Кристина Иванова. Typical City

TYPICAL CITY

 

 

Часть 1

Я могу поссориться с самим собой

 

Глава 1

 

Меня зовут Даниель, хотя все называют меня Дэном, точнее не все, а только те, с кем я в ладах. Где-то месяц назад мне исполнилось шестнадцать. У меня рыжие волосы, как и у всех остальных членов моей семьи. Это у нас вроде отличительной черты, которой мы, вроде, все гордимся. А еще у меня зеленые глаза, рост… нормальный, не как у моего брата Локки – коротышки, и не как у старшего брата Брэйна – дылды.

Как вы уже поняли, я живу вместе с братьями и папой, всего нас четверо у папы, считая меня. Живу я в самом обыкновенном, типичном городке, можно сказать в Typical city, если говорить по инглиш, где никогда ничего интересного не происходит. Почему у нас нет мамы? Мама умерла, когда мне было десять. Я хожу в одну школу вместе со своими братьями: Фредом, Локки и Брэйном, только в разные классы. По соседству у нас живет молодая парочка, в среду мы всей семьей пойдем к ним на свадьбу. (Какое счастье!.. Хотя действительно какое, и есть ли оно?) Что же еще сказать?! Папа – Фил, дружит с Робертом и Леной – владельцами своего собственного бизнеса. А еще он встречается с тремя самыми настоящими «ведьмами» – Морганой, Селестой и Стеллой.

Ну, вот, в принципе. Ничего не забыл. Скукотища... И так все шестнадцать лет. Хотя нет, плюс еще я и все мое семейство – темные колдуны, те папины друзья владеют бизнесом на кладбище по торговле зомби, живем мы в гигантском замке, а еще у нас борьба за «корону», то есть за тот самый замок темных колдунов. Ведь наш всемилюбимый папа сказал, что магическая библиотека и вообще все остальное достанется только одному из четверых. И, по-моему, у него уже все решено. Его любимец – Брэйн – самый старший и умный из нас. Он превосходный черный колдун, всегда делает все, что ему велят, и главное – не раздражает отца, в отличие от нас остальных. Но Локки и Фред так не считают. Я о том, что именно Брэйну достанется «корона». Они ведут активную гонку за похвалу отца. Фред просто хочет быть богатым и сильным колдуном, который в будущем завладеет всем МИРОМ! Локки – не хочет оставаться на улице, видите ли, это не стильно. А я… А мне по барабану. Я живу и радуюсь.

Вот…. Так проходили все мои скучные, обыденные дни, пока…

Пока, в один день я ни проснулся и понял, что так больше нельзя.

В общем, все было так.

 

Глава 2

 

Я спокойно спал в своей кровати, пока на моих часах все три стрелки не остановились на двенадцати. Тут я открыл глаза, почувствовав огромнейший прилив сил и огонь в глазах. Я тут же повернул голову направо (там как раз стояли мои часы). Только тогда они решили пробить двенадцать (они чуть-чуть опаздывали со звонком). Я ухмыльнулся и стукнул по ним кулаком так, что они рассыпались и загорелись. Я быстро вскочил с постели, сделал зарядку. Такого прилива сил я никогда не чувствовал ночью. «Наверное, сегодня будет какой-то особенный день», – подумал я. Потом быстро отворил свой шкаф, и из него так эпично вывалился красный дым (что только ни придумают наши отечественные производители колдовских шкафов!), а потом, достав школьную форму – ярко-красную рубашку, бордовую жилетку, штаны и черную мантию с ярко-красным драконом на спине (это вроде как герб нашего класса), – переоделся. Просто я хожу в класс с углублением в магии огня. Да, удивительно. Я и все мои братья попали в классы с разным углублением. Брэйн – с воздушной магией, Фред – водной, а Локки – с земляной. Вот так вышло, что мы четыре брата, и все из разных параллелей. Хотя, строго говоря, Локки никаким образом не должен был попасть в этот класс. По баллам у него было ровное количество между водой и огнем (такой парадокс!), но определили его в водный класс, потому что учителя боялись пускать двух Загорецки в один класс. А потом Локки не понравились девчонки из своего класса и он подменил результаты теста свои и Фреда, и попал в класс земли. Кстати говоря, я и Локки – двойняшки – родились в один и тот же день, но внешне не похожи как близнецы. А Фред – наш средний брат – ему недавно исполнилось семнадцать, как и Брэйну.

Я быстро оделся, причесался и все дела. Выбежал из комнаты и побежал вниз. Я говорил, что мы живем в средневековом замке?! Ну, там, всё как у всех: куча комнат, каменные пол, стены, слабое фонарное освещение в коридорах, везде ловушки, слуги-зомби (за это спасибо деде Роберту и тете Елене, они доставляют нам прямо со своего кладбища свежеиспеченных зомби). Я спустился вниз в столовую. Там еще ничего не было приготовлено. Обычно отец нам готовил, но, когда он приводит к нам своих подружек, как сейчас, ему не больно хочется заморачиваться с нашим ужином. Он сидел там, в столовой, вместе с Селестой – молодой светлой волшебницей, которая, в отличие от другой его доброй волшебницы-подружки Стеллы, носит хоть что-то из нашего двадцать первого века – светлое голубое, длинное, шелковое платье и без этих дурацких конусообразных шапок! Папа же всегда носил что-то черное, непонятное и шляпу колдуна. Как же эти шляпы меня бесят!

Спросите меня, почему же моей отец встречается сразу с тремя ведьмами, две из которых – белые ведьмы, отвечу: все ради их шикарных замков и сильных заклятий. Все ради этого! Но какую он выберет? Моргана – темная ведьма, как и отец (это плюс), но она ему не нравится, и у нее зеленое лицо (это минус). У Стеллы огромный запас магии (это плюс), она ему нравится, но она старуха, безвкусно одевается и к тому же белая волшебница. И, наконец, Селеста, которая ему чуть-чуть нравится, у которой полно замков и магии. Кого же он выберет?!

– Так. Понятно. Ужина не будет, – сказал я быстро и тут же пошел в коридор. Все-таки у меня был огромный прилив сил, и я старался не задерживаться ни на секунду.

– Что-то ты сегодня рано, – сказал отец. – И у нас сегодня Селеста! – закричал он.

Но я не остановился и даже не обернулся.

– Приве-ет! – закричал я.

Тем временем с лестницы начали спускаться мои братья. Их школьная форма почти ничем не отличалась от моей, только разве цветом и гербом на мантии. А еще Брэйн с Фредом носили эти шляпы…. Ну, что ж поделаешь с этими шляпами!

– У него что, день рождения, что ли? – удивленно спросила Селеста. – Прилив сил такой бывает только в этот день.

– Да нет, – ответил отец. – Оно у него давно было…

– Папа, – подбежал тут же к нему Фред. – Может, тебе чем-то помочь? Я могу приготовить завтрак, убраться и сгонять за новой партией зомби.

– Но у меня это получится лучше, – оттолкнул его Локки. Все-таки он такой смешной, мелкий. – Фреду учиться нужно, он на магическую медаль хочет идти, а за меня все уроки Филиша сделает.

– Оборотень? – скривил лицо отец. – Сколько раз я тебе говорил: не встречайся с кем попало. У них и денег никогда не бывает, и злые они очень. Вот помнишь Феликса-вампира, – сказал он и громко рассмеялся. – Сходи к нему на кладбище и духа вызови. Он расскажет, каково встречаться с оборотнем.

– Да, – вдруг подтвердил Брэйн. – Встречаться с оборотнями ужасно, а еще кошмарней то, что ты заставляешь ее вместо себя учиться. В будущем, что, она вместо тебя колдовать будет?!

– Вот, ты как всегда прав, Брэйн, – сказал папа.

А тем временем, пока они там разговаривали, я стоял в коридоре и завязывал ботинки. Я уже собирался выходить, как вдруг увидел Сашу – нашего дворецкого-зомби. Ему было лет двадцать, когда он умер, а взяли мы его лет на пять в зомби, потом он должен был опять вернуться в свою могилу и спокойно умереть. Из всех зомби, которые когда-либо жили у нас, этот самый нормальный.

Он протянул мне пакетик с едой.

– Спасибо, – сказал я ему, схватил свою метлу и выбежал из замка. Да, такие мы старомодные – все еще летаем на метлах. Хотя это лучше, чем летать на самолетах. Я один раз на нем летал, и там было так скучно! Но потом мы с Локки устроили небольшую аварию, и самолет стал падать. Видели бы вы лица тех людей, которые летели в самолете, когда им сказали, что он падает. Правда, от папы потом досталось...

В общем, я выбежал из нашего замка, сел на свою метлу и как полетел в школу…

Вообще, мы – колдуны, оборотни и вампиры, живем на огромной горе подальше от людских глаз. Правда, мы не очень-то любим людей, да и они нас не очень. А, если ты говоришь человеку, что ты колдун или вампир – то сразу осиновый кол или чеснок. Ха! Они думают, что нас так легко убить. Хотя некоторой нечисти это даже нравится: гонки на выживание. Но мы-то с вами знаем, кто, в конце концов, после схватки с нечистью оказывается на кладбище.

Но вообще не все люди такие идиоты. Есть часть из них, маленькие пять процентов, которые обладают своеобразной магической силой. Только их могут превратить в вампиров или колдунов.

Ну, я немного отвлекся. Мы, злые силы, живем на высокой горе, а на другой высокой горе, не так уж и далеко от нашего дома, живут добрые волшебники, всякие растаманы, эльфы, феи, добрые волшебницы.

И, в основном, единственное место, где пересекаются добрые и злые существа – это школа магии. Конечно, это очень странно – учиться с этими белыми волшебниками, но просто, как бы правильно сказать, у каждого ребенка и подростка до восемнадцати лет есть выбор, какими волшебниками они хотят стать: темными, светлыми или нейтральными. Уже после восемнадцати мы обязаны выбрать, какими именно колдунами мы хотим стать. Хотя, по-моему, это глупость. Все равно, если твои родители – злые колдуны, разве из вас вырастет хороший добрый маг?! Да, и подумайте, кого хочет видеть мой отец своим наследником: белого, нейтрального или черного мага!

Но сами по себе мне нравятся наши школьные предметы: основы черной, светлой и нейтральной магии. Черная магия обычно направлена на разрушения, на злые превращения, белая магия, в основном, направлена на восстановление, на какие-нибудь безобидные или хорошие превращения, а вот нейтральная магия направлена на всевозможные обманы людей. Вот, например, много ли вы видели колдунов, летающих по небу на метле?! Мне кажется, что ни одного. А все потому, что мы делаем видимость для людей, что это не колдун на метле, а, предположим, самолет или, как мне нравится – птица. Хотя сами нейтральные маги – придурки. Они не хотят быть магами и всячески пытаются защитить себя и людей от магии. Например, они придумывают такие амулеты, которые не дают магическим существам чувствовать вашу магическую силу или вообще – маги не чувствуют вас. То есть, предположим, вампир вышел на охоту, а вы где-то поблизости, тогда он, конечно, вас учует, но, если на вас будет амулет – то нет. И магия с такими амулетами не страшна. Нейтральные маги обычно – какие-нибудь гадалки, экстрасенсы. И обычно это люди, которых не учили в школе колдовства, они самоучки. Но бывает и посерьезней. Представляете, некоторые из них даже охотятся на нас!

Говорил же: сама нейтральная магия прикольная, а нейтральные маги – козлы по отношению к нам – темным.

Вот я подлетел к школе, высадился и побежал в класс. Там пока что еще почти никого не было. Просто я рано так прилетел.

Но хорошо, что там были мои друзья: Эрик – темный вампир с красными глазами, друид Федя (его папа черный колдун, а мать – белая, поэтому он еще не определился, кем он станет; и кстати, друиды обычно же в медведей умеют превращаться, а Федя плюс к этому еще и в своем человеческом обличии на медведя похож: такой же большой, толстый и высокий) и еще Селена – она тоже вампир. Но плюс к моим друзьям, хотя здесь скорее минус, в классе сидел еще один придурок – Фил (удивительно, ведь моего папу тоже так зовут). Фил у нас эльф с роскошными длинными белыми волосами, о которых, наверное, все девчонки мира мечтают. Ужасный этот эльф, приставучий, весь такой идеальный, блин, и девчонки по нему сохнут. Наверное, в прямом смысле этого слова.

– Эй, чувак, чего так рано? – спросил у меня тут же Федя. – Обычно ты на второй урок умудряешься опаздывать, а тут на первый вовремя пришел.

– Есть повод, – ответил я.

Через некоторое время начался урок. Это были «Основы черной магии». И вела этот урок отвратительная тетка с бородавками на лице и с огромной конусообразной черной ШЛЯПОЙ! Ну и как только она вошла в класс, вдруг поскользнулась и развалилась на полу.

– Кто это сделал? – закричала она, быстро встав, и опять упала. – Ах, вы подлецы! Думаете, надо мной можно так просто издеваться! Я уже сорок лет работаю в школе, и такими шутками меня подколоть...

– Ага, – шепнул я Селене на ухо. Просто я с ней вместе сидел. – Сама на ногах не может устоять, а на нас все сваливает.

– И ты думаешь, я не услышала! – закричала эта ведьма, и уже через секунду она летала вокруг моей парты.

– А что такого я сказал? – спросил я. Тогда у меня все-таки было отличное настроение. Я готов был ссориться с учителями хоть целый день.

– Это ты навел на меня магию! – заорала она.

– Вы не докажите! – произнес я ровным спокойным голосом.

– Еще как докажу! – закричала она, взлетела на полметра от земли, выхватила свою волшебную палочку и произнесла заклинание, которое должно было меня заставить говорить правду. Но еще утром я принял антидот от этого заклятия. – Говори правду! – закричала она.

– Да! – сказал я и кинулся на колени. – Это я наложил на вас это заклинание, чтобы вы хоть как-то обратили на меня внимание, потому что я люблю вас и больше не могу ждать. Выходите за меня замуж!

Да, я был прям, как Ромео чокнутый, и все для того, чтобы ее разозлить, да и класс рассмешить. Все-таки, наверное, мы и правда с Локки похожи. Как говорится, с кем поведешься, от того и наберешься.

– Ага! – сказала она. – Антидот успел выпить! – и тут она навела на меня еще одно заклинание, которое блокирует силу антидота. Но не тут-то было. Я продолжал говорить то, что задумал.

– Нет. Я говорю правду и я ничего не принимал. Я люблю вас, и это правда! – сказал я. Это еще сильнее ее взбесило. Она начала наводить на меня заклинание, обезвреживающее мой антидот, но ничего не получалось. – Я же говорю, что это правда. Почему вы мне не верите? Вы что, меня не любите? О, нет! Мое сердце разбито.

И я все говорил и говорил, пока она не поняла, в чем дело.

– А что это у тебя там, под рубашкой? – спросила она.

– Где? Так ничего нет! – соврал я, но она подняла ее.

– Третья рука! – закричала ведьма.

И правда, я наколдовал себе третью руку.

– Ты идиот! Наколдовать себе третью руку, чтобы вводить ею каждый раз новый антидот. Да, с твоей фантазией нужно мемуары писать. Сегодня же родителей в школу.

– Каких именно? – с грустью произнес я.

– А у тебя их много? – язвительно поинтересовалась ведьма.

– Ну, отец со Стеллой, или с Морганой, или с Селестой. Я еще не определился, кого из них мне мамой называть. Можно, конечно, вызвать дух моей настоящей мамы. Но папе это не нравится. И тем более, откуда мне знать, с кем сегодня он будет встречаться? Ночью он был со Стеллой, утром, возможно, к нему прилетит Селеста, а вечером нагрянет Моргана. А, может, даже не так. Может, он начнет с вами встречаться. У вас же есть большой замок? Ну, вот – скажите ему, и он сразу же на вас клюнет. А то вам уже пятьсот лет, а мужа все нет.

Ну, конечно, про пятьсот лет я преувеличил, колдуны максимум лет сто пятьдесят живут. Они же не такие, как моя соседка – Татьяна Васильевна, которая со Смертью встречается и поэтому уже седьмое столетие живет.

– Отец пусть только приходит, – произнесла злобным голосом ведьма и пошла опять к доске. Я щелкнул пальцем, и она поскользнулась. Она повернулась ко мне и закричала. – Даниэль! Загорецки!

– Это был не я, – пролепетал я и указал пальцем на эльфа. – Это был Фил, я видел.

В общем, эта учебная ночка прошла удачно. Подкол засчитан! Было где-то пять утра, когда я летел домой на своей метле. Но во мне все еще кипела энергия, и я решил свернуть с дороги домой и полетать над миром. Я все гнал, гнал, гнал – все быстрее, быстрее, быстрее и быстрее. Уже я не видел туда, куда лечу, видел только эту скорость, энергию, опасность, адреналин.

И тут в меня что-то будто врезалось. Сначала я не подал вида, но потом что-то врезалось еще раз, я попытался разглядеть, что там впереди. Это стая птиц. Я стал притормаживать. И еще удар, удар, удар… Птицы прямо-таки норовили меня столкнуть. Я кое-как держался, но они все били меня и били, и били. И я повернул метлу в какую-ту другую сторону, погнал и тут чуть не врезался в самолет, потерял управление, стал падать и упал…

Я не сразу понял, что произошло. Вот я…. сижу…. посреди дороги на своей поломанной уже метле. И от меня все люди шарахаются и убегают. А все из-за этой нейтральной магии. Я ведь выглядел для них, для людей и для всех их приборов, как гигантская чайка, упавшая с неба. И для камер тоже я так выглядел, которые на меня смотрели. Несколько секунд я был в замешательстве, я сидел, ничего не понимая, в ушах звенел шум. Но потом покрутил головой, протер глаза, и вся картина прояснилась. Я осторожно встал, взглянул на свою метлу. Она была пополам переломана.

– Ну, и как я теперь домой полечу? – сказал я про себя. – Нужно было в школе не прогуливать на уроках, когда нам объясняли нужные заклятия.

Потом я вспомнил, что все люди и камеры видят меня, как гигантскую чайку или… не помню, короче, в кого я для них превращался. Первым делом я одним движением руки вырубил все камеры в округе, а потом, увидев, что здесь уже не осталось людей, я «снял» защитную магию, что бы все люди могли видеть меня таким, как я есть.

Я пошел вперед по улице. И шел долго, много времени. Было уже утро, посветлело. А я все шел. И люди, которых я встречал, смотрели на меня, как на сумасшедшего. Ну, конечно, какой-то парнишка идет по улице со сломанной метлой, в странной одежде, да ещё и с видом, как у зомби.

Не знаю, сколько времени я так шел, но город уже работал вовсю. Все магазины были уже давно открыты, улицы были наполнены народом и… И тут я увидел девчонку возле магазина. Она была невысокая, стройная, со светлыми, чуть волнистыми волосами, ну, в общем, прикольная. И тут я взглянул на тот магазин, в который она собиралась зайти. Это был магазин канцтоваров.

У меня тут же возникла идея: можно же, наверное, склеить метлу. Я быстренько вбежал в магазин, можно сказать, оттолкнув ту девчонку, и встал в очередь. Девчонка встала прямо за мной.

– Невежливо так поступать, – сказала она мне, но я не услышал. Я тогда еще не совсем опомнился от удара. Похоже, у меня просто был шок. А девчонка продолжала. – Ты оглох, что ли, или нечего сказать?

– Что? – я, наконец, ее услышал. – Извини, у меня сегодня уши забило. Что ты сказала?

– Невежливо, говорю, так поступать, – сказала она, опустив свои голубовато-серые глаза.

– Ну, извините, – сказал язвительно я. – Что я два часа не мог найти это место, а, когда нашел, на дороге стояла девчонка, и я ее нечаянно задел метлой.

– А зачем тебе метла? – спросила она так же язвительно. – Ты что, дворник?

– Нет. Я черный маг. Летал над вашим городом в виде птицы и потерпел аварию, – ответил я ей. Уже давно известно, что люди никогда не верят в правду.

– Эм… Интересная история. А учишься ты где, в Хогвартсе? – спросила она меня.

Нет. Но было бы круто там учиться – целый год не видеть своих предков. Это же рай.

– Нет, – ответил я. – В местной школе.

– Не знала, что там учат таких великих волшебников. Школа же местная у нас здесь одна. И я в ней тоже учусь. И я очень рада буду видеть тебя в ней.

Последнюю фразу я почти не расслышал, потому что был занят тем, что покупал скотч и клей «Момент». Денег у меня, естественно, не было, и я их просто наколдовал из кассы.

– Так что ты сказала? – проговорил я, выходя из магазина и посмотрев в ее сторону.

– Говорю: в школе увидимся! – закричала она.

Я хотел было ей прокричать, что пошутил и не учусь в ее школе, но почему-то не стал. Да и что я должен оправдываться перед каким-то там человечишком, которого я в жизни больше встречу?!

Сидя в закоулке, я починил свою метлу – склеил, потом для верности замотал ее скотчем, затем снова сделался для всех людей огромной чайкой и кое-как добрался домой. Нужно будет выучить все-таки заклинание, позволяющее чинить предметы!

 

Глава 3

 

Я пришел домой уже, наверное, днем, часа в два или три даже. На пороге меня встретил Локки.

– Ты нашел девушку, да? – тут же выпалил он.

– Почему, если я пришел чуть позже, то сразу девушку нашел? – задал я встречный вопрос.

– Не заговаривай мне зубы, – сказал он, будто не слыша меня. – Наконец-то мне будет не стыдно перед друзьями. Теперь я могу говорить, что ты официально встречаешься с девушкой. Она кто? Вампир?

– Что?

– А, да, ты прав. Какой же вампир! Она бы на солнце сгорела. Тогда кто она, кто? – не унимался Локки.

– Попугай, – пробормотал я, и хотел было пойти к себе наверх, но путь к лестнице перегородил отец.

– Ты знаешь, сколько сейчас времени! – закричал он.

– Кажется, – я взглянул на часы. – Кажется, полчетвертого, если точнее, то…

– Так какого чёрта ты только сейчас домой возвращаешься? – прервал мой ответ отец.

– Я просто… – опять не успел ответить я.

– Может, я тебя как-нибудь не так воспитываю? Может быть, ты вообще меня никогда не слушаешь? В чем проблема?

– Ну, вот, начинается, – буркнул я.

– Это все твои дружки! Сколько я тебе говорил: не общайся ты с этими оборотнями и вампирами. Признайся честно: ты куришь?

– Что? Я не курю!

– Пьешь?

– Да нет.

– Точно. Я все понял: ты наркоман, – сказал он, и я даже ничего не успел ответить, как он продолжил. – Нет, не наркоман. Ты – каннибал! Не волнуйся, сынок, сейчас это лечится. Я тоже когда-то был….

– Ты был каннибалом? – восторженно закричал Локки.

– Нет, – ответил он и деловито поправил свой пиджак. – Это так, к слову пришлось. Так что? – опять заговорил он со мной.

– У него появилась девушка! – не выдержав, сказал Локки. Отец был в шоке от такого ответа.

– Это правда? – спросил он.

Я хотел было сказать ему, что нет, что у меня просто случилась авария, но не смог, ведь тогда он подумает, что я такой идиот, который даже магией не может починить вещь.

– Да, это правда. У меня появилась девушка, – сказал я. – Все. Вы довольны? Я пошел к себе.

– А, ну раз так, то иди, – смущенно проговорил отец, и я потопал наверх.

Я поднялся к себе и тут же упал на кровать. Как все же я тогда устал! И все меня достали. Мне даже показалось, что я на секунду отключился, а, когда открыл глаза, увидел перед собой братьев.

– Эй! Что, вообще оборзели, да? – закричал я.

– Спящий красавец, давай рассказывай, кто там твоя принцесса на белом коне! – сказал мне тут же Локки.

– Что? – спросонья не понял я его.

– Кто твоя девушка? – повторил он мне вопрос.

– Пф… Да, нет у меня никого, – я снова закрыл глаза, но Фред начал меня тормошить.

– Ага, – сказал он. – Так мы тебе и поверили! Давай рассказывай.

– Да нечего рассказывать, – отмахнулся я. – Я просто попал в аварию с самолетом и упал вниз. И не мог придумать ничего лучше, чем починить метлу скотчем. И я часа три искал этот скотч, а потом еще часа четыре летел на этой сломанной метле.

– Я же говорил, что он нам ничего не расскажет, – сказал Брэйн.

– Уфф, почему, когда говоришь правду, тебе никогда не верят! – закричал я и поднял руки и голову вверх, потом снова опустил. – Ну, сами посмотрите: вон – она там сломанная лежит. Какие еще доказательства нужны.

Все ребята посмотрели на мою сломанную метлу. Брэйн повернулся ко мне.

– Ты серьезно?.. – произнес он.

– ДА! – закричал я.

– …Думаешь, что мы в это поверим, – докончил свою фразу Брэйн, потом снова взглянул на метлу, направил на нее свой указательный палец, и она починилась. – Не валяй дурака. Специально ее сломал и придумал эту глупую историю. Ха-ха-ха! Какой идиот, по-твоему, не может починить метлу?

– Я! – закричал я.

– Давай говори, кто она, – сказал после минутного молчания Локки.

– Окей, – сказал я. Хотят они описание девушки, будет им описание. – Она симпатичная блондинка с большими серыми глазами, длинными ресницами, среднего роста…

Что же я делаю? Описываю ту глупую девчонку, что сегодня встретил, человека!!! Какой же идиот… Нужно было хотя бы вампиршу какую-нибудь описать.

– Не, ну а кто она? Колдунья, оборотень, вампирша? Или ты опять встречаешься с эльфом? – допрашивался Фред.

– Он же сказал, что у нее серые, а не красные глаза, Фредди. Какие вампиры? Да и с эльфами он никогда не встречался, это Локки был.

– Какая разница? – сказал Фред. Его очень бесило, когда Брэйн умничал.

– Не, так кто она такая? – спросил Локки.

– А я… я не спрашивал…

– Это как? – удивился он. – Ну, а… имя?

– Тоже не спрашивал, – произнес я. Я все смотрел в одну точку и не понимал, что такое со мной. – Ну, ладно ребята, – сказал я, наконец. – Я буду спать. Мне ночью рано в школу вставать.

– Уууу… Ну, ты даешь, брат, – сказал Локки и вышел из комнаты. Все остальные тоже вышли. А я остался там, немного полежал, подумал и заснул.

Но проспал я недолго. Было часов семь-восемь вечера, когда я, наконец, проснулся. Но меня волновал все то же самое, непонятное мне. Я даже сам не понимал, почему волнуюсь, но волнение присутствовало. Я встал с кровати и решил, непонятно для чего, сам разложить все свои книги. Я пооткрывал все полки, стал вытаскивать все оттуда, потом опять засовывать, потом бросил эту затею, с силой захлопнул дверцы и подошел к зеркалу. И в его отражении я увидел небольшой конверт, видимо, выпавший из стола. Я подошел снова к столу и распечатал конверт. Удивительное дело – там лежали старые наши семейные фотографии. Там, где мы всей семьей отдыхали на Канарах, ездили в Париж, в Турцию, в Атлантиду, вон та, где меня с братом только выносят из роддома, здесь – мне еще с братом и года нет. А вот здесь я один вместе с мамой. С мамой. Она быстра строгая такая вся, во всех чертах, и в характере, в манере одеваться и даже в самой внешности. Строгие черты лица, черные глаза и гладкие прямые волосы и все же очень добрая улыбка. Как мне ее не хватает иногда… И тут я вспомнил, что завтра, ну, то есть в среду, иду на свадьбу к нашим соседям-вампирам, которая будет проходить на кладбище.

Итак, перемотаем время чуть-чуть вперед, до ночи среды. Вся наша семья и наши знакомые, и друзья, и соседи были на кладбище, как всегда, в чем-то там черном. (Нельзя хоть раз на праздник прийти в фиолетовых штанах с красным галстуком!) Отец был, ну, типо священником, что ли. Он их женил. Вот так можно сказать.

– И почему мы проводим все праздники на кладбище, – сказал я Локки. – Похороны – на кладбище, поминки – на кладбище, день рождения – на кладбище. Ну, конечно, обязательно все умершие родственники должны нас поздравить с таким прекрасным днем. И свадьбы у нас тоже… Угадайте где! Барабанная дробь. И! – на кладбище…

– Да что тебе не нравится? – удивился Локки. – В Хэллоуин мы же выезжаем к людям.

– Да, но только, чтобы их пугать. И только потому, что в этот день у нас магической силы по максимуму.

– Тс… Сейчас самый ответственный момент будет, – сказал Локки, и я взглянул туда, где их женили.

Два обыкновенных вампира: невеста в белом платье со свадебной фатой, жених – ну, там уж понятно. Рядом где-то неуспокоенные людские души девушек-невесток собираются так же в свадебных платьях поймать букет невесты. Вот идиотки! Гости – придурки, стоят, ждут, когда им дадут что-нибудь пожрать. Романтика, да и только.

А вон еще отец заканчивает свою речь.

– И я объявляю вас мужем и женой, пока свет не разлучит вас! – сказал отец и все гости рассмеялись.

А я сам про себя сказал: «Ха. Ха. Ха. Как смешно! Вампиры сгорают от солнечного света. Оборжаться можно!»

Когда, наконец, закончилась эта официальная часть, и все сели за стол, я быстренько ускользнул от них к могилке моей мамы. Я прочел заклинание, бросил зелье, и из могилы начал появляться ее дух.

– ОЙ, – сказала она, открыв свои полупрозрачные глаза. – Давно мы с тобой не виделись, обняла бы, но не могу, прости.

– Да ладно, я все понимаю.

– Ба! Да, посмотри, как ты вырос. В последний раз, когда ты меня вызывал, тебе было лет четырнадцать. Вообще малявкой был, а теперь…

– Что?

– Вырос уже, – произнесла с умилением она. – Но, наверное, ты вызвал меня по какому-то поводу? Да? Не соскучился же.

– Конечно, соскучился, – ответил я, – но и повод тоже есть… Эм… Просто в последнее время меня начало что-то беспокоить, не знаю, что делать.

– Не знаю, что там у тебя. Но наверняка эта какая-нибудь любовная история, но есть в моем шкафчике один блокнотик. Я туда обычно записывала заклятия разные, хорошие, которые в рифму можно говорить. Так вот там, на девяносто третьей странице, есть одно заклинаньице хорошее, которое тебе поможет.

– Ну, а как звучит оно – сказать не можешь?

– Не положено, – тут мама заметила кое-что позади меня. – Какие люди, – лицо ее снова сделалось таким строгим, каким никогда не было со мной.

Я повернулся: к нам шел отец.

– Ну, и зачем ты ее вызвал? – спросил он.

– Что, не рад меня видеть? – язвительно спросила мама, потом обратилась ко мне. – Ты можешь идти, золотко мое.

– Ну, ладно, – прошептал я и медленно пошел в сторону ко всем гостям, чтобы подслушать, о чем они говорили.

– Ну, что, – сказала гордо мама. – Нашел уже спутницу своей жизни?

– Будь уверена – без тебя я спокойно обхожусь, – сказал так же гордо отец.

– Значит, нет. Я же говорила: только я тебя терпеть могла, другие и пяти минут не могут выдержать с тобой. Да, тебе вообще повезло, что ты жил с такой золотой женщиной, как я. Тебе нужно мне памятник было при жизни ставить, а ты даже на могилку нормальный не установил!

Я усмехнулся. Ну, мама, конечно, любит перегнуть палку. Памятник он ей нормальный не установил! Ха! Двухметровый, ручной работы – ее собственная статуя. Специально скульптора вызывали, мама сама (уже, будучи духом) всю работу контролировала. Да, и плюс к этому скульптор постарался – она в этой статуе, словно Мадонна, держащая священного ребенка на руках. Только без ребенка. Может я, конечно, преувеличиваю, но от этой статуи у меня создается только такое ощущение.

Я подошел к столу и присел к братьям. Мне бы поскорее отсюда уйти!

– Эй, Локки! – я ткнул его локтем в бок и указал на маму. Локки был в восторге. Он быстро растормошил Фреда и Брэйна. Они побежали к родителям. У них там как раз разговор в самом разгаре был.

– Да нет, представляешь: нашел я себе невесту, – сказал отец. – Да не одну, сразу три девушки за мной бегают!

– Ты что, школьным учителем устроился? – сказала она.

– В смысле? – не понял отец.

– Ну, раз за тобой девчонки бегают. Это или ты их школьный учитель (оценки хотят исправить), или ты им денег должен. Но второй вариант отпадает: ни один идиот тебе денег не даст по собственной воле.

– Видимо, Дэн юмором в тебя пошел, – озлобленно пробурчал отец.

– Ну, ты же знаешь, что я не…

Мама еще что-то хотела сказать, но тут заметила мальчиков.

– Ну, а вы-то тут что делаете? – спросила она.

– Привет, мам, – сказал Брэйн.

– Как всегда, обворожительно выглядишь! – нашелся тут же Локки.

– Твои комплименты мне не лестны. Лучше бы, чем с девушками языком мотать, учился бы нормально. А ты, Брэйн, как дела в школе? Идешь на «золотую медаль»?

– Ну, да, почти, – растерянно произнес он.

– Что, значит – почти? Ты должен выучиться и поступить в хороший институт. Тебе нужно выбираться из этой дыры. Ну, а ты, Фред! Что нового?

– Не знаю… Все как обычно. Я тоже сейчас начинаю хорошо учиться…

– Что ты все время мямлишь? Разве так говорит будущий «бизнесмен»?

Дальше, в общем, я не подслушивал. Я решил по-тихому смотаться, пока все заняты своими делами. Я осторожно вышел из-за стола. Никто и не заметил! Дальше я так же медленно и незаметно стал подбираться к калитке. «Вот и все!, – думал я. – Несколько шагов – и я уже за пределами кладбища. Я на свободе!». Но не тут-то было. Я уже подбирался к калитке, и тут… что-то схватило и подняло меня вверх над всеми. Я повернулся назад. О, нет! Это тетя Жасмин подняла меня в воздух.

Вот так попал! Наверное, у каждого есть такой родственник, который появляется раз в сто лет и даже не помнит, сколько тебе лет. Но сразу же начинает болтать что-то типа такого:

– Ба! Ты что ли, Даниель? Как вырос, малыш. Сколько тебе уже? Двенадцать, тринадцать?

– Здравствуйте, тетя Жасмин. Не могли бы вы меня на землю опустить? – сказал я.

И так всегда. В последний раз эта тетка приезжала, когда нам с парнями было лет одиннадцать. Она подарила нам азбуку от четырех до шести лет. Эти четыре бесполезные вещи до сих пор лежат у нас в шкафу с надписью: «Тупые подарки». Нет, азбука была прикольной. В наши дни таких не было. Но нам-то она зачем?

Сейчас она сказала, что мне двенадцать-тринадцать лет. Значит, сто пудово думала, что нам лет девять.

Она опустила меня на землю, щелкнув пальцем. Ну да, многие колдуны так колдуют! Я не единственный.

– Так куда ты собрался? – спросила она меня. – Праздник в самом разгаре, а ты…

– Да, в самом разгаре, – прошептал я. – Здесь весело, как на кладбище.

– Ась, что ты сказал?

– Ничего, глухомань, – произнес я так же тихо, чтоб не услышала. Хотя она все равно бы и не услышала, если бы я даже закричал ей в ухо.

– Я-то все понимаю, к девушке, наверное, спешил, а злая тетка поймала, да? – продолжала она. Мне иногда кажется, что людям не нужно вообще со мной разговаривать – все ответы на свои вопросы они сразу же придумывают. А потом она добавила. – Не получилось убежать, да!

Но вот тут она реально поставила меня в неловкое положение: ведь знает же, как я люблю над людьми издеваться, а тут такой шанс.

– Разве от этих шести центнеров убежать, – буркнул я.

– Что ты сказал? – снова спросила она. Вот, типо, я отвечу, да?

– Говорю, смотрите! – я решил направить ее на другую жертву. – Это же маленький Диглз. Не помню, как его зовут. Ромео или Роберт… Как-то так. Посмотрите, как он вырос! Сколько ему уже: три, четыре…

–Да что ты! – воскликнула Жасмин. – Нужно обязательно поздороваться с его мамой, – сказала она и побежала в их сторону.

А я пока по-тихому свалил домой. Было, может, часов пять, шесть утра, когда я вошел в свою комнату. Да все равно наши тоже скоро вернутся: рассвет же будет. А то парочка поженившихся вампирчиков на солнышке-то сгорит.

Я тут же упал на кровать, забыв обо всем. Ненавижу такие праздники. Все приходят, садятся, едят и больше ничего не делают. Нет, конечно, сегодня был тамада – какой-то французский Дракула. Я даже уверен, что и драка была после моего ухода. Но все равно: эти праздники слишком скучны обычно. Сидишь там и ничего не делаешь. Хорошо, если тебя еще посадят за взрослый столик, а не к твоим двоюродным пятилетним братишкам. Хотя я еще не определился: за каким из этих столиков повеселее.

В общем, я ужасно устал и, как только пришел, сразу же завалился на кровать. Но потом вдруг вспомнил про маму и про то заклинание, о котором она мне говорила. Где же оно хранилось? Совершенно не помню.

– Так, где-то на полочке, – размышлял я, обхаживая дом. – Но где, и на какой?

Тут меня осенило. Мы все мамины вещи в одну комнату перенесли. Я быстро побежал на четвертый этаж. На этом этаже было всего три комнаты: в одной валялись наши детские поделки, заклинанья-неудачи. Ну, то есть то ненужное барахло, про которое говорят родители, что это типа память. В другой хранились папины документы. Уж, не знаю, что это были за документы, о чем они и для чего вообще были ему нужны, но из них получались отличные самолетики, разукрашки и вообще все, что подсказывало нам наше воображение. Особенно интересно было подрисовывать «двигающейся» фотографии какого-нибудь заключенного в ней мага усы или клыки вампира. От этого фотография просто была в бешенстве. Хорошо, что, когда мы были маленькими, нам не делали такие же живые фотки. Ну а в третьей комнате мы хранили все, что осталось от мамы.

Я открыл эту третью комнату. В ней ничего не изменилось, только пыли вот побольше стало, и дышать было тяжело. Конечно, мама ведь умерла, когда мне было лет десять. С тех пор мы, наверное, в эту комнату и не заходили.

– Так… в каком же ящике она хранила все самое важное? – размышлял я вслух. Не знаю, почему, но я в последнее время стал часто размышлять вслух. Может, я схожу с ума?!

Вот. В темной-темной комнате на темном-темном полу лежал темный-темный ящик. Я открыл этот ящик и увидел там темное-претемное…. барахло! Да, найти именно ту книжку или блокнотик (не знаю, что это именно) было сложновато, но я все-таки сделал это после нескольких минут, проведенных там.

Это был действительно маленький блокнотик – записная книжка, в которую мама всегда записывала самые нужные самопридуманные или кем-то другим придуманные заклинания. Да, у меня-то нет такой способности – сочинять всякие стишки. У меня в школе по этому предмету тройка стоит, да и то только потому, что учительница боится нашу семью после того случая с Локки…

А так мне проще не сочинять заклинания, а использовать те, которые еще давно придумали – какие-то короткие непонятные слова на иностранных языках. А придумывать что-то свое – зачем, если это уже есть? Это все равно, что изобретать велосипед!

Так. Девяносто третья страница – главное, не забыть…

Я вышел из комнаты, снова закрыл дверь в мамину комнату и пошел к себе, открыл блокнотик, встал на середину комнаты и спокойно произнес:

 

Не знаю, что делать

Не знаю, как быть.

Найди мне предмет,

Чтоб проблемы смог я решить.

 

Итак, я произнес, но ничего не произошло. Ничего. Я секунду стоял в замешательстве, потом положил блокнотик на стол, а сам сел рядом на стул. Кстати, недавно новый заказал – крутящийся, а то был какой-то дебильный – стул какой-то там королевы, имя которой на «Е»…

Итак, я сел, крутанулся один раз, ну и щелкнул пальцем – знаете, когда каждый день приходиться щелкать пальцами, это уже начинает входить в привычку. Так вот, я продолжал крутиться и вдруг увидел, как что-то появилось на моей кровати. Я подошел и взял этот предмет. Это был телефонный справочник по городу. Странно, я думал, что такие «истребили» уже в прошлом веке…

Но это был он. Причем внутри его лежал какой-то разноцветный листок бумаги – закладка. Я открыл на той странице, на которой и находилась эта закладка, и нашел подчеркнутое имя. Удивительно, имя директора школы местной.

Да, улыбка тогда расплылась по моему лицу, я ухмыльнулся, снова сел в свое кресло, щелкнул пальцем, и в руке тут же появился телефон. Я набрал нужный номер и стал ждать.

Было уже часов семь утра. Вскоре мне ответил очень сонный женский голос. Видимо, это и была директор школы.

Я несколько прокашлялся и стал говорить не «своим» голосом, ну, то есть – женским:

– Вы должны взять моего сына к себе в школу.

– Вы что, с ума сошли? – сказала мне та девушка или женщина. Но, надеюсь, что первый вариант.

Я оттолкнулся ногой от пола и закружился на своем стуле.

– Вы возьмете моего сына в вашу школу, – проговорил медленно я. При этом я сделал гипнотический взгляд. Ну, знаете, когда ваши глаза не зеленого или карего цвета, когда они становятся, по-моему, в красно-белую полоску и крутятся по кругу, будто бы их засасывает что-то. Ну, не глаза, а сам цвет – просто крутится. И когда ты делаешь такие глаза, те, кто слушает тебя, сразу начинают слушаться. Ну, конечно, они ведь под гипнозом.

– Да, – ответила словно зомби она. Ха! Словно «зомби» – интересное сравнение люди придумали.

– Его зовут Загорецкий… Денис. Да, Денис – это мне подходит, – произнес я.

– В какой класс определить вашего сына? – снова спросила она.

– Сейчас посмотрим. А кстати, все документы у вас в почте. Заполните там бланки, еще что-нибудь. Не знаю, что нужно в вашей школе для учебы, – я снова щелкнул пальцем и передо мной появился, ну, в общем, список классов и фотографии учеников. Я на секунду положил телефон на кровать и отключил свои «гипнотические» глаза. – Сейчас. Посмотрим, – гордо, как всегда, произнес я. – Посмотрим…

 

Глава 4

 

…Я уже был в главном школьном коридоре и бежал в нужный класс, когда вдруг меня остановила незнакомая мне женщина.

– Ты – Денис Загорецкий? – спросила она. Это была высокая женщина с белыми волосами. На вид ей было лет 35-40.

– Да, – с испугом произнес я. – И?..

– Я Мария Петровна, директор школы.

– А. Это с вами по телефону я разговаривал, – произнес я. Я ж говорил, что директриса была молодая.

– Я думала, твоя мама звонила мне, – насторожилась она. Я тотчас опомнился.

– Ну, да. Просто это я ее попросил. А то она бы забыла, – быстро наплел какую-ту туфтовую чушь я. – Ну, мне пора в класс…

Тут она меня снова остановила.

– Я тебя провожу и заодно классу представлю, – сказала она.

– Нет, спасибо, – ответил я, указав на дверь. – Я сам найду класс.

– Нет, я тебя провожу, – настойчиво произнесла она.

– Не нужно, спасибо, – так же настойчиво произнес я и пошел к кабинету, но она пошла за мной тоже! Видимо, заклятие, которым я на нее воздействовал, еще действовало. Делать нечего. Я вошел в класс вместе с директрисой!

Передо мной сидели человек двадцать подростков. Удивительно, я словно попал в другой мир. Вроде бы такие же мальчишки и девчонки, как и в моем классе, но, с другой стороны, они так не похожи на наших. У нас обычно в классе мрачно, девчонки красятся под готов или, наоборот, маскируются под эльфов. Дурацкая мода! Да, и здесь ребята какие-то не такие просто.

Урок уже начался минут пятнадцать назад. Я опоздал. Учительница, какая-та старая тетка, взглянула на меня, как на врага народа.

– Здравствуйте, – сказала директриса. – Это новый ученик вашего класса – Денис Загорецкий. Прошу, как говорится, любить и жаловать.

Да… Так по дебильному меня еще никогда не представляли…

После этого директриса перемолвилась словом с этой старой теткой и вышла из кабинета.

– А садиться-то мне куда? – крикнул ей я вслед. – Ладно, – пожав плечами, сказал я. – Сяду, куда захочу.

– А сказать ничего не хочешь? – сказала мне эта старая тетка злобно.

– А нужно что-то? – спросил я.

– Ты приходишь в середине урока, срываешь его, плюс к тому даже не соизволишь войти, как полагается.

– А как полагается? – спросил я, но потом увидел, что это ее только бесит, а объяснять она не собирается, как правильно нужно входить. Тогда я решил войти «по-своему». Я вышел из класса, постучался и вошел в класс, потом подошел к ней

– Извините меня, о, великодушная! – сказал я, поклонившись ей в пол. – Что я срываю вашу творческую обстановку в этом прекрасном коллективе. Я уверен, что без меня сегодняшний ваш день был бы гораздо лучше. Пропади я пропадом! Но все же я задам вам свой никому ненужный вопрос: можно ли мне присутствовать на вашем уроке?

– Ты больной?

– А я не проверялся – не люблю по больницам ходить.

– Не дерзи, – сказала она. – Можешь садиться. Только тебе «два» за урок.

– Хорошо, – сказал я и решил сесть куда-нибудь на последнюю парту, но она сказала:

– На вторую. Видишь, где свободно.

Свободная парта была посередине, между первым и третьим рядом. Там сидела только одна девчонка с черным хвостиком.

– Ну, на первых партах сидят только одни ботаны, очкарики или карлики, – пробурчал я, но все же сел за парту к той девчонке. Да, она была, наверное, не очень рада, что меня к ней пересадили, но я все же сказал ей, протянув руку. – Я – Дэн.

Она неуверенно пожала руку. Конечно, знаю, девчонки не жмут руки. Я сам, если честно, иногда не понимаю, зачем я это делаю.

– Катя, – ответила она.

– Интересное имя, – ответил на это я.

– Вообще, – ответила Катя и чуть отодвинулась от меня, стараясь вообще не глядеть в мою сторону.

В целом урок прошел довольно скучно. Эта старуха все болтала нам какую-ту чушь, про вообще что-то непонятное. Хотя я, в общем-то, и не слушал ничего. Кому вообще могут быть интересны эти скучные предметы?!

Но вот я наконец-то услышал долгожданный звонок и тут же сорвался со своего места.

– Эй, Загорецкий, ты куда? – спросила эта женщина.

– Так звонок же был, – ответил я, обернувшись.

– Звонок для учителей, – произнесла она со злостью. – Садись, запиши домашнее задание!

– А смысл? – спросил я, уже выходя из кабинета. – Я все равно не буду его делать.

Это ее серьезно разозлило. Она аж встала со своего стула. Не думал, что она способна вставать! Но я, естественно, не растерялся: один щелчок пальцами (даже не глядя) и она уже развалилась на полу.

Все ученики подбегают к ней, с последних парт – смех.

Люди рады, а мне чего не радоваться! Все-таки первый день в этой школе. Нужно же как-то оставить о себе память на будущее.

Я шел по этому старому коридору. Везде: шум, беготня малявок, кто-то куда-то спешит – ученики, учителя, – самая обычная в мире школа.

И тут меня кто-то схватил за плечо, я тут же обернулся с испуга. Насколько сильным было мое удивление и вместе с тем радость, когда я понял, что это была та девчонка, которую я встретил возле магазина.

– Привет, – сказала она, улыбнувшись. – Ну, ты в классе устроил!

– Да, – сказал я. – А ты… Ты была в классе?

– Ой. Ой. Ой. Можно подумать, что и видишь ты меня в первый раз! – произнесла она, рассмеявшись. Да, была эта девчонка, конечно, симпатичная. Блондинка, с длинными волнистыми волосами и большими выразительными глазами.

– Если честно, – сказал я, продолжая идти по коридору. – Твое лицо мне знакомо, но не могу припомнить, где я тебя видел. Точно не в школе, я же здесь первый раз, – начал перебирать я.

– В магазине, – сама ответила она. – Помнишь, ты еще скотч купить хотел, чтобы метлу свою склеить, – снова рассмеялась она.

– Да, да… Вспомнил.

– Ты еще сказал, что в этой школе учишься. А через два дня в мой класс перешел, – сказала, ухмыльнувшись, она.

– Да, – подтвердил я. – Я недавно в ваш город переехал. То есть, не совсем в ваш… Но живу неподалеку от города, то есть, далеко, наоборот…

– Ммм… Интересная история, – сказала она, и я почувствовал себя глупо. Вернее, я стал себя ощущать, как идиот. Наверное, поэтому я и решил от нее избавиться. – Ну, ладно, – сказал я. – Мне, наверное, пора.

– Куда? – спросила она, идя рядом со мной.

– Ну, как же… На урок, – ответил я.

– Представляешь, я учусь с тобой в одном классе.

– И?

– Значит, хожу на те же уроки и в те же кабинеты, – рассмеялась она, схватив меня за руку и побежав вперед, «волоча» меня за собой. – У нас сейчас химия.

 

Глава 5

 

Я вернулся домой, где-то так же, как и несколько дней назад: часа в два. Но на этот раз на пороге меня никто не ждал. Привыкли, наверное.

Я осторожно зашел в дом, огляделся – вроде никого. Но как только прошел чуть дальше, из-за угла показался отец.

– Ну, и где ты снова был? – спросил он. «Снова был» – я что, не могу опаздывать по разным причинам? И «снова» – вот будто бы я каждый день на протяжении шестнадцати лет только и делаю, что мотаюсь непонятно где весь день.

– Представляешь, на свадьбе, папочка, – произнес я с некоторой иронией, снимая ботинки и не глядя ему в глаза.

– Она закончилась в шесть утра. Не говори мне бред, – быстро ответил он мне. Ха! Не говори мне бред! Не говори! Самому можно говорить, а мне нельзя. Будто бы мы не понимаем, какие у него сверхурочные ночные, дневные и вечерние смены.

– А это не бред, – сказал я, уже на этот раз посмотрев на него. – Ты мне что, не доверяешь?

– Даниэль, – сказал грозно он. – Не переводи стрелки! Говори, где ты был!

– А толку? Ты все равно никогда не веришь мне, – закончил я снимать ботинки и побежал наверх.

Там я закрыл дверь и тут же упал на кровать – так хотелось спать. Проснулся я, наверное, только под вечер. Сразу же пошел вниз. В доме никого не было: папа, сто пудово, уехал на свидание, Фред поехал на дополнительные занятия в какую-то там свою школу или… ну, не знаю я место, где он занимается!.. а Брэйн тоже куда-то смотался: он вообще надолго дома никогда не задерживается – весь в делах, весь в хлопотах. Дома был только Локки. Он сидел внизу на диване, ел чипсы и смотрел (барабанная дробь! угадайте с трех раз! Подсказываю: те…) и смотрел телефон. Ну, конечно, я шучу (ха-ха, как смешно) он смотрел на наше окно. Просто, понимаете, есть одно очень глупое и простое заклинание. Есть же сказка с блюдцем и волшебным яблочком, показывающим любую точку на земле?! Так вот тот же механизм можно сотворить с любым отражающим предметом, просто прочитав заклинание – и бац! – ты уже смотришь, что происходит у Папы Римского. Локки же очень любил подглядывать за людьми, в особенности, за… девушками. Сейчас он смотрел за какой-то глупой блондинкой, сидящей перед телефоном и ждущей, когда «он» ей позвонит.

Локки сидел и прямо не мог сдержать слез от смеха.

– Что делаешь? – сказал я ему, подсев на диван.

– Тсс! Сейчас будет самый интересный момент: я позвоню ей, – ответил довольный Локки.

– Типо, ты ее продинамил? – спросил я.

– Нет. Но представляешь, как она будет рада, когда услышит звонок, – ответил он мне.

– Ты позвонишь с ее номера?

– Иногда я задумываюсь – мой ли ты брат. Нет, конечно, я звоню со своего телефона, а потом скажу, что ошибся номером. Представляешь, как будет смешно?!

Так Локки и поступил: набрал ее телефон, позвонил ей, сказал, что ошибся номером. Я на это ничего не сказал. А что вообще должен был сказать?! Говорить что-то Локки – все равно, что говорить что-то мне – без толку. Поэтому я решил просто дождаться, пока он закончит. Но и это было не концом еще; потом он снова позвонил ей и переспросил: « Точно ли здесь не живет Саша Королева?» После этого девушка ударилась в слезы. Хотя я лично не понимаю, зачем плакать из-за такой ерунды. Но потом Локки надоело, он на секунду прикрыл глаза, и все закончилось – я имею в виду, заклинание прекратило свое действие, и наше окно стало просто окном.

– Так, – сказал мне весело Локки. – Чем займемся?

– Как на счет вышибалов? – спросил я. Знаю, детская игра, но это первое, что пришло мне в голову.

– Ладно, – ответил он. – Пошли на улицу. Все равно делать нечего.

Потом он крикнул кому-то в сторону:

– Гриша! Приберешь здесь все!

– Что за Гриша? – спросил я. И, правда, откуда он взял такое глупое имя?!

– Ну, как же, – недоуменно произнес Локки. – Это же наш новый зомби.

– А куда старый, Саша, делся? – спросил я.

– Тьфу, ты! – сказал Локки. – Да, его же Сашей зовут. Я всегда эти имена путал…

– Ну-ну, – произнес я. – Саша, короче, приберешь здесь все, лады?

И мы с Локки выбежали на задний двор. А он у нас был просто огромный. Вокруг лес, горы. Конечно, прикольное место для дома.

Я встал напротив Локки на несколько метров – метров двадцать, наверное. Он хитро улыбнулся и сказал:

– Ну, что? Начинаем?

– Да, – только успел ответить я, как в меня уже летел огромный камень. Я ловко от него отскочил. – Жульничаешь?

– Нет, – ухмыльнулся он, – О чем ты?

Тут же последовало еще несколько гигантских камней. Пока что я решил просто от них отскакивать.

– А давай, как в боксе? – предложил я. И встал в эту их крутую стойку боксера и стал руками боксировать, посылая брату огненные шары. Он последовал моему примеру и тоже начал поступать так же.

– Ну так, что насчет твоих дневных походов? – спросил он после некоторого молчания. Конечно, и как я мог подумать, что он отстанет от меня с этим вопросом?!

– А что с ними? – спросил я. Ну, неохота мне ничего рассказывать об этом. Зачем?! Чтобы меня куры на смех подняли. Для всех волшебных существ (в основном, для злых) водиться с людьми – это глупо, это вообще непонятно что. Слышали, он ведь даже не помнит имени Саши, а тот у нас уже несколько лет. Как так можно?!

– Ну, это все из-за твоей новой подружки? Да? – он кинул в меня очередной огромный камень. Но на этот раз я щелкнул пальцем, и в руках у меня появилась большая бита. Я стукнул по этому камню так, что он рассыпался на миллион частей.

– Нет. Нет у меня никого, – ответил я. – Вот почему, если Брэйн, Фил, даже ты задерживаетесь после школы, то к вам никаких вопросов, а как я – то сразу придумаете себе, не зная что?

– Да потому что для тебя это неестественно. Ты даже со своими дружками гуляешь не утром, не днем, а вечером или ночью вместо уроков.

– Ну и что? Разве человек не может измениться?

– Тебя только гроб может исправить, – ответил он мне.

– Так это отлично. У наших соседей-вампиров много гробов.

– Я же говорил: даже шутить ты продолжаешь также не смешно. И, кстати, почему все новости я должен узнавать последним?

– Ты о чем?

– О твоей последней школьной выходке. Что за бред это вообще был? И главный вопрос: почему я узнаю о твоем бреде не от тебя, а из школы? Что за хрень?

– Ну, прости, замотался.

– Что, некогда было родному брату рассказать? Ну, ты даешь!

– Да ладно, – ответил я. – Глупая затея была…

-Какая разница, какая она? Главное то, что ты мне ничего не рассказал. Да, и хватит только защищаться. Мне надоело уже одному в тебя камни кидать!

