факт, а что могло мне просто погрезиться с устатку…

 

*  *  *

 

– Ну, что делать будем? – спросил Гелий у Валеры и Марины.

Девушка оказалась смелее, высказалась первой:

– Поднимемся на этаж, позвоним в дверь. Он откроет нам без очков.

– А если в очках?

-Тогда мы попросим его их снять…

– На каком процессуальном основании?

– Ни на каком. Воззовём к его гражданскому долгу.

– Жильцы таких «щепок» обычно насчёт долгов не особо отзывчивы…

– Хорошо, согласна, варианты?

 

*  *  *

 

Служебный пёс Ферзь заскулил и попятился в роскошном, сверкающем тысячью потолочных светильников и настенных бра, украшенном картинами, керамо-гранитном холле кондоминиума, на пороге квартиры 149. Ферзь боялся этой двери – и наивный человек подумал бы, что собака боится чертовщины.

Но опытный кинолог Марина Максютова сама имела нюх немногим слабее, чем у её питомцев, и поняла: пахнет от двери совсем не чертовщиной. Мощная, как у сейфа, стальная, бронированная дверь двухуровневого семейного гнёздышка была герметична, насколько возможно, но парочку замочных скважин, пусть и крошечно-узких, имела. И теперь из этих скважин вытекал в импозантный холл, на «пространство совместного пользования» жильцов «Монблана» еле уловимый, но хорошо узнаваемый чуткой Максютовой трупный запах.

Никто, кроме Марины и её Ферзя этой вони ещё не чувствовал, но Максютова первой поняла, что трезвонить в квартиру 149 бесполезно. Если – при такой герметичной двери душок доходит даже сюда, то нетрудно вообразить, какой смрад разложения там, внутри!

«СОГдиана» позвонила медикам, патологоанатому, дежурному от руководства в ОВД. Через какое-то время приехали все – дольше всех, вопреки логике, но как всегда – ехали врачи. Патологоанатом явился раньше – он человек дисциплинированный, оторвал зад от кресла перед телевизором и прилетел на «такси», хотя, казалось бы, его клиентам торопиться некуда. Совсем не нужный, но положенный протоколом ответственный от руководства – в этой гонке имени работников морга, прибыл вторым…

Это был усталый подполковник, седой, предпенсионный, находящийся где-то около инвалидности по совокупности принятых в своё время «бандитских пуль», и теперь досиживающий стаж на канцелярской должности в оперштабе ОВД. Звали его Игнат Михайлович Сурепов, а чаще вообще никак не звали. Забыв о его существовании в архивных кипах, и лишь изредка, при острой недостаточности оперсостава, выдёргивая «дежуркой»: хотя, говоря по правде, никто не знал, зачем.

Ну чего путного может сказать Игнат Михайлович Сурепов по громкому и вонючему делу «Призрака счастливых кухонь»? Стыдно и слушать!

– Никакого Призрака нет! – ворчал вечно насупленный подполковник в полуотставке. – И счастья нет.

– А кухни есть? – трунил над ним Одинцов.

– Вот кухни – есть! – малопонятно, создавая никому не интересную интригу, кивал сизо-бритым подбородком Сурепов.

 

*  *  *

 

Вскрытие пентхауза под номером 149 показало крайне неприятную и прискорбную картину, но всё же немного порадовало циничного, профессионально деформированного Одинцова. Трупы ему приходится разгребать ежедневно, он уже задубел на этот счёт, а вот ткнуть зазнавшегося подполковника его римским профилем в свою правоту, всё же, согласитесь, несколько приятно!

Как и предположил бдительный (и теперь очень довольный собой, несмотря на зеленоватые позывы к рвоте) консьерж Роберт Рябов – в элитной квартире обнаружился стандартный могильник, уже прочно связанный городскими легендами с Призраком Счастливых Кухонь.

– У этого парня почерк не меняется! – покачала головой кинолог Марина. – Опять двадцать пять!

Тела семьи Кузлеевых были мертвы давно и успели, в тепле домашнего уюта сплит-системы, изрядно разложиться.

