Евгений Рахимкулов. Букашки

БУКАШКИ

Жил-был Бог. Он был очень старым и очень мудрым. А ещё очень ленивым. Поэтому он не работал, а творил.

Почесал как-то раз Бог плешивый затылок и сказал: «Да будет свет!» И свет отделился от тьмы. Зажмурился Бог от яркого солнышка, улыбнулся. Покряхтел по-стариковски и изрёк: «Да будет твердь земная!» И из океана поднялась суша. И так целых шесть дней Бог творил: леса, горы, рыб, птиц, животных. А на седьмой день отдыхал – умаялся, бедняга.

Выспался Бог хорошенько, разомкнул веки, зевнул так, что всё поднебесье содрогнулось, устроился поудобнее на облаках и своим творением любуется. Здорово получилось! Внизу дивный сад в цветах и зелени утопает, деревья тянут к солнцу свои ветви, ручьи журчат, птицы поют, бабочки порхают. Леса и поля разными тварями живыми наполнены, и всякая тварь Бога восхваляет за то, что он создал её.

Разомлел старик, не нарадуется. Вдруг, смотрит: что такое? Прямо посреди сада две какие-то букашки сидят – одна побольше, другая поменьше. Обе лысые, безобразные. Нахмурился Бог: «Непорядок. Не мог я таких уродов создать!» Перелетел Бог на верхушку высокой пальмы, поближе к букашкам. А тем до него и дела нет. Сидят на лужайке, да финики уплетают. Так мало им фиников, ещё и яблоки с любимого дерева Бога посрывали.

Разгневался Бог: «Как посмели!» Затрясся старик от злости, погрозил кулаками – грянул гром, молнии засверкали, дождь с градом на землю хлынули. Попрятались звери и птицы кто куда. А букашки соорудили из пальмовых листьев шалаш под деревом, спрятались в него, прижались друг к другу, чтоб потеплей было, и дальше финики трескают.

Рассвирепел Бог: «Ах так! Ну, я покажу вам финики!» Дунул на землю, и осень наступила. Увяли цветы, опали листья, пожухла трава, с каждым днём всё холоднее и холоднее становится. Засуетились букашки, испугались, забегали. «Ага! – обрадовался Бог. – Поняли теперь, каково мои яблоки тырить?»

А букашки его словно и не слышат. Бегают, собирают что-то, бревна какие-то таскают. Наблюдает Бог за ними день, другой, неделю – всё ждёт, когда же покаются и пощады запросят. А букашки трудятся не покладая рук. Едят раз в день, не спят почти, зато посреди лужайки растёт какое-то странное сооружение. Понял Бог, что букашки дом строят. «Вот вы как? Что ж, посмотрим, кто кого!»

Тряхнул Бог облака – снег пошёл, ещё холоднее стало. А букашки закончили дом и припасами занялись – дрова заготавливают, травы, коренья, ягоды, какие ещё от холода не погибли. «Ладно-ладно, – думает Бог, – посмотрим, что зимой есть будете».

А зима и не за горами. Вышла как-то раз утром большая букашка из дома – поёживается, с ноги на ногу переминается. Каково без шкуры-то на холоде?! Прихватила букашка дубину – и в лес. А маленькая дома осталась – ждёт. И Бог тоже ждёт, с облаков поглядывает. К вечеру вернулась большая букашка с оленьей тушей на плечах. Разозлился Бог: «Ну, это уж слишком! Оленя?! В моем саду?! Не позволю!» А букашки опять его не слышат. Развели костёр, вкусный ужин приготовили, а из шкуры одежду шьют. На следующий день большая букашка вновь вернулась с оленем, и на третий, и на четвёртый.

Пуще прежнего разозлился Бог, снежным вихрем обрушился на землю. Задули ледяные ветры, завыла пурга – всё замела, всё окутала, шагу ступить не даёт. Спрятались букашки в дом и дверь поплотнее прикрыли. Чем там занимаются… даже Богу неведомо. Долго он вокруг дома кружил, да в трубу заглядывал, но так ничего и не разглядел, только горького дыма наглотался.

Не один день и не одну неделю свирепствовала пурга. Решил Бог взять букашек измором – показал всю свою мощь, всю свою силу. Долго букашки носа наружу не высовывали. Но вот, наконец, когда вьюга, вроде бы, чуть-чуть утихла, большая букашка вылезла из дома – видимо припасы заканчивались. Хоть и была теперь букашка с ног до головы в меха укутана, а всё же морозец-то пробирал. Потопталась букашка в нерешительности на пороге, словно ожидая, не уймётся ли метель, вздохнула, нацепила лыжи, вооружилась рогатиной и луком и скрылась в снежных вихрях.