– Ладно. Но ты сам пожалеешь об этом, – усмехнулся я и тоже начал на него нападать. Но с Локки просто так ведь не поиграешь – ему обязательно болтать нужно.

– Ты пойдешь на концерт на Марсе? – спросил он меня спустя некоторое время.

– Я люблю тишину. Но почему в моем доме только я ее люблю! – произнес я, приподняв руки и взгляд в небо, а потом спокойно докончил. – На какой концерт?

– Ну, помнишь, была такая прикольная группа криптонцев, что ли?! Называется «В-4».

– Ты надо мной точно издеваешься. Она же будет только через полгода.

– Зато это одна из самых популярных групп в Галактике! И концерт их будет проходить на Марсе – маленькой планетке, – «Да, да! Просто малюсенькой!» – подумал я, а Локки продолжал. – И народу куча туда соберется. Поэтому билеты нужно сейчас брать, хотя и остались-то, наверное, только дурацкие места.

– Ну, и к чему ты это все ведешь?– спросил я, потому что мой брат никогда не говорит впустую – каждое его слово, наверное, продумано несколько раз, перед тем как сказано.

– Тебе один билет брать или два? – наконец, ответил он. Так я и знал – жди подвоха.

– Да нет у меня девушки! – закричал я и запустил от злости такой огненный шар, что даже Локки стало страшно.

– Заметь, не я начал этот разговор про девушку, – попытался что-то вякнуть Локки.

– А кто же тогда?

– Ты, вообще-то… Но, правда, за полгода может многое что случиться. Я, например, за полгода пережить могу трех или пять девушек…

– …или восемь, девять, десять, пятьсот, – передразнил я его. – К чему ты это клонишь?

– Да к тому, что даже, если ты с ней сейчас не встречаешься, то за полгода может многое измениться. А вдруг тебе понадобится этот глупый второй билет, а у тебя его не будет? Что, по друзьям будешь бегать, просить у них? Никто тебе не даст такой шанс.

Я закрыл глаза и, качая головой, произнес в полтона:

– Как же ты меня бесишь…

Тут меня спас Саша. Он вышел на улицу и прокричал:

– Господа, вы не опоздаете в школу?

– Вот. И отлично! – сказал я. – Я никогда так не радовался школе.

– Полетим вместе? – спросил меня Локки, подбежав ко мне.

Ага! Слушать твою болтовню! Но почему ему всегда нужно ломать мне кайф?!

– Да. Конечно, – сказал я.

В общем, тогда в школу я полетел с братом, но на первой же перемене мы разошлись, как в море корабли. И я был так счастлив этому, вы не поверите.

Я зашел в класс. Там, как всегда, были только четыре человека: мои друзья и «обаяшка» Фил, как же я его обожаю!

Пока меня не было, друзья сидели и шушукались о чем-то, но, как только я появился, они сразу угомонились. Ну, видимо, это все же мой брат всем обо всем натрепал.

– Только не говорите, что Локки про меня новый слух разнес! – сказал я умоляюще.

– Ладно, – согласился Фил. – Не будем.

– Так, что он сказал? – спросил я, сев на свое место.

– Ничего, – ответила Селя. – Фил же тебе сказал, что ничего.

– За те девять-десять лет, что я учусь в этом классе, я так и не научился понимать его намеки, – сказал я.

– Ты уже и забыл, сколько лет здесь учишься. Бедненький, – сказала Селя.

– Не перенимай мои фразы, – сказал я ей. – А тогда о чем вы говорили?

Только бы не о девушках! Потому что это тема меня достала. И только бы не обо мне, потому что эта тема меня тоже достала. И вообще не о магии, и не о школе, и не о домах, ни о машинах. Пусть бы они говорили о еде. Да, о еде. Это подходит. Пусть бы они выучили новое заклинание, которое позволяет готовить одним щелчком, или купили скатерть-самобранку. Ну, в общем, мне не важно. Просто я уже ни о чем другом не могу слышать.

– Вообще-то о тебе, – робко сообщил Федя.

Так и знал! Обо мне! Здорово! Супер! Я так рад, я так рад, застрелиться буду рад…

– Нет, ну просто ведешь ты себя странно. То на уроки вообще не приходишь, то раньше всех, – сказала за всех Селена.

– Здорово, – равнодушно ответил я. Ну, конечно, я весь тупой совсем и поверю в этот ее бред.

В общем, так скучно прошла вся перемена и первый урок. А вот на следующем я «проснулся».

– Кстати, как дни прошли, когда меня не было? – спросил я у Сельки на следующем уроке.

– Тебе, правда, интересно? – спросила она.

– Ну, я же спросил, – ответил я.

– Ладно. Сам же попросил. Вчера ночью мы охотились на туристов с кланом. И там в этом туристическом отряде был один мальчишка, и он был особым.

– То есть симпатичным, превосходным, – попытался пошутить я.

– Тебе уже шестнадцать лет, а ты до сих пор не знаешь, каких людей называют особыми?

– Знаю, знаю…

– Каких – скажи. А то не верю.

– Тех, которых можно обратить в оборотней, вампиров. Ну, и что?

– Так вот. Он мне очень понравился. И я хочу сделать из него вампира. Правда, мило?

– Милее некуда.

– Но так как я несовершеннолетняя, то мне нужно просить разрешение совета и разрешение клана. А совет может не разрешить, потому что я, видите ли, не рожденная в семье вампиров, как некоторые, – и она взглянула на Фила, – а обращенная.

– Что ты там говоришь? – сказал Фил. – Тебе было пять лет, когда тебя вампиром сделали. Ты и не помнишь, как была человеком. И сделали тебя вместе с отцом.

– Ну, и? – спросила она. – Тебе все равно проще живется.

– Да, да, конечно, – сказал Фил и опять продолжил спать на уроке.

– Так вот, – обратилась Селя ко мне. – Если что – жди у нас в классе нового ученика. И, скорее всего, он будет сидеть на твоем месте.

– Ладно, – сказал я, тут же взял свои вещи и пересел к Федьке. У него как раз было свободно.

– Так, – сказал учитель. – Это что за ходьба на уроке?

– Мне оттуда лучше видно и слышно! – сказал я.

– С седьмой парты лучше видно, чем с четвертой?

– Да. А что такого. У меня дальнозоркость, – соврал я и взглянул на Сельку. Она обиженно взглянула на меня и тут же отвернулась, увидев, что я смотрю.

Так прошел мой день в школе волшебства, а точнее – ночь. После этого я сразу же полетел в школу к людям.

Там было так, как и в прошлый день, только я заметил еще одного нового человека: это был какой-то белобрысый мальчишка с противной, смачной рожей. Ну, в общем, он мне сразу же не понравился, был он слишком женоподобным. Вокруг него крутились еще какие-то пацаны и несколько девчонок. Все они смеялись, о чем-то там базарили.

И вот я зашел в класс. Сел на свое новое место. Только сейчас я заметил, что передо мной сидела эта девчонка, которую я в магазине встретил. Блин, я опять забыл спросить у нее, как ее зовут.

– Привет, – сказал я ей. Она обернулась.

– Привет, – улыбнулась она.

– Я вчера, как всегда, забыл спросить, а тебя как зовут-то? Весь день мы говорили, а имени твоего я не знаю.

– Маша, – ответила она. – А тебя же вроде Денисом зовут? Да?

– Называй просто – Дэн.

– Хорошо, Дэн,– сказала она.

Тут я опять обратил внимание на этого противного с вида пацана. На этот раз он, видимо, не вытерпел и решил сам заговорить.

– Эй, ты! – кликнул он меня. – Что, самому вчера было слабо до кабинета дойти? Обязательно директрису вызывать нужно, – сказал он и рассмеялся.

– А тебе-то что, эльф ушастый? – тут же отпарировал я. – Но, если тебе интересно, то сказала она, что учится в этом классе один придурок со страшной рожей, боялась, как бы меня удар не хватил от твоего вида. Только сегодня понял, что права была директриса, (как ее там?) Марья Петровна.

Пол-урока я сидел на своем месте, не замечая, вообще, что происходило рядом со мной. Я до сих пор не мог понять, на каком же уроке я сижу: на русском, математике или, может, ИЗО. Я полностью был погружен в свои мысли. И главный вопрос в моей голове звучал так: «Что я вообще здесь делаю? Зачем?» Ну, дал же Бог мне такую бредовую голову. А еще мне ужасно было скучно сидеть с этой девчонкой, с Катей вроде.

– Слышь, – одернул я соседку по парте. – А этого эльфа как зовут? – и я указал на этого пацана, ну, вы поняли, на кого.

– Эльф?! – спросила она изумленно. – Это Никита Шнуров. Он же у нас, вроде, самый популярный в классе.

– Ну, это пока, – прошептал я. Ха! Наверное, девчонки в любом обществе обожают этих придурочных парней. Нет, мне было определенно скучно с этой девчонкой. И я решил пересесть. Я ткнул пальцем в спину Маше. – Эй.

– Чего тебе? – повернувшись, спросила она.

– С тобой почему никто не сидит?– спросил я.

– Ну, Мишка заболел, – ответила она. Я тем временем уже перекинул к ней на парту свой портфель и быстро пересел. – Ты чего? – спросила она.

– И мне интересно! – вдруг я услышал чей-то голос. Это была молодая учительница этого урока.

– У меня зрение плохое, – сказал я. – Минус сто восемьдесят пять. Я ничего со второй парты не вижу, мне на первой нужно сидеть.

– Что ты мне здесь зубы заговариваешь? – сказала она. Видимо эта «барышня» работает здесь не очень-то долго, потому что ругаться она не умела. Хотя, наверное, есть такой вид людей, который и за десять лет, и за тридцать не научатся ругаться. Возможно, это ее случай, потому что, когда она пыталась повысить голос, у нее он становился скорее писклявым, чем грозным. Потом она добавила:

– А ты вообще кто? Что-то я тебя не припоминаю.

– Я местный бомж Федя. Конечно, не припоминаете, ведь я только вчера в эту школу устроился, – сообщил я и пробормотал. – Интересно, а вы когда?.. Так, – следующее я уже сказал громче. – Денис Загорецкий я. Если хотите, справку покажу?

– Ну, когда покажешь, тогда и пересядешь.

Я тут же щелкнул пальцем и – вуаля – справка уже в моем портфеле, а позже я уже с довольным видом передаю ее учительнице. И она с недовольным лицом оставила меня на этом месте. Но недолго я радовался. Как только она села на свое законное учительское место, она тут же открыла школьный журнал, что-то просмотрела в нем, записала и снова заговорила:

– На сегодня я задавала выучить монолог Чацкого со слов «А судьи кто…» Так, и кто же пойдет к доске? – проговорила она загадочно, – Так, посмотрим, у кого нет ни одной оценки. Шабышев… Киров… О, Загорецкий! Ни одной оценки. Вставай, рассказывай! – скомандовала она мне. Конечно, нужно же ей было мне как-то отомстить. Да, у нас так учителя не поступают. Боятся, видимо. Ну, ничего, как только прозвенит звонок, она тоже, как вчерашняя, на перемене упадет.

Я встал, подошел к доске. Так… Что же она там сказала?!

– Так… Чацкий… Это «Горе от ума» что ли? – спросил я. Да. Я вспомнил что-то такое – это урок литературы. Я взял рядом стоящий стул, сел на него, щелкнул пальцем, и в руках у меня появилась невидимая книжка, ну, этой комедии. – Можно? Я у себя в памяти пролистаю, это и минуты не займет? – обратился я к учительнице. Я быстро стал перелистывать страницы, пока не нашел нужную. – Нужно рассказывать докуда?

– До конца.

– До конца книги? – спросил я.

– Тебе можно и до конца книги, – ответила она.

Весь класс молчал. Всем было интересно, что будет дальше. В общем, я убрал свою невидимую книжку и начал рассказывать. Рассказал, в принципе, нормально, в общем, как всегда.

Но то, что я рассказал, ей не понравилось еще больше – она-то думала, что я ничего не расскажу. Учительница молча поставила оценку, проговорив при этом:

– Садись, но можно было бы повыразительнее рассказать.

– Куда уж выразительнее? – спросил я. – Может, сейчас, чтобы получить пять по литературе нужно специально заранее покупать костюм, делать кудри, как у этого Чацкого. Может, мне нужно было на сцену залезть? – уже рассердился я и вскочил на парту. – Вот так, да? А потом, подняв руки вверх, словно обращаясь к Богу, рассказывать это стихотворение. Так что ли?

– Загорецкий, сядь, – повторила она.

– Нет, я просто, правда, не понимаю, что от меня здесь хотят? – сказал я, сев на свою парту. Тут прозвенел звонок, и я выбежал из класса, хотя и не далеко – просто решил Машу подождать. Через несколько минут она вышла, и как ни в чем не бывало, прошла мимо меня.

– Стой, – сказал я.– Ты сходишь со мной сегодня в библиотеку после уроков? Я просто еще учебники не взял.

– До сих пор? – удивилась она.

– Ну, да. Я же всего лишь второй день в этой школе.

– У меня складывается такое ощущение, что ты учишься здесь уже год, потому что за эти два дня ты успел поссориться со всеми учителями и учениками и настроить их против себя.

– Спасибо, я старался, – ответил я.

– А ты смешной, – рассмеялась она. – Сейчас скажешь опять, что тоже стараешься?

– Стараюсь, – подтвердил я.

– Только вот лучше бы старался со всеми сдружиться. Вот зря ты сегодня с ней поссорился. Жди неприятностей. Мне кажется, проще с учителями не ссориться, ведь какое отношение их к тебе, такие и оценки.

– Ага, потакать им?! Щас! Разбежался и прыгнул в стенку.

– Зря ты так, – повторила Маша. – Так было бы проще, но вы, мальчишки, не ищете простых путей. А вот сегодня, ты как узнал про стих?

– В смысле?

– Ну, у кого домашнее задание спросил? Я была удивлена, обычно такие, как ты, не делают домашнюю работу. Да и рассказал так выразительно.

– А я и не учил, – ответил я. – Просто помню. Меня моя мама раньше каждую неделю на какие-нибудь спектакли водила.

– Я тебе не верю. Ты шутишь? Нельзя же за один раз выучить, тем более в детстве, а потом прийти через столько лет на урок литературы и рассказать.

– Поверь, не один раз. Это была одна из любимейших пьес моей мамы.

– Понятно, – сказала она. – Ну что, пошли на урок русского?

– Стой, – я остановился, и Маша остановилась тоже. – Это как? У нас же сейчас был урок русского.

– Литературы был.

– Ну, а почему у вас урок русского языка не в кабинете литературы?

– Потому что разные учителя, – ответила Маша. – Пошли.

– Нет, постой. А почему? Не бывает такого, что русский и литературу ведут разные учителя.

– Бывает.

– Ну, а зачем?

– Потому что часов русского и литературы мало, а учителей много.

– Ну так можно уволить лишних.

– Нет лишних. Одни опытные, другие незаменимые, третьи – дочка директрисы, – последнее слово Маша сказала чуть ли ни шепотом.

– Серьезно? – удивился я. – Ха! Эта, вот эта была дочкой?

– Да, – тихо ответила Маша. – Можно потише?

– А я бы и не подумал. Тогда еще один вопрос. Директриса у вас не старая – ей ну максимум лет сорок. Ее дочь уже успела отучиться в университете – это лет пять, наверное. Может больше. И еще успела отработать в вашей школе… эм… сколько?

– Два года, – ответила Маша.

– Значит, ей лет двадцать пять, ее матери сорок. Во сколько нужно было ее родить, в пятнадцать?

– Перестань выдумывать, – рассмеялась, но уже как-то нервно Маша. – Директрисе, может быть, больше лет – просто сохранилась хорошо. А ее дочь могла и школу закончить раньше, лет в семнадцать. Ну, как раз эти три-четыре года до восемнадцати набегают.

– Да, говорю же – в пятнадцать.

– Перестань. Вдруг кто услышит.

– Я не боюсь этого «кто».

– Ты не боишься, я боюсь, да и подумай о них двоих – о них и так много слухов ходит, нужно ли еще один распространять. Пошли на урок.

Урок русского языка прошел тихо, ну, сравнительно с литературой. Этот предмет вела мирная женщина, которая не выносит мозги по всяким ерундовым поводам. Она просто спокойно проводила свой урок, говорила строго по теме и отпускала. Ведь есть некоторые учителя, которые постоянно оставляют даже после уроков, говоря при этом еще такие слова: «Вот сделаете быстренько – отпущу пораньше». А сами дают такие задание, которые нам приходится решать еще на дополнительном уроке, и этот учитель говорит: «Пока все не сделаете – не отпущу». Эта же учительница так не сделает. Даже если весь класс ее будет умолять дописать на переменке, она скажет: «Нет. Сдаем работы» и поставит всему классу 2. Нет, шучу, скорее всего, ничего не поставит, но будет заставлять на уроках исправлять эту двойку.

А вот следующий урок был физика. Вот это засада! Некоторые, основные, уроки в школе волшебства и в обычной очень похожи, только вот в моей школе плюс к обычной физике вы бы проходили еще и физику магии, а это в сто раз хуже. Хотя для меня это одно и то же: я не понимаю обычную физику и магическую одинаково.

Но, по крайней мере, в моей магической школе не было такого учителя, как здесь. Это был какой-то странный мужик, который смотрит на класс, как кот на масло или как чокнутый профессор смотрит на своих подопытных. «Ага! – словно вижу я в его взгляде. – На эти сорок минут вы мои. И я буду проводить на вас свои ужаснейшие эксперименты по физике и по психологии. Посмотрим, кто из подопытных не выдержит мой фирменный убивающий взгляд и убежит с урока». Ну, а так нормальный он учитель. Мне даже чем-то понравилось, как он ведет предмет, все понятно, ясно. Если бы он вел какой-нибудь другой урок, я бы, может, даже его понял. И крутой у него взгляд. Надо будет потренироваться и потом братьев им убивать.

Но, что ужасно, сразу после звонка он начал проверять домашнее задание. Будто бы непонятно, что это домашнее задание делают только отличники и умники, которые списывают его с каких-нибудь книжек по домашним заданиям. (Хотя у нас, у волшебников, проще – просто прочел заклятие, и все решение уже в тетради.)

У меня, естественно, к этому уроку еще не было ни учебника, ни тетради, ни даже расписания.

– Где домашняя работа? – спросил он, склонившись надо мной и опять уставившись своим взглядом. Мне как-то жутко стало. – Только не говори, что оно в тетради, которой сейчас у тебя почему-то нет.

– Не скажу. Разве сейчас в магазинах продаются тетради именно с этим домашним заданием?

– И что это значит?

– Что я ее не купил, – ответил я.

– А почему? – с каждым вопросом он склонялся еще больше, и взгляд его становился еще страшнее. Хорошо еще, что он не вампир, а то бы я там и умер на парте со страху от его взгляда. Жуть!

– Потому, что я не знал, что сегодня физика, и что нам задали по ней что-нибудь.

– А мозгов – у одноклассников спросить – не хватило?

– Нет, не хватило. Я пока еще не настолько умный, чтобы знать телефоны всех людей на планете. А на уроках я не успел спросить.

– Ладно. Но есть же «электронный журнал», где записывают всю домашнюю работу, – и учитель указал на интерактивную доску. Там, видимо, и был этот «электронный журнал».

– У нас в школе такого не было, – ответил я.

– Странно, – произнес он. – Странно… Ну, тогда хоть запиши адрес его…

– А зачем? – оборвал его я.

– В смысле?

– Ну, у меня нет интернета, – ответил я.

– Может, еще скажешь, что и компьютера у тебя нет? – пошутил учитель.

– Нет, – ответил я, и класс рассмеялся, я тоже улыбнулся, но больше ничего не говорил.

Вот закончился и этот урок. И я (вы не поверите!) был этому так рад. К тому же это был последний урок, так как двух алгебр не было, а с истории, которая была бы у нас на последнем уроке, нас сняли. Да, и я был этому рад еще больше, потому что я сплю на уроке в своей-то школе магии, а мы-то почти на каждом уроке создаем магическую иллюзию-реконструкцию какого-либо события. И я там сплю. Представляете, что будет со мной на обычном уроке истории?! Конечно, представляете, у вас, наверняка, в школе тоже была история.

Я шел вместе с Машей в библиотеку.

– Ну, ты здорово уделал физика, – сказала она вдруг.

– Ты о чем? – спросил и, правда, не понимая, о чем она.

– «У меня нет компьютера, интернета! Что вообще такое “электронный журнал”?!» Я тебе даже сначала чуть не поверила. Кстати, об интернете. Ты где зарегистрирован?

– Эм… Везде почти, – соврал я. Вот такая штука получается – у подростков здесь считается странным, если нет компьютера, интернета, этих сетей социальных. А я о них-то слышал только, и понятия не имею, как это вообще, что это вообще. Вот так здорово. Придется теперь помощи у Сашки просить – другой никто не подскажет. У меня из знакомых пользователь интернета только один человек, и тот уже зомби.

– Ну, а «Вконтакте»? – спросила она.

– Да, – улыбнулся я. И что за бред я придумал – постоянно улыбаться. Нужно будет купить себе электрошокер, чтобы бить себя током на каждую улыбку. Может, тогда хоть кто-нибудь будет воспринимать меня всерьез?! Хотя нет. Скорее наоборот – много ли вы видели людей, бьющих себя током просто так!?

– Ну, тогда я тебя найду, в друзья добавлю. У тебя какое там имя? – спросила она.

– Нет, лучше я тебя добавлю. У тебя там какое имя? – быстро сообразил я.

– Маша Миронова, – ответила Маша. Что-то знакомое…

– Это твое настоящие имя? Просто так…

Я не успел договорить, как Маша уже ответила на вопрос:

– Актриса есть такая. Мне такое многие говорят. Это, наверное, все равно, что иметь фамилию «Путин», или «Медведев», или «Пугачев» какой-нибудь.

– Да, но я вообще-то про «Капитанскую дочку», – сказал я.

– Понятно, – сказала с грустью Маша.

В общем, мы зашли в библиотеку. Много шкафов со старыми книгами, деревянный скрипучий пол (конечно, где же еще оставить самый шумный пол в мире, как ни в библиотеке) и еще сама библиотекарь. У нее была короткая прическа, волосы, окрашенные в белый цвет, и круглые очки, почти как у Гарри Поттера. Она явно рассердилась, когда увидела, что кто-то зашел в библиотеку. Но еще куда более рассердился я, когда увидел, что в библиотеке уже был кое-кто. Подскажу, этот «кое-кто» – Никита Шнуров.

– А ты что здесь делаешь? – сказал недовольным голосом он. Видимо, и ему было неприятно мое общество.

– Книги пришел читать. А ты? – спросил я.

– Тоже, – ответил он.

– Не думал, что ты умеешь читать, – ответил я.

– Не думал, что ты умеешь думать, – ответил он мне.

Тут меня одернула за рукав Маша и тихо сказала:

– Ну, чего ты? Ты сюда за учебниками пришел или подраться?

– За учебниками, – сказал я.

– Так бери, или я домой пойду, – сказала Маша.

В общем, дальше было без скандалов – я взял учебники, переодел обувь, попрощался с Машей и полетел домой. Да, наверное, хоть тогда меня отец не отругал за то, что я стал поздно возвращаться. Ну, правда, обидно: все сколько хотят гуляют, а мне нельзя. Ну, конечно, я ведь самый младший в семье, еще заблужусь по дороге домой, или меня в свое логово утащат свирепые вампиры. Согласитесь, бред же!

Так вот, как только я пришел домой, я сразу же побежал к себе наверх и позвал с собой Сашу.

– Так, – сказал я ему, – Рассказывай!

– О чем? – недоуменно спросил он.

– Что ты знаешь о компьютерах, – ответил я. Нет, а самому сложно догадаться?!

– Зачем это?

– «Зачем это?» Мне нужен крутой компьютер, интернет и страничка «Вконтакте», – ответил я.

– Для чего?

– Ну, ты опять! – я уже начал сердиться. – Для того.

– А конкретнее?

– Потому… Потому ЧТО, – я просто не мог ему сказать правду. Да и что я должен был сказать? «Мне нравится одна девчонка, и я не могу выглядеть перед ней лохом!» Так что ли?! Или, может, так: «Я устроился в школу людей, где ненормально не сидеть за компьютером» Или… или. Не смог я сказать, не смог!

– Ну, ладно, – в конце концов, ответил Саша после долгого молчания.

Я был в некоем недоумении. И все? Все, что он мне мог на это ответить?! Да, он же великий спорщик, а тут это глупое «ну, ладно».

– Серьезно? – воскликнул я.

– Ну да, – Саша посмотрел на меня так, будто бы я вообще с катушек слетел.

– Ладно, – сказал неуверенно я.

Мы стояли молча друг против друга. Он чего-то ждал, может, каких-нибудь распоряжений, команды, я ждал, когда он, наконец, что-нибудь по этому поводу начнет расспрашивать. Но он уперто молчал. Тогда я сам начал, точнее выпал все, что было у меня в голове в данный момент:

– Ладно, раскусил. Я встретил девушку, и она мне очень нравится, ну, она попросила меня сказать свой электронный ящик, а у меня его нет, у меня даже компьютера нет, – а потом добавил. – Вот.

– Хм… Серьезно? – сказал он так, будто бы мне не верил. – У тебя появилась девушка. Ага.

– А что такого? – изумился я. – Еще нет.

– Но есть кто-то на примете? – спросил он.

– Я не понял, что ты сказал, но – да. Да, что вообще здесь удивительно?

– Ничего, – ответил он. – Просто…

– Да что просто? – рассердился я.

– Ничего, – ответил он.

– Раз уж начал, то продолжай.

– Ладно. Ты ведь никогда ни с кем не встречался и не понимаешь женскую психологию вообще, – сказал он.

– Я? Да, у меня друзей-девушек вдвое больше, чем парней. По-твоему это значит, что я не умею общаться с девчонками?

– Ладно. Сейчас я тебе все расскажу, – он взял стул, сел на него и жестом показал, чтобы я тоже сел, но я не сел, тогда он повторил свои действия, и я тоже присел рядом. – Смотри, – сказал он. – Помнишь Розалину?

– Это блондинка, которая постоянно своим волосам розовый цвет наколдовывала?

– Да, но ты забыл сказать, что при этом это была самая красивая девчонка в вашей школе и то, что она тебя на два года была старше.

– И?

– То, что она за тобой несколько дней бегала, а ты не замечал, а, когда она предложила с тобой встречаться, что ты ответил?

Я промолчал. А, правда, зачем отвечать на вопросы тому человеку, который уже знает на них ответ?!

– «Нет». Ты ответил: «нет». Почему?

– Да потому, что она мне не нравилась, вот почему, – ответил я и аж вскочил со своего места. – То есть, она была, конечно, симпатичная….

– Просто симпатичная? – удивился он.

– Слушай, вот этого я от тебя и ожидал. Ты не мог просто сказать, что нужно для того, чтобы зайди во «Вконтакт», тебе нужно было меня оскорбить. И да – она была просто симпатичная, кроме этого, у нее ничего не было, она не была хорошей колдуньей, у нее не было ни чувства юмора, ни чувства собственного достоинства, ни мозгов. Какой смысл мне был с ней встречаться?

– То есть я, по-твоему, скандалист?! – сказал в конечном итоге Саша.

Он вообще меня слушал?! Я же говорил о другом! Я ему на его вопрос ответил, а он услышал только то, что он – скандалист. Хотя это правда.

– И не я начал этот разговор, – обиженно произнес он.

– Ладно, все, хватит. Что мне нужно для…

Я не успел даже закончить фразу, как он опять меня перебил и принялся за свое:

– А вот твоя подружка Селена.

Чем же она ему так не угодила?!

– Что она? – глубоко вздохнул я.

– Ну, сколько раз, сколько я ее видел вместе с твоими дружками, я понял, что она только возле тебя трется.

– Чего? – изумился я. – Мы же с ней просто друзья.

– Вот я о чем и говорю: ты не понимаешь психологию женщин.

– Выговорился?

– Да.

– Поможешь? –

– Ладно, – сказал он. – Для начала нужен компьютер.

– Сейчас сделаем, – сказал я и щелкнул пальцем. Вуаля! Компьютер стоит на столе. Правда, был он такой огромный: монитор толщиной как две мои головы и еще эта огроменная жестяная коробка под названием системный блок, которая вообще занимала полкомнаты. Тогда я сказал Саше. – А что он большой такой, можно что-нибудь, что уместится у меня на столе так, чтобы я и другие вещи мог на свой стол положить.

– Сделать его компактнее? – спросил он. – Это можно.

– Как?

– Ну как, как? Соединить монитор и процессор, – объяснил Саша.

– Черт! Теперь нужно заклинание, что ли придумывать, чтобы соединить эти две большие коробки, – я уже всерьез успел огорчиться, но Саша успокоил меня.

– Зачем изобретать велосипед? – сказал он.

– То есть, такое заклинание уже придумано?

– Нет, уже придумано такое устройство. Называется ноутбук, – пояснил он.

– Ааа… Все ясненько, – сказал я и снова щелкнул пальцем. Передо мной вместо этой громадины появился этот самый небольшой ноутбук. Саша хотел было уже сказать мне следующие пункты, но я его остановил. Что за скучный цвет был у него? Черный… Брр… От самого этого цвета у меня уже мурашки по всему телу бегут! Я решил немного приукрасить его. Щелкнул первый раз – и в середине появилась голова скелета, щелкнул второй раз – на ней яркая ковбойская шляпа, но все же чего-то не хватало, и я щелкнул третий раз – вокруг скелета загорелся огонь. Конечно, огонь был ненастоящим, я же не хочу, чтобы мой новенький ноутбук оплавился. Это была иллюзия... В общем, магия. Но выглядело это, как настоящий огонь. Потом я открыл ноутбук. Опять же скучные маленькие кнопочки с буквами. Тогда я приготовил сразу две руки, щелкнул ими одновременно. Сразу же на это устройство посыпались тысячи разных красок, и весь он стал словно обрызганный красками, ну, кроме, конечно, экрана и «мышки». Зачем мне их краской забрызгивать. Ну, и конечно, на этих кнопочках все же видны были буковки – иначе, как бы я печатал.

– Это, надеюсь, все? – спросил Саша.

– Теперь да, – ответил я, довольный, с чувством выполненного долга.

– Тогда теперь к интернету нужно подключиться, – сказал он.

– К какому? – спросил я.

– Ну, не знаю… К Мегафону, МТСу, Билайну...

В общем, пока он там болтал, я уже щелкнул пальцем и присоединился к интернету.

– Что дальше? – спросил я.

– Ты уже подключился? – удивленно произнес он.

– Да, да. Давай быстрее. Ай, ладно, – произнес я.

Все равно с его объяснениями слишком долго. Я щелкнул пальцем, компьютер включился, еще раз – включился интернет, сразу же страничка «Добро пожаловать Вконтакт». Два щелчка – логин и пароль. Потом появилась «моя страница». «Так, – подумал я. – Сюда нужна фотография». Я оглядел стены. Вот и нашлась подходящая, где была моя улыбающаяся рожа. Я щелкнул пальцем и указал фотографии на компьютер. Она тут же скопировалась и перелетела на стенку на «моей страничке». Туда же я таким же образом добавил еще несколько фотографий. Кроме того, туда нужно было добавить видеозаписи и аудиозаписи. Тоже очень просто – добавил все, которые мне нравятся, хотя в основном все они принадлежал группам с другой планеты. Не знаю почему, но волшебники считают, что не круто слушать музыку своей планеты, хотя я не поддерживаю это мнение. Потом штучечка под названием «Мои друзья».

– Сколько обычно во «Вконтакте» друзей у среднестатистического школьника? – спросил я и щелкнул пальцем. – Тысячи хватит?

– Зачем столько? Возьми шестьдесят, – сказал мне он.

– Ладно, – я щелкнул пальцем, и лишний народ сразу же стерся из «моих друзей». – А теперь все, можешь идти, – и я буквально вытолкнул его из своей комнаты.

 

Глава 6

 

В тот же день я успел добавить полкласса к себе в друзья на этот глупый компьютер, не понимаю, правда, зачем я это сделал, все равно же не буду с ними общаться, но так сказала сделать Маша, вот я и добавил.

Я целый вечер сидел перед монитором, делал уроки, общался с Машкой. По-моему, это глупо… делать уроки, а компьютер – это, наоборот, здорово, но он немного затягивает в себя; думаю, не затянет ли эта техника нас уже через пару лет, как, к примеру, сигареты или алкоголь. Представляете, вскоре будет нормально, когда людей будут присылать в клиники с такими словами: «Вы бы не могли бы проверить моего сына на зависимость к технике?!». А если ребенок будет вести себя как-то не так, родители будут говорить: «Ты что, куришь? Пьешь? Принимаешь наркотики? Ты играешь на компьютере? Вот, а я говорил матери, что вся эта техника не принесет никому счастье. Вот видишь, Наташа, до чего ты нашего сына довела!». Хотя, если подумать, то навряд ли на приборах будут писать такие надписи: «Чрезмерное употребление может повредить вашему здоровью». Пока до людей дойдет, что это вредно для их здоровья, пройдет не один десяток лет, уж вы мне поверьте.

В общем, проще было бы нам ничего не изобретать и жить в пещере – было бы меньше проблем: никаких тебе экономических кризисов, никакого тебе загрязнения экологии и другой чертовщины. Правда, тогда бы человек все равно придумал себе кучу проблем. «Дорогая, – сказал бы древний человек. – Мне кажется, что у нас было больше детей». А она отвечает: «Да, вчера несколько детей утащил саблезубый тигр». «Понятно, – отвечает он. – Правда, припоминаю, что-то подобное ты мне говорила».

Как говорится, все горе наше от ума. Хотя, зачем я все это говорю?! Лучше я вернусь к своему рассказу.

Я просидел целый день за этой «глупой машинкой», потом взглянул на время и понял, что уже опаздываю в школу. Я быстро, за пару минут, собрался и полетел в школу. И, кстати говоря, почти не опоздал ко второму уроку.

После того, как прошел этот урок, мы все пошли в другой конец школы. Все – это я, Федя и Эрик. Селенка пошла отдельно от нас, видимо, потому что до сих пор обижалась. Но я привык на это не обращать внимания, ведь девчонки всегда придумают, на что обидеться и за что покричать. В общем, когда я спокойно уже уселся на свое место, уже приготовился спать, вдруг кое-что отвлекло меня.

– Эй, Федя! – услышал я прямо над собой голос Сели. – Не можешь пять минут погулять!

Я молчал. А Федя покорно слез со своего места, и рядом со мной села Селька. Я поднял голову.

– Ну, и? – сказала она.

– Что? – спросил я, не понимая, что она от меня хочет. Вообще, никогда нельзя угадать, о чем именно думают девчонки. Вот они всегда так: говорят одно, а думают совершенно о другом. Вот что называется женская логика…

– Что-что? – сердито произнесла она, а потом посмотрела в пол и выжала из себя кое-как такие слова. – Я хотела извиниться.

– Что, прости? – переспросил я и поднялся со своего места. – Извиниться?

– Да! Что непонятного? – вскричала она, потом опять так же смущенно сказала. – Я была не права.

– Насчет чего? – снова спросил я.

– Ну, за то, что я… Ты, в общем, знаешь. Так что, простишь меня?

– Ну да, – ответил я. Вот те на! То сначала обижает, потом обижается, потом просит прощения. Выглядит так, словно в этой ссоре я вообще не нужен. Смысл? В чем ее смысл? И тут я опять вспомнил слова Саши, будто бы она в меня влюбилась. Что за бред? Она? В меня? Пф… Это неправда. Но я все равно спросил. – А это правда?

– Что? – не поняла Селя.

– Ну, то, что Саша сказал, – ответил я. Вот дурак я. Зачем начал этот разговор?

– А что он сказал? И вообще, кто это?

– Да так… это мой друг. Он сказал… эм… сказал, что… что ты выдумала этого вампира. Да, вот! – выкрутился я.

– Я выдумала? Он, что, дурак? Я никого не выдумывала. И он не вампир, пока еще.

Селя замолчала, но потом опять заговорила со мной.

– Сядешь со мной, а то мне одной как-то не по себе?

– Нет уж, – ответил я. – Лучше садись со своим вампиром. Мне здесь понравилось больше сидеть – отсюда доску лучше видно.

– Ты на нее никогда не смотришь, ты и на уроках как будто бы не присутствуешь. Ты или в своей голове копошишься, или в чужих.

– Ну, и что? – сказал я. – Лучше скажи, кто этот вампир?

– Это мальчишка,– ответила она и улыбнулась. – Ему пятнадцать лет, у него карие глаза и темные кудри. И его зовут Алекс…

– То есть тоже Саша? – сказал я, услышав знакомое имя.

- Саша? Я не помню, как его звали. Но Алекс звучит красивее, поэтому он – Алекс. И ему это имя тоже понравилось…

– Ага, – недоверчиво кивнул головой я. – Я представляю, как ты у него спрашивала. Показала свои красивые вампирские зубки, зарычала, он прижался к стенке и дрожащим голосом ответил: «Ддда…».

– Как смешно! Зато у вампиров самые красивые, белые и крепкие зубы, – сказала она и в доказательство показала свои «красивенькие зубки» с четырьмя длиннющими клыками. Ну, да, согласен, зубы у вампиров всегда красивые, они у них, даже если выпадают, все равно вырастают снова.

В школе я просидел еще два урока, потом полетел домой вместе с Локки. Просто отец просил нас пораньше вернуться домой. Да, и в людскую школу я сегодня не хотел идти.

Мы прилетели домой, были крайне рады, что пропустили уроки, но, как только мы ступили на порог, то сразу же поняли – что-то не так.

В зале уже сидели Брэйн на диване и отец в кресле, рядом с ним, чуть ли не на коленях у него, сидела Селеста. А она-то здесь что делает? Я переглянулся с Локки, а потом мы вместе присели к Брэйну. Тут в комнату зашел и Фред, он оглядел нас всех, пытаясь понять, что же собирается сообщить отец: будет ли кого-нибудь ругать или наоборот, наконец-таки, поймет, что ему не нужен никто, кроме его любимого сынка Фредди. Ага. Мечтать не вредно. Ну, да, он тоже заподозрил в этом какой-то подвох. Он некоторое время постоял на месте, пока отец не велел ему сесть. Он сел рядом со мной.

– Ты что-нибудь понимаешь? – спросил Фред шепотом.

– Да, – ответил я так же шепотом. – Сейчас он скажет, что ты неизлечимо болен.

Фред посмотрел на меня таким взглядом, словно я был сумасшедшим, злым взглядом, будто бы говорящим: «Мой брат – идиот».

– Я серьезно, – выдавил он со злобой.

– Ну, откуда мне знать? – ответил я и после замолчал. Я взглянул на отца, – Может, мы уже начнем это сборище анонимных алкоголиков?

– Да, – ответил он, хотя и не понял, что я сказал. – Я собрал вас всех здесь…

– Обычно так говорят, – шепнул я на ухо Локки, – в детективах, когда хотят объявить маньяка.

– Может, ты не будешь меня перебивать? – сказал отец.

– Чёрт! Услышал! – сказал я.

– И в этот раз тоже, – сказал он.

Все не слышат, а он слышит! У него что, супер-слух?!

– Так вот, – сказал отец, улыбаясь. – Я собрал вас всех здесь, чтобы сообщить радостную для нас всех новость…

– Ты переезжаешь от нас? – перебил я отца.

– Не совсем, – ответил он, кое-как сдерживаясь, чтобы меня не ударить.

– Ты нас выгоняешь из дому?! – пораженно спросил я. Ну, этого же не может быть же… Да?

Тут в наш диалог вмешалась Селеста, она и до этого еле-еле сдерживалась, только от радости, восторга, прыгания и хлопанья в ладоши, здесь уж она не выдержала и сказала:

– Фил сделал мне предложение.

А потом замолчала, и все тоже замолчали. Ей уже не хотелось радоваться, мы слишком странно, по ее мнению, отреагировали на эту новость: замерли на одно мгновение с лицами, полными ужаса и удивления.

– Я что-то не так сказала? – наконец произнесла она удивленным голоском.

– Да нет, – тут же вступился Брэйн. Он не любил, чтобы люди чувствовали себя виноватыми. Вообще, он всегда был очень умным и поступал всегда по-умному, но по-своему. Вообще, он самый настоящий ботаник, но даже в своем «ботанчестве» он делал так, как нужно ему, но потом все же получалось, что так, как нужно ему, нужно и всем. Вот и теперь, чтобы не расстраивать эту дамочку, он сказал за всех. – Мы поздравляем вас.

Тут же два других моих брата: Фред и Локки, запели свою песню: «Поздравляем! Поздравляем! Мы так рады. Бла, бла, бла и бла, бла, бла…». Ужасно! Просто ужасно!

Наконец, все замолчали, хотя я и до этого молчал. Я молчал и сидел с таким видом, наверное, будто бы меня сейчас стошнит. Но Локки сказал мне, что нужно все-таки что-то приятное сказать, а то так невежливо.

Я долго сидел и молчал, но Локки меня подтолкнул, и я опомнился.

– Я, – кое-как произнес с таким выражением на лице, будто бы сейчас пытаюсь съесть целиком лимон. – Поздравляю, – и говоря каждое слово по-отдельности, – вас.

Тут я не выдержал, соскочил со своего места и, не глядя ни на кого, побежал по лестнице в свою комнату.

– Дэн! – закричал отец, – Ну-ка, вернись!

– Не хочется! – ответил я ему.

Я забежал в свою комнату, закрыл ее и опустился спиной к двери на корточки.

Меня переполняли эмоции. Да как он мог? Он сделал предложение, даже не посоветовавшись с нами! Да… Мы что для него, пустое место или дальние родственники, которым только можно сообщить о своей свадьбе, чтобы они приехали и подарили подарки?! Так? Это мы для него? Это? Да как он мог? Как? Как? Да, и кому он сделал предложение! Белой колдунье, которая плюс к этому ему в дочери годится. И тем более мама умерла не так… И…

…нужно уходить отсюда. Да. Он ведь обязательно сюда придет и будет со мной разговаривать, а я там чуть его глазами не прожег, да я там чуть этот диван, на котором он сидел, не спалил. У меня уже руки дымились, наверное, и температура была сорок градусов.

Нет, нужно точно отсюда валить! Я поднялся, тут же схватил метлу и вылетел прямо из окна. Наверное, сразу же после этого в мою комнату ворвался отец, потому что я услышал его раздраженные крики.

Я не знал, куда лечу, просто метла сама меня привела снова к тому городку, к людскому городку. Я решил пойти в школу, но у меня не было с собой ничего: ни учебников, ни тетрадей, ни ручек. Хотя, в принципе, все это я мог наколдовать, но почему-то в этот момент меня переклинило, и я пришел в школу без ничего, просто школьную форму поменял. Было еще рано, часов шесть, а уроки с восьми. И мне пришлось сидеть там до восьми, я даже поспать успел (естественно, не по-настоящему, это можно назвать скорее полусном). Но, когда уже можно было проходить наверх, в классы, я тут же проснулся, прибежал в нужный кабинет и уселся на свое место.

Вскоре стали приходить все остальные. Удивительно, никогда я не приходил раньше кого-то, то есть даже на раньше кого-то, а раньше всех, значит, первым!

Но в тот момент я об это не думал, все мои мысли были заняты тем, что отец сделал, но не будем об этом. Просто скажу: мне было тогда очень плохо. И тут пришла Маша, вся такая довольная, улыбчивая. Меня это просто взбесило! Но я решил вообще ничего не говорить, а делать вид, что все нормально.

– Привет, – сказала она, закинув сумку на стол, и начала вытаскивать из нее вещи.

– Привет, – ответил я нормальным голосом. Но она посмотрела на меня удивленно, будто бы я сказал что-то не так.

– Что-то случилось? – спросила она дружелюбно. Но у меня чуть мозг не взорвался. Как она узнала, что ЧТО-ТО случилось? Она что, экстрасенс?!

– Нет, ничего, – монотонно ответил я, чтобы она меня не раскусила. Но было поздно притворяться. Я сказал: – С чего ты взяла?

– Это заметно, – ответила Маша и села возле меня.

– Я почему-то никаких изменений в себе не ощущаю.

– Ну, такое поведение тебе не присуще, я тебя давно знаю, – сказала Маша.

– Ничего себе, давно! Три дня – это, по-твоему, давно?

– Три дня, – задумалась она. – Мне казалось – чуть больше... Но все равно, – продолжала разглагольствовать она. Вот сейчас мне было не до этой девчачьей болтовни, но она все равно говорила, – У тебя реально такое состояние…

– Какое состояние? – выкрикнул я. – Тебе-то какое дело до моего состояния?

– Не хочешь – не говори.

Да, и тут, как говорится, я понял, что мне каюк, потому что видели бы вы ее глаза, когда она это говорила. Нет ничего страшнее обиженной девчонки. Вот раньше с нами вместе жили мой дядя и тетя, а у них была дочка Вики, наша ровесница. Так вот, попробуй ее обидеть – она тебе весь мозг вынесет, всю душу поглотит и, к тому же, будет вредничать по каждому пустяку и всячески вредить. У Маши был такой же обиженный взгляд, полный ярости и обиды. Наверное, сейчас думает: «Ага. Я его считала другом, а он мне не доверяет и еще кричит. Так, нужно наколдовать ему всю спину белым цветом». Стоп. Маша же вроде не колдунья, да и сделать, наверное, нельзя из нее никакую колдунью. Кстати говоря, из всего этого класса я почувствовал только одного «особого» человека, того, которого можно сделать каким-нибудь вампирчиком или оборотнем, и это моя бывшая соседка Катя. Все остальные, когда в них попадет яд вампиров, погибнут. Но я отвлекся. Раз она не колдунья, то не может наколдовать мне белую спину, она может ее только сделать. Вот как она сейчас думает, раз она человек: «Он не доверяет мне, раскрашу-ка я его одежду мелком. Только как бы это сделать незаметней».

После некоторого молчания я, наконец, заговорил с ней:

– Маша!

Но она даже глазом не повела.

– Ты обиделась? – спросил я.

– Нет. С чего ты взял? – повторила она мои слова. Как это все по-дурацки, когда тебе отвечают твоими же фразами, ведь ты даже ничего против не можешь сказать.

– По тебе заметно, – сказал я, повторив на этот раз ее слова. Она взглянула в мою сторону, высоко и гордо подняв голову. Она смотрела мне прямо в глаза обиженным взглядом, изредка обрывая этот взгляд, прикрывая глаза длинными ресницами. Но потом она отвернулась от меня. Тогда я кое-как сказал эти слова. – Ну, прости меня.

– «Ну, прости меня», – повторила она язвительно.

Тут я услышал смех за своей спиной. Я оглянулся. Ну, как же я сразу не догадался: это же местный эльф, Никитушка. Я решил ему ничего не говорить и просто отвернулся от него. Но он начал что-то мне говорить, говорить своим дружкам-идиотам. Я долго это терпел (целых пятнадцать секунд), но потом мне надоело:

– Может, хватит? – сказал я, не оборачиваясь.

Это еще сильнее его рассмешило.

– «Может, хватит!», – повторил он за мной. – Что хватит?

– Смеяться, – ответил я и улыбнулся. Ох, если б он только видел мою ухмылку, ведь я уже придумал, как ему отомстить. – А то от твоего смеха люстры трясутся. Не боишься, что упадут?

Они только рассмеялись в ответ. Но хорошо смеется тот, кто смеется последним. Хм… Странное дело, у меня даже настроение поднялось.

Они продолжали смеяться. А я начал отсчет: три, два, один и… И звонок на урок. Вовремя, вовремя он нарушает все мои планы. Учитель зашел в класс – все встали, я тоже. Потом все сели. Некоторое время молчали, но опять заговорили. Я обернулся – этот идиот все еще ржал, как лошадь. Ладно. Хорошо. Три, два, один и – щелк! Послышался треск, резкий удар. Маша вскрикнула. Но я и глазом не повел. Везде шум, паника, кто-то смеется, Никита в шоке.

Я повернулся и увидел на себе его взгляд – ошеломленный и рассерженный. Ведь именно я за минуту до этого сказал ему о люстре. Да, если бы он был колдуном, он бы понял, что это я, и точно знал, что это я, но… но он не волшебник, не колдун. Так что у него есть только догадки. И я не жалею о том, что сделал. Если подумать, то я вообще никогда еще не жалел о своих проступках. Было, так было. Зачем тратить свою жизнь, обдумывая свои глупости, если можно тратить свою жизнь, обвиняя в своих глупостях других людей?

Я был этому просто рад, но через некоторое время все-таки начался урок. Начался, так начался, а потом закончился. Все это время Маша со мной не разговаривала. Мы пошли на следующий урок.

– Ну, Маш, – сказал я. – Да что ты злишься?

– Я не злюсь.

– Хочешь я тебе шоколадку дам? Только не злись, – придумал я идею.

– Хочу, – она повернулась ко мне и уставилась так, будто бы чего-то ждала. Я что ей ее, материализовать должен?! Ладно. Хорошо. Будет ей шоколадка. Я незаметно щелкнул пальцем, и у меня в портфеле появилась шоколадка. Я уже полез за ней в портфель, но тут Маша сказала. – Только давай без ничего, просто молочную.

А у меня в сумке была молочная с орехом. Я быстро одним щелчком заменил ее и вытащил.

– Бери! – я протянул ей.

– Откуда? – у Маши глаза на лоб полезли.

– Ну, – я начал перебирать варианты в голове, одновременно щелкая пальцами в поисках ответа. Если я скажу, что это шоколадку мне подарили, и я ее просто не хочу есть, то она скажет, что я просто спихнул ей ненужную вещь. Вообще, вариант со словами «мне подарили» можно оставить. Ладно, раз я уж перед директором придумал несуществующую маму, пусть и здесь она поучаствует. Бинго! Я остановил свой щелчок, направив указательный палец кверху. – Мне мама сказала вашей директрисе отдать. Ну, в качестве благодарности за то, что она взяла меня в школу.

– А ты отдаешь ее мне? – это одновременно ее поразило и обрадовало, и привело в восторг. Ведь я решил отдать ей шоколадку, обещанную другому человеку. – А мама не будет ругаться?

– Она не узнает, – ответил я, и мы спокойно пошли дальше по коридору, беседуя на разные темы. Конечно, об этом, если получится, вообще никто не узнает. Да это даже смешно – скрывать от родителей то, что я хожу в школу. Никогда бы не подумал, что со мной может случиться такая глупая история. Хотя… Со мной всегда случаются какие-нибудь глупости.

Учебный день прошел довольно скучно, ничего нового на этих уроках я не узнал, и вообще, если бы не Маша, то я со скуки бы умер. Но вот, повторюсь, учебный день прошел, я попрощался с Машкой, уже собирался достать свою уменьшенную метлу, как вдруг меня кто-то схватил за плечо. Я повернулся. Никита? Что он здесь делает?

– Ты что здесь забыл? – спросил я так, как подумал.

– Это ты сделал? Признайся, – сказал он.

– В смысле? – я уже и забыл обо всей этой утренней ситуации.

– Что в смысле? Что? – закричал он.– Это ты подстроил? С люстрой? А?

– Ааа… люстра. Ты об этом! – сказал я. – Что-то подобное припоминаю.

– Не прикидывайся дурачком! – заорал он. – Ты это нарочно подстроил, пришел раньше всех и…

– Я? – перебил его. – Во-первых, я никем не прикидываюсь. Во-вторых, по-твоему, ты так много стоишь в моей жизни, чтобы я специально ради тебя рано вставал, шел в школу, потом как-то за спиной учительницы сумел подпилить эту дурацкую люстру, чтобы она на тебя упала?

– Люстра не падала – лампочка лопнула. Но это не имеет никакого значения. Тебе еще повезло, что я решил не подавать на тебя в суд…

Дальше он что-то говорил, но я не слушал. Мне было просто неинтересно. Сейчас я увидел кое-что получше. Пока он там болтал «со стеной», прямо под его кармашком на жилетке образовалось большое синее пятно. Видимо, у него потекла ручка, что там лежала. Я хотел сказать это ему, но никак не мог сформулировать мысли. Я, чтобы сформулировать мысль, снова защелкал пальцами: средним и большим, указательным указывая на его пятно. Ну, что ж поделаешь, привычка – дурная штука. Наконец, я собрался с мыслями:

– У тебя, это… ну… ручка… потекла.

Никита взглянул на жилетку – и, правда, ручка потекла. Но его эта новость просто взбесила. Он опять начал обвинять во всем меня. Ну да, знаю, первый раз это сделал я, ну а второй просто так совпало.

– Это ты опять сделал, козел! – закричал он.

– Я? – воскликнул я. Ха! После его слов настроение у меня прямо-таки поднялось. Конечно, не каждый же день на тебя кричит психопат. Если честно, это так смешно звучит. – Как же, интересно? – произнес я с неким любопытством. – Может быть я щелкнул пальцем, и она – бум! – взорвалась. Адьёс, амиго! – сказал я и «ускакал» от него.

Мне не хотелось видеть этих молодоженов, поэтому я решил зайти в свою комнату через окно. Я подлетел к нему, но оно было закрыто, и сколько бы я ни пытался открыть его, все без толку. Пришлось пройти через парадную дверь.

Но дом я не узнал. Половина вещей была вынесена, везде ходили незнакомые люди, а руководила ими Селеста. Я подошел к ней.

– О, это ты, Даниэль, – сказал она, дав указание гигантскому мужику.

– Дэн, – поправил я ее.

– Что? – не поняла она меня.

– Меня все Дэном называют, – объяснил я, а потом прошептал. – Даже такие, как вы.

– Что ты сказал? – таким же добродушным голоском произнесла она. Меня сейчас стошнит. Как можно быть добрым ко всем? Мне кажется, что она притворяется?! Или я ошибаюсь.

– Я спросил: что здесь происходит?

– А! Это! Это – ремонт. Теперь же я буду рядом с вами жить. Нужно еще так много сделать, – мечтательно произнесла она. – И замок свой перетащить к вашему. Тем более ремонт здесь необходим: его тут лет двести не было.

– Триста, – поправил снова я.

– А гости не должны видеть наш новый дом в таком беспорядке.

– Наш дом… Да. Стоп. Какие гости?

– Ну, как какие. А. Вспомнила. Ты же убежал, не дослушав. Мы женимся через две недели, в пятницу. Правда, здорово?

– Да, я готов прыгать от счастья, – подавленно произнес я.

Но она словно меня не слышала.

– Я тоже, – сказала она. – Я так рада, так рада! А гости, кстати, приедут в четверг, заселятся в вашем доме.

– Нужно будет успеть забаррикадировать свою комнату.

– Что? – она посмотрела на меня, не понимая, к чему бы это я сказал так.

– Ну, раз в этом доме я все равно ничего не решаю, и мой голос не считается главным, то я пошел наверх, потому что здесь мне делать нечего.

– Правильно, – как всегда, веселым голоском сказала она. – Ты здесь только мешать будешь.

Ну, конечно, я в своем ПОКА ЕЩЕ собственном доме всем только мешаю.

 

Глава 7

 

Прошла где-то неделя, наступил четверг. Я вообще никогда не думал, что за такой короткий срок жизнь может так перемениться. Во-первых, гости, которых мы ждали на сегодня, приехали на три дня раньше, то есть в понедельник, и мы все (я, Локки, Фред и Брэйн) все это время обязаны были их развлекать. Ну, естественно, поэтому я практически не был в людской школе. Во-вторых, Селька все-таки обратила того пацана в вампира. Теперь он тоже ходит вместе с ней в школу. Вообще, теперь мы все вместе стали ходить: я, Селька, Эрик, Федя и новый член банды – Алекс. Хотя мне кажется, что это имя ему совсем не идет. Да, и хреново ему в этом мире. И третье изменение: недавно нам задали варить очень сложное зелье по группам. И я с ребятами в одной группе. И сегодня я пригласил их всех к себе, чтобы варить это глупое зелье, потому что только у нас дома есть нормальные лаборатории для зельеварения – все-таки у нас старинный дом, и богатая семья, ну, по крайней мере, по меркам волшебников. А помогать нам в этом будет Локки, ведь он ас в этом деле, и ему самому нужно пополнить свою коллекцию зелий новой скляночкой.

