Александр Леонидов. Роковые решения

РОКОВЫЕ РЕШЕНИЯ

 

 

1

 

В осмыслении роковых для нас, нашей страны и всего человечества событий советской «перестройки» 1985–91 гг., чем дальше, тем больше вызывает недоумение аналитиков загадочная ВЗАИМНАЯ НИЧТОЖНОСТЬ нанесенных ударов и защитных средств. С высоты современного жестокого и взрослого, трезвого времени события 80-х кажутся нам вознёй детсадовцев, потешной дракой малышей – окончившейся, тем не менее, летальным исходом.

Начало масштабных реформ в СССР обычно связывают с 1985 г., когда партию, а фактически и государство, возглавил М. С. Горбачев. Это не совсем так. Начинал «перестройку» Ю. В. Андропов, и её начальный период 1983—1985 гг. – когда Горбачев был ещё не у власти. Процесс преобразований был инициирован ещё в ноябре 1982 года [1]. В 1983 г. начался широкомасштабный экономический эксперимент. Для этого были выделены некоторые отрасли и крупные предприятия в ряде республик СССР.

На них вводилась зависимость зарплаты от прибыли, причем предприятия сами могли устанавливать цены и разрабатывать образцы продукции. Это был расширенный вариант хозрасчета.

После смерти Ю. В. Андропова не Горбачев, а его вполне консервативный и благонравный предшественник Константин Черненко провозгласил курс на «ускорение развития народного хозяйства», на «перестройку системы управления экономикой», осуществлять который должны кадры, понимающие «новые требования жизни». Горбачев лишь подтвердил приверженность такому стратегическому курсу: «Это — линия на ускорение социально-экономического развития страны, на совершенствование всех сторон жизни общества».

Ну, в самом деле, что же это такое? – снова и снова спрашиваю я себя… Ведь речь идёт о полной и безоговорочной капитуляции с ликвидацией и расчленением государства, которое не только не поняло своего поражения, но и вообще не догадывалось, что с ним ведут войну на уничтожение!

Колоссальная Советская армия с новейшим оружием, и сегодня стреляющим лучше всех, – не только не была побеждена, но даже и не вступила в бой! Всеобъемлющая власть КПСС с её более чем 20 млн членов (!) – не имела серьёзной, организованной альтернативы, не сталкивалась с серьёзным подпольем или партизанским сопротивлением – и вдруг растаяла, как дым! Что уж говорить о таких «мелочах», как гигантский золотой запас – к концу «перестройки» тоже дымом растаявший...

Экономические проблемы в СССР, у его рядовых граждан были настолько ничтожными, что сейчас, в жестоком горниле современной ожесточенной борьбы за существование (при миллионах людей в буквальном смысле ищущих пропитания на помойке) – кажутся просто смешными.

Нехватка сосисок и паюсной икры, поражавшая современников своими «масштабами», – из окопов современности представляется капризной блажью инфантильных (и одновременно растленных), до крайности избалованных обжор.

Конечно, материально-потребительские проблемы в СССР были, особенно в период 1990–91 гг. (в памяти обывателей застрял именно этот период «пустых прилавков» – хотя, безусловно, ещё двумя годами ранее в советских магазинах прилавки были отнюдь не пусты).

Но делать даже из наиболее сложной за все годы «перестройки» ситуации 1991 года «вселенскую скорбь» мог только человек, совершенно лишенный представления о жизни, реальности, мире и человеческой истории.

Говорить о «голоде» даже в 1991 году (не говоря уж о 1985-м) – мог только избалованный, испорченный ребёнок – или человек с мозгами и кругом интересов малолетнего ребёнка.

СССР на рубеже 80-х годов ХХ века вступил в коварную гибридную войну, будучи гигантским и закалённым в испытаниях царством, с немыслимо эшелонированной обороной, мощнейшими укреплениями и немыслимыми для предыдущих войн запасами прочности. При таких стартовых условиях даже против сил, кратно больших, СССР мог бы отбиваться столетиями…

Тем невероятнее финал этой фантасмагории: полная и безоговорочная капитуляция в 1991 году и геноцид 90-х…

Кратко о вехах событий: хорошо известно, что планы экономических реформ разрабатывались ещё в 1983—84 годах по поручению генерального секретаря ЦК КПСС Ю. В. Андропова. И все «прорабы перестройки» – члены его команды. 23 апреля 1985 года М. С. Горбачевым на пленуме ЦК КПСС был анонсирован курс на «ускорение». Предлагаемые меры не говорили ни о каком кризисе системы, они касались только экономики. Носили они в основном характер показушной «кампанейщины» и обещали не затрагивать существа «развитого социализма». А если бы пообещали – люди той эпохи Горбачеву бы голову оторвали, потому что были вполне всем довольны и в революциях отнюдь не нуждались. Мечтали только об одном – пожить спокойно в сложившихся благоприятных условиях после катастроф и войн кровавого ХХ века…

В январе 1987 года на пленуме ЦК КПСС перестройка была объявлена новой государственной идеологией. Само имя этой странной «идеологии без предмета», взявшей за основу не проект, а реконструкцию – появилось 15 мая 1985 года в Ленинграде, где на встрече с партактивом Ленинградского горкома партии Горбачев впервые употребил слово «перестройка» для обозначения общественно-политического процесса. Термин был подхвачен СМИ и стал лозунгом начавшейся в СССР новой эпохи.

Историк В. П. Данилов отмечает, что «на языке того времени это понятие отнюдь не означало коренного изменения социально-экономических форм и сводилось к реорганизации некоторых хозяйственных функций и связей». Язык того времени вообще был очень коварным и беспредметным. Даже когда Горбачев провозгласил «Перестройка – это революция!», никто из охранителей не испугался, потому что клятвы в верности революции были догматическими в том обществе, и под «революцией» тот язык подразумевал не бунт, а верность советскому укладу…

На состоявшемся 23 апреля 1985 года пленуме ЦК КПСС Горбачёв заявил программу широких реформ под лозунгом «ускорения социально-экономического развития страны», то есть ускорения продвижения по социалистическому пути на основе эффективного использования достижений научно-технического прогресса, активизации человеческого фактора и изменения порядка планирования».

Термин «перестройка» как лозунг в этот период не использовался и идеологического значения не имел; признавались отдельные недостатки существовавшей социально-экономической системы СССР и предпринимались попытки исправить их несколькими крупными кампаниями административного характера — ускорение развития народного хозяйства, автоматизация и компьютеризация, антиалкогольная кампания, «борьба с нетрудовыми доходами», введение госприёмки, демонстрация борьбы с коррупцией.

Горбачев не говорит о кризисе системы, что и понятно: никакого кризиса ещё и в помине нет!

Уровень потребления в стране – самый высокий за всю её многовековую историю. Ещё живы люди, пережившие страшный послевоенный голод или блокаду Ленинграда. В присутствии этих людей выдавать вынужденную смену сосисок на котлеты (котлеты, как и все продукты в СССР – высочайшего качества, я их помню) за кризис, за беду, за голод – не просто глупо, но даже и КОЩУНСТВЕННО.

Но находятся те, кто в качестве величайшей проблемы СССР выдаёт тот факт, что «не всем всего всегда хватало». Это же лепет умалишённых: где, в какой стране мира, в какую из эпох всем всегда всего хватало?! Это же просто невозможная ситуация – чтобы всем всегда хватало всего, и даже обсуждать её умные люди не будут. СССР рассматриваемого периода успешно завершает труднейший и затратнейший период урбанизации (переезд деревни в города), ускоренными темпами умножает производственный потенциал, не только не снижает, но и повышает регулярно зарплату всем слоям населения.

Он надежно прикрыт ракетным щитом и ядерным паритетом. У него колоссальные резервы конверсии военной промышленности (с лучшим оборудованием и персоналом) – в гражданские производства. СССР ежегодно бесплатно раздаёт миллионы благоустроенных квартир, а покупка кооперативной квартиры без очереди вполне доступна человеку со средним достатком (моя тётка, мать-одиночка с двумя детьми, купила двухкомнатную кооперативную квартиру с зарплатой ниже средней в стране, будучи рядовым инженером на заводе).

СССР вышел победителем из грандиознейших бурь столетия. Люди в нём не только не бедствуют – они наслаждаются совсем недавно обретенным бытовым комфортом. Сколь-нибудь серьёзного протестного движения в СССР нет, подавляющее большинство не только во всём согласно с властью, но и буквально влюблено в неё!

Горбачев – как лидер молодой (для геронтократии КПСС), с малым весом и авторитетом, конечно же, чисто в аппаратном стиле стремится понравиться «граду и миру», работает на публику. Он понимает, что всякая антисоветская повестка будет в народе очень непопулярной, и в поисках дешёвой популярности он бросает лозунг, сладкий для масс: «больше социализма!».

Если бы люди втайне устали от КПСС и СССР, если бы они были внутренне недовольными – то, конечно, популист бросал бы другие лозунги. Между тем заявленная Горбачевым программа показывает и его беспринципность, и полное отсутствие у него стратегии перемен. До 1990 года, года уже почти полностью капиталистического – совсем немного, но в заявке Горбачева о строительстве капитализма ни слова, это в 1985 году ещё никому не нужно и просто никому в голову не приходит.

Горбачев провозглашает программу коммунистического ортодокса, которую в наши дни назвали бы программой коммунистической реакции. Что такое ускорение развития народного хозяйства? Это наступательный рывок административно-командной плановой экономики. Что такое «борьба с нетрудовыми доходами», введение госприёмки, борьба со взятками? Это же корчевание ростков рыночной экономики – которую Горбачев через пару лет так пламенно «полюбит»! То есть человек, введший у нас капитализм, начинал как красный ортодокс, а эволюция «хоббита-туда-и-обратно» заняла не десятилетия, а считанные месяцы!

Горбачев – аппаратный хамелеон, ищущий себе популярности у советских людей лозунгами укрепления сложившегося (и всех устраивающего) советского уклада. Некоторые нейтральные тезисы «программы перестройки» – автоматизация и компьютеризация, антиалкогольная кампания – вполне в канве советского образа жизни, затрагивают назревшие вопросы технического обновления и физиологического оздоровления населения.

Окна Овертона? Жаль что о них никто не знал в СССР, потому что вся «перестройка» – классические окна Овертона: немыслимое и недопустимое сперва вводится в пространство обсуждения, потом продвигается, как альтернатива, а в итоге становится единственной реальностью…

При начале процесса окно Овертона почти незаметно: «перестройка» запущена, но каких-либо радикальных шагов в этот период не предпринималось, внешне практически всё оставалось по-старому. А не будь так – процесс бы сорвался! Говорить в 1985 году об отмене социализма и СССР – это подписать себе смертный приговор…

В то же время в 1985—1986 годах была произведена замена основной массы старых кадров брежневского призыва на новую команду управленцев. Именно тогда в руководство страны были введены А. Н. Яковлев, Е. К. Лигачёв, Н. И. Рыжков, Б. Н. Ельцин, А. И. Лукьянов и другие активные участники будущих событий.

Состоявшийся в феврале—марте 1986 года XXVII съезд КПСС изменил программу партии: провозглашался курс на «совершенствование социализма» (а не «построение коммунизма», как ранее); предполагалось к 2000 году удвоить экономический потенциал СССР и предоставить каждой семье отдельную квартиру (программа «Жильё—2000»).

Внешняя политика СССР в 1985–86 гг. продолжала оставаться достаточно жесткой, несмотря на наметившееся сразу после прихода к власти Горбачёва небольшое потепление в отношениях с США и Западом. Существенный сдвиг на международной арене произошёл только осенью 1987 года, когда СССР согласился пойти на серьёзные уступки при подготовке соглашения о РСМД (ракетах средней и малой дальности – прим. редакции).

К концу 1986 — началу 1987 года горбачёвская команда пришла к выводу, что административными мерами ситуацию в стране не изменить, и предприняла попытку реформирования системы «в духе демократического социализма». Ещё одно смещение окна Овертона. Пишут, что данному шагу способствовали два удара по советской системе в 1986 году: резкое падение цен на нефть и Чернобыльская катастрофа.

Оба удара, что важно отметить, не были экономическими.

СССР практически всё производил сам, и высокие цены на нефть скорее растлевали его, чем поддерживали: с их помощью Запад сформировал нефтяную мафию в СССР – которая, в отличие от большинства советских граждан – зависела от торговли нефтью и оттого, как подчинённая сторона отношений, лоббировала американские интересы в Кремле.

По-видимому, нефтяная мафия откладывала в западных банках валютные взятки за выгодные контракты, что стало своеобразным «золотом антипартии» для КПСС. С точки же зрения экономики страны ликвидация нефтедолларовой халявы должна была привести не к проблемам, а наоборот, к стимулированию отечественного производства.

Что касается Чернобыля – то он был диверсией, или, что менее вероятно – случайной катастрофой, но уж никак не экономической проблемой СССР.

То, что Чернобыль упорно записывают в «экономические проблемы» СССР – показывает, как мало было там РЕАЛЬНЫХ экономических проблем, до такой степени, что их приходилось выдумывать, записывая в них техногенные катастрофы, климатические изменения Арала и т. п.

Главные же проблемы СССР заключались в том, что обострялась борьба номенклатурных кланов внутри КПСС, та, что Черчилль называл «борьбой бульдогов под ковром».

Каждая из противоборствующих аппаратных сторон ненависть к противоположной облекала в словеса об «экономических проблемах» – по той причине, что так всего больнее, ибо КПСС была помешана на экономике, и всё, кроме экономики, признавать серьёзным отказывалась.

Одни начальники пытались вытеснить других. Замы подсиживали шефов. Вся эта возня внешне оформлялась как разговор об экономических проблемах СССР. А поскольку грызня кланов КПСС за ключевые кресла становилась всё жёстче – болтовня об «экономических проблемах» разгоралась всё жарче и эмоциональнее [2].

Новый этап «перестройки» начался с январского пленума ЦК КПСС 1987 года, на котором была выдвинута задача коренной перестройки управления экономикой, и характеризовался началом масштабных реформ во всех сферах жизни советского общества [3].

Все эти «масштабные реформы» не столько помогали экономике, сколько расшатывали её – поскольку реальная экономика любит тишину, стабильность и неизменные «правила игры», а в эпоху перемен страдает всегда первой.

Но речь об экономике и не шла всерьёз. Её трясли, как грушу, чтобы укрепить положение клана Горбачёва и лично Михаила Сергеевича, чувствовавшего себя довольно шатко под прицелами других внутрипартийных «лож заговора». В народе же весь этот цирковой балаган воспринимался, как кампанейщина, но в целом с одобрением: хоть умные люди от добра добра не ищут, советские люди полагали возможным выхлопотать себе в данном трескучем шапито ещё какие-нибудь бонусы и предметы роскоши.

Работая беглым огнём по штабам противника (конкурирующих кадровых кланов), Горбачёв коварно включает механизм, который он назвал «гласностью».

Под «гласностью» некоторые наивно имеют в виду смягчение цензуры в СМИ и снятие запретов на обсуждение тем, которые раньше замалчивались. Так было бы, если бы Горбачёв дал возможность серьёзным людям в серьёзных изданиях обсуждать серьёзные вопросы. Но этой возможности он никому не дал – до последнего управляя всей информационной политикой и не давая опубликовать, например, аргументированные возражения против идеологии «перестройки».

Горбачев вместо свободы слова нагнетал подлость слова, в буквальном смысле открыв все шлюзы «порнухе» и «чернухе». Он нагнетал ложь про «сталинские репрессии», много места уделил сексу, проституции, наркомании, разного рода отклоняющемуся поведению психопатов (бытовое насилие, подростковая жестокость и т. д.).

Это было не свободомыслие, а поливание мозгов дерьмом и помоями [4].

Целью Горбачева была дискредитация старых кадров, начинавших карьеру при Сталине, и вообще всех кадров, которые не приведены лично Горбачевым, а следовательно – «замараны» службой тому или иному «преступному режиму».

В частности, в выступлении Горбачёва на январском Пленуме немало места было уделено гласности именно в кадровом понимании. Он заявил, что «настало время приступить к разработке правовых актов, гарантирующих гласность… У нас не должно быть зон, закрытых для критики. Народу нужна вся правда… Нам как никогда нужно сейчас побольше света, чтобы партия и народ знали всё, чтобы у нас не было тёмных углов, где бы опять завелась плесень».

23 января 1988 года в газете «Правда» была опубликована статья В. Овчаренко «Кобры над золотом», в которой были представлены материалы следственной группы, с 1983 года расследовавшей так называемое Хлопковое дело в Узбекистане. Причём речь шла не о простых хлопкоробах, а о высшей элите партийного и государственного руководства республики. Статья в «Правде» стала сигналом для других советских газет. Практически не осталось ни одной газеты, как в центре, так и на местах, в которых не разоблачалась бы коррупция местного партийного руководства. Это, видимо, и было главной целью аппаратной игры Горбачева: обеспечить смену «чужих» аппаратчиков и обеспечить заодно лояльность тех, кто идёт за Горбачевым, угрозой травли и шельмования борзописцами.

С помощью дерьма и помоев в огромном количестве эта цель, во-первых, получала прикрытие, а, во-вторых, нагнетала депрессию, истерию в массах, нездоровую экзальтацию, которая и прежде была чрезмерной.

При этом в экономике узаконивается частное предпринимательство в форме кооперативов. Даже в 1988 году слова «предпринимательство» и «частная собственность» были ещё под запретом! Кооперативы вводятся Горбачевым как элемент рынка в существующую социалистическую модель… Кроме того, коррумпируя верхушку КПСС и иных ветвей власти, начинают активно создаваться совместные предприятия с зарубежными компаниями.

Соответственно, в международной политике основной доктриной становится «Новое мышление» — курс на отказ от классового подхода в дипломатии и улучшение отношений с Западом.

Выдвигаются лозунги о необходимости избавить социализм от «деформаций», о возвращении к «ленинским нормам», «идеалам Октября» и «социализму с человеческим лицом» посредством демократизации всех сторон жизни общества, реформирования политических институтов.

В этот период были опубликованы почти все запрещенные ранее произведения [5]. Горбачев и его команда зверски раскручивают вопрос о сталинских репрессиях и реабилитации их жертв – видя в нём главное аппаратное оружие против более консервативных кланов партаппарата.

Кадровая политика была главным, и, наверное, единственно-искренним направлением деятельности Горбачева, который думал укрепить свою власть рассаживанием всюду «своих выдвиженцев». В течение 1985—1986 годов Горбачёв на две трети обновил состав Политбюро, были сменены 60% секретарей областных комитетов и 40% членов ЦК КПСС [6].

В сентябре 1987 г. была создана комиссия Политбюро ЦК КПСС по реабилитации, которую возглавил А. Н. Яковлев.

Открытие в конце 1987 года Оптиной пустыни и Толгского монастыря и относительно публичное празднование 1000-летия крещения Руси в 1988 году воспринималось как знаки перемен в политике государства в отношении церкви. Часть населения (в основном молодёжь и либеральная интеллигенция) были охвачены эйфорией перемен и невиданной по прежним меркам «свободы» – правда, пока в основном свободы безобразничать.

Общая обстановка в БРОШЕННОЙ НАЧАЛЬСТВОМ СТРАНЕ (начальство сводит счеты друг с другом в жестоких ристалищах за ключевые кресла и посты) – закономерно начала накаляться.

С 1988 года в стране растет общая неустойчивость: ухудшается экономическое положение, появляются сепаратистские настроения на национальных окраинах, вспыхивают первые межнациональные столкновения (Карабах).

Сепаратизм – тот камень, о который разбились все позитивные течения «перестройки» (а они в ней, несомненно, были). Принимаемые по сепаратизму решения Горбачева и КПСС в целом были, наверное, самыми роковыми во всей совокупности роковых решений, приведших нас к величайшему национальному позору нашей истории.

Дело в том, что с 1988 года Горбачев и верхушка КПСС заигрывают с сепаратизмом, поощряют его и мешают силовым структурам его подавлять. Трудно понять мотивы поведения Горбачева и его «гвардии».

Одни видят тут застарелую ненависть к Советской России кулацкого сынка и немецкого агента времен оккупации Ставрополья гитлеровцами. Мол, на погибель делал!

Другие полагают, что Горбачев в казавшейся бесконечной аппаратной борьбе хотел использовать «орды федератов», как ослабевшая Римская Империя. То есть, мол, Горбачев хотел расчистить кадровое пространство для «своих» выдвиженцев руками сепаратистов, их голосами и поддержкой.

Третья версия – слабоумный демократизм верхов КПСС того времени, попытки гладких и скользких функционеров, сделавших карьеру на угодливости и лакействе, не противиться злу насилием, держаться за имидж демократов.

Скорее всего, думаю я, на отношении Горбачева к сепаратизму сказался целый комплекс факторов – из указанных выше и не указанных. Была, наверное, и личная неприязнь к Третьему Риму чисто шпионского свойства (так Штирлиц ненавидел бы Третий Рейх, если бы возглавил его), и аппаратные расчеты, и слабоумная покладистость проныры перед грубой звериной силой…

Важнее всего, что Горбачев вместо управления страной – «играша, плясаша» (как писали про других дураков русские летописи), и вместо наказания сепаратистов наказал в итоге тех, кто с ними пытался разобраться. Отдавая устные приказы армии, милиции, КГБ СССР – а потом публично отрекаясь от них – Горбачев добился того, что армия, милиция, КГБ СССР перестали выполнять его приказы. Причина – прозаическая: а вдруг этот «играша, плясаша» опять заявит, что приказ был «понарошку»?!

Противодействие распаду – это первый и главный долг государственной власти, и отрекшись от него, власть попросту теряет себя, перестаёт существовать и для своих противников, и для своих сторонников. После игрищ с сепаратистами Горбачев уже фактически потерял власть, хотя формально ещё сохранял её, а на бумаге – даже укреплял…

Он был бумажный человек и вообще мало отличал реальность от очковтирательского бумажного отчета. Погоня за визами в уголке документа составляла весь предмет жизни и службы таких, как он. Именно по этой причине у Горбачева происходит свойственный хидиотам нарастающий разлад с реальностью. («Хидиот» – термин, введенный автором, означает «хитрого идиота», патологического приспособленца и лицемера – прим. редакции.)

Поэтому довольно быстро, начиная примерно с июня 1989-го, происходит резкая дестабилизация обстановки в стране. После I Съезда народных депутатов начинается противостояние КПСС с ею же порождёнными и амбициозными кружками карьеристов. Эти, видя явную слабость и нерешительность красной монархии, возбужденные запахом близкой власти – думают пройти в дамки одним махом, после удачной демагогической речи или статейки.

Поэтому изначально начатые по инициативе сверху, во второй половине 1989 года перемены выходят из-под контроля властей. На ровном месте, просто из-за общего бардака и балагана – возникает полномасштабный кризис: в 1989 году экономический рост резко замедляется, а в 1990-м сменяется падением. Пустые полки магазинов становятся символом рубежа 1980—1990-х гг., дискредитируя собой весь период социализма, хотя появились только в самый последний его момент, на сломе системы.

Всё более широкие массы примыкают к «бунту, поощряемому властью». Участие в бунте ничем не угрожало, а сулило многое: можно было одним махом сделать карьеру или сколотить состояние. При этом власть послушно прогибалась, вместо того, чтобы возражать. Именно эта эйфория большого хапка и породила очень недолговечные у обывателя массовые антикоммунистические настроения. Старую власть со всех сторон стремились сбросить, чтобы заменить её… собой! С 1990 года советская власть уже, по сути, не существует (я хорошо это помню), основной идеей становится уже не «совершенствование социализма», а построение демократии и рыночной экономики капиталистического типа.

Министры, директора и заведующие конвертируют свои должности в собственность. В 1990—1991 гг. социально-экономический строй СССР начинает приобретать черты капитализма: легализуется частная собственность, образуются фондовый и валютный рынки, кооперация начинает принимать форму бизнеса западного типа.

«Новое мышление» на международной арене сводится к односторонним уступкам Западу, в итоге чего СССР утрачивает многие свои позиции и фактически перестаёт быть сверхдержавой, ещё несколько лет назад контролировавшей половину мира.

В РСФСР и других республиках Союза к власти приходят сепаратистски настроенные силы — начинается «парад суверенитетов». Итогом такого развития событий стали уже формальная ликвидация фактически утраченной власти КПСС в августе — ноябре 1991 года и распад Советского Союза в декабре того же года. Деятельность КПСС сначала приостанавливается, а затем окончательно запрещается. Вся полнота реальной власти переходит с союзного на республиканский уровень. 26 декабря 1991 года СССР окончательно перестает существовать…

Речь идёт о пяти (!) годах. В начале этой странной пятилетки – скромное желание «подправить бровь». К концу оно завершилось выбиванием глаза, мозгов и всяческой требухи… Люди, которые в 1985 году за покушение на социализм открутили бы голову Горбачёву, – к 1991 году радостно приветствовали крах тысячелетних надежд и чаяний всего человечества…

Конечно же, у любого думающего человека возникнет вопрос: а что это такое было?! Этому великому вопросу современности и посвящена наша книга...

 

[1] Ю. В. Андропов поручил группе ответственных работников ЦК КПСС, в том числе М. С. Горбачеву и Н. И. Рыжкову, подготовку принципиальных предложений по экономической реформе. Среди рассматриваемых вопросов, по свидетельству Н. И. Рыжкова, были проблемы хозрасчета и самостоятельности предприятий, концессий и кооперативов, совместных предприятий и акционерных обществ.

[2] На Пленуме ЦК КПСС 23 апреля 1985 года Горбачёв сообщил о планах широких реформ, направленных на всестороннее обновление общества, краеугольным камнем которых было названо «ускорение социально-экономического развития страны». На заседании Политбюро в апреле 1986 года Горбачёв впервые заявил о необходимости проведения Пленума по кадровым вопросам. Только на нём можно было принять кардинальное решение по изменению кадровой политики. В июне 1986 года, на встрече с секретарями и заведующими отделами ЦК КПСС, Горбачёв сказал: «Без „малой революции“ в партии ничего не выйдет, ведь реальная власть — у партийных органов. Народ не будет тянуть на своей шее аппарат, который ничего не делает для перестройки».

[3] Хотя отдельные меры начали приниматься ещё в конце 1986 года, например Закон «Об индивидуальной трудовой деятельности».

[4] На XXVII съезде КПСС (февраль-март 1986 г.) Горбачёв заявил: «Принципиальным для нас является вопрос о расширении гласности. Это вопрос политический. Без гласности нет и не может быть демократизма, политического творчества масс, их участия в управлении»… Средства массовой информации стали получать больше свободы в описании существующих проблем. Сменились главные редакторы в ряде газет и журналов, впоследствии выступавших наиболее оппозиционно («Новый мир», «Московские новости», «Аргументы и факты»). В 2011 году Татьяна Москвина (в рецензии на книгу «„Взгляд“: битлы перестройки») употребит термин «перестроечный журналист» («тип перестроечного как бы честного, как бы гражданственного тележурналиста вывелся из природы»).

[5] Гроссмана, Платонова, Замятина, М. Булгакова, Пастернака; резонанс в обществе вызвали новые книги: романы Ч. Айтматова «Плаха», А. Рыбакова «Дети Арбата», Ю. Дудинцева «Белые одежды».

[6] На апрельском Пленуме ЦК КПСС 1985 года полноправными членами Политбюро ЦК КПСС стали сторонники Горбачёва: секретари ЦК КПСС Е. К. Лигачёв и Н. И. Рыжков, Председатель КГБ СССР В. М. Чебриков; кандидатом в члены Политбюро — Маршал Советского Союза министр обороны С. Л. Соколов. В Политбюро складывается «горбачёвское большинство».

Из состава Политбюро постепенно были выведены противники Горбачёва: Г. В. Романов (июль 1985), Н. А. Тихонов (октябрь 1985), В. В. Гришин (февраль 1986), Д. А. Кунаев (январь 1987), Г. А. Алиев (октябрь 1987), В. И. Долгих (сентябрь 1988), П. Н. Демичев (сентябрь 1988), М. С. Соломенцев (сентябрь 1988).

На смену им пришли ставленники нового Генерального секретаря: А. Н. Яковлев, бывший одним из наиболее убеждённых сторонников реформ, В. А. Медведев, А. И. Лукьянов, Б. Н. Ельцин (впоследствии Ельцин был исключён из состава Политбюро 18 февраля 1988 года).

 

2

 

Продолжая начатый в предыдущей статье разговор, вернёмся к исходному тезису первой главы нашей книги-исследования. Мы говорили, что у исследователя исторических вопросов распада России-СССР возникает устойчивое ощущение ВЗАИМНОГО НИЧТОЖЕСТВА удара и ответа: на слона напал комар, а слон вдруг помер от первого же комариного укуса! Многие пытались осмыслить этот парадокс, эту смерть Голиафа от детской пращи. В числе прочих был и немало порадевший на ниве русофобии бард Б. Окуджава.

Он сказал (точнее, спел) интересные слова «накануне»:

Вселенский опыт говорит,

Что погибают царства

Не оттого, что тяжек быт

Или горьки мытарства,

А погибают оттого,

И тем больней, чем дольше,

Что люди царства своего

Не уважают больше…

Конечно, это лишь поэтическая метафора, тем более от человека, люто ненавидевшего СССР и мечтавшего «раздавить гадину». Тем не менее, в метафоре кроется, как нам кажется, таинство разгадки «обрушения стен Иерихонских» одним лишь звуком труб…

Начнем с того (уже надоевшего нашим читателям) утверждения, что есть цивилизация, а есть дикость. Оно набило оскомину, но спорить с ним трудно, согласитесь!

Итак, есть цивилизация, а есть дикость, и они не только вытесняют друг друга, но и сосуществуют, соседствуют.

И на планете в целом, и в любом маленьком городке можно найти сеттльменты высочайшей, гомеровско-гагаринской цивилизованности и сеттльменты глубочайшей, архаичнейшей, бушмено-амазонской дикости.

Конечно, дикари с мышлением зверолюдей были не только предшественниками, но и современниками Юры Гагарина. И уж тем более дикари были современниками Гомера, Данте, Коперника или Канта.

Сосуществование цивилизации и дикости заключается в общем пользовании пространством и объективной реальностью у людей с разными мотивациями. Цивилизация монументальна. Начиная с Гомера, она стремится к вечности, к бесконечности, она стремится построить нечто великое и грандиозное, то, что переживет века, и тем более, переживет своего автора.

Цивилизованные люди – это люди, вдохновлённые идеей вечности и бесконечности, их волнует то, что будет через сто, через тысячу лет. А если ЭТО их не волнует – то они и не цивилизованные...

Это, а не набедренная повязка, – главное отличие цивилизованного человека от дикаря. Дикарь из первобытной саванны вполне может вырядиться в джинсы, если их найдёт. Более того, он охотно это сделает. Напротив, университетское образование не помешает социальному дегенерату бегать голышом по нудистскому пляжу, как самый перворожденный дикарь…

Дикарь (открою вам тайну) – внешне-то от цивилизованного человека почти ничем не отличается. Можно, конечно, опытному антропологу, присмотревшись, отметить, что он несколько грубее, топорнее, но… Если дикаря и цивилизованного человека одинаково одеть – обыватель их не различит. То же самое количество органов, конечностей, и т. п. Колбасу одинаково любят, что тот, что этот…

Главное отличие дикаря от цивилизованного человека – культурологическое. Дикарь не думает о вечности, он не строит грандиозные проекты на века вперёд, он не возводит гигантских пирамид – чтобы донести до неведомых далёких потомков своё имя.

Маленькая мышь тащит в свою маленькую норку маленькую поживу из «внешнего мира». Мышь этим вполне довольна. Она не ревнует к Гагарину, и не соперничает с Коперником. Да, кусочек сыра мал, зато ведь свой! Он достался маленькому существу в маленькой норке… Мизерность добычи соответствует мизерности существа и его кругозора.

Конечно, мировой истории абсолютно фиолетово и по барабану, утащила ли мышка кусочек сыру, или нет. Сыта она или голодна, жива или сдохла – для истории совсем неважно. Мышь мстит за это истории и великодержавности встречным абсолютным равнодушием к ним.

Мыши равнодушны к рубежам продвижения Александра Македонского или Наполеона. Мыши таскали сыр у персидского царя и попытаются таскать у македонского.

Мыши по барабану что Наполеон, что Кутузов, что осмыслявший их обоих Лев Толстой. История и великодержавность принадлежат к вечности – а мышиная мотивация к сиюминутности. Оттого мыши постоянно и попадают в мышеловки – что не могут даже в самых общих чертах подумать о будущем и причинно-следственных связях. Тот, кто уничтожает ДРУГИХ мышей – этой конкретной мыши не враг, и может быть, даже наоборот, союзник: помогает выжить конкурентов с пространства сыротаскания…

В этом разгадка феномена индейских племён, которые, будучи на стадии догосударственной дикости, охотно помогали расправиться «бледнолицым» с соседним племенем, никоим образом не понимая общности интересов у всех краснокожих. Для дикаря это слишком высокий уровень абстрагирования, обобщения…

Главный вопрос поэтому – в мотивации человека, чем он мотивируется? Человек цивилизованный, одержимый (не побоюсь этого слова) высокими абстрактными идеалами – маловосприимчив к сиюминутным соблазнам похотей. Он и голод масштаба ленинградской блокады выдержит, не сдав города, не выпустив из рук оружия.

Человек же духовно одичавший очень восприимчив к уколам малейшего дискомфорта (хотя, казалось бы, он должен быть лучше закалён в условиях дикой природы).

Даже самые лютые враги советского строя признают безусловно, что в 1991 году о страданиях уровня блокадного Ленинграда речи и близко не шло. Просто в силу множества дефицитов несколько сместилась линейка обжорных масштабов питания – а в итоге такой мелочи полная и безоговорочная капитуляция?!

«Нам так тяжело постоять в очереди за сосисками, что мы сдадимся и пойдём в Освенцим, в Дахау в полосатых пижамах? Пусть нас ведут в крематорий, как в Одессе недавно – лишь бы в очереди за колбасой стоять не заставили?!»

В 1980 году уже вполне можно говорить о глубоком социопатическом кризисе всего советского общества. Возглавленное больным, впадающим в маразм малограмотным добряком, описывающее свой быт строками детской песенки: «Шоколада полон дом, мармелада полон дом, класть игрушки некуда давно…» – это общество давно и прочно село на мель мелочного потребительства и нарастающей инфантильности, эмоционального недержания, утраты ориентиров.

Превратившись в общество типа «ням-ням», убеждённое в том, что все вокруг (а в первую очередь государство) должны им всё и до гроба, сочетающее излишнюю «принципиальность» по искусственно поставленным вопросам со слепотой по неозвученным вопросам, брежневское общество разлагалось и теряло способности управлять сложнейшим агрегатом цивилизации.

Дикари могут захватить современный океанский лайнер – и с удовольствием сожрут всё, что положено в мини-бары его кают. Но они не могут управлять современным кораблём, обходить на нём рифы и мели, и уж тем более вести его через моря из порта в порт.

В какой-то момент (и не позднее 1980 года) СССР оказался суперсовременным лайнером с дичающим и на глазах глупеющим экипажем. Терялась способность отслеживать показания приборов на панели управления – вместо этого росла «домовитая» вороватость «несунов», всё активнее разбиравших обшивку судна для обустройства личных кают.

Человеческая мотивация имеет несколько уровней. Первый, важнейший, собственно человеческий уровень – метафизический. Он связан с пониманием актуальной бесконечности, неуничтожимости сущего, бессмертием и неотвратимым возмездием за все преступления [1].

Безусловно, метафизические мотивации – самые высшие, самые благородные, связаны с самыми высокими и умозрительными идеалами в человеке. Но они же самые неочевидные, самые сложные, самые уязвимые. Их нужно старательно и постоянно подпитывать, поддерживать, работать на них.

А не устраивать, как КПСС, безумные и беспощадные гонения на религию, которая якобы мешает построить справедливое общество (хотя при этом является единственным первоисточником всяких представлений о справедливости, как таковой [2]).

Чудовищные эксперименты КПСС в области мотивов человеческой деятельности («все люди случайно произошли от обезьяны, и потому должны любить друг друга» – издевался над ними Н. Бердяев) – с неизбежностью обернулись против самой КПСС.

Иначе и быть не могло: ведь предлагаемые КПСС нормы поведения людей противоречили картине мироздания, преподносимой (причем навязчиво и без альтернатив) той же самой КПСС!

В этом противоречии было буквально ЗАПРОГРАММИРОВАНО появление к 80-м годам ХХ века ДЕСЯТКОВ МИЛЛИОНОВ ЛИЦЕМЕРОВ – которые состояли в КПСС, много раз прилюдно клялись умереть за неё – а потом избавились от неё без малейших терзаний совести. Поколения советских школьников были в буквальном смысле слова РАСТЛЕНЫ атеизмом и дарвинизмом. Я знаю, о чем говорю, опираюсь, в числе прочего, и на личный опыт…

Да и сам по себе материализм (даже общий, без атеизма и дарвинизма) калькируется на русский язык как «вещизм» и предполагает с неизбежностью угасание абстрактных идеалов, рост престижности конкретных вещей в сознании его носителя. Ещё М. Горький указывал, что «пафос материализма – цинизм», после чего и стал циником.

Конечно, вещизм, хотя и гоняется за порождёнными цивилизацией вещами (автомобилями и яхтами, телевизорами и унитазами), – для цивилизации смертельно опасен. Когда КПСС осуждала вещизм (забыв осудить его латинскую кальку – материализм), её устами говорила сама человеческая цивилизация, та сила, которая вывела наших предков из пещер.