– А Призрака снова нет! – грустно констатировал дознаватель Валера. – Опоздали вы с бдительностью, господин Рябов!

– Да я чего же… Я же сразу, как прочитал… Сравнил… – забормотал консьерж, с которого сбегал глянец «героя дня».

– К вам претензий нет! – отрезал, гуляя желваками, Одинцов. – Вы помогли следствию обнаружить ещё одно место преступления Призрака. Нет никаких сомнений, что это именно он. У него очень узнаваемый почерк!

– Если он вообще есть! – вставил от себя скептик Сурепов, глядя отстранённо и сбоку.

– А, по-вашему, Игнат Михайлович, кто это сделал?

– Наша задача – установить…

– Вот я и устанавливаю! – огрызнулся Одинцов на, пусть и старшего по званию, но туповатого коллегу.

«Призрак счастливых кухонь» получил своё имя у полицейских и журналистов за манеру выбора жертв. У тех непременно должна была быть огромная и роскошная кухня в доме. Может быть, это загородный особняк, а может быть – пентхаус в элитной многоэтажке, без разницы для маньяка, но чтобы кухня была рекламной – за таким он внимательно следил.

В семействе Кузлеевых она была словно бы сошедшей с разворота гламурных журналов. Та самая, в точности, медовая приманка для Призрака!

– Да в «Монблане» все они такие! – свидетельствовал Роберт Рябов, придерживаясь за стеночку, чтобы не грохнуться в обморок.

Это не какое-то там утилитарное помещение, как у простых смертных! Нет, у процветавших Кузлеевых кухня, подманившая Призрака, была настоящей кулинарной лабораторией, оснащенная по самому последнему слову бытовой техники. Именно в таких интерьерах телевизионщики обычно снимают самые яркие фуд-шоу.

Трупной вонью пропах эффектный и выразительный арт-деко. Когда тут не разлагались разложенные на полу трупы – кухня поражала роскошью, обилием оригинальных деталей, размахом блестяще обустроенного быта. Угловой гарнитур красного дерева и мозаичного остекления как бы закруглял пространство с одного боку, помогая правильно организовать столовую зону, выделенную огромной и замысловатой люстрой муранского стекла. От гарнитура тянулась островная барная стойка, эргономично разделяющая пространство, покрытая светлым полированным до зеркальности мрамором.

В целом кухня показалась полицейским не только богатой, но и веселой – своей светлой, беззаботной цветовой гаммой, переполненной кремовыми, пудровыми, карамельными, песочными, жемчужными и бежевыми тонами. Все интерьерные акценты расставлял яркий свет ассиметрично раскиданных настенных бра и кенкетов.

На кухню из широкого, словно улица, коридора не просто вели, а манили раздвижные стеклянные двери: огромные, во всю стену снизу доверху, и на роликовом ходу.

– Для Призрака обстановка более чем аутентичная! – похвастался дознаватель Валера модным словцом. Он, пусть не очень старательно, но усердно изображал интеллигента и учился заочно в школе МВД.

– В общем-то, Игнат Михайлович, – сказал Одинцов, поддевая на карандаш силиконовую маску, небрежно брошенную в одну из двух хромированных раковин в ониксовом окладе, – всё подтверждает МОЮ версию…

Для Одинцова вся схема была давно ясна – кроме, разумеется, местонахождения маньяка. Некто, будучи психически больным человеком, помешался на «красивой жизни» состоятельных господ, и почему-то (он же псих!) именно к кухне всё сводит.

Он уже несколько раз проникал в дома или квартиры, где самые фешенебельные кухни, убивал там хозяев, рассылал с их мобильников SMS сообщения, что они в отъезде, на курорте, и просят не беспокоить.

После чего, на первые дни успокоив возможных родных и знакомых семьи, жил в её доме, наслаждался всем комфортом, пользовался найденным. Как правило, это была заначка семьи наличными, кредитные карточки (при условии, что где-нибудь в доме шпаргалка с их пин-кодами, а такая есть почти в каждой семье). Брал и тратил на себя просто натуральные блага, не брезгуя и продуктами в холодильниках.