Поэтому мне сейчас просто не до учебы.

Так вот. Я сидел в своей комнате на своем супер-крутящимся стуле и слушал музыку, прищелкивая в ритм. И я реально впал в такой кайф, что не замечал ничего происходящего вокруг, даже того, как орут эти, с вашего позволения, родственнички, сидящие там внизу и пожирающие там наш ужин. А мне сейчас было не до них. У меня музыка в голове!

Я кручусь на своем стуле, и тут меня вдруг что-то хватает и поднимает в воздух. Я не понял, вообще ничего не понял. Я открыл глаза, снял наушники и увидел того человека, что это сделал.

Это была девчонка, моя ровесница, очень странно одетая: синий топик и юбка, поверх которых полупрозрачное платье, если его так можно назвать, похожее на мешочек от подарков, который могут продать вместе с шампунем или каким-нибудь гелем для душа, либо в магазине для косметики. Волосы у этой девчонки были повернуты на одну сторону, все перекручены, и на этой одной стороне висели локоны. Цвета волосы были тоже необычного, начиная на стороне без локонов от темно-темно-синего, заканчивая нежно-голубым, а эти локоны были ярко-розового, фиолетового, синего и зеленого цветов. Плюс к этому ресницы нереальной длины, голубые глаза и губы, накрашенные алым цветом. Угадайте, кто это!

– Привет, – сказала она борзо. – Ну, и что это за фейерверки были тут?

– Черт! – сказал я, спустившись со своего летающего стула, потом щелкнул, и он упал. – Это я совершенно нечаянно их наколдовал. Я, когда музыку слушаю, в такт щелкаю и, получается, колдую, то есть наколдовываю фейерверки.

– Хм, – презрительно хмыкнула она. – Помнишь меня?

– Неет. Кто ты вообще такая? – рассмеялся я.

– Дэнии! – протянула она строгим голосом.

– Да, ладно тебе, Вика! – рассмеялся я подошел и обнял ее.

Вики тут же важно уселась на моем кресле, на которое я, кстати, вообще никогда не сажусь.

– Смотрю, я с родителями последняя приехала, – сказала она.

– Да, – ответил я. – Вы единственные нормальные люди. Все остальные приехали на следующий же день после того, как их пригласили. Причем приезжали те, о которых я вообще понятия не имею, кто они, откуда они. А эти, главное, все меня знают. «Ой, Даниэль, как ты вырос, как вырос!».

– Да, ты вообще никого из родни не знаешь, – сказала Вика.

– А все ради того, чтобы их на халяву накормили побольше.

– Я заметила.

– Ну, а ты какими судьбами ко мне, к глупому братцу-оборванцу? А?

– Про братца ты правильно сказал, – ответила она. – Просто я не знала, к кому здесь подойти. С Фредом скучно – он слишком самодовольный.

Да кто бы говорил о самодовольстве!

– Рядом с Брэйном у меня возникает чувство, что я тупая блондинка. Остались ты и Локки. Но его нет, дядя Фил сказал, что он убежал с какой-то девчонкой на свиданку. Да, и тем более с тобой просто веселее.

– Для тебя веселье – издеваться над братом? – спросил я.

– Да, над тобой, малявка! – ответила она. Нет, я просто в шоке. Я – малявка?

– Это ты про меня? Я тебя на год старше и выше в сто раз. Вот что называется женская логика.

Ну, правда! Замучила уже она считать меня какой-то мелюзгой. Да, и называет она меня не Дэном, а Денни. Даже звучит противно. Я ее из-за этого называю Викой, а не Вики, как ей нравится.

– Зато уровень IQ у меня повыше, чем тебя, – ответила она. – Ой, прости, ты, наверное, не знаешь, что это такое. Скажу проще: ты идиот. И да, это называется женская логика. По крайней мере, у женщин она есть, в отличие от мужчин.

– Ага. Только они ее, НАВЕРНОЕ, очень хорошо прячут.

– Ха. Ха. Ха. Как смешно, – произнесла она гордо, отвернувшись, и посмотрела в окно. – И как я раньше с вами в одном доме жила.

Точно. Я и совсем забыл рассказать вам про жизнь в нашем доме раньше, до начала моего рассказа. Это очень важная часть, поэтому ее лучше не пропускать.

Для начала, это дом моего деда со стороны отца. У него, так же, как и у папы, рано умерла жена, моя бабка, и он воспитывал трех сыновей один. Старшего звали Бен, среднего, естественно, Фил и младшего – Люк. Так же, как и мой отец, он хотел оставить замок какому-нибудь одному сыну после смерти, но до этого все семьи его сыновей жили здесь. Самая большая семья была у нашего отца – жена и четверо детей-мальчишек. У Бена была только единственная дочка – Вики и еще жена (они, кстати, до сих пор живут вместе, как это ни странно). И был еще Люк, у которого самые долгие отношения длились от силы месяц. Но однажды вся его жизнь переменилась – он встретил свою настоящую любовь – Анастасию, Настю. Они были без ума друг от друга, хотели быть вместе всегда, но была одна проблема – Настя была вампиршей, а в их клане было строго запрещено выходить замуж за колдунов, да и за всех остальных тоже, можно было только водиться с вампирами. Тогда они решились на отчаянный шаг – они тайно поженились и сбежали. Но вампиры из ее клана нагнали их и убили. Только было еще кое-что, за это время у них родилась дочка – Злата. Ее вампиры пожалели и отдали родственникам, то есть нам. Родители (Фил и Анника) решили усыновить ее, но потом, когда мне было десять, а девчонке всего два года, мама умерла. Отец подумал, что с пятью детьми ему точно не справиться, и отдал Злату в детский дом. Бен со своей семьей решил уехать из этого проклятого дома, тем более они боялись отца, думали, что это он подставил Люка, чтобы отцу достался дом. Так они и сделали. Потом умер и дед.

И вот с тех пор мы так и живем.

Ну, давайте теперь вернемся к сегодняшнему дню.

Вики стала презрительно осматривать всю мою комнату, и смотрела она так на нее, словно это не комната, а помойка. Мне иногда кажется, что она вообще на все так смотрит. Слишком уж она какая-то не такая, требует во всем порядок, правильность и считает, что только у нее он (порядок) может быть идеальным. Да, вообще она считает, что у нее все правильно: поведение, внешность. В общем, комплексом неполноценности она не страдает.

Тут она обратила внимание на ноутбук. Удивленно взглянула, открыла его. Я подошел ближе. Хоть бы она не догадалась ни о чем.

– Что увидела? – спросил я, лишь бы ее отвлечь.

– Это единственный нормальный предмет в твоей комнате. Не думала, что вы, черные маги, пользуетесь такими вещичками, да и не знала, что вы вообще знаете об их существовании.

– Вы, черные маги? – спросил я. Как-то подозрительно это она сказала. – А почему не «мы»?

– А я не собираюсь быть черной колдуньей, – ответила дерзко она. – Это глупо.

– В смысле? У тебя же вся семья – черные колдуны, – сказал я. Это и правда удивительно, я даже сначала подумал, что она шутит, но так шутить не входило у нее в привычку.

– Ну, и что? У нас здесь не пятнадцатый век, когда родители женили и говорили, каким будет маг. У нас свободная страна, где каждый сам выбирает, на чьей стороне он. Ты можешь идти по стопам отца и пойти в свою коллегию или где он там работает? Но я не собираюсь повторять ошибки отца. Когда-то он хотел выбрать другую сторону, но побоялся, а я не боюсь, я знаю свои права. Согласись, ведь лучше быть на нейтральной стороне, чем на стороне зла.

– Ну, и чем ты будешь заниматься? – спросил я. Теперь Вики казалась мне сумасшедшей. – Может быть, ты будешь охотницей на вампиров?

– Охотники на вампиров не всегда нейтралы. Просто нейтралы – это либо те, кто за любую сторону, или, наоборот, против всех. Поэтому сложилось мнение, что все нейтральные маги всегда убивают и сжигают колдунов на костре. Но это не так. Во время инквизиции чаще добрые колдуны убивали злых. А я хочу помогать всем: и волшебникам, и вампирам, и людям.

– Здорово, – сказал я после некоторого молчания.

– Конечно, тебе не понять. Хм. Но мне все равно.

– Почему же не понять? – сказал я. – Я понимаю, наверное.

Вики недоверчиво подняла бровь.

– Правда? Неужели, – сказала она.

– Да. Ты хочешь помогать людям, – сказал я ей. Снова мы замолчали, и тут я опять ляпнул. – Ну, а зачем нейтральным магом становиться?!

– Уф. Ты опять? – сказала она озлобленно. – Давай сменим тему.

– Ладно, ладно. Успокойся! – сказал я. Мы молча просидели секунд пять, думая, о чем же можно поговорить. Я пробежался глазами по всей своей комнате, потом взглянул на Вику. Ну, и зачем она так вырядилась, накрасилась, цвет волос изменила?!?! – Что ты с собой сделала? – спросил я.

– В смысле? Тебе что-то не нравится? – сказала она так, что страшно было ей сказать: «Да!».

– Да, – сказал я. – Меня вообще бесит, как в последнее время девчонки одеваются. Все эти мазюкалки, непонятные шмотки… А волосы! Зачем ты их в синий перекрасила? Чтобы потом корни рыжие из-под них торчали?

– Ты ничего не понимаешь! – сказала она, встав со своего места. Потом она подошла к стене, погладила стенку, и на ней появилось зеркало. – Это не краска. Это цвет волос. Не вырастут у меня рыжие корни. Волосы будут расти того же цвета.

– Как это? – сказал я и тоже подошел к той стенке, на которой теперь висело зеркало.

– Я, конечно, знала, что у тебя не хватает интеллекта, но не настолько же, – сказала она и обернулась ко мне. – Это магия все, заклинание. Понимаешь?

– Какое? – спросил я.

– Ух, ты! Ты правда хочешь знать? – сказала она так, словно знала, что я у нее спрошу. – Ладно, – она быстро прикоснулась к моим волосам и быстро произнесла. – Color: blue hair.

В тот же момент все мои волосы окрасились в голубой цвет.

– Эй! – я тут же оттолкнул Вики от зеркала и сам стал смотреть на свои новые «потрясающие» волосы. – Верни мои волосы. Что это? Что?

– Ты сам просил, – сказала она, пройдя на другую сторону. Ей было интересно наблюдать за моей паникой.

– Чёрт! – сказал я, начав пробовать снять с себя это заклятие. – Ладно. Color эм… orange? – и щелкнул пальцем. Но вместо того, что бы мои волосы вернули себе прежний вид, они стали какого-то непонятного рыжего, апельсинового цвета, и плюс к этому не только они, но и я весь, начиная с макушки, начал становиться апельсиновым.

Но Вики на это только рассмеялась.

– Слово «волосы» забыл сказать, – сказала она.

– Исправь это! – закричал я, продолжая окрашиваться в оранжевый цвет.

– Но я же сказала тебе, как исправить! – ответила она и опять перешла на противоположную сторону. – Добавь только слово «волосы» по-английски.

– А как по-английски «волосы»? – спросил я, но Вики только посмотрела на меня недоверчиво и пожала плечами. Тогда я решил перевести свое мышление на английский язык. К счастью, я знал такое заклинание уже с детства, просто мы много путешествовали по разным странам раньше. Я пробормотал его и щелкнул пальцем – hair, hair, you hear? – и все эта рыжая ерунда начала втягиваться в мои волосы. Я снова стал нормальным, но мои волосы были по-прежнему не моими, то есть не моего цвета. Я повернулся к Вике и сказал, – Thank you very much what… stop, – я забыл перевести свой язык на русский! Как же это глупо! Я щелкнул пальцем, и снова мой язык стал русским. Все-таки неудобно слышать свои собственные мысли на английском. Я повернулся к Вике и сказал на этот раз по-русски. – Спасибо тебе большое, что так мне помогла, а теперь нельзя привести все в норму, а?

– Можно, – ответила важно она, так, будто бы не поняла, что я у нее попросил сделать.

– Так сделай, раз знаешь, как! – не выдержал я.

– Ладно, – довольная тем, что так надо мной поиздевалась, сказала Вики, подошла ко мне и щелкнула пальцем над моей головой, сказав – Color: normal.

Но эффект оказался не таким, как она думала. Мои волос стали прежними, но и ее тоже. Просто она очень близко держала руку к своим волосам. Это ее так взбесило. Она тут же со злобой начала меня красить в разные цвета уже, ничего не говоря, просто направляя указательный палец на меня. Самое удивительное, что эта девчонка могла колдовать, как ей самой захочется, может и руками и ногами, и любой вообще вещью. Это редкость в нашем волшебном мире. Но теперь уже было бесполезно красить всего меня, я уже знал обратное заклятие и быстро снимал ее чары, наводя свои. Только было и видно, как два идиота молча бесятся, наводя друг на друга заклятие.

– И зачем тебе было менять цвет волос? – спросил я.

Вики даже остановилась от такого вопроса. Ее он просто поразил. Мы были все разноцветными: зеленая кожа, красные глаза, фиолетовые волосы, черные ногти и так далее.

– Как это зачем? – сказала она. – Я хочу ходить с нестандартным цветом волос, – она подошла к зеркалу, сделала свои волосы своим настоящим рыжим цветом.

– По-твоему лучше ходить с голубыми волосами?! – удивился я. – И рыжий – это нестандартный цвет. Его почти ни у кого нет.

– Ты скажи это всем рыжим бестиям, сидящим внизу, – ответила она мне. – У нас вся семья такая, ты забыл?

– Ну и ладно.

И я снова начал этот «красочный турнир». В этот момент в мое окно залетели гости. Мы сразу остановились, выпрямились, и Вики произнесла что-то, от чего мы стали такими же, каким были до начала этой дуэли.

Первым в окно залетел Эрик, за ним Федя и, наконец, Селька со своим новым ухажером. Он был очень худым и выглядел так, будто бы всю ночь не спал. У него были темно-русые кудрявые волосы и почти что голубые «прямоугольные» глаза. Весь он был в черной одежде – черные джинсы и черный свитер, даже метла у него тоже была окрашена в черный цвет. Был он словно погружен в какой-то транс, словно не хотел видеть мир, окружающий его, но при этом глаза все-таки с любопытством бегали по всей моей комнате. Я не знаю, как правильно описать этого мальчишку, но был он в таком подавленном состоянии почти всегда.

– Привет, Дэн, – ко мне тут же подбежал Эрик и пожал мне руку, потом его взгляд тут же упал на Вики. – А это…

Он не успел договорить, как Вики сама ответила:

– Я кузина Дэни.

– А я Эрик, – сказал он пораженный этой девчонкой.

– Значит, ты Рик! – сказала она, протянув ему руку, непонятно только для чего, для того чтобы он ее пожал или поцеловал, как бывает в каких-нибудь фильмах. Эрик хотел взять ее руку, но она тут же перебежала к остальным моим гостям. Сначала она подошла к Феде. Он очень засмущался, увидев мою сестру перед собой. – А ты у нас?

– Федор, – чуть ли не выкрикнул он.

– Понятно, – сказала она, осмотрев его с ног до головы. – Значит, Федя.

Ну и дает! Назвался Федором. Я же Даниэлем при знакомстве себя не называю.

Потом Вики подскочила к следующей парочке.

– Селена, – сразу сказала Селька, не дожидаясь ее вопроса. Ей явно не понравилась моя сестра. – А это Алекс.

– Алекс… Это полное имя? – сказала Вики, но он слегка мотнул головой, даже не взглянув на Вику. – Значит, наверное, Александр – твое имя.

– Да, – вдруг сказал он. Странно, раньше вообще практически всегда молчал. – Сашей меня зовут.

Но Селена ткнула его локтем.

– Зови его Алексом, – сказала она моей сестре.

Вики взглянула на них, слегка приподняв бровь, и снова подскочила ко мне.

– Ну, что, – сказала Вики мне. – Они же с тобой уроки пришли делать, да?

– Да, – подтвердил я.

– Но все равно они твои гости, – продолжила Вика. – А почему ты им тогда не предложил присесть к столу?! – она посмотрела мне прямо в глаза так, что стало не по себе.

– К какому? – испуганно спросил я.

– К тому, что внизу, – ответила она, а потом сказала всем им. – Приглашаю вас к столу.

Все неуверенно пошли за Викой вниз, я шел самым последним. Когда я спустился вниз, то увидел перед собой гигантский стол, много людей, мне не знакомых, шум, гул и… папу. Он взглянул на меня так: «мол, что привел сюда этих?», я пожал плечами и показал на Вику. Папа все смотрел на меня озлобленно, но, когда к нему обратился какой-то из гостей, он тут же стал снова добрым и гостеприимным хозяином. Я сел рядом с Викой и сказал ей:

– Ты чего делаешь?

– Я знаю, что делаю.

Тут я услышал позади себя какой-то странный разговор и обернулся – там стояли Селена и Алекс. Но тут же меня повернула назад Вика и напряженно сказала:

– Тише. Неприлично смотреть за людьми.

Я сел тихо, не оборачиваясь, и стал подслушивать.

– Да, меня от этого всего стошнит, – сказал Алекс.

– Ладно, – сказала ему Селена. – Пошли тогда наверх, только чтобы нас не заметили.

Парочка вампиров удалились, и только тогда мы начали нормально сидеть за столом. Я даже взял себе тарелку с чашкой.

– Правда, он странный? – наконец, сказала Вика, нарезая у себя на тарелке куриную ножку.

– Кто?

– Ну, Саша этот. Словно из другого мира, да?

– Да, наверное…

– А он чем-то болеет? – видимо сегодня Вика от меня не отстанет.

– Да нет, наверное… С чего ты взяла?

– Да так просто. Наложить тебе салата?

– Нет, спасибо, – наверное, сейчас у меня вместо лица был вопросительный знак.

– Он же вампир? – через некоторое время снова сказала она, я качнул головой в знак согласия. – Я так и думала. И он не родился с этим… Его обратили?

– Да, – подтвердил я. Мне было просто не понятно, к чему это она клонит.

– Давно?

– Недавно…

– Насколько?

– На прошлой неделе, кажется…

– Понятно, – сказала она, потом встала из-за стола. – Я пошла.

– Куда?

– Кажется, Локки вернулся.

Я так и не понял, что это были за расспросы. Да, и пошла она наверх, а не Локки встречать. В общем, странный это был какой-то день. Но одно я знаю точно: после этого она очень часто стала заглядывать в мою комнату, по крайней мере, на этой неделе, пока мы все варили это зелье.

 

Глава 8

 

Как же я все-таки не люблю понедельники! Каждую неделю все мы вместе ждем выходных, воскресенья, поэтому стараемся, работаем, не высыпаемся. Но вот и наше воскресенье! Мы проснемся, по привычке, в семь утра, будем весь день ходить сонными, смотреть телевизор или компьютер, плюс к этому еще, возможно, заставят прибираться в доме, находиться со всей своей огромной семьей 12 часов подряд, но главное – засыпать с мыслью: «Блин, а завтра ведь понедельник, а я совершенно не успел отдохнуть!»

Но в последнее время для меня все дни недели смешались в один, и иногда мне кажется, что не живу я уже в своем доме, а работаю там разнорабочим. И на себя у меня с этим расписанием: школа, дом, школа, дом, перетаскивание дома Селесты к нашему – не остается совершенно свободного времени. Поэтому этот понедельник для меня был спасительным, и я так мечтал, чтобы после этих долгих-долгих выходных он поскорее настал, и я пошел в обычную людскую школу. И главное, чтобы там не было никакой магии и никаких приключений!

Всегда «приятно» видеть, когда на твои просьбы судьба смеется тебе в лицо.

Хотя, в принципе, что особенно произошло в этот день?! Не знаю… Но спокойным его явно не назовешь.

В общем, я, как обычно, пришел в школу, почти не опоздал к третьему уроку, хотя для полного счастья нужно было не опоздать к первому. Я зашел в класс, когда нам раздавали какие-то листочки. Я прошел на свое место, когда мне разрешили. Был урок литературы. Но сейчас видимо, никто ею не занимался.

– Что здесь происходит? – спросил я у Маши шепотом.

– А что ты опаздываешь? – вопросом на вопрос ответила она.

– Опаздываю? – неуверенно произнес я. – Ну, это потому, потому что… я... да, я… ходил за справкой в больницу. А что? Я же на прошлой неделе болел.

– Понятно, – сказала Маша. – Нам нужно на этих листочках написать, кем мы хотим стать в будущем, и какие предметы мы будем сдавать по ГИА. Там ниже список есть.

– ГИА, – задумчиво произнес я. – Это что-то вроде НЛО?

– Нет, – рассмеялась Маша, – Это что-то вроде ЕГЭ. Ну, ты же знаешь! Это экзамен в конце года. Нужно сдать математику и русский язык, а еще два других предмета.

Маша отвернулась и стала заниматься своими делами. Я сначала смотрел на нее, потом взглянул на всех остальных моих одноклассников. Все они что-то чирикали на листке и сразу же сдавали его, и начинали разговаривать или беситься. А я не понимал, что вообще от меня нужно.

Я осторожно перевернул листочек, боясь того, что там внутри. Два вопроса: «кем я хочу быть?», и «какие я буду предметы сдавать по ГИА?». Причем для первого вопроса были отведены целых пять строчек, а для второго всего две. Интересно, а правда ли есть такая профессия, которая могла бы занять пять строчек? Конечно, можно писать очень крупными буквами и делать очень большие пробелы, но навряд ли таким методом я смогу занять целых пять строчек этими несколькими словами. Что же они хотели сказать этими пяти строчками?! Может, им нужно написать сочинение на тему: «Кем я хочу быть?».

Кем я хочу быть? Хм… Кем. Я. Хочу. Быть. Интересный вопрос… А варианты ответа есть?

Ну, ладно, начну, пожалуй. Я… хочу… быть… че-ло-ве-ком. Да, точно, человеком. Так и напишу: «Я хочу быть человеком». Ну, а что? Я, наверное, и, правда, хочу быть человеком. Я ведь колдун, а не человек. Но по магическим урокам биологии нам, вроде бы, говорили, что маг – это подвид человека. Ну, в общем, не судите меня строго – не знаю я биологии, поэтому могу и ошибаться. Но нельзя же таких плохих людей, как темные колдуны, называть людьми. Некоторые из них просто чудовища! Но скорее всего и не всех обычных людей можно назвать людьми, потому что у этих некоторых просто нет человечности, доброты. Так что, наверное, я прав, что написал так. Так, а теперь добавим еще пару слов.

Так… «Я хочу быть человеком», дальше пишем: «…человеком свободным, независимым. Я бы хотел существовать на этой планете не для того, чтобы выживать, а для того, чтобы жить, потому, как считаю, бессмысленно работать на нелюбимой вами работе лишь для того, чтобы заработать деньги на еду и не иметь никаких радостей. Я бы просто хотел быть счастливым, ибо это важнее всего, потому что на данный момент именно это цель моей жизни. Я бы хотел путешествовать по миру, заводить новых знакомых, заниматься любимыми делами, возможно, завести семью.

Но, кого волнует то, что я хочу?! Вам на мое мнение все равно наплевать, так же, как и мне, поэтому я напишу коротко и ясно: я хочу быть дворником.

Рады? Счастливы?!

Я написал.

Вот.

Конец».

Что сказать? Ну, не умею я кончать! Хм… В рифму получилось.

Я думал написать еще после слова «конец» второй раз слово «вот», но это как-то глупо – после «конца» обычно ничего не ставят. Хотя еще иногда пишут: «P.S.», но я решил не писать и просто сдать этот глупый листок.

Но потом вспомнил про второй вопрос. У меня почему-то такое предчувствие, что именно ради этого вопроса они и раздали нам эти листочки. Хотя, может быть, я и ошибаюсь. Ладно, сколько их всего? Ага. Девять штук, не считая русского языка и математики. Странно, здесь нет ничего подходящего для выбранной мною профессии. Так и напишу: «В этом списке нет того предмета, который пригодится мне в жизни». А потом подумал и написал: « Но так как нужно обязательно сдавать какие-то еще два предмета, то я все-таки выберу их. Итак, сама судьба и великие ЧИКИРИКИ БИКИРИКИ БУХТЫ БАРАХТЫ подсказали мне сдавать физику и информатику». После этого я сдал листочек, подписав фамилию.

Весь оставшийся учебный день прошел гладко, я выспался так, как не спал никогда, отдохнул от прошлой недели и от родственников, даже поел в школьной столовой и, удивительное дело, не отравился. В общем, под конец занятий я был как огурчик. Я спокойно шел и разговаривал с Машкой. И тут увидел что-то, заинтересовавшее меня. Я подбежал к этому.

– Стенд? – сказал я.

– А что такого? – подбежав, сказала Машка. – Ты, что, никогда стендов не видел.

– Видел, – ответил я. – Но я еще ни в одной школе не видел, чтобы на стенд вешали фотографии лучших учеников школы или грамоты, или вот надпись: «Разыскивается собака».

– А что такого-то? – опять спросила Маша. – Я, видишь, на этом стенде тоже есть, – и она ткнула пальцем в свою фотографию.

– Так делали в прошлом веке, когда еще СССР был.

– Ты просто завидуешь, – сказала она. – Потому что тебя нет на этой доске.

– Скоро я появлюсь, – сказал я. – Потому что худших учеников тоже вывешивают на эту доску. Но постойте-ка, а что здесь написано… Мария Миронова, восьмой «А» класс? Восьмой? Ты, оказывается, восьмиклассница.

И я рассмеялся. А потом понял, что я сейчас пошел учиться в девятый класс, хотя, по идее, должен был пойти в десятый. Ведь мне уже шестнадцать, а всем моим одноклассникам только пятнадцатью. Хорошо еще, что в своей анкете и в документах я такое наплел про себя… Ну, в общем, по тем данным я 1998 года рождения, и, следовательно, мне исполнилось только пятнадцать.

Ладно. Я слишком много заболтался. Нужно вернуться к рассказу.

– Просто они не успели данные сменить, – ответила Маша. – Сменят после этой четверти, наверное. Посмотри – весь наш класс пока что восьмой «А».

– Я проверю, – сказал я и начал смотреть на фотографии и надписи под ними, ища «восьмой «А»». – Альберт Шмахин, Оля Голубцова, Настя Веронова, Катя Сорокина. Сорокина? Это которая моей соседкой была, что ли?

– Да, – сказала Маша.

– У нее такая фамилия? – удивился я. – Мне казалось, что она Сухомлина.

– Нет, она Сорокина.

– А почему тогда я думал, что она Сухомлина?

– Может, потому что ты не проходил и недели в школу?

– Я уже третью неделю хожу. Ай, ну ладно. Следующие там Вероника Золотарева из другого класса, это опять другой класс, другой, другой, а вот – Александр Сорокин. Где-то я уже слышал эту фамилию.

Я взглянул на фотографию, и меня чуть инфаркт не схватил. Мальчишка, моего возраста, темные кудрявые волосы, голубые, квадратные глаза, и зовут Александр – Саша, Алекс, если короче. Не может быть! Неужели это и правда он – мальчишка, дружок Сельки. Вроде выглядит так же, только не такой мрачный, и улыбается он на фотографии. Я стоял, замерев, не мог ничего произнести. Как это может быть Алекс, наш Алекс. Да, я знаю – он был человеком, жил, наверное, недалеко, но… но я все равно ничего не понимаю.

– Просто это ее брат, – вдруг послышалось в моем сознании и словно вытащило меня из этого транса. Это сказала Маша.

– То есть Катька, – сказал я шепотом и взглянул на Машу. – Это его сестра? И учатся они в одном классе?

– Ну да, – сказала Маша. – Пошли уже вниз. Мне надоело здесь стоять.

Она уже собиралась идти, но я все никак не мог понять происходящего.

– А почему же его я в классе не видел? Он перевелся? – спросил я.

– Нет, – сказала она, тяжело вздохнув. – Он пропал, его найти не могут.

– В смысле пропал?

– В прямом. Я подробностей не знаю, но он был в походе примерно с середины сентября, должен был на прошлой неделе вернуться вместе с остальными, но этого не случилось. Не знаю, вроде бы их начали искать, а нашли только истерзанные трупы. Ужасная история.

Я нахмурился. Нет, этой информации точно недостаточно. Мне теперь была уже интересна история Александра Сорокина и история Алекса. Правда ли, что они оба – это один человек, или они просто так похожи. Нужно было спросить у сестры этого мальчика, то есть у Кати Сорокиной. Конечно, проще было бы все выяснить у самого Алекса. Ну, а если он не окажется этим Сорокиным, что тогда? Все. Я решил выяснить все.

– А Катя еще не ушла? – спросил я у Машки.

– Не знаю, а что?

– Ничего, – ответил я. – Можешь пока идти домой. Пока-пока! – я попытался избавиться сейчас от Маши, быстренько проводив ее до лестницы, сам сделав вид, что мне нужно наверх.

– Как же это? – недоумевала она.

– Мне просто нужно зайти к директрисе. А ты иди, иди.

– А почему мне нельзя с тобой? – она не понимала, почему я вдруг пытался проститься с нею.

– Нельзя. Пока, – сказал я и убежал.

– Ладно, ладно, – уже обиженным голос произнесла Машка, словно говоря этим «ладно-ладно»: «Ты еще у меня получишь!».

Когда я убедился, что она ушла, я снова спустился к тому стенду и вытащил фотографию. «Нужно отсканировать ее», – сказал я вслух, прицелился левым глазом, провел рукой по фотографии, как самый настоящий сканер, сказал заклятие и щелкнул пальцем. Ничего не вышло.

«Ну, что же это ты!» – снова произнес от досады я, и начал уже от нервов щелкать пальцами. Потом вдруг остановился и понял, что я дурак: чтобы фотография появилась, нужно немного подождать, а количество щелчков, видимо, это количество копий. И тут на меня сверху стали лететь эти фотографии Александра Сорокина. Хорошо, что еще был урок, а вот если бы была перемена, то мне точно была бы хана! Я вставил одну из фотографий на место, остальные решил сжечь, щелкая и направляя пальцами на ненужные фотки. Только вот таким образом сработала система пожаротушения, и я кое-как остался незамеченным. Хотя, наверное, все, кто был в школе, были очень рады этому липовому пожару.

Я побыстрее выбежал из школы. Мне нужно было найти Катю. Вот только как? Я снова прочел то мамино заклятие, и в руках у меня появилась карта. Там были нарисованы улицы, дома, даже деревья. Также там были две точки: красная и синяя. Красная почему-то двигалась. Я шагнул вперед и увидел, что теперь и синяя точка начала двигаться, передвинувшись вперед. Видимо, это точка была мной, а красная – Катя. И тогда синенькая точка быстро поскакала по карте за красной точкой, пока, наконец, не столкнулась с ней впритык.

– Ай! Ты что дурак! – закричала красная, то есть Катя.

– Прости, прости, – быстро пролепетал я, быстро спрятав карту в рюкзак.

Катя пошла дальше, но я догнал ее.

– Слушай, мне по пути. Давай вместе пойдем? – сказал я ей.

Она ничего не ответила. Ей явно не хотелось идти со мной рядом, но, наверное, она боялась это сказать, или просто знала, что я все равно пойду за ней. Она шла молча, потупив глаза на свои ноги.

– Слушай, – первым заговорил я. – Как поживаешь?

– Нормально, – ответила она так, словно это вовсе было не так.

Ну, и как мне нужно было спросить у нее про брата? Я просто не мог подвести к этой теме никак. Может, нужно было сказать: «Как дела? Хорошо? У меня так же. А как семья? Кстати, на твоего брата случайно не нападала стайка вампиров?! О, здорово! Я так и знал». Хотя, может, это и не такая плохая идея.

– Ну, а как семья? – спросил я.

- Семья? – Катя даже остановилась. – С чего это тебя заинтересовала моя семья?

Ха, ха – истерический смех. Ну, и что мне сказать на этот вопрос. Но Катя сама ответила на него.

– Знаю. Может, это из-за того, что мой брат пестрит во всех газетах?! – рассердилась она на меня, она уже не говорила, а кричала. – Пропавший без вести мальчик! Давайте возьмем у ее сестры и матери интервью. «Что вы чувствуете сейчас, зная, что тело вашего брата может быть сейчас растерзанно и лежит где-нибудь в лесу, и его поедают шакалы?»

– Я не хотел про это спрашивать, – сказал я, уже сожалея, что вообще начал этот разговор. – Я просто хотел узнать….

– Хотел узнать? – закричала она, не дав мне договорить. – Что, интересно узнать про него? Тогда читай газеты! – она выхватила из киоска газету и швырнула ее мне. Сама же она побежала вперед. Я наколдовал рублей сто, быстро сунул их продавщице и рванул за Катей.

– Да можешь ты нормально постоять и поговорить? – сказал я ей.

– Нет, не хочу об этом говорить.

– Ладно, – и я встал перед ней и начал бежать впереди нее задом наперед.

– А врезаться не боишься?

– Нет, – сказал я. – Я только хотел сказать…

Так, что же я хотел ей сказать?!

– Я не знаю точно, но, кажется, я видел его.

– Кого?

– Твоего брата! – сказал я. Тут Катя остановилась. Я тоже остановился, и вовремя – как раз перед дорогой.

– И когда же? – спросила она так, словно не верила мне.

– На прошлой неделе, – ответил уверенно я.

– Ты же болел. Где ты его мог видеть? В своих ночных бреднях?

– Ты серьезно думаешь, что я болел?

– Ладно, предположим, не болел. Где ты его видел? – на полном серьезе сказала она.

– Вот, в том-то и проблема, – ответил я. – Я не помню. И даже не уверен, что это он. Поэтому я хочу знать…

– Что хочешь знать?

– Что с ним произошло?

– В газете все написано.

– В газетах пишут только половину всей правды, – сказал я.

– Ладно, – согласилась она. – Знаешь, а ведь он был последним мужчиной в нашем доме после смерти отца, взял себе работу, почти все деньги отдавал в семью, решил себе отпуск устроить, в поход пойти, ненормальный. Всю его группу дикие звери загрызли, всех тела уже давно опознали, только вот его найти не смогли.

– Подожди, а где это было? – спросил я.

– В лесу, в том который неподалеку от «Фальшивых гор».

– Это случайно не тот лес, который принадлежит семье Абрамс? – спросил я.

– Вроде бы, – ответила она.

– Чёрт! – сказал я и развернулся в противоположную сторону, задумавшись.

– Ты куда? – сказала она.

– Домой, – ответил я. – Пока. Ну, зачем нужно ехать в отпуск в вампирскую чащобу? Эти люди совсем тупые, – пробурчал я про себя.

Нет, теперь сомнений не было: Александр Сорокин – это и есть Алекс, ведь семья Абрамс – это фамилия вампирского клана, в котором состоит Селена, и теперь еще и Алекс.

Я думал об этом, пока летел домой, но потом совершенно забыл.

Я вернулся где-то в час. Удивительное дело, наши любимые гости еще не спали. Меня часто поражает это: их и днем и ночью одинаковое количество. Когда они успевают спать? Я и то сплю где-то с часов двух до шести, иногда чуть больше. Хотя, по идее, человеку нужно спать часов восемь. Но я просто не успеваю это физически. Приходится на уроках отсыпаться.

Ну, а наши гости. Когда они спят? Мне кажется или они правда только и делают, что едят. Я пришел домой. Странное дело: гости были, но не было родных, никого – ни папы, ни дяди с тетей, ни братьев, ни Вики, ни даже Селены. Обычно я бы радовался, но теперь – ведь были гости. А вдруг они заставят меня что-то делать. Я быстро проскочил наверх, чтобы меня никто не заметил, стал искать там, но никого не было. Вот, правда, обшарил все этажи – не было их нигде. Тогда я, устав, сел на подоконник, потому что в свою комнату у меня не было сил уже идти, и попытался поцарапать ногтем стекло. Ничего, как всегда, не вышло. Тогда я стал тупо смотреть не на стекло, а сквозь него. А вид из окна теперь у нас был не больно-то прекрасный: отныне по соседству у нас стоял дом Селесты, весь такой красивый, белый, с резными розовыми оконцами. Бее… Мерзость, а не дом!

Но самое удивительное было не это. Просто дом был закрытый, туда никто пока что не заходил, и тут я увидел свет из окошек, какое-то шевеление во всем доме. И я понял, что там кто-то есть. Логичное предположение, да?

Ладно. Вот куда ушли все. У меня вдруг снова появились силы, я вскочил и сразу же рванул к соседнему дому, по пути сбив парочку гостей. Я ворвался в соседний дом, так что двери еще несколько минут бешено бились друг об дружку. Я забежал в столовую. Так я и знал: все они сидели там.

Все сразу обернулись.

– О, Даниэль! – воскликнула Селеста, которая как раз подавала всем еду. – Тебя-то здесь и не хватало. Садись, пожалуйста! – и она указала на свободное место между Фредом и Брэйном.

Да уж… У меня было сейчас такое ощущение, что меня пригласили на ужин к королеве. Не в смысле, что это такая же великая честь. Как раз наоборот. Словно я рыцарь, предположим, три дня скакал в своих доспехах, спешил во дворец, победить дракона. Врываюсь в него, в замок, весь мокрый, грязный (я же переплыл тысячу морей, сразился для этого еще с тысячей монстров), не могу отдышаться. А тут королева в бальном платье со своими подданными, которые тоже одеты для бала. И эта самая королева говорит мне, чтобы я садился, причем так добродушно, в отличие от остальных гостей, которые пялятся на тебя и думают: «Он идиот? Пришел на бал к королеве в таком виде и еще самым последним!». И я (то есть рыцарь) не понимаю, где же дракон и почему меня здесь так ждут, а потом вспоминаю, что сегодня не пятница, день сражения с драконом, а четверг, когда нужно прийти к королеве.

Вот точно такое же чувство у меня было. Только вот я не припоминал ни о какой встрече с «королевой».

Я подошел к своему месту, посмотрел на братьев, на свою тарелку, стул, посмотрел на Локки, сидящего рядом с Вики. Взял свой стул и подошел к ним.

– Подвиньтесь, пожалуйста! – сказал я и стал кое-как двигать стулья, на которых они сидели. При этом стулья ужасно скрипели по полу, Вики визжала, все говорили: Дэн! Дэни! ТЫ что творишь. Все смотрели на меня. Тут я остановился. Все продолжали глазеть на меня. Я приставил ко рту кулак, чтобы прокашляться, ну, то есть не по-настоящему прокашляться, а как бы, говоря такие звуки: Кхе, кхе. Все продолжали на меня смотреть. Я немножко отодвинул свой стул, молча, прошел чуть вперед, потом придвинул свой стул к себе, сел рядом между Вики и Локки.

Селена нервно улыбнулась (паркет был испорчен!) и сказала:

– Ну, ладно – можешь садиться сюда, – и она переставила мою тарелку ко мне.

Ха! Еще несколько минут все смотрели на меня пристально, потом опять продолжили кушать, видимо, голод все-таки взял свое. Я решил осмотреть дом. Да, я словно оказался в домике Барби! Розовые стены, милейшие шторки, изысканная мебель.

– У тебя мозги есть? – шепнула вдруг Вика мне, обиженно изогнув брови.

– Что здесь вообще происходит? – спросил я так же тихо, только не Вику, а Локки, от чего Вики, наверное, внутри чуть от ярости не взорвалась, ну, вроде как она меня спросила, а я не ответил и сделал вид, что не расслышал ее.

– Мы решили, что там слишком шумно сидеть, что лучше мы здесь посидим в тишине и покое, – ответил Локки.

– Круто. Только я, видимо, в этот тесный круг не вхожу, – сказал я.

– Конечно, – сказала мне Вика. – Слишком шумный.

– Может, потому что ты целый день по свиданкам шатаешься, а мы тебя найти не можем, – вдруг сказал Фред сердитым голосом. Вот как же все-таки он напоминает мне отца всем, даже стилем общения: он даже говорит с такой же интонацией и выражением лица. Кстати говоря, это первое его слово со мной за последние две недели. Как же так, наше величество решило заговорить с обычным крестьянином!

– Спасибо за разъяснение, ваше величество! – сказал я, немного наклонившись, чтобы через Локки увидеть Фреда.

– Ну, что ты делаешь? – сказал Локки. – Зачем своей одеждой лезешь в мою еду?

– Я что, такой грязный, что испачкаю ее? – спросил я, взглянув на брата.

– Может, хватит вести себя как баба и обижаться на меня? Я что, виноват, что ты неизвестно где шатаешься, и тебя никто не может найти?

– То есть ты теперь за Фреда? – удивленно произнес я. – Ладно, когда отец вышвырнет меня на помойку, вы с Фредом, живя в замке, не забывайте выкидывать в мусорку перчики, они мне очень нравятся.

Тогда Локки наклонился ко мне и шепнул мне то, что я не хотел бы писать здесь.

– Теперь мир? – сказал он мне, протянув руку.

– Да, – сказал я и пожал его руку. Потом я немножко подумал и сказал, обратившись на этот раз ко всем. – И почему, папа, ты не мог пригласить на свою свадьбу только тех, кто сейчас находится в этой комнате?

– Даниэль! – сквозь зубы произнес он, как чайник, готовый сейчас взорваться, но только не сейчас, при гостях, а потом, когда они уйдут, ведь для всех он – идеальный отец.

– Что? – наивно спросил я, потом обратился к Селесте. – Надеюсь, с вашей стороны не будет так много гостей.

– Ну, вообще-то, – скромно ответила она, – я решила пригласить пятнадцать человек.

– Это здорово, – сказал я. – А почему мы должны приглашать столько народу? Почему бы нам тоже не пригласить пятнадцать человек? Мы же половину этих людей не знаем?

– Даниель! – отец аж встал со стула, и тот от неожиданности упал. Все теперь взглянули на папу.

– Что? Я разве не прав? – удивленно сказал я. – Вот, например, кто эта толстая женщина, которая всегда ходит в розовых лосинах и «туфлях-ходулях», у которой еще маленькая черная собачка, которая разорвала наш коврик в коридоре.

– Это Надежда Николаевна.

– Ааа… сразу стало понятно, кто она.

– Она дочка дяди Виктора, который брат Виолетты, жены моего троюродного брата Володьки.

– Ну, я же говорил – она даже не родственница.

– Даниель, – снова повторил он. Тут к нему подошла Селеста, и он сел за стол, и она села. Все стали есть, общаться.

– Так значит, – говорил мой отец, не веря своим ушам, с Беном, своим братом, – Виктория хочет стать нейтральными магом? И ты это одобряешь?

– Мне кажется, – ответил Бен, – сейчас не те времена, когда о людях судят по их расе, национальности или какого цвета их магия, – он улыбнулся. – Сам-то ведь ты выбрал себе в жены такую прекрасную волшебницу, и тебе ведь совершенно не важно, что она светлая.

Папа качнул головой в знак согласия, хотя, по-моему, он не до конца был с этим согласен. Нам же он прямым языком говорил: вы будете не белыми, не нейтральными, а именно черными магами.

Да, но хорошо, что об этом не знала Селеста, хорошо для нее, для папы и для нас, потому что, если папе будет плохо, то и нам тоже.

Все было нормально. Так бывает до поры до времени...

– Именно поэтому, – сказал Брэйн, – в последнее время популяция волшебников возросла с одного процента населения до пяти, считая от конца средневекового периода.

– Правильно, сынок, – сказал папа. – Выпьем за это.

Да, вот это, можно сказать, была точка отсчета этой бомбы. Локки просто ненавидел, когда отец хвалил все время Брэйна, он постоянно пытался привлечь к себе внимание, но все похвалы всегда получал самый умный и лучший сын Брэйн.

– Я тоже так считаю. Я встречался и с темными, и со светлыми, и с нейтральными. И все они почти ничем не отличались, – выпалил он на одном дыхании. Теперь все взглянули на него.

– Ты что, хочешь закончить, как дядя Люк? – сказала Вика.

…Дядя Люк, дядя Люк, дядя Люк… наверное, эти слова отразились в памяти Селесты.

– А кто это такой, милый? – спросила она у отца, мило улыбнувшись.

– Это… – хотел что-то ответить он, но не успел – в разговор вмешался я. Иногда просто ненавижу свой говорливый язык.

– Это наш дядя. У нашего деда было трое сыновей. Его вместе с его женой-вампиршей убили вампиры за то, что она сбежала. А у них еще была дочка Злата. Ее наша мама еще взяла к себе на воспитание, но потом, когда мама умерла, папа ее отправил в детский дом, – в этот момент с двух сторон Локки и Вики закрыли мне рот руками. И тут я понял, что именно я выпалил. Это еще выйдет нам боком.

– Милый, – сказала она и нервно рассмеялась, но не так, как смеются чокнутые, а не по-настоящему, просто сделала вид, что засмеялась. – Можно тебя на секунду!

Она вышла из-за стола и с выражением лица «Я – Гитлер, и я злюсь» пошла в комнату, за ней в шоковом, напуганном состоянии, медленно последовал отец.

Все молчали.

– Ты дурак или как? – сказал, наконец, Локки, обратившись ко мне.

– Я что-то не так сказал? – произнес я испуганно и так же испуганно улыбнулся. – Ха-ха-ха, – проговорил я, словно вдруг в один миг пытаясь стать оптимистом. Все снова смотрели на меня.

 

Глава 9

 

С каждым днем все приближалась эта дата: одиннадцатое октября, пятница – день, когда мой отец женится на Селесте. С одной стороны, это хорошо: наконец-то этот кошмар с родственниками закончится, и они уедут домой, но с другой – в нашем доме и так много людей, не хотелось бы совершенно постороннего человека принимать в нашу семью. А вдруг она храпит, или раскидывает везде свои носки, или… ну, в общем, я не знаю, какие бывают вредные женские привычки, они стопудово у них есть, у женщин, но просто мы уже шесть лет живем в чисто мужском составе. Хотя Локки пару раз пытался водить девушек к себе домой и чуть не спалился. Больше не стал пытаться.

А теперь совершенно новый человек в семье, и ты совершенно не знаешь, что тебе делать: прыгать от радости, крича: «Теперь у меня есть новая мама!», или наоборот плакать: «Теперь у нас мачеха».

Итак, девятое октября, среда, утро, шесть утра, я снова не пошел в людскую школу – решил отдохнуть немного, отоспаться. Последнее время мы все больше времени стали проводить в гостях у Селесты, там спокойнее.

На этот раз я сидел вместе с Локки и играл в шахматы. Вообще, это очень интересная игра, там важна логика, проверяется твое мышление, ну, конечно, нужна еще практика. Меня в эту игру научили играть Брэйн, папа и дед. Но обычные шахматы нам с Локки перестали нравиться после того, как мы купили магические шахматы на одном из магических рынков. Особенность этих шахмат – то, что в них ты сам можешь создать фигурки. Вот захотел ты короля в виде льва, пешку в виде зайца – так и будет, они тотчас же появятся на доске, и еще плюс к этому будут двигаться, как самые настоящие зайцы, белки, тигры или другие существа, даже звуки будут издавать.

Так вот, я сидел с Локки на диване и играл в шахматы. Между прочим, я выигрывал. Играли мы, как я уже говорил, с необычными фигурками. На этот раз мы напридумывали новогодние фигурки. Я играл красными, Локки – синими. За «короля» у нас был Дед Мороз с морозящим посохом, если Дед Мороз срубал фигурку, он дотрагивался до нее своим посохом, и та замерзала и рассыпалась. За «пешек» у нас были новогодние эльфы, закидывающие всех убийственными снежками. «Королева» у нас была, естественно, быстрая Снегурочка, которая рубила фигурки, даря им волшебные взрывающиеся подарочные коробочки. Елки, кидающиеся елочными игрушками-шариками – это фигурка «слон». За «ладью» у нас были сани Деда Мороза, а его олени – шахматная фигура «конь». И все это происходило на сине-голубой доске, на которой некоторое время оставались следы от хождения фигурок. Все это дополнял снегопад, падающий на доску непонятно откуда.

Был ход Локки. Он напряженно смотрел на свои фигурки и доску, прислонив указательный палец к нижней губе. В другом случае я бы посмеялся над ним, но не теперь. Была напряженная игра. Тут в комнату зашел папа.

– Чем маетесь? – спросил он.

– Тсс.. Ответственный момент, – ответил я. – Сейчас он сходит неправильно, и я выиграю у него.

Локки посмотрел на меня, не веря.

– Ха! – сказал он. – Еще посмотрим кто кого.

Папа подошел ближе. На его лице появилась гримаса, выражающая недовольство тем, что он видел на доске.

– Вот, как всегда все изгадят! Была нормальная игра, а вы ее в сражение Санта Клаусов превратили. Что, нельзя нормальными фигурами играть? – сказал он.

Я посмотрел на него непонимающими глазами. Конечно, как же я забыл, наш папа – не поклонник разных магических безделушек. Наверное, это мы виноваты. Ведь мы с Локки все детство подсовывали ему взрывающиеся, лопающиеся, пачкающиеся штучки.

Он, не дождавшись, когда мы окончим игру, превратил все фигурки и доску в обычные и сложил их в коробку.

«Здорово, – подумал я. – Отлично. Разве не видно было, что мы играем?!».

Папа отвернулся на секунду, а я уже успел задумать шутку и исполнить ее. Я щелкнул пальцем – коробка раскрылась, фигурки расставились, щелкнул еще раз, и все пешки стали выглядеть, как мой отец, а короли, как я, ну и другие фигуры тоже стали членами нашей семьи.

Локки тут же засмеялся и сходил вперед пешкой. Я тоже сходил вперед пешкой-папой так, что пешка Локки меня срубила.

– Папа! – закричал я. – Смотри!

Он повернулся и посмотрел на доску. Тем временем пешка Локки начала рубить мою… криком! У моей пешки был стресс, она состроила мордочку, корчующую от ужаса и боли, потом фигурка упала и исчезла. Пешка Локки стала на место моей пешки.

– Очень смешно, – сказал папа.

– Да ладно тебе! – сказал я, щелкнул пальцем, и все фигурки убрались в коробку. Все равно не хотелось заново партию играть. Я сел на место, и тут взглянул на папу. Он был одет для улицы, брал еще какие-то вещи. – Ты куда-то идешь? – спросил я.

– Да, – ответил он, не прекращая своих дел. – Идем на рынок волшебных предметов, нужно еще парочку штучек прикупить для свадьбы.

Если честно, никогда не понимал, как девушки могут фанатеть от разных шмоток, туфелек, плюшевых мишек, украшений и вообще по шопингу. Все это не мужская страсть. Правда, есть такие мужчины, которые тоже любят ходить по магазинам часами в отделы выпивки, хороших сигар, рыбалки и другой чуши. Рыбалку я не люблю – слишком скучно сидеть часами на одном и том же месте, ничего не делая; курить, пить я уже давно бросил, едва начав... Но есть единственное, по чему я фанатею вместе с Локки – это магазины магических безделушек, как раз то место, куда собирается пойти наш предок.

– Возьми нас с собой! – тут же в один голос закричали мы, подбежали и встали перед отцом.

– Мы уже выходим, – сухо ответил он. – А вы еще даже не одеты. В пижамах на улицу пойдете?

– Одеты, – сказали мы одновременно и тут же наколдовали себе уличную одежду. Точнее, Локки наколдовал уличную одежду. Я, по закону невезения опозорился по полной, и вместо куртки на мне были плавки, ласты, очки для плавания, трубка для того же. Локки посмотрел на меня, подумав: «Как всегда!», и, только моргнув, наколдовал мне нормальную одежду.

В результате мы все-таки сходили на рынок, накупили много разных побрякушек, остались довольны покупками, отец с Селестой, наверное, тоже. Они готовились украсить к свадьбе наш теперь уже общий сад. Именно там они решили устроить свою свадьбу, так как столкнулись с одной маленькой проблемой: черные маги всегда устраивают свадьбы на кладбище, для светлых это место, можно сказать – запретное, страшное, совершенно не романтичное, и потом это насмехательство над бракозаключением (как-то так она сказала), ведь белые маги всегда бракосочетаются только в церкви, для темных же – это тоже запретное место, так как оно святое, а они вроде демонов, боятся всего святого. Так все было решено.

Вернулись мы домой часа в три дня. Странное дело, другие магические семьи в это время давно спят, более того, они всегда ложатся спать часов в девять-одиннадцать утра, когда в это время мои школьные занятия в людской школе только начинаются, практически. Вот только не наша семья, в ней никто почти не спит, как я уже говорил. Раньше меня это вполне устраивало. Я это к чем подвожу… Я ХОЧУ СПАТЬ! Надоела такая жизнь, мне нужен отдых, выходной! Все! Меня не беспокоить!

Короче говоря, как только мы вернулись, сразу побежали спать, а проснулись под вечер, часов в восемь-девять.

Было часов одиннадцать вечера. Я сидел в комнате Локки и вместе с ним разбирал наши сегодняшние покупки, сидя на полу. Можно сказать, сейчас мы разбирали, что вообще из этого нам нужно, а что нет, и как точно это работает.

– По-моему, – сказал я, перебирая разные мешочки, упаковочки, штучки, – ты накупил какую-ту бесполезную ерунду. Совершено не интересно.

– Ты имеешь в виду все эти книжки? – спросил Локки и указал на огроменную стопку с книгами.

– Да! – воскликнул я. – Покупать учебники для занятий – это уж слишком. Я понимаю, какую-нибудь интересную книжку – мистику, фантастику, сказки, в конце концов, а здесь – какие-то глупые учебники.

– Нет! – возразил он, полагая, что прав насчет этого вопроса. – Это не глупые учебники. Вот посмотри, – он раскрыл одну из книжек и показал мне какой-то рецепт. – Смотри – это, например, рецепт зелья для раздвоения тела и души.

– Звучит как-то, – сказал я и рассмеялся. – Не оптимистически!

– Нет, наоборот, – сказал он. – Это заклинание разделяет тело и душу, создав для души новое тело, при этом душа и тело продолжают думать, как ты, они остаются тобой. То есть вы оба нормальные – не тупые копии и клоны, которые могут тебя выставить идиотом, или вообще напасть на тебя. Ты же создаешь человека, который и будет тобой, он будет думать, как ты, разговаривать. Об этом мы с тобой мечтали всю жизнь!

– Ладно, – согласился я. – На этот раз ты прав. Это может нам понадобиться. Дай-ка мне посмотреть это…

Я выхватил у него книгу и стал читать. В основном, там были описаны всякие скучные фиговины – компоненты, метод работы. И вообще разные штучки, какие пишут на таблетках: побочные эффекты, показание, противопоказания и другое… Стоп! Противопоказание. Кое-что здесь интересное.

– Слушай, – обратился я к брату. – Знаешь какие здесь противопоказания, а? Читаю прямо, как там написано: «Противопоказано людям, страдающим раздвоением личности, двоедушием, троедушием и т. д. Так же противопоказано при аллергии на марсианские баклажаны». Как тебе? Серьезно? Кто придумывает вообще такую чушь?

– Дай сюда, – теперь уже он выхватил у меня книгу. – Не смейся над тем, что ты не понимаешь, – потом он, чтобы я не продолжал издеваться над его любимой наукой, зельеварением, решил переключить меня на другое. – Давай лучше посмотрим, что ты купил. Так...

Он стал перебирать вещи, пока не наткнулся на… на книгу.

– Видишь, ты тоже покупал книгу… По физике? Покупать учебники для занятий – это уж слишком. Я понимаю, какую-нибудь интересную книжку –мистику, фантастику, сказки, в конце концов, а здесь – какие-то глупые учебники, – повторил он в точности мои слова и задиристо поднял голову.

– Смешно, – спокойно ответил я. – Теперь открой ее.

Он спокойно открыл книжку по физике, не ожидая подвоха. Но, как только он это сделал, книжка тот час же начала засасывать его лицо. Он стал по инстинкту выживания спасаться, оттягивая книгу от себя подальше, пока не захлопнул ее. Я все это время смеялся над ним.

– Ну, что? – сказал я, продолжая смеяться. – Не правда ли, физика – страшная сила! Кстати, вроде что-то подобное было в Гарри Поттере, или мне только кажется?!