Враждебность материализма цивилизации заключается в том, что материализм оперирует мыслью только в пространстве реальных, имеющих место вещей. А цивилизация – это путь к идеалу, которого ПОКА ЕЩЁ НЕТ. Это же логично, что его пока нет! Если бы он УЖЕ был – он не был бы идеалом, и идти к нему через тернии было бы незачем – потому что вот ведь он, имеется в наличии!

Но материализм с его «бритвой Оккама» полосует безжалостным лезвием именно по «умножению сущностей», именно по идеалам, которые кажутся оккамистам нагромождением беспочвенных фантазий. Мечтать о вещах, которых нет, которые, может быть, будут в далёком будущем – а может быть, их и вовсе никогда не будет – с точки зрения оккамиста сродни вере в привидения.

Но в этой кажущейся трезвости оккамизма (т. е. протоматериализма без дарвинизма и атеизма)– заключены казнь фантазии, казнь человеческого идеала. Именуя бредом всё не существующее в материальном воплощении, казнят всякое изобретательство, фундаментальную гипотетику – мать гипотез, казнят – наряду со всякой верой – и веру в лучшее будущее.

Когда КПСС вбухала всё это в советское общество, полностью демотивировав метафизические основы человеческого поведения, предложив быть «совестливыми без награды, просто ради любви к процессу», отрицая рай для праведников и ад для нечестивцев – она, конечно же рукотворно, на пустом месте, просто в силу личных комплексов своих вождей – создала колоссальный социопсихический кризис. Что значит быть «совестливыми без награды?».

Походите с год на работу без зарплаты – и почувствуете себя обманутым дураком. А советским людям предлагалась немотивированная наградой нравственность не на год, а 80 лет подряд, всю эпоху существования советской власти… И эти вожди хотели, чтобы люди не ощутили себя обманутыми дураками?!

Если нравственность придумана такими же, как я, людьми, то кто я, ради бредней равных мне людей упускающий личную выгоду? Дурак, и никто больше… Вот психологические корни волчьей «приватизации» по Чубайсу и Коху.

Впрочем, мы говорим не о вещах богословских, а о вещах земных, вполне материальных, поскольку ведь и предмет нашего исследования – материальная цивилизация человечества. Да, она требует метафизики, как стабилизатора умственных процессов, чтобы мозг при получении новых и новых знаний – не взорвался бы и не превратил своего носителя в маньяка.

Но в общем и целом стабилизируемый цивилизацией умственный поток – касается вещей земных и обыденных. Он состоит из науки, техники, администрирования, системы поощрений и наказаний, взаимодействия людей, сотканных из плоти и крови.

Главный парадокс – и бомба заложенная под цивилизацию – заключается вот в чем: испокон веков людям ВСЕМ ВМЕСТЕ выгодно и необходимо совсем не то же самое, что выгодно каждому из них же, но взятых В ОТДЕЛЬНОСТИ.

И потому если у человека будет крысиная матрица поведения – то в погоне за личной выгодой он начнет делать вредное и невыгодное всем вместе, включая и себя, как часть общности.

Тут всё просто, очевидно и на поверхности: если учиться выгодно – то почему школьника всё время тянет сбежать с урока? Если упорный всеобщий труд выгоден для каждого – почему тогда каждого тянет схалтурить? Если каждый родился и самой жизнью своей обязан родам – почему тогда столько людей, не желающих рожать? Если всем и каждому не выгодно, чтобы процветало воровство, – откуда тогда столько воров, и т. п.

Словом, если я (или любой другой человек) буду делать только то, что приятно и выгодно лично мне – то я начну разрушать цивилизацию, подтачивать её устои. Человек очень много получает от цивилизации, но если он не будет отдавать ей больше, чем взял, – он начнёт её истощать.

Именно по этой фундаментальной причине мы и понимаем рыночный либерализм, и категорически отрицаем его. Понимаем мы его, как естественно возникающее во всякой сложной системе дегенеративное стремление упроститься.

Никто конкретно не виноват, что такое дегенеративное стремление зарождается в людях, замученных будильниками, зачётами или ревизиями. Оно возникает само по себе, возникает из ущемлённого в рамках цивилизации звериного естества человека – и в этом смысле нужно относиться к нему с уважением.

В том смысле «с уважением», что лихие буденновские наскоки на социальную энтропию не пройдут и не прокатят, социальная энтропия неустранима, её нельзя «АМПУТИРОВАТЬ», не повредив человеческого естества.

Но – её нельзя поощрять, её необходимо регулировать, подавлять, стеснять – если мы не хотим однажды проснуться в пещерах в одежде из шкур и по соседству с пещерным медведем.

Когда мы говорим, что КПСС определённым образом попала в основной поток цивилизации, а Запад выпал из него, превратившись в регрессивное болото, нисходящее к примитиву и архаике, – мы не стремимся сделать КПСС комплимент, или оскорбить, обругать Запад. И в КПСС было достаточно своих сумасшедших, и на Западе есть огромная масса людей, весьма достойных и цивилизованных.

Но – примите просто как закон научной социопатологии – нельзя оставаться в цивилизации, если поощряешь личный человеческий эгоизм выделяющегося из «Мы» личного «Я».

Потому что для «Я» выгодно совсем не то, что для «Мы», и во многом их интересы не просто расходятся, а противоположны (как, например, личные интересы Чубайса или Абрамовича – прямо противоположны интересам России, как государства, и русских, как народа).

И если либерально-рыночный фундаментализм с его освобожденчеством, превратив «МЫ» в образ страшной книги-антиутопии, раздувает культ «Я» – то в итоге он воспитает большинство населения в духе дезертирства, мародёрства и шкурничества.

Человек с раздутым «Я» не станет ни надежным воином, ни честным тружеником, ни искренним благотворителем. Он не потратит единственную сверхценную жизнь на подвиги ради других, на открытия ради всех, на благородство ради посторонних.

А что это означает для государства? Распад и крах. А что означает крах государства для цивилизации? Слом носителя. Если диск или кассету с фильмом сломать – сам фильм, возможно, сохранится на других носителях. Но с этого носителя его уже не посмотришь. Таково же отношение государства (диск, кассета) к цивилизации в целом (информационно-директивная совокупность).

Воспитывая коллективизм и личное бескорыстие, человеколюбие, самопожертвование в людях – КПСС шла по столбовой дороге цивилизации. Однако она пошла в тапочках по той дороге, по которой можно пройти только в железных сапогах!

Я имею в виду, что мотивационная база КПСС не просто хромала, а была, можно сказать, безногой. Утверждая в целом необходимый для цивилизации набор поведенческих реакций, КПСС не могла их достаточно промотивировать ни для других, ни для себя самой.

В итоге в её верхушке сложилось стойкое убеждение, что вся эта «пафосная чушь» для простаков и тёмной черни, «избранные» же «мужи» от большого ума, через уши вытекающего, берут пример с крысы и ведут себя, как крысы…

Так происходила масонеризация (т. е. внутренние предпосылки для формирования заговора) в верхах КПСС. Была ещё и масонофикация (т. е. насаждение масонских связей извне, из-за рубежа), но масонеризация, как самодостаточный и внутренний процесс, всегда важнее внешних вкраплений.

Масонерии (группы экономического и карьерного заговора в «элитах»)– это побочные дети и одновременно могильщики цивилизации. Масонерия для обеспечения своего господствующего паразитизма ведёт тонкую игру, которая возможна только в развитом и сложном обществе. Там, где дело дошло до свалки и драки – заговор с условными знаками, аппаратными играми в кадры и гранты, бумагами и сигналами – уже не поможет. Масонерия, кратко говоря, возникает внутри цивилизации (как реакция хитрых паразитов на сложность связей между людьми), паразитирует на цивилизованности отношений, разрастаясь, убивает цивилизацию, и в итоге погибает сама – когда на руинах цивилизации торжествует дикость. Дубина дикаря крушит черепа «яйцеголовых» хитрецов, которых не смогло изобличить следствие в рамках цивилизации…

Безусловно, эта судьба ждёт в случае краха цивилизации и западную масонерию, и российскую, постсоветскую, несмотря на разницу в их происхождении и генезисе.

С точки зрения социопатологии масонеризация – неизбежный в целом процесс для систем управления, в которых охлаждается и ослабевает метафизический, фанатичный накал догматических идеалов.

Давно известно, что фанатики живут ради системы. А прагматики (люди без накалённой веры в абстрактные святыни) – всегда стремятся, чтобы система жила ради них.

Вместо движения системы в заданном цивилизацией направлении – прагматики делают систему удобной для себя. А раз так – то формирование масонерии уже гарантировано, поскольку масонерия – это заговор руководителей системы против искренности в осуществлении её миссии.

Поэтому когда мы говорим, что СССР погублен заговором партийной масонерии – мы имеем в виду продукт глубокой деформации метафизических мотиваций в советском обществе.

Если бы люди были накалены верой – проходимцы и оборотни или не прошли бы к руководству КПСС, или, в крайнем случае – были бы обезврежены после предательства.

Но советские люди не были накалены верой – да и какой верой они должны были накаляться?

Той ли, чей пророк Чарлз Дарвин? Так она одобряет шкурников и мародёров! Той ли, чей пророк Карл Маркс? Так он ненавидел русских, и считал, что в России социализма быть не может, поскольку она не Англия…

Колоссальное древо поступков и телодвижений сотен миллионов людей под властью КПСС оказалось отсеченным от питающих ветви соками корней. Ветви начали рассыпаться, древо – разваливаться…

 

*  *  *

 

Кроме метафизической мотивации человека существует в рамках человеческой цивилизации ещё и мотивация ниже уровнем: общественно-экономическая. Эта мотивация включает в себя понятие общего блага – в смысле совместно вырабатываемого блага. Экономические блага люди в условиях цивилизации вырабатывают совместно и нераздельно. С ростом разделения труда и кооперации теряется автономность человеческого индивида.

Смысл человеческой истории, смысл экономики с древнейших времен – попытки достигнуть ГАРАНТИРОВАННОЙ ДОСТАТОЧНОСТИ ДЛЯ ВСЕХ. На это работают все ученые, все изобретатели, ради этого пишут законы и проводят реформы.

Материальные блага должны становиться всё более и более доступными для широкого круга людей, а в идеале стать абсолютно доступными, как вода и воздух. Ничто не должно стоять между человеком и необходимым ему материальным благом, никто не должен издеваться над человеком, шантажировать его – запирая от него необходимые блага, усложняя условия получения этих нужных для жизни благ.

Это как раз то глубинное, основное течение цивилизации, истории, человеческого духа и знания, в которое большевики и КПСС «попали».

А попав – стали исторически-прогрессивной силой, без которой немыслим ни один успех ХХ века. Безусловно, коллективный процесс создания конечного продукта в наши дни столь сложен и неразделим – что ни сам продукт, ни средства его производства не могут быть приватизированы.

Блага на высоком уровне цивилизации производят сразу все – а потому никто в отдельности. Это требует нарастающего по мере усложнения техники коллективизма и в труде, и в распределении продуктов труда.

Частный собственник в нашем мире похож на жулика, который «кинул» всех смежников, украл конечный продукт, в который были вложены силы всех, – лично для себя. КПСС не то, чтобы это осмысленно понимала – но включала в доктрину, и, следовательно, помогала сохранению и развитию цивилизации.

Ибо человеческая цивилизация с древнейших времен движется вполне определённо в сторону точности измерений и преодоления произвола. Что такое свободные цены? Неточность измерений. Что такое неопределённость поставщиков? Неточность. Зачем нужна частная собственность? Для произвола в рамках частного владения. Если возможности произвола нет – то и частной собственности нет. Следовательно, вся логика цивилизации и истории требуют избавить человечество от свободных цен, неопределённости поставок, частной собственности. Это элементы дикого мира, пришедшие из далёкой эпохи, когда над человеком безраздельно властвовали стихии. А задача цивилизации – освободить человека от власти стихий, чтобы он не поклонялся им, а покорил их своей воле.

 

*  *  *

 

Хотя биологические мотивации относятся к низшим – от них никуда не уйти. Самое главное, чтобы они находились у людей в гармонии с метафизическими и общественно-экономическими мотивациями поведения.

Даже священные для русского человека образы-легенды, такие как Александр Невский, Дмитрий Донской – показывают нам, что образ власти обязательно должен источать флюиды эротизма и альфа-лидерство вожака стаи.

Например, из исторических источников известно, что Дмитрий Донской был очень толстым человеком – но его изображают стройным витязем, и правильно делают: зримый сакральный образ власти должен быть безупречным не только метафизически или интеллектуально, но и физически.

Таковы не только легендарные образы средневековья, но и вполне фотографические образы Фиделя Кастро, Эрнесто Че Гевары и т. п.

Советская же власть в России умудрилась поссориться одновременно и с искрами божественной сакральности, и с флюидами живого, привлекающего человеческую натуру, полноценного и здорового эротизма. Известно, что на протяжении всей истории церковники боролись с человеческой сексуальностью и альфа-доминированием, и вполне понятно, почему они это делали.

Подавляя для нужд цивилизации, движения вперёд – гордыню и самодостаточную, замкнутую в себе похотливость животного происхождения – церковники в чем-то были правы, а где-то и перегнули палку.

Но они, по крайней мере, давали низшим похотям замену – некие высшие идеалы, сулящие награду на порядок более высокую, чем сексуальное и доминационное наслаждение!

КПСС, разочаровав своих функционеров насчет награды на небе (мол, не будет и всё) – ошеломляющим манером отсекло их и от животных, земных, простых радостей плоти.

Зачем она так сделала – я не знаю, скорее всего, сказалась её природа Химеры (существа, сшитого из кусков разных организмов): атеизм позаимствован у нигилистов, аскетизм же – у православных прародителей идеи коммунизма.

Но в итоге получился монастырь без Бога, монастырь не добровольный, а всеобщий, без обещания утешений в грядущей жизни, но со строжайшим уставом воздержания в земной жизни.

В итоге этого «творчества революционных масс» явился на свет брежневский строй, хорошо памятный тем, кто постарше: евнух с огромным пузом и коротенькими мыслями, непривлекательное существо, изнуряющее всех запретами, порой совершенно нелепыми.

Советские запреты – тема большая, особая, мы рассмотрим её в следующей главе...

 

[1] Это – представление об осмысленности, одухотворённости Вселенной (которая без них была бы кучей мёртвого хлама), всеобщей взаимосвязи предметов и явлений, о конечной и окончательной победе жизни над смертью (а не наоборот, как у смертопоклонников, делающих Смерть вселенским Абсолютом).

[2] Ибо если Вселенная – мертва и бессмысленна, и всё в ней – случайно, то почему одна случайность справедливее (или несправедливее) другой?

 

3

 

Запреты в советской истории – особая статья. С одной стороны, они были порождены непонятного происхождения атеистическим аскетизмом системы (против коего даже Маркс провидчески протестовал [1]). С другой – особого рода НЕДОВЕРИЕМ К ЧЕЛОВЕКУ, попыткой лишить человека СВОБОДЫ ВОЛИ как источника всяческого зла и нечестивости… Проблема была не в запретах, как таковых (нет цивилизации без запретных табу, и даже в раю Бог ограждал какие-то деревья запретами) – а в той слоновой туповатой неповоротливости, с которой работала советская запретительная система. Говоря просто и в двух словах: было разрешено очень многое из недопустимого и наоборот, запрещено очень многое безвредное и необходимое обществу.

Мы полагаем, что причиной такой «тупой полицейской слоновости» были методологическая расплывчатость и зыбкая неопределённость базовых ценностей в СССР, чья идеология была ХИМЕРОЙ (совмещением несовместимых разнородных кусков в единое тело).

Советские цензоры – как и сотрудники КГБ или офицеры внутренних войск – очень плохо понимали, с чем они борются и наоборот, что защищают.

Приведу один пример: по факту СССР был монархией византийского или понтификального типа. Нормальная монархия имеет закон «об оскорблении величества».

В СССР тоже могли посадить за оскорбление Хрущева или Брежнева – но ни закона, ни методологической базы для этого не имели, потому что формально СССР был какой-то непонятной республикой-конфедерацией, а его монарх носил дурацкий титул «секретаря». Поэтому все, кто сажали людей за анекдоты про Хрущева, а тем более – про Брежнева – чувствовали когнитивный диссонанс, ощущали себя творящими беззаконие, тяжело страдали морально и сильно обижались на систему.

Да и те, которых сажали, – тоже считали себя несправедливо осужденными и тыкали пальцем в законы, где о монархии теократического типа и об «оскорблении величества» ничего не сказано. А сказано (в законах-то) совсем обратное – мол, имеют советские люди право потешаться над чем угодно…

Далее: что такое КПСС? Изначально это МАСОНСКАЯ ЛОЖА, выстроенная в точности по масонским лекалам умельцами революционного подполья.

Суть такова: существует формальная власть Советов, исполкомов. Она открытая и всем известная. Но за её спиной, в тени, стоит сообщество с железной внутренней дисциплиной, которая дёргает формальную власть, как марионетку, за ниточки. То есть формальная власть – в исполкоме, а все решения принимаются на парткоме, про который никто чужой знать не должен… Короче, система «каган-бек»…

Сталин, уничтожая масонство, взял всю эту механику, да и раскрыл! Снял защитный кожух, лишив тайную власть закулисья самого главного: тайности.

Все в стране узнали, что есть реальная, «неписанная» власть, по типу верхней палаты в парламентах, которая может «вето» наложить на решения формальной конституционной власти! Так, на двух движках, советская власть и двигалась в будущее…

Пока Брежнев не удосужился, наконец, определить формальный статус КПСС в законах империи. Вдумайтесь: до 1977 года КПСС вообще не имела никакого официального статуса, была формально, как церковь, «отделена от государства».

А на каком основании она тогда правила? На каком основании принимала судьбоносные решения для страны? Ведь формальным главой СССР, верховной конституционной властью был вовсе не Сталин, а М. И. Калинин, про которого, в отличие от Сталина мало кто помнит. На этот счет были и шутки:

Сталин, издеваясь над Черчиллем, во время банкета предлагает тост:

– Давайте выпьем за главу английского государства, её величество королеву!

На что Черчилль тут же колко парирует:

– Тогда давайте заодно выпьем за главу советского государства, Михаила Ивановича Калинина!

Оба смеялись, оба знали анатомию масонства, оба понимали, в чем «шутка юмора»…

Но нам, гражданам России, не до шуток, потому что такая нелепая неопределённость статусов – существенно путает все поведенческие мотивации патриота. Если, например, возникнет конфликт между конституционной, советской властью – и КПСС, на чью сторону должен встать патриот? За шута, но в короне, или за власть – но некоронованную?

Спасибо Брежневу, он под занавес как-то упорядочил немного это непонятное двоевластие, назвав КПСС «руководящей и направляющей силой общества», и тем самым придав ей как бы статус официальной религии, казённого религиозного культа, вроде синода и церковного клира в старой Российской империи…

Советской идеологии нужно было определяться. Нужно было преодолеть внутри себя вопиющие логические противоречия и сделать выбор в каждом случае в пользу только одной из противоположностей.

Но этот момент был упущен, мыслителя в составе власти КПСС не нашлось (Сталин рано умер, а после него пошли одни обыватели), кричащие противоречия мучили нас до самого краха всей системы.

Приведу пример из личного опыта. Я – ребёнок, мне показывают фильм про Великую Отечественную войну. Всё понятно, вот герои в русских золотых погонах, они воюют с немцами, дезертиров расстреливают, побеждают, ура, они молодцы, мы им 9 мая всей школой цветы дарим. Хорошо? Куда же лучше…

Но ведь этим не исчерпывалось наше «патриотическое воспитание»! Нам снова показывают, уже по цветному, брежневских времен, телевизору войну с той же Германией… Но теперь в ней дезертиры – герои, а люди в русских золотых погонах – «золотопогонники», враги, белогвардейцы, их нужно ненавидеть! Они мешали солдатне окопы бросить и в тыл драпать…

Это и взрослому-то понять – без бутылки не получится, а я ребёнок, чувствуете?!

Я с неизбежностью начну думать, что либо мы 9 мая кого-то не того поздравляли в школе (в белогвардейских погонах, с георгиевскими лентами, насмерть стоявших против немцев) – либо что Ленин был негодяем… В итоге я выбираю вариант «Ленин-негодяй», потому что мне мои старики ближе… Но дело не в этом и не во мне. Ответь, система, ответь, держава – ты осуждаешь дезертиров с фронта или восхваляешь их? Ты расстреливаешь немецких шпионов – или ставишь им гранитные памятники?

Не давала мне система ответа. И никому не давала. Потому что сама ответа не знала…

Теперь, к сожалению, слишком поздно, я понимаю, что всё было не так уж и сложно – просто в верхах не нашлось умного человека. Такого, который вытряс бы из советской идеологии весь западнический русофобский мусор, как Сталин – Троцкого из «Истории КПСС» (И ведь смог! И ничего, получилось!) и укрепил бы наш социализм на нашем национальном и культурном фундаменте.

А не так, как нас учили: мол, мы отсталая окраина Европы, недоумки истории – но при этом почему-то именно мы строим самое передовое общество в мире! Так не бывает, понимаете! Или мы недоумки – или впереди планеты всей. И раз уж Маркс с Лениным по поводу России ошибались – так честно и скажите, не ломайте людям психику, подавая под видом «истины» несовместимые антиподы…

Краткий вывод: советская цензура не знала, против чего она борется и что защищает. От каждого генсека она получала на этот счет новые инструкции, причем в виде отрывочных, пьяных, рассогласованных между собой взвизгов.

Не зная, кто друг, а кто враг, советская цензура не знала, что разрешать, а что запрещать. Поэтому вполне логично вытекающим отсюда шагом стало то, что советская цензура (чтобы уж не ошибиться) – запретила сразу всё. Просто скопом всё запретили, от секса до философии русского космизма. Потом – по каждому случаю разрешения чего-нибудь принималось специальное партийное решение – вот это, конкретное, частное, здесь и только здесь – разрешить.

В нормальном обществе действует презумпция невиновности: всякое дело полезно, пока не доказано обратного. Советское общество жило наоборот: всякое дело считалось вредным, пока не доказали обратного! Это и дало повод Горбачёву в начале «перестройки» сказать мудрую фразу:

– У нас запрещено всё, что официально не разрешено. А должно быть наоборот: разрешено всё, что не запрещено…

Советское общество платило очень большую цену – и в итоге заплатило жизнью – за мутность и тусклую серость своих идеологов.

Химероидность советской идеологии не давала выработать ясную, логически-связную систему запретов, и давала только один выход: всех скопом запрещать, а потом, после обыска, по одному выпускать, если очень уж для дела нужно его выпустить…

Казалось бы, чего проще, в стране, победившей нацизм: сказать, что мы проклинаем дезертиров и немецких шпионов! Ан нет: скажи так, без оговорок и шушуканий, ясно и открыто – и попадут в проклятые и Ленин, и вся верхушка большевистской партии! Проклянем тех, кто хочет свергнуть законную власть в стране? Не получится: по той же причине…

Закон – это правила, единые для всех. Это правила игры, которые любой может и должен зазубрить. «Что написано пером – не вырубишь топором» – справедливо подмечает наша народная поговорка.

Но советская власть (как сегодня глобально-американская деспотия) – предпочитала всё больше «вырубать топором». Нечего там было зубрить. Вызубришь, к примеру, лозунг Засулич, крупными буквами, в советском школьном учебнике – «УБЕЙ ТИРАНА!». Крикнешь его не в том месте – и пойдёшь по статье за покушение на конституционный строй…

Советская власть не знала, чего разрешить, потому что не знала, что должна запрещать. На этом сыграли враги и на этом попались искренние, благонравные «прорабы перестройки», без всякой задней мысли думавшие улучшить и облагородить жизнь в СССР. И я попался…

Сколько лет прошло – а я ведь помню фразу Горбачева про «разрешено и запрещено», такое вот сильное впечатление она на советского школьника произвела своей нерушимой убедительностью…

Нетрудно понять, что цензура с мутью и бредом в головах цензоров начала рушиться одной из первых. Уже в 1985–86 годах. 4 сентября 1986 года Главлит СССР издал приказ № 29с, в котором цензорам было дано указание сосредоточить внимание на вопросах, связанных с охраной государственных и военных тайн в печати, и информировать партийные органы только о существенных нарушениях в идеологической сфере.

Далее, Постановлением ЦК КПСС от 25 сентября 1986 года было принято решение прекратить глушение передач одних зарубежных радиостанций («Голос Америки», «Би-би-си») и усилить глушение других («Свобода», «Немецкая волна»). 23 мая 1987 года в Советском Союзе окончательно прекратили глушить радиопрограммы «Голоса Америки» и некоторых других западных радиостанций.

Полностью глушение зарубежных радиостанций в СССР было прекращено с 30 ноября 1988 года. А до этого, в 1987 году приступила к работе Межведомственная комиссия, возглавляемая Главлитом СССР, которая начала пересмотр изданий с целью передачи их из отделов специального хранения в «открытые» фонды.

Советская власть из одной крайности впала в другую. То она ничего не разрешала – а то вдруг как с цепи сорвалась, и стала разрешать всё подряд, не глядя…

А я вам скажу с высоты современного опыта и жестоких уроков новейшей истории: и то и другое суть есть поступки самоубийцы.

Пытаясь всё запретить, ты отрываешь жизнь от себя, живую, полноценную жизнь, оказываясь в мертвой, стерильной, гулкой пустоте. А думая всё разрешить – отрываешь себя от жизни, ибо разрешаешь действовать своим открытым врагам, своим убийцам, даже когда они не скрывают своих целей…

Но вплоть до последнего вздоха у советской власти, в которой шло неотвратимое для химеры отторжение разнородных тканей, – так и не сложилось САМОИДЕНТИФИКАЦИИ.

Если ты не знаешь, кто ты, если даже национальности у тебя почему-то две (русский, но советский) – то, конечно, ты не знаешь, кто тебе друг, а кто враг. Поэтому или в каждом ищешь врага – или в каждом пытаешься обрести друга.

В итоге самыми лютыми и страшными врагами советской власти стали те, кого она числила в друзьях, и наоборот. Такая путаница сложилась именно из-за злостного отказа от самоидентификации, от обретения исторической личности. Если ты отождествил себя с Россией – то всё понятно: каждый враг России твой враг, а каждый её друг – твой друг.

Но если в твоей голове образ России шизофренически разделился на десяток версий, если у тебя, как у пьяного, троится в глазах предмет (Россия царская плохая, она же, но революционно-демократическая, хорошая, советская же вообще лучше всех, но при этом бывший жандарм Европы и тюрьма народов) – тогда и с друзьями, и с врагами начнётся путаница. Она и началась. И пустила в итоге страну под откос…

Неумение советской власть найти себя – отразилось множественными нелепостями как в её запрещениях, так и в её разрешениях. Всё запрещали, буквально всё, вплоть до «неправильной» формы женских панталон – а запретить отдавать Крым в другие республики не додумались!

К середине 80-х стало ясно, что дальше так жить, как пьяные, – нельзя и немыслимо.

Особенно в условиях антиалкогольной компании и борьбы за трезвость! Нужно перетрясти весь уклад жизни, отделить зёрна от плевел, обрести собственное лицо, ясно понятые интересы.

Этим и должна была заняться очень тепло встреченная нами «перестройка». К сожалению, обманув нас, она занялась совсем другим…

 

*  *  *

 

Цель, поставленная советской властью, была и понятной, и прогрессивной: борьба с социальным злом и несправедливостью. Но беда в том, что узколобые партфункционеры избрали самый простой и самый нелепый способ борьбы со злом: СТЕРИЛИЗАЦИЮ ЖИЗНИ.

Вы, наверно, знаете, зачем наши бабушки кипятили бельё: цель была убить всякие болезнетворные и вредные организмы. Но человека нельзя стерилизовать, как бинты или марлю: он является обладателем сложной ФЛОРЫ, в которой болезнетворные микроорганизмы соседствуют с полезными и необходимыми для полноценной жизни бактериями. И если убить стерилизацией всю флору – зло, конечно, будет подавлено, но вместе с ним будет подавлен и общий тонус жизни, сама жизнь окажется МУМИФИЦИРОВАННОЙ.

Именно поэтому даже Бог всемогущий – не лишает человека свободы воли (следовательно, свободы творить зло) – чтобы не превратить человека из живого существа в зомби-марионетку. А КПСС своими изощренными системами запретов попыталась регламентировать всю жизнь человека, опутав его по рукам и ногам, чтобы не смог и шагу ступить в сторону зла…

Всякий идеал достижим двумя путями: или через живой энтузиазм исполнителей, которых нельзя оскорблять недоверием, или через мертвенную палочную муштру – казарменную дисциплину.

И. В. Сталин понимал это лучше позднесоветских вождей – и даже в войну у него процветал малый бизнес, хозрасчетные артели во многих отраслях народного хозяйства, работавшие не только на государство, но и на прибыль.

Хрущев позже исходил из того, что кто-то из артельщиков может ступить на скользкий путь мошенничества, финансового аферизма – а потому истребил сталинский малый бизнес и в городе, и на селе. И спорить с Хрущевым-Брежневым по этому вопросу трудно: действительно, кто-то и мог, и действительно ступил на скользкий путь, пользуясь ВОЗМОЖНОСТЯМИ и значительной СВОБОДОЙ ПОВЕДЕНИЯ. И, действительно, отмена артелей лишила их возможности делать зло – как и вообще что-то делать самостоятельно.

Однако не больше ли потерь было у советской власти, чем приобретений при такой стратегии? Одного афериста обезвредили – а десять или сто людей, кипящих энтузиазмом здоровой предпринимательской смекалки, желающих нести добро людям, – оказались оскорблены недоверием и свернули поневоле все свои достижения.

Вопрос о доверии власти к людям – сложный философский вопрос. Понятно, что не может быть абсолютного доверия – мол, делайте, что хотите. Этого ни одна система не выдержит. Но нелепо и обратное – абсолютное недоверие, презумпция виновности людей, попытка генералов принимать все решения за лейтенантов, не давая лейтенантам никакого оперативного простора для наилучшего выбора в конкретной ситуации…

Сегодня, когда страны Запада для нас абсолютно открыты, и любой может туда съездить, а наша страна практически уже ничем не отличается от западных (нет больше у них ничего, чего не было бы у нас – говорят мне бывалые туристы, объехавшие весь мир) – в подавляющем большинстве населения живет живой, никем не организованный, стихийно возникший протест и отвращение по поводу западного образа жизни. Люди попробовали пирожок, скривились и выплюнули: гадость!

Если бы СССР давал всем возможность без ограничений знакомиться с положением дел на Западе – безусловно, кто-то бы туда сбежал (да ведь и так бежали), а кто-то влюбился бы в Запад без памяти.

Но нет сомнений, что большинство наших людей, детально ознакомившись с бытом на Западе, отвергло бы его. Жуткая фобия советской партноменклатуры – мол, если открыть границы, то все из страны сбегут – сыграла роль ещё одного рокового решения.

Во-первых, сбежали бы те, которые здесь не нужны, и даже опасны, могут быть здесь «агентами влияния». За избавление страны от таких персон – Западу только поклониться, и ничего более. Во-вторых, жилплощадь сбежавших, хоть их и не было бы много, могла бы отчасти помочь решить наболевший «квартирный вопрос». Места сбежавших могли бы помочь карьере оставшихся. В-третьих, добровольно оставшиеся – были бы надежными гражданами, прошедшими проверку искушением. На них страна могла бы положится с большим основанием, чем на неизвестно кого, толпу, запертую в стране без её согласия…

Но КПСС в рамках своей общей программы СТЕРИЛИЗАЦИИ ЖИЗНИ во имя удаления зла из стерилизованной мумии – упорно боялась западных соблазнов, западных влияний, журналов, голосов – и превращала их в сладкий «запретный плод». Закрытый Запад стал в воспалённом воображении «невыездных» представать раем, градом Китежем, сказочной землёй обетованной.

Полная стерилизация культурного обмена с Западом не дала выработать нации противоядие и иммунитет против его идеологических диверсий.

Конечно, в свободном диалоге Запад кого-то бы соблазнил из «совков» – но зато десять других научились бы возражать, подготовили бы контраргументы из личной практики… А так получилось в конце 80-х – наш народный организм столкнулся с неведомой ему бациллой, против которой ему не сделали ни одной «прививки».

Реальный Запад (сейчас это знают уже все) – далеко не так великолепен и пышен, каким он рисовался из-за высокого запретительного забора. Но КПСС его боялась, и вместо смелой, открытой дискуссии – предпочла закрыться на манер нынешней Северной Кореи.

И закрывалась без ума, и открывалась потом тоже без ума.

Если в период закрытости КПСС не умела отличить туриста от шпиона, то при Горбачеве – не умела отличить шпиона от туриста.

Вообще, как говорит церковная сектология, созданная для нужд сугубо-религиозных, стремление закрыться – свойство сектантов и секты. Большевизм рождался, как религиозная секта, и всегда нёс в себе геном сектантской организации. Православные батюшки отделяют верующих от сектантов таким образом: верующий способен воспринимать всё, и говорить о любом вопросе, в этом и сказывается его уверенность в себе и своем выборе.

Подлинной веры без уверенности не бывает. Разве я испугаюсь тех, кто придёт мне доказывать, что у мухи четыре лапки? Нет, я улыбнусь, скажу – ловите муху, у меня лупа есть! Не дурак ли я буду, если начну от этих людей убегать, прятаться, запираться от них в туалете и т. п.?

Сектант – продукт усечения веры. Он подсознательно осознаёт несовершенство и себя и своей веры. Поэтому сектант с болезненной подозрительностью минимизирует дискуссии с «миром зла» – сам подсознательно страшась, что его переубедят…

Так вот, бонзы КПСС вели себя, как самые завзятые сектанты – то есть уходили от контактов, прятались, вели диалог только через запертую дверь, а то и вовсе не отвечали на вопросы. У них и выхода другого не было – ведь они же не удалили логические противоречия в своей доктрине, УПОРСТВУЯ В ХИМЕРИЗМЕ.

А потому для любого опытного спорщика разбить советского коммуниста в пух и прах не составляло никакого труда, что и всплыло в «перестройку». Начнёт коммунист чего-то защищать, а ему цитату из Ленина: вот, Ильич это восхвалял! Начнёт коммунист, напротив, чего-то осуждать – ему цитату из Ленина: нельзя, Ильич это осуждал…

Антикоммунисты в «перестройку» куражились над советскими символами веры, выпускали брошюры типа «Ленин против Ленина», где печатали взаимоисключающие цитаты и т. п. Если бы КПСС была до конца сектой, то коммунист мог бы закрыться спасительным «верую, потому что абсурдно!». Но КПСС себя религией не признавала, требовала рационализма и свои положения, как догматы, формально не освящала…

Конечно, враги СССР подличали, насмехаясь над добрыми путаниками, а сами будучи ничего не перепутавшими злодеями. Взамен путаных прекраснодушных мотиваций враги несли в СССР свинцовую мерзость и ледяную ненависть человекоистребления. Но что с них возьмёшь, враги – они и есть враги… Работа у них такая!

А вот нам надо было стать к себе построже, и как-то кодифицировать свои символы веры перед лицом врагов. А мы не только не сделали этого, но даже и не знали – с какой стороны подступиться к этой проблеме.

Оттого мы играли с Западом в прятки вместо игры в эвристику…

 

*  *  *

 

Один из уроков КПСС – заключается в том, что всё контролировать не получится, и не нужно. И если План – закон, что совершенно справедливо, то выполнение Плана должно стать живым творчеством масс.

Нужно дать человеку возможность самореализации в самостоятельном поступке, в СВОЁМ деле – помня, что кто-то использует такую возможность во зло, но большинство – злодеями не станут.

Как говаривал П. Столыпин ещё в царской Думе: «Нельзя идти на битву, найдя для всех воинов волшебную броню или заговорив всех от поранений». Дайте людям цель, ориентир – и пусть они сами ищут средства, каждый на своем уровне. Кто-то вас обманет, а большинство – докажут, что можно достичь цели быстрее и легче, чем вам сверху, с кремлёвских башен, казалось.

Сложившаяся к 1980 году власть КПСС этого не понимала. Она стремилась наполнить всю жизнь всех людей везде и всюду бумажной трухой инструкций сверху и утверждёнными матрицами реагирования на любую жизненную ситуацию.

Для такой власти нужны не люди – роботы. Социопсихический кризис системы стал к 1980-му всеобъемлющим и кричащим, причем очень высокий и доступный каждому гражданину уровень материального потребления не снижал, а наоборот обострял кризис мотиваций. Ведь когда у человека есть всё, необходимое для жизни, и так, что ни потерять, ни отобрать этого нельзя – человек поневоле начнёт «фордыбачить» и чудить.

В народе про такое говорят – «с жиру бесятся». Если говорить о брежневских согражданах (и мы ими были, помним) – то отчасти они действительно «бесились с жиру» (благосостояние вчерашних крестьян из курных изб росло немыслимо высокими темпами, головы кружились). Но, с другой стороны, будем справедливы – отчасти брежневские сограждане (и мы среди них) были правы. Правы в том, что просили, а после и требовали мировоззренческой ясности, определённости, отчетливости от системных идеалов.

Ведь если мы строители – должны мы знать, что строим, или нет? И разве требовать ясности в этом вопросе – бунт, мятеж? Или нелепый каприз избалованного существа? Нет, в этой части требования интеллигенции СССР следует признать и законными, и оправданными, и конструктивными. Она имела право знать, что она должна строить, и она требовала обсказать ей в деталях контуры желанного будущего и модель истории.

