Александр Леонидов. Украденные годы

УКРАДЕННЫЕ ГОДЫ

 

– …Ну как там тортище?! – первым делом (ещё восьми утра не было) – поинтересовалась Варвара Фёдоровна, заведующая кондитерского цеха при столовой «Былина», принадлежащей разветвлённой в Куве «общепитовской» сети «Имбiрный хлебъ».

– Да в печи уже доходит! – бойко ответила молодая и разбитная «старший пекарь» Валентина. – Чего ему сделается? Все коржи ещё со вчера стыковали…

– Ты смотри мне! – поучала заведующая. – Этот торт – знаешь, какой торт?

– Знаю, большой…

– Ничего ты не знаешь! Это же торт на предсвадебный «мальчишник» Олегу, старшему имбирёвскому… Сама лично за ним приедет… Всё-таки сына женит!

– Ольга Анатольевна? – удивилась Валя. – А во сколько?

– Ну, грозилась в десять… Сама же знаешь этих хозяев: продрыхнет до одиннадцати, а потом будет делать вид, что так и планировала…

– Вот кому завидую, – упёрла обожженную противнем, но изящную руку в бедро Валентинка. – Так это Ольге Анатольевне! Вот следит за собой баба! Я и подумать не могла бы, что у неё уже сын жених!

– Нашла чему удивляться! – расхохоталась Варвара Фёдоровна. – Если бы ты, Валька, спала бы, как она, жрала бы, как она, – тоже на пенсию бы вышла походкой манекенщицы… У неё же, считай, всё время только на себя, все 24 часа в сутках! Приехала, полюбовалась, как мы корячимся с пяти утра – и на спа! Или спать! Или спать, или на спа, как захочется…

– Выхолил хозяин эту выхухоль! – по-бабьи желчно цедила Валентина. – Хозяин у нас ничё, прикольный… Я бы с ним замутила! – Валя вертелась перед начальницей то одним, то другим боком. – А чё, Варвара? Смотри, я какая, ни с одного боку не пригоревшая! И хозяин мне очень нравится – особенно в казачьем мундире! Чё-та давно не одевал, а стоечка воротничка очень ему шла!

 

– Растолстел, в мундир не влазит! – хмыкнула заведующая. – Мурло разъел на банкетах… Ты, Валька, слов нет, деваха складная, всё при тебе… Только зачем ты хозяину? У него такого добра – только свистни, говорят, даже иностранки есть… Я ему давеча говорю, Валь: Иван Сергеевич, слоёные конвертики с яблоками убыточные у нас в линейке! А он и усом не повёл, делай, говорит, Варя, – начальство городское их оченно любит! Нет, ну нормальный человек, а? Ему говорят: убыточный продукт! А он вместо мер принять – про начальство своё… А ты говоришь – «прикольный»! Да я с ним с ума сошла, только по работе общаясь, а если ещё и в постели с таким… Упаси Бог!

Кондитерский цех «Имбiрнаго хлеба» работал в отдельном помещении при старом, советском ещё здании рабочей столовой. Здесь загорался свет и начинался шум – скобяной звон – уже в пять, а иной раз и в три утра, потому что экспедиторы приезжали за выпечкой к семи. Кондитерши-женщины и девушки работали тут посменно, и все поголовно были влюблены в хозяина – автоматически ненавидя хозяйку…

Отчасти это было связано и с тем, что хозяйка руководила цехом, раздавала штрафы и нагоняи, а хозяин, представительный мужчина, широкой красной «самоварной» рожей подчёркивавшей своё степенство – появлялся редко, был ласков и кроме комплиментов, ничего работницам не говорил…

Именно он, узнав, что смена начинает так рано – распорядился сократить рабочий день до четырёх дня. Впрочем, заведующей это не касалось: хвосты она подбивала и после шести, занимаясь с отчётностью – и порой оставаясь в пекарне в полнейшем одиночестве.

Бабья болтовня, то пустая, то ядовитая, не давала никому в раскалённом цеху прохлаждаться: рекой, как в сказке Чуковского, текли из прошлого в будущее широким потокам по ложу из противней всевозможные пирожки да ватрушки, рулеты и шаньги, кулебяки, беляши, расстегаи, пирожные, торты…

Болтать болтай, хоть про самого Хозяина – прослушки в цеху нет, а не забывай вертеться: печи, огромные, с широко раскрытыми пастями, жрали жизнь работниц день за днём, в горьком однообразии.