– Забавно, – ответил Локки. Он до сих пор был в шоковом состоянии немного, хотя и пытался скрыть это. Потом продолжил дальше перебирать побрякушки. Тут он заметил маленький, чуть больше кулака, сундучок с замочком. – Ой, что это! Ой, кто это! Да, это же сундучечек! Зачем он тебе? Ты прячешь в него свои украшения, подвески, цепочки, колечки, бриллиантики… Может быть, ты, маленькая модница, прячешь там свои самые сокровенные желания или секретики?

Я молча забрал у него сундучок. Он ведь был прав на этот счет. Нет, я не писал, как девчонка в дневнике и не придумывал секретики. Но эта шкатулка могла разгадать многие тайны. Я взял ключ, повернул его и открыл замочек. Тут же из шкатулки вылетело маленькое светящееся зелено-желтое существо, напоминающее светлячка, только очень большого. Он двигался так быстро, летая по комнате, что его нельзя было рассмотреть, но потом он вернулся к нам и сел на крышку сундучка. Теперь мы уже смогли его разглядеть. Это был небольшой полный человечек размером, ну, не больше указательного пальца, он был одет в зеленый пиджак и брюки, на голове его был так же огромный зеленый цилиндр. Он походил больше всего на лепрекона – маленького человечка, который в сказках был как-то связан с золотом, только очень маленького и, скорее всего, был феей, только мужского рода.

– Это кто? – спросил Локки. Он в оба глаза с любопытством глядел на человечка.

– Извините, пожалуйста, – ответил маленький человечек немного смешным и писклявым голосом. – Но я могу отвечать на вопросы, связанные только с вашим прошлым, а не с моим, извините.

– Он эльф, – пояснил я (слово «фей» не очень подходит для его описания, пускай он будет эльфом), – специально созданный волшебством. Он может ответить на любой вопрос, который ты бы спросил про себя самого. Только про себя. Нужно лично задавать вопросы. Даже, если ты сам чего-то не помнишь, он все равно знает правильный ответ. Он что-то вроде гадалки, которая не может солгать.

– Здорово! – воскликнул брат. – То есть мне можно что угодно про себя спросить?

– Да, – ответил я.

– Ладно, с чего бы начать? – задумался он. – А знаю! Эльф…

– Зовите меня Генри, сэр, – сказал эльф.

– Генри, о’кей, – согласился Локки. – Я хотел задать тебе вопрос.

– Задавайте, сэр.

– О’кей. Когда я в первый раз влюбился?

– В три года, сэр, в начале марта, пятого числа, в девочку по имени Кристина.

– Ха, – сказал он. – А первый раз, который я помню?

– В четыре с половиной года в девочку по имени Настя.

– Слушай, правильно, – обрадовался Локки. – Теперь давай ты!

– Хорошо. Что бы такое спросить? – задумался я.

В этот самый момент зашел папа.

– Что делаете? – спросил он, осторожно подойдя к нам, чтобы ничего не раздавить на полу.

– Привет, пап, – сказали мы одновременно, потом Локки продолжил говорить один. – Опробуем новые покупки. Вот, например, это волшебный эльф, – потом он обратился ко мне. – Спроси у него то же, что и я спросил.

У меня в этот момент аж сердце замерло. Нет, только не этот вопрос. Что эльф на это ответит: «Месяц назад»? Нет, этот ответ точно никого не устроит. Ведь я раньше до этого ни в кого не влюблялся, как это ни странно. Нет, конечно, мне нравились некоторые бойкие девчонки, но не так. У них были просто симпатичные мордашки или характер, но в них я не влюблялся. Не было у меня никого чувства к ним, не дрогнуло сердце, когда я видел их, ни пропадал дар речи, все они были для меня на одно лицо и были максимум друзьями, но никем больше, а Маша… Это другое дело. Мне кажется, что я ее знал сотни лет и хочу прожить эти сотни лет только с ней. Нет, нельзя было задавать такой вопрос. Тогда бы эльф мог сболтнуть лишнего и все узнали бы о том, что я общаюсь с людьми и то, что я устроился в школу людскую. Для этого мне пришлось столько фальшивых документов создать. Вот самое главное – колдуны ведь не могут, скорее всего (я на сто процентов не уверен в этом), материализовывать предметы, зато могут копировать и переделывать уже существующие, что я и делал. А уж в чем я мастер – так это в подделывании документов и справок различных.

Но я отвлекся.

– Генри, – сказал я и тут же произнес первое, что пришло в голову. – Когда я в первый раз пришел в школу? А?

Все тут же взглянули на меня. Это был такой глупый вопрос, что даже для меня это выглядело глупо. Тем более – не так уж я и люблю школу, ведь я, практически, и не учусь в ней. Не знаю, в чем дело, но неохота мне заниматься магией. И еще больше мне неохота, чтобы кто-то таращился на меня. Мне, конечно, все равно, что обо мне думают, я не люблю сами эти взгляды. Что им, не на кого смотреть?

Ну, я немного отвлекся. То, что сказал мне эльф после моих слов, звучало нелепо, как-то глупо, странно. Всем ведь нам было известно, что в школу я пошел в пять лет, все мы, братья, пошли в один и тот же год.

– В полтора года, – ответил он. – Когда твоя мать еще работала в школе, и тебя не с кем было дома оставить…

В полтора года? Это серьезно? Моя мама был учительницей? Ну, это правда, бред какой-то. В моей голове никак не могли уложиться его слова.

– Как это? Мама работала в школе? – начал я быстро задавать вопросы. – Она же долгие годы в декретном отпуске была. Как это? Ты, наверное, шутишь?

Но Генри молчал. Неужели это могло быть правдой? Да, Генри не мог просто мне ответить на этот вопрос, потому что он был не обо мне, а о моей матери. Локки тоже молчал. И папа молчал. Но внезапно, когда отец услышал про маму, про школу, его лицо вдруг изменилось, на нем появился ужас, даже злость. А потом, потом все произошло почти мгновенно, я и понять ничего не успел. Но отец быстро схватил сундучок и ударил его об пол. Вот один момент – я гляжу на маленького эльфа, уже через секунду я вижу маленькие расколотые кусочки сундучка и опять того эльфа. Он тоже понять ничего не успел, только ойкнул и раз – исчез, оставив после себя только блестки, которые вскоре тоже исчезли.

Мои глаза увеличились вдвое. Я смотрел на него со страхом и непониманием, почему и за что он так поступил с бедняжкой, который ничего такого ужасного и противозаконного не совершал.

– Зачем ты это сделал? – закричал я, вскочив на ноги.

Но он, похоже, совершенно не чувствовал за собой вины.

– А я вам разрешал притаскивать в дом всякую дрянь? – закричал он на нас. – Вы бы еще дохлого кота сюда притащили! Сколько раз я вам говорил, что магия – это не игрушки!

– Ты убил его, – отчаянно произнес я. – Убил…

– Он не был живым, это просто неисправная кукла. Не будь таким сентиментальным! Скажи еще, что тебе жалко тех людей, которых убили твои дружки-вампирчики. На то мы и злые маги! Не нравится – запишись к добрым, и нюхай цветы на альпийских полях.

– Я, по крайней мере, не убиваю, – сказал я.

– Даниэль! – закричал снова он на меня. – Я сейчас пойду, а вы вдвоем здесь приберетесь, и чтобы я больше не видел в своем доме этот мусор.

Он вышел из комнаты Локки. Я был готов взорваться сейчас от его слов и от злости.

– Папа! – закричал я с такой же интонацией, с какой он обычно говорит мое имя, и вышел в коридор за ним. – Как ты можешь так говорить?

Он остановился и посмотрел на меня.

– То есть мне, по-твоему, нельзя говорить, что у вас в комнатах бесконечный бардак? Я не имею права заставлять вас убираться в своих комнатах?

– А почему ты стрелки переводишь? Ты ведь убил его. Ну и ладно, что человек неисправен, ну и ладно, мы бы вернули его в магазин, и там бы его починили.

– Нет, – ответил он. – Там бы сделали так же, как я. Гораздо дешевле сделать новый, чем ремонтировать.

Тут из комнаты медленно вышел Локки, озадаченный чем-то. Он тихо и спокойно спросил у отца:

– А это правда, что говорил Генри? Неужели мама работала учителем?

– А ты вообще помнишь, какая у мамы была специальность, какая профессия? – ответил он на вопрос вопросом.

– Эм, – произнес задумчиво я. – У нее профессия нашей мамой быть…

– Дэн, – уже, не крича, спокойно произнес папа. – Тебе-то и не знать, что мама была психологом.

– То есть в школе она работала психологом, а не учителем, – догадался Локки. – Но я думал, мама после нашего рождения вообще не работала.

– Она заявление, наверное, подавала, или справки какие-нибудь забирала, – произнес неуверенно папа.

– Тогда за что ты убил Генри? – закричал я с еще большим непониманием. Один только вопрос: «За что?». Я лично не мог, ну не мог поверить, что он просто так убил эльфа. На все бывают причины. Ну а, если он и, правда, просто так убил живое существо, кем нужно быть для этого? Хотя, знаю – темным магом.

– Даниэль! Иди уже в школу и не мозоль мне мозги.

– А. Отличная идея. Так и сделаю, – сказал я и обратился к Локки. – Ты не мог бы мне помочь? школьную форму… ага?

Локки моргнул, и на мне тут же появилась форма. Я с высоко поднятой головой прошел мимо отца и спустился вниз по лестнице.

«Сегодня, – подумал я. – Я точно не опоздаю».

В школу я прилетел действительно очень рано. Даже как-то странно, чем больше я ссорюсь с семьей, тем раньше я прихожу в школу и, следовательно, получаю меньше двоек. Интересно, как за эти годы ссор и ругани с родней я до сих пор не стал отличником?

Первым уроком у нас сегодня было что-то вроде магии, только волшебников. То есть это такой предмет, на котором проходят только те магические приемы, которые могут наколдовать только волшебники. Я, к сожалению, был волшебником. Этот предмет у нас один из основных, и один из самых скучных. Правда, для меня он скучный только потому, что очень мало практических заданий и много теоретических. А теоретическая часть этого предмета – это магическая физика, с которой у меня что? Правильно, большие проблемы. Ну а, в основном, не зная теории, сложно сдавать практику.

На этот раз на урок учитель опоздал на целых пять минут и зашел в тот момент, когда мы давно уже зашли в класс. Называется: «И зачем я пришел так рано, если этого все равно никто не заметил из учителей?». Хотя, разве я для них так рано в школу прихожу.

Учитель быстренько зашел в класс и положил портфель на свой стол. Интересно, почему у учителей стол, а учеников – парта?

– Здравствуйте, класс! – поздоровался добродушно он. Большая часть тут же встала со своих мест, я относился к меньшинству. – Садитесь.

Учитель тут же подскочил к своему столу, непонятно зачем. Он вообще, по-моему, делал очень много лишних движений, он мог, например, спокойно сидеть за своим столом, ему обязательно нужно было передвигаться по всему классу, причем, всегда. Наш учитель был эльфом. Он всегда носил черные классические брюки, белую или других не сильно бросающихся в глаза цветов рубашку и жилетку – серую, иногда черную. Но (не знаю почему), когда я думаю о нем, мне всегда представляется он в образе человека в зеленом, словно у него большая заостренная зеленая шапка, которая меня бесит, зеленые штаны, зеленая рубашка и зеленый плащ. Еще он носил очки. Да, про это я забыл сказать.

– Вы прекрасно знаете, что в конце каждого года мы сдаем экзамен по магии. Например, в прошлом году мы сдавали прохождение сквозь предметы. И почти все, – тут он посмотрел на меня, – справились с этим заданием.

– А на ваших уроках люди не застревали на половине пути во время прохождение сквозь стены? – вдруг спросил я.

– Нет, Загорецки, – ответил учитель. – И, кстати, не обязательно каждый раз у меня об этом спрашивать.

– Ну, а вдруг за это время что-то изменится, и найдется идиот, который действительно застрянет при прохождении сквозь стену, – возразил я.

Но он меня уже не слушал.

– Теперь же вам пора узнать то, чем мы будем заниматься в течение этого года, – торжествующе произнес он. – Это телепортация.

– То есть мы сможем перемещаться в любые уголки планеты? – спросил радостно я.

– Не совсем, сейчас на многих зданиях есть защита от магии, ты же знаешь, – ответил он.

– Да, это круто! – воскликнул я. – Когда начинаем перемещаться?

– Ба! Загорецки! Неужели ты первый раз в жизни хочешь учиться? Этому нужно поаплодировать, – сказал он и захлопал в ладоши, и все остальные тоже захлопали в ладоши, смеясь.

– Ага, – сказал я и встал, начав кланяться. – Спасибо, спасибо! – потом сел.

С точки зрения магической физики, телепортация – это перемещение элементарных частиц… бла, бла, бла, бла, бла… в заданную точку… бла, бла, бла, бла, бла… с помощью (догадайтесь чего?), правильно! с помощью бла, бла, бла, бла, бла и бла, и бла.

Вот такая же примерно теоретическая часть в телепортации. И это только первый урок. Что, интересно, можно придумать про телепортацию еще? В голову приходит только одно слово. Я не буду его говорить, потому что я написал его выше раз пятнадцать, а писать шестнадцатый раз мне лень.

Ну, а если на практике, то там немного проще, нужно всего лишь прочесть заклинание, сконцентрироваться (не знаю почему, но в фильмах ни одна магия не сработает без этого «волшебного» слова, хотя на деле можно и без этого) и выбрать то место, куда собираешься переместиться. Только странное дело, как мы ни старались, у нас не получилось переместиться ни к Эйфелевой башне, ни к Статуе Свободы. Дело в том, что все начинающие в этом деле маги могут перемещаться только в то место, которые они видят. Говорят, что это нормально, и очень даже решаемая проблема.

Не знаю почему, но мне по какой-то причине в первый раз в жизни захотелось заниматься магией, захотелось действительно научиться этому. И это очень странно. Может я, наконец-то повзрослел для этого? А нет – показалось… Я и повзрослел – два совершенно не совместимых понятия.

Во время всех оставшихся уроков я думал все об этом, но никак не мог понять. Потом я с таким же непониманием полетел в человеческую школу. Первыми двумя уроками была физкультура. Странное дело, это была первая моя физкультура в этой школе. Почему-то, не знаю по какой именно причине, ее все время или отменяли, или заменяли в этой школе. Видимо, здесь не очень-то и любят спорт.

Урок начался, как и обычно, с разминки, мы бегали, прыгали, делали эти глупые упражнение, приседания, отжимания.

Но после все сдавали какие-то зачеты. Я спокойно стоял, никого не трогал, говорил с Машей. И тут ко мне снова подошел этот придурошный мальчишка Никита.

– И что мистер неудачник, у которого постоянно ручка течет, хочет от меня? – спросил я.

– Я хотел узнать, – ответил, кое-как говоря, сразу видно было, что ему не хотелось со мной говорить, кто-то, видимо, заставил. – Все мальчишки играют в баскетбол, и Василий Федорович хотел спросить: пойдешь ли ты вместе со всеми играть?

– Во что? – спросил я.

– В баскетбол, – ответил он, огрызнувшись.

– Это где нужно попасть мячиком в корзину? – спросил я. Честно говоря, я еще ни разу в жизни не играл в эту игру, даже не видел ее вживую, но правила знаю.

Обычно у нас в школе все фанатеют по другим видам спорта, например, по полетам на метле. Я не очень-то силен в спорте по сравнению с другими, так, на четверочку. Хотя, скажем, когда я пытался первый раз в жизни погонять на метле, я чуть не врезался в самолет и свалился на землю, сломав метлу. Наверное, это и называется везунчик по жизни. Хотя я бы не сказал, что я ничего не умею и боюсь заниматься спортом. Наоборот, я, скорее всего, буду наступать на одни и те же грабли до тех пор, пока или я, или грабли не сломаются, и случай – не гоняй в тех местах, где постоянно летают, – разве меня чему-нибудь научил? Я до сих пор только по этому маршруту и летаю и, нарочно, чтобы доказать что-то себе, летаю быстро.

Так же и не только в спорте, а во всем. Меня вообще нельзя в чем-то переубедить, если я сам не захочу переубедиться. А пока я убежден в том, что все мне сойдет с рук, и нет никаких супер-смертельных наказаний, которые могли бы остановить меня что-либо сделать.

Но я немного забылся. Этот Никита же пригласил меня играть в баскетбол. Я из гордости, естественно, согласился. Все началось, мы играли, мне было весело, играл я против Никиты, и это плюс. Я так заигрался в игру, что даже после того, как нам всем сказали идти в раздевалку, я продолжал кидать мячик в корзину.

Маша тоже хотела пойти в раздевалку, но потом решила подойти ко мне.

– Пошли, – сказала она, приблизившись. – Нам же сказали: урок окончен.

– А смысл? – спросил я. – Здесь хоть мне весело, а на других уроках – одна скукотища.

– А ты много занимался баскетболом в своей прошлой школе? – спросила она вдруг.

– Нет, – признался я. – У нас не было такой игры.

– А во что тогда вы играли на уроках? – удивилась она.

– В вышибалы, – ответил я, потом кинул ей мячик, она поймала его, но скорее машинально, от неожиданности немного испугавшись.

– Нет, а на всяких соревнованиях вы тоже в вышибалы играли? – недоверчиво спросила она и кинула мячик. Он пролетел сквозь кольцо, я поймал его и опять отдал Маше.

– Ну, – задумался я. Что же такого можно ей сказать? Чтобы такое выдумать? – В футбол, – ответил я.

– Значит, ты занимался футболом?

– Да! – воскликнул я.

Она, наконец, бросила мяч и взглянула на меня так, словно не верила. Я тоже взглянул на нее, на минуту отвлекся от мяча, и тот стукнул меня по голове, потому что я стоял прямо под корзиной. Маша улыбнулась, я улыбнулся в ответ, хотя было это, наверное, очень глупо.

– То есть ты никогда раньше в жизни не занимался баскетболом? – спросила она, – Значит, ты такой отличный спортсмен, что в любой вид спорта играешь, как профессионал? Да ты в школе был, наверное, круглый отличник по физкультуре!

– Нет, – сказал я. – У меня с пятого класса по физкультуре одни тройки стоят.

– Серьезно? – спросила она, не веря. – При твоих-то супер-способностях научиться новому виду спорта за пять минут?

– Да, – сказал я. – Просто я в пятом классе с физруком подрался. Вот он мне плохие оценки с тех пор и ставит.

Я посмотрел в зал. Василий Федорович как-то странно на меня взглянул.

Я пошел в раздевалку.

На этом, можно считать, день в школе закончился, потому что ничего интересного больше вообще не происходило. Только физик со странным взглядом продолжал ставить на нас научные эксперименты, и еще учительница по биологии радостно говорила нам о каком-то делении клеток, показывая видео, и радуясь, какие все эти клетки милашки.

Весь следующий день мы готовились к свадьбе папы, убирались, украшали, бегали по дому, в саду, как угорелые.

Свадьба состоялась, как и была запланирована, в пятницу, одиннадцатого октября вечером, при закате солнца.

Почти всю ночь мы все праздновали, гуляли… Что еще нам оставалось делать?! Правда, мы не присоединились к большей части гостей, мы гуляли отдельно – я и Локки.

 

Глава 10

 

Бывает, дни пробегают мгновенно, ты не ощущаешь времени и просто не задумываешься о нем, как правильно его потратить, оно просто проскакивает мимо тебя, оставляя только красочные воспоминания. А бывает, наоборот, когда время тянется очень-преочень медленно, когда ты считаешь каждую секунду, когда ты замечаешь, как минутная стрелка передвигается на одно деление, когда ты ждешь чего-то и не можешь дождаться. Знаю, только от самого человека зависит, как быстро спешит его время, потому что само «время» не может убыстриться или замедлиться. Оно всегда одинаково, и, как бы ты ни пытался заставить стрелку часов хоть на одну минуту быстрее пройти от цифры «один» к цифре «два», ничего не получится, если, конечно, ваши часы исправны и показывают правильное время, потому что, если это не так, то какой вообще смысл хранить такие часы?!

К чему я это говорю? Ах, да, вспомнил. Уже прошло целых пять дней после свадьбы отца. Пять! Пять дней! А гости до сих пор еще не уехали. Я имею в виду гостей со стороны отца, потому что родные Селесты покинули наш дом сразу после празднования, но у наших родственников, по-видимому, до сих пор – праздник. Я понимаю, они приехали к нам порадоваться за молодоженов, хотя, по правде, они приехали к нам только для того, чтобы поесть бесплатно и много, да за наш счет. Ладно, они за это подарили какие-то подарки, но зачем наедаться на большую сумму, чем они подарили, я уж не приписываю к этой сумме бесплатное проживание в нашем доме, как в отеле со всеми услугами: официантов, уборщиков, сантехников, и деньги, которые нам придется платить за испорченную ими мебель. Это нормально?

Я понимаю, дядя Бен со своей семьей может у нас немного погостить, потому что в нашем доме им всегда рады, и потому что они ближайшие наши родственники. Но что делают пять десятков человек в нашей гостиной? А?

Все мы (наша семья и семья дяди Бена) сидели в гостиной Селесты и решали, что делать.

– Ну, как нам еще им доходчивей объяснить, что всё – пора уезжать? – отец ходил взад-вперед по комнате и разговаривал сам с собой, почему-то обращаясь к нам. – Мы с Селестой запланировал поездку и уже вчера мы должны были оставить дом и полететь туда. Но все наши планы поменялись, потому что в том соседнем доме пять десятков голодных ртов, которые просто разрушат, уничтожат наш дом. Когда они, наконец, уедут, в сентябре? Мы уже обращались к ним, говорили про поездку, а они: «Мы за вас рады! Езжайте, мы пока поохраняем дом, за детьми присмотрим».

– Минуточку, – сказал я. – За детьми? За какими?

– За вами, – ответил он.

Мы – дети? Мы? За нами нужно присматривать? Зачем? Какой в этом смысл? Они что, издеваются? Нам с Локки шестнадцать лет, Брэйну так вообще скоро исполниться восемнадцать, и он станет совершеннолетним. И мы еще дети!

Да кто из нас еще дети?! Отец женился на девушке, с которой почти не знаком, потом пригласил тьму гостей, которые еще в конечном итоге собираются к нам переселиться насовсем. Если бы мы хоть что-нибудь решали в этой семье, такого бы не было.

– Я уже напрямик говорю им без всяких намеков: «Уезжайте!» – а они смеются. Ну, что делать с ними, ума не приложу! – воскликнул он.

– Да, – подтвердил Брэйн. – Я тоже пробовал с ними говорить, но они отказываются понимать. Таким образом, мы останемся в минусе, и свадьба не окупится.

– Вы думаете, что они серьезно не понимают ваши намеки? – удивился я. – Да, они все знают и понимают, что вы их никак не прогоните из этого дома, пока они сами того не захотят, пока не надоест спать одновременно троим людям на одном диване, ходить в душ по очереди.

Тут возмутилась Вика. Ей вообще очень не нравилось, когда такие люди, как мы с Локки, говорим умные вещи. Она была очень самолюбивая и хотела всегда быть в центре внимания.

– А кто этих двоих вообще сюда пустил? – и она указала на нас с Локки.– Эти дети на собрании только всем мешают, засовывая куда не надо свои длинные крысячьи носы, и не дают дельных советов.

Сначала мы хотели тоже ее как-нибудь оскорбить, отомстить, потому как она уже достала называть нас детьми. Да и вообще, говорил я один, а она к моим словам придралась. Мы очень сильно оскорбились, но потом это ужасное выражение непонимания, за что вообще нас можно так ненавидеть, спало с наших лиц, мы одновременно повернулись друг к другу.

– Ты подумал о том же, о чем и я? – спросил Локки. Я качнул головой в знак согласия. Наши глаза горели, настроение подскочило на максимум, нам не терпелось сотворить нашу гениальную идею, возникшую у нас одновременно. Локки встал с дивана. – Мы прогоним непрошеных гостей, – сказал он.

Я тоже встал с дивана.

– Сей моментос, пять минотос и все готовус! – сказал я на любимом всем языке – тарабарском, на том языке, которого иногда даже сам говорящий не понимает. Но я-то всегда знаю, что говорю.

Мы вышли из дома Селесты и пошли к нашему, по дороге обсудив все детали нашего плана.

В доме, как всегда, было очень шумно и очень тесно, никто друг друга не слушал, и нас как будто бы не замечали. Наверное, половина гостей не представляли, что мы хозяева этого дома. Они так же, как и мы их, даже не знали нас.

Мы оба встали на лестницу.

– Минуточку внимания! – сказал Локки, но его никто не услышал, все продолжали заниматься тем, чем занимались. – Кхе, Кхе, – сказал он, немного недовольный тем, что его никто не услышал, так, чтобы окружающие поняли, что они сделали что-то плохое. Ну, так всегда делают – не по-настоящему кашляют. – Я сказал: минуточку внимания, – но его снова никто не услышал, или только сделали вид, что не услышали. Локки обратился ко мне. – Они глухие что ли?

– Пф, – выдохнул воздух я и, можно сказать, вытолкнул его с лестницы одним движением, чтобы «быть солистом в этой сольной программе». – Ты просто не умеешь завлекать публику. Нужно так.

Я приготовил руки, щелчок – и вдруг везде погас свет. Стало так темно, что не было видно вообще ничего. Все разом вскрикнули и зашептались, но такой толкотни, как до этого, уже не было. В это время, через несколько секунд, когда глаза еще не успели привыкнуть к свету, он снова зажегся, но уже не во всей комнате, свет падал на меня. Я звезда этой вечеринки, я!

За эти несколько секунд я успел наколдовать себе трость со шляпой для солидности и микрофон для громкости.

– Раз, раз, – произнес я, потому что обычно именно так начинаются все представления, объявления, связанные с микрофонами. – Здравствуйте дорогие наши гости! Я на сто процентов уверен, что вы меня не знаете, – потом сказал себе под нос. – Так же, как и я вас, – а после продолжил дальше с ними говорить. – Но это не главное. Сейчас я хотел бы вам объявить одну печальную новость.

Тут на мою «сцену» вбежал Локки, испортив при этом весь мой триумф. Он встал рядом со мной и, отобрав микрофон, продолжил:

– В наш дом пришла беда, но вы можете не волноваться так сильно – это всего лишь пустяки, дело житейское. Мы просто решили вас предупредить об этом. Как часто бывает в горах…

Тут я снова отобрал микрофон у Локки.

– Как часто бывает в горах, у нас в доме завелись мыши. Вот. Но вы не волнуйтесь, потому что это проблема решаемая, и скоро приедут специальные люди, они подбросят отраву, мыши ее съедят и умрут. Вы не волнуйтесь только…

В этот момент по моей спине поползла ни много, ни мало крыска размером с маленькую собачонку. Все ахнули, а она, пока я говорил, осторожно перебиралась мне на шляпу. Локки увидел ее, вытаращил глаза на меня. Я это заметил.

– Что? Что-то не так? – спросил изумленно я.

– Ты только не волнуйся, – произнес Локки, медленно подбираясь рукой к моей шляпе.

– Что у меня? Что? – испуганно заговорил я. – Это они? Крысы?

– Да, – ответил он.

И тут я закричал, завертелся, сбросил шляпу, она упала в руки Локки, он тоже испугался, завертелся и быстро перебросил шляпу мне. Мы испуганно перебрасывали, пытались избавиться от нее и, в конечном итоге, нечаянно забросили ее в сторону гостей. Они закричали. Шляпа-то вылетела из открытого окна, но крыса, что сидела на ней, упала прямо в чей-то суп. Люди завизжали, выбежали из-за стола. В темноте началась неразбериха. И тут появились еще крысы. Люди кричали, вставали на стулья, пытались убежать, убить крыс стульями, вилками, ложками, пуляли в них огненные шары. Кто-то нечаянно даже попал не в крысу, а в ту собачку, которая испортила нам всю мебель и все ковры.

Прошло пять минут. Мы давно уже включили свет и стояли у раскрытой двери и, как учтивые хозяева, провожали гостей. А они все шли с чемоданами через открытую дверь и улетали на метлах, перемещались, ждали магического транспорта.

Это увидела и вся моя семья. Они вышли на улицу из дома Селесты и стали удивленно глядеть на уходящую от нас толпу людей.

– Саша! – закричал я, когда последний человек вышел. – Радуйся – теперь ты один будешь убираться во всем нашем доме.

К нам тем временем подошли все остальные.

– И как же это вам удалось? – удивленно произнес папа, не понимая до сих пор случившегося.

– Подумаешь, пустяки, – сказал Локки. – Наколдовали парочку… десятков ненастоящих мышек, а гости сами убежали.

– Так нужно было, – вдруг произнес с испугом я. – Наколдовывать ненастоящих мышек?

У отца чуть глаза на лоб не взлетели.

Мы (я и Локки) посмотрели друг на друга испуганно, словно что-то натворили, а потом рассмеялись.

– Дай пять! – сказал Локки.

– Как мы их накололи! – сказал я.

– Так что, у нас дома никого постороннего нет больше? – спросил отец. Он до сих пор не верил нам.

Мы прошли в дом. Так, действительно, никого не было, кроме кучи мусора, перевернутого стола, разбросанной еды, вилок, ложек, лежащих на полу, чьих-то каблуков…

– Молодцы, – сказал папа нам, а потом обратился к своему брату. – Если хотите, можете остаться у нас еще на пару дней. Нужно привести в порядок все дела, прежде чем уезжать. Кстати, насчет привести все в порядок. Нужно убраться в доме.

– Эээ, – сказал Локки и зевнул, прикрыв рот руками. – Уже так поздно. Я и Дэн, наверное, пойдем спать.

Мы осторожно пошли к лестнице.

– Куда? Сейчас девять утра, – сказал отец.

По правде говоря, у колдунов немного другой распорядок дня, и наша ночь, как ваш день, а значит, девять утра – это девять вечера. В принципе, в это время для магов нормально ложиться спать, но повторяю – не в нашей семье. У нас здесь никто никогда не спит.

Как только мы услышали его слова, то тут же рванули наверх, мы решили – полежим в комнатах пару часов, поделаем всякие дела (я, например, почитаю), а потом уснем.

Так и произошло. Проснулись мы тоже рано, ну, по крайней мере, я. На часах было всего полшестого. Я решил потренироваться в перемещении. Пока что у меня получалось делать это на очень маленькие расстояния – всего пару метров, но я же занимался этим всего пять дней, и это для начала очень даже неплохой результат. Я тренировался очень долго, и был полностью погружен в это дело, но тут меня прервали. В дверь сначала постучались, а потом, не дождавшись ни моего ответа, ни того, что я подойду к двери, в комнату вошла Вика.

– Привет, братец, – небрежно сказала она. – Чем занимаешься?

Вика всегда умела застать людей врасплох. Особенно удивительно было то, как она появляется. Разве я мог ожидать, что она придет в таком, скажем, интересном образе. На ней была желтая футболка с пчелой, сзади на этой футболке был маленький рюкзачок также в виде пчелы. На ней были обтягивающие черные брюки и черные туфли, на которых были желтые полоски. Но особенно меня поражала в Вике ее прическа. Сейчас у нее были пышные, неизвестно как уложенные волосы до плеч, черного цвета с вертикальными желтыми полосками. На волосах была прикреплена маленькая желтая шляпка с торчащим из нее черным пером. Плюс еще ресницы, сильно накрашенные черной тушью, желтые веки и еще что-то вроде нарисованной татуировки пчелы на правой щеке. Ну, куда она так вырядилась?! И главное – подобным образом она одевается каждый день, это ее ежедневный гардероб. Но, например, еще утром она выглядела совершенно по-другому, на ней были розовые брюки, футболка светло-желтого, словно разбавленного, цвета с мордочкой жирафа, и вместо этой шикарной прически были белые короткие волосы, завязанные в высокий хвостик с челкой. Зачем она так часто меняется?! Это же неудобно, каждый раз переводить косметику, магию, создавать новые образы, а для нее это в порядке вещей. Ты даже не успеваешь понять, что это Вика, как вдруг она снова меняется и превращается в совершено другого человека.

– Я занимаюсь магией, – после недолго молчания ответил я.

– Ты и магия – это несовместимые понятия, – сказала она.

Я продолжал перемещаться. Она немного посмотрела, что именно я делаю, потом сказала:

– Может, хватит! Сядь спокойно, я хочу с тобой поговорить.

Причем сказала она это так грозно, что я послушался ее и сел.

– Я хотела, – начала говорить она, высоко подняв голову, – попросить тебя о… – и тут она замолчала, ей было тяжело выдавить из себя эти слова, она была слишком самолюбивой и считала, что человеку не нужна помощь, тем более какого-то там жалкого двоюродного брата.

– Попросить о чем? – спросил я играючи. Мне хотелось, чтобы она переступила свою гордыню и сказала это слово, ведь для нее это была настоящая мука.

– Ну, ты понимаешь и так, – ответила она, отвернувшись в сторону.

– Нет, я не понимаю. Объясни мне, ведь я такой тупой, что не знаю даже, сколько будет дважды два, а уж как мне тебя понять-то, умницу-разумницу, я вообще не представляю.

– Ладно, – сказала он, наконец. – Я скажу. Мне нужна твоя помощь, ПОМОЩЬ! Ты доволен, рад? – закричала она.

– Вполне, – довольный собой ответил я. – В чем помощь?

– Ты должен помочь мне с Александром, – ответила она, потом опустила глаза вниз, но смотрела не прямо перед собой, а чуть левее, губы она сжала и наоборот повернула немного правее. Ей было не по себе, она чувствовала какое-то стеснение, не хотела показывать свой страх и просто ждала, когда я что-либо отвечу.

– Какому Александру? – удивился я. Нашему, что ли, Сашке, зомби? А какая ему нужна помощь?

– Какому! Какому! – закричала она на меня, аж, страшно стало. – Твоему дружку! – я посмотрел на нее с удивлением. «Моему дружку?» – подумал я.

Тогда она решила объяснить: – Алексу, – но я все равно «не понял» ее. Тогда она сказала. – Не тупи! Я про того мальчишку, который с Селеной встречается.

И тут я понял, о ком она говорила.

– А, об Алексе! – воскликнул я. – Ну, сразу бы так и сказала про Селену, и я бы понял.

– Да, уж, – язвительно подтвердила она. – А ты о ком думал? О своем домработнике, о зомби?

Я промолчал, а она продолжала.

– Так ты поможешь?

– Я? Помогу?– удивленно проговорил я. – Нет, конечно же. С чего я должен тебе помогать?

– Потому что ты добрый, – ответила Вика.

Вот это называется «ляпнула не подумав». Меня, злого черного колдуна, назвать добряком. Ну, это же смешно!

– Я?– недоуменно повторил я. – Ты в следующий раз придумай более правдоподобный аргумент.

– Нет, – ответила она. – Я всегда говорю, что думаю, а думаю я всегда правильно. Ты добрый, по крайней мере, был таким, а сейчас притворяешься, что это не так.

– Я никогда не притворяюсь! – сказал я, стуча себя кулаком в грудь. Смысл этого жеста такой: убеждать людей в чем-либо, чтобы люди тебе поверили.

– Правда, что ли? – сказала она. – У тебя в каждой фразе или ирония, или подвох, или ложь. Ты уже сам, мне кажется, не понимаешь, когда твоя ложь перерастает для тебя самого в правду.

– Серьезно? – не веря ей, спросил я.

– Да, – ответила Вика. – Маленький обманщик и плут. Раньше ты ведь таким не был, когда мы были детьми. Я имею в виду, ты не скрывал свою доброту.

– Что ты несешь? – сказал я.

– Не веришь мне? – произнесла Вика. – Ладно. Помнишь случай, когда я вместе с вами гуляла в горах, упала и сломала ногу. Кто потом единственный дотащил меня до дома? А?

– Я, и что? Нужно было тебя, по-твоему, там оставить?

– Вот именно. Ты единственный понимал, что нужно помочь и что, если я и сказала, будто сама доберусь до дома, мне нужна была помощь, и меня нужно было донести до дома.

– Я польщен, – сказал я. – Что тебе нужно? А?

Вика улыбнулась – наконец, она сможет рассказать мне свой гениальный план по захвату мира, где, видите ли, нужна моя помощь.

Да, это то, что я ожидал от нее услышать, но то, что она сказала, вообще не укладывалось в моей голове.

– Я хочу сделать Алекса обратно человеком и вернуть его в мир людей, – произнесла быстро и четко Вика.

Я посмотрел на нее и тут же засмеялся.

– Ты можешь быть хоть капельку серьезным? – сказала она сердито и толкнула меня.

– Я не могу серьезно разговаривать с человеком в костюме пчелы, – продолжал заливаться смехом я. – Может, ты меня еще ужалишь за это?! И я не знал, что пчелы своим укусом могут делать из вампиров людей.

Я уже не мог остановиться. Была так смешно придумывать про нее шуточки. Тут она совсем разозлилась. Она топнула каблучком, и у меня рот зашился, но это не помешало мне смеяться.

– Хватит, – наконец, сказала она. – Я знаю, ты тоже это прекрасно понимаешь: ему не место в нашем мире, он должен вернуться домой.

Я щелкнул пальцем – мой рот опять стал обычным.

– Почему я должен тебе помогать? – поинтересовался я. – Ты предлагаешь мне предать лучшую подругу, отобрать у нее парня, забрать его из клана, чтобы потом вампиры и нас, и его за это кокнули?

– Они не имеют право, – ответила Вика. – Он еще не член стаи. Членом стаи считается только тот, кто прошел ритуал, в котором его посвящают в вампиры. В конце этого ритуала нужно пить кровь, а этот мальчишка еще и капли крови не выпил, это видно. Его держат на каких-нибудь кровезаменителях, которые помогают ему не умереть. Но они – не кровь, и долго он на них не протянет, ему плохо. А что касается лучшей подруги – ты не прав. Они тебе не друзья.

– Ха! Где это видано, что за тебя решают, с кем тебе дружить!

– Ты можешь с ними общаться, сколько хочешь, но ты им не веришь, ты им никогда не расскажешь, что действительно внутри тебя. Они не твои друзья, они просто люди, с которыми ты общаешься, чтобы тебе не было скучно. Вот и все.

– Допустим, ты права, – сказал я, хотя это было неправдой. – Кто же тогда мои друзья? А?

– Локки и я, – ответила легко и непринужденно Вика. Нет, ну надо же иметь столько наглости!

– Ты? – я был просто поражен ее ответом. – Да ты же обо мне ничего не знаешь, как ты можешь быть моим другом?

– Бывает дружба, когда все о человеке знаешь, а бывает, когда просто хочешь с ним быть, чтобы его убивать. И я о тебе все знаю, – с гордостью сказала она.

– Какого числа у меня день рождения?

Этот вопрос привел ее в тупик, но Вика как всегда сделала вид, что это не так. Она молча наколдовала себе какие-то карты, приборы, вроде, там была карта звездного неба, с телескопом. Ха! Она по звездам решила определить, какого числа у меня день рождение. Это же смешно! Я вообще не верю никаким предсказаниям, гадалкам. Даже если они что-то видят, то они могут и соврать на счет увиденного, выдумать лишнее, чтобы привлечь клиента, или наоборот недосказать чего-то важного. Я не люблю, когда мне указывают – вот твое будущее, бери его и делай, свое будущее творю только я один, и никто другой не может сказать, как именно мне его строить и что мне делать, а чего не делать.

– Ладно, – сказала Вики немного погодя. – Примерно в конце месяца. Число так от двадцать первого до двадцать четвертого. Пускай будет двадцать третьего.

Я кивнул головой. Я и правда, родился двадцать третьего числа.

– А месяц… Близко к начало учебного года. Эм… Пусть будет сентябрь… Так? Правильно? – прикусив губу, волнуясь, сказала она.

– Эм, – произнес я. – С месяцем чуть-чуть не угадала. Я родился в августе.

– Не в этом суть дела, – сказала вдруг она, испарив все эти вещички. – Так ты мне поможешь?

– Почему я? Ты же сама говорила, что ты такая мисс совершенство, что ты умеешь все делать лучше всех и тому подобное.

– Потому что у меня совсем не осталось времени. Есть завтра и послезавтра, потом мы уже уезжаем домой. Я просто не успею к нему в доверие войти. Представляешь, он, наверное, сейчас вообще не может верить девчонкам, одна из них превратила его в монстра и еще заставила с собой встречаться. Я бы после такого вообще стала бы ненавидеть женский пол. А ты с ним дружишь.

– Я не буду ничего делать, – сказал, как отрезал. – Вдруг ему самому нравится теперь так жить, вдруг это лучшее, что произошло с ним за всю его жизнь?

– Ты шутишь? Издеваешься? – сказала Вика. – Ладно. Давай, ты спросишь у него, и, если он ответит, что ему нравится так жить, то я больше не буду к тебе приставать с этим вопросом, а, если не нравится – то ты поможешь мне? По рукам?

Она протянула мне руку.

– Нет, – ответил я, встал, подошел к окну и сделал вид, что смотрю в него.

– Не претворяйся, ты хочешь помочь. Вот что я нашла в твоих вещах.

И тут она вынула ту газету, достала фотографию. Я тут же посмотрел на эти вещи и на нее.

– Ты шарилась в моих вещах? – закричал я и вырвал из ее рук эти два листа.

– Не шарилась, а убиралась, – ответила она – У тебя здесь такой бардак. Нужно было привести все хоть немного в порядок.

– У меня? – я и правда был поражен ее словами. Да, у меня никогда не бывает бардака, все лежит правильно и в нужных мне местах. – У меня безупречный порядок!

– Правда? – сказала она и подняла банановую кожуру с пола. – А это тогда что?

– Это ловушка, – сказал я. – Если какой-нибудь незваный родственник зайдет в мою комнату, то он поскользнется на банане, пролетит до окна и выпадет из него. На одного лишнего гостя будет меньше.

– Смешно, – сказала она. – Все. Мы решили. Если он (Алекс) согласится, что ему не нравится в мире колдунов, то ты поможешь мне. Хорошо? – она второй раз протянула мне руку. Сначала я посмотрел на эту руку с опаской, потом осторожно протянул свою, и в результате уже крепко стиснул ее ладонь. Между руками сверкнула искорка – я дал слово, значит, был обязан исполнить свое обещание.

Вика, дождавшись этого, тут же вышла из комнаты с гордо поднятой головой, топая своими гигантскими каблуками. Она была довольна собой, как и всегда. Виктория Загорецки добилась своего. А я сидел на кровати и переваривал все, что сейчас произошло. Этого мальчишку действительно жалко. Наверное, я правильно поступил, что решил выбрать этот путь. Но почему-то ощущения у меня после этого разговора остались неизгладимые. Я сидел и не мог реально понять картину произошедшего. Не мог, просто не мог.

Так и не разобравшись во всем этом, я после нескольких часов безделья отправился в школу. После полетов на метле я развеселился и, когда прибыл в школу, был уже в отличном настроении, почти забыл о том, о чем говорил с Викой, вот только помнил, что мне нужно задать вопрос Алексу.

Его-то я как раз и застал в школьном коридоре. Правда, была маленькая проблема по имени Селена. Не мог же я при ней такое у него спрашивать – она бы меня убила. Они шли прямо передо мной, и я просто решил «похитить» Алекса. Я быстро подбежал к ним, протиснулся между Алексом и Селеной, схватил его за руку и потащил быстрее вперед, сказав при этом такие слова Селене:

– Мне нужно с ним поговорить. Не подслушивай.

Селена остановилась, надулась вся, сложила руки на груди в позе «Наполеона». Понятия не имею, почему так называют эту позу, но мама всегда так говорила, мол, зачем сложил руки в позе Наполеона?

Я увел его подальше от Селены и подальше от людей, чтобы нас никто не мог подслушать. Я огляделся и начал:

– Я тебя кое-что хотел спросить, – начал я.

– Что же? – с какой-то насмешкой в голосе произнес он.

– Скажи честно: тебе нравится быть вампиром? Я не скажу никому, что ты ответишь, – сказал я.

Алекс взглянул на меня как-то не так, а потом сказал:

– А тебе бы понравилось всю жизнь провести в темноте и бояться света? – он стал потихоньку подходить ко мне все ближе и ближе, а я стал отходить назад, – А тебе бы понравилось знать, что тебя ждет судьба убийцы? Тебе бы понравилось жить и общаться с теми людьми, которые убили твоих друзей зверски, с особой жестокостью, и хотели убить и тебя самого, которые вырвали тебя от семьи и друзей? А? Тебе бы понравилось улыбаться этим людям в лицо и делать вид, что ты их любишь, когда на самом деле хочешь, что бы они все сгорели в аду? Как думаешь?

Он прижал меня к стенке.

– Это значит: «Нет»? – с опаской произнес я.

Это взбесило его еще сильнее. Он выхватил из кармана ручку и с злобным выражением лица черканул мне на левой ладони руки слово «No», после чего убежал.

Честно говоря, не ожидал от него такого. Я медленно, прижимаясь к стене, опустился на корточки, а потом и вовсе сел на пол. На меня вновь напала та тоска, что была несколько часов назад. Нет, я не был сейчас в состоянии учиться и быть рядом с этим человеком.

Он ведь всех нас из-за этого ненавидит и винит во всем. Ну, не все же мы такие чудовища… Хотя кого я обманываю, мы же злые колдуны. Во всех сказках это мы – кощеи бессмертные, бабы-ежки, ведьмы – антиподы главных героев, это только после нашей смерти главные герои Иванушки-Царевичи могут спокойно жить. Немного обидно.

Я встал со своего места, вышел из школы и полетел, куда глаза глядят. Летел я медленно, никуда не торопясь. А зачем куда-то спешить? Здесь же горы, красота, мир глазами птиц, небо еще такое звездчатое. Сам для себя я не заметил, как прилетел в город, снова в тот город, где живет Маша. И почему я, не желая его найти, всегда нахожу? Уже второй раз, между прочим. Я приземлился поблизости от школы.

Было как раз уже часов семь-восемь. Я зашел в школу, поднялся на нужный мне этаж, сел рядом с кабинетом и стал ждать. Тут я увидел директрису. Почему-то она вдруг решила «поговорить» со мной в своем кабинете. Почему слово «поговорить» в кавычках? Ха! Потому что не поговорить, а наорать она хочет на меня. Я спокойно уселся возле ее стола на крутящемся стуле. Уж очень я люблю такие кресла.

А говорила она мне что-то наподобие: «У вас худший результат из класса по успеваемости. Все учителя уже вас ненавидят. Ваше поведение ужасно. Зачем вы написали на бумажке целое сочинение, когда нужно было только указать предмет, который вы сдаете по ГИА?»

– А, ну это, – сказал я, – очень просто. Зачем нужно было отводить на вопрос «Кем ты хочешь стать?» целых пять строчек. Вот. Я и использовал все эти пять строчек.

Потом был риторический вопрос: «Зачем я вообще согласилась взять этого ребенка в школу?». Ну, и все в таком духе. Скукота, короче говоря. Я решил сделать что-нибудь не такое скучное, например… послушать музыку. Это я и сделал – «подключился» с помощью магии к радио. Тут вместо кричащей и распинающей директрисы я услышал какое-то орущее пение, дикое, при котором сразу представляется какой-нибудь гот, у которого проколот язык, или маньяк. В этом случая я видел перед собой свою директрису. Смешно получилось – музыка орет и она орет. Ей бы точно пошло стать певицей в таком жанре. Я даже повеселел от этого, заулыбался, чуть не засмеялся. Потом решил поэкспериментировать и переключился на другую музыку. Там какой-то мужик, прямо как во времена СССР, проводил утреннюю зарядку. Раз, два, три, четыре, руки вверх, руки вниз. Причем, во время этого директриса как раз так говорила, сопровождая свою речь, жестикулируя, при этом, именно подымая и опуская руки вверх и вниз. Потом я решил переключиться на более спокойную волну. Там была песенка «Мама – первое слово». Я начал то включать, то выключать это свое радио. Вот что получилось: «Мама – первое слово…», – поется в песне, директриса: «…твою мать!», в песне: «Главное слово…», директриса: «Отчислю!», в песне: «В каждой судьбе…», директриса: «Школа…», в песне: «…мир подарила, жизнь подарила», директриса: «Ты…», дальше музыка, потом опять: «…меня вообще…», музыка, директриса: «…слушаешь?».

– Конечно, – сказал я. – Каждое слово.

– Ты понимаешь, – сказал она уже спокойно и села за свой стол. – Если ты будешь продолжать себя так плохо вести, нерегулярно посещать занятия, получать плохие оценки, мы будем вынуждены отчислить тебя из школы.

– Это все, что вы хотели мне сказать? – спросил я и встал со стула. – Тогда я пошел. А то уже скоро урок и, если я опоздаю, то мне поставят «Энку» и скажут, что я не посещал урок, или двойку, тогда я опять с кем-нибудь поругаюсь, и вам скажут, что я плохо себя веду, и про все остальное, и тогда вы отчислите меня из школы.

На этой веселой ноте я закончил и вышел из кабинета директора, направляясь к классу.

Только вот там меня ждал небольшой сюрприз. Вернулся Миша с больничного, тот мальчишка, который должен был сидеть с Машей. Естественно, он сел на свое законное место. Я был не против, пусть пока что сидит там. Пришлось сесть с Катей, но она после этого разговора про ее брата стала недолюбливать меня. Я ее понимаю. Я бы тоже после этого себя недолюбливал и не доверял. Она взглянула на меня с отвращением. Но вдруг она посмотрела на меня, выпучив глаза в удивлении. Она не могла просто поверить в то, что видела.

Катя сильно схватила меня за мою левую руку и показала на ладонь:

– Откуда у тебя это? – Катя указала на то самое слово, которое на руке мне написал ее брат. – Это Саша написал, да? Это же его почерк и его стиль ответа. Откуда ты его знаешь? Он жив? Ты похитил его?

– Да что ты такое несешь! – воскликнул я и отдернул свою руку так, что она ее выпустила. – Я ничего не знаю…

– Я в мили… в полицию пойду. И все им расскажу. Тебя посадят, – сказала она. И по ее глазам я понял, что она говорит серьезно. Конечно, в полиции ничего не выяснят там против меня по этому делу, но вдруг начнут проверять все мои документы и поймут, что это все подделка.

– Все хватит! – сказал я и зажал ей рот. – Хочешь, чтобы я тебе все объяснил?

– ДА! – сказала она, освободив свой рот.

– Я расскажу. Только не сегодня. Дай мне несколько дней.

– Сколько?

– Через два дня ты все поймешь, – ответил я и больше с ней не говорил.

После уроков я хотел проводить Машу, если и не до самого ее дома, то хотя бы немного.

Мы стояли возле школы, а точнее через дорогу.

Мы говорили. Но меня все время что-то отвлекало. И это «что-то» была директриса. Она стояла уже три часа посредине дороги и копошилась там. Маша мне что-то говорила, но я не мог слушать, я видел, что уже скоро кончится этот зеленый свет, а она все стоит посредине дороги и не переходит ни на ту, ни на другую сторону.

– Слушай, – сказал я Маше. – Я так больше не могу! Пойду, посмотрю, что у нее там.

Маша осталась ждать меня на той стороне, охраняя портфели.

Я подбежал к директрисе. Она мучилась со своими сапогами.

– Что случилось? – спросил я.

– Что, не видишь – каблук застрял! – ответила небрежно она.

– Так, может, вы снимите свои красивые красные сапожки и вытащите его? – спросил я. Ну, правда, выдумала какую-ту непонятную проблему, еще людей от этих важных дел отвлекает!

– Я бы так и сделала, – сказала она. – Только вот замок заел.

– Да что сегодня у вас за день! – произнес сгоряча я, потом немножко присел. – Давайте я вам помогу.

Я попытался сначала вытащить каблук, но он слишком сильно застрял в асфальте. Тогда я попробовал расстегнуть ее замок, но вообще ничего не получалось. Меня это просто уже начало бесить. Я взглянул на цвет светофора. Зеленый заморгал, я стал быстрее и упорнее пытаться вытащить ее с дороги, или вытащив каблук или ногу, но ничего не получалось! Загорелся желтый цвет, потом красный.

Машины стояли и не могли проехать. Они бибикали.

– Ну, проезжайте! – сказал я им.

Только тогда они начали нас объезжать, но все равно была пробка. Я продолжал бесполезно тратить свое время и мучиться с ее сапогами. Машины тем временем почти все проехали. Только вдалеке ехал быстро большой синий грузовик. Когда грузовик приблизился, он почему-то не уменьшил скорость.

– Объезжай! – крикнул я ему, но почему-то он ехал, как раньше – прямо на нас. Я отцепился от ее сапога, осторожно привстал. Он ехал прямо на нас! Я хотел было отойти, но не мог. Грузовик же собьет директрису. – Уходим отсюда, – сказал я и потянул ее за руку, но ничего не получалось. Грузовик не сворачивал, не тормозил, она не двигалась с места – каблук мешал. И когда грузовик был уже в нескольких метрах от нас, я решился на отчаянный шаг – если не получается избежать встречи с грузовиком, нужно встретить грузовик, только не напрямик, нужно, чтобы он проехал над нами. Я толкнул директрису на асфальт, сам упал рядом, зажмурил глаза и выставил руки перед лицом, и когда грузовик проезжал прямо над нами, он немного отскочил от моей магии, которую я инстинктивно выпустил.

Раз – и в этот момент загорелся зеленый цвет светофора. Маша, которая до этого спокойно стояла рядом с дорогой, закричала и побежала к нам.

Я открыл глаза, в них блеснул яркий свет. Ко мне подбежала Маша.

– Дэн! Дэн! Ты в порядке? – закричала она. – Я вообще не понимаю, что здесь, почему здесь, случилось… Это кошмар, кошмар просто!

Ее всю трясло. Скоро к нам сбежались все прохожие, даже те, кто был в автомобилях.

Я чувствовал себя как-то странно, в ушах гудело. Сначала было такое ощущение, что я ничего не ощущаю, не понимаю, что случилось, ни боли, ничего. Потом с помощью Маши я встал на ноги. Директрису кто-то тоже поднял. Я, шатаясь, перешел дорогу. После случилось вообще что-то непонятное, у меня заболел затылок (наверное, на него я и упал) так, словно в него изнутри били тысячи молотков, в глазах у меня появились непонятные черные точки, я перестал понимать, что мне говорили, только слышал ужасный гул в ушах, и тут я упал, потеряв сознание.

Очнулся я от того, что почувствовал какой-то резкий запах, еще не открыв глаза, я попытался резким движением уйти от этого запаха, но он преследовал меня.

– Пожалуйста, уберите это, – произнес я, еще ничего не понимая. Я открыл глаза. Передо мной стояла женщина в белом халате, все вокруг было тоже белое. Я сидел на чем-то, попытался отодвинуться подальше от этой странной девушки.

– Успокойся, Денис! – сказала женщина.

– Где я? – пролепетал я.

- В школьном медпункте. Ты ударился головой и…

-Да, да, знаю, – не дал ей досказать я. – Хорошо, что не в больнице. Сколько сейчас времени?

Я стал глазами искать часы, но их здесь не было. Тогда я достал из кармана телефон. Было почти полтретьего. Как полтретьего? Как? Как время могло так быстро пройти?

– Мне нужно домой, – сказал я и быстро встал, но у тотчас меня закружилась голова, я пошатнулся.

– Сядь, – сказал мне эта медсестра или кто она там еще, схватив меня за руку. – Сейчас дождемся скорой и…

– Какой скорой? – завопил я. – Еще этого мне не хватало.

Я вырвался из ее рук и выбежал в коридор. Там меня ждала Маша.

– С тобой все нормально? – сказала она.

Но я побежал, не останавливаясь, дальше, нужно было поскорее добраться до дома. Меня же отец убьет, меня же Вика убьет, я же ей обещал спасти Алекса. Мне нужно было спешить.

– Да, я в порядке, – выкрикнул я на ходу.

Но Маша побежала за мной.

– Подожди! – закричала она. – Ты куда?