Ни на один мировоззренческий вопрос интеллигенции (нас тогдашних) у брежневской власти внятного ответа не было. На бытовые вопросы она отвечала довольно бойко: осыпала бытовыми благами, искореняла бытовые недостатки, восстанавливала попранную бытовую справедливость и т. п.

Её ума хватило на то, чтобы всем дать высокооплачиваемую работу, обеспечить постоянный рост уровня жизни и при этом перетащить деревенскую страну в города, в благоустроенные квартиры – из бревенчатых изб. Но этого мало. Мы хотели служить нашей власти – но мы не могли ей служить, не зная, чего она хочет!

– СССР – это империя, «союз нерушимый», или же рыхлая конфедерация с правом окраин на отделение?

– Русский народ – «старший брат» или прислуга малых народов при формировании пресловутых родоплеменных «нацкадров»?

– У нас монархия с несменяемым, всемогущим генсеком – или демократический балаган, в котором всякая кухарка может управлять государством?

– Россия – флагман человеческой истории или «вечно отсталая» окраина Европы, которую всё время били за отсталость, попутно почему-то сделав «жандармом Европы»?

– Если у нас в школах преподают дарвинизм, то почему моральный кодекс строителей коммунизма списывают не у Спенсера, а из Библии? Срисованные с Библии иконы (вопрос В. Высоцкого) – они «богатство нашего народа» или «пережиток старины»?

– Мы строим национальное государство с учебниками «История СССР с древнейших времен по…» или всё же «земшарную республику советов»?

– Прибалтов лупить за сепаратизм – или поощрять за «ленинское самоопределение наций»?

– Старичка, плетущего лапти, – наказать за нетрудовые доходы или наградить за индивидуальную трудовую деятельность, поддерживающую народные промыслы?

Таких вопросов у русских людей к КПСС накопилось очень много, я привел лишь некоторые и не самые, может быть, главные.

Важно другое: КПСС оказалась в плену у идеологии-химеры, сшитой из кусков вопиюще-противоречивых концепций. Поэтому у КПСС и не было, и не могло быть внятных ответов «юношам, обдумывающим житьё».

Этим юношам, задававшим слишком много неудобных вопросов, – обычно предлагались разные заманчивые материальные блага со словами «мы ценим ваше неравнодушие». На практике такой подкуп только умножал цинизм и двуличие системы…

[1] А. Е. Бовин писал: «Уже в первых работах К. Маркс выступал против «...грубого и непродуманного коммунизма», который под флагом иллюзорного отрицания частной собственности на деле отрицает личность человека. «Всякая частная собственность как таковая, – писал Маркс, – ощущает – по крайней мере по отношению к более богатой частной собственности – зависть и жажду нивелирования... Грубый коммунизм есть лишь завершение этой зависимости и этого нивелирования, исходящее из представления о некоем минимуме. У него – определенная ограниченная мера. Что такое упразднение частной собственности отнюдь не является подлинным освоением ее, видно как раз из абстрактного отрицания всего мира культуры и цивилизации, из возврата к неестественной простоте бедного и не имеющего потребностей человека, который не только не возвысился над уровнем частной собственности, но даже и не дорос еще до нее» (Маркс К. и Энгельс Ф., Из ранних произведений, 1956, с. 586–87).

 

4

 

В итоге сама жизнь и практика подсказали нам то, чего мы ждали услышать, но так и не услышали от идеологов СССР. А именно – то, что антисоветизм не только экономически бессмысленнен, но и стратегически тупиков. Прежде всего потому, что потребность в последовательном, многоуровневом и вертикальном планировании возрастает автоматически при росте технической сложности и специализации устройств и агрегатов. Можно собраться на пикник, не договорившись заранее – кто что возьмёт. Если каждый будет собирать корзину с продуктами, не зная, что берут другие – наверняка чего-то принесут много, а чего-то недостаточно. Тем не менее, пикник состоится – хоть и в несколько испорченном виде...

Но нельзя собрать самолёт – или хотя бы автомобиль, не договорившись заранее кто и какую деталь принесет на общий пункт сборки! Это абсолютно немыслимо – чтобы без предварительной взаимной договоренности каждый принёс бы именно недостающую деталь, и не принёс лишней.

Мой придирчивый читатель скажет – ладно, убедил насчет горизонтальной интеграции, а вертикальное-то, директивное планирование зачем? Ну созвонились ребята, договорились, какую кто деталь приносит – и на пункте сбора собрали самолёт… Зачем им начальник сверху?

Хорошо, допустим, они собрали самолёт – а вдруг он не нужен? Куда они девать будут самолёт – если он им заранее и гарантированно не был заказан? Принципиальное отличие высоких технологий от картошки, например, – в том, что картошку, если её никто не купил, можно съесть самому и тем сытым быть.

А деталь от самолёта модели N пригодна только для самолёта модели N. Она даже для других моделей самолётов непригодна, а уж съесть её самому, как картошку, и вовсе немыслимо.

Каждый понимает, что овощеводство на открытом грунте проще тепличного, тепличное овощеводство проще авиастроения, авиастроение проще космической отрасли.

Соответственно, овощеводство в теплице больше нуждается в Госплане, чем в поле, авиастроение – больше, чем тепличное хозяйство, а космос – вообще без государства и госзаказа немыслим.

Поэтому нет ничего удивительного, что четверть века антисоветского шабаша на планете произвели то, что произвели: рост нищеты, архаизацию, рост нестабильности, рост военных угроз, в среднем – падение как количества, так и качества потребления материальных благ.

Да и как можно гарантировать людям рост, или хотя бы сохранение потребления, если не контролируешь процессов производства и не запланировал их директивно? Кто и как может дать людям того, чего сам не имеет и не контролирует?

Антисоветский (антиплановый) шабаш породил не только мощнейший кризис производительных сил человечества и надлом перспектив его общепланетного хозяйства.

Проблемы модерна снялись с повестки дня, и в неё вползли, казалось бы, давно преодолённые цивилизацией проблемы самого нижнего, примитивного уровня: голод, нищета, замерзающие и/или брошенные города, эпидемии давно забытых болезней.

Например, кто и когда подумал бы в СССР, что ЖКХ может стать «серьёзной проблемой»?! Эту прозаическую сферу жизни если и вспоминали – то в комедиях, типа «Афони». Предполагать, что в век космоса и атома «серьёзной проблемой» могут стать трубы, водопровод или дырявая кровля – было просто немыслимо... А сегодня всерьёз обсуждают – как провести в стране капремонт жилфонда, вместо вопросов заселения Луны и Марса, ещё вчера стоявших в повестке дня...

Параллельно маразмо-истероидный антисоветизм породил взрывной рост психически ущербных антицивилизаторов, вырастил за четверть века многие миллионы социальных дегенератов – биопсихических недочеловеков (бандеровцев, игиловцев и др. А кто сомневается, что они именно недочеловеки – тому желаю попасть к ним в лапы).

Все негативные явления антисоветского шабаша связаны с тем, что, по сути, кто бы чего ни говорил, социально-экономической политике СССР нет альтернатив. Производственно-техническая деградация и социальная дегенерация – вот единственная ей альтернатива.

Даже если очень сильно не любишь СССР – решить стоящие перед экономикой на высоком уровне цивилизации задачи иначе, чем в основе делал он – невозможно. Можно не любить колесо – но на саночках по асфальту не покатаешься...

Нельзя победить нищету, падение производства, экологическое загрязнение, межотраслевую дискоординацию действий, опираясь на рыночные стихии: это всё равно, что победить в современной войне без генерального штаба. Или мечтать, что ураган на кладбище автомобилей, смешивая и сталкивая их детали, соберет новый автомобиль…

Вся рыночная истерия изначально создавалась с одной целью: прикрыть хищения уже накопленных человечеством материальных благ.

Она пряталась за исторические уродства, гримасы, патологии социализма – чтобы скрыть характер неотменяемой безальтернативности его основ для цивилизации, собственно, и делавшейся несколько тысяч лет для него и под него.

Всякая дурость или подлость советских вождей (а этого «добра» хватало с избытком) – раздувалась и подавалась под фашистским соусом «много тысяч лет не туда идём», «под знаменем религии слабаков», а надо «всех убить, всё отнять».

Картошку можно свезти со многих огородов в одну кучу. Это будет большая куча картошки. А самолёт нельзя собрать из хаотического брожения личных шкурных интересов – из них получится только куча мусора, в лучшем случае, металлолома…

Цивилизация без социализма выращивание картофеля может сохранить, а вот авиастроение – нет. Говорить о частной инициативе с её произволом, непредсказуемостью личных капризов, своеволием самодурства – в мире АТОМНЫХ ЭЛЕКТРОСТАНЦИЙ – может только или очень глупый, или очень безответственный человек.

«Частный собственник АЭС типа Чернобыльской» – это же или анекдот, или страшилка на ночь!

А если АЭС типа Чернобыльской купит богатый арабский шейх типа покойного Бен Ладена?! Вас устроит такой «инвестор», готовый вложить миллиарды нефтедолларов в истребление «неверных»?!

Почему же мы, находясь в УЖЕ СФОРМИРОВАННОЙ системе ГАРАНТИРОВАННОГО ДОСТАТКА, в конце 80-х годов всерьёз заговорили о «рыночном обществе»?

Ведь перед нами яркий пример социопсихического кризиса крупного сообщества людей, т. е. СОЦИОПАТОЛОГИИ психики коллектива…

 

*  *  *

 

Жажда личного воровства… Эта цель – единственная, с которой рыночная теория успешно справляется – конечно, только там, где ещё есть что воровать. Потому что хищения – в отличие от труда – процесс, в принципе не бывающий бесконечным…

Независимо от личных мотиваций представителей частного бизнеса (среди них есть очень благородные личности) – решить стоящие перед человечеством проблемы они не могут. Не могут, потому что для прогресса и успеха, движения вперед – нужно стянуть в пучок цели, необходимые для них ресурсы, исполнителей и сроки. Это, помимо всего прочего, называется ещё и «ЦИВИЛИЗАЦИЕЙ».

Стянуть ресурсы и исполнителей в конкретно обозначенные сроки к заранее намеченной цели (проекту) можно только в рамках советской госплановской системы.

Нам же предлагают схему, в которой неизвестно кто неизвестно где и неизвестно зачем делает неизвестно что.

О каком успехе и в чем при таком подходе можно говорить? Только об одном: общая неизвестность снимает криминальность с паразитарных экономических схем.

То, что раньше осуждалось бы, как «нетрудовые доходы», списывается на маржу, кредитную премию, посреднические комиссионные платежи и т. п.

Это вызывает у растленных и полуразложившихся «элит» как в РФ, так и в США, Европе неподдельный энтузиазм и искренний восторг. Но они ведут в тупик, в провал и в итоге – в преисподнюю.

 

*  *  *

 

Можно говорить о недостатках и неэффективности советского планирования; но только лишь затем, чтобы сделать планирование полнее и эффективнее. Не для того же, чтобы его отменить!

Можно говорить о советской теневой экономике, оргпреступности в СССР, о недостаточных мерах по её подавлению. Но только для того, чтобы придумать, как подавлять её эффективнее. Не для того же, чтобы легализовать мафию – как на Западе легализуют наркоторговлю!

Особенности советского строя к середине 80-х годов были таковы, что БЕЗУСЛОВНАЯ БЕЗАЛЬТЕРНАТИВНОСТЬ советского пути в экономике и социальной сфере – стали казаться и спорными, и сомнительными.

Такой загадочный «оптический обман зрения» возник из-за множественности маразмов и бредов, засыпавших здоровую основу советского образа жизни, а также нарастающая методологическая разорванность сознания людей под влиянием советской идеологии.

Разделить же безальтернативную цивилизационную основу советского уклада и множество наносного мусора, скрывающего эту основу, никто из советских вождей не смог и не сумел.

Попытки делались – но неудачные: самое важное и ключевое не замечалось искаженным зрением партократов, а вздорное и пустое раздувалось до немыслимых размеров, превращая общество в мыльный пузырь…

Тем не менее советский образ жизни – при беспрецедентной кампании по его дискредитации, предательски развернутой сверху (в помощь атаке на него «сбоку», с Запада) – так и не был отвергнут (даже в состоянии явного аффекта 1990–91 гг.) ни здравомыслящим большинством российского общества [1], ни интеллектуальной элитой [2].

Он был отвергнут только прогнившей насквозь политической «элитой» [3], к тому времени глубоко криминализированной, и опиравшейся на гиперактивность криминала…

То есть, грубо говоря – верхушечный заговор криминальных преступников победил и общественное мнение, и вердикты мировой науки, и всю систему формальной законности.

Именно этот факт – а не факт существования заговора криминальных преступников (ибо мало ли на свете подлецов, и мало ли куда они пробраться могут?) – кажется нам доказательством глубокого социопсихического кризиса советского общества.

Это было общество, в котором, в буквальном смысле слова, «ум за разум зашёл»...

 

*  *  *

 

Ситуация в СССР к 1980 году сложилась так, что «перестройка» назрела, была необходима, и когда началась – с удовлетворением была воспринята всем обществом.

Сейчас, когда мы знаем, что она переросла в «катастройку» и закончилась воровским «дерибаном», грозящим похоронить человеческую цивилизацию, велик соблазн объявить её преступным начинанием, изначально порочным и вражеским.

Но такая эмоциональная оценка в корне неверна. Брежнев подвёл страну к рубежу, когда в любом случае без «перестройки» последовало бы крушение, и тянуть дальше с преобразованием системы было нельзя [4].

Другое дело, что начав «перестройку» КПСС постоянно реализовывала наихудшие сценарии развития событий, вопреки призыву Ю. Андропова так и не узнав общества, в котором жила.

Роковые решения КПСС вытекали, думаю я, из её природы. Она была мужицкой партией малограмотных, сильно голодавших в детстве батраков.

Когда она внезапно и мощно «разговелась», прыгнув за одно поколение из архаических срубов в современные квартиры со всеми удобствами – это закружило ей голову, и без того не слишком обременённую глубокими мыслями.

Из этого вышло следствие: диагностика проблем у КПСС была не просто «мимо цели», а попросту противоположна цели.

Первым из роковых решений КПСС стала ставка на «УСКОРЕНИЕ». Между тем нетрудно доказать, что страна нуждалась в прямо противоположном «ускорению» действии!

Мы и так после 1945 года развивались с бешеной скоростью, в 5 раз превосходившей скорость роста индустрии в США и Западной Европе.

Несколько цитат об этом:

«…по темпам роста экономической мощи СССР опережает любую страну. Более того, темп роста в СССР в 2—3 раза выше, чем в США. (National Bussiness, США, 1953 г.)

«…если темпы роста производства в России сохранятся, то к 1970 году объем русского производства в 3–4 раза превзойдет американский. И если это произойдёт, то последствия для западных стран, прежде всего для США, будут более чем грозными». (Стивенсон, Кандидат в президенты США).

Маргарет Тэтчер, выступая в ноябре 1991 года в Американском нефтяном институте, заявила:

«Советский Союз был страной, представлявшей серьёзную угрозу для Западного мира. Я говорю не о военной угрозе... Я имею в виду угрозу экономическую. Благодаря плановой политике и своеобразному сочетанию моральных и материальных стимулов, СССР удалось достигнуть высоких экономических показателей. Процент прироста ВНП у него был примерно в два раза выше, чем в наших странах. Если при этом учесть огромные природные ресурсы, то при рациональном ведении хозяйства у СССР были вполне реальные возможности вытеснить нас с мировых рынков...»

Казалось бы, живи да радуйся... Но... Психологически советские люди уже не успевали за темпами технологического развития страны. Люди с достаточно узкой и ограниченной крестьянской психологией попадали в считанные годы в высокотехнологичный мир, оказывавшийся для них не только праздником жизни, но и когнитивным шоком.

Их крестьянские мозги застряли в прошлом, тогда как тело уже переместилось в модернистский урбанизированный уклад современного мегаполиса. И тут бросить клич об «ускорении»... Рост потребления у советских людей и так уже достигал десятикратного показателя за жизнь одного поколения! Мы и так уже строили каждый год по новому городу – хотя умнее было бы благоустраивать старые…

При этом в 1980-м стремительный рост осуществлялся в полном мировоззренческом тумане.

Самолёт, попавший в беспросветный туман, – должен озаботиться своими координатами, тем, где он находится – а не наращиванием скоростей (учитывая, что летит он в неизвестном направлении).

Приведу другую аналогию: масштабное наступление армии в тумане. Если не знаешь, где находишься, не узнаёшь местности, ничего не ведаешь о позициях врага – умнее не рваться вперёд, а закрепиться на достигнутых рубежах, подтянуть тылы и фланги...

Между тем уже при Брежневе вся политика носила авантюрно-наступательный характер, стратегия была какой-то «хрущевско-ворошиловской»: во внешней политике СССР лез на все континенты, чтобы научить их жить – притом, что сам не знал, чего хочет.

Эти внешнеполитические наступательные операции обходились стране очень дорого – но не так дорого, как слабоумная бодрость во внутренней наступательной политике.

Курс на «ускорение» означал подготовку и проведение новой гигантской наступательной операции по всему фронту в условиях мировоззренческого коллапса советской системы.

Кроме этого, люди страны после всех войн и бойни ХХ века нуждались в отдыхе – и разумная власть это поняла бы, а не поднимала бы их снова в атаку в густом тумане.

Ведь несложно же понять, что «ускорение» – это новый марш-бросок, который придётся совершать людям, ещё не успевшим толком обжиться в городских квартирах и получать молоко из-под бочки, а не из-под коровы…

Корень советских проблем был вовсе не в сфере материального потребления, где его искала КПСС. Там-то как раз всё было лучше, чем когда-либо в истории, и следовало скорее закреплять достигнутое – а не штурмовать новые вершины.

Корень советских проблем был в картине мира, в версии КПСС совершенно бредовой, в том, о чем умирающий И. Сталин говорил пророчески: «Нужна идеология… Без идеологии нам смерть…»

Сталин был прав, не считая идеологией то разношерстное скопление взаимоотрицающих тезисов, которые нагромоздила советская власть. Пока были голод и война – идеологию заменял обыденный крестьянский здравый смысл. Но в 1980 году без идеологии и в самом деле наступала «смерть» – а нажимать решили в области материального потребления…

КПСС не могла иначе. Столкнувшись с кризисом, она упорно полагала, что причина – мало мяса, мало масла (хотя сливочного масла, в среднем, уже ели в 3(!) раза больше, чем в США), мало угля и стали, мало всяких бирюлек, да и обувь (которой были завалены советские обувные магазины) не того фасона… Не только в горбачёвской, но и в андроповской, и в брежневской команде не нашлось мыслителя, способного к пониманию подлинной сущности проблемы.

Люди запутались в смысле жизни. Это и немудрено в безумной системе, где самый экзальтированный альтруизм, самое оголтелое донкихотство сочетались с примитивным потребительским гедонизмом.

Люди не понимали: если цель жрать побольше, то проще всего это сделать, сожрав соседа… Зачем тогда весь этот пафос гуманизма «строителей коммунистического общества»?

По сути, приватизацию идей коммунизма (иметь всё и сразу) самые активные дарвинисты потом и реализуют в период воровских «реформ» – то есть воплотят мечту о потребительском сверхизобилии коммунизма за счет ограбления, пожирания, истребления своих собственных сограждан.

А если в жизни другая цель – так укажите! И вот, видя взрывной рост социопатологий (из которых запойное пьянство самая безобидная), видя людей, утративших смысл бытия, – КПСС с каким-то бычьим слабоумием решила: это оттого, что люди мало кушают…

Уже при Брежневе появляется «Продовольственная программа» (мы её в школе штудировали, помню) – само название которой наводит подозрение на предмет недоедания людей. А ведь в момент её написания советское питание и так перевалило уже все рубежи обжорства, когда колбасы к столу каждая семья покупала по несколько палок (оттого она и исчезала из магазинов, едва появившись), а беляшей к обеду готовили по 50–90 штук (личный опыт). КПСС – из самых гуманных побуждений – готовилась обрушить на людей новые лавины жратвы и шмоток – притом, что умнее было бы им помочь откопать себя из-под прежних лавин.

А ведь на самом деле человеку для жизни нужно совсем немного – ЕСЛИ, КОНЕЧНО, ОН НЕ СУМАСШЕДШИЙ. Но в том-то и была проблема нашего поколения (сурово подмечаемая стариками, помнившими настоящий голод) – что мы СХОДИЛИ С УМА. И не столько от пережора, сколько от идеологических потуг КПСС, ни слова в простоте не произносившей, а всё, как бабушка – «надвое»…

Бегая за согражданами с жирным половником – матушка КПСС в то же время совершенно не умела их ЗАНЯТЬ, хотя в слове ЗАНЯТИЕ заключена глубокая философия. Не занятый человек не просто свободен, он вакантен для занятия другими силами.

Современная жестокая и людоедская система занимает человека, заставляя его работать на двух-трёх работах, а в остаток дня мучительно думать – что будет, если хоть с одной из этих малооплачиваемых работ выгонят. Тут чудить и выпендриваться некогда и некому…

А советская система занять не умела. Пыталась – а не получалось у неё. Человеку не только подсовывали культурный досуг, даже доплачивали за него – ан нет! «Освобождённый труженик» упорно в массе своей скатывался к горькому пьянству, бессмысленной возне на садовом участке (привет крестьянским генам тогдашних горожан!), а из молодёжи – к асоциальному образу жизни и злому, безумному, агрессивному хулиганству…

Кроме того, праздный и беззаботный «совок» всё больше и больше «обретал чуткость» в душе к своим вымышленным «страданиям», которые выдумывал всё чаще, опираясь на «ранимость» нарастающего эгоизма. Там – сказали не так, тут – нагрубила продавщица, а здесь – не дали какой-то фигни, которая не больно-то и нужна, но всё равно обидно…

Советский быт разрушался не только пьянством и разгильдяйством, но и культом кочевничества, с непонятным упорством насаждавшимся КПСС, таскавшей огромные массы людей то на БАМ, то в Сибирь нефть качать, то куда-нибудь в Среднюю Азию «по распределению» – где потом несчастных и убили злобные дикари (после развала СССР).

Конечно, рачительный и домовитый хозяин страны заставлял бы людей огораживаться, бросать все свободные силы на местное, малое самоуправление, на благоустройство дворов и подъездов, так, чтобы люди в замкнутых пространствах обустраивали бы подобные раю сады…

КПСС же выхлестнула энергию людей на строительство «вторых домов» – дач, всё равно вечно пустующих, но сожравших огромную уйму стройматериалов, а главное – человекочасов труда…

Психология молодого «совка» стала скорее психологией «кочевника великих строек» нежели настроем домохозяина, намеренного передать свой дом детям и детям их детей. Всё это рождало бытовую неряшливость, распущенность, бесшабашность – и в конечном итоге, бесхозяйственность.

Женщин вместо семьи загнали на производство наравне с мужчинами. Сделал это Сталин – когда не стало мужиков, пришлось, жизнь заставила… Неумные сменщинки Сталина ничего исправлять не стали, наоборот, ещё и усугубили «равенство полов», чем нанесли страшный удар по семье, домашнему очагу, половым ролям в обществе и т. п.

Таковы были НАСТОЯЩИЕ проблемы советского общества. КПСС их в упор не видела, и выдумывала проблемы «нехватки хлеба» – притом, что «совки» белыми буханками пшеничного хлеба свиней откармливали, и о безнравственности такого массового поведения даже специальное постановление ЦК КПСС принималось...

Если говорить одним словом, то главной проблемой советского общества была его БЕЗДУХОВНОСТЬ. Преломляясь в быту, она рождала БЕЗБЛАГОДАТНОСТЬ поведения. Заливать бездуховность жратвой и шмотками – всё равно, что тушить пожар керосином. Поэтому «ускорительные» усилия КПСС в области экономики (работавшей, как часы, и не нуждавшейся ни в какой раскачке) – не преодолевали, а усугубляли кризис советского общества.

 

[1] 21 марта 1991 года, даже на пике ликующего антисоветизма, активно поощрявшегося властью, число граждан, выступивших на референдуме против развала СССР и ликвидации социализма, составило 89,8%. То есть сторонников социализма в России, несмотря на многолетнюю тотальную промывку мозгов машиной «перестройки», всё равно было подавляющее большинство. Другое дело, что это большинство было и остаётся пассивным…

[2] В период ельцинско-гайдаровских бесчинств в России выдающийся американский экономист Дж. К. Гэлбрейт (1908—2006), к тому же иностранный член АН СССР (1988), заклинал наших «реформаторов»: «Только не трогайте Госплан!». Никто иной, как Альберт Эйнштейн (1879—1955) ещё в 1948 году пророчествовал: «Несомненно, когда-нибудь наступит день, когда все нации (если таковые ещё будут существовать) будут благодарны России за то, что она, несмотря на величайшие трудности, продемонстрировала практическую осуществимость планового хозяйства». В 1991 году в СССР в Москве в Академии труда японский миллиардер Хероси Теравама в ответ на разглагольствования о «японском чуде» сказал: «Вся наша экономическая система практически полностью скопирована с вашей, с той лишь разницей, что у нас капитализм, частные товаропроизводители, и мы более 15 процентов роста никогда не достигали, вы же при общественной собственности на средства производства достигали 30 процентов и более. Во всех наших фирмах висят ваши лозунги сталинской поры».

Пытаясь как то оценить дегенератизм ельцинской системы на языке рационального мышления, экс-президент Всемирного банка, Нобелевский лауреат по экономике Дж. Стиглиц писал: «Россия обрела самое худшее из всех возможных состояний общества – колоссальный упадок, сопровождаемый столь же огромным ростом неравенства. И прогноз на будущее мрачен: крайнее неравенство препятствует росту, особенно когда оно ведет к социальной и политической нестабильности».

В 1996 г. целая группа американских экспертов, среди которых было три Нобелевских лауреата по экономике, пришла к выводу об ошибочности и иррациональности проводимых в РФ реформ. (См. книгу «Реформы глазами американских и российских ученых», М., 1996). Они признали: «Политика экономических преобразований потерпела провал из-за породившей ее смеси страха и невежества».

Но пиком протеста мирового ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНОГО сообщества было, несомненно, письмо 16 (!) Нобелевских лауреатов по экономике Ельцину с просьбой одуматься!

[3] Чубайс в 2009 году в интервью корреспонденту «Комсомольской правды» признал, что результаты экономического развития «новой» рыночной России сильно проигрывают в сравнении с тем, что было уже достигнуто в РСФСР при плановой экономике: «Зато мы разгромили коммунизм, это было нашей целью», — заявил он. В 2012 году Чубайс открыто говорит, что — «…я ненавижу советскую власть. Более того, я мало что в жизни ненавижу так, как советскую власть. И особенно ее позднюю стадию. В моей жизни ничего омерзительнее, чем поздняя советская власть, не случалось. При всех претензиях к тому, что происходит в стране сейчас».

[4] Николай Рыжков вспоминал (в газете «Новый Взгляд», 1992): «В ноябре 82-го года меня — совершенно неожиданно — избрали секретарём ЦК, и Андропов ввёл меня в команду, готовившую реформы. Туда входили и Горбачёв, Долгих… Мы стали разбираться с экономикой, а с этого началась перестройка в 85-м году, где практически были использованы итоги того, что сделали в 83—84-х годах. Не пошли бы на это — было бы ещё хуже». Рыжков в духе времени – одновременно и кается, и настаивает на своей правоте…

 

5

 

Одним из первых роковых решений, приведших «перестройку» к краху, а нас – к ужасу и позору, стало с виду безобидное стремление КПСС к «ускорению». Это – демагогический лозунг и политический курс Горбачёва, провозглашённый 20 апреля 1985 года на апрельском пленуме ЦК КПСС, когда новый правитель провозгласил триаду «гласность — перестройка — ускорение». Термин «ускорение» исчез где-то после 1987 года. Для последующих лет он оказался слишком оптимистичным, ведь начинался развал «ускоренной» системы…

Казалось бы, чего плохого? Все люди с удовлетворением восприняли курс на ускорение социального и экономического развития Советского Союза. Правда, в термин «ускорение» было вложено представление об отставании СССР в развитии от ведущих промышленных стран мира. Это, конечно, очень спорный вопрос, выстроенный исключительно на сравнении образов жизни советского аппаратчика с западным миллионером (а так же советского министра с западным миллиардером).

Действительно, умножающиеся контакты с «миром зла» доказали партаппаратчикам со всей безусловной очевидностью, что они ведут очень аскетический образ жизни по сравнению со своими коллегами, облеченными равной с ними властью. С этим не поспоришь. Директор треста в СССР получал, конечно же, меньше директора капиталистического треста, а секретари ЦК КПСС – меньше Рокфеллеров и Ротшильдов.

При множащихся горизонтальных контактах власть имущих с власть имущими бросалось в глаза отставание, почти что нищета советских элит. Оно и родило миф об общей отсталости – ибо «своя рубашка ближе к телу», а особенно у людей недалёких, туповатых и эгоистичных, какими всё больше комплектовалась номенклатура КПСС.

Для таких людей средние показатели – не указка, а очковтирательство и показуха – неразличимы. Мы уже говорили, что средний советский потребитель кушал сливочного масла в три раза больше, чем средний американский – и это обычно списывают на «здоровый образ жизни» в США, на опасности холестерина в животных маслах.

Ладно, а куда уйти от того, что космических работ СССР производил в 4 (!) раза больше американских? И притом, что очень многие американские космические работы – имитация и очковтирательство [1]? Свыше 80% физиотерапевтических препаратов изобретались в СССР – и лишь выкупались «передовым» Западом.

При этом западная бытовая техника служила тогда, как и сейчас, год-два, а у нас советские холодильники [2] и телевизоры исправно работали десятилетиями. Безусловно, СССР был первым в сфере вооружений, на оборону работало 60% его мощностей, причем самых лучших. Между тем американские «невидимые» стеллсы и сегодня сбивают советские средства ПВО 1950-х годов.

Именно 80-е стали временем небывалого взлета боевой мощи русского флота: Запад в страхе и недоверии услышал о том, что СССР строит самые тяжелые и мощные из когда-либо строившихся ракетных крейсеров. Именно «отсталый» СССР занимает не только первое, но и второе место по мощи своих крейсеров [3]. Именно в 80-е советские люди БЕСПЛАТНО и массово переезжают в капитальное жильё, именуемое в США «билдингами», и доступное там не более чем 20% населения. Остальные (хвала тёплому климату) американцы живут в фанерных коробках, которые в СССР с натяжкой потянули бы только на летнюю дачу.

Можно приводить очень много аналогичных фактов, но не в этом дело, мы давно уже потеряли все свои преимущества, которым цены не знали, и потому их мало ценили.

Скажем в оправдание туповатых партработников КПСС, что они имели дело на Западе с мастерами коммерческой рекламы, PR – то есть мастерами показухи и имитации.

Сами же туповатые партработники принадлежали к народу, который десяток веков прожил в сельской общине, где в силу круговой поруки богатый платил подати за бедного, и потому ПРИБЕДНЯТЬСЯ – стало одной из основных черт национального русского характера.

Именно эту черту имел в виду умный НАТОвский генерал Стивенсон, когда меланхолично посетовал: «русские никогда не слабы так, как кажутся».

При контактах СССР с Западом происходил контакт народа, склонного прибедняться и юродствовать по поводу своей «нищеты», – с народами, которые во имя успешных продаж и кредитоспособности веками учились пускать пыль в глаза. Эффект такого контакта скромника с хвастуном – превзошел все ожидания наших врагов: получилась картинка рая и ада.

Всякое хвастовство Запада и всякое нытьё «совка» стали принимать за чистую монету. Конечно, эта психологическая экзальтация (в которой чувствуются отголоски вечного русского искания «Китеж-града») не имела никакого отношения к объективной, материальной реальности.

С точки зрения голых фактов – советский человек (даже без автомобиля) в толстостенном кирпичном «билдинге» со всеми удобствами в потребительском отношении превосходил жителя фанерной коробки (даже при наличии у того автомобиля). Притом, что «билдинг» в СССР чаще всего доставался бесплатно – а за фанерную коробку американцу нужно, порой, расплачиваться всю жизнь.

Но среди советской политической элиты никто ведь не сравнивал бомжей с бомжами, космос с космосом, корабли с кораблями, медицину с медициной [4].

Среди советской элиты шло сравнение только по одной, узкой линии «Суслов-Ротшильд» и «Пельше-Рокфеллер».

То есть сопоставлялись денежные и технические возможности людей, стоящих в своих странах на равной ступени власти. Это и было главной причиной нарастающей убеждённости в серьёзнейшем отставании СССР от стран НАТО.

Причем никаких аргументов в пользу обратного советская элита не принимала категорически, потому что – «она ведь всё видела своими глазами»!

Поэтому идея «догнать» Запад родилась вовсе не у Горбачева. За Западом гнались Хрущев и Брежнев, Андропов и Черненко, словом, практически все лидеры (а точнее, их аппарат). И гнались до тех пор, пока их заветную потаённую поганую мечту не осуществил Б. Ельцин, после чего «элита» сняла все лозунги «догнать Запад», как ненужные, выполненные и устаревшие.

В чем же тут дело? Почему же могучий Ахилл-Андропов не смог догнать Ельцина-черепаху? Ларчик просто открывается.

В советской системе доходы верхов были намертво связаны с доходами низов.

Директор завода получал, конечно, больше рабочего своего завода, но на считанные проценты.

Чтобы верхи получали больше – требовалось, чтобы и низы начали получать больше. Для достижения завидного уровня западных миллионеров советская элита должна была подтянуть почти до их уровня ВСЕХ жителей страны – а иначе не могла поднять себе довольствие.

А вы же понимаете, что это утопия и бред. Ельцин первый догадался, что нужно сделать, и обрубил верёвки, которыми рвущееся «в князья» начальство было намертво привязано к широким массам.

И всё сразу получилось, прямо волшебство какое-то!

На сказочные богатства, накопленные экономикой СССР, удалось СРАЗУ купить начальству такие же виллы, яхты, корты, рестораны и вояжи, что и у самых крутых западных коллег.

Положение же широких масс, о котором так много плакали «догоняльщики» со времен Хрущева, – сразу же перестало их волновать.

Моментально, словно волшебной палочкой Ельцин взмахнул, исчезли из дискурса «народных печальников» и «техническая отсталость», и «проблемы бедности», и «проблемы мафии»… И вся та пресная тягомотина, которой пичкал нас советский «перестроечный» агитпроп.

Тут же, не сходя с места – и догнали и перегнали – и в техническом, и в финансовом отношении – вожделенный Запад. Вы понимаете, что им нужно было ТОЛЬКО это? Дом, как у Рокфеллера, и яхту, как у Ротшильда…

Сам роковой (точнее, оказавшийся роковым) термин «Ускорение» впервые был использован Ю. Андроповым ещё 22 ноября 1982 года на пленуме ЦК КПСС: «Намечено ускорить темпы развития экономики, увеличить абсолютные размеры прироста национального дохода… Напряженные задания должны быть выполнены при сравнительно меньшем увеличении материальных затрат и трудовых ресурсов» [5].

Горбачев лишь подхватил модный лозунг: «Нужны революционные сдвиги — переход к принципиально новым технологическим системам, к технике последних поколений, дающих наивысшую эффективность» – сказал он в 1985 году.

Но в том-то и дело, что техника не развивается через «революции» – через «революции» она только деградирует. Техническое развитие – это кропотливое и длительное, преемственное дело, свершающееся в тишине лабораторий и КБ, а не на площадях с орущими дегенератами.

На XXVII съезде КПСС в начале 1986 г. задачей № 1 было признано ускоренное развитие машиностроения, в котором усматривалась основа быстрого перевооружения всего народного хозяйства.

Программа ускорения намечала опережающее (в 1,7 раз) развитие машиностроения по отношению ко всей промышленности. При этом Горбачев придумал какой-то загадочный «мировой уровень», который нужно достичь к «концу 90-х годов».

Сегодня такое читаешь с ужасом и оторопью: какой «мировой уровень»?!

Мир – это Непал и Уганда, Сомали и Эквадор, Бразилия и Бангладеш. Уж не хотел ли Горбачев сказать, что советское машиностроение достигнет уровня этих «маяков» лишь к концу 90-х годов?! По иронии судьбы – именно их уровня к концу 90-х годов оно и достигло.

Методика, по которой КПСС вычисляла «отставание от мирового уровня», была изначально порочной, и не способна была даже приблизиться к реальному положению вещей.

Бралось какое-нибудь пиковое, высшее достижение человечества в какой-нибудь точке планеты – и сравнивалось со среднестатистическим, а то и худшим советским предприятием. Конечно, при такой методике оценок итоги поражали и шокировали воображение!

Но ведь умный человек понимает, что нелепо и чудовищно взять ЛУЧШЕЕ в одной системе, а потом сравнивать его со СРЕДНИМ или даже ХУДШИМ в другой.

Подменялся смысл выражения «мировой уровень»: вместо привычного и понятного значения «мировой – значит, среднемировой, наиболее распространённый» партократия подставляла шулерское значение «где-то в мире существующий».

Безусловно, полностью роботизированный цех в Осаке – чудо робототехники, и туда недаром возили советские делегации похвастать японскими достижениями. Безусловно, при сравнении этого цеха с каким-нибудь заштатным цехом в Мухосранске возникало ощущение глубокой отсталости советской глубинки.