И вот так Призрак Счастливых Кухонь мог жить больше месяца на одном месте, причём соседи его часто видели. Он заказывал с хозяйских кредиток себе на дом ресторанные деликатесы, частенько ему курьеры привозили пиццу, он выходил в магазины, или ещё по каким-то делам, и всякий раз был похож на хозяина дома.

Свидетели в один голос утверждают: мы с ним столкнулись там-то и там-то, то в дверях, то в гастрономе, то на подъездной дорожке, и это был он!!! Каждый раз разный «он», волшебным образом преображавшийся в свою очередную жертву. Украв у неё лицо!

Как такое возможно? Есть в театрах опытные гримеры (стали искать по театрам, никаких ниточек не нашли), но, чтобы в одиночку так загримировать себя, что соседи, годами живущие бок о бок с жертвой – видели в тебе её, а не тебя?!

После гаданий всем Главком – взяли на вооружение версию старлея Одинцова, в которой сомневался теперь только старый пень Сурепов, да и то, похоже, из одной вредности.

– Мы живём по старинке, а технологии-то развиваются! – сказал Одинцов на следственном совещании удручённому делом-«глухарём» начальству. – Много появляется такого, чего вчера и вообразить не могли…

В доказательство своих слов старлей выложил на столе перед сгрудившимися в кружок руководителями несколько самых обычных, коммерческих реклам, которые у перехода нанятые студентики раздают «в добрые руки» всем желающим.

«Нейросеть превращает обычные фотографии лиц в 3D-маски» – заманивала одна из глянцевитых бумажек, и тремя фотографиями «отвечала за базар».

Чтобы потенциальный клиент поверил в возможности силиконового принтера, реклама рассказывала о «сверточной нейронной сети», или, в просторечии, «SNN», которая, если верить заманухе полиграфистов – «радикально упрощает разработку трехмерной модели лица на основе двухмерного изображения».

– Вы думаете?

– А чего тут думать, читайте, всё написано: «При реконструкции 3D-геометрии лица больше не нужно сканировать несколько фотографий в разных ракурсах, с разной мимикой и при разном освещении. ИИ применяет несколько алгоритмов, чтобы воссоздать невидимые области».

Далее следовало приглашение на презентацию в полиграфический салон добрых услуг: «наглядная демонстрация возможностей поможет простым потребителям увидеть новые технологии в увлекательной форме. Они смогут за скромную сумму очень быстро создать 3D-модели лиц с любой, более-менее отчётливой фотографии!».

«Аналогичный принцип работы использует сервис 3D-Creator, доступный для пользователей новых смартфонов линейки Xperia XZ1».

– И вот посмотрите, реклама их конечного продукта!

– Очень любопытно…

– Да вот, прямо с цветными иллюстрациями!

«Реалистичные силиконовые маски позволяют за считанные секунды перевоплотиться в старика, негра, обезьяну, монстра, оборотня, зомби, вампира без утомительных гримерных процедур».

«Салон предлагает их отливку из высококачественного силикона с раскраской в натуральных тонах. Силиконовая маска является как бы продолжением головы. Она плотно её облегает за счет отличных эластичных свойств силикона и создает твердую форму снаружи, схожую визуально и на ощупь с телом и кожей человека.

Современные силиконовые маски умеют очень хорошо передавать движение мышц лица и челюстей, а возможность нашего принтера выполнять на силиконе рисунок высокой детальности позволяет достигать непревзойденного уровня реалистичности».

– Теперь понятно, как Призрак становился убитыми им людьми?

– Думаю, старлей, сами камни вопиют об этом!

– Читайте дальше, эту рекламу я взял на центральном рынке у девушки-промоутера: «Наши силиконовые маски позволят вам имплантировать искусственные или настоящие волосы, полностью создавая образ "живой маски" до мельчайших подробностей. Так же, например, женские маски можно дополнительно декорировать париками и другими аксессуарами». Ну, каково?

– Потрясающе! Вот весь паззл и сложился!