– Домой, – ответил я. – Меня отец убьет, если я поздно домой приду.

– Стой! – закричала она. – У меня же твой портфель.

– Точно, – сказал я, остановился, подбежал к ней, выхватил портфель и побежал дальше. – Спасибо.

Маша побежала за мной.

– Стой! Зачем так быстро? – кричала она. – Давай я тебя хотя бы провожу.

Но я ее не слушал. Я быстро рванул к лестнице.

Когда же Маша подбежала к ней, то не увидела меня и не услышала. Сначала она пошла немножечко пониже и посмотрела в щель между пролетами. Меня было не видно. Тогда она остановилась, выглянула в открытое окно. Это был второй этаж, и я не лежал там внизу с переломанными костями. Тогда она взглянула в небо. Оно было чистым, и на нем почти никого не было, кроме одного странного маленького (на этот раз) голубя. Он летел, немного пошатываясь, далеко в небе, наверное, к себе домой, а она провожала его взглядом до тех пор, пока голубь вовсе не скрылся из поля видимости.

 

Глава 11

 

Вскоре я прилетел домой. Окно было открыто, и я влетел прямо в него. Думал, обойдемся без скандалов, ведь сейчас было часов четыре-пять дня, и, по идее, все в доме должны были спать. Но не тут-то было. Когда я влетел в свое окно, то увидел там отца. Или он весь день не спал и ждал меня, или у него такой суперский нюх: он чует, когда я прихожу поздно, и просыпается, приходя именно туда, куда я иду. Одно из двух…

Он скрестил руки на груди и ждал, когда я что-то скажу. Я немного времени помолчал.

– Опять будешь ругаться? – спросил я совершенно спокойно.

– Нет, конечно, – сказал он спокойно. – Из-за чего я должен на тебя сердиться? Ты ведь всего лишь пришел домой через семнадцать часов после своего ухода. Ты ведь не был в школе, я звонил туда. Просто объясни, где ты ПРОПАДАЛ СТОЛЬКО ВРЕМЕНИ!!! – в конце он не выдержал и закричал на меня так, что, наверное, весь дом пошатнулся.

– Я… я летел в школу, – сказал тихо я. – В горах… а потом не справился с управлением и упал, стукнулся головой, лежал уже не знаю сколько часов в отключке, когда очнулся, сразу полетел домой.

– Врешь! – закричал он еще сильнее.

– Нет, я говорю правду. Я на самом деле потерял сознание, – сказал я искренне, надеясь, что он поймет меня.

– Мне надоела твоя ложь, – сказал он, наконец, и медленно направился к выходу. – Ты наказан, ты не выйдешь из этой комнаты до послезавтра, – в этот момент он направил палец на окно, и оно закрылось, а сам быстро выскочил и закрыл за собой дверь.

Я тут же подбежал к двери, стал долбиться в нее, поджигать, колдовать, перемещаться – ничего не получалось.

– Я заколдовал твою комнату, – сказал отец через дверь. – Ты не сможешь из нее выйти без ключа. И не волнуйся: братья тебе не помогут, только я знаю, как его сделать.

– А как же школа? – сказал я.

– Ты все равно в нее никогда не ходишь. А я просто скажу твоей учительнице, что ты заболел.

– Отлично, – сказал я и отошел от двери. – Это просто прекрасно. Всегда мечтал, чтобы папа не пускал меня в школу, всегда мечтал сидеть взаперти, чтобы меня никто не отвлекал. Наконец-то, я смогу нормально выспаться. И сделай одно одолжение: не выпускай меня раньше времени, можешь вообще хоть на неделю закрыть!

Меня наказали, ну и пусть. Им же хуже! Они будут все там за меня волноваться, или злиться – не знаю, а я буду спокойно спать, ну, не знаю – до утра, наверное. Наконец-то сбылись мои мечты – мне было прямо сказано: «Ты не идешь в школу! Ты наказан!». Такое чувство, что ты попал в перевернутый мир, где все наоборот. И знаете что? Мне нравилось в этом мире!

С такими мыслями я и уснул. Проснулся, когда было уже темно. Может, было часа три-четыре утра. Я открыл глаза от того, что услышал шум у моей двери. Я взглянул в ту сторону: возле двери, и правда, кто-то стоял. Может, это был просто сон, ведь, кто мог стоять у моей двери – отец с ключами, Локки, который как-то выкрал у него эти ключи, или еще кто? Это просто бред… Но я все равно спросил:

– Кто здесь?

– Это я, – ответил девчачий голос, и говорящий вышел на свет. Это была девчонка в ярко-желтом платьице, розовых лосинах, синих туфлях на толстом каблучке и с золотистыми прямыми длинными волосами с челкой. Кто же это мог быть... кроме Вики, конечно.

– Ты что здесь делаешь? – сонным голосом спросил я. – И главное – как?

– Ты думаешь, что твой отец сам бы догадался придумать такой изощренный метод наказания? – иронично сказала она и подошла к кровати.

– Не понимаю.

– Ну, я специально подбросила ему буклетик с подробным описанием этого наказания и как его сделать, – ответила она. – Глупая ты голова.

– Но зачем? – не понимал я.

– Ну, как же! Мы должны помочь Алексу, ты что забыл? – воскликнула она. – И мы, возможно, придем только завтра утром домой. А тебя нигде не было, и твой отец бы тебя точно не отпустил. Вот я и придумала это.

Я промолчал. А что еще на это можно сказать? Спасибо, сестренка, за то, что показала моему отцу, как меня наказывать.

– Так. Ладно, вставай, – сказала она.

Я нехотя встал с кровати и пересел на свой стул. Вика тем временем достала из своей маленькой сумочки несколько вещичек.

– На, – она протянула мне жевательную резинку.

– И зачем она мне?

– Я сказала, значит, бери, – ответила Вика.

Я взял жевательную резинку и затолкал ее в рот.

– А теперь плюй в кровать, – сказала она.

Ну, она что, вообще слетела с катушек? В кровать – и плевать жевательную резинку. Я понимаю, конечно, она меня ненавидит и считает идиотом, но не настолько же.

– Ты нормальная или как? – сказал я.

– Быстро! – закричала Вика и стукнула меня по спине так, что жевательная резинка сама выпала на кровать. И, как только это случилось, из жвачки на кровати вдруг появился… появился я! Конечно, это был не совсем я, это была какая-та магическая голограмма, появившаяся из жевательное резинки. Вика продолжала «колдовать». – Так, – сказала она и достала маленький черный кубик, который размером был не больше аскорбинки.

– Это я тоже должен жевать? – спросил я. Сон понемногу от меня отступал.

– Нет, – сказала она. – Сюда нужно сказать слова. Ну, что обычно говоришь, если люди стучатся к тебе в дверь.

– Ладно, – сказал я, выхватил у Вики кубик и сказал в него. – Никого нет дома, и я все равно ничего не слышу, – потом я передал ей этот кубик и сказал. – Довольна?

– Вполне, – ответила она, гордо выхватила его у меня из рук и поставила на тумбочку.

– Это все?

– Нет, – ответила она, – Оденься как-нибудь нормально.

– Пф, – вздохнул я, щелкнул пальцем, и… Неужели! В первый раз за всю жизнь мне удалось все-таки наколдовать себе нормальную одежду, обычную, для прогулки – джинсы, футболка и куртка. Обычно же появляется водолазный костюм. Я был очень этому удивлен, но потом все же решил послушать Вику. – А что ты собираешься дальше делать? Какой у тебя план?

– Мы заберемся в замок к вампирам, возьмем оттуда Алекса… – начала перечислять она, но я перебил.

– Как? Они не дадут нам просто так члена своего клана, – возразил я.

– Во-первых, – сказала Вика, – мы не будем у них спрашивать, а просто возьмем. Во-вторых, утром они спят и даже не узнают об этом, пока не проснутся.

– А что в-третьих? – спросил я.

– А какие у тебя еще вопросы?

– Как мы пройдем мимо вампиров, ведь они нас почуют и проснутся? – спросил я.

– А, в-третьих, мы возьмем это, – она вынула из своей сумочки две бутылочки, такие же, в которых обычно продают освежитель воздуха.

– Ты бы еще духи и одеколон притащила! – сказал я, усмехнувшись.

Но она просто взяла этот свой баллончик и быстро обрызгала меня им. Я закашлял от этого.

– Сначала разбудила, а теперь еще решила отравить чем-то, – сказал я.

– Чем? – произнесла Вика и тоже обрызгала себя. – Это совершенно безопасно. Он просто запах убивает, и вампиры вообще перестают чуять то место, на которое побрызгали этим флаконом.

Я усмехнулся и потом снова закашлял.

– Все-таки ты меня решила убить, – произнес я и кашлянул.

– Нет. Ты же видел, что я на себя тоже побрызгала. Не умерла же! – воскликнула она и в этот момент тоже кашлянула. Я засмеялся.

– Видимо, – сказал я, – мы умрем оба.

– Так, идем, – сказала Вика и вытащила из кармана маленький кристаллик, который и размером, и формой напоминал округлый мелок. Потом она навела кристалл на дверь, и та захлопнулась. – Выйдем через окно, – пояснила она и направила кристаллик на окно. То открылось. – Полетели! – скомандовала она.

Мы летели несколько часов, на улице уже успело посветлеть, когда мы наконец-то долетели.

Клан, в котором жила Селена, находился не так далеко от нашего дома, с магической точки зрения, хотя, если бы мы шли пешком, то было бы это далековато. Расстояние было приблизительно в два раза больше, чем расстояние от нашего дома до школы. Жили они так же, как и мы, на горе, только замок у них был побольше, говоря «побольше» я имею в виду раз в десять больше. Да уж…

Это был очень большой и очень страшный особняк. Замок был весь черный, с черепами, мне кажется, что даже погода вокруг него стояла всегда мрачная. Вот знаете, как часто показывают в фильмах, вокруг дома злых волшебников и колдунов всегда идет дождь с грозой, а стоит отойти от этого дома, светит солнце, хорошая погода, тепло. Вот здесь, наверное, такая же ситуация, потому что, когда я с сестрой летел, была прекрасная погода, как только мы приблизились к горам, сразу подул сильный ветер, дождь полился.

И вот мы возле замка.

– Ну что, пошли? – сказала Вика взволнованным голосом.

– Пошли, – промолвил я и сделал шаг вперед, но Вика остановила меня. – Ты чего?

– Я? Я ничего, – ответила она. – Просто я подумала… нам нужно еще побрызгаться этим средством, а то знаешь как бывает… В рекламе говорится, эффект до десяти часов, а на самом деле – десять минут.

– Ладно, – согласился я.

Мы обрызгались еще раз и зашли в замок. Все-таки ужасный он был у них, словно сделанный не для людей, а для каких-то великанов: двери большие, столы высокие, потолки вообще, наверное, метров десять над полом и всякое такое. В детстве, когда я приходил сюда, все пытался понять, то ли я такой маленький, то ли вещи слишком большие. Не знаю, кто строил этот замок, но, скорее всего, у него был какой-то комплекс гигантизма.

Я не был здесь уже с детства, и от непривычки и удивления даже открыл рот и выпустил дверь. Она с грохотом закрылась. Вика чуть с ума от этого не сошла, она зашипела на меня, погрозила кулачком, а потом для верности еще и стукнула. При этом она покрутила указательным пальцем около виска, как бы говоря: «Ты что, вообще с ума сошел?»

– Нет, – ответил я шепотом. – Я же нечаянно.

– Поосторожнее нужно быть, – прошептала недовольно она. – Нам еще повезет, если это никто не услышал. Хотя навряд ли можно было не услышать.

– Я же сказал: я нечаянно, – повторил виновато я.

– Так. Ладно. Нужно подумать. Где сейчас может быть Алекс?

– Ты же говорила, что все знаешь, – сказал я ей.

Мы, можно сказать, орали друг на друга, но только шепотом. Если бы вампиры не спали, как богатыри в русской мифологии, то они нас давно успели бы с потрохами сожрать. Но (Слава Богу!) клан Селены всегда спал очень крепко и всегда в одно и то же время.

– Я ни разу не была в этом замке, – ответила мне Вика. – А ты был сто раз. Так вот ответь, где может быть Алекс.

– Да не знаю я! – воскликнул я. Потом закрыл рот рукой. Что же я кричу – нельзя же вампиров будить? – Да не знаю я, – ответил я шепотом, – не знаю.

– А ты подумай! Вспомни! Скорее всего, он находится рядом с Селеной. Где ее комната?

– Нужно тогда на третий этаж, – сказал я.

Мы быстро поднялись по лестнице и оказались в просторном гигантском коридоре. Я помнил еще с детства – комната Селены была тридцать первая с правой стороны. Мы отсчитали ровно тридцать одну комнату и заглянули туда. Помещение было просторным, почти как зал в доме у Селесты. Окошек в этой комнате не было. Был только шкаф, стол со стулом и еще маленький красный гроб, стоящий посреди комнаты. Я на цыпочках подобрался к нему и открыл крышку. Там молча, почти как мертвец, лежала она – Селена, моя старая школьная подруга.

Я смотрел на нее и думал, сколько приятных воспоминаний связано с ней, и как после всей этой нашей дружбы я с ней поступаю. Я знаю, что первый раз в жизни я делаю что-то правильно, как нужно, но почему не все добрые дела хороши для всех? Почему, чтобы сделать что-то хорошее одному человеку, нужно обязательно сделать плохо другому, заставить его страдать? Почему? Почему?

– Ты идешь? – шепотом позвала меня Вика. Я закрыл гроб и посмотрел в сторону Вики. Она уже стояла у двери Сели и была готова закрыть ее. Я вышел из комнаты.

– И где здесь может быть Алекс? – спросил я. – Это все равно, что искать иголку в стоге сена. Здесь комнат несколько сотен, мы что, будем заходить в каждую и проверять все гробы?

– Нет, – тихо сказала Вика и опустила голову вниз. – Нужно что-то придумать, только я не знаю что… Не знаю, что делать в такой ситуации…

– Погоди, – проговорил я.

«Не знаю, что делать» – это же первая строчка того маминого заклинания. Я быстро произнес его и щелкнул пальцем. В ту же секунду в руках у меня появился мой телефон. В нем была открыта «клавиатура», а на ней был напечатан мне незнакомый номер.

– Это что? – спросила Вика.

– Сейчас и узнаем, – ответил я и нажал кнопку «Вызов». Несколько секунд были слышны одни гудки, но потом трубку кто-то взял. – Алле, – произнес я.

– Это кто? – спросил чей-то мальчишечий голос.

– А это кто? – спросил я. – Ты, Алекс?

– Да, – ответил голос. – Откуда у вас мой номер?

– Ты сейчас дома? – спросил я у него.

– Смотря, что называть домом, – ответил он.

– Ты сейчас в доме вампиров на третьем этаже?

– Да, – ответил Алекс.

– Ты можешь выйти в коридор? – спросил я у него.

– Могу, – ответил Алекс. – Но не буду.

В этот момент он сбросил вызов. Ну, и чем же мне помогло это заклятие? Мы как не знали, где он находится, так и не знаем. А вот он, видимо, уже понял, что мы в его доме.

«Он сбросил» – хотел я сказать Вике, но тут увидел, что ее нет рядом, и стал искать ее, озираясь вокруг.

– Я здесь, – приглушенно позвала Вика. Я, наконец, увидел ее и подбежал. Она стояла у какой-то двери. – И он здесь.

– Откуда ты знаешь? – спросил я у нее.

– Услышала его голос, пока он по телефону говорил, – ответила Вика. – Кто первый зайдет к нему?

– Ну, давай я.

Я осторожно, максимально тихо, отворил дверь. Все в этой комнате было иначе, чем в комнате Селены. Как-то мрачнее там было. Там были шкафы, стол, гроб, но они словно были новые, словно их еще ни разу не использовали, еще не открывали. На них была метровая пыль и ни одного признака того, что до нее вообще кто-то прикасался. Еще там стоял диван. А на диване был он, Алекс. Он сидел молча, в позе лотоса, с закрытыми глазами, повернутый к нам спиной. Рядом с ним лежал телефон с наушниками, но он уже не слушал музыку, ему помешали.

– Дэн, Вика, зачем вы здесь? – спросил он, продолжая сидеть так же, как и до этого.

– Мы пришли… – начала было говорить Вика, но тут внезапно замолчала.

– У тебя есть телефон? – спросил я.

– Вампиры купили, – ответил он. – Это твоя коронная фишка отвечать вопросом на вопрос?

– Нет, вообще-то, – ответил я, потом, подумав немного, задал еще один глупый вопрос. – Не спится?

– Я до сих пор не привык спать по утрам, – ответил он. – Обычно, я рано утром вставал, рано вечером ложился, теперь же мне нужно поступать наоборот.

– Мне тоже не нравится по утрам спать, – вдруг ляпнула Вика. Я посмотрел на нее: «Мол, что за бред ты несешь?», а она слегка улыбнулась и пожала плечами.

– Так зачем вы пришли? К Селене? Она уже спит, – сказал Алекс. – Можете подождать в ее комнате до шести вечера. Примерно в это время она начинает собираться.

– Нет, – сказал Вика. – Мы пришли за тобой. Пошли с нами, – она подошла к нему и протянула руку.

– Зачем?– спросил он еще раз.

– Вот по дороге и расскажем, – сказал я и, взяв его за плечи, потащил из комнаты, но он вырвался.

– По какой дороге? – сказал он со злостью.

– По обычной, – ответил я простодушно, – по каменной, асфальтовой, по обычной.

– Утром? – удивлено произнес он. – Чтобы я изжарился весь?

– А точно, – сказал я, словно и не слышал его. – Нужны солнечные очки, чтобы в глаза свет не попадал, – я тут же наколдовал ему очки и надел их. – Еще нужна кофта. А то по утрам холодно, – я щелкнул пальцем, и на нем появилась кофта с капюшоном. Я тут же надел капюшон ему на голову. Чего-то все-таки не хватало. Я посмотрел ему на ноги: на них не было обуви. – Точно! Я и забыл про кроссовки.

Я щелкнул пальцем, и на Алексе появились кроссовки. Вот теперь все. Можно идти! Я потащил его за руку в сторону выхода, но он и не собирался никуда идти.

Вика подошла и посмотрела на меня, как на чокнутого, примерно так, как я смотрел на нее еще пять минут назад. Это видимо, месть.

– Что? – недоуменно спросил я. – Я его как-то не так одел?

Вика отодвинула меня от вампира и сказала ему:

– Солнечный свет убивает только полноценных вампиров, а ты еще не до конца превратился в них, поэтому солнце не может тебя уничтожить. Просто глаза будет резать, поэтому тебе Дэн и наколдовал очки.

– Вот именно, – вставил я свое слово.

– Я не понимаю, – сказал Алекс. – Куда вы хотите меня отвести?

– Мы хотим тебя спасти, – ответила Вика. – Мы хотим снова превратить тебя в человека, если ты не против. Ты пойдешь с нами?

Алекс удивленно взглянул на нее, он просто не мог поверить, что она действительно это сказала. Тогда он посмотрел на меня. Я стал объяснять ему молча, жестами. Сначала я показал ему на себя и покрутил головой, мол, это не я все придумал. Одновременно с этим я говорил эти слова, только открывая рот, но не произнося звуки. Потом я показал на нее, сказав: «Это она». Потом я покрутил указательным пальцем у виска, как она делала, и показывал все на нее. Вика вдруг быстро повернулась ко мне. Я тут же перестал жестикулировать и сделал вид, что вообще ничего не делал, и улыбнулся. Закон номер один: «В любой ситуации улыбайся, как идиот. Меньше вопросов потом будет».

– Так что? – спросила Вика, повернувшись к Алексу.

– Да, – ответил он. – Я не понимаю вас и ваши намерения, но это лучше, чем здесь киснуть.

Мы осторожно вышли из замка и направились к остановке. Лететь мы не могла, так как с нами был Алекс, из которого, наверное, сейчас плохой летун, тем более обычно вампиры никогда не летают на метлах, они и без этого умеют превращаться в летучих мышей и летать, хотя быстрее, конечно, они передвигаются на своих двух конечностях. Просто вампиры реально очень быстро бегают, наверное, быстрее гепарда, хотя я не знаю, я же прогуливал уроки биологии, ботаники и окружающего мира.

А шли мы к остановке вот зачем. Вика, как всегда она это говорит, все продумала: для того, чтобы сделать из Алекса человека, нужно находиться где-то на природе, поэтому она решила пойти в ближайший лес. Как это ни странно, ближайшим лесом оказался тот лес, которым владеет клан Селены, и в который ездил на «веселый отдых» Алекс. Поэтому мы и шли на остановку.

Дорога была долгая, потому что карабкаться по скалам – не очень-то быстрое занятие. Хотя Алекс в этом вопросе преуспел, в отличие от нас. Или, действительно, в нем проснулась вампирская супер-мощь, или годы туризма, скалолазания, которыми он занимался, наверное, еще с детства, не прошли даром. Я склоняюсь к первой версии. Все-таки проще обвинить волшебную магическую силу в своем проигрыше, чем признать свое поражение. Я с Викой шел наравне, Алекс ушел далеко вперед, пока Вике это не надоело, она применила магию и стала проходить насквозь эту гору. Я не умел проходить сквозь предметы: в том году, когда мы изучали это, я провалил экзамен прохождения сквозь предметы. Но проигрывать девчонке и мальчишке, которые даже младше меня, я не хотел. Поэтому я решил поступить так – воспользоваться единственной магией, которую я действительно, по правде, в реале учил. Это магия – телепортация. Я начал быстро перемещаться на шаг вперед, то есть, получается, я делал шаг вперед, на второй я перемещался, и так далее.

Мне это даже понравилось. Сложновато научиться перемещаться на далекие расстояния, зато очень просто перемещаться на метр вперед хоть сто раз подряд, при этом продолжая бежать. Это весело. Нужно будет всегда так делать.

Наконец, мы дошли до остановки, дождались нужного автобуса, сели в него. Но и здесь не обошлось без приключений. Какой-то парень как-то не так взглянул на Вику. Это естественно, потому что Вика была одета, словно сейчас на дворе конец мая, хотя на самом деле – середина осени. В прошлом году в это время уже снег выпал, и я бы не сказал, что было так жарко, просто мы с Викой – люди огненной стихии, нам почти никогда не бывает холодно, еще плюс волшебники обычно придумывают какую-нибудь заколдованную одежду, чтобы в ней холодно не было. Для людей, конечно, шок – увидеть в середине октября девчонку в сарафане, в розовых лосинах и так накрашенную, но разве Вика понимает это?! Да даже обычные волшебники часто удивляются, видя ее экстравагантные образы. Но…

– Что вылупился? – закричала она на бедного парнишку. – Я сейчас тебе твои глазенки вырву и на одно место натяну, оттуда попробуй посмотреть!

Алекс до этого спокойно сидел на своем месте, возле окошка, но в порыве бешенства она и на него накричала.

– А ты что здесь уселся? – сказала Вика ему и стала пробираться на место возле окошка, где сидел Алекс. Потом она вытолкнула его с этого места, уселась сама с такими словами: – Глазки не боишься обжечь от солнышка? А?

Алекс испуганно взглянул на нее и решил пересесть ко мне. Я сидел тоже у окошка, только не на левой стороне, как сейчас Вика, а на правой.

– Что это с ней? – спросил Алекс. – У нее что…

Он решил недоговаривать, потому что увидел ее взгляд на себе.

Ехали мы где-то с полчаса, потом прибыли к этому лесу, потом еще, наверное, минут двадцать топали по лесным тропам к домику лесника. Он давно уже там не живет, потому что для вампиров не выгодно иметь много свидетелей их злодеяний. Меня-то бесила эта глупая лесная дорога, но я даже не представляю, каково это топать на таких-то каблуках по ней. Хотя Вика держалась на них уверенно, но это все было, наверное, для нее кошмарно. Но это же Вика – разве она когда-нибудь признает, что была не права, и что она зря надела такую обувь.

– А зачем меня нужно еще превращать в какое-то волшебное существо? – спросил у нас Алекс.

– Понимаешь, – сказала Вика. – Если мы оставим тебя человеком, то вампиры могут опять тебя обратить, и тогда уж не миновать беды. Если же мы превратим тебя в какое-то другое магическое существо, то они уже не будут иметь право на это. Понятно?

– Да, – ответил Алекс.

– Долго еще? – спросил я.

– Нет, – ответил Алекс и указал на дом, стоящий в метрах тридцати от нас. – Вон же он!

Я обрадовался, побежал к нему и даже, сам не заметив этого, переместился вперед к самому дому на метров пятнадцать. Когда я понял, что произошло, я очень обрадовался, закричал, махая руками:

– Вы видели? Вот что я могу! O, yes!.. Я крут, и это круто!

Вика презрительно покачала головой. Знаю, знаю, что она подумала: «Не веди себя, как ребенок!».

Мы все зашли в дом, Вика стала расставлять все свои формулы, склянки, даже ванную зачем-то притащила.

– Ты взял книгу с названиями магических существ? – спросила она у меня.

– Да, – ответил я, усевшись за столом.

– И где же она?

– Сейчас, – я подошел к Вике, выхватил у нее ее маленькую сумочку, открыл первый же боковой карман и достал оттуда книгу.

– Читай! – скомандовала она мне, потом обратилась к Алексу. – А мы будем вместе выбирать.

– Ладно, – согласился я. – На «А» траля-ля, скучно… Вот на «Б» – бабашка, береляка, барабашка. Бред какой-то. А вот на «В» нормальное существо – вампир.

– Да, – согласилась Вика и улыбнулась мне. – Мы сделаем из вампира человека, чтобы потом снова сделать из него вампира. Да? Ты это предлагаешь?

– Нет, – ответил я. – Я просто читал. Ты же сказала читать.

– Читай уже!

– Ладно. «Г» – горгона, грибник. «Д» – домовой…

– Ты что, азбуку принес? – спросила она. – Почему такие названия тупые?

– Нет, – ответил я и прикрыл рукой обложку азбуки.

– Дай, сюда, – Вика вырвала у меня книгу, начала быстро листать. – Оракул. Так, – она открыла почти что последнюю страницу. – Вот. Электроник. Как вам?

– Электроник? – спросил удивленно Алекс. – Это мальчик из фильма какого-то.

– Да, был такой фильм.

– Его сделали по этому существу магическому? – спросил Алекс.

– Наоборот, – ответила Вика. – Сначала вышел фильм, потом уже так их начали называть – электрониками.

– А кто такие эти самые электроники? – спросил он.

– Они появились совсем недавно, с изобретением электричества. Они те, кто может управлять всякой техникой. Это как раз для тебя оптимальный вариант – это все же магия, но которая не будет мешать тебе жить нормальной человеческой жизнь. Ты согласен со мной?

– Да, – ответил я.

– Я вообще-то к нему обращалась.

– А, – сказал я.

– Ну, тогда – «да», – сказал Алекс.

Сначала Вика решила приготовить все для ритуала превращения в человека. Для этого нужна была ванна со святой водой, еще какие-то ингредиенты, листики. Лично я запомнил только ванну, потому что это было что-то. Алекс не захотел в нее залазить.

– Я не полезу туда, – стал спорить он с Викой. Я молча сидел и наблюдал за ними, пожевывая попкорн, а он продолжал. – Я что, на моржа похож?

– Причем здесь морж? Ты хочешь стать человеком? – кричала она на него.

– А ты попробуй сама залезть в такую холодную воду! – ответил он ей.

– Ты же турист. Вы там должны привыкнуть к экстремальным ситуациям.

– А к превращению я тоже должен привыкнуть, как к экстремальной ситуации? – сказал он.

– Мне он надоел, – сказала Вика и резко толкнула Алекса так, что он упал прямо в холодную воду.

– Браво! Браво! – я встал со своего места и захлопал в ладоши.

– Может, лучше – «бис»? – спросила она. – Если тебе неизвестно, то «бис» это – «повторите».

Я тут же сел и опять стал смотреть, что будет. А Вика уложила Алекса в ванну целиком. Разве ж с ней поспоришь? Причем уложила она его с головой.

– Полежи так минуток пять, – сказала певучим голоском Вика.

Он чуть под водой не закричал на нее, потом вспомнил, что это невозможно, и сел, вытащив голову наружу.

– Минуток пять? – сказал он, не веря ее словам. – Как я могу минуток пять полежать? Ты меня утопить решила?

– Что б ты знал, моржовая голова, вампирам почти не нужен воздух, – ответила Вика. – Поэтому ты спокойно можешь полежать в воде пять минуток, – на последнем слове она схватила его за голову и опустила, стала, можно сказать, топить в воде. Эта их борьба продолжалась как раз минут пять. И поверьте, на это так смешно было смотреть со стороны. Знаете, меня с самого начала как-то удивляло, с чего бы это она так решила помочь этому мальчишке, но теперь я все больше и больше стал убеждаться в том, что ее намерения не такие уж бескорыстны, тут сокрыта какая-та тайна, какой-то особый смысл, но…

Через несколько минут она его все-таки усмирила и сделала нарочно корочку льда на поверхности воды так, чтобы он не смог убежать, он взглянул на нее обиженно, кое-как перевернулся в воде и лег на живот – вроде как, обиделся.

Викина магия была в самом разгаре, тут она вспомнила одну важную деталь. Она стала быстро копошиться в своей сумочке и, наконец, достав эту вещь, подбежала ко мне и стала засовывать что-то мне в рот. Она что, совсем с ума сошла, или, может, она хочет убрать меня, как свидетеля преступления?

– Ты что творишь? – закричал я, вырвался от Вики и убежал от нее в дальний конец дома.

– Это нужно, – ответила она и побежала ко мне, я опять отбежал в другую сторону.

– Зачем? Меня же не нужно в человека превращать! – воскликнул я и снова перебежал на противоположную сторону. – Лучше смотри за Алексом. Пока ты за мной бегаешь, он там бедненький без воздуха лежит.

В это мгновения Алекс из воды высунул руку (Вика разморозила ему воду) и показал знак «ok».

– Да ни в кого я тебя превращать не собираюсь, – сказала мне Вика. – Я просто хочу, чтобы ты посторожил нас, потому что превращать я могу несколько часов.

– Ну, я пошел сторожить, – сказал я и направился к выходу.

– Нееет, – протянула она и, опередив меня, подлетела к выходу. – Выпей это, – она протянула мне какую-ту склянку с фиолетовым раствором.

– Нет, – отрезал я.

– Ну, – начала было она грозно, потом взяла себя в руки и сказала волшебное слово. – Пожалуйста.

– Даже не проси, – ответил я.

– Ну, пожалуйста, – повторила Вика еще раз, и я не выдержал и… взял эту склянку, выпил ее. Хм… странно, но ничего не произошло.

– И что? – спросил я, не почувствовав эффекта.

– Это яд замедленного действия, – пояснила она.

– Так я и знал, – ответил я и сел снова на свое место.

– То есть он действует не сразу, а через время.

Вика продолжала варить свои травки, проводить обряд, но вот и настало это самое «через время». Сначала я почувствовал толчок, затем второй, третий. Наконец, я увидел виновника этих толчков – это маленький заяц на соседней поляне прыгал.

– Вика, что это? – спросил я. – Ты меня наркотиками накачала? Я вижу то, чего нет.

– Нет, – ответила она. – Ты видишь то, что реально существует вокруг тебя, движение всего леса. Так действует зелье.

Я снова сел нормально, закрыл глаза. Я пробежался по всему этому лесу, сидя за столом, я был везде, в норках, в дуплах, чувствовал передвижение каждого муравьишки, каждой букашки, я был везде, с любой стороны, в гостях у всех животных – каких-то грызунов, зайцев, белок, в берлоге у медведя.

Я отвлекся от них и начал смотреть только этот интересный мультфильм, пока мало-помалу мои веки не начали закрываться, слабеть, я положил голову на стол и сам не заметил, как заснул. Мне снились яркие сны, продолжение того, что происходило в лесу. Тем временем Вика и Алекс давно закончили, сидели в этом домике, отдыхали, чаи гоняли…

А я уснул, как дурак. Спал я, наверное, несколько часов, хотя и вовсе не хотел этого делать, дело в том, что мне было просто очень скучно смотреть на этих двоих, куда было интересней смотреть на живую природу, но, скорее всего, мой организм подумал, что во сне видеть это гораздо проще, чем наяву, и сам уснул. Может, это зелье даже специально так работает. Не знаю точно, а у Вики спрашивать – лишний раз услышать все, что она обо мне думает.

Я видел разных животных, птичек, но вдруг на горизонте появилось что-то тревожное. Я почувствовал сверкание сотен пяток, которые непонятно куда спешат. Даже сложно сказать в этом случае «спешат», потому что, когда люди спешат, они идут быстрым шагом, сметая нечаянно все на своем пути, и в них очень много волнения, здесь же была иная ситуация. Эти люди передвигались очень быстро, но при этом бежали, не легко, а наоборот – тяжело, словно это бегут не люди, а разъяренная стая кабанов или буйволов, тоже сшибающих все на своем пути. Их глаза наливались красным, яростным светом… Это наводило страх. Но подождите, разъяренные люди, быстрые, с красными глаза, это же… это же вампиры!

Тут я проснулся в холодном поту. У меня почему-то прихватило дыхание, будто я бегал кросс.

– Ой, бедняжка, – рассмеялась тут же Вика. – Кошмар увидел?

– Да, – ответил я, все еще тяжело дыша. – Вампиры.

– Вампиры? – одновременно произнесли и Вика, и Алекс.

– Да, – ответил я.

– Где? – спросила Вика.

– В той стороне, – я показал направо.

– Значит, на востоке. Там восток, – сказала она. – Так, мальчики, собираемся, нам, кажется пора.

Мы все быстро собрались, вышли из дома, Вика достала баллончик и обрызгала весь домик, чтобы не оставалось наших запахов в нем. После этого она обильно обрызгала меня. Я опять раскашлялся.

– Беги в том направлении, мы побежим в другом, – сказала Вика. – Так будет проще запутать вампиров.

Я побежал в ту сторону, которую она мне указала, но одно меня очень удивило: она совсем не обрызгала ни себя, ни Алекса. Это было очень странно. Но я тогда не придал этому особого внимания. Я долго бежал, пока не добежал до большого дуба. Этот дуб стоял на вершине скалы. Внизу была поляна. Я остановился, немного присел и пригляделся. Кажется, там кто-то шел. Да. Точно. Это были Вика с Алексом. Я закричал. Она меня заметила и тут же что-то наколдовала так, что дерево схватило меня и унесло в сторону, чтобы я не мог видеть, что происходит, и закричать я не мог – она что-то сделала, чтобы я не мог, и наколдовать тоже, потому что дерево связало мои руки. Я не понимал, что все это значит.

Тогда я решил, что раз мне не выбраться, то нужно, по крайней мере, узнать, что она там затеяла. Все это очень странно, ведь, по сути, мы могли бы давно уйти из леса, не дожидаясь, когда к нам придут вампиры. Но почему-то Вика ждала чего-то, или кого-то. Ну, а если и вампиров, то зачем? Она хочет, чтобы они ее растерзали? Я не понимаю. Нужно было все узнать. Для этого я снова закрыл глаза, и очутился на той поляне, где стояли Вика с Алексом.

Но через минуту картинка немного изменилась. На поляну выбежала Селена.

– Скорее бежим! – закричала Вика, схватила руку Алекса и побежала вместе с ним.

Селька, естественно, тоже побежала за ними, она нагнала Алекса и схватила его за руку. Это зрелище нужно было видеть. Вика тянет Алекса с одной сторону за руку, Селена с другой стороны, они его чуть на части не разорвали! Это ему, видимо, надоело, он одновременно освободил свои руки от двух девчонок. Они тут же вцепились друг в друга. То есть не как бывает обычно, в прямом значении этого слова – они не подрались, они подошли друг к другу, смотря так, словно одна у другой отбила… парня…

В то время, пока девушки разбирались друг с другом, Алекс испуганно смотрел, как их всех окружают вампиры. Но они почему-то не нападали, пока не нападали.

– Что ты с ним сделала? – закричала Селя.

– А ты не видишь? – ухмыльнулась Вика. – Глаза протри! Теперь он – электроник.

– Ты сделала из моего парня какого-то там робота? – взъелась Селя еще сильнее. – Да как ты посмела, тварь!

– Во-первых, – спокойным и уверенным голосом проговорила Вика, – электроник – это не робот. Во-вторых, я не тварь, я не превращаю всех парней, которые мне нравятся, в вампиров и не пытаюсь заставить их полюбить меня насильственным методом. И, в-третьих, он не твой парень, то, что у вас было, нельзя назвать любовью и отношениями. Он тебя даже не любит. Правда, ведь Алекс?

– Я, пожалуй, не буду отвечать на этот вопрос, – сказал испуганно он и указал на вампиров, которые их окружили.

– Ах, вы уже здесь! – воскликнула Вика. – А я вас не заметила. Кто из вас главный?

Она подошла к главе клана и взглянула ему прямо в глаза. Ей не было страшно, она знала, что он ей ничего не сделает.

– Нужно убить ее! – вдруг закричала Селена, хотела было накинуться на Вику, но никто не собирался этого делать, и она остановилась. – Вы что? Нельзя же ее просто так после всего, что она сделала, отпустить.

– В этом-то твоя проблема, голубушка, – сказала Вика и подошла к Селене. – Они не будут этого делать.

– Как это? – закричала, ничего не понимая, Селена. Она была в отчаянии.

– Дело в том, недалекая ты моя, что вампиры имеют право напасть на волшебников только в том случае, если волшебник совершил против члена их клана злоумышленное преступление, – ответила Вика. – А никто не совершал такого. Так же они имеют право нападать на членов своего клана по приказу вожака. Или они могут напасть на членов другого клана, если считают, что их права были нарушены тем кланом.

– Я… – Селену злило то, что говорила Вика, но она не могла в ответ ничего сказать ей – просто язык не поворачивался.

– Объясню тебе попроще, – сказала Вика, казалось, она пыталась вывести из себя бедную Селену. – Алекс не был членом стаи, ведь он не прошел обряд посвящения. Поэтому и все твои обвинения будут отклонены. Если же твоя стая нападет на волшебников, то есть на меня или на него, или на мою семью и его семью, то часть вашего клана посадят, другой будет запрещено охотиться в ваших владения, или вообще запрещено нападать на людей. Поэтому, дорогуша, они и не нападают – боятся Совета Трех!

Селена надулась вся, выпучила глазенки злые на нее, стала тяжело дышать, прямо видно было, как у нее ноздри расширились. Она пошла к своим вампирам и еще минут десять с ними лялякала. Потом все кончилось. Вампиры разошлись, и Вика с Алексом пошли своей дорогой. Дерево перестало меня держать, все со мной снова было в порядке. Я тут же нагнал Вику и потребовал объяснений. Так я и знал – она хотела нарочно встретиться с вампирами. Ей нужно было показать, что уже бесполезно пытаться найти Алекса и бесполезно мстить, потому что иначе свершится правосудие, и их накажут.

– А почему мне ты ничего не сказала? – спросил я.

– Да потому что. Ты гражданин Российской Федерации и даже кодекс ее не прочел ни разу, что там говорить о магических законах, в которых ты и подавно не разбираешься. Смысл тебе говорить об этих планах? Ты бы испугался за нас и не пустил бы к вампирам.

– А почему за вас? Я бы мог вам помочь, – сказал я. – Вас же окружили кровожадные вампиры. А если бы им было бы плевать на законы? Зачем ты меня к дереву приковала?

– Ради тебя же, дурачина! – ответила она. – Тебе же еще общаться и дружить с этой Селеной и ее семьей.

Следующее действие было практически последним. Нужно было как-то доставить, вернуть домой Алекса с тем условием, что его уже месяц не было дома, и почти все родные считают, что он мертв. Для этого мы придумали следующую хитрость.

Мы приехали в местную больницу, подошли к главврачу и позвали к себе часть докторов. Я загипнотизировал их.

– Так, – сказал я им. – Слушайте меня. Мы доставили вам мальчика пятнадцати лет, сбитого машиной. От удара он потерял память и сломал ногу, – потом я шепнул Вике на ухо. – Сломай ему ногу.

– С удовольствием! – ответила она, произнесла заклятия и – вуаля – левая нога сломана.

– Гипс! – сказал я и щелкнул пальцем, тут же на ноге Алекса появился гипс. – На чем я остановился? Ах, да. Вспомнил. Алекс, то есть этот мальчик, не мог вспомнить даже своего имени. Вы даже и не догадывались, что это тот мальчик из газеты, что пропал без вести. Заметьте: приехал он сюда уже давно, несколько недель назад. Секретарша! Запиши его как пациента, который приехал в больницу несколько недель назад и потерявшим память. Имя придумайте на вкус. Еще что?.. Отведите его в его отдельную палату, почему он стоит посередине коридора? Ему нельзя вставать.

Я щелкнул пальцем – жизнь в больнице снова закипела, а нас словно вовсе не было в ней. Главврач подошел к Алексу.

– Почему вы стоите посредине коридора? – спросил он. – Вам же нельзя вставать.

– Вау! – воскликнул Алекс. – Неужели сработало! Просто… – начал объяснять он врачу.

– Пошли, я доведу тебя до палаты, – доктор проводил его до пустой палаты, в которой по легенде он лежал все это время.

Алекс сел на не расправленную постель. Врач хотел было уйти, но он окликнул его:

– Подождите!

– Чего тебе? – спросил он, собираясь уходить.

– Я вспомнил кое-что, – ответил Алекс, не сводя глаз со своих ног.

– Что же? – это уже заинтересовало доктора, он приблизился к нему. Алекс молчал. – Что же? – повторил доктор.

– Всё, – ответил он и поднял глаза на доктора. – Я Александр Сорокин. Я единственный спасшийся человек из своей группы…

– Ты хочешь сказать, – перебил его доктор, – что ты тот мальчишка, которого искали и не могли найти, которого считали умершим?

– Да, – ответил Алекс. – Меня не было тогда в лагере, я заблудился, а когда нашел их всех там… мертвыми, испугался, побежал к людям на дорогу, а мотоциклисты сбили. Потом меня Дэн и Вики нашли и сюда отвезли.

Доктор молчал. Для него это был шок, ведь я запрограммировал его именно на это.

– Вы не могли бы позвонить по этому номеру, – Алекс взял у него из кармана ручку, взял его руку и начиркал на ней номер, потом сел снова на свою кровать. – Давайте же, звоните, – сказал он.

Доктор осторожно взял в руки телефон и набрал номер. Долго шли гудки. Алексу уже надоело ждать, он был на взводе, был готов взорваться.

– Здравствуйте? – наконец, послышался голос в трубке. Это была мама Алекса.

– Здравствуйте, – дрожащим голосом сказал доктор.

– А это кто? – спросила удивленно она.

– Я главврач больнице номер…

Тут Алекс вырвал у него телефон. Слишком уж долго тот распинался.

– Алло, – закричал он в трубку. – Мама, я жив!

 

Глава 12

 

Вернулись домой мы уже под утро, часов в восемь. Вика открыла мне окно, и я влетел в свою комнату. Там по-прежнему все оставалось на своих местах. Я закрыл окно, убрал все Викины побрякушки и сел за стол. Когда же папа хотел открыть мою дверь? Или это уже случилось? Он сказал: до послезавтра. Вчера было завтра. А сегодня, наверное, послезавтра, но, учитывая, что мой отец очень точен по времени, а сказал он мне это часов в пять дня, то, скорее всего, именно в это время он меня и выпустит. Так… Чем же заняться до пяти вечера?

Вика глубоко вздохнула и выдохнула, и решилась войти в дом. У порога ее не ждали родители, как обычно меня. Они сидели в зале и спокойно пили чай. Мама Вики спросила:

– Викуля, а ты где была?

– Мама, я же вам оставила записку, – ответила Вика.

– Положила ее в ящик под полотенцем, – сказал отец, он, наверное, как и мой в таких ситуациях, готов был взорваться. Да, обычно Вика ходила, куда захочет и насколько захочет, но не перед самым же отъездом. Это взбесило ее отца. Еще более взбесило его то, как она оставила записку, не на видном месте, а спрятала так, что, если бы ее начали искать, то нашли бы записку нескоро. Но при этом искать ее бы начали только после нескольких часов после пропажи, поэтому вообще, неизвестно, когда она уходила и когда вернется.

– А вдруг бы записку сдуло ветром? – сказала Вика. – Я положила ее так, чтобы вы могли точно найти. Вы же нашли!

– Да, – подтвердил ее папа, его сдерживала только мама. – Нельзя было сразу сказать, а не писать записки?

– Можно было, – ответила Вика. – Но, если бы я вам сказала, что иду на вечеринку, чтобы попрощаться с этим домом, вы бы потом меня обвиняли в непунктуальности, потому что я бы навряд ли успела к предложенному вами сроку. А теперь, можно я пойду наверх, я так устала?

– Да, – ответила ей мама. – Иди, конечно, милая.

Вика стала подниматься наверх.

– А почему ты вся такая грязная? – спросил ее отец, очень удивленный этим.

– Так вот получилось, – ответила Вика. – Как раз собираюсь это исправить. Вы же не против?

– Нет.

Наступил вечер. Меня давно уже выпустили из комнаты. Дядя, тетя и Вика скоро должны были уехать. Все мы собрались в коридоре провожать их. Вика за это время уже успела снова перенарядиться. Теперь у нее была прическа а-ля Белоснежка, а именно: короткие черные волосы, вроде каре, если я не ошибаюсь, красный ободок, такие же ярко -алые губы, рубашка под тон им, завязанная на концах в узелок, джинсовые бриджи, черные кроссовки с красными шнурками и носками, торчащими из под-них, и черный рюкзак.

– Даже жалко с вами со всеми прощаться, – сказала Вика, подойдя к нам четверым. Взрослые там разговаривали, целовались, обнимались, но мы их не слушали и словно даже не замечали. Вика продолжала. – Дома у меня скучно. Я одна в семье, а у вас всегда весело.

– Да, – подтвердил Локки. – У нас так всегда, – он обнял ее, потом все остальные.

Когда наступила моя очередь, я кое-что сказал ей на ушко.

– А все-таки ты неспроста решила ему помочь, – сказал я. – Тебе же он понравился?

Вика улыбнулась и ответила мне уже громко, словно для всех:

– Запомни, детка, Виктория Загорецки ни в кого не влюбляется, все влюбляются в нее. Прощайте! – сказала она, идя спиной к двери, потом подмигнула, повернулась и вышла.

Так мы и попрощались с Викторией Загорецки. И теперь, когда я вспоминаю о ней, мне всегда представляется этот глупый образ «Хитрой Белоснежки», ее ярко-красная, намазанная помадой, ухмылка.

И все же ей понравился Алекс. Это по ней сразу было видно, она аж светилась вся. И когда он приходил ко мне домой заниматься магией вместе с остальными ребятами, она как-то по-особенному одевалась. Удивительно, обычно девчонки, чтобы понравиться мальчишке, одеваются ярко, вычурно; она же, наоборот, одевалась более по-земному. Не было этих жутких костюмов пчел, тигров, красных волос и ужасной косметики. Было что-то такое все легкое, воздушное, а ведь это не ее стиль – быть милой девчонкой, хихикающей, и с красивыми романтичными глазами, томно вздыхающей о любви; она скорее роковая, но своими нарядами она подчеркивала это; когда же она была рядом с Алексом, Вика казалась проще. Она красиво красилась, одевалась в платья, но не так, как до этого. Да и в последний день встречи с ним она надела платье и каблуки. Ведь она совсем не глупая и понимала, что ужасно неудобно будет в таком образе карабкаться по скалам и бегать по лесу. Она же спланировала все заранее, не знаю, может, репетировала даже все свои слова и действия. Разве, если бы вы были такими умными, вы бы пошли случайно не в той одежде? Она нарочно так оделась, чтобы повыпендриваться. Вот мое мнение.

Но не успели уехать наша дядя и тетя, как в дверь позвонили.

– Что они еще там забыли? – сказал я и подскочил к двери. Открыл ее. Но это были не они. В квартиру вошел мужчина в костюме и очках.

– Ох, здравствуйте! – обрадовалась Селеста, подбежала к нему. – Она уже тоже здесь?

– Вы знакомы? – удивился я. – И кто – она? Что это вообще все значит?

– Сейчас все узнаешь, – ответил отец.

– Златушка, заходи! – закричала Селеста, подбежала к двери и вывела маленькую девочку, лет восьми.

Она была вся белая! Ее кожа была белая, волосы – чисто белые, каких я ни у кого еще не видел, завязанные в два высоких хвостика. У нее была розовое платьишко и большой плюшевый мишка в руках. По идее, это должно выглядеть мило, но эта девочка не была милой. От нее веяло чем-то ужасным и холодным. Она посмотрела на всех не как любопытный ребенок, а так, будто была киллером и осматривала местность. Если бы я находился в фильме ужасов, то сейчас бы послышалась мелодия, какая-нибудь колыбельная, такая, какая появляется при появлении призрака-ребенка. Может, она и правда не живая? Ну, не может ребенок создавать образ монстра! Это просто не реально как-то.

– Это, – сказала Селеста, – Злата.

– Привет, – сказали удивленно все мы.

– Злата – это наша кузина? – сообразил Брэйн.

– Да, – ответил папа.

– Теперь это ваша новая сестричка! – улыбаясь, сказала Селеста. Она, по-моему, всегда была всему очень рада, как ребенок. – Мы с Филом удочерили ее. Правда, здорово?

– Здорово, – одновременно произнесли братья.

Ага! Здорово!.. Они что серьезно? Я на этот раз не скажу то, что думаю по поводу этой девчонки, потому что это бесполезно. Меня все равно никто не слушает. Но припомните мои слова: это кончится так же, как кончилось с гостями, когда папа, не посоветовавшись, пригласил столько народу и потом сам из-за этого страдал.

Но сейчас другое дело, и даже маленькое чудовище в гостиной не испортит мне настроении, потому что папа с Селестой свалят в свадебное кругосветное путешествие. Аллилуйя прямо. Правда, мне все-таки испортили эту прекрасную новость тем, что будут навещать нас и оставят на нас эту Златушку. Златушку! Бе… Издеваются!

Но я все равно рад, потому что первый раз в жизни у всех все нормально. Алекс вернулся в семью, через несколько дней его мама снова заставила в школу ходить, мол, и так долго отдыхал в больнице. Селена тоже недолго скучала. На следующий день она пришла в школу такой подавленной. Не выдержала даже одного урока и убежала куда-то в дальний уголок в школе. На перемене мы все разделились и пошли искать ее. И, если вам интересно знать, то нашел ее я. Только нашел не первым. Первым ее нашел Эрик, и, когда я набрел на нее, то Эрик уже был с ней, и они целовались. Теперь они парочка.

А я… Я просто рад, что все хоть у нескольких людей закончилось нормально, и я могу со спокойной совестью ходить развлекаться дальше в две свои школы, не боясь папы, не уставая от родственников.

Поэтому жизнь прекрасна.

Но все-таки, как же это глупо, а?!

 

Глава 13

 

Ночь. Ровно полночь, ну или четыре нуля на будильнике. Я мирно сплю в своей кровати. Внезапно открывается дверь. Кто-то осторожно подходит все ближе и ближе к моей кровати. Будильник, как назло, молчит и не будет меня. Он, как все мои остальные бывшие девять будильников, считая с начала года, опаздывает со звонком. А этот кто-то тем временем подходит все ближе и ближе, все ближе и ближе. Эта темная тень уже надо мной. Она приготовилась что-то сделать и…

– Дэн! Вставай! – затрясла меня Злата. – Вставай! Вставай!

Я открыл глаза. Ну, что она делает? Я же сплю!

– Уйди, – сказал я сонным голосом и снова закрыл глаза.

Тогда она включила свет. Я сжал веки еще сильнее. Но это не помогало. Тогда я накрылся с головой одеялом. Девочка взяла одеяло за другой конец и потащила на себя. У меня не было желаний с ночи пораньше с кем-то драться из-за одеяла. Я отпустил его и накрыл голову подушкой. Злата отобрала ее. Тогда я просто перевернулся, лег на живот и продолжил спать. Ее это не устраивало. Она вся надулась, бровки нахмурила и тут же залезла на мою кровать и стала прыгать на ней.

– Вставай! Вставай! Вставай! – повторяла она в перерывах между прыжками.

Придется вставать.

– Все, уйди! – сказал я и перевернулся, стал ногами выталкивать ее из своей кровати. – Что тебе нужно?

– В школу, – ответила девочка.

– Сегодня очередь Фреда вести тебя в школу, – сказал я сонно. – Всё – иди к нему.

– Нет, – возразила Злата. – Твоя. Фред меня вчера отводил.

– Это был не Фред, а я,– сказал я ей. – Мы просто четыре брата, очень похожих друг на друга.

– Нет, – не отставала она. – Сегодня ты должен меня вести в школу.

Я сел в кровати, протер глаза.

– Что тебе от меня надо? – сказал я. – Не иди в школу. У тебя сегодня выходной.

– Почему выходной? – удивилась она. – Не праздник же!

– Иди, спи, – сказал я ей, потом потрогал ее лоб. – Все, у тебя температура. Не ходи в школу и дай поспать мне.

– Нет, – опять сказала Злата. Меня уже начинало бесить это слово из трех букв. – Папа Фил и мама Селена говорят, что нужно всегда учиться, чтобы стать хорошей девочкой – умной и образованной. И нельзя пропускать уроки. И температуры у меня нет.

Я посмотрел на нее так же сонно. Какая же она приставучая!

– От оценок в школе не зависит, хороший ты человек или нет, – сказал я ей.

Девочка постояла где-то минуту надо мной – думала. А потом как закричит:

– Ну-ка быстро вставай!

У меня вся жизнь перед глазами пролетела, и спать расхотелось.

– Встаю, – сказал я, щелкнул пальцем, на мне появилась форма. – А теперь можно, я умоюсь, причешусь?

– Да, – сказала Злата.

– Тогда вали из моей комнаты! – сказал я и выставил ее за порог.

Через минут пять я вышел из комнаты, взял метлу и пошел вниз. Девочка пошла за мной следом. Саша приготовил завтрак: апельсиновый сок, печенки, каша. «Каша!» – само это слово приводит меня в ужас. Бее! Как ее можно есть? Это какие-то бесформенные комки непонятно чего. А ведь кто-то ее любит. Представляете? А вот я не могу это представить.

Я взял только сок. Глотнул его и весь съежился.

– Кислый! – сказал я.

Поставил стакан на стол. Саша взглянул на меня обиженно, но ничего не сказал. Мы вышли на улицу. Я сел на метлу. Она тоже хотела сесть на мою метлу.

– Э, нет, – сказал я. – Это только моя метла.

– Но у меня же своей нет! – топнув ногой, сказала Злата.

– Тогда на – лети на ней сама, – я протянул Злате метлу.

– Нет, – кто бы сомневался, что она это скажет. – Я не могу одна в школу лететь. У меня даже прав нет на метлу.

– У меня тоже, и что?

Как же меня бесит этот ребенок. Пришлось все это время мне лететь на метле, а ее вести за собой магией. Причем это было не очень хорошо для меня, потому что она надулась и не сводила с меня своих злых глазенок.

Мы прилетели в школу. Пришлось довести ее до класса. Как я не любил начальную школу! В основном, потому что мне приходилось носить эту дурацкую черно-белую форму. Сейчас я уже давно не в начальной школе, но из-за людской школы продолжаю носить классический цвет. Куда лучше мой вариант формы в магической школе – хотя бы есть яркий цвет – красный.

В ее классе бегали такие же малявки, как она. Но как только мы зашли, беготня приостановилась. Дети испуганно переглянулись, но потом снова стали беситься, правда, не так, как до этого. Одна девчонка с глупыми синими бантиками, у которой еще брат учился с ней в одном классе, притащила черного котенка. Выходя из класса, я видел, как все дети пытались погладить малыша, даже эта самая Злата.

Я вернулся в свой класс. Если честно, мне было почему-то как-то скучно и грустно. Не хотелось сидеть там на уроках, хотелось поскорее пойди в людскую школу, поговорить с Машкой. Особенно теперь меня бесила эта парочка вампиров: Эрик и Селька. Они все уроки сюси-пусничали и целовались. Сейчас стошнит.