Слабое утешение, что кирпич и штукатурка цеха глубоко пропитались сладостями, что с раннего утра до позднего вечера в цехе всегда висит коромыслом густой и сытный аромат свежих пирогов и разнообразной выпечки. Вот шкворчит в медных полутазах-полусковородках (специфика такая – тазы раструбом на длинной деревянной рукояти) нежное и янтарное яблочное варенье: для любимых начальством «конвертиков» собственноручно варят у Имбирёвых начинку. Варят не только из яблок, как сегодня, но ещё иной раз и из слив, абрикосов и вишни… Высоким медопадом из клювика медовых кег падает полупрозрачная, клеящая носы цветочными ароматами струя мёда…

В такой сладкой обстановке – как не помечтать усталым и заскучавшим в однообразии и тоске девчонкам в белых кондитерских халатиках – «закрутить роман» с «Самим»? Не то, чтобы это какие-то серьёзные планы, а так, игра воображения, что-то вроде сказки на ночь в душном от печного жара помещении, где давным-давно смешались день и ночь, тёмное и светлое время суток…

Оттого все девки и даже женщины среднего возраста (у которых хватает силы воли не наедаться собственной выпечкой и держать фигуру) – злорадно смотрят сегодня на часы. Олька, светловолосая «выхухоль», окрутившая четверть века назад господина Имбирёва – не едет за своим тортом, давно готовым, хотя уже больше одиннадцати утра…

 

*  *  *

 

А у Ольги Анатольевны такие дела, что совсем не до торта. Конечно, пора бы первенцу самому своим «мальчишником» заниматься, взрослый лоб давно, но материнское сердце везде норовит всунуться. И Ольга, хоть никто и не просил – попёрлась договариваться в одно из весьма фривольных в Куве заведений, где даже стриптиз танцевали – насчёт праздника мальчишеской вольницы.

Особенность жизни с Иваном Имбирёвым включает в себя две финансовых стороны – одну плохую, другую хорошую. Плохая заключается в том, что у Ивана Имбирёва никогда нет денег. Иногда их нет, просто потому что их нет, а иногда они приходят – и тут же раздаются в самые разные руки. Один Бог знает, как можно управлять разветвлённым хозяйством без копейки в кармане, но у Ивана Сергеевича это получается…

Хорошая сторона вытекает из плохой: мужу всегда и все вокруг должны. Долги Ивану делятся на свежие, давние, просроченные, точно обозначенные, расплывчато-моральные и т. п. Иван постоянно рассчитывается не деньгами, а «взаимозачётами». И жену тоже приучил – за столько-то лет, при всём неудобстве бартера при больших оборотах…

Вот только последний пример, изумивший нелепостью даже видавшую виды Ольгу Анатольевну: 23 торговым точкам Имбирёвых потребовалось по новому закону контрольно-кассовое оборудование, подключенное к ЕГАИС. Общая смета, страшно сказать, два миллиона рубликов и триста их же тысяч «хвостиком»…

Иван не купил машины, а забрал их в счет долга. Забирал у каких-то своих должников, которых как раз и разорила именно покупка этих машин: прогибаясь под новый закон, купили, и концы с концами свести уже не смогли…

Должниками эти несчастные люди оказались у Ивана, потому что он на четыре миллиона продал им поставки на несколько лет вперёд «сыропротеиновых кормовых добавок» для свиноферм с добавками «натрия, магния, железа, селена йода и кальция».

Прочитав в контракте название кормов, Ольга подумала, что это нечто весьма ценное. Но оказалось, что это всего лишь тонны водорослей из городских прудов миллионной Кувы. За то, что Иван подрядился забирать это дерьмо из городских парков, МУП «Управление парковым хозяйством» Кувы – в контракте обязывалось платить Ивану вознаграждение…

Манипулируя такого рода сделками, Имбирёв – словно плотник без единого гвоздя – умудрялся возводить сложные бизнес-конструкции без единого рубля. Зная всю подноготную миллионного мегаполиса и его окрестностей, вхожий во все кабинеты, Иван Сергеевич постоянно давал в долг одним то, что у других брал «выручая-избавляя от хлама» – причём должны все оказывались в итоге Имбирёву, и никогда наоборот…