Но! Следует понимать, что цех в Осаке был и остался единственным в мире, что он не является не только среднемировым, но и даже среднеяпонским уровнем развития робототехники! Это пик научно-технической мысли, её вершина, достигнутая напряжением сил всей японской нации на очень узком участке. Как же можно сравнивать такой пик, созданный с демонстрационными целями, – и среднестатистическую советскую бытовку, которую создали просто по нужде, ради удовлетворения текущих потребностей?!

В идеологеме «перестройки» «если где-то в мире достигнут какой-то высший уровень, то он и есть мировой уровень» заложено отчасти добросовестное заблуждение элиты КПСС, отчасти же – уже злостная диверсия заговорщиков.

Всякий разумный человек понимает, что уровень, достигнутый в какой-то точке мира, – это одно, а мировой уровень – совсем другое.

Если какой-то супербатискаф погрузился на дно Марианской впадины, то это не значит, что глубину его погружения можно считать «мировой глубиной» погружения подлодок.

Миф о «глубокой советской отсталости» проистекал из томления личной потребительской ущемлённости партократии относительно уровня жизни владык «другого мира».

Однако в него вливались притоками и советская мифологема о «необходимости предельной искренности в разоблачении недостатков», и вековые мифологемы вечно прибедняющегося народа, и тонкие технологии западнической PR-показухи, и общая гуманитарная неграмотность людей, воспитанных на идеологической химере. Но в итоге система загоняла себя в тупик, которого вполне могла избежать, если бы была трезвее и серьёзнее.

Конечно, человеку, не находящемуся в состоянии расщеплённости сознания или истерии, покажется просто смешным говорить о технической отсталости сверхдержавы, удерживающей полмира в орбите своего влияния, у которой США безуспешно пытались заимствовать технологию пилотируемых космических полетов (но у них никак не получается ее воссоздать).

Нелепо называть «технически отсталой» державу, которая даже после погрома 90-х годов сохраняет общепризнанное мировое лидерство в области атомной энергетики, т. е. наивысшей (наряду с космической) из всех высокотехнологичных отраслей.

Говорить про «общее, системное отставание СССР» – просто нелепо.

Что же касается отдельных достижений, сделанных отдельными умельцами и группами оных, – так они всегда были, есть и будут ассиметрично раскиданы по планете.

Безусловно, в каких-то отдельных, частных вопросах наука Запада опережала науку СССР, как, впрочем, и наоборот. Это не трагедия и не фатум, а обыденность соревнования систем, каждая из которых стремится обойти другую.

Но вставшая на путь заговора партократия упорно отдельные факты и узкоотраслевые прорывы Запада раздувала в образ стратегического превосходства. И в этом была уже не только привычная «совкам» истерия самокритичности, взвинченной советской «искренности» в самобичевании – но и попросту предательство.

Принято считать, что (фраза из учебника истории для средней школы) – «…капиталовложения в тяжёлую промышленность, импортные закупки для неё, не дали позитивного эффекта и на товарном и продовольственном рынке не сказывались».

В этом проявляется дискретность сознания как у советских властей, так и у тех, кто анализирует их действия.

Словно капризные дети, эти люди, вложившиеся в тяжёлое (!) машиностроение в 1986 году, ждали грандиозных результатов уже в 1987-м. Даже вложения в лёгкую и пищевую промышленность в стратегических масштабах не окупаются так быстро. Тем более нелепо говорить о машиностроении, которое думали прокрутить со скоростью биржевой спекуляции…

Не получив грандиозной отдачи «за целый год» – КПСС впала в истерику и решила, что «всё пропало» (хотя даже фруктовый сад за год не вырастет). Поэтому у партократов уже в 1987 году начинает наблюдаться усталость от «ускорения».

Импортные поставки для машиностроения вели к сокращению закупок импортного продовольствия и товаров народного потребления. Хотя здоровое общество отреагировало бы на это с облегчением – как на основу ИМПОРТОЗАМЕЩЕНИЯ, советское общество этого испугалось.

Не всё, конечно. Прожив всю жизнь с рождения в миллионном уральском советском городе Уфе – лично я вообще не помню каких-то импортных товаров. Лично у меня всё и всегда было отечественного производства.

Другое дело – что кто-то из дальних знакомых каким-то образом доставал импортные вещи, служившие кормушкой для оргпреступности, потому что это было, хоть и не нужно с экономической точки зрения, но очень ПРЕСТИЖНО.

У избалованных «совков» потребности подменила психоистерия – когда нужны не просто штаны, а только и исключительно штаны с «этим» лейблом, иначе и жить не хочется...

Безусловно, общество в котором два чистошерстяных костюма высшего качества менялись на одни джинсы (предмет дешевой рабочей спецовки) – было очень психически больным.

Лично меня поразила фраза из фильма «Крестный отец», где босс ругает сына за то, что тот осмелился прийти на семейное собрание в джинсах! Все одеты в строгие костюмы, очень похожие на советские, а этот разгильдяй явился в джинсах, как какой-то босяк…

Советское больное общество не могло понять такие эпизоды в иностранных фильмах, как туземцы не могли понять, что золотой песок на самом деле дороже стеклянных бус…

Разочаровавшись в машиностроении, которое не захотело нарушать все законы экономики и дать отдачу через пару месяцев, в 1987 году КПСС признаёт провал политики ускорения.

Первое роковое решение сыграло свою роль, и началось сползание ко второму, имя которому, как пишут в учебниках истории – «экономическая реформа, предполагавшая существенное расширение самостоятельности государственных предприятий и развитие частного сектора».

 

[1] Я не хотел бы глубоко вдаваться в эту тему, просто обозначу её на полях: даже знаменитый полёт на Луну оказался постановкой в голливудском павильоне, а ракетные двигатели США до сих пор не умеют делать.

[2] Как пишет мне знакомый (личный опыт): «Вчера выбросил у тещи холодильник. Ему было 40 лет, а он работает, но металл весь сгнил, вот она отсталость советской системы!»

[3] Проект 1164, «Слава». СССР строит авианосцы. Большие авианосцы, способные нести десятки истребителей, штурмовиков, самолетов ПЛО и РЭБ, вертолеты… СССР строит бесшумные атомные подлодки. Если появление проекта 671 заставило американцев забеспокоиться, то появление проекта 971 (БАРС), вогнало их в ступор. Эти подлодки по шумности оказались ниже любой АПЛ ВМФ США. СССР оснащает свои корабли, подлодки и бомбардировщики новейшими крылатыми ракетами большой дальности, по точности не уступающим хваленым «Томагавкам». СССР имеет лучшие в мире противокорабельные ракеты… «Базальт», «Гранит», «Вулкан»…

[4] Отвратительное качество западной медицины при её очень высокой цене – отдельная тема, которую мы тоже лишь отметим на полях, чтобы не углубляться в неё.

[5] Ю. В. Андропов, «Стратегия ускорения», М., 1982.

 

6

 

Общество, в том виде, каким мы застаём его в 1987 году – действительно было нежизнеспособным. Но вовсе не в том смысле, в каком обычно его называют недееспособным, подчеркивая необходимость рыночной растащиловки, – не в экономическом. Произошла полная деградация познавательно-мировоззренческого аппарата, причем не только у власти, но и у очень широких масс людей. Эта деградация была связана с частичной, а потом уже и полной неспособностью отличать главное от второстепенного, ценное и значимое – от пустого и ерундового, врага от друга, пригодные средства от непригодных – по отношению к целям, которые и сами расплывались акварельными кляксами…

В сущности (тут я опираюсь на воспоминания старшего товарища, философа и логика А. Зиновьева) тот коммунизм, который обещали большевики в 20-х годах ХХ века, был прочно и основательно построен. Зиновьев подчеркивал, что тогдашним комсомольцам (к которым и он принадлежал) обещали трехразовое питание, чистое бельё и отдельную комнату (об отдельных квартирах – подчеркивал Зиновьев – тогда не смели и мечтать, речь шла только о комнате). Но то, что в 20-х годах ХХ века казалось несбыточной мечтой и райскими кущами – к концу ХХ века выдохлось и выцвело окончательно.

Стало ясно (точнее, как раз таки, неясно системе), что человеческие аппетиты безграничны, человеческие амбиции беспредельны, и что «за далью даль» – каждая новая, достигнутая, ступень потребительства облизывается на следующую, ещё не достигнутую ступень. Но, продвигаясь вперед в удовлетворении растущих запросов людей, – система сталкивается с возрастающей духовной неопрятностью и моральной неразборчивостью потребительского общества, под которое отнюдь не рассчитаны её хрупкие хрустальные идеалы, отлитые голодными людьми, мечтавшими о корочке хлеба. Они-то, мечтавшие всех накормить, – были почти святыми; а эти, новые, мечтающие повесить телевизор в сортире – совсем не то, хотя и апеллируют к тем же материальным ценностям…

С гарантированным потреблением (вековечной мечтой всех народов Земли) случилась странная штука: именно в связи с его ГАРАНТИРОВАННОСТЬЮ его совершенно перестали ценить и даже замечать. Так не замечают воздуха, которым дышат, так не замечают всего того, что считают своим неотъемлемым правом, которое никто не посмеет отчуждать. Ценить то, что имеют все, – перестали, и ценили только то, чего у других нет. Предмет, всем доступный, каким бы дорогим и ценным он ни был – не считался за благо, а предмет редкий, не всем доступный – принимался за благо и сокровище. Наверное, поэтому в СССР кооперативные квартиры продавали дешевле, чем подержанные автомобили…

К 80-м годам вдумчивым людям стало очевидно: коммунистическая идеология вырастила в конечном итоге бездумную и неблагодарную свинью, капризную, агрессивную, истерическую и неспособную ценить то, что она имеет. Коммунистическая идеология, многочисленные Университеты марксизма-ленинизма не были к этому готовыми, как, впрочем, они вообще не были ни к чему готовыми.

Познавательные возможности коммунистической системы иссякли уже в начале процесса урбанизации. Уже с 60-х годов система ничего не понимала, и демонстрировала явные черты ФРУСТРАЦИИ коллективного сознания КПСС.

То есть: фактам и контексту вопреки пыталась вести себя привычным образом в непонятной и непривычной обстановке (лица, подверженные фрустрации, во время пожара пытаются одеться – ибо «не голым же на улицу выскакивать», порой заживо сгорают, не умея отыскать штанов и т. п.). При такой фрустрации коллективной психики, КПСС всё делала невпопад – обрушивая то милость, куда не следует, то террор, куда не нужно. Запрещая полезное и активно защищая вредное, КПСС исходила из догматической неизменности реакции – вместо того, чтобы реагировать по обстановке.

Идеалом лучших сынов СССР было создание неуязвимой материальной платформы для свободной и духовно развитой личности: чтобы человек не был принужден ломать себя, клянча кусок хлеба.

Всякий, кто пожил в современном (постсоветском) мире, знает, какую тяжкую и унизительную зависимость от пропитания он создаёт для личности. В погоне за куском хлеба человек всё время принуждается делать не то, что хочет, не то, что сам считает важным, не то, что полагает правильным. Человеку навязывают дела тяжёлые, скучные и его совести отвратительные – и всё ради зарплаты…

Как сделать так, чтобы жизнь не унижалась ради выживания? В угнетательских обществах материальная свобода одних (дворян, рантье) выкупалась за счет удвоения рабства и страданий других. СССР почти воплотил идеал свободы занятий для всех. В нем был такой школьный предмет – «выбор профессии», само название которого сегодня звучит странно: как можно выбирать профессию, ведь идёшь туда, где есть места, и ещё радуешься – потому что их может вообще нигде не быть… В нем трудовые коллективы решением общего собрания могли начальника изгнать, нажаловавшись на него партийным властям. А если начальник увольнял сотрудника без веской причины – его наказывали за «разбазаривание кадров».

В итоге сложилась уникальная система труда и занятости, в которой подчинённые не боялись шефа, и открыто, в лицо – говорили ему всё, что о нём думают. Такой «льготы» нет нигде – даже в самых социальных, богатых и развитых капиталистических странах…

Однако такая система – мечта мыслителей, мечта Декартов и Эразмов, но не мечта павианов.

Человек, деградировавший до примитивных стадий, не только её не ценит, но и всемерно способствует её разрушению.

Например, к тому времени, о котором мы говорим, расхищение «социалистической собственности» в СССР приняло характер национальной катастрофы. Несуны воровали понемногу, но их количество было огромным. Государство объявило войну «несунам» [1]. Но это была «странная война» – как в 1940-м на западном фронте…

Возможность «вынести» полезные в личном хозяйстве материалы и товары воспринималось как необходимое дополнение к основной зарплате. Зачастую в советское время это главный аспект при выборе места работы: дескать, «а иначе, чё здесь можно заработать?» Собственно, это и есть ЕЛЬЦИНИЗМ и ПРИВАТИЗАЦИЯ в пеленках и с младенческой колыбели…

В формировавшейся протоельцинистской народной дегенерософии тот, кто не умеет украсть, – был относим к конченым неудачникам. Видный советский хозяйственник, убежденный коммунист С. Т. Кутепов [2], вспоминает: «Видел и знал, что все работники мясокомбината (кроме баптистов) ежедневно выносят мясо и мясопродукты».

Советский журналист Е. Богат в 1982 году издал книгу своих очерков в издательстве «Советский писатель». Он одним из первых поднял тему нравственного одичания советского человека, озверения, растущего параллельно росту материального благополучия вместе с экономическими успехами СССР. Там стариков, защищающих законность и правопорядок, молодые лоботрясы презрительно именуют «баптистами».

Снова всплывают эти «баптисты»! Откуда? Почему?! Дело в том, что в атеизированном сознании позднесоветского человека как отказ от воровства, так и отказ от насилия воспринимались знаком принадлежности к секте, к сообществу ущербных и недоразвитых людей. А у «нормальных» – как в школе и комсомоле учили – «естественный отбор и борьба за существование» (что, по сути, естественная, природная идеология криминала и асоциального элемента).

Если беда ворует по нужде, то наглость – для самоутверждения. Одному без воровства не выжить – а другой без воровства себя человеком не чувствует и умным не считает. Эпидемия воровства в позднесоветском обществе ни с какой нуждой не была связана – она развивалась именно как самоутверждение личности, как доказательство её «крутизны». Кроме этого, сказывалось, конечно, и простое одичание – воровство как итог запойного пьянства, асоциального образа жизни, беспутного и безобразного поведения.

 

*  *  *

 

Понимал ли Горбачев общество, которое ему суждено было возглавить? Нет. Как и вообще он не понимал и не понимает никакого общества. Плоть от плоти советской, казенной канцелярщины, Горбачев был бумажным человеком, верил в бумагу, как в фетиш, не умел отличить очковтирательский бумажный отчет от реальных событий.

Управление страной такими людьми, как Горбачев, строится на выправлении оборота бумаг, которые в установленном порядке движутся и визируются. Они вообще не представляют, как может быть иначе. Они похожи на шахматистов (недаром шахматный чемпион Каспаров – и сегодня видный либерал-экстремист), которые знают правила игры, правила ходов – и думают, что все будут ходить только по правилам. Они верят, что назначение бумагой действительно придаёт человеку магическую силу, а снятие бумагой – лишает человека силы. Поэтому все административные силы таких руководителей, как Горбачев, строятся на том, чтобы собрать необходимую коллекцию виз, подписей, согласований и утверждений.

Но жизнь – не шахматы. В ней ладья хочет ходить конём, конь – офицером, пешка – ферзем и т. п. Кроме шахматистов должна быть некая сила, могущественный арбитр, который карает игроков за ходы не по правилам. Только тогда, собственно, эти шахматные правила имеют смысл – иначе они ничего не значат.

Горбачев, сев на престол Третьего Рима, так и не понял, что он теперь – не шахматист, а арбитр. Он продолжал упоённо играть в сложнейшую и очень абстрактную игру по имени «аппаратные шахматы». В этой бумажной игре он был великим мастером – но за её пределами всякий раз оказывался слепцом.

Именно поэтому он не сумел по-настоящему ВСТУПИТЬ в ту должность, на которую был НАЗНАЧЕН.

Он постоянно просил, буквально клянчил себе полномочий, разными хитростями, комбинациями разменов воровски похищал себе полномочия, не понимая, что он с 1985 года сам источник всех и всяческих полномочий, наместник Бога на земле…

В годы «перестройки» я был ребёнком из провинции, но прекрасно помню бесконечные телесюжеты, в которых Горбачев жалуется, что ему не хватает полномочий.

Хотя генсеком его избрали 11 марта 1985 года, он добился, чтобы его переизбрали туда же 6 марта 1986 года. 1 октября 1988 года он выклянчил себе избрание председателем президиума Верховного Совета СССР.

Но ему опять показалось мало, и 25 мая 1989 года на Первом (почему-то, хотя они 80 лет уже собирались) съезде народных депутатов СССР Горбачев снова добился своего переизбрания председателем Верховного Совета СССР.

Одновременно Горбачев являлся председателем Совета обороны СССР, Верховным главнокомандующим Вооруженных сил СССР.

Как в анекдоте про алкашей – «опять не хватило»: 15 марта 1990 года на третьем внеочередном съезде народных депутатов Горбачев был избран президентом СССР.

Для примера укажем, что Л. Брежнев в самые лучшие свои годы не стеснялся делить власть с Николаем Викторовичем Подгорным, которого сделал Председателем президиума Верховного Совета СССР (1965—1977 гг.). Но при этом если Брежнев владел всей полнотой власти карать и миловать, то Горбачев, невзирая на отсутствие своего «подгорного», – в силу слабости характера и ума никогда полнотой власти так и не овладел.

И тогда советские СМИ, и сейчас историки – указывают, что введение поста президента стало неожиданным шагом Горбачева в борьбе за удержание власти. От себя добавим – бумажным шагом, как и всё у этого бумажного человека. Ему казалось, что он всех обхитрил – потому что и выборы провёл кулуарно, аппаратно. Он не был уверен в благоприятном для себя результате всенародного голосования, давить на выборы и фальсифицировать их не умел (хотя прирождённых правителей этому учат в «младшей школе») – и «в порядке исключения» предложил избрать себя депутатам Съезда.

Думая, что усиливает себя «сбором бумажек и подписей» – Горбачев на самом деле позорил и ослаблял себя. Ослабив контроль над обществом со стороны КПСС, он дал импульс двоевластию, а несолидные выборы изначально лишили его должность легитимности в глазах широких масс населения. На бумаге Горбачев выходил и генсеком, и главой парламента, и главкомом, и президентом, чуть не господом Богом – а в жизни всё больше становился никем.

А вот, к примеру, В. Путин умеет оставаться «лидером нации» как будучи президентом РФ, так даже и не будучи им. И это – главное отличие живого человека от бумажного. Не должно первое лицо спрашивать у кого бы то ни было разрешения на свою деятельность – потому что тем самым оно автоматически теряет статус первого лица.

Право вето для управляемых превращает управляющего из хозяина положения в заложника. Необходимо понимать, что в 1985 году Горбачев возглавил очень строптивую партию, для управления которой нужны и железная рука, и ясность перспектив, и опора на безусловную правоту в поступках. Впрочем, власть – это всегда подавление деструктивного меньшинства и вовлечение конструктивного большинства в увлекательное и убедительное «Общее Дело».

Это требует и ума и воли, а у Горбачева не было ни того, ни другого.

Он пытался всем угодить, в итоге всех раздражал, совершенно потерял лицо, что и стало причиной его скорого и бесславного краха, как руководителя страны.

Любопытно провести аналогии между Горбачевым и другим либералом, графом Витте. Из писем царя Николая II к вдовствующей императрице видно, как росло его разочарование Витте.

27 октября: «Странно, что такой умный человек [Витте] ошибся в своих расчетах на скорое успокоение».

10 ноября: «Все боятся действовать смело, мне приходится всегда заставлять их и самого Витте быть решительнее. Никто у нас не привык брать на себя, и все ждут приказаний, которые затем не любят исполнять».

1 декабря: «Витте готов приказать арестовать главных руководителей мятежа. Я ему давно говорил про это, но он все надеялся обойтись без крутых мер».

12 января 1906 года: «Витте, после московских событий, резко изменился: теперь он хочет всех вешать и расстреливать. Я никогда не видел такого хамелеона… Благодаря этому… почти никто ему не верит».

Итогом отношений царя и Витте стала фраза царя: «Никогда больше не поручу этому человеку ни малейшего дела». В сущности, о хамелеоне Горбачеве русский народ сказал в итоге то же самое: никогда, никакого, даже малейшего дела!

Горбачев относится к типу руководителей – «вечных замов», «всегда вторых». У этого типа жажда власти сочетается с паническим страхом ответственности. Они могут выполнить чужое поручение (и иногда блестяще) – но не способны сами дать внятное поручение. Страх ответственности делает их «подчиненными у подчинённых» – что ярко демонстрирует вся горбачёвская аппаратная борьба, все его бумажные шахматы назначений, отставок, полномочий, согласований и т. п.

Подобно тому, как сумасшедший разговаривает с «воображаемым другом» – Горбачев постоянно разговаривал с «невидимым начальством», потому что слишком привык к подчиненной роли, и став первым лицом – быть первым лицом не научился. Он, «вечный зам», искал и находил себе начальство – то в лице надменно диктовавших ему западных масонерий, то в лице площадных демагогов, то в лице скопищ депутатов и делегатов. Он на каждый свой шаг старался получить полномочия – не понимая, что сам стал источником полномочий, сам стал источником законов и правил игры. Он не понимал, как и сейчас многие не понимают, – что когда кто-то пытается диктовать первому лицу свою волю, то фактически он пытается совершить переворот, занять место первого лица.

Покладистый, пронырливый, «открытый к диалогу» прохиндей отдела кадров, готовый со всеми искать общий язык и «приходить к консенсусу»… По всему своему складу – модератор для «круглых столов», умеющий только давать и отбирать слово у выступающих… Человек, лишенный и карающего меча и привлекательного проекта… Он был худшим из всех вариантов для великой империи, входившей в зону шквальных ураганов.

Потому что используя бумажные, кадровые рычаги, он сосредоточил в своих руках всю формальную власть, а пользоваться ею – не сумел, не смог, не захотел. И в итоге заклинил, парализовал систему управления: и сам не рулил, и других к рулю не пускал.

В нормальном обществе такой человек не смог бы навредить – но там он и к власти бы прийти не смог. Но этот человек возглавил общество, которое начало сходить с ума задолго до него, а при нём уже, скорее, заканчивало схождение с ума.

Этому обществу мог помочь только опытный, а главное – пропитанный живой жизнью, практикой – психолог. Этому обществу не мог помочь талантливый экономист (каковым Горбачев, впрочем, не был) – потому что увеличение материальных благ не «вытаскивало» это общество, а наоборот, добивало его.

Мы имели дело с обществом, похожим на слепого в невесомости: к 80-м годам оно окончательно утратило ориентацию во времени и пространстве, разучилось отличать добро от зла, верх от низа, запад от востока.

Здесь не умели отличить собственных интересов от чужой заинтересованности. Здесь разучились ценить реальные блага и разучились опасаться реальных угроз – зато взяли моду выдумывать и несуществующие, фантастические блага, и вымышленные, высосанные из пальца угрозы.

Самое худшее, что можно было сделать в таком обществе – зажравшемся и свихнувшемся – это высвободить его фантазии, поскольку это были воспалённые, больные, патологические фантазии людей, напрочь оторвавшихся от реальности.

Словно бы Кафка и маркиз де Сад в соавторстве создавали образы этих маньяков – Гамсахурдий и Эльчибеев, Черноволов и Хакамад, Туркменбаши и Джохаров Дудаевых, Джемилевых и Собчаков, Чубайсов и Черниченок...

Это были чудовища, порождённые сном разума советского общества, и вырвавшиеся из садо-абсурдистских фантазий людей в реальный мир вместе со свободой…

Говорят, Горбачев «дал свободу». Но кому?! Цивилизованным людям или диким зверям, терзающим цивилизованных, нормальных людей? И не уподобился ли он Берии, тоже «давшем свободу» по амнистии всем уголовникам после смерти Сталина?

Цивилизация – в головах. Человек строит цивилизацию вокруг себя только и единственно потому, что имеет готовый её образ в голове – с которым и сверяется при обработке металла, камня, дерева или пластика.

Всё многообразие техники прикладывается к цивилизации, но не является ею. Человек, интеллектуально и духовно обнищавший, не сможет воспроизвести сложной техники, а на крайних стадиях одичания – даже и пользоваться ей.

Человек, интеллектуально одичавший, не сможет понять, зачем нужно отдавать годы науке и тренировкам – когда их можно отдать развлечениям, наслаждениям и ротозейству. Он не понимает причинно-следственной связи между горьким корнем науки и сладостью её плодов.

В головах общества эпохи Горбачёва образа цивилизации не было. Нужно было чинить головы. Вместо этого разруху в головах перенесли на окружающий мир…

[1] Основная масса несунов – это широкие массы рабочих, служащих и крестьян. Колхозники и работники совхозов тащили с ферм комбикорма, сено; работники на мясокомбинатах, молокозаводах, кондитерских фабриках, овощебазах, магазинах и в общепите выносили продукты питания; служащие городских контор – писчую бумагу. В общем, воровали то, что производили или чем торговали.

Габаритные вещи воровали через дырку в заводском заборе или перебрасывали через него, а затем, выйдя с территории, забирали домой. Так же в ходу были всевозможные инструменты, гвозди, шурупы, кабель, изолента и т. д., эту мелочь, не стесняясь, проносили прямо через проходную, карманы никто не обыскивал, небольшие сумки и портфели тоже, конечно, кроме режимных предприятий, там пронести было сложнее.

[2] В газете «Совет рабочих депутатов» 2(51), 2011 г.

 

7

 

Точкой отсчёта роковых кадровых решений следует считать Пленум по кадровым вопросам, состоявшийся в январе 1987 года. Его подготовка началась осенью 1986 года. После долгих споров и согласований в окончательный текст доклада Горбачёва на Пленуме было включено заявление о необходимости выборов по всей партийной вертикали из нескольких кандидатур (обычной практикой было утверждение предложенных сверху кандидатов). Кроме этого, указывалось, что партийные функционеры обязаны систематически отчитываться о проделанной ими работе перед теми, кто их выбрал.

Что же случилось? С высоты современного опыта я могу рассказать вам достаточно уверенно – как всё было на самом деле.

Закон представляемой мной науки – социопатологии – таков: с остыванием, охлаждением любой общественной веры происходит прагматизация её ответственных функционеров.

Они перестают работать на свою веру (которая заодно перестаёт быть их верой), заставляют эту веру работать на себя, а в итоге по принципу «подобное стремится к подобному» составляют масонерные заговоры внутри своей структуры.

В основе таких заговоров лежит взаимная поддержка и солидарность хапуг и карьеристов: «ты – мне, я – тебе».

Так образуется «внутренняя партия» (или «внутренняя церковь», «внутренняя академия», «внутреннее правительство») – которая противопоставляет себя в режиме заговора как человечеству в целом, так и внешней партии в частности. У этой партии нет врагов – у неё есть пищевые жертвы. И если между врагами возможны переговоры, договорённости, то о чем говорить человеку с котлетой?

Ко времени коронации Горбачева существовали уже две КПСС – честная и лицемерная. Одна была совестливой, другая – бессовестной.

Механизм стыда, общественного осуждения – работал против совестливой партии, и был абсолютно безразличен бессовестной. Таким образом, у бессовестных появляется шанс застыдить совестливых до смерти, травить их общественным осуждением любых, даже самых малых и поверхностных их пороков. Это словно вирус, который одну генерацию людей поражает – а у других к нему абсолютный иммунитет.

Кого сильнее всего опасалась в КПСС внутрипартийная масонерия (заговор рвачей и карьеристов, смыкавшийся с оргпреступностью)? Естественно, тех, кто оставался верен идеалам партии и мог, собрав большинство – разоблачить и низложить проходимцев…

Ситуация 80-х в КПСС напоминает фильм ужасов: на изолированной арктической станции некий «чужой» организм овладел несколькими телами полярников. Снаружи все выглядят людьми, но известно – что кто-то уже не человек… А как определить? Пока «чужой» в меньшинстве – он не будет выдавать себя – наоборот, будет активнее всех участвовать в поисках нелюди и попытается подставить под гнев людей самого опасного для себя активиста…

Именно это и случилось, когда возглавленная Горбачевым «внутренняя партия» захватила командные посты – но ещё не большинство в гигантской партии с принципами «демократического централизма». Кстати сказать, аналогичная история случилась и в Китайской компартии, но там партийное большинство сумело разоблачить и обезвредить «внутреннюю партию» шкурно-карьерного (он же «рыночный») заговора [1]. Боялся ли Горбачев судьбы своего коллеги Ху Яобана, а горбачевские выдвиженцы – судьбы ху-яобанутых? Конечно же, и к тому были все основания.

Именно этим и объясняется лихорадочная деятельность Горбачева в кадровой сфере: для полноты власти – поста генсека мало (опыт товарища Ху это доказал), нужно подвести под свое шаткое основание надёжный массив намертво связанных с тобой кадровой политикой заговорщиков.

Так и начался фальшивый ригоризм «перестройки», в котором бессовестные травили совестливых однопартийцев за сучок в глазу, не замечая в своём бревна. А совестливые товарищи – они были наивными и принимали всё за чистую монету: кто же из совестливых, идейных, преданных делу социализма против очищения рядов? Но ряды-то очищали именно от совестливых и идейных… Именно их и убирали, найдя какой-нибудь ничтожный повод и лицемерно раздувая его до размеров вселенской скорби… Именно тогда и началась та истерия «кристальной честности», закончившаяся через несколько лет пиршеством неслыханного воровства и откровенного бандитизма.

Эта истерия нужна была для удаления от рычагов принятия решений всех, кто не шёл на поводу у Горбачёва, не считался у него «своим». Старые кадры клеймились и шельмовались – а им на смену – когда они, оскорбившись, «кидали заявление на стол» – подсаживали пронырливых аппаратных «конструктивистов».

Трагедия совестливой партии заключалась в её дремучем, чудовищном невежестве – одном из продуктов тех экспериментов над сознанием, которыми коммунисты занимались с 1917 года.

В частности, эти вполне достойные, честные «крепкие хозяйственники» – ничего не знали ни о масонерии, ни о масонстве – и даже сугубо масонская терминология «перестройки» (строительство, архитектор перестройки, прораб перестройки – восходящие к строительству храма Соломонова) их не смутила, не зажгла тревожной лампочки в их голове. Да и всё остальное они воспринимали за чистую монету. И при таком ущербном восприятии – были исторически обречены…

27 января 1987 года открылся так долго готовившийся Пленум. Горбачёв выступил с докладом «О перестройке и кадровой политике партии». В нём были определены следующие направления:

– начало превращения КПСС из государственной структуры в реальную политическую партию («Надо решительно отказываться от несвойственных партийным органам управленческих функций»);

– выдвижение на руководящие посты беспартийных;

– расширение «внутрипартийной демократии»;

– изменение функций и роли Советов, они должны были стать «подлинными органами власти на своей территории»;

– проведение выборов в Советы на альтернативной основе (выборы с 1918 года представляли собой голосование за единственного кандидата на каждое место). При этом альтернативные выборы в местные Советы прошли уже летом 1987 года во многих избирательных округах, впервые за всю историю СССР.

Нетрудно понять, с высоты современного опыта, что все действия Горбачева направлены прямо или косвенно на ослабление КПСС, на возникновение альтернативы власти КПСС. Горбачев травил тех овчарок, которых намеревался спустить на партию – если партия его разоблачит. Для этого Горбачев создавал немыслимый и чудовищный охлократический балаган – одновременно и как пугало для КПСС, и как альтернативную опору себе – если партия попытается его скинуть.

«Демократия» приходила в Россию с Горбачевым не первый раз. Но каждый приход «демократии» в Россию всегда сопровождался невероятным погромом страны и оборачивался угрозой её существования, угрозой истребления её народов. Почему?

Вопрос, не праздный и сегодня. На западе «демократия» – это сложная и весьма лицемерная система управления, неразрывно исторически связанная с масонерией. Сам по себе демократический балаган, эта клоунада площадных амбиций и истерических речей психопатов перед заводящимися толпами – есть реакция ядерного распада. Масонерия является охлаждающим стержнем, стабилизатором процессов ядерного распада. Так вместо катастрофы получается АЭС, дающая энергию, а не убивающая всё вокруг.

В европейском варианте демократии много положительных черт. Буйство толп позволяет правящей масонерии произвести точный замер настроения масс, выявить болевые точки для масс, вовремя среагировать, не дожидаясь социального взрыва. Если вы услышите полемический перегиб – мол, на Западе массы вообще не слушают – это, конечно, ложь. Их – в процессе демократической клоунады – очень внимательно слушают, и по итогам – могут подкорректировать политику. Но только нужно понимать, что социологический опрос, даже с последующим изменением стратегии самодержавия – это одно. А реальные выборы, на которых лидером может стать кто угодно – совсем другое!

Демократический балаган на Западе порой принимает очень острые формы (на забаву публике) – но масонерия всегда контролирует его. Он происходит на строго очерченном участке, в строго отведенное время и до строго ограниченных пределов. Тогда, подобно огню в печи, он может греть и радовать глаз – но не сжигать. Ну, а если вы вытащите огонь из печи и станете его по всему дому разбрасывать – сами понимаете, что выйдет в итоге…

Русские цари никогда не понимали, что заимствуя демократическую систему, нельзя заимствовать только её открытую глазу часть в виде выборного балагана.

Исторически эта система сложилась как власть закрытых Лож, прикрытая демократической клоунадой, отводящей взгляд от реальной власти.

Если бы это было не так – то западные государства давно бы уж распались, ибо нет такого государства, которое выдержало бы неограниченное ничем буйство толп черни на площадях…

Русские цари пытались заимствовать только внешнюю сторону демократии – а она не работает, как розетка не работает без подземного электрокабеля, подключенного к силовой установке.

Если в доме нет электропитания – бессмысленно покупать, устанавливать, а потом с руганью менять на другую модель электрическую розетку. Это не розетку плохую вам подсунули, это просто вам «забыли» показать, как она НА САМОМ ДЕЛЕ работает…

Для заимствования демократической системы нужно вначале сложить мощную масонерию, которая должна устояться, притереться по части составных элементов, превратиться в групповое самодержавие. Только потом уже можно запускать театральный эффект демократического балагана. Тогда система будет контролировать демагогов на стадии праймериз и фондрайзинга, держать их на коротком поводке с помощью карманных судов и прессы, не даст им усилиться системой сдержек и противовесов, наконец – если они совсем уж «рамсы попутают» – попросту убьёт их без следов, как Кеннеди.

То есть – демократически избранные трепачи и душки, площадные демагоги на Западе – это дрессированные пёсики. Русские цари всегда путали этих пёсиков, прошедших жёсточайшую закулисную дрессуру, с внешне похожими на них волками из дикого леса… Именно поэтому на Западе демократическое трепло защищает систему, как и положено псу, а в России – всё время стремится её загрызть, как и положено волку.

Первым «радость демократизации» притащил в Россию царь-освободитель Александр II. В итоге у него суды присяжных стали оправдывать убийц и террористов, а его самого – убили бомбисты. Кстати, тогда же случился гигантский экономический кризис, вывезли весь золотой запас, и Россия чуть не развалилась. Потом «радость либерализма» последовательно давали стране Николай II (этот не от души, его заставили, что ещё хуже), Львов с Керенским, Хрущев, Горбачев…

Всякий раз демократия в России оборачивалась жуткой, невыразимой гадостью – потому что наивные любители цветов народовластия никак не могли понять, что пересаживают свои цветы без невидимых под землёй корней. В Европе цветы цветут – ибо питаемы корнями. А без корней они стоят несколько дней в вазочке, потом начинают гнить и отвратительно вонять…

Кто виноват? Цветок? Или тот дурачок, который разводить его без корневой невидимой системы собрался?

На Западе – несмотря на всё буйство эмоций в балагане, за пределами балагана всегда вымуштрованная тишина. Никакие западные суды не оправдывают лиц вроде Веры Засулич и никакие западные партии не рукоплещут бомбистам, убившим первое лицо государства.

Можно ругать демократию за лицемерие, можно хвалить её же за хитрость устройства: но нельзя же её заимствовать в уполовиненном виде, а потом дуться – почему она сдохла и завоняла…

То, что строил Горбачев, – демократией не было и не могло быть. Это было явление, описанное ещё Аристотелем, и называется оно – ОХЛОКРАТИЯ, пьянеющая от вседозволенности, никем заранее не срежиссированная власть толпы.

А давно известно, что толпа, почуяв своё всесилие, вступает на путь наращивания требований, впадает в капризы и экзальтацию чувств и превращается в итоге в погромного стоглавого тирана. Пройдя допустимую МЕРУ СВОБОДЫ, любой народ теряет всякую свободу, вступает в полосу ядерного распада общества. И тогда только большая кровь, только жёсткие репрессии могут возвратить его в чувство. Поэтому и говорят, что «не бывает демократии без расстрелянных толп». Охлократия – деструктивный конкурент демократии, и если охлократия окажется сильнее – она демократию уничтожает…

Горбачев использует излюбленный метод аппаратчиков: он хочет укрепить свою личную власть в партии с помощью опоры на врагов партии. Безусловно, освобождённый враг будет ненавидеть консервативное крыло партии – и тем откроет «второй фронт» для либерального крыла. Поэтому в декабре 1986 года из ссылки в Горьком были освобождены А. Д. Сахаров и его жена Е. Г. Боннэр.