Потом после школы пришлось снова вести Злату домой таким же образом. В общем, еще одного такого дня я не выдержу. И как можно хотеть завести ребенка? Не понимаю… Хотя, если заставлять кого-то другого заботиться о нем, то можно. Хитро придумали.

– Ну, ладно, я пошел, – сказал я. – А то итак опаздываю.

– А куда это ты? – спросила Злата.

Я не ответил. Вместо меня это сделал Локки.

– А это тайна Дэна. Он уходит в неизвестном направлении и приходит только днем. Тс… Только никому не рассказывай об этом. Это секрет.

– Смешно, – произнес я и полетел в школу.

Там меня встретила Маша. По дороге в класс мы разговорились.

– Представляешь, – сказала она с волнением. – У меня может не выйти пятерки по английскому. У меня там почти все четверки! И что делать, ведь исправить не дадут?

– Какой ужас, – сказал я, сдерживая смех. – Нашла проблему! У меня почти по всем предметам двойки выходят, но я же не плачу!

– Но я же отличница, – сказала Машка. – А, если говорить про тебя, то у тебя были бы нормальные оценки, если бы ты не спорил постоянно со всеми учителями.

– А как с ними не спорить, если они не правы? – удивился я.

– Лучше промолчать лишний раз, – ответила Маша. – Зачем нарочно нарываться? Ведь учителя этого очень не любят. Им нужно почувствовать свое превосходство. А еще им нравятся те ученики, которые молча сидят, делают все правильно и не мешают им.

– Вот формула отличников, – рассмеялся я.

В это время мы шли возле одного странного кабинета. А странный он был потому, что я не понимал, что там находится. Он не был ни учительской, ни классом для школьных занятий, ничем другим. Туда люди редко заходили, по сравнению с другими кабинетами, и чаще всего он был закрыт, как сейчас.

Мне всегда хотелось узнать, что же такое там на самом деле, но все время как-то не решался, мне было просто лень. Но все до поры до времени. Сейчас мне лично не хотелось идти в класс на глупые уроки. Я решил узнать, что там находится.

– Что это за кабинет? – спросил я у Маши. – Я хочу туда зайти.

– Так это, – сказала Маша. – Вроде гримерка или… я не знаю.

– Как это ты не знаешь? – удивился я. – Ты же здесь учишься уже сколько! А я всего месяц.

– А я всего год, – ответила Маша. – Мы в прошлом году только переехали.

– А до этого где жили?

– Да много где… Например, в Петербурге, в Самаре…

– А мы тоже очень часто из города в город переезжали. Только чаще всего снова сюда возвращаемся, – сказал я. – Если честно, это очень унылое место. Зря ты сюда переехала. Лучше бы в Питере осталась или в другом месте.

– А мне здесь нравится, – сказала она. – Здесь не так шумно, как в других городах. И, кстати, ты же вроде говорил, что недавно сюда приехал.

– Нет, – сказал я. – Я недавно решил в эту школу ходить… Эм. Там школа плохая была.

– И ты ждал девять лет? – рассмеялась она. – Ладно, пошли на уроки – скоро звонок.

– Нет, ты что, меня не слушаешь? Давай не пойдем на уроки. Я хочу выяснить, что это за тайная комната.

– Думаю, это плохая идея, – сказала она, но разве меня когда-нибудь остановит, что мои идеи плохие?

Я присел на корточки. Ха! Обычный замок, такой можно и двумя шпильками открыть – проще, чем пальцами щелкнуть. Пять секунд, и вуаля – дверь открыта. Я вошел в нее. Маша сначала осталась снаружи, но я схватил ее за руку и затащил в комнату. Там было темно – не было окон. Маша нашла наощупь выключатель. Зажегся свет. Это была небольшая комната, вроде кладовки, только побольше. Там было много шкафов с разными париками, костюмы разных эпох, косметика, некоторые вещи, вроде фальшивых пистолетов и дорожных знаков.

– Так здесь костюмы хранятся, – расстроено произнесла Маша.

Зато, как я был рад этой комнате, сложно описать. Ведь это целая комната для насмешек и розыгрышей над людьми. Я улыбнулся и прикрыл дверь.

– Да это же здорово! – воскликнул я. – Это огромное поле для, для…

– Для чего? – сказала она, посмеиваясь надо мной.

– Не описать словами! – произнес я вдохновенно, потом подбежал к одному из шкафов. Там лежал черный парик с длинными волосами. – Вот, например, – сказал я и резко развернулся. На мне были дурацкие черные волосы. Маша рассмеялась.

– А тебе идет. Может, перекрасишься? – сказала она, продолжая смеяться.

– Я не понимаю, о чем ты говорить, – сказал я другим голосом. – Это мой естественный цвет, – я косил под женский голос. – Ведь я – Учитель Алгебры и Геометрии с большой буквы. Я всегда такой носила, он у меня с рождения. И не смотри, что у меня корни торчат белые. Я вовсе не седая! – прокричал я. – Может, просто в душе я блондинка. А ты? А, настоящая блондинка и учишься в классе с этими идиотами, – я обошел ее два раза, при этом пристально глядя ей в глаза. Так всегда делала учительница по алгебре, проверяя, видимо, нашу реакцию. – А ты у нас Миронова! Так, я сейчас напишу задачу на три доски, дам тебе десять секунд, и должна будешь дать мне ответ, и не только устный, но и письменный.

– Не переигрывай, – сказала Маша.

– Молчать! – крикнул я на нее в духе этой преподавательницы. – Не перечь мне! Ответь лучше на вопрос, – сказал я очень эпичным голосом. – Квадратный корень из двадцати пяти?

– Пять, – сказала Маша.

– Неправильно! – закричал я. – Ты должна была ответить, как подобает, а ты… Мне стыдно за тебя. Вы самый худший класс за всю мою сорока… то есть двадцатилетнюю работу.

– А похоже, похоже, – сказала Маша. – Кого еще можешь показать?

Маша уселась на коробку, сделала важный вид, словно она из проверки, положила ногу на ногу и важно скрестила руки.

– Да кого угодно! – сказал я, снял парик, положил его на первую попавшуюся полку и стал искать нужный мне другой парик. Я нашел седые короткие волосы и тут же напялил их себе на голову. – Кто тут пришел заниматься физикой? – сказал я. – Ах, это вы, Миронова. Нет, нет. Можете не вставать. Сегодня мы будем проводить эксперименты. Сколько времени сможет выдержать неподготовленный ученик на моем уроке, и посмотрим на реакцию его организма, – я встал прямо надо Машей и стал смотреть тем самым взглядом физика. Она засмеялась. – А почему вы смеетесь? Не смейтесь! Не смейтесь!

Но ей от этого еще смешнее стало. Тогда я выбросил этот парик и выбрал другой, белого цвета и длинный. Была у нас в классе одна девчонка, она постоянно таскалась за парнями. Именно таскалась. Она бегала за всеми, доставала их, говорила, что любит.

– О вы, милые коробки, – сказал я милым голосом, прижал руки к сердцу и захлопал глазками. – Я давно хотела вам сказать, что люблю вас. О нет, ничего не говорите. Дайте сначала сказать мне. С самого первого взгляда я поняла, что лучше вас на свете никого нет.

Маша просто заливалась смехом, аж слезы потекли. Я это заметил и тут же подбежал к ней, встал на колени.

– Не переживайте, вас я тоже очень люблю, но, понимаете, – тут я остановился и сделал очень «подозрительный» вид, словно что-то случилось, чего я не могу понять. Конечно, после всех моих представлений было сложно поверить, что я действительно что-то услышал, или увидел подозрительно. Но это было так. – Там кто-то есть, – сказал я и тут же схватил Машу и быстро спрятал в дальний угол.

Тот человек понял, что спалился, и тут же вышел. Это была девушка, лет не больше тридцати, наверное, двадцать пять. Она была шатенка с темными глазами, и не выглядела, как какая-та там учительница. Не было этой грозности, была какая-та легкость в общении, я еще, конечно, с ней не общался, но мне показалось, что она не станет со мной говорить, как с ребенком, а будет говорить, как с равным.

– Ну, и что ты здесь делаешь? – спросила она.

– Я? Ну… Мне учительница по литературе сказала, чтобы я подобрал здесь костюм для Татьяны Лариной. Вот ищу.

– Серьезно? – спросила она. – А тебе идет белый цвет.

– Ой, да, – я вспомнил, что на мне парик и тут же сбросил его с себя. – Извините.

– За что же? – девушка подошла ко мне. – За то, что ты незаконно проник в эту комнату?

– Наверное, да, – согласился я.

– И, может, за то, что трогал без спросу школьное оборудование?

– Наверное, да, – снова повторил я.

– Как ты думаешь, как мне нужно поступить в такой ситуации? – спросила она.

– Понять, простить и отпустить, – ответил я. – Или сходить к директрисе и наябедничать ей. Хотя мне все равно, потому что она и так выгоняет меня из школы. Так что, наверное, первый вариант.

– Ты думаешь, я просто так тебя отпущу? – удивилась она.

– А что? – сказал я. – Заставите полы здесь мыть?

– Нет, – ответила она. – Я хочу предложить тебе на законных основаниях находиться в этой комнате.

– Как же? – я пока что еще не понимал, что она имеет в виду.

– Записаться в мой кружок театрального искусства, – ответила девушка.

Она серьезно? Я в своей жизни еще ни разу не ходил ни в один кружок и не собираюсь.

– Минуточку, – сказал я и подошел к одному из ящиков, где лежали реквизиты, достал оттуда пистолет. – Да я лучше застрелюсь, – сказал я и стрельнул себе в голову для прикола из этого пистолета. Я-то думал, что ничего не будет, что будет только щелчок и больше ничего. Но не тут-то было. По моей щеке потекло что-то красное. – Стреляет краской, да? – спросил я после минуты молчания.

– Ага, – ответила она.

– В общем, – сказал я. – Делайте со мной, что хотите, но я все равно не пойду в ваш кружок.

– Даже, если я сдам вас? – сказала она.

– А почему так официально? Можете называть меня просто на «ты», а не на «вы».

– Я про тебя и Миронову, – сказала она. – Можешь вылезать, Маша.

Моя подружка посидела еще несколько секунд, но потом вышла из своего убежища.

– Так что, мне идти рассказывать? – спросила она у меня.

Я посмотрел на Машу, она повертела головой. Теперь мне предстоит выбрать между Машей и своей свободой. И что же ответить?

– Нет, – сказал я, опустив голову. – Делайте со мной, что хотите, хоть в этот глупый кружок записывайте, но не трогайте Машу.

Вот так мне повезло – ходить каждый вторник и пятницу, оставаться после уроков еще на часа четыре. И знаете, что на это мне ответила Маша? Не знаете? Я подскажу: «Я тебя предупреждала».

Следующий день как раз была пятница. Я, чтобы это женщина, кстати, ее звали Динара, никому не рассказала, решил выспаться, рано встать, чтобы в нужное время быть, как огурчик.

Кроме этого, утром хотели приехать папа с Селестой, поэтому мне точно нужно было не опаздывать и не нарваться на него. Скорее всего, они успеют снова перелететь в другое место прежде, чем я прилечу домой после секции.

Так я и поступил… Выспался, проснулся рано ночью, ну, то есть в десять часов вечера, и к тому моменту времени, когда нужно было собираться в школу, я уже был на ногах и, как говорится, в самом расцвете сил.

Я был счастлив и рад в предвкушении того, что предстояло мне. Тут в комнату зашла Злата.

– Опять ты, мелюзга! – сказал я. – Что тебе нужно? Сегодня уж точно не моя очередь вести тебя в школу.

– Нет, – опять сказала Злата. Кто бы сомневался, что она скажет именно это слово. Ладно уж, промолчу, ничего не скажу на это «нет». И почему ее назвали Злата, ей ведь нравится имя «Нет», оно ей идеально подходит. – Я просто пришла тебя навестить, разбудить, чтобы ты в школу не опоздал.

– Я уже два часа как встал, ребенок, – сказал я. – Так что иди-ка сама в школу и ко мне не лезь.

Она нахмурилась и продолжала стоять в моей комнате. Ладно. Не буду ей мешать, буду продолжать делать то, что делал. А я просто собирал, разбирал разные вещи. Тут эта Злата крепко схватила меня за руку, так крепко, насколько это возможно ребенку.

– Ты чего? – спросил я, зевнув.

– Я тебе вообще-то хотела помочь, а ты на меня накричал! – сказала она.

– Ну, прости, прости, – сказал я и сел на кровать.

– Ладно, – сказала девочка. – Я тебя прощаю.

Ха! Будто бы я действительно сожалел о своих словах. Я еще раз зевнул. Что-то сил вообще не было желания куда-либо идти. Может, зря я так рано проснулся сегодня? Нужно было еще позже встать. Но, с другой стороны, раньше я просыпался и в пять утра и нормально ходил весь день.

– Не выспался сегодня, да? – спросила Злата у меня. Какая заботливая, блин!

– Наверное, – ответил я и еще раз зевнул.

– Так приляг на пять минут. Еще же время до школы есть, – сказала она.

– Да, ты права.

Злата ушла из моей комнаты, а я лег на кровать и тут же вырубился. Даже странно как-то.

Когда я проснулся, свет ударил мне в глаза. Я из лежачего положения перешел в сидячее, потянулся, почему-то страшно гудела голова.

– Что-то я должен был сделать сегодня, – сказал я сам себе. И тут меня словно молнией поразило. Сейчас светло, а это значит, что сейчас утро, я проспал школу, и не одну, а две! Вот чёрт. Я взглянул на часы. На них было десять часов.

Я тут же вскочил с кровати, схватил метлу и побежал вниз. Я увидел там папу с Селестой. Черт! Они же утром собирались заехать к нам. Заехали. И почему нужно обязательно кому-то ломать планы? И почему этот кто-то – я? Я тут же притормозил.

– Привет, – сказал я, и хотел было без происшествий пройти к выходу и улететь, но, как всегда, мои планы сломали.

– Привет, Даниэль, – сказал отец.

Так, назвал Даниэлем, значит, он на меня за что-то злится. Я молча развернулся.

– А ты откуда? – спросил он у меня.

– Из своей комнаты, – ответил я. Откуда же еще? Такой глупый вопрос.

– А почему метла в руках? – снова спросил он. Вопрос еще глупее.

– Потому что я собирался полететь…

Но он не дослушал меня и снова перебил. Кажется, его действительно не интересует моя жизнь, ему интересно самому ее додумывать и обвинять в его додуманной версии моей жизни.

– То есть всю ночь где-то шатался и сейчас опять уходишь? Так, получается? – сказал папа.

– Я шатался? С чего ты взял? – удивленно произнес я.

– Тебя не было в школе. Где ты был?

– Я дома был, – ответил я. – Просто проспал.

– Нет, – ответил отец, – Ты не мог проспать. Злата сказала, что, когда она пошла в школу в двенадцать часов, ты уже встал.

Ах, она, маленькая гадина! Она еще и сдает! Я ее точно придушу когда-нибудь. Понятно, кто рассказал папе о том, что меня не было в школе. Язык ей надо за такое оторвать.

– Так я прилег ненадолго, – сказал я. – После ее ухода. Меня вдруг разморило. Я как лег, тут же отрубился… Стоп. Я отрубился сразу же после ее ухода. Эта тварь что-то мне подсыпала, – закричал я и указал на Злату. – Что ты мне подсыпала? Я себя чувствовал отлично до твоего прихода.

Злата взглянула на меня, чуть не плача. Вот она хорошая актриса.

– И не притворяйся! – закричал я.

– Даниель, хватит! – закричал папа. – Как тебе не стыдно обижать свою младшую сестру и обвинять ее! Извинись перед ней!

Я взглянул в глаза всех сидящих. Никто из них мне не верил. Они смотрели на меня, как на монстра, который просто так обидел беззащитную девочку. Но это же неправда. Я не монстр, а она не беззащитная девочка.

– Я не буду, – ответил я. – Хотя убей. Я еще докажу вам, что я прав.

– Даниэль, – сказал отец. – Это не серьезно! Слушай. Сегодня у меня хорошее настроение, и я уже давно понял, что тебя бесполезно наказывать, поэтому не буду этого делать. Извинишься перед сестрой после завтрака. А сейчас садись к нам, поешь.

Серьезно? Не будет наказывать? Что за бред! Это он перед Селестой так выпендривается. Он же нарочно придумал для меня самое изощренное наказание. Три часа слушай рассказы про их медовый месяц от этой жизнерадостной и тупой оптимистки, которой даже куст смородины кажется милым, ей даже наша семья кажется доброй. Мне кажется, или она и правда ненормальная? Кто из вас и по какой причине мог бы выйти замуж за старого, злого, скупого колдуна, у которого четверо вредных детей-волшебников, потом заставить усыновить еще маленького восьмилетнего монстра? Она мазохистка, сумасшедшая, может, просто тупая? А все этот проклятый оптимизм! Нет, серьезно, ей не больше тридцати, нашла бы себе нормального доброго парня, вышла бы за него замуж, нарожала детей. Неужели мой отец был у нее самым лучшим вариантом? Даже предположим, она серьезно его любит, но у него же четверо детей. Четверо! Четыре! Может, у нее плохо с математикой, и она не понимает, что четыре не равно нулю? А? Меня такие люди бесят, этот бесконечный оптимизм. Как можно во всем видеть только хорошее, и стараться ко всем людям относиться хорошо? Это же глупо! Хм… Смешно. Пессимисты своими грустными словами об ужасной жизни меня смешат, оптимисты же – бесят, хотя, по идее, говорят, что смех людей и горе заразительны. Неужели я такой один на белом свете неправильный, у которого все иначе?

Селеста все болтала и болтала без остановки. Вот уж кому действительно нельзя рассказывать тайны, так это ей. Она сразу всем разболтает, потому что у нее язык без костей. Мачеха могла бы так до самой ночи рассказывать, но тут не выдержала Злата. Даже этому маленькому дьяволенку надоело слушать глупые рассказы этой тетки.

– А астрогеометрию в каком классе начинают проходить? В том же, в каком и обычную геометрию? – спросила она.

– Эм.… Вроде бы на следующий год после начала изучения геометрии, – ответила Селеста. – А что, малыш?

– Ничего, – ответила Злата. – Мне просто интересно. Мне вообще нравятся все уроки в школе.

– Умничка ты моя, – сказал папа и погладил ее по голове.

Неужели он действительно на это повелся? Ему же не пять лет, ей-Богу. Подколола, блин. Нравится ей учить. Да, да, да. Ага, большей чуши я в жизни не слышал. Это все равно, что сказать, что вам нравится ходить в больницу. Да даже докторам туда не нравится ходить. И вот сейчас я хотел написать «да», а нечаянно вышло «ад». Вот этим же словом можно и назвать и больницы, и школы, потому что даже тем, кто в них работает, а не посещает, не нравится там. А она мне заливает, что все шик и блеск, что ей нравятся все уроки. Может, она еще скажет, что в школе всех учителей она тоже обожает?!

– А еще мне кажется, что все учителя в школе у нас просто отличные! – добавила Злата.

Все. Это нельзя называть совпадением, она точно читает мои мысли. Капец. Ужас. Еще не хватало в нашей чокнутой семейке экстрасенсов.

Злата замолчала. Она уже не знала, о чем можно еще поговорить. Тогда пришлось мне выкручиваться.

– А как дела у тебя в школе? – тут же придумал я вопрос. Лучше пять часов слушать эту противную Злату, чем оптимистку.

– Обычно, – ответила с удивлением Злата. – Ничего особенного.

– Ну, как же? – сделал удивленное лицо я. – Может, кто-то подрался, может, упал с метлы, может, кто-то в школу не пришел, и вы пойдете его навещать?

– Да, – ответила Злата. – Брат и сестра Койбовы не пришли.

- У которых еще котенок был? – спросил я. Злата кивнула. – А почему не пришли?

– Да сдох он, – выпалила она. Меня просто убили ее слова. Разве можно так говорить о человеке «сдох», словно рассказываешь какой-то смачный фильм, или говоришь о скотине.

– Мальчик сдох? – сказал я, чуть не подавившись.

– Нет, – ответила она. – Котенок. У них он сдох, они расстроились и в школу не пришли.

– А почему? – произнес Локки, видимо, ему так жалко было бедненького котенка. – Почему он умер? Болел чем-то?

А теперь давайте остановим время на пару секундочек, чтобы поразмышлять над одним вопросом. Догадайтесь, что она сейчас скажет своим пронзительным голоском. Слово из двух букв. Да, да, да, из двух. Первая буква «Н», вторая «ЕТ». Поняли, что это за слово? Я готов поставить на кон все, потому что, я уверен на сто процентов, она скажет «Нет». Не верите? Вот сейчас и узнаем.

– Нет, – провыла она своим обыкновенным голоском. – Он не болел. Он просто умер, и все. Наверное, его сглазили.

Злата посмотрела на меня так, словно говорила: «Ты ведь прекрасно знаешь, что я его сглазила!». Серьезно, не нравится мне этот ребенок. Что-то в ней не так.

– Слушай, папа, – сказал Брэйн. Да, да, он тоже сидел за этим столом. – Я хотел тебя спросить, как мы все-таки проведем этот Хэллоуин.

Как я об этом мог забыть? У нас, у черных магов, праздник Хэллоуин – один из самых важнейших праздников, если не самый главный. Он празднуется тридцать первого октября. Люди переодеваются в какие-нибудь страшные костюмы, чтобы злые духи, у которых в это время появляется новый заряд темной силы… Думаю, вы поняли, кто эти злые духи. Это, например, одна такая семья с рыжими волосами, в которой один папа и четыре сына, одного из них зовут Дэном. Удивительное совпадения, это же почти как в нашей семье, только у них не так… а нет, это наша семья. Хэллоуин у нас – семейный праздник, как и у всех темных магов, у большинства. И мы всегда уезжаем куда-нибудь на него, например, в Шотландию, в Японию и другие страны. Просто моим родителям никогда не нравилось, как празднуют Хэллоуин здесь, в России, потому что обычно его не празднуют. Для нас это знаменательный день, когда можно придумать страшнейшие костюмы, набрать кучу страшных заклятий и пугать людей. Это пора, когда можно превратиться в какого-нибудь монстра, заставить весь город убегать от тебя, но при этом родители тебя только похвалят, а правительство скажет: «Люди перебрали с алкоголем, вот и мерещится» или «О, удивительно, вы видели на Хэллоуин монстров. Это так странно». Да, это день веселья, радости.

– Мы решили, – сказал папа. – Что в этом году будем отмечать Хэллоуин... Внимание!.. В Нью-Йорке!

– Ура! – закричала Злата.

Все остальные молчали. Ну за что это нам? Нам же не по семь лет, а у них до сих пор медовый месяц. Ну почему нельзя централизованно праздновать праздник отдельно, ну, хотя бы от Селесты. Есть такая поговорка: «Праздник темных уже не тот, когда вмешиваются светлые». Серьезно. Ладно. Возможно, я и выдумал эту поговорку, но как себе представляют отмечания праздников светлые? Дом, еда, семья, нарядные, красивые костюмчики, поздравления. Это все скучно. Нужен экстрим, боль, кровь (ненастоящая кровь, не волнуйтесь, а, может быть, и настоящая).

Я хотел уйти наверх. Уж лучше там быть, чем здесь, но папа меня увидел.

– Ты куда? – спросил он.

– В туалет! – ответил я. – А что, нельзя?

– Сиди здесь, завтрак еще не закончен, – ответил он.

Я снова сел на свое место.

– А мы будем завтракать до ужина? Да? – спросил я. – Серьезно. Уже все поели. Можно я пойду, а?

Ну, и так далее. Меня все же отпустили. Я позвонил Маше, все ей объяснил – почему я не ходил в школу – из-за того, что проспал.

Так закончился, еще не начавшись, день.

 

Глава 14

 

Понедельник – день всех начинаний. Курильщики каждый раз обещают себе, что бросят курить, кто-то говорит, что с понедельника будет худеть, заниматься гимнастикой и не есть по утрам. Я всегда себе обещаю, что начну учиться. И так каждый понедельник. Интересно, сколько у меня было понедельников за эти одиннадцать лет?

Этот понедельник для меня был не исключением. Я, как всегда, поклялся, что не опоздаю, буду слушать учителей на уроках, не убегу с последних двух. В результате пришел и все уроки проговорил с Машей. Даже не помню, о чем мы говорили, но, видимо, о чем-то смешном. Меня даже с двух уроков выгоняли из кабинета, правда, не с последних.

Сегодня мы решили прогуляться после уроков.

– Знаешь, что я вспомнила? – сказала вдруг Маша после долгого молчания. – Вот ты меня до этого все перебивал, и я забыла.

– Ты вспомнила, что что-то забыла? – предположил я.

– Дурак! – сказала Маша и стукнула меня по плечу, шутя. – Я вспомнила другое. Ты чем будешь заниматься на Хэллоуин?

Дайте-ка подумать. Пугать удивленных туристов, а что? Что-то не так?

– Я – ничем, – ответил я.

– Вот и отлично, – сказала она, Маша уже не шла, она подскакивала, видимо, «Вот» было действительно отличным.

– Что отлично? Мне уже страшно! – рассмеялся я.

– У нас здесь вечеринку устраивают. В городе нет ни клубов, ничего, но есть одно место, там раньше был завод или что-то в этом роде. А теперь там вечеринки устраивают. На Хэллоуин тоже целое представление будет. Там разные конкурсы, испытания, вечеринка. Мой папа – один из организаторов. Он билеты мне дал, с которыми можно в несколько раз дешевле пройти. Ты же свободен в этот день? Я тебе могу тоже дать билет.

– Здорово, – ответил я без энтузиазма.

– Я так рада, что ты согласен! – закричала она обрадовано и обняла меня. – Тогда давай зайдем ко мне за билетами.

Маша схватила меня за руку и потащила куда-то вперед по темным переулкам. Я был в шоке. Я ведь не соглашался. Она мне уши лапшой завешала, а потом еще выкрутилась так, словно я все это хочу, словно мне хочется пойти на эту вечеринку больше, чем жить. Хотя почему бы и нет? Что плохого может быть в этой вечеринке? Тем более на нее меня приглашает девушка моей мечты. Так, нужно подумать…

Но с другой стороны, на эти дни у нас уже запланирована поездка в США. И как можно сравнивать веселые выходные в другой стране со скучной по сравнению с ними школьной дискотекой? Кого я обманываю? Поездка в США с Селестой будет самой скучной поездкой в моей жизни. И куда эта женщина набивается, все равно лучше моей мамы и даже близко к моей маме, ей не стать. Она же светлая колдунья. Знаю я таких добрячков-придурков. Я отвлекся. Нужно решать и решать быстро, времени почти нет. Вечеринка моей мечты или «веселый семейный праздник». Все. Дискотека. Там будет круче.

– Ладно, пойдем на твою дискотеку! – вдруг произнес я.

– Так она же тридцать первого, – рассмеялась Маша.

– Ааа-эмм… Я сказал это вслух?

– Да, – ответила Маша и хихикнула.

Так. Остался еще один маленький вопрос. Как я уговорю папу отпустить меня? Вы же уже знаете моего отца. Он ни за что не согласится. Придется придумать что-то, чтобы можно было безопасно убежать от него на вечеринку. Ладно. Будем решать проблемы по мере их поступления.

Мы проходили мимо двухэтажного дома, коттеджа. Не знаю, как его еще обозвать. Он был, в принципе, очень милым, красиво обустроенным снаружи, хотя я и не знал, что такие строят в городе. Я в том смысле, что обычно все красивые дома стоят за городом, где-нибудь в отдельной деревне, где живут всякие миллионеры, а не наши бабушки и дедушки. То есть в деревнях бывают, конечно, красивые дома, но по сравнению с этим – они сарайчики. Даже удивительно. И ведь этот дом не разрисовали соседские мальчишки, воры не выломали окна, соседи не переставили забор. Или этих людей сильно уважают, или они такие богаты, влиятельные, или они черные колдуны… Ха-ха. Шучу, конечно, максимум какие-нибудь нейтралы.

– Это мой дом, – сказала Маша и указала на этот дом.

Вау! Не знаю, что и сказать. Или я гуляю с влиятельной богачкой, или… навряд ли она колдунья. Серьезно. Хоть я вообще не разбираюсь в магии, но кое-что все-таки в ней понимаю. В нашем классе, предположим, всего от двух человек я чувствую какое-то зарождение магии, и то это Алекс (тьфу, Саша!) и его сестра. Но они не были рождены колдунами. Их только можно превратить. А от Маши я вообще ничего не чувствую. В смысле, я не понимаю, кто она. Или мои чувства мешают, или я не знаю что, но не чувствую я в ней ни человека, ни колдунью, ни вообще кого-либо. Даже не просто не чувствую, но и не понимаю.

Но, в общем, она не похожа на ведьму. Они обычно другие.

– Ты здесь живешь? – удивленно спросил я, чуть не поперхнувшись собственными мыслями.

– Нет, блин, я живу на вершине горы в высоком замке! – сыронизировала Маша, от чего мне стало еще хуже, я сильнее поперхнулся своими мыслями. Угадайте, кто живет на вершине горы в высоком замке? А? Маша увидела мое негодование и объяснила. – Да шучу я, шучу. Да, я здесь живу, не в замке. У-у, – произнесла она и помахала рукой возле моих глаз. – Кто-нибудь здесь дома?

– Да. Что? – сказал я нелепо.

– Ты странный какой-то, – ответила она. – Пошли.

Маша открыла дверь ключом, взяла меня за руку и оставила в гостиной.

– Подожди меня здесь, – сказала Маша и поднялась на лестницу. – У меня в комнате такой бардак. Я еще долго буду искать.

Скоро она скрылась за стенкой в комнате. Я сидел, сидел, сидел и поседел. Ладно. Мне это все наскучило. А у них в гостиной стоял телевизор. Я нажал на кнопку и включил его. Там шла какая-та индийская мелодрама. Скукота. Я стал щелкать каналы, щелкал и щелкал, и щелкал. Тут наткнулся на «первый», где новости показывали. Там показывали новости этого города. Показали вид с камеры видеонаблюдения. С неба упала гигантская птица и распугала всех людей. Скукота, скукота… Щелк, щелк, щелк, щелк. Стоп. Гигантская птица, этот город, распугала всех. Неужели это я? Я переключил снова на первый канал. Да, действительно, это был мой облик птицы. Правда, эти идиоты подумали, что это не голубь, а чайка, хотя это голубь. ГОЛУБЬ!

Нужно была уничтожить всю магическую информацию этого видео. Я стал щелкать пальцами.

По идее, в России всеми магическими проблемами занимается суд трех. В его состав входит представители нейтральной, черной и белой магии. И это все правда: рай, ад, волшебники, колдуны, инопланетяне. Есть еще какой-то самый главный совет во вселенной, и есть межвселенские законы, которые обязаны выполнять все планеты, входящие в состав какого-то там объединения. На нем, кстати, решают, когда обычные люди на планете обязаны узнать про магию, а до тех пор, пока совет не разрешит, большая часть людей не должна знать об этом. Просто это проверено уже многими планетами: если обычных людей очень много, а колдунов мало (процентов пять, как у нас), и если они узнают о магии, то начнут войну против колдунов. Возьмите хоть инквизицию! Поэтому, пока количество волшебников не будет превышать процентов двадцать-тридцать населения, запрещено официально признавать и показывать магию. В каждой стране есть представители волшебников, которые управляют порядком в волшебном мире колдунов. В России – это Совет Трех. Обычно все следы магии они быстро заметают, но все же лучше перестраховаться, вдруг они начнут расследование, узнают про мои поддельные документы. Лучше всю магическую информацию сразу удалить. И вообще удалить это видео от греха подальше.

Этим я и занимался. Тут я услышал позади себя мужской голос. Я, аж, испугался и подпрыгнул на месте, точнее, чуть не подпрыгнул. Это был страшный мужской голос.

– Не щелкай пальцами, – сказал он. Я повернулся. Это был мужчина, лет сорока. Он был явно не рад моему приходу. – У нас не такой крутой телевизор, чтобы переключаться от щелчка.

– Серьезно? – сделал удивленное лицо я. Косить под дурачка – плевое дело. – Вы, наверное, папа Маши?

– Так вот, кто тебя в наш дом пригласил, – сказал этот человек. Нет, он определенно был не рад моему приходу. – Маша, значит.

– Я не в гости, – тут же сказал я. – Я за билетом.

– Серьезно? – сказал он с иронией. Нехорошо отвечать мне моими же словами.

– Я, пожалуй, наверху ее подожду, – сказал я и тут час же рванул туда. Никогда не думал, что буду бояться так отца своей… эм… подруги. Но этот человек реально вызывал у меня мурашки по всему телу. Он был как из фильмов ужасов. Хотя обычно в этих фильмах такие смешные главные злодеи: смешные маньяки с бензопилой, люди, одетые в черные костюмы привидений и такие смешные белые маски с вытянутым лицом. Ничего смешнее этих страшилок я в жизни не видел. Особенно жертвы маньяка. Вот, серьезно, неужели они думают, что в темном подвале, откуда нет выхода, скрывается радужное пони? Нет, мне обычно никогда не были страшны взрослые люди. Особенно смешно, когда они ругаются, я еле смех скрываю. Но этот человек. Он вроде даже не страшный внешне, но было в нем что-то зловещее. Хмм… Теперь у меня будет два страшных кошмара: Злата и отец Маши. Правда, глупо это, да? Хотя из них двоих Злата пострашнее.

Я поднялся на второй этаж, встал там возле лестницы, посмотрел вниз. Этот человек все еще наблюдал за мной. Что ему делать, что ли нечего? Наверное, он все-таки какая-та криминальная личность, поэтому его все уважают и не портят ему дом. И я, кстати, понимаю этих мелких бандитов. Мне-то с ним в комнате находиться неприятно, даже страшно, а что будет с ними, когда он их поймает?

Я отошел от перил и взглянул назад. Все комнаты были закрыты, а одна была нараспашку. Причем в комнате было темно, но откуда-то сочился синий свет. Пришельцы!

Я решил посмотреть, что действительно там находится. Зашел в комнату. Она была очень длинная и узковатая. Напротив двери, возле окна стоял письменный стол, левее – кровать, а у стен стояли куча шкафов с книгами и разными приборами. Я подошел чуть ближе и смог разглядеть эти книги. Где-то половину из них я прочел, а вторая половина была странноватая – вроде «квантовой физики». За столом стоял компьютер, причем очень мощный. Я недавно работаю за компьютерами, но уже кое-что понимаю. Этот компьютер был намного мощнее моего, причем там лежало много прибамбасов. Просто шок. Кто мог жить в такой комнате? Лауреат нобелевской премии?

За столом сидел, видимо, ее хозяин. Я решил взглянуть на него. Шаг за шагом – все ближе и ближе. Фигура, которая до этого казалась мне больше, становилась совсем маленькой. Наконец, я подошел впритык и смог разглядеть хозяина комнаты.

Это был маленький мальчик. Ему на вид было не больше десяти, он был худенький, как и все мальчишки, глазища у него были большие и выпученные, уши оттопыренные, при этом он выглядел очень спокойно и как-то умно. И даже, несмотря на его внешность типичного веселого шалопая, взгляд его был холодный и уверенный. Он сидел не «с высоко поднятой головой», как говорят, когда человек собой очень гордился, нет, наверное, он был выше самолюбия.

– Привет, – сказал он спокойно и чуть развернулся, посмотрев на меня. Мальчика совершенно не удивило присутствие незнакомого человека в своей комнате, словно это он пригласил меня сюда и очень ждал прихода.

– Привет, – сказал я; мое «привет» по интонации очень напоминало его «привет». Я был немного обескуражен. – А ты… Это твоя комната?

– Да, – ответил он, – Это мой дом, моя комната, все мои вещи.

– Понятно, – сказал я, хотя мне было ни фига не понятно. – А тебя зовут… ты брат Маши, да!?

– Да, – ответил он. Интересно, все ее родственники такие странные? Не удивлюсь, если в соседней комнате у нее в гостях какой-нибудь дядя со своей семьей. А этот дядя – папа из семейки Адамс. – Я ее брат, – сказал мальчик.

– А тебя как зовут? Сколько лет, десять?

– Я Владик, – ответил мальчик. – И мне не десять. Если быть вообще точнее, считая все мои дни рождения, то мне два года.

– Ты прикалываешься? – сказал я, усмехнувшись. Все-таки у него есть чувство юмора, или нет. Стоп!.. Я запутался.

– Нет, – ответил он. – Просто я родился в високосный год двадцать девятого февраля. Если считать все мои дни рождения, то мне два года, а так девять. Скоро десять будет.

– Понятно, – сказал я снова. – А ты здесь что делаешь?

– Я занимаюсь с компьютером, – ответил Владик. – Хочу какое-нибудь видео удалить, но не знаю какое.

– Видео удалить? – удивился я.

– Да, с интернета, – ответил Владик. – Может, ты знаешь, какое?

– Да, я знаю, – ответил я с улыбкой на лице, хотя это было странно. – Ты смотрел новости?

– Да, ты хочешь оттуда что-то удалить?

– Да. Видео с птицей. Ты сможешь это сделать?

– Я могу все, и эти люди ничего даже не узнают, – ответил мальчишка и тут же начал нажимать молниеносно на кнопочки, клавиши. Потом, через несколько минут, сказал мне. – Вроде все удалил.

– Серьезно? – удивился я. – А, если еще выставят в интернет?

– Тогда мой компьютер найдет и удалит их.

Я присел к нему на кровать.

– Ты странный мальчик, – сказал я. – Не похож на других детей. Обычно мальчишки пробегут мимо, обматерят, убегут. Они и не подумают помочь…

– Так у тебя проблемы с детьми? – спросил Влад. – Я могу с ними поговорить, и они перестанут тебя обижать.

– О, спасибо большое, – воскликнул я. – Но я не нуждаюсь в помощи десятилетнего ребенка.

– Ну, да, – сказал Влад и усмехнулся. – Конечно, не нужна.

– Я пойду, пожалуй, – сказал я. – Меня Маша ждет.

– Иди, – спокойно сказал Владик и сел на свое место, как ни в чем не бывало.

Я последний раз посмотрел на него удивленно. Зачем десятилетнему мальчику понадобилось удалять какое-то видео? Смысл? А, если и удалять, то почему не удалить первое попавшееся, зачем нужно слушать совета незнакомого человека? Слишком много вопросов. Все-таки странная семья у Маши. А ведь я увидел только ее отца и братика. Кто знает, какие остальные члены ее семьи, если они, конечно, есть. Ее семья по сравнению с моей – абсолютно обычная. Неудивительно, что она подружилась со мной. Видимо, привыкла общаться, скажем так, с необычными людьми.

Ну, ладно. Я решил больше не париться по этим вопросам и просто поскорее выйти из этого дома, поэтому прибавил скорость и почти не смотрел, куда иду. Видимо, поэтому и столкнулся с Машей.

– Эй, ты куда так спешишь? – сказала Маша, улыбнувшись. – Привидение увидел?

«Да, почти», – подумал я.

– Что молчишь? – сказала Маша. – А я тебе билеты принесла.

– Э… Ты что-то сказала? Я просто задумался и мне… эм… домой пора…

– Зачем? Рано же еще! – воскликнула она. – Мы погулять хотели.

– Мне пора, – повторил я и спустился с лестницы. – Пора…

– Стой. А билеты? – закричала она мне в след. Я остановился и обернулся.

– Может, пока у тебя побудут? – сказал я. Но Маша уперла руки в бока и сердито посмотрела на меня. – Ладно, хорошо. Без проблем.

Я поднялся наверх к ней и взял билеты.

– Нет, ты такой логичный – зашел за билетами, а когда я тебе их с трудом нашла, хотел убежать! – сказала она. – Может, пойдем еще погуляем?

– Не сегодня, – ответил я. – А у тебя умный брат, да?

– Какой? – спросила она. Глупый вопрос, хотя он меня немного испугал: неужели у нее нет брата, и этот странный мальчик мне привиделся?!

– Ну, как какой! – сказал я и, чуть ли не заикаясь, ответил. – Владик.

– С чего ты взял, что он такой умный?

– У него такой компьютер, и он… – начал я, но Маша не дала мне досказать. Хотя, что я мог сказать?

– Он ему нужен для игрушек! – сказала она и рассмеялась. – Наверное, он и сейчас в какой-нибудь «warcraft» сидит.

Я заглянул в его комнату. Действительно, Влад уже открыл какую-ту военную игру. «Ладно, – подумал я. – Не такой уж и странный этот ребенок. Играет в обычные игры – значит, обычный». Но не успел я это подумать, как что-то почувствовал у себя за спиной. Я обернулся, и у меня чуть сердце не вылетело. Там стоял Владик.

– О, чёрт! – воскликнул я. – Как ты так быстро и незаметно подошел?

– Обычно, – сказал мальчик и спустился вниз.

– Ладно, – сказал я. – Уже пора… мне…

– Ладно, – повторила за мной Маша. – Раз пора, так иди.

Я вышел из ее дома. Кажется, даже не попрощался. Поскорее полетел домой. Но и там я чувствовал себя как-то странно, ходил по дому, думал… выдумывал всякие глупости. Причем знал это, но не мог ничего с собой поделать. В мою комнату зашел Локки.

– Привет, братан, – сказал он и уселся на моей кровати. – Ты сегодня существуешь в этой реальности, или, может, ты сейчас где-то в другом месте?

– Что? – сказал я и обратил на него внимание. – Ты здесь давно?

– Уже минуты две, – ответил Локки. – Чего такой загруженный?

– Ничего, – ответил я, продолжая ходить по комнате.

– А серьезно?

– А серьезно? Я встретил крутую девчонку, которая мне очень нравится, которая сегодня пригласила меня к себе домой, а дом у нее, как роскошный дворец, где живет ее отец, который, по ходу, может закопать у себя в саду, и маленький мальчик, который живет в закрытой комнате – лаборатории, имеет IQ выше моего раз в сто. Ах, да! Еще меня пригласили на дискотеку в то время, когда я должен быть на долбанном семейном празднике. А так ничего. Все нормально. Все хорошо, – при этих словах я стал тяжело дышать, казалось, что сейчас взорвусь. – Все просто здорово. Все просто         ЗА-МЕ-ЧА-ТЕЛЬ-НО!

И я замолчал. Локки тоже замолчал. Он опустил голову, но не с какой-то печалью, обидой, смущеньем, он просто не знал, что на это мне ответить. Я сам до сих пор не понимаю, почему меня тогда так взбесила эта история с Машей, выбила из колеи, почему я хотел пулей вылететь из этого дома. Но это факт. А теперь я думал обо всем этом, о том, во-первых, что тревожило меня до этого: об отце, брате, доме, но уже и во-вторых, как же глупо я себя повел.

– Конечно, – вдруг сказал голос у дверей. Я повернул голову. Это был Саша, а, значит, сейчас начнется скандал. – Это не мое дело.

Ну, точно начнется.

– Но мне кажется, – сказал он, – что ты сам выдумываешь себе проблемы. Просто ты такой человек, тебе все кажется странным, везде видишь проблемы, не можешь просто жить и радоваться жизни. Это называется пессимизмом.

Вот тут задел. Я и пессимист, по-моему – два не совестимых понятия. А вот он – да. Он пессимист.

– Я? – послышался мой возмущенный голос в ответ. – Кто бы говорил!

– Как бы удивительно это ни звучало, – вдруг сказал Локки. – Но я согласен с…

Он хотел было сказать имя Саши, но не помнил его. Локки мог бы назвать любое другое имя, мог бы даже угадать, но боялся сказать не то. И это только потому, что в этот момент он хотел оскорбить меня, а не Сашу. Ведь нельзя же встать на сторону человека и назвать его другим именем. Это звучит как-то глупо.

– Да идите вы все, – сказал я. – В свои комнаты.

Я вытолкнул сначала Сашу, потом хотел выпроводить и Локки, но он сказал то, что в корне переменило ситуацию.

– Я знаю решение, чтобы решить твою проблему, – сказал он. Я остановился.

– Какое? То есть… какую именно пробле… ее… То есть… ээ… каким этим, этим самым, образом. То есть вот так?

– Да, – сказал он. – Не знаю, конечно, что сделать, чтобы исправить твои «Фифекты» речи, но у меня есть план, как можно не поехать в семейный тур.

– И как же?

– Ну… Блин. Я сам хотел его попробовать, – опечаленно сказал Локки.

– А тебе зачем?

– Ты думаешь, ты один такой, кто не любит семейные торжества? Между прочим, меня мои пригласили в Англию в один старинный замок с привидениями. Там вечеринка будет крутая, а ты здесь со своей…

– Так у меня тоже важно, – сказал я. – Можно сказать, что я в первый раз полюбил кого-то, и что, если я не пойду на эту вечеринку, Ма…

Я хотел сказать «Маша», но вовремя остановился. Будет лучше, если никто не узнает, куда я хожу по утрам и с кем провожу все свое свободное время.

– …Моя подруга не будет со мной общаться, – выкрутился я.

– И я должен страдать ради твоего общения с Неизвестно Кем, – сказал Локки. – Но раз ты мой брат, то ладно. Хотя я еще пожалею об этом. В общем, помнишь тот день, когда папа психанул и убил эльфа-предсказателя? Тогда же я показывал тебе книгу с зельями…

– Стой, – оборвал я его. – А причем здесь зельеварение? Ты что, собираешься папе читать эти скучные уроки, пока он не заснет?

– В этом-то и твоя проблема. Ты воспринимаешь магию, как скучный урок, а его нужно воспринимать как хобби, как полезный навык. Я еще тогда тебе показывал заклятие разделения души и тела. И говорил, между прочим, что оно может пригодиться. А ты, как всегда, не слушал.

Бла, бла, бла… Какой интересный план.

– И вот что я придумал.

Вот здесь вот поподробнее. Не мог сразу с этого места начать? Все нужно усложнять.

– Можно разделиться надвое и дать одной своей половине другое зелье, которое сделает так, чтобы нужная половина заболела.

– То есть просто заболеть? – сказал я. – Это твой план.

– Да, – ответил Локки. – Лучше и банальнее не придумаешь. Я уже даже подобрал специальное зелье, которое не распознаешь без специального обследования. И, кстати, это все не так просто. Нужно только эти зелья готовить.

– Так ты мне поможешь их приготовить? – спросил я с надеждой на ответ «да», как бы эпично это ни звучало.

– Если ты подразумеваешь под «поможешь» – «полностью приготовишь за меня все эти зелья», то видимо – да, я тебе помогу. Только одно условие: в этом году ты болеешь, а в следующем – я.

– По рукам, – сказал радостно я и пожал его руку.

Вот и отлично. Жизнь еще никогда не была лучше.

 

Глава 15

 

Если быть честным, то настроение у меня после этого повысилось. Как я уже говорил: «Что может быть лучше». Во-первых, я иду на вечеринку с Машкой. Во-вторых: при этом мы задумали обман века. В-третьих, мы задумали просто гениальный обман века. Оставалось еще так много времени до вечеринки. Я еще с таким нетерпением ничего не ждал, поэтому нужно было отвлечься. Все это время я был идеальным, с моей точки зрения, человеком. Я перестал опаздывать в школы, стал учить предметы, гулять каждый день с Машкой, гулял с друзьями из своей магической школы, подружился с новыми ребятами из не магической школы: с братом Алексом, и его сестрой, с бывшим соседом по парте. Я даже ходил в этот глупый театральный кружок, познакомился с новыми людьми. Вот, например, там была одна девчонка – Ника, или Вероника, можно сказать, если бы мы были сейчас в СССР, активистка класса, раньше она, кстати с ним же встречалась, с Алексом.

Шли дни и оставалось совсем немного времени до тридцать первого октября. Как-то я сидел с братом в его лаборатории. Он варил для меня зелье, перемешивал разные скляночки-баночки. И как же можно вообще понимать, как правильно это делать? Не понимаю… вообще. Я просто тупо смотрел на него, крутился в кресле.

– Вот, – сказал Локки.

– Что «вот»? – огляделся я. Ничего же особенного не произошло вроде.

– Тебе интересно было, что такое «марсианские баклажаны», – пояснил брат. – Это они.

Я посмотрел. Какая-та синяя ерунда.

– Зачем они нужны? – спросил я безо всякого любопытства.

– Здрасьте приехали. Я же тебе с самого начала говорил!

– Не говорил! – сказал я. – Я точно помню. Не говорил.

– Ладно, – сказал он. – Они нужны для того, чтобы скрыть наличие большинства компонентов, ослабить их эффект. В основном для этого.

– Здорово, – сказал я. – Это все? Зелье готово?

Локки посмотрел на меня с выражением лица «как же меня замучило его нетерпение». Он положил эти самые баклажаны в зелье, оно, как это и всегда бывает, подвзорвалось зеленым дымом.

– Да, – недовольным голосом ответил он, налил зелье в скляночку для зелий и дал мне. Я обрадованный быстро схватил склянку и выбежал из его лаборатории. Потом вспомнил, что забыл то другое зелье, которое вызывает болезнь, вбежал обратно, улыбнулся, взял другое зелье, выбежал.

Локки только покачал головой на все это. Он же привык со мной уже общаться.

Я вбежал в свою комнату. Закрыл крепко-накрепко дверь, окно и только потом успокоился. Я сел на кровать и тяжело вздохнул. Пить, или не пить – вот в чем вопрос. Хотя… однозначно первое. Я встал, набрался духу и выпил. Еще мгновение и должно было что-то произойти, но почему-то я ничего не почувствовал.

– Ну, и что за бред? – сказал я сам себе, закрыл глаза на мгновение и выдохнул воздух. Тут меня вдруг всего передернуло, я резко открыл глаза и был ошарашен. Прямо передо мной стоял… я! Прямо такой же. Те же руки, ноги, глупые рыжие волосы, даже карман в одежде так же вывернут. Я быстро «ввернул» карман на место, двойник сделал так же. – Круто, – сказали мы одновременно и ухмыльнулись.

Это было так... эм... Смешно! Думали, я скажу: «Удивительно»? Нетушки, вот о чем я тогда думал в последнюю очередь, так это об удивлении. Меня просто все это так смешило.

– Ну что, долго ты еще будешь на меня таращиться? – не выдержал и сказал. Эм… Даже не знаю, как его назвать. Пускай будет «второй я». Да, «второй я» – подойдет. Сказал второй я. Вот.

Я еще больше скривил лицо незамысловатой улыбкой.

– Что лыбишься?– сказал второй я. – Знаешь, я тут подумал, а почему это я должен страдать дома с температурой, пока ты там будешь развлекаться и гулять с девчонкой. Это несправедливо.

– Сразу видно, – сказал я. – Ты мозг, – и рассмеялся. – Дело в том, – я стал ходить вокруг него, а он тоже, и получилось так, что мы шли по кругу и смотрели друг дружке в глаза. Чем-то это взгляд напоминал мне взгляд ковбоев на Диком Западе.

– Да? – сказал он. – Возможно. Жаль, что я жил столько лет с тобой вместе. Мой разум мог бы нас от многого уберечь.

– Серьезно? – усмехнулся я. – Детка, если бы не я, то ты был бы самым скучным человеком на планете Земля и во всей вселенной. И да – это нужно нам обоим. Хотя больше нужно мне, потому что я отвечаю за искренние чувства, а ты какое-то глупое тело с глупым разумом.

– Да, согласен, – сказал второй я. – Только вот заметь, ругая меня, ты ругаешь себя.

– В яблочко, – сказал я и щелкнул пальцем. – Мы с тобой такие самокритичные.

– И все же, – сказал второй я. – Ты такой болван.

– Эх, знаю, – ответил я. – Но все равно я пойду на Хэллоуин, а ты будешь сидеть дома.

– А если я захочу тебя подставить, и рассказать все отцу?

– Я не думал, что ты настолько псих. Я себя знаю и я себя никогда не предам, если это не будет смешно. А нам с папой не бывает смешно. Так давай решать все миром? – сказал я. У меня уже был план. Нужно было просто кинуть в него зелье, а зелье стояло на тумбочке, а тумбочка была рядом (тяжелый вздох), рядом с ним. Но я-то быстрее. Мы одновременно бросились к тумбе, и зелье уже почти было у него в руках, но я переместил зелье к себе в руки и бац – попал прямо в него. Одно мгновенье – и бедняжка уже весь трясется, побледнел.

– Ненавижу тебя, – сказал больной.

– Знаю, – с улыбкой ответил я.

– Ты сволочь и урод.

– Это факт, – ответил я.

– Ты настолько псих, что смог поссориться с самим собой! – закричал он.

– Да, хватит уже, – сказал я. – Меня это, конечно, никак не задевает, но стыдно за себя. Иди уже вниз, притворяйся бедным и несчастным, чтобы завтра вечером мы не поехали в глупый тур.

Второй я еще что-то проворчал, но все же пошел вниз. Я следил за ним на расстоянии, тихонько стоя с хитрой физиономией и подглядывая из-за угла.

Сейчас как раз было время завтрака. Второй я зашел на кухню и сел за стол. Там уже собралась вся моя семья. Даже Локки. Он был немного недоволен тем, что я воспользовался его идеей.

Второй я выглядел плоховато, весь бледный, дрожал, обхватив плечи руками.

– Будете вы еду давать, или нет? – прошептал он с какой-то злостью.

Все это его состояние заметила Селеста.

– А что с тобой, Даниэль? – спросила она своим ласковым голоском, но теперь он был немного встревожен.

– Дэн, – сказал второй я, дрожа.

– Иди-ка сюда, – сказала насторожено Селеста. – Я тебе лоб потрогаю.

– Трогай себя, – ответил второй я, но она уже подбежала и посмотрела.

– Фи-и-ил, – протянула она. – Кажется, ему нужен врач. У него температура.

– Что? – сморщился отец.

– Нет, – сказал второй я. – Я не больной, вы здесь сами все больные.

– Даниэль! – закричал отец. – Опять твои проделки?

– Какие проделки? – удивительно, второй я даже не кричал, как это делал я всегда по обыкновению.

Тогда, мне кажется, папа посмотрел мне второму прямо в глаза и понял, что я второй не вру, что мне второму действительно плохо.

Они, родители, даже врачей вызвали, те (слава Богу!) ничего не заподозрили и сказали, что я просто болен, и что мне (это самое главное) нужен постельный режим и лучше никуда не ехать. Вот так вот.

Я второй почти весь день пролежал в кровати, а я первый (Тьфу, блин! привычка уже себе номера ставить) спокойно отсиделся в людской школе, потом, правда, пришлось отсиживаться в своей комнате, в основном, в своем шкафу.

Уже завтра мои родители рано утром уедут, а вечером я иду на долгожданную вечеринку. А теперь всё: спать.

Я так и уснул в своем шкафу. Проснулся наутро. У нас тридцать первого октября были выходные, поэтому никто в семье не спал, кроме меня первого и второго тоже.

А проснулся я от того, что кто-то постучался в дверь. Я посмотрел в щелочку между двумя дверями моего шкафа.

– Входите, – сказал второй я, и в комнату вошла Злата. Как же меня бесит этот ребенок. В руках у нее был поднос.

– Это тебе, – сказала Злата. – Селеста просила передать печенки и чай. Она сама их испекла.

– Это так мило с ее стороны, – сыронизировал второй я. Злата ничего не ответила и просто вышла.

Я прижался к стенке шкафа. Ждать. Вот, что я не любил больше всего. Поэтому там, в шкафу, я занимался всем, что только можно в шкафу: играл в телефон, слушал музыку, читал, писал стихи (как бы это смешно ни звучало, а уж поверьте, что мои стихи звучат смешно), потом снова читал, танцевал, переделал уроки на неделю. Скучно! И как, интересно, любовники могут сутками сидеть в шкафу, прячась от мужа? Вообще не понимаю…

Наконец я дождался долгожданного «Пока». На всякий случай я просидел еще несколько минут в шкафу, потому что после долгожданного «Пока» чаще всего бывает «Ой, мы забыли паспорт», «А ты не видел мой мобильный телефон? Звякни на него!», и т. д. и т. п.