– И не говорите. Мы упустили момент, когда сделать маску с чужого лица стало так же просто и доступно, как раньше распечатать фотографии с «мыльницы»!

«Профессиональные силиконовые маски очень хороши для розыгрыша друзей и коллег, для карнавалов и маскарадов и, конечно, для вечеринки в ночь Хэллоуин» – зазывала реклама в своём бесстыдном и откровенном PR-стиле.

«Надеемся, что наши маски станут основой вашего карнавального костюма! Пластический грим – предельно реалистичная внешность! Очешуенно реалистичные маски! Нереально правдоподобные маски из силикона! Без труда меняем внешность! Новинка!!!»

– И обратите внимание, – подводил итог Одинцов, – «новинка» не так уж и нова, всё это на рынке уже как минимум года три раздают!

Все согласились.

Только у Сурепова была своя версия, да и та бредовая… Смеху подобная, дурацкая версия, безо всяких доказательств, исключительно на одних умозрительных предположениях…

В день, когда Роберт Рябов вызвал следственную группу в «Монблан» – окончательно восторжествовала версия Одинцова. Потому что находка брошенной преступником маски подтверждала её фактически, бронебойно…

 

*  *  *

 

Опрошенные, опустошённые случившимся, подавленные свидетели – родня и друзья семьи – поведали следователю Одинцову привычную уже по делу Призрака историю, которая в очередной раз какой-то гниловатой болью по нервной «проводке» прошла через весь организм:

– Как же – в очередной раз убеждаюсь – одинок человек в нашем мире!

– Почему не искали? – строго спрашивал Одинцов у знакомых Кузлеевых.

– Они нами писали, что они в отпуске, в Италии! Они и раньше уезжали, внезапно и надолго, у Ариоста работа такая, что отпуска все внеплановые, когда передышка в подрядах… Вот, смотрите!

И свидетели доставали свои мобильники, показывали текстовые сообщения с сердечками и смайликами…

Жутко думать, что Кузлеевы были уже мертвы – но их убийца с чудовищной холодной методичностью продолжал отвечать от их имени знакомым в мессенджерах.

– Да Арик с Аделькой уже несколько раз так вот с упоением путешествовали! – мялись со стыда свидетели. – Мы привыкли общаться через соцсети: Италия, Испания, Греция, Франция. Раньше они фотки присылали.

– А в этот раз?

– В этот раз не присылали – но я думал: мало ли? Мы не так уж плотно общаемся, чтобы фоток назойливо требовать…

– Я писала, спрашивала, куда она пропала, – излагала ещё одна свидетельница, подруга детства. – Так мне ответ пришел! Пришёл, чего ж ещё?! С её номера, под её аватаркой! Ну, а что я могла подумать?! Знаете, в гостиницах есть такая табличка – «не беспокоить»… Я получила ответ, очень доброжелательный, и решила, что у них второй медовый месяц…

– А на телефонные звонки она отвечала?

– Как вы понимаете, разумеется, нет. И теперь понятно, почему.

– А вас это не встревожило?

– Мы и так уже много лет, в основном, друзья по переписке! В нашем кругу говорят: звонить – это ставить человека в неудобное положение. Вдруг он на совещании, или за рулём, или руки заняты? Напиши сообщение – друг тебе ответит, когда ему будет удобно… Кто ж знал, что так получится?!

 

*  *  *

 

Только через несколько дней подполковник Сурепов снова неловко, по-стариковски, стал «взбираться на коня», откуда его сбросил старлей: разумеется, фигурально выражаясь. Оптимизм Гелия Одинцова отражал завышенные ожидания: экспертиза не нашла на внутренней стороне маски ДНК преступника. Да, маска не стерильна, её одевали, но, судя по отчёту эксперта, только один человек, может быть несколько раз. Но только на себя.

– Прекрасно! – потирал руки Одинцов, – и кто же этот человек?

– Совершенно однозначно: Аделина Кузлеева.

– Что?!

– Одна из жертв, жена.

– А больше никто?

– Больше никто.