В феврале 1987 года были освобождены из заключения в порядке помилования 140 диссидентов. Причем они немедленно были включены в общественную жизнь. Разрозненное, малочисленное диссидентское движение, закончившее своё активное существование в 1983 году, снова возродилось под лозунгами демократического движения. Появились несколько десятков неформальных, постепенно политизировавшихся, слабо сплоченных организаций (наиболее известной из них стал образованный в мае 1988 г. «Демократический союз», который в августе-сентябре 1988 г. провёл в Москве два антикоммунистических митинга), первые т. н. «независимые» газеты и журналы.

В 1987 году были созданы первые негосударственные телеобъединения, такие как «НИКА-ТВ» (Независимый информационный канал телевидения) и АТВ (Ассоциация авторского телевидения). В противовес сухой официозной программе «Время» появились скандальные ночные выпуски ТСН. Лидерами в этом отношении оказались молодёжные программы «12-й этаж» и «Взгляд», программы Ленинградского телевидения. О якобы советской молодёжи того времени рассказывал вызвавший большой резонанс в обществе документальный фильм «Легко ли быть молодым?» режиссёра Юриса Подниекса, впервые показанный в январе 1987 г. Причем в нем признаки очевидного разложения молодёжи подавались как признаки прогресса и пример для подражания.

Важнейшим событием 1988 года стала XIX Всесоюзная партийная конференция КПСС, проходившая в июне-июле. Горбачев (возможно, сказались его контакты с западным масонством) – блестяще использовал способ выкладывания дороги в ад благими намерениями.

Дело в том, что возбуждая человека выступать и «резать правду-матку» с трибун, сменяя сценарный принцип действа на импровизацию толпы – следует помнить, что человек грешен. С одной стороны он – продажен, т. е. может работать на ту силу, которая ему сулит побольше благ. С другой стороны – его гордыня может толкнуть его к попыткам перескочить в карьере сразу несколько ступенек, с помощью смелого выступления на грани бунта – «выскочить в дамки». И когда – в любом зале – нагнетается градус неопределённости, эмоциональной взвинченности – тогда и продажность, и гордыня человеческие проявляют себя в полной мере. Зачем служить делу, если есть шанс его возглавить?

При этом у того масона, который толкнул зал на аппаратные революции – железное алиби. Он всего лишь призывал к искренности и честности! Никому он не предлагал открыто выступить продажным – или карьеристом. Нет ни свидетелей, ни записей. Их и быть не может, потому что масон и в самом деле ни с кем об этом не говорил. Он лишь толкнул верхний камушек – а лавина камней сорвалась сама…

Партконференция стала для Горбачёва первой пробой метода, именуемого «провоцирование смутьянства безнаказанностью». Делегатов призывали свободно бичевать пороки и недостатки, убеждали, что за критику ничего не будет, а вот отмалчиваться стыдно. Конечно, сразу столкнуть в хаос военизированную до предела, с армейской дисциплиной, машину КПСС не удалось – но, тем не менее, для этого было сделано всё.

Делегаты действительно, впервые за многие годы, высказывали свои самостоятельные мнения, позволяя себе иной раз критиковать действия партийного руководства, причём это транслировалось по телевидению. Это выглядело красиво и благородно. Это нравилось самим делегатам, это нравилось стране, широким массам, это нравилось и Горбачёву, игравшему в свою игру. Смысл этой игры был в том, чтобы расшатывая КПСС изнутри и снаружи, укреплять себя в ней.

Манипулируя людьми довольно умело, Горбачев добился, что Конференция приняла нужное ему решение о реформе политической системы.

Было принято принципиальное решение об альтернативных выборах депутатов Советов всех уровней. Выдвигаться кандидатами должны были получить возможность все желающие… Ко всему этому, опять же, трудно было придраться, тем более, что тогда мы не знали, к чему всё это приведет.

Эти благородные и народнические с виду роковые решения на самом деле вели к выборному «лохотрону», в котором неизбежно должны были победить (и победили) самые бойкие проходимцы, самые болтливые демагоги и гиперактивные психопаты. Это как раз три категории людей, которые первыми прорываются к любому свободному микрофону, пока нормальные люди стесняются и сомневаются…

В советской системе было неплохое понятие «выдвиженец» – то есть человек, которого другие выдвинули руководить. Чаще всего это был честный и скромный труженик, мастер своего дела, человек добрый, даже застенчивый. Именно таким коллектив и поручал руководить – понимая, что громче всех гремит пустая бочка, а самая полная катится тихо…

Перестройка противопоставила выдвиженчеству – самовыдвиженчество, то есть пиршество гордыни, наглости, зазнайства, самохвальства, самоуверенности.

За этим пиршеством пороков стояло очень мрачное явление ЗАХВАТНОГО ПРАВА. Человек наглый и самоуверенный, самовлюблённый нарцисс, не встречая сопротивления, отрывает от власти кусок и объявляет его своей собственностью. Суть захватного права – в том, что кто первым схватил должность, регалии, собственность – тот ими и владеет. Нужно ли говорить, что захватное право – лютейший враг и демократии в её лучших проявлениях, и правовому обустройству общества?

Возникало общество, в котором наглость – уже даже не второе, а самое наипервейшее счастье.

Понимал ли Горбачёв до конца, что делает? Вопрос о его искренности я оставлю открытым. Всякое его действие так выстроено, что может быть истолковано и как козни заговорщика, и как самообман простофили.

В июне 2009 года в интервью Владимиру Познеру на Первом канале Горбачёв опроверг утверждения о том, что в 1999 году в Американском университете в Стамбуле он говорил, что целью всей его жизни было уничтожение коммунизма как диктатуры над людьми: «Это запустили мои коллеги из КПРФ. Ничего подобного не было». Однако в ноябре 2009 года в интервью Евроньюс Горбачёв повторно выразил несогласие с мнениями о том, что его план «не удался», напротив утверждал — тогда «начались демократические реформы», и что перестройка победила.

Сейчас уже невозможно – да и не нужно – разбирать, когда Горбачёв врал, а когда говорил правду. У деятелей его типа правда настолько перепутывается с ложью, что они фактически сливаются. Хотел ли Горбачёв исправить систему или хотел её уничтожить? Гадать на эту тему оставим историкам.

Потому что ключевой вопрос, конечно же, не в Горбачёве, а в обществе, его принявшем, допустившем и разрешившем. Обществе с помутнённым (ещё до всякого Горбачева) сознанием. Беда в том, что это общество спасти было уже ОЧЕНЬ ТРУДНО, а вот разрушить – ОЧЕНЬ ЛЕГКО. Для его спасения потребовались бы титанические усилия, а для его распада – нужно было просто пару лет служебной халатности первых лиц…

Упомянутая нами партконференция также приняла, возможно, одно из самых роковых в судьбе России-СССР решение о совмещении должностей главы партийного комитета и председателя Совета соответствующего уровня. Поскольку этого руководителя избирало население, такое нововведение должно было привести на руководящие партийные посты людей энергичных и практичных, способных решать местные проблемы, а не просто заниматься идеологией.

Что же тут рокового, ошибочного? Дело в том, что на развилке «демократия – охлократия» этим решением КПСС решительно повернула в сторону охлократии. Поставив партийные (изначально более высокие и властные) должности под контроль советских (изначально формальных) – КПСС отказалась от права быть «охлаждающим стержнем» в процессе ядерного распада площадных выборных вакханалий. Не только советская, но и партийная власть отдавалась на откуп демократическому балагану, ввергалась в руки толпы и становилась игрушкой в руках толп.

Если бы выбор делался в пользу демократии западного типа (устойчивой и продуктивной) – тогда наряду с повышением градуса предвыборных страстей нужно было параллельно повышать мощность контролирующих «выборный цирк» должностей «смотрящих». Тогда была бы возможность удержать демократическую истерию в рамках большого соцопроса (как на Западе) о нуждах и оценках ситуации населением. Результаты соцопроса можно учитывать – а можно и нет (если выявились деструктивные устремления толпы).

Отдать же толпе – где-то продавшейся, где-то пьяной, где-то экзальтированной, где-то одержимой бесами и т. п. – отдать такой толпе право прямого и непосредственного управления – это значит похоронить не только государство, но и цивилизацию. Понятно, что взвинченная толпа всегда проголосует за того, кто слаще заливает и больше обещает. Понятно, что, пытаясь нравиться толпе, демагог приступит к мародёрству, к разрушению всех систем – лишь бы отплатить своим избирателям…

Помимо прочих «прелестей» такая демократия – всегда кратчайший путь к фашистской диктатуре, что и доказала история России в 1991 году, с прорывом к власти хунты Ельцина.

То, что я говорю – касается любой толпы. Охлократия предельно деструктивна, в какой бы стране ни была запущена. Но вдвойне и втройне это касается толпы советского общества, находящегося в стадии острого социопсихического кризиса.

Потому мы и говорим о подчинении партийной власти советской – как о наиболее роковом решении Горбачёва. Демократию в Советах можно (и нужно) было расширять – только при условии, что контроль над ними партии, лично генсека будет возрастать.

Больше свободы на местах – это больше контроля сверху. Другой демократии не бывает.

Если на местах больше свободы, а контроля сверху нет, то мы получаем посёлок банды Цапков [2], мы получаем этномафию Шаймиева или Рахимова, словом, мы получаем распоясавшийся местный бандитизм, «умеющий работать» с местным населением.

Нужно объяснять, как он будет работать с местными?!

 

[1] В Китае был свой Горбачев – Ху Яобан, генеральный секретарь ЦК КПК (1980—1987). Он попытался сделать ставку на раздувание студенческих демонстраций в 1986 году, но был вскоре смещён и помещён под домашний арест. Смерть Ху Яобана спровоцировала новые демонстрации «демократических сил», повлёкшие за собой события на площади Тяньаньмэнь в 1989 году, к счастью для Китая, тоже успешно подавленные КПК.

[2] Цапки – получившая широкую известность банда семейства по фамилии Цапки, долгое время правившая в станице Кущевская и терроризировавшая местное население.

 

8

 

Советский Союз 1986–87 годов наглядно показывает нам, что ни мир со всеми державами, ни завидное материальное благополучие, ни экономическая устойчивость не удерживают общество от распада, если оно утратило смысл жизни. Человеческая психика, связанная со вселенским Единым (открытым ещё античными философами как необходимая противоположность множеств) – может оценивать явления объективно, ибо способна смотреть с разных точек зрения. Оторвавшись от Единого (той самой идеи бесконечности, делающей человека человеком) – человек теряет способности к объективной оценке фактов.

Он на всё смотрит только изнутри себя, неспособен взглянуть на себя со стороны. И потому все события объективного внешнего мира оцениваются им только субъективно, только через цветные стёкла его эйфории или депрессии, истерии или подавленности, его шизофренических или маразматических состояний.

Было бы упрощением считать, что люди в СССР притворялись, когда вслед за очень искренним и непосредственно-эмоциональным поэтом, композитором и исполнителем И. Тальковым считали себя самыми несчастными и обделенными на Земле [1]. Люди были совершенно искренни, просто они были уже неспособны на объективную, сопоставительную оценку фактов.

Они – как и положено атеистам – обнаружили трагическое несоответствие между своей центральной ролью во Вселенной и отсутствием у себя всемогущества, свойственного тому, кто занимает центральную роль во Вселенной.

С одной стороны именно Я – «вершина эволюции, и выше меня разума нет». С другой – далеко не все мои желания, капризы, похоти и вожделения удовлетворяются немедленно, а то и вовсе не удовлетворяются и даже не могут быть удовлетворены!

Конечно, считать себя центром Вселенной, пупом Земли – психическое расстройство. Но у атеизированного человека нет другого выхода, кроме как считать себя центром вселенной и пупом земли.

Но если я центр – почему тогда почести воздают какому-то мёртвому Ленину, а не мне? И если я центр – то почему мной командует начальник? И если я центр – почему я должен стоять в очереди за благом, с людьми мне незнакомыми и неприятными, которых я всё более искренне презираю?

Когда кислота такого рода взглядов разъедает человеческий мозг, то хана приходит не только ритуальному ленинизму. Разрушаются в дрожащих от истерии самовлюблённости руках гедонистов и эгоистов и общество, и государство, и сама цивилизация, которая (к вопросу о коммунизме) – изначально что-то ОБОБЩЕСТВИЛА, чтобы объединить людей в ОБЩЕСТВО.

Советская власть, пожилые «верные ленинцы» вряд ли понимали сущность процессов, ими же самими и запущенных десятилетиями ранее.

Как разделить человеческие претензии на материальные блага и регалии на справедливые, оправданные – и наглые, хамские? Ведь оба полюса тут абсурдны.

Нельзя, немыслимо – никому ничего не давать. Но так же бессмысленно и невозможно дать всем всё.

Сумма благ не может быть равна нолю, но и не может быть равна бесконечности. Это понятно. Непонятно другое: а какой величине (если не «0» и не «∞») она должна быть равна?

Человек, связанный духом с понятием Единого, скажет: «Каждый должен иметь то же самое, что и другим доступно иметь». И это будет его шагом к социализму – в нормальной, а не в сектантской версии. А человек, который поставил себя в центр вселенной – скажет: «Я должен иметь всё». Но ведь это невозможно!

Это сделает несчастным и человека, и общество вокруг него. Это породит кровопролитнейшую и жесточайшую войну всех против всех, потому что «Всё» – оно одно, оно богово. А претендентов на «Всё» полно, их число множится…

Но кроме счастья, которого у рыночного эгоиста никогда не будет в силу вышеописанных процессов – есть в жизни ещё и смысл и разум. Они выпадают из жизни эгоиста-гедониста вместе со счастьем. Смысла в стяжании нет и быть не может, ибо уйдёшь из мира всё равно нагим, а все попытки (с древнейших курганов фиксируемые) утащить с собой наворованное на тот свет – неизменно проваливаются. Нарастающая бессмысленность жизни эгоиста сама по себе порождает неразумность и патологии умственных реакций.

Теряется главное свойство разума – видеть связь между причинами и следствиями, иметь неразрывную связность мысли. Если утрачена связность мышления (а при отказе от понимания первопричины мира она автоматически теряется) – человеческий ум начинает мыслить вместо цепочек вспышками, бессвязными картинками и образами (клиповое мышление, кстати, и породившее музыкальные клипы).

Без искреннего и бескорыстного служения – не может быть у человека в жизни ни смысла, ни счастья, ни разума.

Жизнь эгоиста превращается в дикие конвульсии живого существа, напоминающие агонию, а болевая восприимчивость растёт чудовищными темпами. Даже самая слабая боль, которую человек, служащий высоким идеалам, вообще не заметил бы – повергает растленного гедониста в болевой шок, отчего психологи в итоге и сделали печальный вывод: «более несчастных людей, чем эгоисты, не бывает: каждая болячка подталкивает их через истерию к суициду».

Череда бессвязных картинок устрашающего или услаждающего содержания – отныне удел человеческого разума, который становится тождественен в таком состоянии уму самого первобытного дикаря или уму человека, страдающего определённым набором психических расстройств.

Когда советская социопсихика вошла в это состояние – возникла угроза не только краха передового в научно-техническом и административно-экономическом отношении СССР, тысячелетней России, но и угроза провала в «тёмные века», в постцивилизационное состояние.

Отметим, что «тёмные века» уже случались с Европой после краха Западной Римской империи. Кстати говоря, именно они, как колоссальный многовековой разрыв цивилизации – породили в итоге ущербное, гиперагрессивное и нечистоплотное, круто замешанное на гунно-вандализме, западное общество [2]. В этом отличие западной ветви христианской цивилизации от восточной, от Третьего Рима, не прерывавшего цивилизационной преемственности с самыми древними цивилизациями.

Советская власть, слепившая себе посмертную маску в виде Горбачёва, не видела опасности не только для цивилизации, но и собственно государству. Всякое цивилизованное общество, как и организм, в процессе жизнедеятельности, выделяет из себя кал. Это переработанная пища организма, а у цивилизации – это переработанная ею звериная, греховная, падшая природа человека [3].

Этот кал цивилизации выделяется с удручающей неизбежностью, и если его не смывать за собой – то он будет накапливаться, как и всякая непреодолённая энтропия в любых процессах окружающего нас мира.

Так вот, страшное: вместо того, чтобы просто смывать кал цивилизации, при этом поменьше о нём думая (а думая о чем-нибудь более высоком), – советская власть, особенно при Горбачёве, стала вступать с ним в переговоры, учитывать его, как оппонента, контактировать с ним в режимах «круглого стола»… Отчего в итоге вся и перемазалась этим калом (к тому же постоянно прибывавшим).

Давно известно в народе – где тонко, там быстрее всего и рвётся. Если натянуть цепь до упора, то первым треснет самое слабое её звено. Если же растягивать, проверяя на прочность, цивилизационную ткань, то она треснет в наиболее дикарских углах, где все поступки и мотивации людей ещё во многом зверины, и вой энтропии (вседозволенности) быстрее всего отзывается в неразвитых и темных душах призывным кличем.

Советский проект был вершиной цивилизации, тысячелетиями восходившей с помощью лучших умов, ученых и изобретателей, к возможности победить жестокие, слепые стихии и дать гарантированную достаточность материальным благ – всем. Всем – имеется в виду всему человечеству, всем людям.

Поскольку в процессе восхождения (в ХХ веке, возможно, слишком быстрого) – у проекта помутился разум, он перестал связывать концы с концами в общей цивилизационной логике. Проект стал путаться, заговариваться, у него треснул и просел фундамент, сама та мыслительная основа – некогда побудившая миллионы умов объединить усилия в движении ко всеобщему достатку и всеобщей добродетели.

Дикость же никуда не делась. Она у человека внутри. Её можно подавить – но совсем удалить нельзя. Чем цивилизованнее человек, тем эффективнее он подавляет дикость в себе и в окружающем мире.

Прологом к общецивилизационной катастрофе XXI века стали чудовищные родоплеменные выступления на окраинах СССР. Дикость вообще носит родоплеменной, нацистский характер, и тем противоположна общечеловеческому устремлению цивилизации.

Цивилизация стремится раздвинуть мир человека, а дикость – наоборот, замкнуть его. Как гитлеровский нацизм, так и нацизм казахский, азербайджанский, прибалтийский, бандеровский – все они есть АЛЛЕРГИЯ НА ЦИВИЛИЗАЦИЮ. Они – реакция в медицинском смысле слова, то есть именно в них дикарь выражает свой протест против цивилизации и цивилизованных отношений.

Символ цивилизации – книга, скрижаль. Цивилизованный человек делит людей не на «своих» и «чужих», а на добрых и злых. То есть не происхождение, не логово, а поступки служат мерилом качеств человека. Книга, скрижаль – своими заповедями помогают в этом различении. Тот, кто поступает «как положено» – наш. Тот, кто попирает святыни завета – не наш, даже если он кровно нам близок…

У дикарей книг нет, а если и есть – они читать не умеют (или разучились в рамках вторичной деградации). Потому для них с древнейших времен не поступки, а логово, родовая нора – критерий разделять «своих» от «чужих». Это и есть та первопричина, которая даёт (особенно при чрезмерно быстром развитии общества) – аллергическую реакцию нацизма (в сущности, никакого не нацизма, а просто доцивилизационного, дикого состояния сознания: ведь, скажу как историк, все древние общества – от кутиев до Эллады – были нацистскими).

Тонкость вопросов о свободе заключается вот в чем: все дискуссии внутри цивилизации могут вестись только в рамках «исходника», то есть о путях реализации целей, но ни в коем случае – о самих целях. Дискутировать с каннибалами цивилизованному человеку не о чем. В диалоге с ними следует ультиматум «прекратить», а в случае отклонения ультиматума – производится уничтожение. Подобная жёсткая реакция «ультиматум-уничтожение» не вредит ни цивилизации, ни гуманизму – потому что, извините, странный гуманизм будет, если он не защищает жертв каннибалов…

Но если «исходник» цивилизации утрачен, или сильно замутнён какими-то отклонениями – то, конечно, диалог с внешней дикостью и с внутренним калом, выделяемым системой в рамках энтропического процесса, тоже начнёт размываться, утрачивать ясность, определённость и последовательность.

Только при открытых для всех и каждого сакральных скрижалях четко и очевидно разделены цивилизация и дикость. Вот это сделано «в рамках», следовательно, должно быть уважаемо, это ни к чему, а это – категорически вредно и враждебно…

Советская власть никогда не стеснялась в смысле террора, но никогда не умела его разумно систематизировать, в силу размытости её цивилизационной идентичности.

Дело в том, что террор по отношению к силам Зла абсолютно необходим – как необходима огороднику прополка грядки. Сорняки всегда забьют КУЛЬТУРУ (агротехническую или общечеловеческую) – если их не вырывать с корнем. Но для того, чтобы террор был эффективным и цивилизованным, не превратился в свойственную древнему миру (и современным «освобождённым» США странам Азии, Африки) вакханалию кровожадности – он должен применятся только к грубым и вызывающим нарушителям сакральных святынь, и ни к кому больше.

Проблема не в том, что советская власть проводила террор, а в том, что она порой проводила его бессмысленно и беспощадно – терроризировала общество, а сама не знала, чего от него хочет.

Казахский «Желтоксан», а чуть позже и азербайджанский фашизм вспыхнули в ситуации, когда Горбачёв занимался странными на вид, масонскими по сути, и бумажными по духу административными переделками.

Якобы чтобы сохранить роль КПСС в стране (которую Горбачев надеялся переделать путем кадровых перестановок из «церкви Ленина» в собственный фан-клуб) срезалась власть высшего органа законодательной власти, Верховного Совета СССР.

Ранее он избирался населением по территориальным и национально-территориальным округам. Теперь Горбачев придумал многоступенчатую (похожую на американскую систему «выбора выборщиков») комбинацию, при которой Верховный Совет должен был избираться Съездом народных депутатов.

Депутаты этого Съезда на ⅔ должны были избираться населением. Оставшуюся же треть (750 человек) Горбачев отдал на откуп «общественным организациям», при этом наибольшее число депутатов выбирала КПСС. Эта реформа была оформлена законодательно в конце 1988 года, но началась раньше. Смысл реформы был в том, что партия, некогда носившая имя «большевиков», превращалась в самое крупное из меньшинств. Да, самое крупное! Но уже из меньшинств…

Все эти замысловатые, шизофренически-вычурные «кадровые вальсы» танцевались в роскошных позолоченных залах – когда окраины Державы уже пылали отнюдь не бумажным, а, скорее, нефтяным, бензиновым факелом…

В декабре 1986 года после снятия казаха Д. Кунаева с поста первого секретаря Центрального комитета Коммунистической партии Казахстана и назначения на его место русского Г. Колбина – в Алма-Ате произошли беспорядки, носившие нацистский, антирусский и сепаратистский характер. В первых рядах, подученная кунаевской этномафией, шла безмозглая молодёжь…

По сути, режим столкнулся с первым из восстаний родоплеменной дикости против коммунистической власти. Этим восстанием казахский нацизм отплатил Москве за обеспеченные ею высокий прирост казахского населения, снижение детской смертности у казахов, переселение казахов в города.

«…позже аналогичные события произошли и в других национальных республиках Советского Союза» – пишут историки.

Рождаемость казахов, особенно в сельских регионах юга страны, продолжала оставаться на очень высоком уровне при том, что детская смертность существенно снизилась. На высшие руководящие посты здесь назначались как этнические казахи, так и русские. Размывалось русское большинство в городах, представители коренного населения выезжали в города, где требовали себе дармового жилья и престижных рабочих мест.

Таким образом, мы имеем классический пример «благодарности» дикаря за организацию у него в пустыне цивилизованной, обустроенной и комфортной жизни. Те, кого с ложечки кормили, – захотели вырвать ложечку вместе с кормящей рукой…

Параллельно азербайджанский нацизм развернул в Закавказье резню – но там, кроме русских, пострадали преимущественно армяне (видимо, стоит вести речь о том, что носители цивилизации страдают от дикарей безотносительно национальности).

В нашу задачу не входит подробно освещать позорную роль Кремля и московских элит в разжигании новой волны армянского (сопровождавшегося истреблением и русских тоже) геноцида в Закавказье.

Огромный массив как опубликованных документов, так и личных свидетельств участников показывает, что Кремль предательски обещал «всемерное содействие» обоим сторонам конфликта, и «перестройщики» из высоких московских кабинетов рекомендовали «начать – а мы поддержим» И армянам, и азербайджанцам.

Таким образом, Кремль и Старая Площадь сыграли роковую роль, подстрекая, подзуживая и провоцируя на решительные действия стороны закавказского конфликта. В планы «прорабов перестройки» входило закавказское кровопролитие, и оно было умело организовано, раздуто из первых слабых искорок.

Итог известен и чудовищен: этнические чистки в Закавказье были таких масштабов, что человечество не помнило аналогичных со времен Гитлера и Второй мировой войны… Не сумев подавить первобытной дикости на своей территории, советская власть покрыла себя несмываемым позором.

Причина же позора – неспособность Москвы на внятное и последовательное реагирование. Обезумевший кремлёвский слон то убегал далеко в сторону, не мешая дикарям заниматься резнёй, то вдруг налетал с неистовой силой, и топтал кого попало, то снова ретировался…

Система уже не могла равномерно и конструктивно давить – она дёргалась в конвульсиях, то резко натягивая вожжи, то совсем их бросая, отпуская…

Ненависть советского и русского общества к нацизму сталкивалась в Закавказье с лозунгами «гласности», «свободы самовыражения», «демократического выбора», «недопустимости сталинских репрессий» и т. п. Управляемая разнонаправленными приказами, советская карательная машина вертелась волчком, шла юзом в кювет, и в итоге совсем развалилась…

Между тем родоплеменная доисторическая дикость поднимала голову в более северных, и оттого хладнокровных краях: в Прибалтике.

Нужно объяснить современному читателю, что литовцы, латыши и эстонцы – это не нации и даже не народы. В силу их микроскопической численности это, в лучшем случае – союзы племён из эпохи до появления централизованных государств, а то и вовсе – племена.

Латыши, например, были созданы Лениным путём сливания воедино племен латов, латгальцев, куршей, земгалов и др. Только после этого русские перестали быть на территории Латвии самым крупным народом! Если даже сегодня латышей отделить от латгальцев (на чем настаивает латгальское национальное движение) – то русские снова стали бы самым крупным народом Латвии.

Что касается азербайджанцев, то Ленин сделал их из более чем 20 самых разных тюркских и даже не тюркских (удины) племен. В числе поглощённых были воспетые Пушкиным шемаханцы, кубинцы, гянджинцы и т. п. Само же имя «Азербайджан» – заимствовано у территории, лежащей много южнее, это северная провинция Ирана, за что Иран выставлял Советскому Союзу претензии, и даже грозился назвать какую-нибудь свою область «Подмосковьем» в отместку…

Кремль в конце 80-х годов ХХ века, тот самый Кремль, у которого не было что называется, «ни ума ни фантазии», – столкнулся с рикошетом и бумерангом в корне ошибочной ленинской национальной политики.

В свое время Ленин, в борьбе за власть, не чурался ничьей поддержкой и вполне лояльно принимал всех, кто помогал ему бороться с белыми генералами. Что касается родоплеменной верхушки, то она – поскольку до государственного уровня просто не доросла – приветствовала крах государства, и тяготела к врагам царизма.

Конечно, ленинская национальная политика изначально была вопиюще-противоречивой: строить самое передовое, самое прогрессивное общество – с опорой на самые отсталые, самые архаичные племенные трайбализмы?! Помилуйте!..

Не помиловали…

А ведь, кажется, нетрудно было догадаться, что все эти баи и шейхи, попав в советское начальство через механизм «нацкадров» и разного рода «титульные» автономии, – используют свою власть, чтобы реставрировать феодальный, а то и дофеодальный уклад!

В итоге именно так и получилось, причем не только в Азии, но и в Европе. Ведь прибалтийские или украинские нацисты – представители враждебной государственности хуторской, аграрной, мужицкой анархической утопии, предельно примитивной и предельно архаичной…

«Национальное» (а точнее – племенное и анархически-хуторское) движение в Прибалтике началось с выступлений экологического характера. Например, в Латвийской ССР в результате деятельности Клуба экологической защиты удалось остановить строительство дамбы в 1986 году и Рижского метро в 1988 году. В 1989 году число членов Клуба достигло 35 тыс. и им были организованы демонстрации против загрязнения Балтийского моря. В Эстонской ССР 23 августа 1987 года в таллинском парке Хирве в ознаменование очередной годовщины подписания пакта Молотова-Риббентроппа собралось около двух тысяч сторонников независимости Эстонии. В тот же день аналогичные митинги состоялись в Риге (около 7 тыс. участников) и в Вильнюсе (от 500 до 1 тыс. пришедших).

26 сентября 1987 года в газете тартуского городского комитета Коммунистической партии Эстонии «Edasi» («Вперёд») было опубликовано предложение об экономической автономии Эстонии в составе СССР, получившее значительную поддержку в обществе. Была разработана соответствующая программа, получившая название «Экономически независимая Эстония» (эст. Isemajandav Eesti, сокращённо IME (ЧУДО)).

13 апреля 1988 года в ходе телевизионного ток-шоу Эдгар Сависаар предложил создать Народный фронт (эст. Rahvarinne) — общественно-политическое движение, которое должно было способствовать целям горбачёвской перестройки. Такой Народный фронт был создан.

3 июня 1988 г. в Литовской ССР было создано «Литовское движение за перестройку», ставшее известным как Саюдис. 10—14 июня 1988 года свыше ста тысяч человек побывали на Певческом поле Таллина. События июня-сентября 1988 года вошли в историю как «Поющая революция».

17 июня 1988 года делегация Коммунистической партии Эстонии на XIX партконференции КПСС внесла предложение о передаче дополнительных полномочий во всех сферах общественной, политической и экономической жизни республиканским органам власти.

11 сентября 1988 года на Певческом поле в Таллине прошло музыкально-политическое мероприятие «Песнь Эстонии», на котором собралось около 300 тыс. эстонцев, то есть около трети от численности эстонского роду-племени. В ходе мероприятия был публично озвучен призыв к независимости Эстонии… Может ли «народ», треть которого собирается на одной площади, – иметь действительно НЕЗАВИСИМОСТЬ, СУВЕРЕНИТЕТ?!

8—9 октября 1988 г. Народный фронт был создан и в Латвийской ССР, а весной 1989 года в его рядах было уже 230 тыс. человек.

Антицивилизационное анархическое зверьё везде, в том числе и в России, быстро, в считанные годы, освобождалось от страха перед государством, вначале очень ярко проявляемого. Дни Советской Империи были сочтены… Вопрос был лишь в том, как глубоко и далеко пойдёт распад?

Дальнейшие события показали: он намерен идти предельно глубоко, вплоть до самой грубой и животной первобытности…

 

[1] «Не крутите глобус, вы не найдёте// на планете стран таких не отыскать// кроме той, роковой, в которой вы все не живете// потому что нельзя это жизнью назвать…» – пел Игорь Тальков. И пел искренним, срывающимся голосом. Бог пощадил его, не дав посмотреть АД ДЕВЯНОСТЫХ…

[2] Западное общество мы рассматриваем, как цивилизационного мутанта, в котором культурный код римской и христианской культур смешался в «тёмные века» с гунно-вандализмом и породил чисто-варварскую садистскую жажду животного доминирования, опирающуюся на развитый греко-римско-христианский интеллект, развитый в техническом отношении мозг.

[3] Обратите внимание, я пишу и для верующих и для неверующих, но наблюдения эволюционистов (у человека звериная природа) в данном случае совершенно совпадают с наблюдениями теологов (у человека греховная, падшая натура).

 

9

 

Предмет моего исследования в рамках проекта «Роковые решения» – целой книге о «перестройке» – заключается вовсе не в изучении диверсий иностранных спецслужб против СССР. И не в изучении предательской роли элит, нашедших себя в расхищении доверенных им народных богатств. Понятно, что и спецслужбы работали, и начальники готовили конвертацию должностей в собственность. Об этом многие немало рассуждали до нас, читатель, и мы эти проблемы обозначим только по касательной, на полях, – что были и диверсанты, и сволочи. Но от того, что они были – само по себе ничего бы не рухнуло. Строго говоря, они есть всегда – а падают державы не всегда.

Третий важнейший компонент, без которого не сварилось бы крутое варево «перестройки» – это СУМАСШЕДШИЕ. Они и сыграли важнейшую, ключевую роль, пошли «ледоколом» для диверсантов и сволочей, расчистив тем путь.

Горбачев и его команда «обновления» получили совершенно здоровую и динамичную экономическую систему. В 1985 году в СССР золотой запас достигал 2500 тонн, не считая серебра, платины, палладия, урана, редкоземельных металлов, алмазов, наконец. Эти сокровища в самом удобном для хищения виде и были украдены первым делом.

Официальный курс рубля к доллару составлял 0,64 рубля за доллар, к 1991 году он вырос до 90 рублей. Даже без всяких реформ и изменений советская экономика давала +2,3% прироста ВВП в год, что после реформ сменилось 11-процентным падением. СССР имел внешний долг значительно меньше того, что должны были ему (25 млрд долларов), а команда «обновления» стало бешено наращивать госдолг, явно не бескорыстно хапая дорогие западные кредиты, и вешая их на страну…

Учитывая нерыночный характер советской экономики, она имела, может быть, недостаточный фронтальный разворот к потребителю бытовых благ, товаров и услуг, но зато вглубь – колоссальный запас прочности, попросту немыслимый для рыночных систем (см. схему):

Ведь в последних максимализации текущих продаж достигают как раз за счет снижения резервов запаса и прочности системы, отчего капсистемы так легко и часто впадают в глубокие кризисы.

Не будет преувеличением сказать, что на советских резервах прочности сделали все свои колоссальные состояния олигархи (ведь они же не какую-то абстрактную собственность воровали, а именно советскую) и более четверти века существует всё наше постсоветское общество. Можно вообразить себе циклопический объём богатств, накопленный СССР, если за счет него, при бешеном вывозе капитала из страны и ничего не делая – можно протянуть более четверти века!

Почему же тогда сработала ДЕШЁВАЯ ДЕМАГОГИЯ «перестройщиков» о всеобъемлющем экономическом кризисе системы, начатая уже на апрельском (1985 г.) Пленуме ЦК КПСС, где «было впервые открыто заявлено об имеющихся в СССР экономических и социальных проблемах»?

Притом, что эта дешёвая демагогия в дальнейшем дошла уже до истерического кликушества: например, А. С. Нариньяни писал в 1985 году: «Положение в советской вычислительной технике представляется катастрофическим… Разрыв, отделяющий нас от мирового уровня, растёт всё быстрее… Мы близки к тому, что теперь не только не сможем копировать западные прототипы, но и вообще окажемся не в состоянии даже следить за мировым уровнем развития».

Сегодня из этих истерик можно сделать только тот вывод, что в СССР своя вычислительная техника выпускалась, а сейчас – нет…

Вообще, следует отметить, что сам перечень проблем, которые волновали в 80-е годы советское общество, выдает нам картину общества состоятельных и беззаботных, беспроблемных людей.

 

Бедняцкое общество, трудно выживающее, бедствующее – никак не реагирует на проблемы пьянства, или экологии. Занятые ежедневным выживанием люди не торопятся спасать пьяниц или затыкать сливные трубы заводам. Многократные попытки привлечь общественное внимание к проблемам пьянства, наркомании, экологии при Ельцине и даже при Путине натыкались и натыкаются на глухую стену общественного равнодушия: кроме проплаченных активистов в их акциях никто не желает участвовать, и все анонсы пропускают мимо ушей.

Что касается пьяниц или наркоманов – то бедняки считают пьянство их личным выбором – мол, они свой выбор сделали, и это их проблемы, а у нас и без них проблем полно. Что касается экологии – то отравление природы отступает перед угрозой голода: оно убивает гораздо медленнее, чем экономическая нищета, к тому же всех – а не только лично меня, и потому всегда есть надежда, что природу пойдёт спасать кто-нибудь другой, я же постараюсь в первую очередь спасти себя… В отличие от природы меня спасать, кроме меня, некому…

Эта логика общественного равнодушия к общественным (а не личным) проблемам отчетливо прослеживается с того самого момента, когда у россиян ДЕЙСТВИТЕЛЬНО начались экономические проблемы. Пока же продолжалась песня «…но квартиры сдавали генсеки им в срок…», а партократы отставкой рисковали за недоедание паствы – люди охотно играли в общечеловеческие, гуманитарные проблемы: собирались на гигантские митинги в защиту природы, мучились вопросами – как нам обустроить соседа-алкаша и т. п.

Безусловно, роковым в 80-е была слепая и безграничная убеждённость, что главные, базовые вопросы экономики решены раз и навсегда, и что никакие перемены не смогут выбить из-под ног людей достигнутую базисную платформу общественного благополучия. Никто не верил, что в XXI веке всплывут экономические проблемы средневековья – это казалось немыслимым для «прогрессоров», воспитанных Стругацкими, и оттого совершенно бесстрашных.

Первая из экономических реформ «перестройки» вообще, строго говоря, не была экономической, а скорее – медицинской. В мае 1985 г. было издано Постановление ЦК КПСС «О мерах по преодолению пьянства и алкоголизма». Данное решение ставило своей целью разрешение как социальных, так и экономических задач, в первую очередь дисциплины труда, и должно было способствовать росту производительности труда, его качества. Предусматривалось сокращение производства водки и других ликероводочных продуктов на 10% в год. К 1988 г. должно было быть прекращено производство плодово-ягодных вин. Эти меры привели к временному снижению смертности в стране.