Потом я вылез из шкафа. Осторожно спустился по лестнице вниз. Была, наконец, долгожданная тишина, такая, что от каждого щелчка раздается эхо. Сначала я не верил своим ушам, но потом улыбка растеклась по моему лицу, и я закричал со всей мочи:

– Иеху!

Потом я стал беситься и бегать по всему дому: кататься по перилам, носиться по коридорам, с криком «УРА!», прыгать, кричать. Ну, и в том же духе.

Только на меня как-то косо посмотрел Саша.

– Вот как ты болеешь? – спросил он подозрительным тоном.

– А что не видно? – ответил я. – Иди наверх, посмотри на трупик, что лежит в моей постели.

Саша ушел. А я стал думать.

– Так, – начал я свою мысль. – Что же я хотел сделать?.. Ах, да! Вечеринка! – я уже собирался выйти из дома, но ту вспомнил. – Нужны же, наверное, билеты, то есть билет, – щелчок – и он у меня в руке, я уже опять собирался идти к выходу, но опять вспомнил. – Нужен же костюм, не в пижаме же мне идти! Так. Лучше подобрать его у себя наверху. Но мне лень подниматься, и поэтому я… телепортируюсь!

Последнее слово я сказал таинственно-загадочно. Потом сосредоточился, закрыл глаза. Маг из меня,если по правде сказать… эм… Не буду говорить какой, потому что такие слова не пишут в книгах, но, скажем так, не очень-то хороший из меня маг. Впервые у меня появилась цель – научиться телепортироваться. Не знаю даже почему. Из всей магии меня привлекали только полеты на метле и эта телепортация. Неужели я так не люблю оставаться на одном месте? Хм… Или в чем может еще заключаться эта причина? Ладно. Не буду копошиться в своем разуме и в своей логике, потому что она сейчас мне все равно не принадлежит, а лежит наверху и болеет. Но сейчас не об этом. Обычно я перемещался только по прямой и если видел перед собой объекты. Снизу-вверх – такого еще не было. Нужно сосредоточиться, закрыть глаза. Раз, два три и – щелк! Я открыл глаза и увидел перед собой свою комнату. Моей радости не было придела. Я запрыгал от счастья.

– Получилось! Получилось! – закричал я. Но не все были довольны моими достижениями.

Тот чувак, что лежал в моей кровати, сказал:

– Ну, что распрыгался?

– У меня получилось телепортироваться на этот этаж, – ответил я. – Без тебя у меня в жизни получается все гораздо лучше.

– Да, у тебя глупые идеи, – ответил мне второй я. – Вот, что это за глупая идея разделиться на двое, а?

– Эй! – возразил я. – Между прочим, ты тоже на нее согласился.

– Нет, – ответил второй я. – Почему-то, когда мы принимали решения, ты наплевал на мое мнение и все равно сделал по-своему, хоть чувствовал, что это глупое решение.

– Если бы я тебя слушался, то я бы был самым скучным человеком планеты и давно бы умер от скуки, – сказал я. – Вот поэтому я и отключаю тебя.

– Отключаешь? – хмыкнул второй я. – Скорее отключил лет шестнадцать назад и забыл включить.

– Возможно, – сказал я, потом призадумавшись, вдруг сказал. – Ты мне сейчас напомнил сразу двух людей сразу: Сашу и Злату. Кстати, Саша! Я знаю, что ты подслушиваешь за дверью. Можешь входить.

Он открыл дверь и зашел, сев на стул.

– Но-но, – сказали я и второй я одновременно, потом я докончил. – Не трожь мой стул. Как ты мог позариться на святое?

Саша встал.

– Лучше иди, – сказал второй я. – Я хочу сейчас с самим собой поспор… то есть поговорить.

Саша вышел.

– А, может, мы с тобой не такие уж и разные, – сказал я второму себе. – Значит, ты поможешь мне выбрать костюм для Хэллоуина.

– Обязательно, – сказал второй я.

А я встал перед зеркалом. Щелкнул пальцем и на мне появился костюм страшной медузы, словно картинки в 3d формате.

– Думаю, – сказал я, – это уж слишком для вечеринки у людей. Тем более такой костюм я видел на прошлом Хэллоуине у какого-то первоклашки. Дальше.

Я снова щелкнул пальцем. Теперь я был разлагающимся зомби.

– Может, ты лучше выпьешь ту склянку, – сказал второй я. – И будешь, как я. Все равно я теперь больше похож на зомби, чем на человека.

Еще щелчок и еще. Все было не то… Зомби, оборотни, привидения, вампиры, которые были так банальны и не подходили для вечеринки. Я перещелкивал все возможные варианты, но все выглядело так глупо.

– А ты костюм пирата попробуй, – сказал второй.

– Какой? – спросил я, щелкнул и стал пиратом. – Вот таким? Капитаном Крюком?

– Ага, – сказал второй я. – Ты еще Питером Пеном оденься.

– Точно, – сказал я и сделался Питером Пеном.

– Ну, вообще круто, – сказал второй я. – Тогда уж раз решил лосины напялить, оделся бы лучше, как балерина.

– Отличная идея, – сказал я, щелкнул и, став розовой балериной, рассмеялся. – Ну что – я красавица?

– Не позорь меня, – ответил второй я.

– Ну, тогда я не знаю, как одеться, чтобы не опозорить, – я аккуратно упал на свою кровать кверху брюхом, – чтобы не опозорить нас.

– Переоденься хотя бы, – сказал второй я и отвернулся от меня.

Да, уж… Никому не нравится моя пачка. Печаль-беда. Я встал, щелкнул пальцем и переоделся.

– Красные штаны? Синий пиджак, рубашка зеленая – и ты вообще стиляга, – сказал второй я.

– А, ну да, – сказал я. – Может, мне одеться стилягой?

Я щелкнул пальцем и…

– Может, мне сразу умереть? – сказал он, осмотрев меня.

– Нет, – ответил я. – Все решено. Я стиляга. Все. Перемещаюсь, уезжаю, убираюсь, улетаю. Все равно.

Щелк – и я уже…

Стоп. А где я уже? Я был не дома, не даже у себя на горе. Я был в городе, возле дома, возле… Стоп! Возле ее дома, дома Маши! Я был этому крайне удивлен. Возможно, когда я пошутил, что без моего тела я лучше колдую, я был прав, а, может, я просто такой гениальный маг, что смог так далеко телепортироваться после столь малого количества тренировок.

Ну, да ладно. Я позвонил в дверь, и мне открыла Маша. Она была уже одета... в костюм пирата. Ну почему я никогда не слушаю свой мозг, а? Ведь он же предлагал мне нарядиться пиратом. Может, у него предсказательные способности?!

– Привет, – сказала Маша. – Удивительно, ты даже не опоздал, а пришел немого рано.

– Да, – только и смог ответить я и глупо улыбнуться.

– Проходи, – сказала Маша.

Я прошел в коридор. В доме все стояло на ушах. Наверху кто-то говорил, на кухни готовилась еда. И тут я своим чутким слухом услышал, как кто-то спускается по лестнице. Я сразу же туда взглянул. Это снова был тот мальчик, ее брат Владик. Он медленно спускался вниз по лестнице, как-то странно поглядывая на меня.

– Он, надеюсь, не идет с тобой на вечеринку? – спросил я.

– Нет, – ответила Маша.

«Вот и отлично», – подумал я. Еще не хватало быть на вечеринке с чужими родственниками, мне и своих-то хватает.

Тут Маше кто-то позвонил, и она побежала в другую комнату. Ее младший брат не уходил, а стоял и молча смотрел на меня. Что самое ужасное, так это молчание сразу обоих собеседников. Все эти «неловкие паузы» так раздражают. И, что еще самое ужасное, Маша все не возвращалась, а время шло. И меня это просто выбесивало.

– Можно задать тебе один вопрос? – вдруг сказал Влад.

– Да, – неуверенно ответил я.

И какой вопрос может задать мне десятилетний гений? Лишь бы только это не был вопрос по физике, которую я вообще не знаю, хоть и сдаю ее по ГИА, или что-нибудь вроде «откуда берутся дети», «в чем смысл жизни?», «почему Земля верится?». Но он к моему удивлению задал очень странный вопрос.

– А у тебя когда-нибудь болело сердце? – спросил он.

– У меня? – я немного был ошарашен таким вопросом. – Сердце? В жизни никогда не жаловался на здоровье и уж тем более на сердце.

– А, может, ты что-то принимаешь? – спросил он.

– Что? – воскликнул я. Мне даже как-то обидно за себя стало.

И тут вдруг, незаметно подкравшись, появился отец Маши. Ё-моё. Бывают в жизни огорчения. Теперь для полноты картины осталось пригласить Злату и запереть всех нас в одной комнате.

– Вот и мне интересно, – сказал ее отец. – Ты что-нибудь принимаешь.

– Нет! – воскликнул я. Даже обидно как-то слышать такой вопрос.

– Тогда можно еще один вопрос? – спросил снова Владик.

Ну, что еще выдаст этот мальчишка?

– Ладно. Валяй, – сказал я.

– Что такое электрический ток? – спросил он.

Я промолчал. Тупее вопроса я в жизни не слышал. А мальчик продолжал.

– Это упорядоченное движение заряженных частиц. Грех – не знать. Ведь ток может заставить работать почти все на Земле. Даже тебя.

Тут снова зашла Маша. Этим она спасла меня от мальчишки-зазнайки.

– Кстати, – сказала она мне. – Папа нас отвезет.

Да уж. Веселая весть. Ну, за что? Объясните, чем я так провинился?! Уехал от одного папочки, чтобы попасть в лапы к другому. Еще я ведь так обрадовался, что не пойдет ее братик. А идет ее папа. Здорово. Просто класс. Дайте мне револьвер, и вообще будет просто супер.

Я нервно рассмеялся.

Влад опять сказал:

– Лучше бы ты оставался дома с самим собой, – и убежал. Странный он какой-то, этот мальчик.

– Так мы едем? – спросил я.

– Уже скоро, – ответила она. – Но мы должны еще немного подождать…

– Чего?

– Ни чего, а кого, – ответила Маша, – Лёшу.

– А Леша – это кто? – спросил я. Меня уже начинало бесить то, что с нами ехал еще кто-то. Может, она еще и своего кота пригласит? Но она пригласила мальчика, то есть меня, на вечеринку, значит, я для нее что-то значу. Я так это понимаю. Но при этом она пригласила своего отца. Зачем? И более сложный вопрос: этот Леша. Она ведь его тоже пригласила. Он для нее тоже что-то значит? Или что еще может быть? Она, что ли, выбирает между нами двоими? Леша – мой конкурент? Я просто понять не могу все это. У меня в голове это не укладывается.

Тут раздался звонок в дверь. Маша мне так и не ответила, кто такой Леша, а только сказала:

– Я открою. Это, наверное, Леша.

Она открыла дверь, и на пороге появился мальчишка в красной куртке. Он был меня младше, но не намного, ему, может, было чуть меньше, чем Маше. Он был ниже меня и даже ниже нее, но тоже не намного. Улыбка до ушей, темные волосы, ярко зеленые глаза.

– Привет всем, – весело сказал… Леша. Черт! Я так часто проговорил это имя у себя в голове, что меня от него уже тошнит, хотя единственное, что я о нем знаю… Черт! Я ничего о нем не знаю, но он меня уже бесит.

– Привет, – сказал, пытаясь быть дружелюбным, я.

– Ты же Дэн? – спросил мальчишка. Удивительно, он уже знает мое имя. Его предупредили, а меня нет.

– Да, – ответил я. – А ты… хм... Леша?

– Да, – ответил он и протянул руку – пришлось пожать.

– Леша, а что так долго? – спросила Маша.

– На тренировке задержали, – ответил Леша.

– На какой? – спросил я. Не знаю почему, но мне вспомнилась такая пословица: «Знай врага своего». Интересно, к чему бы это?

– Плавание, – ответил он.

– Ты, надеюсь, костюм успел переодеть? – спросила Маша.

– Нет, – ответил Леша. – Но я с собой его взял – там одену.

Мы все прошли к машине, сели. Причем, Маша побежала чуть быстрее, чтобы успеть сесть на переднее место. По дороге мы сначала ехали молча, но потом я заговорил:

– Какой у тебя костюм?

– Вроде как бейсболиста со шрамами на лице, – ответил он и рассмеялся. – Что-то вроде это. Маша помогала выбирать.

Круто! Здорово! Просто супер! Ненавижу! У меня руки сжались, челюсть сжалась, шея напряглась, всё вообще напряглось так, что хотелось кого-то задушить. Значит, еще и костюм ему она выбирала?! Просто здорово! Отлично! Супер! Ладно. Нельзя его сейчас убивать. Нужно быть умнее. Если я сейчас его задушу, то Маша не то что бы даже встречаться со мной не захочет, она видеть меня не захочет. Нужно успокоиться. Ладно. Что бы в таком случае сказал мне психолог? В голову лезет только одна мысль: «Иди в психушку». Нет, это мне не подходит. « Почувствуй энергию внутри себя!» – нет. Это тоже не вариант, так как энергия – зло, из-за нее становится больше сил, значит, больше злобы, значит, я точно задушу этого мальчишку. «Да прибудет с тобой сила!» – вообще не то. Ладно. Попробуем досчитать до десяти…

Вы не подумайте, что я такой псих, который способен убить человека. Боже упаси! Это просто выражение такое. Но в тот момент меня просто распирала злость, и я не хотел ее выпускать: накричать на них и тырым-пырым. Тем более – из-за чего? Из-за глупого костюма?

– Круто, здорово, – сказал я уже спокойно.

Потом мы снова замолчали. И тут Машу словно стукнуло что-то и ее осенило:

– Ты, кстати, Дэн, все предметы пересдал? – спросила она. – Наша директриса тебя выгонит – не пожалеет. Она у нас такая.

– Нет, Маш, – ответил я. – Не выгонит. А учителя не завалят. Теперь я – ее ангел.

– В смысле? – не поняла она.

– Я же спас ее от машины. После этого (я подслушал, как она с кем-то говорила) директриса стала считать меня своим ангелом-хранителем. То есть, наверное, она говорила это не в прямом смысле… Но она так сказала. И, знаешь, я даже в это поверил. Все-таки здорово быть чьим-то ангелом.

Я интуитивно засунул руки в карманы, и вдруг нащупал там какую-ту бумажку. Странно, костюм же новый, когда же тогда я успел в него бумажки сложить?! Я достал ее. Это была не совсем бумажка. Эта была таблетка, одна, таблетка валидола. Я сразу вспомнил про Владика. Ну, что за фокусы? Случайно, электрошокер он мне не положил?!

Ну да ладно. Спокойствие, только спокойствие. Зачем обращать внимание на маленького десятилетнего сопляка?! Ехали мы довольно долго, хотя было это не так далеко. Просто бывает, что в поездке не чувствуешь время, и она проходит быстро, а я, наоборот, считал каждую ничтожную секунду.

Наконец, мы приехали. Это не было чем-то вроде ночного клуба, это вообще не было ничем, то есть я даже никогда в своей жизни не смогу найти аналогов. Это большое здание. Туда заходишь и оказываешься словно на базаре или в парке, где много разных палаток, шатров, заведений, и везде свои развлечения. Где-то тир, где-то трактир, где-то вам показывают 5d анимацию. Ночной клуб здесь еще предстояло найти.

Как только мы зашли, то Маша и Алеша рванули куда-то подальше от папы Маши, по идее-то он и не собирался их караулить, но все равно лучше было убежать. Я рванул за ними, но они продолжали меня игнорировать. И мне это было, скажем так, не очень приятно, поэтому я решился на свою обычную подлость – на магию. Я щелкнул пальцем, и вдруг Алешка упал на ровно месте, мы пошли в тир, он прицелился, пуля уже летела к цели, и вдруг она попала не в цель, а в стенку, и так еще десять раз, причем ровно в стенку, ровно десять раз в одно и тоже место. Но, продолжая мстить, не забывал я и развлекаться. Там были карусели. Так мы пошли на них кататься. И там Леше опять не повезло и он стукнулся о забор локтем. Потом мы купили мороженое, и оно, почему-то, опять упало у Леши. Следующее место, куда мы пошли, был шатер с гадалкой. Но пошли мы туда не по своей воле, Маша уговорила. Ей, не знаю почему, очень хотелось узнать свое будущее. Меня это тоже заинтересовало: узнать, какое будущее хочет Маша.

Первой в шатер зашла именно она. Леше было неинтересно, и он просто стал сидеть в телефоне, а я прислушался и присмотрелся. Сначала гадалка взяла ее руку и нахмурилась, видимо ничего не смогла увидеть. Я вообще очень скептично к этому отношусь, как это я и раньше говорил. Я вообще, наверное, был бы полным скептиком, никогда бы не поверил в магию, в пришельцев, если бы не видел их собственными глазами. И сейчас мне как-то с трудом верилось, что гадалка эта не шарлатанка, поэтому было очень смешно наблюдать, как она не может прочесть ее будущее. Но тут она взяла у себя из стола какие-то два шарика и стала крутить их в левой руке, и все пошло как по маслу. Как по маслу, только очень скучно, нудно и непонятно. Даже за себя стыдно стало – что я подслушиваю. Но Маша осталась довольна этим сеансом деньговытаскивания. Причем, она решила заставить и меня поучаствовать в этом балагане. Маша аж впихнула меня в эту палатку. Делать нечего, пришлось просить сеанса у гадалки. А как по-другому объяснить мне свое присутствие у нее в шатре? Сказать: «Извините, не подскажите где у вас здесь туалет?»? Это полный бред, а другое в голову у меня ничего не шло. Поэтому я сел напротив нее, краем глаза посматривая, что делает Маша.

– Ты очень странный, Дэн, – сказала гадалка.

– Серьезно? – сыронизировал я. Она, наверное, нарочно узнала мое имя у Маши, чтобы показать, насколько она крута, что может узнавать чужие имена. – И чем же?

– В тебе очень много энергии, твоя душа очень сильная. Обычно души, обладающие сильной энергии, или очень молодые, или очень старые. В твоем случае твоя душа очень старая, но при этом – молодая. За все жизни, что ты прошел, можно было стать великим человеком. И ты прекрасно понимаешь, что значит быть ВЕЛИКИМ человеком.

Она, что ли, имеет в виду сильным колдуном?!

– Да, – словно ответила на мой собственный вопрос самому себе. – Душа могла бы быть такой сильной, но сама не хочет. Ты вечный ребенок, который ничему не хочет учиться и продолжает все наступать на свои собственные грабли раз за разом.

Бла, бла, бла, бла, бла… Как интересно-то! Что там делает Маша? Я взглянул в ее сторону. Она что-то радостно рассказывала Лешке, а он не слушал. Нет, так не пойдет. Щелк – и у него села зарядка. Слушай, когда тебе говорит женщина!

– Ты никого не слушаешь и никогда не слушал. Ты думаешь, что нельзя жить по чужой указке. Во всех твоих жизнях – ты борец, какой-то воин, рыцарь, повстанец… Везде драка, кровь, скандалы. И, знаешь, какими я вижу все твои жизни?

«Веселые?», – предположил я мысленно. Конечно, кровь, драки, скандалы – это весело. По крайней мере, это веселее, чем моя теперешняя жизнь.

– Нет, – снова словно на мои мысли ответила она. – Они яркие и быстрые. И под «быстрыми» я имею в виду – «короткие», еще ни в одной своей жизни ты не умер от старости или от болезни. Ты всегда умирал только от ран, переломанных костей.

А почему тогда не веселые? А? весело же! Что там опять делает Машунька?..

– Во всех твоих жизнях тебя сопровождает другая душа, которая, наверное, полная твоя противоположность. Из-за нее ты живешь и из-за нее ты умираешь.

Хм… Это похоже на какую-ту шараду, или кроссворд. Я же говорил: все гадалки – шарлатанки. А говорят они нарочно запутанно, чтобы человек искал какой-то скрытный смысл в этих словах, а потом находил в этом скрытом смысле что-то знакомое ему, связанное с ним, и говорил: «Как вы узнали об этом?».

– И я не вру, Дэн, – сказала она на полном серьезе. – А теперь послушай внимательно. Ты должен это услышать. Ты живешь в двух мирах, ты разрываешься между ними двумя. Причем события, произошедшие в одном из них, могут произойти и в другом. И причиной этому будешь ты, потому что из-за тебя они и происходят. Ты должен решить в каком мире ты останешься. Слышишь?

Я взглянул на то место, где еще минуту назад стояла Маша с Лешей. Их там не было. Я тут же вскочил со своего места, нужно их нагнать, найти.

– Стой, – сказала гадалка. – Тебе нужно дослушать.

– Извините, – сказал я. – Мне нужно найти своих друзей.

– Но, если ты сейчас уйдешь, то ты не узнаешь самого главного. Ты должен это узнать, потому что потом, когда тебе действительно нужно будет знать правду, тебе не у кого будет ее спросить. Никто, кроме меня, не знает ее целиком, все знают только одну часть.

– Извините, – повторил я и выбежал из шатра.

Я тут же побежал и наткнулся на них возле магазина с мороженым.

– Дэн? – удивленно проговорила Маша. – А разве ты уже закончил?

– Нет, – ответил я. – То есть да…

– А мы просто за мороженым пошли, – сказала она. – Через секунду собирались подойти. А, ну да ладно. Пошлите уже на танцы.

– Да! – одновременно воскликнули мы вдвоем с Лешей. Как-то скучно ходить по этим всем палаткам.

Поэтому мы пошли танцевать. Было весело, мы бесились, как и все те подростки, что присутствовали на этой вечеринке, и я даже уже перестал беситься по поводу Леши, как вдруг им с Машкой пришла гениальная мысль в голову – опять сходить купить водички. Вот это меня просто поразило, возмутило. Да, чтобы этой водичкой этот Леша, чья была идея, подавился.

Маша с Лешей уже купили воду и пили ее, а я стоял рядом и только собирался щелкнуть пальцами, как вдруг кто-то крепко схватил меня за руку. Я обернулся. Это папа Маши пришел.

– Вы чего? – сказал я удивленно.

– А что ты здесь расщелкался! – воскликнул он.

– Просто вредная привычка, – ответил я.

– Дома у себя будешь щелкать, в школе своей, не здесь не с моей семьей.

Маша и Леша переглянулись.

– Пап, ты чего? – спросил… стоп. Спросил? Да. Я не ослышался. Именно Леша спросил. Он назвал его папой?

– Меня просто раздражают люди с вредными привычками, – ответил отец Маши, отпустив мою руку.

– Подождите, – сказал я, – Леша, как ты его назвал? – я указал на отца Маши.

– Папой, – ответил он так, будто бы это и так было понятно. – А что-то не так?

– Но я думал, что вы не брат с сестрой, – сказал я. – Твой же брат этот маленький десятилетний Владик.

– Ха, – сказала Маша. – И что дальше? Он мой младший братик. Но кроме него у меня еще есть два брата. Всего три, – рассмеялась она.

– Представляешь, может быть больше чем один брат, – добавил Леша.

Я как-то был ошарашен этим сначала, а потом почувствовал себя впервые за долгое время виноватым. Ведь я весь вечер вредил этому мальчишке, потому что… А какая причина вообще? Получается, даже без причины. Ладно… Вы меня подловили. Причина была. И эта причина. Барабанная дробь (куда же в современном мире без барабанной дроби!) и я говорю слова, которые опозорят меня на веки веков. И, да, я сейчас тяну время, чтобы подольше этого не говорить. Ну, да ладно, скажу вам правду. Я Даниэль Загорецки… Слишком официально и смешно звучит. Оставлю просто «Я». Я признаю, что вредил Лешке, потому что… потому что я ревновал Машу. Все сказал. Довольны?

Ну, я как всегда что-то выдаю. Нет, раньше хоть я мог сказать: «Мозг, что ты делаешь со мной?», а теперь ведь на него не свалишь. Он здесь не при чем. Я сам виноват, сам, только я один. Ну, почему нельзя, интересно, жить людям, не совершая ошибок, не делая глупостей, почему нельзя просто жить всем счастливо, никому не вредить? Нет же, хочется приключений на свою… пятую точку.

После этого мы решили сходить вниз; там, внизу, было что-то вроде пейнтбола: нужно бегать по лабиринту, созданному из деревянных коробок, и стрелять из водных пистолетов. Вот такое вот развлечение. Сначала у нас игра не ладилась, никто не хотел стрелять друг в друга, никто не хотел мокнуть, но потом Маша ушла от меня с Лешей вперед, чтобы осмотреться в лабиринте.

– Слушай, – сказал я ему. – Я должен тебе кое-что сказать.

– Если бы сейчас мы были в индийском сериале, то ты бы сказал, что я твой брат. Если бы это был фильм про супер-героев, ты бы сказал, что ты главный злодей и рассказал бы свои планы по захвату мира. А, если бы мы жили в какой-нибудь классической книге, ты бы, скорее всего, сказал бы, кто тебе нравится и достал бы из кармана гигантский дневник, в котором ты написал ей стихи. Но так как мы живем в обычном мире, то мне интересно, что ты скажешь. Говори, – сказал, наконец, Леша.

– Ладно, – ответил я. – Только не злись, а?

– Ладно, – повторил он за мной и рассмеялся.

– Сегодня я не очень хорошо поступил… эм… с тобой. Я подстроил так, чтобы ты падал, на тебя проливался сок… Просто я думал, что ты нравишься Маше и…

– Ты запал на мою сестру? – еще больше рассмеялся Леша, словно не слыша предыдущих слов. – Подожди. А как ты это сделал? Ладно. Не отвечай. Наверное, это секрет мастера. То есть ты сделал так, что я уронил мороженое?

– Да, – ответил я.

– И то, когда я поскользнулся прямо у входа?

– Да, – ответил я.

– И когда пролил сок?

– Нет, это уже ты сам, – ответил я. – Ну что, мир? – я протянул ему руку.

– Конечно, мир, – сказал он и даже обнял меня, а потом вдруг раз и стал стрелять водным лучом мне в глаза. – Но сначала – ВОЙНА!!!

Я рассмеялся и побежал от него. Леша продолжал в меня стрелять, а я, только изредка поворачиваясь, отстреливался. По дороге я встретил Машу и тоже стрельнул в нее. Она такого не ожидала и взвизгнула. Потом тоже погналась за мной. Мы стали бегать, стрелять друг в друга, веселиться, смеяться. И, если честно, это был самый счастливый момент этого вечера.

Леша оказался не таким плохим парнем, после того как предстал передо мной в роли брата Маши. Все-таки «брат Маши» звучит лучше, чем «парень Маши», если это, конечно, не я.

И, открою вам секрет, после этого я очень сильно сдружился с этим мальчишкой – Лешкой. С ним было как-то легко общаться, он никогда не обижался, любил все время веселиться. Для него вообще, по-моему, жизнь – это веселье. В этом плане я на него похож, потому что считаю, что жизнь без веселья не была бы вообще. Да, и понимает этот человек тебя хорошо. Не знаю, как бы я отреагировал, если бы узнал, что один глупый мальчишка весь вечер за моей спиной надо мной издевался. А он понял, адекватно отреагировал и даже Маше ничего не рассказал. В общем, это начало великой дружбы. Но это все в будущем.

Но не стоит забывать о настоящем, которое происходит прямо сейчас.

Мы еще долго бегали там по лабиринту, потом наше время кончилось, но мы продолжали бегать по всему этому зданию, потом, в конце концов, выбежали на улицу и остановились. Все мы запыхались, вспотели, тяжело дышали и смеялись.

– Ну что, не зря я тебя пригласила? – спросила Маша у меня.

– Естественно, – ответил я.

Маша и Лешка разговорились, а я… удивительное дело, у меня до сих пор не могла пройти отдышка. Странно, никогда еще такого не было. Я отвлекся от них, пытался успокоиться, отдышаться, но ничего не помогало. Я понял, что у меня не просто отдышка, я задыхаюсь, тяжело дышать, вдруг что-то кольнуло в груди.

– Что-то не так со мной, – прошептал я, меня, естественно, никто не услышал, но мне этого и не нужно было. Что-то происходило и, по-видимому, не со мной, а со вторым я, который болеет. Может, какая-та передозировка в зелье – не знаю, но я был на сто процентов уверен, что нужно спешить домой, пока не поздно. Я быстро рванул в сторону леса, где мало народу, чтобы можно было оттуда скорее попробовать переместиться, или прилететь домой. Леша и Маша не поняли, почему я побежал, сначала побежали следом, потом закричали, но серьезно – мне сейчас было не до них.

Я добежал до нужного места. Все становилось только хуже и хуже, я дышал уже ртом быстро, почти ничего не понимал, у меня началась паника. Я закрыл глаза, и чисто интуитивно, то есть, не собираясь колдовать, когда просто магия сама работает за себя, переместился домой. Когда я открыл глаза, то был уже в своей комнате. Я оглянулся: на моей кровати все еще лежал второй я, только как-то неестественно. Второй я был весь бледный и с таким выражением лица, будто стукнулся мизинцем ноги о дверь, только обычно это выражение лица переменчиво, а у него оно застыло, и он не двигался. Я с ужасом подбежал к нему, нащупал пульс – он не дышал.

Я закричал, позвал Сашу, стал пытаться спасти самого себя – массаж сердца и всякое такое, но я понятия не имел, если быть честным, что мне делать. Ничего не работало. В голове все крутились разные мысли, все, что говорили мне сегодня, что я видел. Это было похоже на то, как говорят, что перед смертью вся жизнь пролетает перед глазами, только перед моими глазами пролетел всего один день. Я знал, что, если он умрет, то через некоторое время умру и я, потому что душа не может жить на Земле без тела. Но он не оживал, Я НЕ ОЖИВАЛ, я был мертв. Это ставило меня в безысходность. В голове все крутились те слова, которые мне говорил тот мальчик, я почему-то в тот момент не мог вспомнить имя младшего брата Маши Владика. Он говорил про больное сердце, про таблетки, про то, что электричеством можно завести все, что угодно. И я в этот момент, в порыве бешенства, чисто интуитивно (как всегда!) стукнул по его груди, и стукнул не просто руками, в них образовалась молния, электричество (не знаю, как это еще назвать).

Я почувствовал, что меня отпустило, уже не было тяжело дышать, сердце не болело; я пощупал его пульс – он дышал. В этот момент вбежал Саша.

– Что случилось? – вскричал он. Саша сразу бросил свой взгляд на только что «оживший» труп и подбежал к нему. По-настоящему, он больше был еще похож на труп, чем на живого человека, и не шевелился. Но я остановил Сашу.

– Жив он, – закричал я. – Только звони, пожалуйста, в скорую!

– Что случилось? – спросил Саша, быстро набирая номер.

– Я не знаю, не знаю, – повторял я, сидя на своей кровати рядом с только что чуть не умершим мною. У меня такое тогда было жуткое состояние, я застыл в ужасе, пот градом стекал с меня. Я ничего не понимал. Всё ужасно.

 

Часть 2

Жизнь – зебра

 

Глава 16

 

В начале новой части, да и вообще просто вначале обычно говорят какие-то очень важные, откровенные слова, с которыми обычно соглашаются те, кто видят или слышат эти слова. Да, такое важное, нравоучительное поистине должно быть начало…

Но какие могут быть умные мысли?! Я УМИРАЮ!!!

Я вбежал в открытые белые двери в больнице за группой медиков-докторов, везущих меня второго полумертвого. Дальше его ввезли в палату, куда меня не пустили. Докторам я представился братом-близнецом Даниэля Загорецки – Локки Загорецки. Хорошо, что у меня есть близнец… который совершенно не похож на меня. Через некоторое время меня позвали в палату. Там лежал второй я и стоял доктор.

– Вы меня звали? – спросил я и оглядел самого себя. Так было необычно видеть себя со стороны, причем такого больного. Я отвернулся от него. Ужасно себя жалеть; кошмарное зрелище.

– Да, – сказал доктор. – Как это произошло?

– Что произошло? – прикинулся я, что не понимаю, но потом все-таки решил рассказать правду отчасти. – Просто Даниэль болел. Эм… Я пришел домой и застал его в таком состоянии. Это всё. С ним же все нормально? Можно забирать его домой?

– Он, можно сказать, спасен.

– Вот и хорошо, – обрадовался я.

– Но он в коме, – проговорил доктор сухо.

– В коме? – удивился я. На моей физиономии появилась улыбка. Мне было смешно. Я и в коме!

– А что вас так смешит? – сказал доктор. – Я говорю серьезно: Даниэль в коме.

Я подошел к окну, отвернувшись от него. Наверное, хотел скрыть свою ухмылку.

– Я понял, – сказал я. – Просто это так эпично звучит. Человек в коме! Подумать только… Сюжет какого-то мексиканского сериала. И, да, совсем забыл сказать: ему не нравится, когда его называют Даниэлем. Зовите его просто – Дэн.

– Давайте вернемся к проблеме, – предложил доктор. – Как вы думаете, из-за чего ваш брат в таком состоянии? Из-за чего вообще человек может впасть в кому?

– Не знаю, – ответил я. – На солнце перегрелся! Ну, а, если серьезно, то он же болел. Сильно заболел – вот и впал в кому.

– Не совсем, – сказал доктор, и я услышал его шаги. Он стал ходить по этой палате. – Он отравился. В его крови был обнаружен один компонент в больших дозах. «Марсианские баклажаны». Вам известно такое название?

Я вздрогнул, но виду не подал.

– Он из-за этого в коме? – спросил я. Не хотелось все-таки врать врачу, что я не знаю об этих баклажанах.

– Не совсем, – ответил доктор. – Они работали просто, как вспомогательный компонент. Знаете ли, чтобы яд лучше подействовал.

– Какой яд? – спросил я.

– А вот это нам неизвестно, – доктор опять зашагал по комнате. – Еще одно удивительное свойство марсианских баклажанов: они скрывают все другие ингредиенты так, что невозможно определить, что именно ввело человека в кому. А вы, видимо, ничего не видели.

В это время доктор замедлил свой шаг и стал подходить ко второму мне. А потом раз – и ущипнул его за плечо. Я тоже это почувствовал и от неожиданности «айкнул», схватился за плечо, потому что хотел схватить злоумышленника. Почему-то я подумал, что это комар, и очень удивился, когда понял, что это не так. Тогда я решил посмотреть назад, чтобы опять же увидеть злоумышленника. Я еще сильнее удивился, когда увидел, что доктор стоял далеко от меня и держал свою руку около плеча второго меня.

– Что-то не так? – очень иронично произнес он.

– Нет, – сказал я, кратко взглянул на руку на своем плече, быстро убрал ее, посмотрел на доктора, слегка улыбнулся и потупил вниз глаза.

– Так говоришь, что случилось перед тем, как твоему Даниэлю (ой, простите, Дэну) стало плохо.

Что поделать? Пришлось рассказать врачу вкратце. Он же все равно уже обо всем догадался, так зачем его зря обманывать.

– Что только не намешивают подростки, – заключил доктор, встал со стула и направился к выходу.

– Стойте! Вы куда? Вы же не расскажите моим родителям, а? – закричал я. Доктор остановился прямо у двери, даже чуть дальше.

– Уже, – сказал он.

– Уже? – поразился я. – Я же вам только что рассказал! Когда вы успели?

– Я уже позвонил вашим родителям на счет комы. Они будут скоро, – ответил доктор.

– Пожалуйста, не говорите им про то заклинание, – сказал я и добавил, как бы это ни сложно мне было сказать. – Пожалуйста! Это же должно быть врачебной тайной между пациентом и доктором. Они же – не ваш пациент. Так не рассказывайте им, прошу!

– Ладно, – ответил доктор и вышел из палаты.

Я хотел тоже выйти за ним, но тут увидел в конце коридора бегущую толпу «рыжих». Да, это моя семья. У меня чуть сердце не вылетело. Я быстро закрыл дверь. Лишь бы они меня только не заметили. Как я понял, сейчас они зайдут сюда, в палату. А в палате вообще некуда прятаться. Тогда я решил снова воспользоваться «интуитивной магией». На этот раз у меня как-то само собой получилось пройти сквозь стену. Хорошо, что там была не другая палата, а склад. Я стал прислушиваться. И вот: громкие шумы, всхлипывание, топот; и всё это приближалось к палате. Снова применил это заклинание, когда Локки, наконец, зашел в палату. Он, как и все остальные, хотел подбежать ко мне второму, но тут из стены вылезла рука, схватила его и затащила его в склад.

– Это... Что? Э… Дэн? – прошептал что-то непонятное мне Локки. Он был явно очень удивлен, увидев меня здесь.

– Тс! – прошептал я ему. – Сделай звукоизоляцию, чтобы нас никто не услышал.

– Хорошо, – недоверчиво произнес Локки. – Всё, – сказал он.

– Что – всё? – недоуменно спросил я. – Ничего же не произошло.

– Я наколдовал. Не волнуйся, – сказал Локки. Но мне почему-то не верилось в его слова. Он же ничего не сделал!

– Уверен? – спросил я.

– ДА! – закричал он.

– Ну, ладно, – сказал я. Теперь я уже начал говорить громче. – Ты что со мной сделал?

– В смысле?

– В прямом! – ответил я. – Представляешь, меня кто-то отравил.

– Ты думаешь, что это я? – Локки нахмурил брови, он был просто взбешен этим. – Ты же все видел. Я ни одного лишнего компонента не положил в зелье. Как ты вообще можешь такое говорить?!

– А вдруг ты знал, что я не буду смотреть за тобой и проверять, и вообще не отличу все эти баночки-скляночки? А?

– Ты не смотрел? – сказал Локки еще более удивленнее, с какой-то агрессией. Мне, аж, стало жутко. Это такое же чувство, когда ты получил в школе двойку, а потом приходишь домой, а там родители злятся, орут, ругаются и друг на друга, и на тебя; ты думаешь, что из-за твоей двойки и начинаешь их просить прощение за двойку. Они на секунду замолкают, а потом спрашивают: «Из-за какой двойки?». То есть, когда кто-то не знает чего-то, а ты нечаянно проговариваешься, думая, что кто-то говорит именно об этом. Примерно так. Здесь была такая же ситуация.

– Ладно, – сказал я. – Тогда как в меня мог попасть яд?

– Откуда мне знать? – сказал, еще злясь, Локки. – Жрешь всякую ерунду, а потом у меня спрашиваешь: «Почему я в коме?».

Он уже собирался выходить из склада, но я схватил его за руку и сказал:

– Ну, постой! Прости меня. Я дурак, болван, негодяй, да кто угодно. Ты мне помог, а я тебя обвинил в этом… Пожалуйста, прости. Но просто это… Я в коме. Меня не знают, как лечить, потому что не знают, каким ядом я отравился. И я просто не знаю…

– Ладно, – сказал Локки. – Расскажи мне еще раз всю ситуацию. На счет комы.

Я рассказал ему всё, что было нужно.

Он почесал затылок.

– Хорошо… Нужно все выяснить, – после долгих умозаключений произнес Локки. – По-видимому, кто-то знал о нашем с тобой плане, потому что иначе «злодей» (назовем его так) не добавил бы именно марсианские баклажаны. Не может же быть это таким совпадением, что единственный компонент, о котором мы с тобой говорили, попал в яд. Кто мог слышать наши с тобой разговоры?

– Саша, – быстро ответил я. – Он всегда все подслушивает. Но Саша не в счет, потому что он не маг. Да и зачем это ему могло понадобиться?! Я единственный, кто с ним в доме разговаривает нормально.

– Но он мог кому-то рассказать, – сказал Локки.

– Тоже маловероятно, – сказал я. – Саша всегда все подслушивает, но никому никогда не рассказывает.

– Ладно, – сказал Локки. – Предположим, подслушать мог любой, но это точно был член нашей семьи, потому что в те дни, когда мы говорили о зелье, никого не было в доме кроме нас всех. Значит, это был кто-то из членов нашей семьи, не считая меня и тебя. Надеюсь, ты уже веришь, что это не я тебя отравил?

– Да, – неуверенно произнес я.

– Кто мог из наших домашних тебя отравить? – спросил Локки.

– Ты сейчас (ей Богу!) так похож на следователя, – рассмеялся я. – Фред. Он меня ненавидит так же, как и я его, только я бы его не отравил никогда, хотя… кто меня знает?!

– А зачем ему тебя травить? – спросил Локки. – Можно было бы просто отцу рассказать?! Это было бы для тебя хуже, – рассмеялся он.

– Веселенькое у нас расследование, – ухмыльнулся я. – Ну, он хотел избавиться от меня, как от конкурента в борьбе за наследство. Хотя это бред. Навряд ли можно подумать, что отец оставит мне свой замок. Если бы нужно было избавиться от конкурентоспособного члена нашей семьи, то он, по логике, избавился бы от Брэйна.

– Ну, да, – сказал Локки. – Тогда давай подумаем над другим вопросом: как ты вообще мог получить яд?!

Тут мы реально задумались. Как человек может получить яд? Не знаю, как вам, но при мысли о яде мне по какой-то непонятной причине приходит в голову только змея, а вслед за змеей по цепочке «ассоциация» идет Адам и Ева, и яблоко. А потом уже в ассоциациях нет месту яда. Только представляется этот доисторический рай, эти тропики (или не знаю, что там было), фрукты, которые срывают прямо с деревьев, животные, которые не нападают на единственных пока что на планете людей. Странно, но я не понимаю, как такие условия можно назвать райскими. Ведь, например, Адам и Ева были голыми, у них не было ни одежды, ни обуви. Тогда они ходили по этим тропикам босиком, а там же всякие ветки, букашки-таракашки и другая ерунда. Как они не занозили там ноги за все это время?! В голову вообще лезут какие-то странные вопросы, подобные таким, но не хотелось бы их озвучивать. Может, просто у меня с автором Библии разные точки зрения на счет Рая, за эти века вообще многие понятия могут перемениться. Хотя, если подумать, то Райское место – это место, где хорошо людям и вообще всем. Но даже в самом лучшем месте в мире человек найдет к чему придраться, то есть иногда роль места не так важна, как ее описывают, счастливым можно быть и на Земле.

Но я отвлекся. Мы здесь говорили не об Адаме и Еве с их ручной змейкой, приносящей молодильные яблочки, и не о Рае с Адом, а о ядах.

– Мне кажется, – сказал Локки, наконец, – что, скорее всего, яд ты принял с какой-то пищей, потому что, если бы тебе его внутривенно ввели, то ты бы почувствовал. Ты же ничего такого не чувствовал и не замечал следов от уколов? – спросил Локки, и я отрицательно мотнул головой. – Мне еще не больно понятно, как именно мог ты получить этот яд. Если бы ты принял его, то он бы или сразу подействовал, или вообще бы не подействовал, потому что марсианские баклажаны очень быстро заметают следы всех остальных компонентов. Значит, ты принимал этот яд перед тем, как тебе стало плохо. А дома тогда был только Саша, значит, только он мог принести тебе эту еду, – сделал умозаключение Локки.

– А, может, я ел еду, которая уже была у меня в комнате до этого? – сказал я.

– Подожди, – сказал Локки. – Ты что-то вспомнил по этому поводу?

– Да, кажется, – ответил я. – Утром, до вашего отъезда, мне заносили печеньки.

– Да, точно! – воскликнул Локки. – Как же я мог об этом забыть! Утром нам готовила печенья с яблочной начинкой Селеста и просила Злату тебе отнести. Но, если бы в этих печеньях была отрава, то мы бы все, вместе с самой Селестой, тоже бы впали в кому или даже погибли.

– Итак, – сказал я, – мы выяснили, что мы ничего не выяснили. Браво, Шерлок! Браво, Ватсон! Мне кажется, до реальных детективов нам еще далеко. Пойдем лучше поговорим с доктором, выскажем ему все свои теории. Может, он умнее нас и что-нибудь да придумает. Только не сейчас. Нужно подождать, пока уйдет семья.

 

Глава 17

 

Говорят, что жизнь похожа на зебру: дескать, полоса черная, полоса белая. Может, я не прав, но мне кажется, что это не так, то есть не совсем так. Разве жизнь можно поделить на две части?! Разве можно рассказать обо всех своих чувствах в двух цветах?! Это какое-то черно-белое кино получается, да и то в черно-белом кино есть многие оттенки белого, серого и черного, а в зебре их только два. Если подумать хорошенько, то белый цвет получается из семи других цветов – цветов радуги. Помните, как раньше в детстве кто-то пытался украсить колесо велосипеда или вентилятор пластины из радужных цветов?! Выглядело очень прекрасно, пока эти колеса не закрутятся. Тогда все семь цветов наш глаз воспринимается как один белый. Но насколько нужно закрутить нашу жизнь, чтобы перестать различать такие прекрасные цвета, чтобы видеть их только в белом – нейтральном цвете вместо ярких оттенков: красных, желтых и зеленых?! Ведь так прекрасно все, что нас окружает, что нельзя просто назвать белым цветом. Что же касается черной полосы – не знаю… Разве можно какими-нибудь еще другими цветами описать, что жизнь рушится?! Хотя, если так хорошенько подумать, то для некоторых оптимистов жизнь всегда прекрасна, даже когда идет черная полоса, потому что они знают, что за черной все равно придет белая.

Все-таки, как ни выкручивать эту фразу, она все равно не уйдет из нашей жизни, потому что она очень жизненная. И сейчас, если смотреть по зебре, у меня черная полоса, но я буду оптимистом и буду говорить, что за черной идет белая. Надеюсь, что за черной полосой будет идти вообще хоть какая-нибудь. Вот такой у меня странный оптимизм.

Мы разговаривали с доктором после ухода семьи, но лучше бы не разговаривали. Он сказал, что, во-первых, я и мое тело не выдержат долго друг без друга и погибнут, значит, нужно вернуть меня где-то до окончания семидневного срока, с условием, что три дня уже прошло. Тогда я предложил вернуться мне в мое тело. За этим последовало «во-вторых»: мне нельзя возвращаться в мое тело, потому что от этого будет только хуже. Я так и не понял, почему от этого будет только хуже? Здесь только два варианта: или я войду в кому и больше не выйду из нее, но, по крайней мере, буду жить. И второй вариант, что я просто смогу вывести себя из комы, потому что говорят же все эти слова: «человек не хочет жить», «борись за свою жизнь» и бла, бла, бла, бла, бла… Неужели можно подумать, что именно тело человека не хочет жить, ведь у тела инстинкт самосохранения! Чувства человека, его душа решают – жить человеку, или умереть. Я так считаю. Но у доктора было свое мнение на сей счет, какие-то другие глупые и непонятные аргументы, которые, сколько бы я раз ни попросил повторить, все равно, не понял бы.

Была глубокая ночь, а мы с Локки в больничной столовой все думали. Он думал… Не знаю, о чем он думал! Может, о том, как вывести меня из комы. Но я думал о том, что сейчас ночь, а я не в школе и никто не лезет ко мне с дурацкими просьбами, словами, как это бывает на каникулах. А еще я думал о том, что я ушел от Лешки и Маши, ничего им не сказав.

– О чем думаешь? – спросил я у Локки.

– О том, что через четыре дня тебя не будет, и твоя комната достанется мне, – ответил Локки.

– А если серьезно? – сказал я.

– О том, что тебя не будет через четыре дня, а тебя, видимо, это совершенно не беспокоит, – ответил он.

– Ничего, – ответил я. – Прорвемся!

– Ага. Конечно, – сказал Локки с грустью. – А ты о чем думаешь?

– Когда откроется столовка… Я есть хочу.

– Я тоже, – сказал Локки и добавил. – А разве ты не наелся ядом?

– Нет, – ответил я. – По-крайней мере, не помню. Но знаешь, о чем я подумал?

– О чем же?

– Я не мог отравиться этими печеньями.

– Я же это уже давно сказал, – сказал Локки.

– Нет. Просто я не люблю яблочные пироги и печенья с начинкой-яблоком.

Мы опять замолчали. Нам бы давно стало скучно, если бы мы не были так сильно погружены в свои мысли. Удивительно, столько «бы»! Да… Зачем, по идее, нужно это самое «бы», только для того, чтобы мечтать и говорить о том, что никогда вообще не произойдет. Глупо как-то.

…Мы были погружены в свои мысли. Вокруг тишина, слышишь только собственное сердцебиение. Тук-тук, тук-тук… Тук, тук-тук-тук-тук, тук-тук, тук-тук-тук-тук-тук-тук-тук... Хм… Слишком много туков. Сердце как-то сильно разогналось… как в прошлый раз.

Тут я сорвался с места и побежал как угорелый. Локки был в шоке.

– Ты куда? – закричал он и рванул за мной.

Но я не останавливался, ничего не отвечал. Нужно было быстрее добраться до палаты. Когда я, наконец, это сделал, я увидел в своей палате какую-ту черную фигуру, которая, увидев меня, тут же выскользнула из окошка. Я быстро забежал в палату. Сердцебиения снова не было. Тогда я решился на отчаянный шаг. Нужно было определить, какой яд мне ввели снова, пока он не исчез. Я объединился со своим телом. В тут же секунду, я, уже в своем теле, проснулся от комы, глубоко вздохнул и рванул из палаты снова. Локки только успел до палаты добежать, выдохся весь бедняжка, и опять побежал за мной. Я добежал до кабинета главного врача, того, что мне все это объяснял.

Он долго не открывал, поэтому я снова прошел сквозь стену. Я подбежал к доктору и начал все нервно объяснять. Он почти ничего не понимал.

– Помедленнее, можно помедленнее! – твердил он.

– Во мне… сейчас… этот… яд, – сказал я последнее и тут повалился на пол. Я отрубился или что… Ничего не помнил после этого. Только доктор что-то там приговаривал и Локки.

Все. Больше ничего не помню.

И тут вдруг бац – свет мне в глаза. Я их открыл. Я был в палате, в белой солнечной палате. Рядом спал Локки, больше никого. Я ведь просил у доктора, чтобы он запретил впускать мою семью кроме Локки. Просто все они были подозреваемые, а мы не хотели, чтобы нас подслушивали подозреваемые. Видимо, поэтому сейчас в палате был только Локки. Больше никому не позвонили. Я аккуратно приподнялся с кровати, присел, потом толкнул Локки в бок.

Он проснулся, протер глаза.

– Ты очнулся! – воскликнул он и обнял меня.

– Что произошло? – спросил я.

– Ты вчера снова чуть не умер, но доктор нашел противоядие. Теперь ты почти в порядке.

В этот момент я увидел всю остальную семью, она уже спешила сюда. Они пришли, стали обнимать, целовать, радоваться. А я прошептал кое-что на ухо Локки – я вспомнил то, что видело тело в мое отсутствие. Я видел, как Злата принесла мне печенья… с черникой. А у него был привкус странный, и синее оно было, прямо как марсианские баклажаны…

 

Глава 18

 

Как все-таки глупо летит время, когда ты на каникулах и болеешь. Причем, когда ты на каникулах и уже выздоровел, но взрослые считают, что ты болеешь. Лежишь целыми днями дома, помираешь со скуки. Вообще-то говоря, я лежал дома целую долгую и нудную неделю, не болея, потом у меня был выбор: или согласиться, что я уже выздоровел, или продолжать болеть до конца этого месяца. Я выбрал вариант, в котором я здоров, и тут же убежал в людскую школу. Удивительное дело, у людей после первой четверти отдыхаешь всего несколько дней, а у волшебников, в особенности темных, три недели, а точнее – 17 дней, а после второй четверти у людей, наоборот, отдыхаешь три недели, а у волшебников – всего пару дней. Это связано с религией. Просто русский обычный народ не очень любит злой праздник Хэллоуин – любимый праздник темных колдунов, зато просто обожают Новый Год – праздник, подобный Рождеству, которого терпеть не могут волшебники. Вот такая вот неурядица. Только вот, получается, я буду отдыхать после Хэллоуина всего одну неделю (точнее уже отдохнул!) и после Нового Года одну неделю.

Но тогда меня это не волновало. Я был рад, как и каждый школьник, вырваться после долгих каникул, просиженных дома, в школу.

Еще целую неделю я жил, казалось, обычной жизнью подростка: ходил в обычную школу, гулял с обычными друзьями, очень сдружился с этим Лешкой, ходил целых два раза в театральный кружок, даже на спецкурс по физике, потому что ее я сдаю по ГИА, который уже, кажется, во что-то другое переименовали. Были обычные будни обычной жизни, которые мне уже начинали нравиться.

Но тут наступило восемнадцатое февраля, двенадцать ночи, понедельник. Я мирно спал, и тут зазвенел глупый будильник. Я, лежа на спине, правой рукой стал ударять по тумбочке, пытаясь найти будильник, который звенел откуда-то сверху. Я попытался поднять еще слипшиеся глаза наверх и увидел там Локки с будильником в руках.

– Еще пять минут, мамочка! – сказал я. – Выключи будильник! А?

– Вставай – давай! – сказал Локки и приблизил еще сильнее будильник ко мне. Я закрыл голову подушкой.

– За что? Зачем? Каникулы же, – стал бормотать я.

– Каникулы кончились, брат, – ответил он.

– Нет! – закричал я.

Сонно одевшись, сонно позавтракав, сонно летя, я прибыл сонно в школу. Все-таки тяжело выходить после каникул, особенно, если привык уже вставать утром, а не ночью.

Я зашел в класс, сел на свободное место на последней парте, чтобы никто не мешал. Урок уже должен был начаться минут пять назад, но учительница как всегда задерживалась. Везде был ор, крик, а для меня это все звучало, как колыбельная. Я начал потихоньку опускать голову, закрывать глаза. Тут моя «колыбельная» замолчала, в класс зашел учитель. Это, конечно, не заинтересовало меня, но разбудило.

– Сегодня у нас радостная весть, – начала говорить учительница. – У нас… ссная… Это просто…

В общем, я слушал ее не очень хорошо и точно не понял, о чем она говорит. Но тут я услышал что-то странное.

– Это кристакер…

Я не понял. Она назвала имя актера – Крис Такер, или что-то другое? Я взглянул в ее сторону. Там стояла учительница, но не только. Рядом с ней была девочка моего возраста. Она ростом была не большая, одета в бордовую юбку в складку, красную блузку, расстегнутую на первые три пуговицы, или, наоборот, застегнутую на последние три, поверх которой было одето что-то вроде жилетке по цвет юбки, и еще мантия, такая же, как и у меня. Девчонка была светлокожая, но все же темнее меня, у нее были темные кудрявые волосы, греческий профиль. Я сразу оживился. И она – Крис Такер?

– Криста, – обратилась учительница к ней. – Можешь садиться на любое свободное место.

Криста… Значит, ее зовут Криста Кер, а не Крис Такер. Как же я такое мог подумать? Криста шла между рядами, поглядывая на всех свысока, все тоже на нее смотрели завороженными глазами, особенно пацаны. Я все думал, когда же она, наконец, уймется и куда-нибудь сядет, но она все шла и шла. Казалось, она бы так вечно могла идти, хотя вроде бы класс у нас не такой уж и длинный. Вот она дошла и до моей парты. Я все это время не сводил с нее глаз; в этот момент она взглянула на меня, а я продолжал на нее смотреть, и поэтому наши взгляды пересеклись. Смотрели мы, почему-то, одинаково. Я даже не знаю, как можно описать этот взгляд. Он не сильно любопытный, ни злой, ни добрый, ни сердитый, ни веселый. Какой-то такой необычный. Когда человек словно пытается разгадать другого человека. Но, даже когда наши взгляды пересеклись, никто из нас не отвернулся, как это бывает в подобных ситуациях, а, наоборот, мы еще пристальнее стали глядеть друг на друга в то время, когда она садилась за мою парту.

– Я Кристи Кер, – поздоровалась она и улыбнулась.

– Дэн, – сказал я.

– Я теперь буду с вами учиться,– сказала Криста.

– Звучит здорово, – сказал я.

После двух школ я, ужасно устав и проголодавшись, пришел домой. Там все обедали.

– Хай, – поздоровался я и уселся рядом с ними. Все, как я уже говорил, обедали, а я очень устал, и в мои планы совершенно не входило с ними спорить и так далее, но как всегда мои планы всегда рушатся.