Иногда сделки приобретали сложный, многоходовый характер, как в случае с «мальчишником»: каким боком стриптиз-бар оказался даром предоставлен компании студентов на целый вечер – знала только запутанная бухгалтерия Имбирёвых…

Пока Ольга Анатольевна торговалась с менеджером, абсолютно равнодушным к её обычно безотказному женскому обаянию (нужно же понимать, менеджером какого заведения был этот тип!) – негодяи из ДПС упёрли на эвакуаторе неправильно, с их точки зрения, припаркованный автомобиль Ольги…

Муж, депутат Горсовета, в своё время протолкнул правило: эвакуаторы обязаны оставлять на месте изъятой машины флажок, чтобы владельцы не падали с инфарктами в предположении угона и видели (на флажке) – куда звонить и сколько штрафу уплотить.

Теперь Ольга пожинала плоды деятельности своего домашнего законодателя: на месте парковки, под плохо заметным в зелени улицы знаком, красовался флажок со всеми данными…

Расстроившись за свою розовую «мазду», Ольга Анатольевна стала ловить «такси». А куда ей было деваться в сложившейся ситуации?

 

*  *  *

 

– На «Травку», пятьсот… – небрежно назвала Ольга свой адрес притормозившему «бомбиле».

«Травкой» все звали их улицу Травную, давно – и Ольге было невдомёк, что это сленг достаточно узкого круга в коттеджном посёлке, круга избранных, успешных и знаменитых… Любой из них понял бы, что она просит подвезти на улицу Травную и предлагает за это пятьсот рублей…

Но «бомбила» не понял. Он всё понял совершенно иначе. Голубоглазая женщина с прямыми и длинными светлыми волосами предлагает ему на травку, за пятьсот…

А «бомбила» был не простой – подсадной. Шёл очередной месячник борьбы с проституцией, и «бомбила», остановившийся возле «голосовавшей» с бордюра дамочки, был, что называется, «оперработником»…

 

*  *  *

 

– …Да я вам говорю! – уже кричала в гневе Имбирёва – Я такси ловила! У меня машину эвакуатор забрал! Я и сказала – «на улицу Травную, заплачу пятьсот»…

– Нет, девочка! – скалился хорькообразный «опер». – Ты не так сказала… Ты предложила на травку за пятьсот… Всё же записано, на плёнку, чего ты тень на плетень наводишь?! Думай вначале, потом говори! Если у тебя автомобиль эвакуатор забрал – где тогда твои водительские «права»?

Ольга прикусила губу: водительское удостоверение лежало у неё в бардачке автомобиля… Это глупо, очень по-женски, но что уж теперь сделаешь? Блондинка есть блондинка: все автомобильные документы сложила в один бумажник, и в бардачке «спрятала»… А что, удобно же: остановит ДПС – сразу достала и показала… А то, что это подарок угонщику… Во-первых, блондинка про такое не думала, а, во-вторых, откуда угонщику знать про документы, бардачок ведь закрытый!

– То есть ты, милочка моя, водительское удостоверение в машине оставила?! – лыбился «опер». – Очень «правдоподобно», ничего не скажешь!

– Подождите! – обрадовалась Ольга, вспомнив спасительную деталь. – У меня же паспорт с собой! Да, точно, у меня с собой паспорт!

Она стала потрошить и по мере потрошения вытрясать свою дамскую сумочку, полную тем, что французы называют «pell-mell», порождая законное отвращение полицаев к своим розыскам. Паспорт лежал в сумочке по причине нотариального заверения какого-то очередного Ваниного абсурдного контракта, заключённого между Имибрёвым и Имибрёвой с печатями разных юридических лиц. Как хорошо, что забыла после нотариуса выложить!!!

В бездонной сумочке находилось что угодно, не всегда приличное, и только паспорт никак не выскакивал в маникюренные пальцы обладательницы.

– Ну долго ты ещё будешь комедию ломать?! – возгремел в праведном возмущении опер.

Но тут, к счастью, паспорт всё же отыскался.

 

*  *  *

 

…Изучив паспорт гражданки Имибрёвой, полистав его, полицаи начали неприлично ржать. Показывали что-то друг другу на задних страничках розового документа и цинично посмеивались….

– Давай рассказывай, шаболда, где паспорт свела? – приставал усердный лейтенант в пыльном кабинете, заваленном какой-то макулатурой.

– Это мой паспорт! – возмутилась Ольга и хотела тут же звонить мужу, влиятельным друзьям мужа, собственным влиятельным друзьям – жаловаться на невежливое обращение «ментов».