– То есть жена надевала маску мужа?

– Именно так.

– Ошибки быть не может?

– Нет, Гелий, у нас всё теперь очень серьёзно! Тем более биоматериала на внутренней стороне маски завались! Ну, в микроскопическом смысле, конечно, но завались! Там и пото-жировые выделения, и слущенный эпителий, есть волос Аделины, микропробы её слюны. Короче, однозначно: маску носила она, а больше никто…

Одинцов разочарованно разглядывал всё равно непонятный ему генетический профиль, над которым усердно поработали в лаборатории, замысловатый график с цветными пиками и обилием цифр, продукт множества высокотехнологичных манипуляций.

– Погрешностей у нас нет, – объясняли эксперты. – Генетический профиль строго индивидуален для каждого человека. Такие следы, как на этом силиконе, остаются пригодными для исследования ДНК на сотни лет вперёд...

Развивая свою версию, Сурепов нашёл одну из родственниц семейства Кузлеевых, давшую довольно слезливые и многословные показания.

– Маску эту мы все хорошо знаем! Её Аделина заказала, чтобы пошутить на 35 лет Ариоста, мы тогда в ресторане «Генацвале» большой банкет справляли! Сюрприз был такой – вдруг выходит второй Ариост, гости в шоке… Потом – шуточное разоблачение, Аделина сняла маску, мы ещё все маску эту в руках подержали… Я не могу знать, может маньяк этот проклятый потом её и использовал, но сперва – точно вам говорю, это Аделечка юморила, для дня рождения любимого…

– В других случаях мы таких масок не находили! – глубокомысленно сказал Сурепов, предложив Одинцову выйти покурить. Они стояли в тенёчке сбоку от высокого крыльца ОВД, и старый дурак продолжал сыпать загадками:

– А, может быть, Гелий, ты вообще зря ищешь человека в маске?

– Кого мне тогда искать?!

– Ну, есть мнение…

– Да знаю я ваше мнение… Но понимаете, стандарт во всех случаях: непременно тёмные очки. И молчит. Кивает при встрече свидетелям, и молчит! И, главным образом, очки! Потому что он в маске себе глазницы прорезал!

– Уверен?

– Да я ни в чём теперь не уверен… Но принять вашу версию… Извините, не могу…

– Ну и напрасно. Подумай сам: я – человек. Ты – человек. Из этого получается то, что всегда казалось абсурдом философам-номиналистам: что я и ты одно и то же.

– Бред!

– А вот с точки зрения реалистов, универсальный человек есть. И человек, в рамках конкуренции уничтожая другого человека – уничтожает сам себя. Ненавидя себя в лице своего отражения, ошибочно принимая его за нечто другое, вне себя – он убивает своё будущее, все свои, как универсального человека, перспективы, все надежды и возможности…

– Это заумь теоретическая, Игнат Михайлович, и к делу такого не пришьёшь!

– Погоди, вот наши электронщики восстановят память разбитой камеры айфона Кузлеевых, там посмотришь последние видеозаписи…

– Вы что-то знаете?

– Не знаю, но догадываюсь. Чуйка у меня, Гелий, давно служу, живу ещё дольше… Зачем Призраку Счастливых Кухонь топтать ногой айфон, если там бы не было ничего, его сдающего?

– Вы думаете, он в памяти камеры телефона?!

– Мне кажется, да.

– Но почему именно в этом эпизоде?

– Из анализа личности господина Кузлеева. Он у нас кто?

– Аниматор, работник студии…

– Ну, то есть гораздо ближе к операторской работе киностудий, чем все предыдущие жертвы, так? Не газовик, не нефтяник, ни риэлтор…

– Безусловно. И вы думаете, что он…

– Дай технарям сделать их работу. Может быть, память уже и восстановлению не подлежит, тогда пустой разговор!

– А если подлежит?

– Тогда увидишь!

 

*  *  *

 

И старший лейтенант Одинцов, действительно, через три дня увидел Призрака Счастливых Кухонь как в кино, на экране своего дисплея. Сцена была поставлена хоть и статично, но профессионально. Кухня Кузлеевых взята с самого выгодного ракурса, чтобы было видно всё.