Час проходит… три… пять… десять… Солнце давно уже за горизонт село. Не раз уже маленькая букашка выскакивала с горящим факелом и пристально вглядывалась сквозь буран в непроглядную тьму. Громко звала она большую букашку, но голос её тонул в завываниях ветра.

Глубокой ночью возле дома появилось странное чудище. Даже Бог от удивления крякнул: «Что за чучело? Не творил такого!» А чудище ползёт, словно живой сугроб, всё инеем да сосульками покрыто, ни глаз, ни рта не видно, не понятно даже, есть ли у него голова. Шагнуло к дому раз, другой… и рухнуло.

Маленькая букашка в ту пору как раз на порог вышла. Увидела она чудище, закричала, кинулась навстречу, приподняла его, сосульки с инеем с лица отскребает, плачет, щеки растирает, посиневший нос своим дыханием отогревает, а чудище не шевелится... С огромным трудом взвалила маленькая букашка его себе на плечи, но не выдержала тяжёлой ноши и в колючий снег упала. Заплакала, но не сдалась. Собрала все силы, что были, и дотащила застывшую большую букашку до двери.

Подивился Бог упорству маленькой букашки, но обрадовался: «Ну, – думает, – с пустыми руками большая букашка вернулась. Есть нечего – сдадутся скоро». Подкрался к дому и ухо к стене приложил. Поначалу ничего разобрать не мог. Но вот тихо-тихо заплакала маленькая букашка. Плачет и причитает, и всё время говорит что-то, говорит, ласково, нежно. Вот кто-то негромко простонал – тяжело-тяжело. Слышно, как обрадовалась маленькая букашка, плакать перестала, ещё быстрее, ещё ласковее заговорила. Закашляла большая букашка. Страшно закашляла. Такой кашель – как приговор. А маленькая букашка словно и не понимает этого. Говорит и говорит, весело, нежно, будто думает, что исцелит словами большую букашку.

Пожал Бог плечами. Что с них возьмёшь? Одно слово – букашки. Махнул своей божественной рукой и умчался в тёплую постельку на облака.

Унялась вьюга. Бесконечно дуть да снег мести никто не сможет. Даже у Бога силы не безразмерные. Хорошо стало вокруг. Тихо, воздух как будто застыл. Никто и ничто величественного ночного молчания нарушить не решается, лишь изредка сухие сосны на морозе потрескивают.

Два дня букашки не показывались. На третий маленькая букашка наконец вышла. Огляделась по сторонам. Благодать! Свежо, солнышко ярко светит, деревья в серебро укутаны. Улыбнулась маленькая букашка, лук со стрелами за спину закинула и бойко побежала на лыжах по шуршащему снегу. К обеду вернулась с тремя куропатками и какими-то кореньями. Где только умудрилась раскопать их среди застывшего снежного царства?! Тут и Бог бы ответить не сумел.

Вечером вновь подкрался Бог к дому, прислушался. Всё так же кашляет большая букашка и бормочет что-то невнятно – в бреду, похоже. А маленькая букашка песни потихоньку поёт и рассказывает что-то. «Не выживет большая букашка, – подумал Бог. – То-то же, вспомните обо мне, покаетесь, да поздно будет!»

Улетел Бог наверх и уснул. А на земле теплеть начало – устал Бог снег да стужу нагонять, даже ему когда-то отдыхать нужно.

Большая букашка выжила. Выходила её маленькая букашка лаской да кореньями целебными. К тому времени, когда первые подснежники проклюнулись, выбралась большая букашка из дома. Бледная, худющая, но на ногах стоит уверенно. Вдохнула полной грудью чистый весенний воздух, зажмурилась от яркого света, уголки губ слегка кверху дрогнули. Тяжело ей ещё, а уже смеётся, солнышку радуется. Поразился Бог живучести букашек: «Что за твари такие? В чем душа держится, не поймёшь, а туда же!»

А вскоре букашки и вовсе непонятными вещами заниматься начали. Землю вокруг дома расчистили: камни убрали, деревья повырубили. А когда большая букашка окрепла немного, соорудили плуг. Большая букашка потащила его, а маленькая сзади за плугом пошла. И так огромное поле перепахали.

Догадался Бог, что букашки задумали что-то выращивать. И в самом деле, засеяли они вскоре чем-то своё поле. Тут же решил Бог, что погубит их всходы. «Шиш с маком вы вырастите!» – злобно ухмыльнувшись, подумал он.