Но тут лейтенант сказал фразу, от которой Имбирёвой тут же расхотелось «искать правду» и управу на распоясавшихся «копов»…

– По этому паспорту, – змеился злой иронией дознаватель, – выходит, что тебе сорок три года, и что у тебя трое детей! А? Так что давай, девочка, мозги мне не парь и рассказывай, у кого паспорт украла, и при каких обстоятельствах!

– А-а… – начала было Ольга, но так и застыла с открытым ртом.

– Ну ты посмотри на себя! – бесился мент. – Если уж воруешь паспорт, так хоть ровесниц выбирай! Сорок три года! Вклеила свою фотку и думаешь, никто не заметит, шалава?! Ан нет: паспортные-то данные остались, и возраст, и семейное положение гражданки Ольги Анатольевны Имбирёвой, потерпевшей… Ну, так что? Будем правду говорить, или дальше вола е..ть?!

– А… Б-э… будем… – обалдело закивала Ольга, наполняясь внутри елеем, нектаром и амброзией и прочими фастфудами богов. – Будем, товарищ лейтенант…

 

– Тамбовский волк тебе товарищ! – стукнул ладонью по столешнице дознаватель. – Где и при каких обстоятельствах ты спёрла паспорт гражданки Имбирёвой?

– Непосредственно по её месту жительства… – нашлась Ольга. – Я занималась там домашним хозяйством…

– В домработницы взяли? – понимающе склонил голову лейтенант.

– Ну… да…

– А ты паспорт спёрла! Какие же сейчас девки пошли, твари… Ещё небось, чего-нибудь уволокла?

– Ну, много чего…

– Не трудись вспоминать! Нам это потерпевшая сама расскажет! Мы вот ей позвоним и по всей форме составим опись… Имбирёва, говоришь? Фамилия какая-то знакомая…

– Дык! – играла Оля простушку-лимитчицу. – Жена Имибрёва Ивана Сергеевича… У вас, наверное, более известного как «Жмыхарь»…

При этих словах елеем, нектаром и всяким соусом сальсой наполнилась грудь дознавателя. Маленький и жалкий чин, он вдруг осознал, что клюнула большая рыба удачи! Получить себе в Куве такого покровителя, как Жмыхарь – коллеги позавидуют! Вот ведь как удачно и само собой получилось! Сняли с бордюра молодую шлюху, и теперь есть возможность вернуть паспорт жене Жмыхаря, тут, глядишь, и сам Жмыхарь поблагодарит… Особенно если эта шалашовка украла у державной четы чего-нибудь подороже паспорта! Кто знает, вдруг она у жены Жмыхаря брюлики стырила?! Вот была бы лафа!!!

– …Вот, посмотри на эту лимиту! – смеялся лейтенант, указывая на порозовевшую от удовольствия Ольгу. – Она документ предъявила… По которому ей сорок три года…

– А-ха-ха-ха!

– И по которому у неё трое детей!

– У неё?! Девушка, вы что, рожать с 10 лет начали, ха-ха-ха?!

 

*  *  *

 

Ольга покорно, и даже с внутренним наслаждением, сидела в зарешёченном «обезьяннике» с другими девушками, выловленными рейдом нашенского варианта «полиции нравов». Девушки лёгкого поведения были размалёванные, вызывающе одетые, молоденькие – и про Ольгу все думали, что она их сверстница… Это так грело, что даже грязный обезьянник не оскорблял уточнённого вкуса супруги «отца города»…

А пока она наслаждалась «украденными годами» – в кабинетах заштатного и мизерного РОВД, самого маленького в городе, кипели нешуточные страсти.

Эксперт, лейтенант Стекольникова, получила «переклеенный» паспорт для установления следов подделки. Посмотрела, как положено, и поняла, что в паспорте никто ничего не «переклеивал».

С этой – для Стекольниковой совершенно проходной и скучной «инфой» – лейтенант из кабинета экспертизы пошла к начальнику, майору Трофимчуку…

– Борис Акимыч, это не подделанный паспорт… Он настоящий… Тут не переклеивали фото… – тоскливо сказала лейтенант, и зевнула – с вечного ментовского недосыпания на этой собачьей и Богом проклятой работе…

– Да что же ты такое говоришь-то?! – вскочил с перекошенного от ветхости и износа кресла майор Трофимчук. – Как это может быть подлинный паспорт?! Это ж паспорт Ольги Имбирёвой, жены Жмыхаря, а фото какой-то молоденькой девки…

– Понимаете, Борис Акимович, эта, как вы говорите, молоденькая девка – и есть Ольга Анатольевна Имибрёва, судя по паспорту без следов подделки!