– То есть ты хочешь сказать, – цинично щерился маньяк, – что такую кухню предлагают всем желающим? И все отказались, а ты говоришь: ладно уж, раз желающих не нашлось, заберу себе…

– Нет, конечно же, нет, но… – бормотала несчастная жертва придушенным голосом.

Одинцов получил подтверждение тому, в чём и раньше не слишком сомневался. Призрак «гонит» на тему кухонных интерьеров, по поводу которых у него ярко выраженный психопатический «пункт». Призрак ходит по очередной кухне, залитой кровью очередных жертв, и разглагольствует, иногда заглядывая прямо в камеру телефона, отчего любому зрителю становится особенно жутко и колко.

– Ваша скотская жизнь требует очень немного… Большие деньги нужны вам только для понтов! Как ракушки дикарям – чтобы обвешаться и ходить гоголем, изображая из себя божество каменного века… Но даже с самыми дорогостоящими понтами – вы ничем не отличаетесь от беспонтовых «братьев по разуму». Свинья, которая тянет премиум-пиво на диване за полмиллиона, ничем, кроме понтов, не отличается от свиньи, которая тянет дешёвое пиво на сторублёвом топчане…

Это невозможно смотреть – слишком натурально и слишком мерзко. Да и к чему искать смысла в бесконечных излияниях сумасшедшего с бритвою в руке? Одинцов промотал видео немного вперёд. Поставил на паузу. Покурил. Собрался с духом. И снова включил:

– …Это всё зависть! – сказал маньяк на экране, омерзительно, потно и слюняво сюсюкая, как это у маньяков и принято. Даже казалось, что он насмотрелся голливудских фильмов имени себя, и теперь пытается подражать-соответствовать образу:

– Ты просто мне завидуешь! – говорил маньяк Ариосту Кузлееву. – Завидуешь, что у меня нож в руках… А у тебя нет ножа. И рук, по большому счёту, тоже нет, потому что они связаны…

Хозяин пентхауса 149 в небоскрёбе «Монблан» мычал, цеплялся за трубу батареи, излишне-демонстративно, даже наигранно подчёркивая свою привязь к ней.

А маньяк, сладострастно сливаясь с жертвой, продолжал его поучать:

– Зависть – плохое, низменное чувство, борись с ним, бро! Вся твоя неприязнь ко мне связана с тем, что я могу тебя зарезать, а ты меня нет… Но ты пойми, что нож – по сути, не такая уж и дорогая игрушка…

– Послушайте, я понимаю… – бормотал Кузлеев. – Я всё понимаю, но…

– Нашёл, чему завидовать! Владельцы ножа, который может тебя прирезать – знаешь ли, тоже плачут! Наивно думать, что у них безоблачная жизнь… А ты вот, видишь, построил себе кухню, которая больше, чем у многих людей вся их фатера! А завидуешь какому-то ножу, которого у тебя нет…

– Зачем? Зачем вы так со мной? С нами?! Что я вам сделал?!

– Ну, давай, расскажи мне ещё раз, что ты не вор, не бандит, ты просто талантливый мультипликатор, которому огромные бабки платят за его рисунки!

– Я… Но я… Я…

– Расскажи мне, как это просто и обыденно, работать и заработать на такую вот кухню, больше типовой квартиры, и так вот её обставить сверкающими в иллюминации сотни светильников бытовыми безделушками! Расскажи мне, говно, что это делается без крови и грязи, и что все художники легко могут себе такое позволить, если только не будут лениться и проявят себя!

Жертва гнусного насилия снова начала стонать, гундосить и извиваться, то ли пытаясь в жалкой блеющей роли своей подтвердить слова маньяка, то ли опровергнуть их, опротестовать, взывая к закону, разуму или совести… Напрасно: хозяин пентхауса находился в том суде, решения которого обжаловать негде. Увы!