Их экономический эффект был отрицательным и выразился в более чем 20-миллиардных потерях поступлений в бюджет, переходу в разряд дефицитных продуктов, ранее бывших в свободной продаже (соки, крупы, карамель и пр.), резкому увеличению самогоноварения и росту смертности в связи с отравлениями поддельным алкоголем и суррогатами.

Для нас очень важно отметить, что деалкоголизация поставила на повестку дня вопрос о вопиющих противоречиях в советской идеологии: трезвеющие люди всё чаще обращались за ответами на вопросы «где мы и кто мы?».

У КПСС ответов не было – она всякое недовольство сводила к экономическим факторам и полагала (многие в ней – искренне) – что конфликтов без экономических причин не бывает. Если следовать этой логике – то враждебность к нашему народу семейства Ротшильдов, например, связана с недостатком у них денег: дать им ещё миллиардов «…адцать», они и подобреют…

Когда вначале 1986 г. состоялся XXVII съезд КПСС, он снова отказался (просто не смог) вычленить из живой жизни реальные проблемы общества, и снова, роковым образом, со свойственной этой структуре слабоумностью, стал ставить экономические вопросы.

На съезде был принят целый ряд экономических и социальных программ, иногда излишних, а иногда и напрямую вредных, предусматривающих новую инвестиционную и структурную политику. В частности, предусматривалось выполнение таких долгосрочных программ, как «Жильё—2000» (что само по себе очень хорошо и правильно) и др.

Никто не сказал КПСС простой истины: беззубый копит богатства не для себя, а для клыкастого…

На схеме мы видим, что структура питания россиян даже в самом худшем для советской власти, 1991 году, была существенно качественнее, чем сегодня. Посмотрите цифры: наши современники налегают на хлеб и картошку, а тогда – уклон был больше в сторону деликатесов...

Человеческая алчность в принципе не может быть удовлетворена до конца. Человек так устроен, что любые блага всё равно принимает, как недостаточные, и если ему потакать в протестах – он будет митинговать не только по поводу «жидковатых щей», но и по поводу «мелковатого жемчуга».

Хуже того: бесконечно наращивая потребление у людей, у которых одновременно теми же темпами нарастал патологический пацифизм, по сути, выращивали жирных каплунов для мирового хищника. Человек состоятельный – и одновременно беспомощный – всегда «вне конкурса» попадает под нож грабителей…

Нужно было учить защищать достигнутое – а его считали неотъемлемым, как воздух, и даже смеялись – когда заходил разговор, что завоевания могут отнять…

Экономические преобразования расшатывали сложившуюся структуру хозяйства – ничего не предлагая взамен. 19 ноября 1986 г. был принят Закон СССР «Об индивидуальной трудовой деятельности». 13 января 1987 г. Совет Министров СССР принял Постановление № 48, разрешившее создание совместных предприятий с участием советских организаций и фирм капиталистических и развивающихся стран.

11 июня 1987 г. было принято Постановление ЦК КПСС и Совета Министров СССР № 665 «О переводе предприятий и организаций отраслей народного хозяйства на полный хозрасчёт и самофинансирование».

30 июня 1987 г. был принят Закон СССР «О государственном предприятии (объединении)», перераспределивший полномочия между министерствами и предприятиями в пользу последних. Продукция, произведённая после выполнения госзаказа, могла реализовываться производителем по свободным ценам.

Здесь мы сталкиваемся с «восходящей» линией «перестройки», которая – если бы восторжествовала – могла бы дать замечательный позитивный эффект. В 80-х между собой сталкивались самые разные решения – и роковые, и блестящие, и вредительские, и весьма продуктивные. В закон 1987 года закладывалось создание двухступенчатой экономики, модель которой актуальна и сегодня: гарантированный заказ и гарантированное потребление, плюс премиальные за дополнительный, свободный поиск сбыта и приложения труда. К сожалению, прожил закон 1987 года недолго, и был практически аннулировал подступающим развалом и растащиловкой.

По злой воле Горбачева сокращалось количество министерств и ведомств, хозрасчёт внедрялся во все отрасли народного хозяйства. Дикость – предоставление трудовым коллективам государственных предприятий права выбора директоров и предоставление предприятиям полномочий регулировать заработную плату – привела к зависимости директоров предприятий от решений трудовых коллективов и повышению зарплаты, не обеспеченной наличием на потребительском рынке соответствующего объёма товаров.

В феврале 1987 Совет Министров СССР издал постановление «О создании кооперативов по производству товаров народного потребления», 26 мая 1988 г. был принят Закон СССР «О кооперации в СССР», разрешивший кооперативам заниматься любыми не запрещёнными законом видами деятельности, в том числе торговлей. Однако надежды на то, что кооперативы быстро ликвидируют товарный дефицит, приведут к улучшению качества обслуживания, оказались неоправданными.

Большинство кооперативов занялось откровенной спекуляцией либо финансовыми операциями по обналичиванию денег. В итоге это привело, при сохранении государственных цен, административно установленных практически на все товары намного ниже равновесного уровня, через разнообразные механизмы допускающие «обналичку» средств со счетов предприятий, – к ещё большему усилению дефицита и появления широкого слоя «кооператоров», чьи доходы в принципе не регулировались никакими нормами.

Тем не менее, те кооператоры, капиталисты первой волны – были, возможно, самой яркой генерацией капитала. Я лично был знаком со многими из них, это были люди ещё советской закалки, с высокой культурой и разносторонними интересами. Про Р. Кадырова или В. Сырова могу сказать словами Ф. Энгельса, писавшего о деятелях эпохи Возрождения: «Люди, основавшие современное господство буржуазии, были всем чем угодно, но только не людьми буржуазно-ограниченными…»

Позже как образовательный ценз, так и круг интересов в бизнес-классе только падал, сводя человека к банальному хватательно-поглотительному рефлексу…

Страна столкнулась с увеличением бюджетного дефицита, который в 1985 г. составил 17–18 млрд рублей, а в 1986 г. увеличился почти втрое. Главной причиной сокращения бюджетных поступлений стало постепенное снижение отчисляемой государству доли прибыли предприятий и организаций (соответствующий показатель снизился с 56% в 1985 г. до 36% в 1989—1990 годах).

Осенью 1989 г. в Москве впервые после войны были введены талоны на сахар. Участились катастрофы и аварии на производстве. Государственный бюджет на 1989 год был впервые за долгое время сверстан с дефицитом.

Процесс «суверенизации России» привёл к принятию 1 ноября 1990 года «Постановления об экономическом суверенитете России». В рассматриваемый период происходило образование различных партий. Большинство партий действовали на территории одной союзной республики, что способствовало усилению сепаратизма союзных республик, включая РСФСР. В своём большинстве новообразованные партии находились в оппозиции к КПСС.

Всё это – как и многое другое – стало не проявлением кризиса, а инструментами создания кризиса. Если бы всё перечисленное вводилось иначе, в ином порядке и под иным контролем – вместо взрыва мы могли бы получить рывок вперёд. Если бы советская система не поставила телегу впереди лошади – Россия вместо кювета могла бы оказаться на пьедестале почета в мировой гонке.

«Перестройка» провалилась не потому, что была не нужна или изначально порочна. Она провалилась потому, что её начали делать слепые, незрячие политики, направляемые из мрачной тени ворами и диверсантами.

Она провалилась, прежде всего, потому что в широких массах как партийной элиты, так и народа, не было понимания практически ни одного термина, которыми они охотно и часто пользовались.

Слепота проявлялась в том, что болтая о государстве, не понимали – что такое государство. Болтая об экономике – понятия не имели об устройстве экономики. Трепались о мире – но не знали, что такое мир и чем он обеспечивается, поминали не к ночи демократию – совершенно не догадываясь о её реальных «рецептах приготовления», и т. п. В итоге болтуны только взвинчивали экстаз у себя и окружающих – а по существу ничего сказать не могли.

Так, например, при внедрении «демократии» перепутали альтернативность с неконтролируемостью, а это всё равно, что перепутать работу АЭС с неуправляемым ядерным распадом. Демократия в её устойчивых формах даёт людям альтернативу – но в заранее обозначенных жёстких рамках контролируемого верховной властью процесса. Советский же вариант демократии стал нахлёстом коней с отбрасыванием вожжей при закрывании глаз…

Государство – всякое и всюду – является обладателем территории, на которой имеются ресурсы, позволяющие быть материальным благам и обеспечивающие денежные знаки. За каждый клочок ресурсной базы идёт тысячелетняя, великая, беспрерывная война. Всякая слабина в вопросах о территориальной целостности оборачивается аннексиями и сепаратизмом.

А КПСС не умела отличить сепаратизма от демократии, как не умела и понять природу сепаратизма. Ведь изначально сепаратизм дремлет в каждом райцентре, в каждой деревушке, в которой местные банды, почуяв слабость центральной власти, мечтают основать «самостийную державу» – чтобы из центра грабить не мешали, а мировое сообщество ворам «дипломатическую неприкосновенность» обеспечило. Любое государство рассыплется в труху – если дать волю по части сепаратизма. А ведь дали…

Об экономике не понимали, что главные блага в ней – базовые, самые на вид неказистые и примитивные, а вовсе не роскошь и не экзотика. А самое главное в неказистых и прозаических базовых благах – их гарантированность, неотменность. Всё это пустили в распыл – и только ради того, чтобы угробив несколько тысяч своих земляков, какой-нибудь негодяй смог получить совершенно не необходимую для выживания игрушку роскоши…

Не умели оберегать государство. Не умели оберегать свои права и положение в государстве. Не умели защитить свою собственность – великий кондоминиум советской экономики, в котором каждый гражданин имел долю. Не как наемник, нахлебник – а как совладелец и член совета директоров величайшего в мире АО «Советская экономика». Провалились в нищету, отказавшись защищать уже достигнутый и гарантированный старыми законами уровень доходов.

Любой человек, выращенный рыночной экономикой, повёл бы себя в тогдашней ситуации гораздо грамотнее – потому что он закалённее. Нет сомнений, что и Гайдара, и Чубайса, и Ельцина люди, выращенные в условиях рынка, повесили бы на фонарном столбе судом Линча. Повесили бы как покусившихся украсть собственность, кондоминиум миллионов, украсть права и имущество собственников – то есть с чисто рыночной мотивацией, за разбазаривание чужого имущества.

Но, увы, случилось то, что случилось. Сумасшествие масс не дало разоблачить диверсантов и посадить воров туда, где им место: в тюрьму.

 

10

 

Одной из ключевых трагедий, немало послужившей дезориентации людей в 80-е годы, стало то, что адаптация базового учения – марксизма - к условиям России не только не была завершена, но, по сути, после смерти Сталина была вовсе свёрнута. За полтораста лет марксизм – в силу его органического устройства – из учения передового и прогрессивного превратился в реакционную теорию, а человека, способного это осмыслить, в верхушке КПСС так и не нашлось. Провозглашенный Горбачевым возврат к Ленину, изначально понимаемый, как возврат в НЭП, оказался на деле возвратом к распаду державы. Она развалилась во второй раз, так и не сумев отделить зерна от плевел в базовой теории мирообъяснения…

Если говорить об историческом Марксе, то нужно разделять его идеи упорядочивания экономики (для преодоления в ней убивающего людей и человеческую душу хаоса) – и совершенно очевидное левачество, то течение, от которого, видимо, происходят народные выражения «сходить налево» или «заниматься леваком».

Левачество – это бунт зверя в человеке, придавленного культурой и «условностями» цивилизованного бытия. Конечно, никакого отношения к упорядочиванию экономики левачество не имеет, и совместились они с идеей упорядоченной экономики в марксизме случайно, по причинам личных особенностей К. Маркса.

Совместившись – они создали дилемму, о которую разбивались лучшие умы: «беречь нельзя отвергнуть», фраза, в которой неизвестно где поставить запятую.

Отрицание Маркса обернулось бы (и оборачивается) отрицанием социализма. Но поклонение Марксу обернулось бы (и оборачивается) протаскиванием в жизнь самого разнузданного левачества…

Давайте же, наконец, совершим эту умственную операцию, и определим в четких терминах: где социализм выступает как цивилизатор, а где – как «бунт обезьян».

Для начала отметим тот простой факт, что высокий уровень разделения труда требует высокого уровня контроля за разделением его плодов и итогов.

Раздельное производство – раздельное потребление.

Смешанное производство – смешанное потребление.

Неделимое производство – неделимое потребление.

Казалось бы, чего проще? Если что-то строили вместе – то и пользоваться нужно вместе. А как же так получается, что строили все вместе – а пользуется построенным только один, без компенсации другим участникам стройки?

Вообразите, что где-нибудь применяют схему разделения труда таким образом. Одна бригада только пашет. Другая только сеет. Третья только боронит. Четвертая только пропалывает. Наконец, пятая – собирает урожай.

Совершенно очевидно, что без последней стадии всякий труд здесь бессмысленный. Пятая группа – которая собирает урожай – получает прибыль одна, но должна рассчитаться со всеми другими. В урожай вложен общий труд, а не только пятой бригады. Ну, а что если пятая бригада, пользуясь, так сказать, служебным положением, весь урожай продаст и все деньги прикарманит? Будет ли тогда смысл трудиться четырем остальным бригадам?

Безусловно, собиратели урожая сперва получают всю прибыль за всех. Но они обязаны делиться и с теми, кто пахал, и с теми, кто пропалывал грядки. Это значит, что прибыль сборщиков урожая в нашей схеме не может быть потрачена ими бесконтрольно. Они выручат, допустим, миллион рублей, и весь миллион будет сперва в их руках, но не весь миллион – принадлежит им.

Потребность в социализме вырастает из потребности в разделении труда, а потребность в разделении труда вырастает из потребности увеличить продуктивность, производительность труда. Тут всё намертво увязано одно с другим.

В нашей схеме четыре бригады обнаружили, что пятая их обманывает. Тогда они отказались от разделения труда и каждая бригада начала осуществлять полный цикл сама: от пашни до урожая.

При таком подходе пятая бригада не сможет прикарманить деньги четырёх других бригад. Но! Разделению труда приходит конец...

Возвращаясь к частной собственности (раздельному потреблению произведенных благ по схеме «моё» – «твоё») – люди возвращаются к раздельному производству. Чтобы никто никого не обманывал, нужно либо-либо:

– Либо общественный контроль за получателями денег;

– Либо автономность производств, когда весь продукт я от начала до конца делаю сам, и сам продаю его кому хочу, когда и за сколько хочу, потому что он весь целиком мой.

Давайте с вами, читатель, подумаем, прикинем: а может ли быть третий вариант? Можно ли разделение труда сохранить, а контроля за получателями оплаты не вводить? Вопрос-то архиважнецкий!

Неохота возвращаться в столыпинскую реальность, когда мужик на своей земле сам и еду выращивал, и одежду ткал из подручных волокон, и лекарства в виде корешков откапывал, и вообще ни в чем кроме небольшого участка земли не нуждался!

К тем, кто ушел в тайгу, набрал там кедровых орехов, а потом продал их за любую сумму – вопросов нет: сами набрали, сами и продают. Но как обойтись без вопросов к тем, кто реализует проект общественной сборки, а все деньги забирает себе?

Здесь ведь вопрос не только справедливости, исключающей неэквивалентный обмен (а я не знаю ни одного экономиста, который в теории славил бы неэквивалентный обмен). Здесь ещё и сугубо технологический вопрос: обделяемые звенья общественного производства начнут хиреть, вымирать, в них будет накапливаться недостаточность – в итоге они «гикнутся», а вместе с ними и всё производство, потому что на высоком уровне технологий оно НЕДЕЛИМО.

Оттого, что современный продукт делают СРАЗУ ВСЕ – только потому его так много.

Например, современную яму копает не только мужик на экскаваторе, но и (опосредованно) – изобретатель экскаватора, его учителя от детсада до аспирантуры, врачи, которые не дали ему в детстве умереть, коллектив завода, который по его чертежам собирал экскаватор, все те, кто обслуживали этих людей, включая парикмахеров и театральных актеров. И вот все они вместе копают яму экскаватором – а иначе мужику пришлось бы копать её лопатой.

Но вот возникают безумные идеи – иначе и не скажешь, безумные – в современном мире, с его многоуровневым, многомерным, сложнейшим разделением труда – взять и оставить всю прибыль продавцу конечного продукта!

И даже налогов с него не брать, а если брать – то по минимуму… В концентрированном виде это безумие полыхнуло в пору приватизации, когда случайно оказавшиеся при заводах люди – забрали себе ВСЁ, строившееся трудом нескольких поколений, начиная с первых сталинских пятилеток…

Миллион людей костьми лёг в тундре вокруг палладия или никеля, а «миллион-первый» шустряк забрал получку за весь миллион. Забрал и не раздал. Мол, кто уже умер, а кто дурак, не поймет, что я ему должен…

Необычайна простота этой схемы приватизации – и необычайна её дегенеративность.

А между тем частная собственность даже в древние времена не была собственно-частной, ибо нуждалась в армии, защищающей её.

Без таковой армии частная собственность была бы быстро отобрана и перераспределена, поэтому мы и говорим, что важна не сама собственность, а та сила, которая именно этого владельца (а не другого) поддерживает. Если общественная сила начнет поддерживать другого претендента на собственность – то прежний своё владение потеряет, и никакие бумажки, никакие суды ему не помогут...

Дискутировать на эти темы в конце ХХ века – незачем, слишком уж всё очевидно.

Включал ли в себя марксизм неразрывную связь обобществления и существования общества? Да.

Включал ли понимание неразрывной связи между ростом производительных сил и ростом общественного контроля над ними? Да. Это, так сказать, о прогрессивной части советской идеологии.

Теперь о регрессивной. Марксизм включал в себя далеко не только вышеописанное. Марксизм не является наукой о подчинении цен и собственности государственному планированию. Марксизм является наукой о комплексном освобождении человека из-под гнёта угнетения – причем человека марксизм производит от обезьяны, от зверя.

Это в значительной части девальвирует марксизм, как учение про обобществление плодов обобществленного труда (по поводу которого психически здоровый человек спорить не будет: вместе делали – вместе и пользуемся, какие вопросы?).

Потому что одно дело – борьба за точность расчетов между смежниками и обязанности ресурсовладельцев перед ресурсопользователями [1]. И совсем другое – комплексное освобождение от всякого гнёта существа, произошедшего от зверя.

Дело в том, что гнёт угнетателя – это всякое давление, препятствующее свободе воли индивида. Угнетателями в этом смысле (лишающими свободы и принуждающими к нежелательному) выступают и педагоги в школе, и постовой на перекрёстке, и мастер, мешающий рабочему пьянствовать и прогуливать работу, и даже часовой на складе, который мародёру хочется разграбить.

В то же время несвобода – это всякое ограничение личного произвола и личной похоти индивида.

Свобода – наоборот.

И не говорите, что в религии термин «свобода» подразумевает свободу от греха (и только). Марксизм – учение атеистическое. Поповщины сюда примазывать не нужно.

Свобода революции – это как у Блока – «эх, эх, без креста!». Это разгуляй, вольница и вседозволенность.

 

И здесь не так важно – понимал ли это сам Маркс или не понимал, важно, что из его учения свобода и устранение гнёта угнетателей выступают безусловно и очевидно.

Говорят, «в одну телегу впрячь неможно – коня и трепетную лань». Это в полной мере относится к марксизму. Точность расчетов напрямую связана с отменой произвола, и никак не относится к понятию «свобода», кроме как противоположность. Философ обязан понимать, что ИЛИ точность расчетов, ИЛИ свобода (если, конечно, речь не идёт о специфической поповской «свободе от греха», когда люди и обстоятельства не принуждают человека ко злодействам, не более того).

Плакат эпохи «перестройки»: казалось бы, при чем тут «вольные каменщики»?!

 

Правда в том, что угнетает человека не только жулик. Кроме жулика (разоблачаемого марксизмом) человека угнетают (эксплуатируют, т. е. используют, см. термин «эксплуатация лифта», например):

– Все виды начальства, и сотрудники правопорядка;

– Учителя, наставники, контролёры, ревизоры и т. п.;

– Нормы морали и культуры;

– Научная организация труда, экономность и ресурсосбережение;

– Общественное мнение и т. п.

 

Если мы говорим о социализме, как об обществе точности расчетов и пресекаемой неэквивалентности обменов, то в нём – вот ведь парадокс! – эксплуатация человека человеком, использование людей во благо друг друга, угнетение нормами культуры и морали, подчинённость частного общему – только возрастут.

Будет устранена только одна форма эксплуатации человека человеком – со стороны жуликов и мошенников. Тех, которые норовят поменять копейку на рубль, а ведро золотого песка выменять на стеклянные бусы.

Вот этот момент – если и присутствует в марксизме (а там есть несколько цитат на этот счет) – то не выделен. Ведь социализм – это вовсе не слом порядка хаосом, а наоборот! Это вовсе не отмена ограничителей человеческой разнузданности, а наоборот!

Марксизм на высоте своего времени, середины XIX века, осуществил расчеты, в определенном смысле гениальные на тот момент: о взаимосвязи прогресса, роста, развития наук и культуры с ограничением частнособственнического произвола и самодурства «хозяев жизни».

Это было прогрессивной стороной марксизма, потому что в XIX веке это было далеко ещё не очевидно, и многим казалось наоборот: развязывание рук купцам и фабрикантам есмь путь к оснащению их лавок и фабрик новейшей техникой…

Но марксизм своими экономическими расчетами не ограничился, он, подобно лодке в бурю, «нахлебался бортами» всякой общественной энтропии, всякой разложенческой дряни, которую включил в себя.

Марксизм посчитал, что экономическое освобождение и освобождение от религиозных догм, культурных табу – это одно и то же, а это вещи совершенно разные и несовместимые.

Вся история учит нас, что рабовладение базируется на СВОБОДЕ сильной личности, приходит вместе со «свободомыслием» и уходит вместе с ним же.

Подлинное экономическое освобождение ВСЕХ может сочетаться только с полным подчинением человека морали и культуре, их священным скрижалям – потому что иначе оно сильному невыгодно, слабому же – недоступно.

К тому же экономическая свобода всех – это экономическая несвобода каждого. Иначе мы гарантированно получим рабовладельческий вариант «экономической свободы», полной и безоговорочной свободы у того, кто всех победил и поработил…

К тому же довольно рано марксизм, как доктрина, становится на службу британскому колониализму и британской масонерии.

Именно элементы ОЧЕВИДНОЙ ПРАВДЫ в марксизме, те, которые делали марксизм прогрессивным учением, – позволяют британской масонерии подвёрстывать к нему тонкую и коварную ложь, разрушительную для конкурентов Британской Империи и Англосаксонского мира.

В Россию марксизм исторически попадает именно в своем готовом, комбинированном виде: он сочетает прогрессивность экономических подходов (обобществляюще-плановых) с энтропическим мусором и раскалённой русофобией. Как говорят защитники марксизма – «не всё, сказанное русофобом, обязательно ложь». Совершенно с ними согласен, но с прибавлением: «не всё, сказанное русофобом, правда».

Обобществляюще-плановые начала в марксизме сделали Россию передовой и величайшей державой ХХ века.

Но это законсервировало и даже сакрализировало заложенные в нём интеллектуальный мусор и геополитическую диверсию.

В истории советского краха – многое начинается тут, в неразделённости прогрессивных и регрессивных сторон марксизма, этого «анфан террибль» христианской цивилизации, в неспособности совместить его прогрессивную часть с русскими корнями, с Православием, с русским первенством (по факту очевидным, первая и главная страна социализма, но теоретически так и не осмысленном).

То, что Маркс считал эталоном прогресса Англию и английский капитализм – пусть останется на его совести, точно так же как мнение Гегеля о том, что прусская монархия – высшая, идеальная стадия политического развития. Где жили эти люди – оттуда и смотрели на мир, иногда приспосабливаясь, подыгрывая своей власти, а иногда и искренне заблуждаясь. Нам-то сейчас очевидно, что не только английский капитализм, но и вообще капитализм – никакая не стадия развития, а патология, боковой штрек, уводящий в тупик.

Капитализма вполне могло бы и не быть – просто функции контроля власти за распределением возрастали бы по мере перехода феодальных монархий от натуральных крестьянских хозяйств – к высоким степеням разделения труда. Ведь капитализм – вовсе не творец индустрии, а паразит на её теле, образовавшаяся в силу многих причин киста истории.

Кстати, если говорить об историческом подходе, то в царской России были очень серьёзные ограничители произвола богачей, гораздо более серьёзные, чем в Англии того времени, хотя, конечно, совершенно недостаточные для нашего времени. И чиновничество, и образовательная среда (университеты), и даже аристократия в царской России были более демократическими по своему составу, чем в Великобритании. В них выбивалось больше представителей нижних страт населения. Русский помещик запросто мог жениться на крепостной, для английского лорда же это немыслимо. И госсектора в царской России было больше, чем в Англии (до 40% промышленности «госплановские», более 60% железных дорог).

И если бы Маркс, вместо пения осанны английским хищникам-колонизаторам занялся бы серьёзным сравнением, то наверняка бы понял, что для перехода к социализму Россия более подготовлена, чем Англия (при чудовищных несовершенствах обеих стран).

Это, кстати, объясняет факт, почему Россия попыталась построить социализм в законченном виде, а «образцовая» Англия так и не удосужилась сделать такой попытки… Впрочем, для твердокаменных марксистов и это не аргумент…

Конечно, несовершенства марксизма почти не сказывались в период сталинизма, были подавлены и придавлены военно-индустриализирующей диктатурой сугубо-прагматического свойства. Но когда в рассматриваемый нами период 80-х годов ХХ века пошли послабления, шатания в умах, когда КПСС стала «возвращаться к истокам», «возрождать ленинизм», вот тут «священное писание» «красной религии» в полную меру проявило свои дегенеративные свойства.

Дело в том, что к 80-м годам ХХ века те прогрессивные стороны, которые у него были, марксизм исчерпал.

Социалистическая экономика, построенная на обобществляющем планировании, была возведена в общих чертах (хотя урбанизация продолжалась даже ещё при Горбачеве), и ничем прогрессивным марксизм с СССР поделиться уже не мог. Настало время, когда он стал делиться своей реакционной, махрово-энтропической частью, и делился щедро…

Учение, в котором Англия – эталон, Западная Европа – пуп земли, должно было как-то отреагировать на текущую реальность: эталонная часть человечества от социализма отреклась и его прах с ног отрясла. Занимается социализмом только ущербная и отсталая часть человечества. Каков же вывод? Он неизбежен: у русских «неправильный» социализм, русские сошли с торной дороги цивилизации.

Кроме того, Маркс упрощённо понимал прогресс и цивилизацию только как рост, скорость развития.

Он отказывался, и порой довольно агрессивно, от более точного понимания цивилизации как «роста-сохранения», двуединого процесса, в котором человек наращивает свои технические возможности, но не изменяет себя и себе, не отрекается от своих идеалов, от наследия предков. Совсем уж откровенно говоря – не мутирует чёрт знает во что по сравнению со стартовым своим состоянием.

С точки зрения «рост-сохранение» всякий прогресс, ведущий к мутациям человеческого вида, к расчеловечиванию человека, – не является подлинным прогрессом, выступает исторической патологией, невзирая на демонстрируемую им скорость технического роста.

Тут самый яркий пример – громадные успехи нацисткой медицины, достигнутые за счет опытов над людьми, в том числе детьми, в концлагерях. То, что в данном случае медицина получала новые знания – никак не может искупить чудовищности и патологической природы таких исследований.

Поэтому (чего совершенно не понимал Маркс) сама по себе скорость технического развития не так важна, как важно её сочетание с традициями, человеческой природой и изначальной культурой, моралью, догматическим ядром цивилизации. Пусть лучше техника развивается медленнее, но гармоничнее – чем семимильными шагами, но при этом умерщвляя исходного человека, делая из него мутанта, выродка, неизвестно что.

Если с точки зрения «простого роста» Россия в XIX веке частично проигрывала Европе (да и то не во всём), то с точки зрения «роста-сохранения» безоговорочно выигрывала. Нужно ли нагромождение суперсовременных фабрик, рабочие на которых окажутся в положении рабов-строителей египетских пирамид?!

Столкнувшись в ходе «перестройки» впервые за много лет с живой конкуренцией живой человеческой мысли, марксизм не смог дать ответов на важнейшие вопросы современности. Но и ревизия марксизма не допускалась консерваторами, поскольку марксизм отождествили с самим социализмом (тем самым оторвав социализм от общего понятия «развитие цивилизации и права»).

Тем самым консерваторы, вроде бы выступая за сохранение системы, на самом деле разрушали её наперегонки с либералами, и в итоге совместно привели державу к краху: одни под лозунгами ненависти к Ленину и Марксу, другие – под лозунгами Ленина и Маркса. Получился парадокс, объясняющий такое легкое крушение СССР: контрреволюция совпала с революцией!

[1] Суть теории Авагяна-Леонидова заключается в том, что ресурсы земли даны изначально бесплатно и всем, но распределяет их узкий круг людей, захвативших территорию и узурпировавших власть на ней. Они становятся ресурсовладельцами, которые получают возможность шантажировать ресурсопользователей – людей, труд которых нуждается в доступе к ресурсам, чтобы они могли выжить, прокормить себя. Важно сделать так, чтобы ресурсовладельцы (распределители исходных бесплатных природных благ) не злоупотребляли своей властью над ресурсопользователями, не терроризировали бы их чрезмерно.

 

11

 

День за днём рассматривая историю «перестройки», ощущаешь жуткое чувство нарастающей слепоты и безумия во всех происходящих событиях. Экономической растащиловке «приватизации» по Чубайсу предшествовала с виду гораздо более приличная политическая растащиловка Попова-Собчака. С высоты современного опыта её можно определить как новый вариант выхода конкистадоров Кортеса или Писарро к сказочным гигантским запасам золота ацтеков или инков. «Демократизаторы» СССР чувствовали себя именно конкистадорами – маленькой, бравирующей наглостью группой захватчиков в безумно богатой стране. При этом страна, парализованная загадочным недугом, не могла им сопротивляться – как некогда не смогли защитить свои груды сокровищ инки или ацтеки от маленьких кучек испанских мародёров…

Вкратце говоря, индейские цивилизации много веков ждали белых богов с Востока, из страны Кетцалькоатля. И когда «белые боги» пришли – индейские цивилизации не посмели с ними спорить. Советские марксисты полтораста лет верили в «свет с Запада», завещанный им бородатым пророком коммунистической религии К. Марксом. Когда этот «свет с Запада» засверкал в руках дешёвых демагогов, явившихся ограбить сокровищницы Совдепа, – советские марксисты впали в ступор и потеряли силу воли…

Завоевание СССР небольшой группой уголовников, жуликов и проходимцев, космополитических авантюристов (от Г. Старовойтовой до Ю. Тимошенко) – классическое, хоть и обновлённое, издание конкисты Кортеса.

А суть дела в том, что группа решительных проходимцев вдруг – неожиданно даже для себя, не говоря уже о мире, – обнаруживает как бы ничейные залежи немыслимых богатств. Хозяева этих богатств последовательно отключили все степени и режимы защиты, охраны, и получилось: заходи в сокровищницу, бери, хватай…

Апогей политической растащиловки империи приходится на 1989 год. Жулики-кооператоры пока ещё жмутся в низах общества, а вот политические демагоги отхватывают себе разом, одной митинговой речью, такие должности, которые в стабильном обществе может получить лишь очень старательный человек после сложных десятилетий карьеры.

Время разбойной конкисты – не только время страшного преступления, но ещё и время волшебных чудес: таксисты прямо от баранки прорывались в народные депутаты СССР, журналисты пересаживались в министры, младшие научные сотрудники никчёмных лабораторий – становились властителями дум и государственными идеологами. Это кружило головы. Во многом эти сказочные превращения, мгновенные карьеры сыграли роль ОБЕЗБОЛИВАЮЩЕГО, когда распадалась великая держава и наше с вами Отечество. Мысли были не тем заняты – казалось, протяни руку и обеспечишь себе высшее место навсегда, какие там геополитические проблемы, помилуйте, надо лично расти!

В 1989 году состоялись выборы народных депутатов СССР — первые выборы высшего органа власти СССР, при которых избирателям предоставлялся выбор между несколькими кандидатами. Конечно, на Западе тоже практикуют альтернативность, но в рамках игры, по сценарию. Все «альтернативные кандидаты» заранее учтены, заранее оплачены и вполне предсказуемы. «Тёмные лошадки» в западной системе выборов, во-первых, не будут зарегистрированы. Во-вторых – даже если будут зарегистрированы, не найдут денег на избирательную компанию. В-третьих, даже если найдут – не будут избраны. В-четвертых – даже если будут избраны – подчинятся правила игры. В-пятых, даже если не подчинятся – будут либо ликвидированы, либо дискредитированы так, что навсегда забудут дорогу в политику. Таким образом, при всей альтернативности западной системы выборов там многоступенчатая система защиты системы от неожиданностей и, по сути, там выборы – не больше, чем конкурс красоты.

СССР в 1989 году отказался от советской ритуалистики «всеобщего одобрямса» – но и западной системы защиты включить не умел и не захотел. Для конкистадоров такая беззащитность системы открыла колоссальные перспективы.

Здесь читателю следует понимать вот что: вы, наверняка, читали – какая безумная роскошь окружает Ходорковского или Абрамовича, Алишера Усманова или Вексельберга, и т. п. А вот теперь поймите, что вся эта безумная роскошь, даже всех их, вместе взятых – всего лишь ничтожный процент из капитала, которым обладал СССР! Ведь все владения олигархов РФ – маленькая часть украденного советского наследия, к которому после 1991 года никто ничего не прибавлял, а только прожигали, убавляли и в грязь втаптывали…

И вот теперь снова напрягите воображение. Представьте, что вы – путём болтовни, кривляний, всякого рода эпатажных жестов – получаете шанс взять власть над богатством, которое в сотни, тысячи раз превышает своим объемом богатство Абрамовича и Вексельберга, Потанина и Прохорова! Между вами, простым кривлякой из простой панельной квартиры (в лучшем случае – квартиры «улучшенной планировки») и этим богатством, превосходящим состояние Абрамовича в пропорции слона к муравью, – ничто не стоит!!! Это абсолютно невообразимая и небывалая в мировой истории ситуация… Шанс взять по дешёвке, всего лишь по итогам митинга, власть над величайшей мировой империей…

Сейчас, когда на каждую копейку по десять ртов и десять охранников – такой масштаб ЗАХВАТНОГО ПРАВА сложно себе даже теоретически вообразить. Если есть огромные богатства – то ведь должны быть и огромные клыки у их хозяев, правда? Ну нельзя же просто так, кучу бриллиантов «Орлов» выложить на улице и уйти, не приставив даже часового?!

Конечно, у Сталина и его команды клыки были – будь здоров! И у Хрущева – такие клыки, что рассказать простой анекдот про Хрущева могло стоить тюремного срока (хоть мерзавца у нас и рядят в демократы). И у Брежнева тоже ещё были клыки – при Брежневе за здорово живёшь никто бы не стал депутатом имперского высшего законодательного органа, сперва бы через такое сито протрясли, что мало не покажется…

Уникальность истории «перестройки» заключается в том, что действительно, в силу уникального стечения многих обстоятельств, сокровища, несопоставимо превосходящие все капиталы любого нынешнего олигарха, – были в буквальном смысле выброшены на барахолку, и продавались по грошу за сто каратов…

Как пишут в демокраДских учебниках – «Обсуждение предвыборных программ (в том числе и на теледебатах) стало подлинным прорывом к свободе слова и реальной политической борьбе». От себя добавим: не только прорывом, но и обрывом, с которого ухнуло в черную бездну наше будущее на неизвестное пока число поколений наших потомков.

Власть превратилась в проходной двор. В неё врывались кто попало, вели себя там хамски и фамильярно, растаскивали власть над невообразимыми богатствами СССР по карманам, зачастую просто дырявым…

Понять происходящее, как катастрофу, мешали грандиозные масштабы катастрофы. Конкистадоры неистовствовали над грудами золота, цену которому большинство туземцев просто не знало.

В это время формируется устойчивая группа конкистадоров, т. н. «прорабы перестройки». Они выступали демагогически за ликвидацию монополии КПСС на власть, рыночную экономику, расширение самостоятельности республик (т. е. в поддержку сепаратизма). Среди них наибольшей известностью пользовались Г. Попов, Ю. Афанасьев, А. Собчак, Г. Старовойтова, И. Заславский, Ю. Черниченко.

Избранный состав съезда, разрывая всякую историческую преемственность, и подчеркивая свою исключительность, назвал себя «первым съездом народных депутатов СССР».

Он открылся 25 мая 1989 года. В первый же день работы Съезда он избрал Горбачёва Председателем Верховного Совета СССР. Почти все заседания Съезда транслировались по телевидению в прямом эфире, и множество граждан СССР внимательно следили за ними.

В последний же день этого Съезда, пребывая в относительном меньшинстве, радикально настроенные депутаты сформировали Межрегиональную группу народных депутатов (сопредседатели группы: А. Д. Сахаров, Б. Н. Ельцин, Ю. Н. Афанасьев, Г. Х. Попов, А. А. Собчак, В. Пальм).

Они выступали за дальнейшее ускорение всех процессов распада, за ещё более радикальную ломку советского общества, а по отношению к своим противникам — депутатам, голосовавшим в соответствии с линией ЦК КПСС, использовали устойчивое словосочетание «агрессивно-послушное большинство». Так возник феномен «демократов», ненавидящих и презирающих большинство – впоследствии устойчивый оксюморон «народовластия народу вопреки».