– Сорока трёх лет?! Мать троих детей?! – уже визжал Трофимчук.

Лейтенант Стекольникова печально развела руками: мол, что я могу сделать?

Трофимчук покинул кабинет и бросился, чтобы наорать на лейтенанта-дознавателя, так глупо его подставившего с этим дебильным рейдом по проституции…

Но опоздал. У дознавателя, красного, как рак, уже находились сам Жмыхарь и его друг по пикникам, начальник отдела собственной безопасности ГУВД, полковник Иванцов. Иванцов молчал – но кивал, что ввергло Трофимчука в крайнее уныние. Говорил Жмыхарь, страшно сверкая депутатским значком на шикарном «клубном» пиджаке.

Он говорил монотонно, словно бы брюзжа, но очень жуткие слова:

– …Наступает конец всему вашему осиному гнезду! – застал Трофимчук его на полуслове. – Всем вашим оборотням в погонах, в кондомах (Имбирёв сказал более грубую версию этого слова)… Вы что думаете?! Все же, все же вы у меня в паутине!!!

– Но это же следственная ошибка, – пытался оправдываться дознаватель. – У нас же, Иван Сергеевич, всё записано на плёнке… Она же сказала – «на травку за пятьсот»… Есть кассета, я могу вам показать…

– Идиот! – взорвался полковник Иванцов, доселе помалкивавший в стыде за своих подопечных. – Травка – это улица Травная в нашем коттеджном посёлке! Я сам живу на улице Травной! Все таксисты знают, что такое «Травка», а пятьсот рублей – стандартная такса, в любом таксопарке спроси…

– Ну наш водитель – он же не таксист… – влез с жалким лепетом майор Трофимчук. – Это же переодетый оперработник, конечно он не знает, что там у таксистов…

– Если ты дурак, Акимыч, – мрачно посоветовал полковник, глава внутренних расследований, – то ты лучше молчи…

 

*  *  *

 

Закипавшую совсем уж безобразно обстановку разрядило появление Ольги Имбирёвой. Счастливая и улыбчивая, она очень радушно приветствовала соседа по участку, полковника, поцеловала мужа в щёку, а потом принялась трясти руки совсем обалдевшим «туземным» ментам:

– Спасибо вам, товарищи, за вашу корректность и твёрдое следование закону! Это очень правильно, очень правильно… А то раньше наша полиция недостаточно занималась проституцией…

Поняв, что сморозила нечто двусмысленное, Ольга смущённо покраснела и перекинулась на другую тему:

– Иван, если бы все несли свою службу так же последовательно и честно, как эти ребята! Иван, ты непременно должен их поблагодарить, они молодцы, и они выполняли служебный долг…

Так было снято напряжение и появились первые улыбки…

Уходя, Ольга Анатольевна обернулась и с улыбкой попрощалась такими словами:

– Когда вы ошиблись насчёт моего возраста – вы, на самом деле, оценили меру и степень любви ко мне моего мужа! Когда женщина по-настоящему любима – годы бессильны перед ней, и она остаётся всегда молодой… Подумайте об этом, господа… Если вам перестало нравится, как выглядит ваша жена – значит, это вы перестали дарить ей любовь в нужном количестве, только и всего… Большая любовь может сделать юной даже мать троих детей – что вы и заметили сегодня!

 

*  *  *

 

Через день, когда в РОВД немного улеглись страсти и были сделаны, точнее, на первый раз, не сделаны, «оргвыводы», посыльный привёз несчастному дознавателю огромную праздничную корзину, какие обычно дарят только министрам…

В корзине лежала бутылка самого дорогого испанского вина, трюфельные конфеты ручной работы, розы и орхидеи. Всё это сопровождалось ароматизированной открыткой:

«Товарищ лейтенант! Моя жизнь богата на комплименты, но самый лучший в моей жизни комплимент сделали мне Вы! Примите в знак благодарности. Ольга Имбирёва».

 

© Александр Леонидов (Филиппов), текст, 2017

© Книжный ларёк, публикация, 2017