Погода стояла тёплая, земля талым снегом пропитана, и через пару недель показались первые зелёные ростки. Увидели их букашки, обрадовались, как дети. Пляшут, взявшись за руки, весёлые песни поют. А Бог ехидно ладони потирает: «Радуйтесь-радуйтесь…» Наслал на землю страшную засуху. Потрескалась земля, усохли листья на деревьях. Поникли всходы букашек, того и гляди погибнут. Не растерялись букашки, провели от речки канал и на множество канавок его разбили. Днями и ночами трудились, но оросили всё поле. Воспрянули ростки, налились силой, всё выше и выше тянутся. И вот уже вместо робких еле заметных листочков целое море спелых колосьев шумит.

Задыхается Бог от злости, не знает даже, чем бы ещё букашек пронять. Нагнал на поле огромную стаю воронья. Выскочили букашки, кричат, руками машут. Да что толку… Поле большое, с одного места птиц прогонишь, они в другое перелетят. Измучались в тот день букашки, а зерна не спасли. Выклевали у них вороны чуть ли не треть урожая.

Ночью довольный Бог на облаках похрапывал, а букашки до самого рассвета работали – по всему полю что-то мастерили. А когда первый солнечный лучик на небосводе заискрился, прямо на землю от усталости попадали.

Утром проснулся Бог, потянулся в постели, зевнул сладко-сладко. Оглядел сверху придирчивым взглядом свои владения – вроде бы всё в порядке. Стряхнул с верхушек деревьев воронью стаю и погнал её на поле букашек. Птицы своё дело уже хорошо знали, тут же на зерно накинулись. И вдруг со всех сторон что-то зажужжало, затрещало, засвистело, огромные страшилища руками из веток замахали. Испугались птицы, улетели и больше на поле носа не показывали.

Собрали букашки урожай, смололи зерно, напекли пирогов, пируют. А Бог с досады последние волосы у себя на плешивом затылке выдрал.

С маленькой букашкой давненько что-то странное творилось. Вширь раздалась, ходила медленно, работала мало. Бог надеялся, что она тяжело больна и вскоре помрёт, но маленькая букашка пока была весела по-прежнему и помирать почему-то не собиралась.

Спрятались как-то раз букашки в доме и не выходят. Бог озадаченно лысину почесал: «С чего бы это? Вроде бы тепло, ни снега, ни дождя нет».

Только следующим утром вышли букашки. Глянул на них Бог и чуть с облаков не свалился. Маленькая букашка на руках совсем уж микроскопическую букашку держит. Малюсенькую-малюсенькую, еле различишь. А уж противную до чего – лупоглазую, беззубую, сопливую! А уж визжит-то, визжит – аж уши закладывает!

Побежала маленькая букашка на речку совсем маленькую букашку купать. А Бог в лес кинулся. Решил букашек силой да свирепостью извести. Разыскал в чаще саблезубого тигра, схватил его за хвост и приволок к берегу.

Купает маленькая букашка совсем маленькую, смеётся. Вдруг подняла голову, смотрит, а к ней страшный хищник подкрадывается. Узкие глаза кровью налились, пасть разинута, огромные клыки, словно кинжалы, сверкают.

Испугалась маленькая букашка. Совсем маленькую букашку к груди прижала, закричала. Изготовился зверь к прыжку, бросился на свою добычу. Зажмурилась маленькая букашка, вся жизнь у неё перед глазами, словно единый миг, промелькнула.

Вылетело из кустов копье, пронзило тигра, свалился он у самых ног маленькой букашки. Выскочила на берег большая букашка, тяжёлой палицей добила зверя. Нежно обняла маленькую букашку, по голове гладит, а маленькая букашка рыдает и слезами заливается, сама даже не знает, то ли от ужаса пережитого, то ли от радости, что спаслась.

А с Богом от расстройства из-за неудач его припадок случился – ругается, в истерике по облакам колотит, ногами топает. Небо тучами покрылось, гроза собирается.

Успокоился немного Бог и решил прибегнуть к последнему средству. В дремучих-дремучих дебрях обитало жуткое чудовище, которого даже сам Бог побаивался. Потому и запрятал так далеко, с глаз долой. Это был гигантский носорог. Крепкий панцирь и густая шерсть защищали его огромное туловище, ноги – точно дубы, а рог размером с хорошее бревно. Никого не боялся носорог и всех ненавидел. Подкрался к нему незаметно Бог и кольнул в зад острым сучком. Взревел носорог: «Кто посмел меня обидеть?» Рванулся вперёд, круша всё на своём пути. Бежит – далеко гул от его топота разносится, земля дрожит. А Бог за ним по облакам скачет, в предвкушении расправы над букашками довольно костлявые руки потирает.