В длительной борьбе М. Горбачёва и Б. Ельцина «межрегионалы» активно поддержали Ельцина. Зачем вообще нужна была «длительная борьба» царя с его собственным холопом – понять невозможно. Чего и кому хотел доказать Горбачёв? Власть разваливалась. В число бунтующих, боясь упустить шанс резко подняться, вливались уже не единицы, а миллионы. Летом 1989 года в городе Междуреченск началась первая значительная забастовка шахтёров в СССР.

12—24 декабря 1989 года состоялся II Съезд народных депутатов СССР. На нём радикальное меньшинство, которое после смерти в дни Съезда А. Сахарова возглавил Борис Ельцин, требовало отмены статьи 6 Конституции СССР (в которой указывалось, что «КПСС является руководящей и направляющей силой» в государстве). Так «демократы», ненавидящие большинство, ненавидя народ, мешающий народовластию, – заодно продемонстрировали свою ненависть к праву, к конституционализму в рамках общей своей антицивилизационной природы.

Мы уже писали, что введение Брежневым 6 статьи стало важным этапом правового упорядочивания много лет существовавшей неправовой, неконституционной практики, когда КПСС, подобно правящей масонской ложе, всеми командовала, но не имела для этого правовых оснований. Теперь же всё это разрушалось, снова возвращаясь в неконституционное поле сил, желающих властвовать, но не отвечать за свои поступки.

Реакция охранителей была, но очень слабой: консервативное большинство съезда указывало на дестабилизирующие, дезинтеграционные процессы в СССР и, следовательно, на необходимость усиления полномочий центра (группа «Союз»).

В феврале 1990 года в Москве прошли массовые митинги с требованием отмены 6 статьи Конституции СССР. В этих условиях Горбачёв в перерыве между II и III Съездами народных депутатов СССР согласился на отмену статьи 6 Конституции, одновременно инициируя вопрос о необходимости дополнительных полномочий исполнительной власти.

15 марта 1990 года III Съезд народных депутатов отменил статью 6 — принял поправки в Конституцию СССР, допускающие многопартийность, ввёл институт президентства в СССР и избрал Президентом СССР М. С. Горбачёва. Горбачев, таким образом, поменял партийную власть на общегосударственную, и из главы правящей партии превратился в главу государства. Но – только на бумаге…

Потому что время требовало не бумажек, не голосований, а картечи. Ничто, кроме резких силовых операций не могло уже остановить распоясавшееся ЗАХВАТНОЕ ПРАВО – при котором каждый отрывал от действующей власти кусок и объявлял этот кусок своей собственностью. Вместо решительного пресечения прецедентов самозахвата власти – Горбачев пустился в долгую и бессмысленную «борьбу с Ельциным», в итоге похоронившую страну и аукающуюся доселе…

В РСФСР, в отличие от остальных республик, была создана двухступенчатая система органов законодательной власти, подобная существовавшей на уровне Союза — народные депутаты на Съезде избирали из своего числа постоянно действующий Верховный Совет.

На выборах народных депутатов РСФСР значительных успехов добились демагоги-конкистадоры, объединённые в блок «Демократическая Россия». Число депутатов, которые на Съездах народных депутатов РСФСР в 1990–91 годах голосовали не менее чем в 2/3 случаев в поддержку радикальных реформ, составило 44% (в некоторых важных голосованиях — более половины), а удельный вес консерваторов-коммунистов составлял 39–40%.

16 мая 1990 года открылся I Съезд народных депутатов РСФСР. 29 мая, после трёхкратного голосования, он избрал Председателем Верховного Совета РСФСР Б. Н. Ельцина (Б. Н. Ельцин получил 535 голосов, А. В. Власов [1] — 467 голосов). По странной иронии судьбы человек с фамилией «Власов» противостоял реинкарнации генерала Власова, точно так же как человек с фамилией «Романов» противостоял Горбачёву в развале империи, унаследованной от династии Романовых…

12 июня 1990 года 907 голосами «За» при всего 13 голосах «Против» I Съезд народных депутатов РСФСР принял «Декларацию о государственном суверенитете РСФСР». В ней провозглашалось, что «для обеспечения политических, экономических и правовых гарантий суверенитета РСФСР устанавливается: полнота власти РСФСР при решении всех вопросов государственной и общественной жизни, за исключением тех, которые ею добровольно передаются в ведение Союза ССР; верховенство Конституции РСФСР и Законов РСФСР на всей территории РСФСР; действие актов Союза ССР, вступающих в противоречие с суверенными правами РСФСР, приостанавливается Республикой на своей территории». Это положило начало «войне законов» между РСФСР и союзным Центром.

Многие аналитики признают этот шаг едва ли не самым роковым в длинной цепочке решений, приведшей к величайшей геополитической катастрофе ХХ века.

Прежде всего, бросается в глаза яркий пример ЗАХВАТНОГО ПРАВА – сопоставимое с тем, как если бы губернатор Петербурга объявил бы себя вдруг императором Российской Империи с отсылкой к голосованию в Петросовете.

Непонятная и нелепая борьба двух безответственных негодяев (Горбачёва и Ельцина) – породила ГЕОПОЛИТИЧЕСКУЮ ШИЗОФРЕНИЮ, при которой Россия стала не СССР, а СССР – не Россией. Умные люди уже тогда пожимали плечами: если Россия не СССР, то что она тогда? Если СССР не Россия – то что? Как быть с учебниками «История СССР с древнейших времен до нашего времени», введенными давным-давно во всех вузах?

Всякий понимает, что СССР – это обозначение определённого качества, состояния России, тогда как Россия – это обозначение географического положения СССР. Точно так же «современное искусство» нельзя поделить на «современность» и «искусство», а «докторскую колбасу» на «колбасу» и «докторское» (чего?!). Если СССР – не Россия, тогда и Российская Империя не была Россией, а какой-то отдельной от русских Российской империей. И Московское Царство – не Россия… И Российская Федерация тоже не Россия – хотя и непонятно что…

Тем не менее, в создавшейся обстановке «большого хапка», в условиях предельного истерического накала всего общества – большинство бездумно проглотили разделение смысловое СССР и России, что имело очень и очень далеко идущие последствия. Прежде всего, это сняло с России обязанность защищать собственную территориальную целостность. А всё ради того, чтобы один негодяй получил сиюминутный аргумент в карьерно-аппаратной борьбе против другого негодяя…

12 июня 1990 года был принят Закон СССР «О печати и других средствах массовой информации». Он запрещал цензуру и гарантировал свободу для средств массовой информации.

КПСС окончательно разлагалась и рассыпалась в труху. В ней выделились различные политические направления. XXVIII съезд КПСС (июль 1990 г.) привёл к выходу из КПСС наиболее радикальных членов во главе с Борисом Ельциным. Численность партии в 1990 году снизилась с 20 до 15 млн человек, самостоятельными себя провозгласили компартии республик Прибалтики.

IV Съезд народных депутатов СССР объявил о проведении референдума о сохранении СССР как «обновлённой федерации равноправных суверенных республик». С этой целью был принят закон о всенародном голосовании (референдуме) СССР. Съезд утвердил конституционные изменения, наделявшие Горбачёва дополнительными полномочиями.

Произошло фактическое переподчинение Президенту Совета Министров СССР, переименованного теперь в Кабинет Министров СССР. Был введён пост Вице-Президента, на который Съезд избрал Г. И. Янаева. Вместо В. В. Бакатина министром внутренних дел становится Б. К. Пуго, Э. А. Шеварднадзе на посту министра иностранных дел был заменён на А. А. Бессмертных.

Референдум по вопросу сохранения СССР был проведён, и показал, в частности, что подавляющее большинство населения страны, несмотря на беспрецедентную многолетнюю компанию по её шельмованию, на провокации не поддаётся и распада страны не хочет. В сочетании с полномочиями Горбачёва, как главы страны (а не только партии КПСС), это могло дать повод для решительной расправы с сепаратизмом, но… не дало.

Дело в том, что все и всяческие бумажки – от удостоверений, до денежных купюр и конституций с кодексами – действуют только ПОСЛЕ того, как подавлено ЗАХВАТНОЕ ПРАВО. Безнаказанность делает начальников – никем, а возможность взять бесплатно – аннулирует деньги. В стране бушевало захватное право – причем в сердце её, в РСФСР – больше, чем даже на окраинах. В этой ситуации не было никакой разницы – добавил ли съезд Горбачёву полномочий или срезал их, проголосовали ли люди так или эдак.

Захватчик потому и называется захватчиком, что он не приглашается народом, а сам, силой, приходит, как немцы в Смоленск. Он потому и захватчик, что никакого нет ему дела, какие декреты публикует сметаемая им власть – как не было никакого дела Гитлеру до итогов голосования во французском парламенте или Верховном Совете СССР. Добавили ли Михаилу Ивановичу Калинину полномочий депутаты, или убавили – какое до этого дела Гитлеру или Манштейну?!

Действия захватчика несовместимы с правовым полем, в котором до конца стремился оставаться бумажный человек, смертельно боявшийся личной ответственности и «воображаемого начальства» – М. С. Горбачёв. Никакими статьями уголовного или административного кодекса нельзя регламентировать пущенные под откос партизанами поезда. В мирное время их действия были бы тягчайшим преступлением, но во время войны – подвиг…

С появлением на просторах СССР захватчиков, расхищавших власть кусками по собственному произволу, советская власть должна была немедленно переходить на военное положение и разбираться с захватчиками по всей строгости военного времени.

Но она не была на это способна в силу своей прогрессирующей импотенции. Ведь речь шла об открытом мятеже, причем часто уже и вооруженном мятеже, насчет которого имеются недвусмысленные статьи в уголовных кодексах любой страны.

И вот – с мятежом и мятежниками пытались бороться конституционными актами и всенародными волеизъявлениями…

После I Съезда народных депутатов было сформировано новое Правительство СССР во главе с Н. И. Рыжковым. В его составе было 8 академиков и членов-корреспондентов АН СССР, около 20 докторов и кандидатов наук, что, впрочем, не помешало ему быть слепым и глухим, а главное – совершенно безвольным.

Я хорошо помню это время, в которое я, как и все мои одноклассники средней школы N 39 г. Уфы – прильнул к экрану телевизора. На мой взгляд, Николай Иванович Рыжков был неплохим человеком и в достаточной степени профессиональным управленцем. Я был активным участником первой избирательной компании [2], в которой Рыжков противостоял Ельцину. Мы дарили людям дурацкие значки с надписью «я – «сердечко» – Рыжков» и уговаривали наших соседей, земляков – проголосовать за Рыжкова.

Нас, хоть мы были ещё детьми, уже тогда очень волновал прорыв к власти Ельцина. Странно вспоминать, но это было: мы, ещё зелёные, неоперившиеся юнцы – понимали прекрасно, что конфликт Ельцина с Горбачевым разрушит страну, что Ельцин разменяет территориальную целостность на личную власть… Почему этого не понимали те, кто были старше, опытнее нас? Что делало поколение наших родителей?! Я до сих пор этого не знаю…

Так вот, Николай Иванович Рыжков обладал хорошим потенциалом и в нормальной обстановке многое мог бы сделать. Но он не смог сделать ничего – и не потому что не хотел или не умел. Неважно, какой водитель сидит за рулём, если у машины уже отвалились колёса…

Рыжков изначально ориентировался на осуществление значимых экономических реформ и принципиально новые методы управления. В связи с этим существенно изменилась структура Правительства и значительно сократилось число отраслевых министерств: с 52 до 32, то есть почти на 40%. Это не имело уже большого значения, но всё же отметим: вопреки всем байкам о бюрократии в СССР, запускаемым ещё Лениным, страна отличалась крайней нехваткой, дефицитом управленцев.

В СССР с его полностью государственным хозяйством чиновников всех видов на душу населения приходилось существенно меньше, чем в США или Европе, при том, что у них якобы рыночная экономика. Иерархическая пропорция управленческой достаточности грубо нарушалась чуть ли не с ленинских времен, в рамках бесконечных кампаний «борьбы с бюрократией». А между тем известно, что даже в армии с её предельной простотой управления – даже командиру взвода прилагается помощник, ибо на определённое количество подчиненных требуется определённое количество начальства. Иначе случится недогляд.

Необычайная скупость советской власти на управленческий аппарат приводила ко многим её проблемам, когда копеечная экономия порождала миллионные убытки. Освобождённым руководителям поручались «на брата» слишком большие участки работы – что приводило к физическому износу людей на руководящих постах и непрекращающемуся бардаку в низах. Но Рыжков не понимал этой проблемы, как никто её тогда не понимал…

В мае 1990 г. Н. И. Рыжков выступил на заседании Верховного Совета СССР с докладом об экономической программе Правительства. Рыжков излагал разработанную «комиссией Абалкина» концепцию перехода к регулируемой рыночной экономике. Она предусматривала реформу цен. Это выступление привело к чрезвычайной ситуации в московской торговле: пока Рыжков выступал в Кремле, в городе было всё распродано: месячный запас растительного и сливочного масла, трёхмесячный запас блинной муки, продано крупы в 7–8 раз больше обычного, вместо 100 тонн соли — 200.

По стране прокатилась волна митингов с требованием не повышать цены. Сегодня, когда цены растут чуть ли не ежедневно, а рубль может в несколько дней потерять больше половины стоимости (ополовинив тем самым рублёвые зарплаты) – читать такое странно и непостижимо. Но это было.

Михаил Горбачёв, неоднократно обещавший, что цены в СССР останутся на прежнем уровне, дистанцировался от правительственной программы. Верховный Совет СССР отложил осуществление реформы, предложив Правительству доработать её концепцию.

Здесь вновь проявилось одно из самых роковых свойств лисьей натуры Горбачёва – склонность подставлять своих подчиненных, исполнителей его воли. Так же, как и с Рыжковым, Горбачёв повёл себя с генералами, подавлявшими мятежи сепаратистов в Прибалтике и Грузии: уклонялся от личной ответственности, вешал все обвинения на «стрелочников», врал, что не отдавал приказа и т. п. Может быть, в пику такому поведению, осознав его пагубность, В. Путин много раз под запись, в телекамеры повторил: «Я принял решение присоединять Крым. Я взял на себя эту ответственность».

Эта разница характеров привела к тому, что Путину армия верит, а Горбачёву она не верила решительным образом, и с определённого момента вообще стала бояться выполнять любые приказы из центра.

В июне 1990 г. Верховный Совет СССР принял Постановление «О концепции перехода к рыночной экономике», а в октябре 1990 г. «Основные направления по стабилизации народного хозяйства и перехода к рыночной экономике».

Документы предусматривали постепенную демонополизацию, децентрализацию и разгосударствление собственности, учреждение акционерных обществ и банков, развитие частного предпринимательства. В декабре 1990 г. правительство Н. И. Рыжкова было отправлено в отставку. Совет Министров СССР был преобразован в Кабинет Министров СССР во главе с премьер-министром В. С. Павловым.

Но деятельность Кабинета Министров в 1991 г. свелась к двукратному повышению цен со 2 апреля 1991 г. (они, однако, остались регулируемыми), а также к обмену 50- и 100-рублёвых банкнот на купюры нового образца (Денежной реформе Павлова). Обмен проводился в течение всего 3 дней 23–25 января 1991-го и с серьёзными ограничениями. Объяснялось это тем, что теневые дельцы якобы накопили огромные суммы в крупных банкнотах.

Мне, как и всем, трудно уже судить, что имело в виду предпоследнее и последнее советское правительство под словами «рыночная экономика».

Если имелось в виду, что нужно доверить людям, уважая их патриотизм, самим принимать решения в рамках их профессиональной деятельности, то «рыночная экономика» – положительное начинание. Советская система действительно нуждалась в отмене «предварительной цензуры деятельности» хозяйственников, в высвобождении их предприимчивости и смекалки. Если человек нагадит – его, конечно, нужно наказывать, но зачем в каждом заранее предполагать гадёныша, как это делала советская власть?

Частный предприниматель в хорошем смысле слова – это тот человек, который служит опорой своему государству, а не виснет на нём. Ему поручают дело, которым он занимается сам, без указки из центра, а проверяют только конечные результаты. Такой предприниматель в хорошем смысле слова – одновременно и зарабатывает, и служит. Он и сам богатеет, и стране помогает разбогатеть.

Есть другое понимание частного предпринимательства, возобладавшее, к сожалению, в России: согласно ему предприниматель – лицо, независимое от государства, на которое государство наплевало, и который сам на государство наплевал.

Речь уже не идёт о самостоятельных и прибыльных решениях в рамках порученного дела; речь идёт о полностью автономном плавании предпринимателя, существующего как бы вне государства, а в худшем случае – государству вопреки. Он ничего от государства не имеет и сам ничего для государства не делает. Он в перманентном конфликте с властью, которая старается его обобрать, и которую он, в свою очередь, бежит всеми способами.

Если в Японии или Германии предприниматель – это ответственное лицо, которому государство доверяет важный участок своих планов и даёт действовать по обстановке (самостоятельно), то в России (как, наверное, и в Сомали) предприниматель стал антиобщественным элементом, до неразличимости слившимся с криминальным миром.

Я хотел бы надеяться, что и Рыжков, и Павлов имели в виду японо-германское, а не сомалийское понимание «рыночной экономики», когда частная собственность – это слагаемое, а не противоположность национального богатства.

Но это к делу отношения не имеет – а вот полное непонимание разницы между патриотической предприимчивостью и воровским аферизмом в обществе начала 90-х нужно отметить и жирно подчеркнуть.

Мы, конечно же, за патриотическое предпринимательство. И, конечно же, против воровского аферизма. И потому нельзя предлагать нам «рыночную экономику» как кота в мешке, без различения одного от другого…

Мы это уже понимаем. А тогдашнее общество в России – нет.

 

[1] ВЛАСОВ Александр Владимирович – народный депутат СССР с 1989 г. С марта 1961 г. – на партийной и советской работе. Министр внутренних дел СССР (24 января 1986 – 10 октября 1988 г.) С октября 1988 г. – председатель СМ РСФСР, с июня 1990 г. – заведующий социально-экономическим отделом ЦК КПСС. С августа 1991 г. на пенсии. С 1994 г. возглавлял региональную общественную организацию «Иркутское землячество “Байкал”». Генерал-полковник (1987 г.).

[2] Первые выборы президента РСФСР (которая на тот момент еще была республикой в составе СССР) состоялись 12 июня 1991 года. Они были проведены в соответствии с итогами всероссийского референдума о введении поста президента РСФСР, состоявшегося 17 марта 1991 года (одновременно с всесоюзным референдумом о сохранении СССР).

 

12

 

Исторические события можно поделить на три категории. Первая группа – события, происходящие по необходимости. Они должны были произойти, и они произошли. Вторая группа – события случайные, которые могли произойти, а могли и нет, но в любом случае на общий ход истории не влияют. Третья группа – события, произошедшие вопреки необходимости. Эти события не должны были произойти ни в коем случае, потому что чреваты катастрофой всей цивилизации – и, тем не менее, по роковому стечению обстоятельств, они происходят…

Необходимость понимается нами в данном случае вопреки Гегелю, твердившему, что всё действительное – разумно. Кое-что из происходящего с нами в действительности разумно, кое-что бессмысленно, а кое-что и откровенно безумно.

Так, например, крах цивилизации в Западной Европе во второй половине I тысячелетия охватывает собой около пяти веков [1], но, тем не менее, случился вопреки необходимости сохранения и развития цивилизации, а вовсе не по необходимости и не в рамках безобидной вариативности.

Цивилизация создана как развивающаяся, восходящая система, и в то же время система, сохраняющая, архивирующая себя. Это книга, которая пишется, в процессе написания не сжигая, а просто перелистывая предыдущие страницы. Книгу нельзя написать, если её не писать, но её нельзя написать – если будешь, как Гоголь, сжигать всё написанное…

Правда истории заключается в том, что цивилизация – как восхождение человека от первобытности к научно-техническому могуществу, может рухнуть.

При этом падении может происходить частичное или полное возвращение в самую грубую первобытность. Поскольку речь идёт о катастрофе цивилизации, совершающейся вопреки необходимости самосохранения, – заранее ход и итоги падения предсказать нельзя.

Где и как закончится падение человека в первобытность – никто во время падения не знает.

Это касается и нас – живущих в эпоху крушения СССР, события, случившегося не как неизбежный этап или вариант развития, а как крушение цивилизации.

Для катастрофы цивилизации, как свидетельствуют два известных нам примера (тёмные века и постсоветский мир), нужны два компонента:

1. Критическое ослабление, саморазрушение ядра цивилизации, её авангарда;

2. Преступное и безобразное поведение периферии цивилизации, которая вместо поддержки собственного ядра, которому обязана своим окультуриванием (пусть и догоняющим), – превращается в орды гуннов, вандалов, монголов и т. п.

Несмотря на наше остро-критическое отношение к советской реальности, на наше осуждение её очевидных пороков, язв, её вопиющих противоречий и острейших нелепостей – нет сомнений чисто объективных, что СССР был кузницей прогресса в ХХ веке. Да, в кузнице жарко, уши глохнут, легко обжечься и люди работают чумазые: но кем стали бы без выкованных ими железных предметов их чистенькие заказчики?

Будучи культурным ядром современной цивилизации, СССР задавал повестку дня, в которую волей-неволей, зачастую неохотно, втягивалась культурно-историческая периферия человеческой цивилизации.

Мы говорим о периферии как к западу от СССР, так и к востоку от него. Без преувеличения, СССР СДЕЛАЛ ХХ ВЕК. Он владел ХХ веком и превратил ХХ век в нечто отличное от длинной череды других веков, однообразных как смерть. И отличное само по себе!

Для развития и прогресса кто-то должен задавать повестку дня. Совершенно очевидно (и с годами всё больше и больше), что ни Восток, ни Запад на это не способны. Если бы история была в руках США, Англии, Франции (Германия – особый разговор), то ХХ век отличался бы от XIX так же мало, как XV от XIV.

Это не просто наши домыслы, это очевидно при анализе постсоветского периода, когда США и Европа (культурная периферия цивилизации) взяли в свои руки управление планетой. Дело свелось ко всеобщему стратегическому торможению и бесконечной мелочной оптимизации мелких деталей цивилизации, сопровождаемой колоссальными «карстовыми» провалами стран и народов в бездну самой примитивной дикости.

Задавая повестку ХХ века, СССР бросал своей культурной периферии вызов за вызовом, на которые та вынуждена была отвечать: от космической гонки и атомной энергетики до пенсионного обеспечения стариков [2], всеобщего образования, вседоступного здравоохранения, роста уровня жизни широких масс населения [3], всеобщего избирательного права [4] и т. п. Человек, который знает историю хотя бы на уровне средней школы, прекрасно понимает, что ничего из перечисленного не было бы, если бы не «советские провокации» и «агенты Кремля» в западном обществе. Это был именно ответ на вызов, которого не было бы, если бы не было вызова.

Умные люди на Западе всегда понимали прямую зависимость позитивных перемен в своей жизни от существования культурного ядра цивилизации в лице СССР. Они понимали, что разложение ядра приведет к разложению всей цивилизации. Они понимали, что или совместные космические полёты «Союз-Аполлон», или совместная баланда в зиндане средневекового халифата…

Увы, эти умные люди (а их на Западе, повторю, было немало) – в момент глубокого социопсихического кризиса в СССР не смогли повлиять на решения «варварских королевств». Вместо того, чтобы поддержать, подхватить, совместно сохранить падающее культурное ядро мировой цивилизации – его «кокнули», как яйцо, и пожарили себе яичницу…

Итог вполне предсказуем. Как пел И. Тальков по другому поводу – «плохо сразу стало всем».

Конечно, жители СССР виноваты, что устроили на пустом месте неистовую истерию, и без неё было бы лучше миру. Но давайте мы будем с вами понимать, что ТОНКОСТЬ и ХРУПКОСТЬ неразделимы, и тонкое – оно всегда хрупкое. В том числе и тонкая работа, творящая высшее совершенство, – она очень хрупка.

Тот, кто делает тончайшую и ажурную работу – несравнимо более подвержен нервным срывам.

Усложнение мозга, разнообразие мыслей – увеличивают опасность появления мыслительных патологий и нелепостей, которых в пустой голове гарантированно нет, просто потому что там вообще ничего нет…

Правда истории в том, что идти в грядущее первому – очень трудно. СССР очень многое сделал для человечества в ХХ веке – и натуральным образом психически надорвался. А те, кто шли по уже протоптанной «Совдепом» дорожке, не только избегали его ошибок первопроходца, учась на чужих шишках, но и в целом тратили меньше энергии души: по уже проложенной колее-то чего не катиться? Это же не целину топтать, не первопуток пролагать…

Даже в своих ошибках, в своих «роковых решениях», о которых я пишу это исследование, – СССР оставался ядром и центром, авангардом цивилизации. Те же, кто его цинично обманул и с хохотом ограбил – в очередной раз поимели не только выгоду мародёров, но и дурную славу варваров.

Сейчас, оглядываясь на советские мирные инициативы 80-х годов ХХ века, мы видим не только их прекраснодушную наивность и дряблую интеллигентность. Это был совершенно искренний порыв советских людей в новый мир, без войн, без насилия, мир взаимовыручки и взаимопомощи, в мир мечты всего прогрессивного человечества. Хельсинкский принцип нерушимости границ (касавшийся только Европы, но не соблюдённый и там) – стал краеугольным камнем советской мечты о вечном доброжелательном мире между народами. Советский человек мечтал шагнуть в XXI век без страха, переделав бомбоубежища в картофелехранилища, он мечтал о конструктивном сотрудничестве взамен прежней параноидальной конфронтации…

Да, советский человек обращался к диким варварам и мародёрам, неспособным понять такие высокие устремления. Да, он виноват (а прежде всего – его руководители виноваты) – что приняли за чистую монету фальшивые слова шулеров, обещавших единую Европу, непродвижение НАТО на Восток и даже его роспуск, разоружение и деэскалацию…

Но всё чаще я задумываюсь – а не самих ли себя обманули те, кто подло, под видом дружеских объятий, всадил СССР нож в спину?

Когда Запад совершил чудовищный поступок закоренелого варвара, подло, предательски расчленив братскую страну, самого надёжного союзника на 15 кусков – кого этот дикарь в конечном итоге обманул? Украв наше будущее, не украл ли он вместе с тем будущее и у самого себя?

И что теперь ждёт этот Запад, ответивший низменным цинизмом на высокопарный пафос мечты о всечеловеческом братстве? Его ждут бесконечная война и бесконечное одичание. Предав и расчленив мечту человечества о вечном мире и совместном развитии – Запад поступил не только грязно, но и антицивилизационно.

Можно, думаю, было поступить иначе. Если я вижу, что мой близкий друг, готовый отдать мне всё, что у него есть, – не в себе, что он болен, что он психически надорвался и впал то ли в бредовую эйфорию, то ли в шизофазическую глоссолалию – неужели же я буду резать этого друга на части?! Неужели техническая возможность причинить зло (когда тебе наивно подставились) – это право и обязанность совершить зло?!

Перед судом истории ответит всякий. И тот, кто имел в своих руках двигатель мирового прогресса – но сломал его. И тот, кто не помог механику починить сломанный двигатель мирового прогресса…

Вслед за «славными денёчками» бандита и налётчика Запад в полной мере ощущает на себе жаркое дыхание подступающих «тёмных веков»: пираты бороздят его моря, нищие тянутся в длинные очереди за дармовым супом, соседи его строят халифат, как в XIII веке, содомиты оскверняют его детей, безумие затопляет города, заводы и лаборатории лежат в руинах… Это возмездие самой истории – за варварский поступок в роковом 1991 году…

Напомню основные вехи. Уже с 1987 года во внешней политике СССР происходит коренной поворот к так называемому «новому политическому мышлению», провозгласившему «социалистический плюрализм» и «приоритет общечеловеческих ценностей над классовыми».

С этого момента идеологическое и военно-политическое противостояние начало быстро терять остроту. Распространено мнение о том, что якобы возросшие в результате гонки вооружений военные расходы стали непосильными для советской экономики, однако ряд исследователей доказывает, что относительный уровень военных расходов в СССР не был чрезмерно высоким.

В 1987 г. страны Варшавского договора выработали новую, сугубо оборонительную военную доктрину, предусматривающую сокращение в одностороннем порядке вооружений до пределов «разумной достаточности» [5].

Основные идеи нового внешнеполитического курса были сформулированы Горбачёвым в его книге «Перестройка и новое мышление для нашей страны и для всего мира», вышедшей в октябре 1987 г.

Согласно Горбачёву, все идеологические и экономические разногласия между мировыми системами социализма и капитализма должны отступить перед необходимостью защиты общечеловеческих ценностей. В этом процессе страны-лидеры должны жертвовать своими интересами в пользу малых стран, общих целей мира и разрядки в силу того, что для выживания в ядерный век нужна взаимная добрая воля.

Помимо самого М. С. Горбачёва и министра иностранных дел СССР Э. А. Шеварднадзе, большую роль в разработке и реализации концепции «нового мышления» сыграл А. Н. Яковлев, с сентября 1988 г. занимавший должность председателя Комиссии ЦК КПСС по вопросам международной политики.

С 1987 года накал противостояния США и СССР начал резко снижаться, и за последующие 2–3 года конфронтация полностью сошла на нет. Однако ослабление противостояния было достигнуто во многом за счёт уступчивости советского руководства. М. С. Горбачёв и его окружение пошли на значительные уступки при заключении Договора о ракетах средней и меньшей дальности (подписан 8 декабря 1987 г. на состоявшейся в Вашингтоне встрече Р. Рейгана и М. С. Горбачёва).

В 1988 году начинается вывод советских войск из Афганистана. В декабре того же года Горбачёв, выступая на сессии Генеральной Ассамблеи ООН с «программой ослабления противостояния», заявил об одностороннем сокращении советских вооружённых сил.

21 марта 1989 года вышло постановление Президиума Верховного Совета СССР о сокращении армии и начале конверсии (перехода на производство гражданской продукции) оборонных предприятий.

Однако этим советские уступки не ограничились. Осенью 1989 года один за другим начали рушиться коммунистические режимы в Центральной и Восточной Европе, на что СССР никак не отреагировал. В октябре 1989 года был провозглашен официальный отказ от «доктрины Брежнева». Запад до последнего момента не мог поверить в то, что Горбачёв со своим «новым мышлением» зашёл так далеко. Смена власти во всех странах-сателлитах СССР привела к ликвидации советского блока, а вместе с ним — и к фактическому прекращению «холодной войны».

В октябре 1990 последовало вступление земель бывшей ГДР в ФРГ, и Берлинская стена была за несколько месяцев снесена. 21 ноября 1990 года в Париже была подписана так называемая Хартия для новой Европы, провозгласившая фактический конец полувекового противостояния двух систем и начало новой эры «демократии, мира и единства».

Да, в этой политике многое было нелепым и глупым. Да, никто не отменял мудрых слов Р. Киплинга, написанных, между прочим, ещё в 1909 году:

Нам в жестокую смуту сулили покой и мир,

Возвестив: сложите оружие, и сойдемся на братский пир!

Мы сложили оружие – нас схватили и продали в рабы;

И Азбучные боги сказали: Всяк – виновник своей судьбы.

И всё же, убеждён, ЦИВИЛИЗОВАННЫЙ человек обязан осудить не только дураков этого стиха, сложивших оружие, но и тех, кто их схватил и продал в рабы. Иначе может ли он быть цивилизованным?

У мировой истории могло быть иное разрешение. Она могла вместо падения носом в каменный век пойти дальше, подхватив своё культурно-цивилизационное ядро и сберегая его для потомков.

Альтернатива варварскому удару в спину советской демократии – проявилась в т. н. «речи-котлете по-киевски» (англ. Chicken Kiev speech).

Это – единственная речь Президента США Джорджа Буша-старшего, в которой он попытался подняться до уровня цивилизованного, ответственного человека, и не платить другу злом за добро.

Буш произнёс «котлету по-киевски» 1 августа 1991 года в Киеве, за несколько месяцев до захвата власти на Украине сепаратистами. В этой речи Буш, как и положено союзнику Кремля, предостерегал украинцев от «суицидального национализма» (кстати, история показала, что он был совершенно прав: и национализм был, и суицидальным оказался). Буш настаивал на территориальной целостности СССР-России, как и положено официальному лицу, находящемуся с этой страной в дружественных и союзнических отношениях [6].

Речь была написана молодой Кондолизой Райс — которая позже станет госссекретарем США при Президенте Джордже Буше-младшем. Это был такой краткий миг геополитической и цивилизационной трезвости у американского руководства, в который они сформулировали (не могу знать, насколько искренне) ЦИВИЛИЗОВАННЫЙ ВЫХОД МИРОВОЙ ЦИВИЛИЗАЦИИ ИЗ КРИЗИСА.

Конечно, многие скажут, что это была лишь уловка Буша, один из ложных, отвлекающих ходов в холодной войне – но я говорю не о Буше, а о программе, изложенной Бушем, и на краткий миг ставшей официальной позицией Американской Империи.

1 августа 1991 года человечество получило шанс – который не поняло и бездумно профукало. Если бы Буш был более стойким в цивилизационном выборе – вся история XXI века пошла бы иначе, без его очевидной регрессии, растущей нищеты, морей крови и террористического кошмара.

Именно на вопросе о примитивном, животном, дегенеративном украинском нацизме – разрушилась складывавшаяся дружба русских и американцев. Рвачество, погоня за сиюминутной выгодой, победили в сердцах американских политиков цивилизованных людей и мотивировали их действовать как Батый или Тамерлан…

Безусловно, позиция Американской Империи в поддержку России, попавшей в беду, оказавшейся беспомощной перед вызовами времени – показалась возмутительной для украинских нацистов-бандеровцев, но не об этих зверолюдях ведь речь, не об этом отребье человечества, «авангарде» регресса и оскотинивания!

Хуже, что речь возмутила тех, на кого мы надеялись после стольких односторонних уступок и братских жестов: американских политиков. Основной мотив не слишком-то и скрывался: почему же Буш не поддержал укропитеков, почему же он отказывается грабить ту страну, которую имеет возможность ограбить?!

Журналист-консерватор Уильям Сафир, редактор газеты The New York Times, обозвал эту речь «котлетой по-киевски», обвинив Буша в колоссальном просчёте. 8 февраля 1992 The Economist сообщил, что речь была «самым ужасным примером» того, что другие нации не смогли признать неизбежность факта, что Украина становится независимым государством. Человек в костюме курицы, пародировавший Буша, появлялся на многочисленных встречах во время предвыборной кампании 1992 года.

Под давлением варваров в Орде от «котлеты по-киевски» последовательно отреклись и сам Буш, и Кондолиза Райс.

Годы спустя она признавалась в обмане: «…легко увидеть в ретроспективе, что было неправильно в перспективе речи, но мирный распад вооружённого ядерным оружием Советского Союза был не так очевиден в 1991 году». Иначе говоря – боялись они с Бушем, что СССР ещё достаточно силён для удара возмездия и лгали, будто сторонники цивилизованных отношений и нерушимости границ в Европе…

Итог подвёл консервативный The Washington Examiner, когда в 2011 году написал, что это, «возможно, была худшая речь, когда-либо произнесённая американским главой исполнительной власти».

Попытка варваров быть верными союзническому долгу сорвалась. Она была не слишком долгой, не слишком искренней – и тем не менее, в ней были семена грядущего мира. Ведь представитель цивилизованного мира должен следовать достигнутым договорённостям не только под страхом удара возмездия, но и просто руководствуясь совестью порядочного человека.

Если бы США удержались на позиции 1 августа 1991 года – то они остались бы верны фундаментальному принципу нерушимости послевоенных границ в Европе. Мир избежал бы двух десятков локальных войн, сопровождавшихся геноцидами целых народов. Международное право не превратилось бы в «подол проститутки», ООН имела бы четкие критерии для определения агрессора, и мы не пришли бы к новому глобальному ядерному противостоянию в рамках новой «холодной войны».

Единственной причиной современной «холодной войны» является варварство американцев и европейцев, проявивших свойство дикарей: неумение держать слово, нежелание следовать взятым на себя обязательствам, примитивное дикарское коварство в поисках сиюминутной выгоды…

Для того чтобы на опасном вираже истории сохранить человеческую цивилизацию, её восхождение вверх – каждому жителю планеты не хватило определённых качеств. Мы были слишком наивны. Американцы – слишком подлы.

И с этим, увы, ничего уже не поделаешь. В отличие от будущего, по поводу которого могут ещё быть варианты…

 

[1] Тёмные века — историографический термин, подразумевающий период европейской истории с VI по X века. Характерной чертой этого времени называют отставание западного региона от Византии, и от собственного прошлого (!), как, впрочем, и от Китая. Источники о «Тёмных веках» отличаются скудностью, что определяет название эпохи, потому что письменность и образованность почти погибли. Вымерло и большинство городов: даже варварские короли этого времени живут в резиденциях-латифундиях. Запад «тёмных веков» выступает как захудалая периферия Восточной Римской империи. Предельно огрубело ремесло, монархи варваров закупают на Востоке тонкие ремесленные товары. Они пытаются, правда, неумело, подражать византийской моде и хранят свои сокровища в византийской монете, ибо собственные монеты многие чеканить просто разучились…

[2] Система Социального обеспечения США недавно отметила своё 75-летие. Возникнув при президенте Франклине Делано Рузвельте, в разгар Великой депрессии, пенсионная система Америки теперь, после краха СССР, стала не нужной Западу, и находится на грани банкротства. Рузвельт справился с «Великой депрессией» советскими заимствованиями: изучив сталинскую пенсионную систему, Рузвельт вводил систему пенсий по старости и пособий по безработице. Причём нормы пенсионного обеспечения были едиными для всей страны. Отметим, что Рузвельт и не скрывал никогда, что многое для своих преобразований он взял у советских коммунистов.