– Я знал много художников, – откровенничал маньяк, как и все маньяки, одинокий, и потому привлекающий своих жертв «по совместительству» в личные психоаналитики. – Я многих их знал, и многих из них считаю талантливее тебя, Кузлеев, но ни у кого из них такой кухни не было, не говоря уж об остальном доме… Извини, что я привязался к этой кухне, настырный, как банный лист – никак не могу избавиться от чёрной зависти.

– Но послушайте… – плача, молил, Ариост. – У меня есть деньги… Я мог бы…

– Как и ты – от чёрной зависти к моему ножу и моим развязанным рукам! Понимаешь, бро, когда мы осознали, что никогда в жизни не получим какого-то предмета – может быть, не особо нам и нужного, но ключевое тут «никогда в жизни»… Мы становимся очень завистливы. По-чёрному завистливы. Вот так, как ты сейчас завидуешь моему ножу, а я – твоей «happy kitchen», счастливой кухне…

 

*  *  *

 

– Ну как, убеждён? – грустно улыбнулся Сурепов Одинцову при следующей встрече. – Говорил я тебе, с самого начала говорил, нет никакого Призрака Счастливых Кухонь! Кухни есть, а призрака нет…

– Но, Игнат Михайлович, если бы я своими глазами запись не видел, не поверил бы! Немыслимо это, невозможно принять обычному человеку… Чтобы такое…

Призрак Счастливых Кухонь – по версии подполковника Сурепова – был психическим заболеванием, которое неизвестным пока науке образом кочует, перемещается от одного богатого домовладельца к другому.

– Скорее всего, – задумчиво разводил руками Сурепов, – дизайн супер-кухни, сочетая в себе праздник игры преломления обильного света во множестве стеклянных граней, каким-то образом завораживает и провоцирует вселение Призрака в тело очередной жертвы. Вводит в транс. В морок. В состояние бесноватого.

– А потом?

– А потом жертва убивает своих и саму себя. И Болезнь кочует дальше, туда, где снова заворожит богача пышной игрой стеклянных граней от роскошной иллюминации…

– А маска?

– Маска не нужна. Призрак Счастливых Кухонь живёт в настоящем теле настоящего хозяина избранного им интерьера. Потому его все и узнают – соседи, даже родные… Узнают легко и без вопросов…

– Но тёмные очки?!

Сурепов задумался. Правда – зачем в этой схеме тёмные очки?!

Подумав – сухо предположил:

– Возможно, остатки прежней личности тела каким-то образом пытаются подать сигнал… А может быть, Призраку ненавистен яркий свет, кто знает… Он ведь и приходит туда, где слишком много света и его преломлений, жестоко отомстить за люксовые варианты кухни…

– И всё-таки, так трудно поверить! – качал головой Одинцов.

Но Сурепову было не трудно:

– Почему? Если человек любит сам себя, то он живёт. А если человек ненавидит сам себя, то он найдёт способ с собой покончить.

– Это всё философия, Игнат Михайлович!

– А видеозапись с айфона Ариоста Кузлеева? Тоже философия?

– Вот восстановленное видео – честно признаю: шах и мат!

 

*  *  *

 

Дело в том, что весь старательно записанный диалог на айфоне Ариоста Кузлеева, вся эта длинная и запутанная беседа между маньяком и жертвой, шла на два голоса от одного лица. Ариост спрашивал – и Ариост отвечал. Сам себя привязывал к батарее, а точнее – делал вид, что привязывает.

И в другой своей ипостаси – думал, что привязан. А в итоге бесстрастный телефон, заранее, заботливо установленный на подвижной турели подвесного кухонного телевизора, очень отчётливо снял, что убивший несколько дней назад свою жену и дочь Ариост Кузлеев сам себе перерезал горло ножом для разделки рыбы, от уха до уха…

– А где же нам теперь ловить Призрака Счастливых Кухонь, Игнат Михайлович?

– Ловите его в бликах стеклянных панорамных витрин с самой гламурной подсветкой…

 

Уфа, 2-4 июля 2023 г.

 

© Александр Леонидов (Филиппов), текст, 2023

© Книжный ларёк, публикация, 2023