Увидел носорог букашек – ринулся на них: «Вот мои обидчики!» Побежали от него букашки. Всё ближе и ближе спасительный дом с крепкими стенами, но и носорог уже на пятки наступает. Видит Бог сверху, что большая букашка добежит до дома, а маленькой с совсем маленькой букашкой на руках не успеть – догонит её носорог. Поняла это и большая букашка, развернулась, с громким криком прямо на носорога кинулась, камнем в него запустила, отвлекла, чтобы маленькая букашка спрятаться успела.

Разъярился носорог, никого и ничего, кроме большой букашки не видит. Набросился на неё. А большая букашка бежит. Не к дому бежит, а через поле. Носорог – за ней, вот-вот настигнет. Знала большая букашка, что сразу за полем глубокий овраг начинается. Только бы сил добежать хватило! Возле самого края оврага бросилась на землю большая букашка, а носорог над ней пролетел и упал с обрыва – долго вниз катился, пока на дно не грохнулся и шею не свернул.

Отдышалась большая букашка и в дом вернулась. А Бог в полную ярость пришёл. Низверг огненные молнии на землю и с ужасным грохотом явился букашкам во всём своём божественном величии. Переглянулись букашки: Что за диво? Большая букашка маленькую за плечи обняла, а маленькая совсем маленькую покрепче к груди прижала.

– Кто вы? – громовым голосом вопросил Бог. – Что за твари такие, власти моей не признавшие и яблоки мои пожравшие?

Большая букашка смело шагнула вперёд, ударила себя в грудь кулаком и сказала.

– Я Адам. А это моя жена, Ева.

– Как же вам удалось все козни мои выдержать? И в засуху, и в лютую стужу выжить? От всех напастей и чудищ избавиться? – спросил Бог.

– Потому что, потому что… – пробормотала большая букашка и замялась, пожав плечами.

Она и сама не знала, почему. И не знала, как объяснить это Богу. У неё пока ещё было очень мало слов, и все новые слова обычно придумывала маленькая букашка. Большая букашка с надеждой посмотрела на неё.

– Потому что… потому что мы… любим друг друга, – тихо ответила Богу маленькая букашка.

Тогда большая букашка кивнула и улыбнулась. Теперь и она знала, почему, и она узнала новое слово, которым это «почему» обозначается.

Удивился Бог, услышав новое слово. Но тут же разозлился ещё больше.

– Так знайте же, – изрёк он, – что я – Бог, великий и всемогущий творец всего сущего и всех тварей земных! И всякая тварь меня почитать должна и мне поклоняться. А вы ослушались, не поклонились мне, яблоки с заветного дерева сорвали, не покаялись. Да ещё и упрямство своё передо мной так долго выказывали. За это я изгоняю вас из моего сада в безжизненную пустыню. За это ты, большая букашка, будешь всю жизнь работать в поте лица своего ради куска хлеба и умрёшь в страшных муках. А ты, маленькая букашка, будешь в услужении у большой и претерпишь ещё большие муки из-за совсем маленьких букашек.

Сказал Бог своё слово и исчез. Опечалились букашки. Не хотелось им уходить с обжитого места. Полюбили они и свой дом, и поле, и речку, и лес. А сколько трудов здесь положено, сколько всего пережито! Но что поделать, супротив Бога не попрёшь. Вон он какой могучий, сильнее носорога!

Собрали букашки свои пожитки и ушли. Большая букашка, гордо подняв голову, шагала с тяжёлым мешком на плечах. А рядом шла маленькая букашка и несла совсем маленькую. Впереди было много бед и лишений. Но их не пугали ни засушливые пустыни, ни зимние холода, ни тяжёлая работа, ни даже обещанные муки. Маленькая букашка во всём полагалась на большую, а большая ради маленькой была готова на всё. И они теперь знали новое слово, которым всё это объяснялось.

Совсем маленькой букашке весело было ехать на руках у маленькой букашки. Она прижималась к её тёплой груди, играла её длинными волосами и радостно смеялась. Совсем маленькая букашка чувствовала себя самым счастливым существом на свете и ей не было никакого дела до какого-то там Бога.

А Бог посмотрел вслед букашкам, пока те не скрылись за горизонтом, и умчался к себе на небеса. Там он уткнулся в подушку из облаков и горько заплакал. Он действительно был великим и всемогущим, но его никто, совсем никто не любил.

© Евгений Рахимкулов, текст, 2016

© Книжный ларёк, публикация, 2016