[3] Известный либерал и антисоветчик Ю. Латынина совершенно справедливо (в данном случае) пишет: «…Еще одной европейской ценностью в настоящий момент является социальная справедливость… какое это отношение имеет к европейским ценностям? Напомнить вам, что было бы во времена Британской империи, когда над ней не заходило солнце, — с той же самой незамужней женщиной, у которой вдруг появился ребенок? Ей что, давали пособие? Квартиру? Особняк? Ответ: нет. Она становилась парией. Во времена расцвета Европы вся забота о социальных благах — о воспитании детей, содержании родителей, медицине, образовании и пр. — была переложена на семью и ее главу, и общество жесточайше противилось любым попыткам переложить бремя этих расходов на общество.

[4] Известный либерал и антисоветчик Ю. Латынина совершенно справедливо (в данном случае) пишет: «…какое отношение всеобщее избирательное право (universal suffrage) имеет к традиционным европейским ценностям?

На Западе времен его расцвета были представлены самые разные режимы: парламентская монархия, как в Великобритании, где круг избирателей был ограничен налогоплательщиками; республика, как в США, где опять-таки избиратели были налогоплательщиками… Но вот всеобщего избирательного права не было решительно ни в Великобритании, ни в США, и Томас Маколей, историк и член британского парламента, писал в середине XIX века, что это понятие «совершенно несовместимо с существованием цивилизации».

Ценз стал понижаться, а избирательное право стало распространяться на неимущих после Первой мировой войны, и окончательно всеобщим оно стало после Второй мировой, под влиянием социалистической идеологии… Всеобщее избирательное право не существовало на Западе, пока Запад владел миром…

[5] Сопротивление новому курсу во внешней политике отдельных представителей военного руководства было предотвращено чисткой в армии после беспрепятственного приземления 28 мая 1987 г. на Красной площади самолёта гражданина ФРГ Матиаса Руста. Новым министром обороны 30 мая 1987 г. стал генерал армии Д. T. Язов, сменивший на этом посту С. Л. Соколова.

[6] Иван Драч, руководитель бандитской группировки «Рух», сказал тогда журналистам, что «Буш пришёл сюда в действительности как рупор Горбачёва. Во многом он звучал менее радикально, чем наши собственные политики-коммунисты в вопросах суверенитета Украины». Сепаратистская хунта, захватившая власть в Грузии, тогда заявила: «Преемник Вашингтона, Джефферсона, Линкольна и других прибывает... и ведёт пропаганду в поддержку договора о Союзе. Почему он не призвал Кувейт подписать союзный договор с Ираком?»

 

13

 

Финал трагической некомпетентности власти и её трагического безволия – август, 1991 год, ГКЧП: люди, которые хотели что-то сделать, но не смогли и не сумели. Главная причина – воли не хватило... Вспомним те дни, чтобы никогда больше их не повторить... (Из личных дневниковых записей юного автора во дни оны...)

Будь такие все, как вы ротозеи,

Что б осталось от Москвы, От Расеи?

Все пошло б на старый лад, на недолю,

Взяли б вновь от нас назад землю, волю;

Сел бы барин на земле злым Малютой,

Мы б завыли в кабале самой лютой...

Народная песня времен Гражданской войны...

 

18 августа

16.00, Бельбек (военный аэродром вблизи летней резиденции Президента СССР в Крыму на мысе Форос). Приземлился самолет министра обороны СССР, на борту которого находились руководитель аппарата СССР Болдин, главнокомандующий сухопутными войсками СССР генерал Варенников, начальник Управления охраны КГБ генерал Плеханов и другие.

16.50, Форос. Начальник охраны сообщил Горбачеву, что встречи с ним требует группа лиц. Заговорщики во главе с Болдиным предъявили Президенту ультиматум: издать указ, санкционирующий создание Государственного комитета по чрезвычайному положению в СССР, или подать в отставку, чтобы его полномочия перешли к вице-президенту Янаеву. Горбачев отказался выполнить оба требования, и тогда его изолировали: все виды связи были отключены, внешняя охрана дачи заменена. С президентом остались 32 личных охранника, которые сохранили ему верность. Заговорщики вернулись в Москву, а генерал Варенников полетел в Киев для переговоров с Кравчуком.

19 августа

1.00, Москва. Из кабинета секретаря ЦК КПСС Манаенкова председатель всесоюзной государственной телерадиовещательной компании Кравченко позвонил первому заместителю генерального директора ТАСС Шишкину (генеральный директор был в отпуске) и попросил его срочно приехать. В ЦК Манаенков, Кравченко и первый секретарь Московского горкома партии Прокофьев вручили Шишкину документы ГКЧП. Было приказано передать их по каналам ТАСС в 6.00.

4.00, Бельбек. По команде начальника штаба войск ПВО страны генерал-полковника Мальцева двумя тягачами блокирована взлетная полоса, где стояли президентские самолеты ТУ-134 и вертолет МИ-8.

4.00, Москва. Председатель КГБ СССР Крючков вызвал к себе генерал-майора Карпухина, командира специальной бригады «Альфа» по борьбе с терроризмом, и приказал обеспечить охрану встречи высшего военного руководства СССР с Ельциным на его даче в Архангельском (еще днем раньше «Альфа» приказом Крючкова была приведена в повышенную боеготовность). Люди из «Альфы» сразу же отправились на место, расставили машины на ближайших дорогах, взяли дачу под наблюдение.

4.30. Заместителям министра обороны, главнокомандующим направлений и Дальнего Востока, командующим группами войск, войсками округов и флотов ушла шифротелеграмма за подписью Язова, которой предписывалось привести войска в повышенную боеготовность.

6.00. По радио объявлено о введении чрезвычайного положения в некоторых районах СССР. Зачитаны заявления Председателя Верховного Совета СССР Лукьянова в связи с проектом союзного договора, указ вице-президента СССР Янаева о вступлении в исполнение обязанностей Президента СССР «в связи с невозможностью по состоянию здоровья исполнения Горбачевым Михаилом Сергеевичем своих обязанностей», заявление «советского руководства» о создании Государственного комитета по чрезвычайному положению в СССР, обращение ГКЧП к советскому народу.

В Министерстве обороны СССР началось совещание у Язова. Основные инструкции Язова командующим военных округов: обеспечить порядок, усилить охрану военных объектов, не дать себя спровоцировать. Судя по всему, большинства военачальников ни о чем заранее не знали.

Сразу после 6.00, Архангельское. Генерал Карпухин по радиотелефону получил приказ арестовать Ельцина и доставить его в специально оборудованный пункт в Завидово. Однако выполнять этот приказ «Альфа» не спешила.

7.58, Москва. Прекратила вещание независимая радиостанция «Эхо Москвы». Восемнадцатью минутами раньше в редакции появился человек, предъявивший удостоверение сотрудника КГБ, и потребовал прекратить передачи. Журналисты отказались, и тогда связь между редакцией и передатчиком была прервана.

8.00. Телецентр в Останкино взят под охрану десантными войсками. Отключены телепередатчики Российского ТВ. Все каналы перекоммутированы на 1 программу. Передают заявление Лукьянова и документы ГКЧП, в перерывах – классическая музыка, большей частью в миноре.

8.25. Начальник УКГБ Москвы и Московской области генерал-лейтенант Прилуков в соответствии с распоряжением Крючкова дал своим подразделениям приказ вооружиться и получить боезапас.

9.00, Литва. Выступая по республиканскому радио, Ландсбергис призвал население не сотрудничать с военными, но сопротивляться сугубо гражданскими методами.

Латвия. Горбунов заявил, что Латвия не признает никаких правительств, кроме законно избранного.

Эстония. Под председательством Рюйтеля состоялась заседание чрезвычайного совета обороны Эстонии.

Секретарь координационного совета Интердвижения Эстонии Виноградов заявил: «Интердвижение поддерживает обращение руководителей СССР к народу. Это все происходит в интересах трудящихся».

9.00, Архангельское. Ельцин, Силаев и Хасбулатов подписали обращение «К гражданам России», в котором назвали отстранение Президента СССР от власти реакционным антиконституционным переворотом, потребовали немедленного созыва Чрезвычайного съезда народных депутатов СССР и выступления Горбачева на этом съезде, а также призвали народ России в бессрочной забастовке до выполнения этих требований. По телефаксам и телефонам, в тысячах ксерокопий это заявление начало распространяться по стране.

9.15 – 9.30, Литва. Войска заняли редакцию Каунасского телерадиоцентра. Группа в штатском на КРАЗе, сломав ворота, ворвались на ретрансляционную станцию в Ситкунай и захватили ее.

9.30, Москва. В Министерстве внешнеэкономических связей СССР под руководством министра Катушева началось совещании коллегии. Была выражена поддержка решениям ГКЧП в СССР «по выводу страны из кризиса, наведению дисциплины и порядка».

Вице-мэр столицы Лужков, только что вернувшийся из Архангельского, подписал заявление, в котором присоединился к обращению руководства РСФСР и объявил ГКЧП незаконным: «Все его решения и распоряжения на территории Москвы не подлежат исполнению. С 19 августа я призываю всех трудящихся столицы, за исключением занятых в отраслях народного хозяйства, связанных с жизнеобеспечением города, прекратить работу и преступить к бессрочной забастовке до полного отстранения хунты от власти».

9.30, Архангельское. Две автомашины «ЗИЛ» с российским руководством и две «Волги» охраны выехали в Москву. Сотрудники группы «Альфа» их движению не препятствовали.

10.00, Москва. Прекратилась передача республиканских программ ТВ с московских ретрансляторов.

Около десятка бронетранспортеров расположились у редакций «Правды», «Комсомолки», «Сельской жизни». Вскоре войска и бронетехника заняли позиции почти во всех ключевых точках города: у Московского почтамта и Центрального телеграфа, у большинства мостов, на главных площадях и магистралях.

10.00, Ленинград. По Ленинградскому ТВ командующий войсками Ленинградского военного округа генерал-полковник Самсонов объявил, что решением ГКЧП он назначен комендантом Ленинграда и прилегающего района. Запрещаются митинги, шествия, забастовки, деятельность партий, «препятствующих нормализации ситуации». Вводится усиленный контроль за средствами массовой информации, вплоть до закрытия. Сотрудники расформированных по его приказу предприятий будут «принудительно трудоустроены на фабрики, заводы и на поля».

10.40, Дом советов РСФСР. Под руководством Хасбулатова состоялось заседание Президиума Верховного совета РСФСР, на котором решено созвать внеочередную сессию Верховного совета 21 августа.

11.00, Москва. На Манежной площади начали собираться люди с трехцветными знаменами, портретами Сахарова и Ельцина. Народные депутаты России и Моссовета призвали собравшихся к бессрочной забастовке.

Группой автоматчиков Таманской дивизии занят Центральный телеграф, всем находившимся приказано покинуть помещение. В то же время по телетайпам, находящимся вне операционного зала, продолжала передаваться информация, в том числе из Белого дома.

11.30, Дом советов РСФСР. Состоялась пресс-конференция для советских и зарубежных журналистов, перед началом которой отец Глеб Якунин сообщил о ночном аресте депутата Уражцева и попытки арестовать некоторых других народных депутатов, в том числе его самого. Затем Ельцин зачитал обращение к гражданам России. Он сказал, что не смог связаться с Горбачевым, и выразил надежду, что западные средства массовой информации помогут прорвать информационную блокаду.

11.45, Москва. Несколько десятков танков Таманской дивизии вплотную приблизились к Белому дому.

Около 12.00. На Манежную площадь со стороны улиц Герцена, Тверской, Нового Арбата, Лубянки пытаются пробиться колонны бронетранспортеров. Люди остановили их на подступах к площади и начали воздвигать заслоны из автобусов и троллейбусов.

12.15. У парадной лестницы Белого дома Ельцин выступил с танка, прочитав обращение к гражданам России. После этого, а также в результате переговоров с военными танки от Белого дома отошли.

12.30. Дом советов РСФСР. Ельцин подписал Указ № 59, в котором квалифицировал создание ГКЧП как государственный переворот и отменил действие всех распоряжений этого комитета на территории РСФСР.

13.00, Тбилиси. Правительство Грузии призвало население республики «сохранять спокойствие, порядок и дисциплину». Между президентом Гамсахурдиа и командующим Закавказским военным округом генералом Патрикеевым достигнута договоренность о расформировании Национальной гвардии Грузии.

14.00, Москва. В назначенный час не вышло в эфир радио России.

14.30, Форос. Из Москвы сотрудник президента СССР сообщил, что заказанный за два дня до этого большой президентский самолет, на котором Горбачев собирался вернуться из отпуска, в Крым не прилетит.

15.00, Москва. Первые попытки организовать защиту здания Верховного совета РСФСР, перекрыв движение по Краснопресненской набережной. Создана огромная пробка с помощью нескольких грузовиков.

15.30. Собравшиеся у Белого дома начали строительства баррикад. На поддержку к Верховному совету РСФСР прибыли три грузовика с вооруженными автоматами сотрудниками российского ОМОНа.

16.00, Киев. Республиканское телевидение и радио передали заявление председателя Верховного совета Украины Кравчука, в котором, в частности, говорилось:

«Мы считаем, что в таких исключительно серьезных политических делах нельзя проявлять поспешность в оценках, это должен сделать коллективный орган, избранный народом. Но не вызывает сомнений, что в правовом государстве все должно совершаться на основе закона, в том числе при объявлении чрезвычайного положения».

16.00, Ереван. По республиканскому телевидению выступил глава парламента Тер-Петросян. Он сказал, что постоянно связывается с центральным руководством Союза и России, с командованием 7-й армии, размещенной в Армении. Главное – обеспечить порядок.

16.15, Дом советов РСФСР. Ельцин назначил генерал-полковника Кобца председателем комитета РСФСР по оборонным вопросам.

16.30, Кишинев. Состоялось заседание республиканского правительства, на котором президент Молдовы Снегур и премьер-министр Муравски подтвердили решение не подчиняться ГКЧП.

17.00, Дом советов РСФСР. У входа в пресс-центр МИДа – танки. Там начинается пресс-конференция Янаева, на которой присутствуют и другие члены ГКЧП: первый заместитель Председателя Совета обороны СССР Бакланов, министр внутренних дел Пуго, председатель Крестьянского союза СССР Стародубцев, президент Ассоциации государственных предприятий и объектов промышленности, строительства, транспорта и связи СССР Тизяков. Пресс-конференция транслируется по телевидению. Бросающаяся в глаза неуверенность заговорщиков – возможно, главная и самая обнадеживающая информация, которую журналисты получили на этой пресс-конференции.

Конгресс российских деловых кругов выразил готовность оказать любую помощь российским властям.

Становятся известны новые решения ГКЧП. Указом Янаева вводится чрезвычайное положение в Москве, комендантом города назначен командующий войсками Московского военного округа генерал-полковник Калинин. Постановлением № 2 ГКЧП «временно» прекращается выпуск всех центральных и московских газет и журналов. Будут выходить лишь девять газет: «Труд», «Рабочая трибуна», «Известия», «Правда», «Красная звезда», «Советская Россия», «Московская правда», «Ленинское знамя», «Сельская жизнь».

17.10, Дом советов РСФСР. Ельцин подписал обращение к солдатам и офицерам Вооруженных сил, КГБ и МВД СССР, в котором призвал каждого военного остаться верным народу.

17.30, Москва. В Министерстве обороны состоялось закрытое совещание, которое вел заместитель министра по чрезвычайным ситуациям генерал Ачалов. Присутствовал начальник Генштаба генерал Моисеев, советник Президента по вопросам обороны маршал Ахромеев, несколько раз заходил Язов. Генералу Карпухину поручили возглавить штурм Белого дома, в подчинение дали почти 15 тысяч человек – дивизию Дзержинского, московский ОМОН, 3 спецподразделения КГБ. Штурм назначили на 3.00 20 августа. По плану с помощью газа и водометов ОМОН сначала должен был очистить площадь. Затем предполагался штурм здания Верховного совета РСФСР силами бригады «Альфа» (с использованием вертолетов и гранатометов). После совещания председатель КГБ России Иваненко позвонил Карпухину, посоветовал не участвовать в штурме. Карпухин переговорил со своими подчиненными на базе; командиры групп доложили, что бойцы штурмовать Верховный совет России отказываются.

18.00, Ленинград. Экстренная сессия Ленсовета отказалась признать ГКЧП и ввести в городе чрезвычайное положение. На сессию прямо из аэропорта приехал мэр города Собчак, срочно прилетевший из Москвы.

18.00, Москва. Началось заседание Кабинета Министров у Павлова. Оно продолжалось до 21.00. Почти всех министров Павлов попросил высказаться по отношению к мерам ГКЧП; большинство из них эти меры одобрили.

Вторая половина дня, Узбекистан. Все официальные сообщения ГКЧП транслируются по республиканскому радио и телевидению на узбекском языке. Президент Каримов находится в Москве, ни с какими заявлениями не выступал.

19.38, Бельбек. По приказу начальника оперативного управления Генштаба генерал-полковника Денисова президентский ТУ-134 вылетел во Внуково. На борту – группа военнослужащих с президентскими средствами связи, а также заместитель начальника Управления охраны КГБ Губернаторов, личные секретари-стенографистки Президента Александрова и Сорокина. Президентский вертолет МИ-8 через полтора часа после этого заставили улететь в Симферополь.

22.30, Дом советов РСФСР. Ельцин издает Указ № 63, которым объявил членов ГКЧП вне закона и дал право сотрудникам прокуратуры, органов госбезопасности, внутренних дел, армии действовать на основании Конституций СССР и РСФСР, гарантировав им правовую защиту и моральную поддержку.

Начало вещание «радио Белого дома» – звукоусилительные установки, передавшие информацию для тысяч окружавших здание людей.

23.00, Вильнюс. Верховный совет Литвы ратифицировал договор с Россией.

23.00, Москва. Через баррикады к Белому дому пропустили 5 танков Т-76 под командованием майора Ильина из танкового батальона 1 Севастопольского полка Таманской дивизии. Еще 5 танков под командованием майора Евдокимова заняли позиции у гостиницы «Украина». Экипажи машин заявили о верности Российскому правительству. На танках – трехцветные флаги, но нет боекомплекта.

Около 23.30. К Белому дому на боевых машинах десанта с трехцветными флагами подошел батальон Рязанской дивизии Воздушно-десантных войск под командованием генерал-майора Лебедя. Генерал Лебедь заявил, что десантники прибыли по приказу командующего ВДВ Грачева для защиты законной российской власти (что, впрочем, формально совпадало и с полученным от Язова приказом «взять под охрану Правительство РСФСР»). Десантники рассредоточились по периметру здания и простояли там всю ночь.

Всю ночь у Белого дома провели и москвичи-добровольцы. Пока еще не организованные, они пытались укрыться от дождя под зонтами или полиэтиленом и жгли на кострах ящики, чтобы согреться.

Около 24.00, Ленинград. Состоялась пресс-конференция мэра города Собчака, вице-мэра Щербакова, председателя Ленсовета Беляева. Собчак призвал ко всеобщей забастовке и сообщил, что завтра выйдут все газеты (военная цензура отменена, типографию Лениздата охраняет ОМОН). Подразделения ГУВД города и области выполняют распоряжения мэрии. Щербаков только вернулся из штаба Ленинградского военного округа, где беседовал с командующим Самсоновым. Тот подтвердил, что к Ленинграду действительно подходят войска, но пообещал, что в город они не войдут, и в свою очередь попросил, чтобы на митинге 20 августа на Дворцовой площади не было подстрекательских призывов против армии.

20 августа

00.40. По радио Белого дома Станкевич сообщил, что в больницах Москвы подготовлены токсикологические палаты для приема пораженных.

Народные депутаты РСФСР разъехались по расквартированным в Подмосковье военным частям, чтобы привлечь их на свою сторону.

02.00, Кузбасс. По данным областного стачкома, бастует более 20 шахт.

02.20, Кишинев. По радио к жителям республики обратился президент Молдовы Снегур. Поступили сведения, что к городу направляются колонны войск, якобы после завершения учений. Однако о целях и маршрутах передвижения военных руководство республики в известность не поставлено. Снегур призвал горожан выйти на охрану важнейших объектов и въездов в столицу. Дороги были быстро перекрыты, однако затем выяснилось, что войска действительно возвращались с учений, и в сопровождении полиции их пропустили к местам постоянной дислокации.

04.50, Рига. Рижский ОМОН занял междугородную телефонную станцию, связь города с внешним миром прервалась.

08.00, Ленинград. Митинг у Кировского завода, на который прибыл Собчак. После короткого выступления он повел колонну на Дворцовую площадь. В 10.00 там начнется грандиозный общегородской митинг протеста.

09.00, Кузбасс. Бастуют 24 шахты.

09.30, Москва. Строительство баррикад у Белого дома в основном закончено. Подъезды перегорожены грузовиками.

10 00, Кишинев. На центральной площади города – митинг протеста против переворота в Москве. Премьер-министр Муравски объявил о запрете распространять на территории Молдовы газеты, разрешенные ГКЧП. Он также предупредил редакторов местных газет, что их издания будут запрещены, если начнут публиковать документы ГКЧП.

10.00, Москва. Делегация президента РСФСР – Руцкой, Силаев, Хасбулатов – направились в Кремль на переговоры с Лукьяновым. Лукьянову вручен ультиматум из нескольких пунктов (в частности, с требованием о встрече с Горбачевым). Лукьянов согласился с незаконностью многих документов ГКЧП и сказал, что говорил с Горбачевым. Тот здоров. Лукьянов немедленно довел требования России до сведения ГКЧП.

Около 11.00. Редакторы 11 независимых газет и российский министр печати Полторанин собрались у главного редактора «Московских новостей» Яковлева и договорились выпускать «Общую газету».

Около 11.15, Домодедово. После долгих и необъяснимых задержек резервное правительство России на рейсовом самолете вылетает в Свердловск.

В это же время министр иностранных дел РСФСР Козырев вылетел за границу (предполагаемый маршрут – Париж, а затем Брюссель), чтобы заручиться поддержкой ведущих стран Запада и обговорить возможности создания правительства России в изгнании на случай ареста лидеров в Белом доме и изоляции резервного правительства под Свердловском.

11.30, Москва. Десантники генерала Лебедя покидают площадь перед Белым домом.

12.00. ЦК ВЛКСМ принял заявление, в котором отказался признать конституционными действия ГКЧП и потребовал немедленного созыва народных депутатов СССР.

12.00. У Белого дома начался митинг, разрешенный еще сутки назад вице-мэром Лужковым. По оценкам присутствовало более 200000 человек.

13.40. Несмотря на запреты вышла в эфир радиостанция «Эхо Москвы».

14.00 – 15.00. Новое совещание в кабинете генерала Ачалова. Присутствуют генералы Калинин, Варенников, командир бригады «Альфа» Карпухин, командующий воздушно-десантными войсками Грачев. Разрабатывается новый план штурма Белого дома в ночь на 21 августа, почти не отличающийся от прежнего (только теперь к штурму должны быть привлечены еще и десантники, а задерживать находящихся на площади людей «для выяснения личности» поручено сотрудникам УКГБ по Москве и Московской области).

15.00, Донецк. Состоялось совещание рабочих забасткомов Донецка, Красноармейска, Макеевки. Оно приняло заявление об осуждении ГКЧП и объявило в Донбассе предзабастовочную готовность.

15.00, Воркута. К этому моменту отгрузку угля прекратили 12 из 13 шахт региона.

16.00, Москва. Митинг у Белого дома закончился, начинается формирование народного ополчения – «добровольческих сотен».

17.00. К защитникам российского парламента присоединилась колонна из Зеленограда – 150–200 человек, экипированные противогазами.

17.00, Дом советов РСФСР. По внутренней трансляции объявили, что перехвачен радиоприказ войскам о намеченном штурме. Информацию подтвердил Лукьянов, заявивший по телефону Хасбулатову, что поступил приказ очистить площадь «методом деблокирования». Женщин попросили покинуть здание.

17.15 – 17.45, Москва. К Белому дому по одной-две подъезжают машины скорой помощи, в том числе специализированные реанимобили (по оценке очевидцев, в общей сложности около полусотни). По крышам соседних зданий не скрываясь расхаживают офицеры, разглядывающие площадь под ними.

ГКЧП обнародовал постановление № 3, которым приостановил деятельность Российской телерадиокомпании и радиостанции «Эхо Москвы» как «не способствующих процессу стабилизации положения в стране».

17.35, Дом советов РСФСР. По внутренней трансляции мужчинам-депутатам предложили спуститься во внутренний дворик, сесть в автобусы и поехать на встречу войскам, чтобы предотвратить кровопролитие.

18.00, Москва. Под руководством командира бригады «Альфа» Карпухина идет совещание служб, по плану непосредственно участвующих в штурме Белого дома. Все подразделения отказались выполнять приказ. Об этом решении доложили первому заместителю Крючкова Агееву.

18.15. В Белый дом вошел всемирно известный музыкант Мстислав Ростропович, специально прилетевший из Франции, чтобы быть в решающую минуту среди своих (как он выразился, предварительно приведя все свои дела в порядок). Чтобы получить въездную визу, Ростропович заявил в Шереметьево, что прибыл на «Конгресс соотечественников», открывшийся вчера в Москве.

19.30. Несколько преподавателей Московского радиотехнического техникума привезли и передали защитникам Белого дома 240 противогазов.

20.00. Очередное заседание ГКЧП. Информации о принятии решений нет.

21.20. Выступая в программе «Время», командующий войсками Московского военного округа генерал Калинин сообщил о введении в столице комендантского часа с 23.00 до 5.00. Объявлено также о начавшемся вчера гипертоническом кризисе у премьер-министра Павлова.

22.00. Большинство милицейских постов в городе свернуто, власть перешла к военным.

22.45. Вновь закрыта радиостанция «Эхо Москвы». Вместо нее в эфир под тем же именем вышла неизвестная радиостанция, передававшая недостоверную информацию об огромном числе жертв среди защитников Белого дома.

Примерно 23.00, Дом советов РСФСР. Начальник штаба охраны Чернышев получил сообщение, что штурм начнется в 2.00.

21 августа

00.00, Москва. Крестный ход вокруг Белого дома. Радиоперехват: начало штурма перенесено на 4.00. Поступают сведения о движении Витебской дивизии ВДВ к Москве со стороны Можайского шоссе. Руцкой дает команду для ее блокирования перекрыть Калининский мост через Москву-реку.

00.05. Видны очереди трассирующими пулями со стороны американского посольства. В Белом доме гасится свет, запрещают использовать фотовспышки.

00.45, Подмосковье. Посты ГАИ сообщают, что от крупного подмосковного военного аэродрома в Кубинке в сторону Москвы по Минскому шоссе движутся 80 единиц бронетехники.

Около 01.00, Москва. Первые жертвы путча. Восемь БМП Таманской дивизии, двигавшиеся по садовому кольцу, были блокированы людьми и баррикадами из троллейбусов в тоннеле на пересечении улицы Чайковского и Нового Арбата. Две машины, протаранив баррикады, прорвались; третья БМП под номером 536 начала маневрировать. Один из демонстрантов попробовал проникнуть в нее через открывшийся люк и был застрелен в упор. Другие попытались снять его тело с машины, но та резко сдала назад и раздавила еще одного из пикетчиков. После этого БМП была подожжена бутылками с бензином. Экипаж покинул машину и, беспорядочно стреляя в воздух, перебрался в другую. При этом был убит еще один человек. Как позднее выяснилось, в тоннеле погибли Дмитрий Комарь, Владимир Усов и Илья Кричевский.

Колонна бронетехники, шедшая со стороны Нового Арбата (15 БТР и около 30 танков), остановлена народными депутатами. Кое-где в городе военные отбирают рации у милиционеров (многие сотрудники московской милиции и ГАИ передают в Верховный совет РСФСР сведения о передвижениях войск).

01.15. На крыше дома 1/2 на Краснопресненской набережной замечены люди – похоже, снайперы спецназа. Специальные группы брошены на их задержание, однако задержать неизвестных не удалось.

01.30, Дом советов РСФСР. Из штаба Московского военного округа поступила информация, что Таманская и Кантемировская дивизии отводят из Москвы как неблагонадежные. В городе остаются спецназ внутренних войск и войска госбезопасности.

02.26, Москва. Части ОМОН, окружавшие здание Моссовета, покинули его.

02.30, Дом советов РСФСР. Госсекретарь РСФСР Бурбулис связывается по телефону с Язовым и Янаевым. Те ответили, что передвижение войск не контролируют.

02.43, Москва. Московские речники привели к набережной у Белого дома 4 судна (теплоходы и баржи) – то ли чтобы не допустить высадки десанта, то ли чтобы потушить пожары. Но главное – просто поддержка, выраженная ими.

03.05, Подмосковье. Движение Витебской дивизии ВДВ КГБ замечено на 40-м километре Минского шоссе.

03.16, Нижний Новгород. Остановился Горьковский автозавод.

Примерно 03.30, Дом советов РСФСР. Снова поступили сведения, что войска Министерства обороны уходят из города. Бурбулис позвонил Крючкову и сообщил о продвижении Витебской дивизии. Тот ответил: «Разберусь». После этого звонка две бригады КГБ, которые двигались к центру (одна по Минскому шоссе, вторая по Ленинскому проспекту), остановились.

03.45, Москва. Радио Белого дома объявило, что, по последним данным, штурм назначен на 04.00. Предполагаемая тактика: большие группы военных, не стреляя, разрезают и рассеивают толпу. Затем прорывается немногочисленный спецназ.

04.00, Таллинн. Десантные войска захватили таллиннскую телебашню.

04.15, Москва. ГАИ передает, что части Витебской дивизии ВДВ КГБ в Москву не вошли. Они остановились на въезде в город у мотеля «Можайский».

04.25, Литва. Войсками захвачены радиотрансляционные станции в Паневежисе и Шяуляе.

04.25, Москва. Ассоциация летнего состава гражданской авиации СССР сообщила, что в последние две ночи на подмосковных военных аэродромах в Кубинке и Чкаловске наблюдается интенсивное движение военно-транспортных самолетов (до 50 за ночь). Самолеты доставляют военную технику и военнослужащих из Бишкека, Еревана, Баку, Гянджи.

04.30. В гостинице ЦК КПСС «Октябрьская» заседает ГКЧП во главе с Янаевым. Какие приняты решения – неизвестно.

05.00. Стало ясно, что штурм Белого дома в эту ночь не состоится. В штаб Моссовета по чрезвычайной ситуации прибыл представитель командования Московского военного округа для контроля за выводом всех войск, не дислоцирующихся на территории города постоянно. Выводить их приказал командующий войсками округа и комендант Москвы генерал Калинин.

05.00, Литва. Войсками захвачена радиостанция в Аникчае.

05.40, Москва. Снова заработала радиостанция «Эхо Москвы». Передачи начались призывом к москвичам прибыть на защиту Белого дома.

10.18. В редакции «Эха Москвы» появились десантники. Радиостанция в третий раз прекратила свою работу.

10.30. Состоялось заседание коллегии Министерства обороны СССР. Действия ГКЧП осуждены как антиконституционные. Принято решение вернуть войска в пункты их постоянной дислокации.

Около 11.00. Последние бронемашины Таманской дивизии покидают центральные улицы столицы.

11.30, Дом советов РСФСР. С минуты молчания в память погибших защитников демократической России началась чрезвычайная сессия Верховного совета РСФСР.

13.00, Москва. Первый заместитель председателя Кабинета министров СССР Догужев собирает заседание Президиума Кабинета министров СССР. Через некоторое время подписано заявление Кабинета министров о непризнании ГКЧП.

Около 14.00, Дом советов РСФСР. На сессии ВС РСФСР Ельцин огласил информацию о том, что заговорщики выехали во Внуково, в связи с чем он дал приказ МВД и КГБ России арестовать их.

14.18, Внуково. Самолет ИЛ-62 № 86540 с Язовым, Лукьяновым, Ивашко и другими лицами вылетел курсом на военный аэродром города Саки.

Через 22 минуты самолет ТУ-134 № 65505 с другой частью заговорщиков вылетит туда же. Первый самолет сядет в Крыму около 16.00, второй – в 16.40.

15.10, Москва. Контроль над радио официально снят.

15.40. «Эхо Москвы» вышло в эфир уже без помех.

16.00. В научно-промышленном союзе СССР состоялась пресс-конференция Вольского, в которой участвовали также Бакатин, Примаков, Игнатенко, Шахназаров, Владиславлев. Вольский сообщил, что разговаривал с Президентом 18 августа в 16.00 и Горбачев был совершенно здоров. Владиславлев впервые официально высказал обвинения в адрес Лукьянова (тот якобы заявил народным депутатам, что планы ГКЧП согласованны с Горбачевым).

16.25, Внуково. Самолет с делегацией российского парламента (Руцкой, Силаев, Бакатин, Примаков, журналисты, надежная охрана) вылетел в Крым к Горбачеву.

17.15, Москва. С небольшим запозданием на клумбе вокруг памятника на площади Дзержинского начался митинг в защиту гласности, организованный Союзом журналистов СССР. Это был первый и последний митинг, который видела у своих ног бронзовая фигура – через сутки памятник Дзержинскому демонтировали. С этого в столице началась своеобразная компания по сносу памятников (увы, сопровождавшаяся многочисленными актами вандализма).

Президиум ВС СССР, заседающий под руководством Лаптева и Нишанова, объявляет создание ГКЧП незаконным и требует привлечь его участников к ответственности.

18.00, Форос. У Горбачева включены средства связи. Он звонит Назарбаеву, Ельцину, руководителям других республик, разговаривает с Бушем. С заговорщиками встретиться отказывается, ждет делегации российского парламента.

19.00, Москва. ТАСС передает: все ограничения на выпуск газет сняты. Комендантский час в Москве отменен. Как сказано в сообщении коменданта Москвы Калинина, «прошедшие сутки показали нецелесообразность продолжения действия комендантского часа на территории столицы».

19.07, Таллинн. Десантники покинули телебашню. Заработало Эстонское телевидение.

22 августа, четверг

Около 02.30, Внуково. На самолете российской делегации М. С. Горбачев с семьей возвратился в Москву. Прямо у трапа он дал короткое интервью тележурналистам. В тот же момент арестован Крючков. Вскоре сел второй самолет с основной частью заговорщиков. Арестованы Язов, Тизяков.

Утро, Москва. В своем кабинете в Кремле арестован Янаев.

Еще один член ГКЧП министр внутренних дел СССР Пуго покончил с собой.

В пресс-центре МИДа президент Горбачев рассказал журналистам о трех днях заключения в Форосе.

Указом Президента СССР все решения ГКЧП отменены как незаконные.

12.00. Митинг победы у Белого дома под трехцветным флагом, который с этого дня стал государственным флагом России. Ельцин высказал признательность защитникам демократии и поздравил их с победой, подчеркнул необходимость выполнения Указа о департизации и скорейшего подписания Союзного договора. Память погибших почтили минутой молчания. Поступили предложения назвать площадь перед Домом российского правительства площадью Свободной России, установить мемориал в честь победы российской демократии.

Вторая половина дня. Президиум Верховного совета СССР дал согласие на арест и привлечение к уголовной ответственности за участие в заговоре с целью захвата власти народных депутатов Бакланова, Болдина, Варенникова, Стародубцева, Шенина.

Московская мэрия распорядилась опечатать помещения горкома и райкомов КПСС.

Около 17.00. Опечатано здание Московского горкома КПСС.

17.30, Вильнюс. Военные покинули Вильнюсскую телебашню, захваченную 13 января.

23 августа

Последние из находившихся на свободе членов ГКЧП арестованы.

Президент РСФСР Ельцин накануне подписал указ о временном приостановлении выхода изданий КПСС «Правда», «Советская Россия», «Гласность», «Рабочая трибуна», «Московская правда», «Ленинское знамя».

Опечатано здание ЦК КПСС.

24 августа

Президент СССР Горбачев сложил с себя полномочия Генерального секретаря ЦК КПСС и заявил, что в сложившейся обстановке ЦК КПСС должен принять решение о самороспуске.

25 августа

В связи с роспуском ЦК КПСС и приостановлением деятельности КП РСФСР указом № 90 президента РСФСР объявлено государственной собственностью все принадлежащее КПСС и компартии РСФСР имущество, расположенное на территории РСФСР и за границей.

26 августа

В Кремле начала работу внеочередная сессия парламента страны. Главное решение, которое она приняла – созвать 2 сентября чрезвычайный Съезд народных депутатов СССР.

Указом президента СССР советам народных депутатов поручено взять под охрану имущество КПСС. Вопрос о дальнейшем его использовании будет решаться позднее в соответствии с законом.

2 сентября

В Кремле открылся внеочередной съезд народных депутатов СССР. Он начался с того что президент Казахстана Назарбаев по поручению Горбачева огласил заявление Президента СССР и высших руководителей союзных республик. В заявлении предложено образовать Союз по типу конфедерации, форму своего участия с которой каждая суверенная республика определила бы самостоятельно.

5 сентября

Внеочередной Съезд народных депутатов СССР принял постановление, в соответствии с которым будет подготовлен и подписан Договор о Союзе Суверенных Государств, а также Закон об органах государственной власти и управления Союза ССР в переходный период. На территории нашей страны создается новое государство.

 

© Александр Леонидов (Филиппов), текст, 2016

© Книжный ларёк, публикация, 2016