– Как дела в школе? – спросил папа у всех. Странный вопрос, вам не кажется?! Ведь за одиннадцать-то лет можно понять, как у всех дела. У Брэйна – отлично, у Локки – выкрутится, у Фреда – проблемы, проблемы и еще раз проблемы, а у меня – просто здорово и отлично, и супер, и круто. Вот так.

– Отлично, – сказал Брэйн.

– Прорвемся, – проговорил Локки.

– Мне не хотят ставить пятерку по геометрии, хотя я все правильно написал, она сама виновата: не засчитала один бал, а еще учитель по геометрии, – принялся канючить Фред.

– Все просто здорово… и отлично… и супер, и еще круто тоже, – сказал я. Все как обычно, все по сценарию.

– У нас сегодня был такой интересный день, – вдруг прозвучал чей-то детский голосок. Мы с Локки одновременно повернулись. Злата! Этот маленький дьявол был за столом. Причем девчонка притащила с собой своего глупого медведя и поставила его на стол. Злата его везде с собой таскает. Как же это глупо! Она продолжала:

– Сначала была математика. И мы проходили таблицу умножения, точнее уже писали ее на оценку. И Митя Гришевчук написал шпаргалку и спалился. Потом у нас был урок рисования. Мне Галина Семеновна пятерку поставила и похвалила еще. А у Катьки с третей парты, моей одноклассницы, появилась новая кукла-фея с красными волосами. А еще я тему хорошо поняла по магии. Там было «как перемещать вещи».

Злата взяла на коленки мишку, чтобы не мешал, сконцентрировалась и раз – на стол рухнула тарелка с какой-то выпечкой, которая стояла на тумбочке. И я не преувеличил, что тарелка рухнула, потому что так оно и было. Она упала с таким грохотом, с такой силой, что, кажется, пыль пошла, и тарелка при ударе разбилась; ее нижняя подставка вообще разлетелась вдребезги на много мелких частей.

– У тебя я смотрю, – сказал я, немного опомнившись, – по магии так же здорово, как и у меня, а еще отлично, супер и круто тоже.

Злата сначала нахмурилась, но потом сделала такой вид, будто бы я ничего не говорил. Зато все сидящие за столом ухмыльнулись. У меня да по магии отлично – это такие же не сочетаемые понятия, как летающий слон, если, конечно, меня или слона не заколдуют, но таких дураков не найдется.

– Может, – предложил Злате Брэйн, – тебе еще потренироваться? И желательно на чем-то небьющемся. Если хочешь, я могу проконтролировать.

– Здорово! – воскликнула девочка. – Кстати, это я сегодня помогала Селесте печь. Хотите? – спросила она.

Все взяли эту выпечку. Мы с Локки – нет.

– Молодцы, – сказал папа. – И приготовили все так вкусно, и Брэйн с уроками Златке поможет, – тут он заметил, что мы не ели. – А вы чего не едите?

– А я уже поел ее печенек, – ответил я. – Мне на всю жизнь хватило.

– Не обижайте младшую сестру, – попросил папа.

– Она нам не сестра, – сказал я. Локки, до этого сидевший молча, подтолкнул меня. Вот чего он не любил – это скандалы. Ладно, когда скандалят другие, но когда кричат на него – вот это он не любил.

Папа нахмурился.

– Уже сестра, – сказал он.

– Сестры – это не маленькая галочка в документах, а те, с кем у тебя сестринско-братские отношения. Я бы не сказал, что у нас с ней такие. Она мне запросто может нож в спину всадить, а ты еще ее за это и похвалишь. Молодец Златушка, какая умничка, вся в папочку.

– Даниэль! – воскликнул он.

– Фил! – воскликнул я и еле сдержал смех.

– Так, всё! – папа даже вскочил со своего места, Селеста попыталась его удержать.

– Мы с Брэйном пойдем уроки учить, – сказала Злата и быстренько встала из-за стола, побежала вместе с ним в комнату, но при этом она один раз оглянулась и посмотрела на меня, как обычно не смотрят дети, с каким-то сарказмом. Фреду тоже вдруг захотелось пойти делать уроки.

Но это было уже лишнее. Папа, чтобы не злиться, не кричать, вместе с Селестой ушел. Я остался с Локки.

– Ну, брат! – воскликнул он и толкнул меня в плечо. – Зачем ты их злишь? Нужно злить так, чтобы было смешно, чтобы человек бегал и пытался найти, кто над ним поиздевался, и не мог понять. А ты! Ну, зачем тебе выбешивать? А?

– А мне и так смешно, – сказал и ухмыльнулся я, потом тоже встал из-за стола и пошел к выходу, кажется, я оставил там свой телефон. Локки это тоже взбесило. Он побежал за мной.

– Тебе бы только посмеяться, – укорил он.

– Ага, – подтвердил я. Тут я краем глаза заметил, как Злата спускается с лестницы. – Тс, – сказал я брату. Кажется, она нас не заметила и пошла на кухню. Я решил проследить. Я незаметно прокрался и спрятался за углом.

– Что за игры? – спросил Локки, но тоже тихо, чтобы Злата не услышала. Сам говорил все время, «что за игры, что за игры, ты как ребенок», а сам играет в мои игры.

Мы стали наблюдать за ней, как бы глупо это ни звучало. Девочка дошла до середины кухни, огляделась. Потом стала бегать глазами по этой кухне. Наконец, остановилась на пирожных, лежащих на самой верхней полке, подставила стул и попыталась достать их, но без толку. Она же такая маленькая, даже меньше Локки. Я усмехнулся. Мне было смешно, но это мое веселое настроение длилось не долго. Злата не стала унывать, она слезла со стула, отодвинула его, потом огляделась – нет ли здесь кого-нибудь, мы тут же, причем одновременно, убрали головы. Когда она опять стала смотреть на печеньки, а не по сторонам, мы снова высунули головы. Тут эта девочка, которая неосторожно до этого переместила тарелку, вдруг взяла и переместила те пирожные с верхней полки. Взяла и переместила, потом припрыгивая и напевая какую-ту песенку, поскакала назад. Такое было ощущение, что для нее эта телепортация предметов была совершенно не сложным и обычным делом, как жвачку жевать, хотя еще минут пять назад… Ладно, я уже раз десять повторил, что произошло минут пять назад.

Она убежала наверх. Хорошо, хоть не заметила.

– Вау, – сказал Локки. – Так она притворялась? Ты знал?

– А ты думаешь, какие улики я искал! – воскликнул я, Локки посмотрел на меня взглядом под названием «Как ты мог это узнать?». – Расслабься, – сказал я. – Я не знал. Просто предчувствие. Но мне кажется, что нужно побольше узнать об этой девочке, потому как мне становится страшно находиться рядом с ней. Кстати, я сразу же говорил, что с ней что-то не так. А вы: «Ангел во плоти, ангел!», а она демон.

– Согласен, – подтвердил Локки. – Нужно залезть к папе в кабинет и найти ее документы.

– Зачем документы? – удивился я.

– У тебя было предчувствие, – сказал он.

– Ну.

– А у меня план и точная уверенность, – сказал он. – Подождем дня, когда все уснут.

Как сказано, так и сделано. Мы дождались дня и залезли к папе в кабинет. Там был безупречный порядок, что логично, в нашем доме везде порядок, не считая тех мест, в которых мы обитаем с Локки. В кабинет мы не ходим, и вуаля – там безупречный порядок. Логика, дамы и господа, ло-ги-ка… которой у меня нет.

Мы пошли потихоньку, я шел последним. Нужно было закрыть дверь. Я стал ее закрывать, но она заскрипела.

– Тс! – зашипел Локки. Я уменьшил скорость своего закрывания и стал медленно-медленно закрывать дверь. От этого она скрипела еще хуже. Локки закрыл лицо руками и покачал головой. А я скорчил свое лицо и, получилось, что показал зубы вместо улыбки. Наконец, я закрыл дверь. Мы пошли дальше, но только я пошел по этому полу, как и он заскрипел.

– Тихо, – сказал Локки. Мы остановились.

– Я стараюсь. Это все пол, – шепотом произнес я. Мы двинулись дальше, все время скрипя. Потом Локки это надоело, и он тупо пошел, не опасаясь ничего. – Правильно, – сказал я и пошел так же.

Мы стали искать все эти бумаги, документы, полисы – всё, что могло как-то коснуться Златы Загорецки.

– Я тут подумал, – сказал я, отшвыривая очередную бесполезную бумажку на место, даже не посмотрев ее.

– Что же? – спросил Локки, перечитывая стопку такой же бесполезной ерунды. – Складывай поаккуратнее.

– Мы, черные маги, просто такие странные. То, что восьмилетняя девочка пыталась меня убить, никого не волнует, можно с ней спокойно жить, да? А вот то, что восьмилетняя девочка скрывает, что умеет колдовать, нас до смерти испугало.

Мы снова замолчали. Сказать-то все равно нечего. Я полез в большой шкаф на верхней полке. Проклятая верхняя полка! Я стал доставать огроменную стопку бумаг, еле как ее вытащил, и тут вдруг зазвонил телефон! Причем играла такая дурацкая песня. «Необыкновенная, ласковая, нежная…» и тэ дэ и тэ пэ.

– Выключи телефон, – закричал Локки. – Выключи.

Я стал крутиться, пытаться понять, откуда играет. Локки бегал вокруг меня, что-то пытался сказать… Все происходило быстро, я ничего не понимал, уже голова начала крутиться, вместе со мной, я чуть не упал, а Локки все повторял:

– Дай мне сюда ее и выключи телефон!

А я не понимал. Не понимал! Наконец, мне надоело, я выронил эти бумажки, Локки их вовремя успел магией подхватить.

– Где звонит? – спросил я.

– В кармане. Давай же!

Я быстро вытащил телефон и нажал на кнопку «ответить».

– Алле, – сказал я.

– Это твоя девушка, да? – спросил тем временем Локки, кладя на стол бумаги.

– Нет, – ответил я ему, потом спросил у человека в трубке. – Это кто?

– Разблокируй телефон, – сказал чей-то женский голос.

Я сделал так. На телефоне была надпись: «Кристи Кер» и ее фотография.

– Откуда у меня твой номер? – спросил я.

– Записала, – ответила она.

– А откуда у тебя мой номер? – спросил я.

– Записала, – ответила она, потом спросила. – Сейчас не самый подходящий момент, да?

– Вообще-то, – я осмотрел папин кабинет, весь этот бардак, что мы устроили. – Не очень подходящий момент.

– Я просто хотела те…

– Давай до завтра, – сказал радостным голосом я и бросил трубку, потом тяжело выдохнул, сел на папин стол, потрепал себя по голове и еще раз тяжело вздохнул.

– Она та твоя девушка, да? – стал опять назойливым Локки. – Та, ради которой ты не поехал в США, да? Это она, да? Она?

– Нет, – сказал я, – Нет у меня девушки!

- Как же? А это кто был? А? А? Спалился!

– Это новенькая. Она со мной за одну парту села и с моим телефоном играла. А потом попросила в школьной форме ее сфотографировать, – объяснил я.

– Ага. А без формы не просила ее сфоткать?

– Локки!!

– Чэ-тэ-о? – сказал он.

– Ни-че-го, – ответил я в тон. – И вообще нет у меня девушки.

– Как это нет, если есть. Ну, признайся! Ты же ради кого-то не поехал в веселую семейную поездку.

– Вот поэтому-то и не поехал! – воскликнул я и сделал взмах рукой (случайный) так, что все бумаги разлетелись. Локки стал их ловить и складывать назад. Одну оставил в руке и стал слушать. – Я просто не хотел ехать. Вот и придумал, что ради девушки. Я знал, из-за чего ты бы мог не поехать, поэтому так сказал. Если бы мой лучший брат был Брэйн, я бы сказал, что не могу поехать из-за того, что учусь во второй школе и не хочу пропускать занятия. А если бы Фред был… Неет. Он бы никогда не смог стать моим лучшим братом.

И, правда, интересно получается, ведь у меня есть отмазки, чтобы не идти на семейное торжество, почти для всех братьев. Для Локки – это девушка, для Брэйна – учеба, а Фред не считается. Подумать только, я начинаю хотеть встречаться с девчонкой и учиться. В кого я превращаюсь?

– Ага, – сказал Локки. – Так я тебе и поверил, – он уже собирался положить тот листочек в стопку, но тут вдруг увидел что-то там, глаза его стали круглыми от удивления и радости, он запрыгал, схватил меня за плечи, и мне пришлось тоже с ним прыгать. – Прыгай, Дэн!

– Уже, как видишь, – сказал я. – Только вопрос: зачем?

– Я нашел! – воскликнул он, тут же успокоился и сел в позу лотоса на пол. Я сел за ним.

– Здесь написано, кто Злата? – спросил я.

– Да. Здесь написано: вампир? – Локки сам удивился тому, что прочел. – Она вампир?

– Да уж. Ты, по-моему, ошибся. Она не может быть вампиром. Вампиры же горят на свету. Дай мне сюда эту бумажку, – и я выхватил у него из рук этот листок.

– Да, – подтвердил Локки. – Но не все. Может, она особый подвид. Найди там что-нибудь про разновидность.

– Ладно, – сказал я, стал быстренько искать глазами что-нибудь с этим связанное и нашел. – Вот. Здесь написано: «Эн. Вампир». «Эн.»? Это что?

– Дай подумать, – сказал Локки и серьезно задумался, даже облокотился так рукой, словно задумался. – Там, скорее всего, есть еще подразделения, но нам нужно пока выяснить про «Эн.». Знаешь, на ум приходит только слово «энергия».

– Энергетический вампир? Кто это вообще такой?

– ТЫ! – не выдержав, закричал Локки, потом успокоился. – Это тоже, что и вампир. Только вампир питается кровью, а этот – энергией, потому что к ним она по-другому не поступает.

 

Глава 19

 

– Так можно я с тобой? – вдруг спросила у меня Криста.

Среда. После пятого урока. Сегодня я договорился с Машкой пойти в кино, да и не только с Машей договорился…

– Что? Куда? – спросил я.

– Ну. Помнишь, мы с тобой говорили сегодня после третьего урока?! У меня же плохо с телепортацией, а ты меня подтянешь. Вот я и спрашиваю. Ты же сейчас домой или куда? Я с тобой.

– Знаешь, – попытался отмазаться я. – Из меня не очень хороший учитель.

– Тогда ты сказал то же самое. Не нужно повторяться. Хотя нет. Повтори вот эту фразу: «Ладно, ладно. Я согласен с тобой позаниматься».

– Ладно, ладно. Я согласен с тобой позаниматься, – повторил нехотя я.

– Вот и отлично! – завизжала она. До сих пор не понимаю, как можно было завизжать эту фразу!

В общем, домой я пришел только к часу, потому что остальное время занимался с этой девчонкой. Дома почти никого не было, наверное, все спали. Я прошел наверх, но не к себе, а к Локки. Мне не хотелось спать. Он тоже не спал, а чирикал что-то на листке бумаги.

– Привет, – сказал он, не отвлекаясь от своей работы. – Что так поздно?

– Представляешь, – сказал я и сел на его кровать, опять стал тормошить свои волосы, весь на нервах. – Эта девчонка, новенькая, заставила. «Я бедная и несчастная, не умею даже телепортироваться. Помоги мне».

– Это еще один признак того, что ты ей нравишься, – сказал Локки медленно, не пытаясь съязвить, как это было раньше; просто он был слишком занят.

– А я страдать должен! – воскликнул я. – Я из-за нее не пошел в кино с Маш…

Тут я замолчал и прикрыл рот руками. Что же я наделал! Как я мог проговориться про Машку? Надеюсь, он не услышал.

Но он услышал. Локки сразу поднял глаза от своего листка, взглянул на меня с хитрой улыбкой.

– С Машшш… С кем? С Машшшиной? Нет. Как же можно пойти в кино с машшшиной? – все у Локки понеслось. – Может, с мадмуазель Машшшей? А кто она? Почему я о ней не знаю? Ты ее скрываешь?

– О Локки! – воскликнул я. – Ну, почему у меня такой длинный язык?

– Давай рассказывай всё, – сказал Локки, быстро вскочил и сел рядом со мной.

– Ладно, – сказал я. – Да. Ты был прав во всем. Это из-за девушки я не поехал в ту поездку. А эта девушка – Маша. И она не моя девушка. Она просто мой друг.

– А что ты ее скрывал? – спросил снова Локки.

Ну, неужели так не понятно, почему я от него скрывал свою личную жизнь?! Мне кажется, даже когда я соберусь жениться, то моя семья узнает об этом в последний момент… по свадебным приглашениям, потому что иначе они все испортят. Все же такие любопытные.

– Да. И представишь мне ее! – продолжил Локки.

– Нет! – сказал я и тут же отбежал от него подальше. – Я тебя знаю. Как только я тебя с ней познакомлю, ты тут же начнешь ей рассказывать обо мне, как любящая мамочка. Нет, спасибо. Не надо.

– Это же проверенный способ, – сказал Локки. – Раз девушке интересно слышать о парне, значит, он ей небезразличен.

– Ты меня уже замучил со своим миллионом способов по пониманию девушек!

Ну, и примерно об этом же мы говорили весь день. А еще я узнал, что дома, кроме нас, была только Злата и Саша. Представляете, Селеста и папа пошли в какой-то театр, Брэйн пошел тоже на какой-то концерт или конференцию (в общем, не знаю, но пошел он туда, где бывают обычные люди, и пошел для школы) и Фред тоже куда-то смотался.

Наступил вечер. Все вернулись домой. Я сидел на диване в зале, читал книгу, когда пришли родители. К ним навстречу тут же выбежала Злата, обняла их, поцеловала. Сю-си пуси, я вас так люблю. Показушница!

– Привет, милая, – сказала Селеста и тут же пошла наверх. Я посмотрел на них пустыми глазами и опять уткнулся в книгу.

– Как дела? Как спалось? – спросил папа и тут же сел на диван.

– Не очень, – с грустью сказала эта малявка. Конечно, не очень – совесть замучила бедняжку.

– А почему? – спросил отец так, словно это его действительно волновало.

– Ну, потому что мне Локки спать не давал, – сказала она. Я усмехнулся. – Он днем всегда, когда вас нет, приводит к себе девушек… Замучил уже!

Я тут же скривил лицо. Что-то я раньше не замечал такого от Локки, но папа, кажется, ей верил.

– Ты уверена? И сегодня днем тоже? – спросил он.

– Да! – воскликнула Злата. Первый раз я слышу от нее слово не из трех букв, а противоположное ему по значению из двух букв. Но то, что она подтвердила, не было правдой. Зачем же тогда врать?

– Локки! – закричал отец и решил подняться наверх. Он и правда решил разбираться. Но Локки его опередил. Он спустился раньше.

– Что, пап? Ты уже вернулся? – сказал Локки совершенно спокойно, не подозревая, что сейчас будут разборки.

– Эта правда, что Злата говорит? Ты приводишь домой девчонок, пока нас нет? Отвечай! – сказал сердито он.

– Ха! – сначала Локки не понял до конца, что именно сказал отец, но потом у Локки лицо скривилась, как и у меня до этого. – Что? Никого я не вожу. С чего ты вообще такое взял?

– Не ври отцу! Мне Злата всё рассказала! Так что не отпирайся!

– Не хотелось бы портить весь спор, – начал разговор я совершенно спокойно, таким голосом, будто я какой-то ученый. – Но Локки не врет. Я такое за ним ни разу не замечал. И сегодня он никак не мог привести девчонку, ведь я весь день у него в комнате сидел. По-твоему я такой слепой, что мог не заметить девчонку, сидящую, должно быть, рядом со мной?

– Это, конечно, так похвально, Дэн, что ты хочешь помочь брату, но        НЕ НАДО ЕГО ВЫГОРАЖИВТЬ, – закричал отец.

– А я не выгораживал, – сказал я и еще больше рассердился, вскочил с того места, где сидел и подбежал к отцу. – По-твоему, я вру, а она говорит правду? Ты веришь больше чужой девчонке, чем родному сыну!

– Дэн, ты всегда врешь, – сказал он. – И не говори так про сестру. Она нам не чужая!

– Я всегда вру, потому что в мою правду ты никогда не веришь! – закричал в ответ я.

– Додумайте за меня сами, – сказал Локки. – А я пошел в комнату. У меня же там еще миллионы моих девушек сидят, которых я всегда прячу от вас.

Локки ушел, а мы этого почти не заметили. Мы с отцом встали друг напротив друга, как два барана. Это выглядело даже как-то смешно. Я бы тоже смеялся, если бы мне не было так обидно, и если бы меня это так не злило. Меня бесило, что он считает свою точку зрения правильной, то, что он не верит родным сыновьям, а верит этой глупой девчонке. И почему я не могу просто спокойно поговорить с папой, ведь все наши разговоры всегда кончаются ссорой? Неужели так сложно хоть раз в жизни послушать друг друга. Наверное, да.

Мы бы там еще долго ругались, но в наш разговор вмешалась Злата.

– Зачем ты его выгораживаешь? – спросила она. – Ведь тебя самого раздражают его посиделки с девчонками.

– Что?! – меня всего разрывало на части. Это мелюзга словно нарочно меня пыталась выбесить. Я подошел к ней. – Ты издеваешься, или это тебя прикалывает? Даже, если бы это было по-настоящему, я бы никогда не сдал брата, а ты обвиняешь его, не зная в чем. Мелкая гадина! Сама гадюка и хочешь травить всех в округе. Ты не ребенок – ты монстр. Думаешь, я не знаю, кто ты на самом деле? Ты не просто обманщица и ловкий манипулятор, ты – убийца. Вот ты кто. Хватит притворяться, убирайся отсюда!

Я выговорился, но в душе все еще кипело негодование. Злата выслушала это молча и с… улыбкой на лице? Вопросительный знак там стоит не случайно. Это не опечатка. Просто я не мог поверить, что ее это всего лишь забавляет, ей не обидно, ничего. Она просто так смотрит, или словно мои слова для нее ничего не значат и она игнорирует меня, или словно они не звучат для нее обидно, потому что она знает, что это правда, которая ей в себе нравится. Меня это просто поражало. Она смотрела на меня с этой непонятной улыбкой и молчала, ждала, пока я выговорюсь, а потом подбежала к отцу чуть ли не со слезами на глазах и обняла его. Я стоял в той же позе, что и секунду назад, глубоко дышал то ли от того, что, когда кричал, было мало воздуха, то ли от того, что меня распирало еще больше от негодования и злости.

– Даниэль! – закричал отец. – Что ты такое несешь? – прошипел он. – НЕМЕДЛЕННО извинись перед сестрой. Как ты можешь такое говорить?

– А смысл? – сказал я вдруг совершенно то, что не хотел говорить. Вся агрессия вдруг прошла, осталась лишь пустота. – Как сказал Локки: «Додумывайте сами за меня всё, а я пошел».

И я пошел, но с одной мыслью. Теперь нужно было вывести эту маленькую лгунью на чистую воду и показать отцу, какая она на самом деле. Но для этого мне нужна была помощь братьев, потому что один бы я даже вместе Локки не справился. Да. Помощь была нужна. Сначала я уговорил Локки. Но еще оставалось убедить Фреда и Брэйна в моей правоте, а это… так сказать, задачка не из простых. Мы дождались, когда они пришли все домой, пригласили их в комнату к Локки, и он начал объяснять им всю ситуацию и что нужно делать, потому что мне бы они вообще никогда не поверили. Но в этот раз они не поверили и ему.

– Она энергетический вампир? – недоверчиво сказал Фред. – Это он энергетический вампир, – и он указал на меня. Я сделал обиженную гримасу. Неужели я и, правда, этот… самый?

– Ну, вообще-то, – сказал Брэйн, – Злата действительно может быть энергетическим вампиром, но это очень маленькая вероятность. Такие вампиры редкость. И тем более ты называешь маленькую семилетнюю девочку дьяволом, который пытался отравить его, – Брэйн, как и Фред показал на меня. Неужели нужно всегда указывать на меня и произносить не мое имя, а называть меня в третьем лице?!

Тут я не выдержал.

– Ей восемь. Это во-первых, – сказал я. – А во-вторых. Ты мне не веришь? Ладно. Проверь. Она делает у тебя в комнате часто уроки, прикидывается глупенькой, – я усмехнулся. – А ты уверен, что она именно их там делает? Недавно ты говорил, что стал рассеянным и переложил свою курсовую (или что ты там постоянно у себя в комнате калякаешь постоянно) в какое-то место и не можешь найти. А все свои самые главные вещи ты обычно прячешь в сейфе, защищенном всевозможными магическими трюками.

Брэйн нахмурился еще больше, чем я, когда братишки про меня так здорово выражались. Видимо, Брэйн не знал, что мы все знаем о его сейфе, ведь он так старался замаскировать его, а еще (я уверен), он не знает и о том, как много раз пытались мы его открыть всевозможными способами. Даже у Локки ничего не получилось, а он у нас второй по силе супер-маг – после Брэйна, естественно.

– Так вот, – продолжал я. – Мне кажется, что не ты стал таким забывчивым, а эта девчонка украла его у тебя из сейфа.

– А может, это сделал ты? – попытался сделать последнюю попытку защитить Злату Брэйн.

– Не смешите мои подковы! – воскликнул я. – Во-первых. Хм… мне очень нравится говорить «во-первых»… хотя это никак не относится к делу. Ладно. Во-первых, а смысл мне это делать? Если бы я хотел тебя позлить ею, то я бы перед тобой с ней только и делал, что вертелся бы. А кроме издевалок твоя работа мне понадобиться не могла, ты знаешь и сам. Во-вторых, зачем мне просто так подставлять Злату? Это глупо. Я никого просто так не настраивал против. И я не какой-нибудь там расист, который не любит детей или девчонок.

– Вообще, расист – это тот, кто ненавидит другие нации, а не другой пол, – вмешался Локки.

– Все равно, – ответил я гордо. – В-третьих, я прекрасно понимаю, как вы ко мне относитесь, и знаю, что считаете совсем тупым.

Все в этот момент чуть не засмеялись, но сдержали свой смех, спрятав его в улыбке и фырканье. Я глубоко вздохнул, чтобы спокойно продолжить. Брэйн глубоко вздохнул за мной.

– Ну, а в-четвертых? – спросил он, но его вздох ему не помог и он рассмеялся. За ним рассмеялись все остальные. ДА, смешно. Я подожду, пока они прекратят.

– А, в-четвертых, – сказал я, а они еще больше засмеялись, от того что я заговорил. – Мы уже пробовали взломать твой сейф – не получилось, не достаточно умны для этого.

Тут все сразу заткнулись. Брэйн, потому что узнал, что его сейф пытались взломать, а Локки и Фред, потому что я их сдал. Брэйн сразу посмотрел на них строго, но ничего не сказал.

– Так, – продолжил я. – Видимо, я тебя убедил, что это сделала эта маленькая девочка.

Он опустил голову и кивнул.

– Фредди, – обратился я к нему и улыбнулся. Причем, улыбнулся злобно и только правой стороной губ. Это словно знак – мол, пришла твоя очередь.

– У меня ничего не пропадало, – быстро, словно оправдываясь, сказал Фред.

– Да, согласен, – сказал я, подошел к нему с правой стороны и положил руку на левое плечо, получилось, будто я обнимаю. – Но дай-ка я объясню тебе всю ситуацию полностью. Наша вселюбимая Златуля пыталась меня отравить, убить. Как ты думаешь зачем?

– Продолжай, Шерлок. Не знаю, – сказал Фред. Он был серьезно уверен, что у меня не получится его в чем-либо убедить, что все, что я говорю, бред, хотя, как это ни странно, и несмотря на мои двойки по алгебре, но с логикой у меня порядок, и я умею выстраивать длинные логические цепочки.

– У меня есть одна мысль, – сказал я. – Возможно, она хочет устранить конкурентов по одному. Мне кажется, ей нужно наследство отца, поэтому логично убрать всех тех, кому может достаться это наследство. А начала она с меня, потому что больше никто не подавал поводов. Странно, что ты до этого не додумался, Фредди.

Он на секунду задумался.

– А ведь ты прав, – сказал он. – Эта мелюзга совсем офанарела, нужно, чтобы папа о ней всю правду узнал.

– Да, – подтвердил я.

 

Глава 20

 

Было тихо. Кажется, никого не было дома. Злата спустилась вниз. У ней в руках, как в принципе и всегда, был этот глупый плюшевый медведь. Там уже ее поджидал я. Она осмотрелась, никого не было, кроме меня, естественно.

– Кого-то ищешь? – спросил я, пытаясь улыбнуться.

– Да, – Злата продолжала осматривать комнату. – Где Фред, Локки и Брэйн? Почему они все разошлись вдруг?

– Не знаю, – безразлично ответил я. Тогда Злата решила побежать наверх, о чем-то говорить со мной ей явно было без толку, по ее мнению. Но мне было, о чем поговорить, и я никогда не упускал свой шанс поиздеваться. – Наверное, они все в больнице после твоих печенек.

Тут Злата остановилась. Она стояла ко мне спиной, но я словно почувствовал ее прожигающую недетскую улыбку на лице, такую, когда пытаешься выбесить человека, а он улыбается, даже не знаю почему. Наверное, этот человек просто хочет уверить своего обзывателя в том, что его слова лишь смешат этого человека. Злата медленно развернулась ко мне лицом. Действительно, на ее лице виднелась эта недетская улыбка.

На моем лице тоже расплылась хитрая улыбка, потому что у меня получилось задеть ее.

– А что ты остановилась? – спросил я. – Иди, куда шла. Я же просто пошутил.

– Ну да, – сказала Злата, не веря и продолжая улыбаться и глядеть мне прямо в глаза.

– Наконец-то я слышу от тебя слово «ДА». Знаешь, так греет сердце и уши. Ты сказала это «да» с таким недоверием. Разве это не правда, что я просто пошутил? Разве может восьмилетний ребенок создать такой сложный яд?

– Нет, конечно, – подтвердила Злата. Она не уходила, видимо, ее датчик любопытства зашкаливал.

– Знаешь, – снова заговорил я, не снимая улыбку с лица, – меня всегда интересовал такой вопрос: что чувствует человек, который пытается убить другого человека? Ты случайно не знаешь?.. Знаешь, когда я был в больнице и вдруг мне стало плохо, я тут же подбежал к себе второму и увидел там какую-ту маленькую тень. Заметь, я не зря сказал: «МАЛЕНЬКАЯ тень». Потому что она действительно была маленькая, – тут я подошел к Злате чуть поближе. – Вот примерно такого роста, – я провел рукой по макушке ее головы.

– Да? Удивительно, – сказала она. – И что с того?

– То, – сказал я и отошел от нее, сел в кресло. – Что я могу и рассказать всем.

– Кто поверит тебе? – усмехнулась Злата. – Твой отец скорее бомжу поверит.

– Так ты у нас бомж? – рассмеялся я. – Ну. Да. Согласен. Мне он не поверит, так что давай сама признавайся, покажи себя, а иначе жизнь здесь у тебя превратится в ад.

– Это ты зря, – сказала Злата. Я чувствовал себя как-то странно рядом с ней. Раньше я еще никогда не видел таких странных детей, ну то было раньше. Не знаю почему, может я замерз, или переволновался, находясь рядом со Златушкой, но у меня свело левую руку. Я стал ее разминать, крутить осторожно, помогая второй рукой. Для меня это не было странно, пока я не заметил, как этот ребенок смотрит на меня. Я искоса взглянул на нее. Она была в восторге и улыбалась, смотря на меня, как обычный ребенок смотрит на котенка – так же, как на жертву. У меня по спине мурашки от такого взгляда пошли. И тут я заметил, как она держит своего мишку, а держала она его, чуть сжимая левую лапу. Мои глаза забегали – то на мою руку, то на руку мишки. Видимо у меня был тогда взволнованный вид, потому что Злата решила мне объяснить.

– Правильно думаешь, – сказала она. – Тебе знакомо такое понятие, как кукла вуду?

От этих слов меня всего передернуло. Я живо вскочил и хотел что-то наколдовать, например, вырвать у этого ребенка мишку, но мои руки меня перестали слушаться. Я остановился и стал огромными глазами глядеть на них; я не мог сжать руки, чтобы щелкнуть пальцами (а именно так я колдую), я пытался, но ничего не получалось, было чувство, что сжать кулак – это задача настолько сложная…

Тогда я посмотрел на Злату. Она уже не улыбалась. Ее лицо даже не торжествовало, оно выражало ненависть, готовность «перерезать мне глотку» в любую секунду.

В следующий момент я не мог сдвинуться с места, мои ноги сжало, и вдруг она начала слегка поднимать своего мишку, я тут же взглянул вниз – мои ноги постепенно отрывались от земли.

Я не мог ничего сказать. Наверное, просто было нечего. Но Злате, видимо, было что сказать…

– Сколько я у вас прожила, два месяца? – проговорила она. – И никто не догадался и даже не попытался понять, как действительно я колдую. Все просто. Некоторые щелкают пальцами...

– Ага, – подтвердил я. Вот сейчас в голову мне действительно не могла прийти ни одна шутка.

– Некоторые моргают, другие колдуют руками, волшебными палочками. Но такие, как ты, даже не задумываются, почему так. Все действительно просто: кто как привык, кого как научили. Но бывает такое, что человек просто привыкает к какой-то вещи, она становится его самой любимой, и тогда она становится его колдовским оружием. Правда, здорово?

– Да, вообще-то. Просто удивительно. Никогда не видел таких отличных мишек. Может, покажешь поближе? А? – предложил я. Ладно. Главное заговорить ее и дождаться папу, чтобы он увидел, какая она.

– Отвечу твоей фразой: а смысл? – сказала Злата и рассмеялась.

– Ну. Да. Смешно, – сказал я.

– А знаешь, что действительно смешно? – спросила она у меня.

– Откуда ж? Мне не понятен ваш злодейский юмор…

– Ну, да. Согласна. Тебе не понять… Просто вот тебя-то я хотела уничтожить в последнюю очередь.

– Это так мило.

– Милость здесь не при чем, – сказала Злата. – Дело в этом месте. Знаешь, я сирота, но не хочу всю жизнь жить в бедности, а делить его с четырьмя другими семьями тоже не охота. Вот и хотела вас всех убрать поодиночке и заодно твоему отцу понравиться, чтобы он переписал на меня этот замок. Даже тебя у меня не было планов уничтожать. А зачем? Ты не претендуешь на этот дом, с отцом ты в отношениях дурацких, он бы тебе никогда не оставил бы дом; если бы, конечно, ты не остался последним наследником – только тогда он мог отдать тебе этот замок. Но, если у него останусь я, то зачем ему ты? Вот братья другое дело. Брэйна он очень сильно уважает, потому что он идеальный ребенок. Вроде бы делает все, как хочет, но получается всегда так, как должно быть, и все довольны. Локки и Фред… Они хитры, и так мечтают о наследстве. Я бы и их тоже убрала, потому что они бы без боя не сдались бы.

– Мне повезло.

– Не в этом еще дело, – сказала она. – Понимаешь, люди бывают разные. Но это даже не в том смысле, в котором ты понимаешь. Просто я вижу мир по-другому, не как ты. Как вампиры видят работу человеческого тела, как в нем бьется сердце, льется кровь, так же я вижу работу души, ее энергию. И у тебя самая сильная энергия из всех людей, которых я когда-либо видела. Просто у тебя очень древняя душа, по-видимому. Ты для меня, как личная сильная батарейка. Странно, конечно, что при такой древней душе ты такой слабый маг... Хотя тебя здесь считают идиотом, все же ты сразу же почувствовал, кто я на самом деле. Ты разбираешься в людях.

– Ты мне льстишь, – мне снова стало смешно. Что-то похожее я уже слышал… от гадалки. О Боги! Неужели она не врала? В этот момент у меня в голове застыли ее слова. Она говорила, что мой мир разделился на две части, и что события могут дублироваться. Неужели она не врала? И вот сейчас маленькая девочка говорит мне то же самое. Меня начинает пугать эта дребедень. Хотя как такая ерунда может быть правдой?!

– Тебя что-то тревожит? – Злата явно заметила мое волнение. Возможно, она как энергетический вампир всегда чувствовала изменение настроения.

– Нет, – рассмеялся я. – Злодей как всегда рассказывает свои планы главному герою. Только учти, обычно после этого добрый герой сбегает и делает так, чтобы планы злодея не сбылись. Поэтому глупо с твоей стороны.

– А кто тебя спасет? Не ты-то точно. Сам пошевелиться не можешь. Странно, правда?

– В смысле? Не шевелиться? – спросил я. – Уже как-то привык, только все тело затекло.

– Помочь? – сказала она и тут резко как-то выкрутила медведю руку, а вместе с этим и мою руку. У меня что-то хрустнуло в плече, я почувствовал острую боль и закричал.

– Ты, тварь, мне руку сломала!

В этот момент мои братишки поняли, что нужно не дожидаться папы и спасать меня. Они тот час же выскочили из укрытия. Брэйн магией выхватил у нее мишку, Локки побежал меня спасать. Я уж подумал, что эта история кончится хорошо. Но тут случилось странное. Мишка на полдороги к Брэйну остановился. Все удивленно посмотрели на него. И тут мишка быстро отправился обратно к Злате. Все были в шоке. Но это еще не все. Как только медведь снова был у этого «ангелочка», она резко повернулась в сторону к Локки, что-то сделала с медведем, и мой брат отлетел в сторону стены и врезался в нее…

Он тут же упал и перестал шевелиться. Кажется, у него шла кровь.

– Локки! – закричал я. В этот момент я серьезно заволновался, и не только я.

Все тут же попытались справиться с Златой, даже я. Но ничего не вышло, на все наши повороты-магиовороты у нее были свои приемчики. Вскоре над потолком висело уже трое рыжих мальчишек.

– Ну, что? – спросил я у них. – План «Бэ»?

Брэйн и Фред на меня так зыркнули. У нас ничего не получилось, а кто виноват? Конечно же, Дэн! Кому же еще быть виноватым?

Ужасно болела рука. Я такого никогда не чувствовал. Наверно она действительно мне ее сломала, потому что я слышал, что когда так хрустят кости и боль не прекращается, это перелом. Я, если честно, даже не помню, о чем тогда думал, слишком много всего было. А Злата продолжала.

– Брэйн – любимчик папочки, Дэна, как я слышала, очень обожала мамочка. И два нелюбимых сынка: Фредди и Локки. Оба соревнуются друг с другом ради внимания отца, но разве все эти фокусы работают? Один от этого озлобился, а другой, наоборот, старается придумать, что ему все равно, что друзья и девчонки дадут ему гораздо больше любви, чем собственные родители. Какие же вы все ничтожные! – воскликнула она.

В этот момент я услышал кое-что. Щелчок кажется. Ура! Это папа пришел с работы. Я еще никогда в жизни так не радовался его приходу, даже когда он возвращался после долгих отъездов с подарками.

Он зашел в комнату, и что же увидел? Одного «убитого» сына (Локки колдует глазами, наверное, Злате не хотелось держать веки у своего мишки) и трех под потолком.

– Злата? – на лице у отца выражался ужас и вместе с эти ужасный гнев.

– Папочка, – начала она очень мило, словно раскаивалась, но потом показала свое настоящее личико – со злобной усмешкой. – Мне очень жаль… жаль, что придется убить всю семью так скоро!

Он тоже ничего не смог сделать. Вскоре уже четверо рыжих парило под потолком. Просто здорово. Геометрическая прогрессия какая-та, хотя я понятия не имею, что это. Если бы я не был на месте одного из них, и просто зашел бы в эту комнату, то мне не было бы страшно или странно. Мне было бы смешно, что какая-та восьмилетняя девчонка смогла победить пятерых, почти всех взрослых, мужиков, темных колдунов, и чем – плюшевым медведем. Восьмилетняя девочка! Смешно.

Но я был на том месте. И было ужасно. Я не знаю почему, но мне было страшно. В смысле я даже не могу правильно описать свои чувства. Рука сильно болела, почему-то было жарко; от этой жары я был весь мокрый, даже волосы были все мокрые, как от потопа. Вот сейчас нам будет капец… И всё… Конец истории. Глупый конец, не имеющий никакого смысла. Неужели нас так легко победить? А может быть, если бы мы все действовали заодно, как и предполагалось, ничего такого бы не было, если бы умели слушать, или хотя бы признавать свои ошибки. Если бы мы могли понимать друг друга, если бы хотя бы попытались, если бы не стояли всегда на своем, не были бы эгоистами, то не оказались в таком глупом положении. Какие только эпичные мысли не приходят перед смертью!

Подумать только, как же глупа наша история…

– Ну, что, – сказала Злата. – Пора прощаться. Папочка выбирай, с кем из сынков ты простишься первым. Не волнуйся. Ты умрешь последним. Мне же нужно, чтобы ты успел написать завещание. Я подстрою все, как будто бы было ограбление или что-нибудь этакое. Ужасная трагедия. Почти вся семья погибает, кроме маленькой девочки и ее любименькой маменьки, которая настолько доверчива, что поверит любому моему слову. Может, поплачу на ваших похоронах и буду жить долго и счастливо.

Она опустила всех нас вниз и прижала к стене.

Я чувствовал, как она сжимает своего глупого мишку. Нам конец. Тут вдруг я перестал все это чувствовать, ноги пошатнулись. Я не понял, что произошло, вообще. Или я… Нет. Даже предположений не было.

Тут я взглянул на Злату. Она тоже ничего не понимала. Тут сзади нее появилась рука и выхватила у нее мишку, бросила его в камин, затем добавила огоньку, и он вспыхнул. Злата завизжала, но ничего не могла сделать. Рука того человека взяла крепко руку Златы и привязала куда-то.

Как вы думаете, кто был этим прекрасным спасителем?..

СЕЛЕСТА тут же бросилась помогать всем нам. Она спасла нас. Эта всеми нелюбимая мачеха оказалась нашей спасительницей. Она пришла домой еще, когда ничего не началось, только увидела, как меня подвесили под потолок, тут же придумала план. Она посыпала какими-то волшебными порошочками место вокруг этого помещения, чтобы магия куклы вуду перестала работать, и пришла спасать нас.

Она «подняла всех на ноги». Локки был жив, просто в отключке.

– И все-таки я был прав, – сказал я, но все как будто бы пропустили этот факт мимо ушей. – У меня вообще-то рука сломана. Никто не хочет помочь мне, а?

Тут ко мне быстро подскочила Селеста, она положила свою руку на мою. Я почувствовал тепло и увидел малозаметное желтое свечение от руки мачехи, да и от самой Селесты. Только теперь я понял, что она по-настоящему такая, а не притворяется. Действительно, ангел, спустившийся с небес.

Рука тут же зажила.

– Селеста, – сказал строго папа и укоризненно посмотрел на нее. Нельзя пользоваться залечивающей магией для темных колдунов.

– Все равно, – сказала Селеста на его непроизнесенный вопрос. – Я тут подумала. Рано нам еще заводить новых детей, особенно девочек.

Злата с обидой топнула. Только сейчас она была похожа на настоящего ребенка, у которого ничего не получилось и которого обидели. Ох, бедняжка. Родители отправили малышку снова в детдом.

Как ни печально это осознавать, но ВСЕ-ТАКИ Я БЫЛ ПРАВ.

 

Глава 21

 

У каждого есть свое представление о времени. Знаете, я всегда представлял время не в виде линии, а в виде то часов, то шара. В основном для меня время – времена года: зима, осень, лето, весна. Как это ни странно, то свой отсчет я начинаю с осени, где-то с восьми утра, если считать, что время – часы. Потом идет, естественно зима – с одиннадцати до часу дня. Дальше идет весна – с часу до четырех. И самое последнее и самое длинное время – лето. И на каждый год у меня такие часы, на которых отмечены самые яркие моменты, происходящие в это время года, как картинки. Сколько я ни пытался представить, разобрать эти картинки – я не смог. Они просто есть и все тут. Попытаться как-то психологически обосновать мое видение времени, конечно, реально. Например, естественно, что время года начинается с осени, ведь именно в это время нас заставляют ходить в школу. А лето – оно самое длинное, потому что летние деньки всегда кажутся очень длинными, ты отдыхаешь, ничего не делаешь, не считая дни. Конечно, они очень быстро пролетают, но все-таки не так, как дни, посвященные учебе.

А вот, если взять конкретно этот год, то, пожалуй, осень здесь удалась самая длинная: каждый день что-нибудь случается, кто-нибудь влюбляется (вот такая вот рифма) и главное – осень-то еще не кончилась, она уж как-то сильно растянулась.

И мы снова собрались дома. Я имею в виду под словом «мы»: я, Селя, Эрик, Федя и… Криста. И собрались мы не просто так (тем более когда мы в последний раз собирались у меня дома просто как друзья), нет, мы готовились к контрольной. Училке почему-то вздумалось провести контрольную по магическим существам. Она такая интересная, думает, если мы не учили все одиннадцать лет этих магических существ, то мы выучим их за две недели. Естественно, начали мы учить их только за день до этого теста. Причем под «мы» подразумевается я, как бы это ни было странно, и Криста, потому что все остальные были очень занятыми поцелуями и сном. Надеюсь, не нужно вам напоминать, кто из этих людей целовался, а кто спал. Ну, если есть такие, кто понятия не имеет, кто именно чем занимался, напомню: целуются Селя и Эрик, а Федя, как истинный медведь, впал в спячку, фигурально выражаясь.

– Так… Следующий – барабашка, – сказала Криста. Мы сидели с ней на моей кровати и смотрели книгу, где было написано обо всех существах по алфавиту. Да, и эта книга была не та, какую я нашел для Алекса, чтобы превратить его в человека. Это была нормальная книга, где было нормально написано обо всех существах.

– Барабашка? – спросил я. – Что за бред. Мне кажется на букву «Бэ» один Бред. Давай дальше.

– Ладно, – сказала Криста и чуть придвинулась ко мне, а я тут же так же беспалево отодвинулся от нее. – Перейдем сразу к «Вэ». Вот, вампир!

Меня чуть не стошнило от этого слова. Особенно, если бы она сейчас сказала: «ЭНЕРГЕТИЧЕСКИЙ ВАМПИР».

– Давай не о вампирах, – сказал я. – Меня они уже достали.

Я посмотрел на парочку Эрика и Селену. Они тоже на меня посмотрели недовольным взглядом.

– Пошли в другое место… э-э… заниматься, – сказала Селена, схватив Эрика за руку. – А то здесь мы всех бесим.

И они вышли.

– Ведьмы и ведьмаки? – спросила Криста.

– Давай сразу букву «Гэ», – сказал я.

– Ну, хорошо, – кокетливо, как мне показалось, сказала она.

– И найди хоть что-нибудь интересное, – добавил я.

– Горгоны, – произнесла Криста.

– Кто, прости? – спросил удивленно я.

– Горгоны, – повторила Криста. – Это такие существа, покрытые чешуей, со змеями вместо волос и с окаменяющим взглядом.

– А, горгоны, – рассмеялся я. – Это из серии «Геракл с двенадцатью убийствами бедных чудищ и его друзья»?

Нет, серьезно. Какие глупые еще живые существа существуют? Морские змеи, летучие мыши-убийцы? Ну, ладно. В них еще можно поверить, но верить в Богов Олимпа… Это же безумие. Хотя здоровски было бы увидеть команду девчонок с такими убийственными глазками верхом на василисках. Они же тоже вроде как всех своим взглядом в камень обращают. Но это, конечно, не после того, что с одним из таких сделал Гарри Поттер. Как он изувечил бедное животное! А был этот василиск, я уверен, таким милахой.

– Вообще-то Медузу убил Персей, – сказала Криста.

– Я знаю вообще-то. Я же сказал: «Геракл... траля-ля и его друзья». И ЕГО ДРУЗЬЯ!

По лицу Кристы я понял, что она не поняла меня.

– Под его друзьями я подразумеваю Персея, – добавил я.

Потом мы умолкли. Странно, что не можешь завязать разговор с таким знакомым человеком. Если честно, то эта девчонка за все эти дни мне так надоела. Вот бывает, что ты не можешь с человеком и минуты вместе в очереди посидеть, а бывает, наоборот, что ты с ним просидишь целый час в той же самой очереди, который покажется тебе минутой, причем этой минуты будет мало. Есть просто люди, с которыми хочется общаться, о которых думаешь постоянно… Например, Маша. Эх, Маша! Маша, Маша… И почему я сейчас не с тобой, а с этой Кристой. Тьфу! Даже имя это сложно правильно просклонять.

Но все-таки молчать не в моем репертуаре. Особенно ужасно молчать вместе с Кристой.

– А ты кто по национальности? – спросил я. Да, знаю, вопрос вообще в тему.

– Я? – удивленно переспросила она. Интересно, кому еще здесь я могу задать этот вопрос? Шкафу?

– Да, ты, – сказал я. – Обычно такие вопросы спрашивают у живых существ. А здесь такие только я и ты. И свою национальность я, как бы, знаю.

– А почему ты вдруг спросил? – осведомилась Криста.

«А потому, что это первое, что пришло мне в голову, чтобы прервать молчание», – сказал бы я, но как-то не в кайф.

– Ну, у тебя, – начал придумывать я повод, – такая интересная фамилия. Хм… и имя тоже. Ты немка?

– Не совсем, – сказала Криста. – Просто у меня папа в некотором роду с немцами, а сама я египтянка.

– Ты египтянка? – спросил я. Ну, реально неожиданный ответ.

– Да. У меня мама из Египта, папа тоже всегда в нем жил.

– То есть все там жили. А зачем тогда решили не жить в Египте.

– Папе предложили работу в Италии, – начала рассказывать Криста.

– Но Россия – это не Италия, – перебил я.

– Знаю, – сказала она, – просто мы там… ну, в общем, не ужились. А назад нас уже никто не брал.

– И много, где вы не ужились? – спросил я. Видимо, для нее это были не очень приятные вопросы, потому что она вся покраснела, опустила вниз глаза и сказала дрожащим голосом:

– Ве… много где…

Ей было уже совсем не хорошо от этого вопроса. Мне послышалось, или она правда пыталась сказать: «Везде»? Нужно было разрулить обстановку. Ну, вот! Хотел как лучше, а получилось как всегда.

– Тебе плохо? – спросил я.

– Да все нормально, – сказала она, но я не слушал ее, я видел ее.

– Я принесу воду, – сказал я.

– Не нужно, – сказала она. Вот что за люди? «Мне этого не нужно», «Спасибо, не надо», «Я не хочу есть…», «…и да в животе у меня не бурчит», «Ну, ладно, бурчит, но я не хочу есть» – их обычные фразочки. Зачем отказываться, если тебе дают то, что нужно тебе и хозяину не жалко? Глупо! Тем более сейчас это отличный повод от Кристы удрать.

Я тут же рванул вниз. Не знаю почему, но сейчас мне хотелось просто поскорее дать ей воды, а то еще бедняжка в обморок упадет. И что я тогда буду делать? Я рванул поскорее к кухне за водой, по дороге быстро обходя все препятствия в доме, не видя их, но помня. Вот только знать, что ко мне навстречу идет, ничего не видя из-за гигантских коробок, Селеста, я не мог. Я столкнулся с ней в коридоре так, что сам отлетел от удара на два метра, Селеста тоже отлетела, плюс еще рассыпалось все содержимое коробок.

– Извини… те, – сказал я. Иногда бывает странно обращаться к человеку, который старше тебя на лет шесть. С одной стороны, это уже взрослый человек, а с другой – не такая уж она и взрослая. – Я подберу, – сказал я и быстренько стал собирать все вещи в коробки. В основном там были книги. Селеста что-то там говорила вроде как: «Да, ничего… Сама соберу». Ну, опять!

Я собирал, собирал… А потом (уж не знаю, как это произошло, просто машинально, из любопытства) я увидел там открытую книгу, мне стало интересно, что там, и я прочел несколько слов. Вроде как это была книга заклинаний. Причем написано там было на каком-то шушменском языке, в смысле все звуки как-то шебуршали, шушукались, ну, вы меня поняли. С одной стороны само заклинание, а с другой, видимо, перевод.

– Хм… «Исцеление». Вот оно, какое заклинание, – сказал я вслух перевод второй строки.

– Тебе это нельзя читать, – сказал Селеста, хлопнула в ладоши и все книги сами собрались, убрались в коробки, а коробки прыгнули в ее руки.

– Ну, раз вам не нужна моя помощь, – сказал я. – Я пошел.

Потом мы все разошлись, но разве на этом день закончился? Не фига подобного. Как-то не по-русски звучит, но да ладно. Дальше у меня по плану идет день с Машей и Лешей.

С тех пор, как познакомился с этой девчонкой, я понял только одно о ее семье: от них можно ожидать все, что угодно. Начиная с того как долго она скрывала от меня всех своих троих братьев (а уж поверьте мне на слово: скрыть даже одного брата – задача не из легких), заканчивая ее супер-странным домом, хотя, наверное, это одно и тоже. Ну, в общем, скажем так, наверное… Можно так до бесконечности продолжать этот список вводных слов, но в общем – да, действительно, она и ее семейка очень загадочны.

Вот возьмем, к примеру, Лешу. Кто мог бы подумать, что он занимается плаванием, теннисом, баскетболом и еще много чем? Ладно. В это еще можно поверить. Но я бы в жизни не догадался, что этот мальчишка, который с виду весь такой, не знаю, правильный, что ли, по ночам устраивает соревнования по бегу по крышам. И в этот день я испытал счастье быть приглашенным на одно такое соревнование.

Просто родители Лешки и Маши уехали куда-то, вроде в командировку, а, может, и нет. И Леша мне сообщил, что сегодня он спать точно не будет, а будет прыгать по крышам. Но в наш план вешалась Маша, потому что ей явно не нравился такой план.

– А я сказала, – сказала она. Тавтология, блин. – Вы никуда не пойдете. Меня оставили за главную и я за тебя отвечаю.

– И что? – фыркнул Леша. – Со мной ничего не случится, так что спокойно отвечай, что я лег спать в девять. А, если я не вернусь, скажи, что бабайка из кроватки украл.

– Я не шучу, – Маша была настроена серьезно. – Мало того, что я за тебя буду волноваться, так ты еще и Дэна в это впутал. Если ты пойдешь, то я все расскажу папе.

– Ха! Ничего ты не расскажешь.

– А вот и расскажу!

– Если ты расскажешь папе, – сказал Леша, – то я расскажу маме, куда на самом деле делась ее Мэри Поппинс.

– Ты не расскажешь! – закричала Маша. – Это же была твоя идея ее выкинуть в речку на плоту и ждать, пока она приплывет к своим хозяевам.

Если я не ошибаюсь, то Мэри Поппинс – это няня из книги. То есть либо у них была няня, которую они сплавили по реке, либо книга. Зачем сплавлять книгу по реке?

– А кто такая эта Мэри? – спросил шепотом я у Леши.

– Наша собака, – ответил он, а потом обратился к Маше. – Хорошо. Значит, расскажешь мой секрет про крыши?

– Да, – гордо заявила Маша и скрестила руки на груди, она вообще как-то вся вытянулась и встала в позу «Посмотрите на меня – я победитель».

– Хорошо, – сказал Леша. Видимо у него был тоже какой-то козырь в рукаве. – Тогда я расскажу Дэну твой секрет.

Машу вдруг словно молнией ударило, она застыла в ужасе. Леша это заметил, и на его лице появилась уж очень хитрая улыбка, он продолжал:

– Дэ-эн. У Маши есть один секрет от тебя…

Но не успел он договорить, как Маша быстро его прервала.

– Ладно, можешь идти, – пролепетала она. – Только зачем тебе Дэн?

– С ним весело, – ответил Леша.

– Я польщен, – сказал я. Вот интересно они сейчас из-за меня подерутся или нет?

– А вдруг он сам не хочет с тобой идти? – спросила Маша. – Может, он лучше хочет здесь со мной остаться.

Я оторопел от ее слов, застыл в ужасе, упал в обморок. Ну, ладно, я преувеличил про последние два моих действия. Но… но… Она серьезно говорит? Или это мой мозг ломается?

Я стоял в замешательстве, чуть ли рот не открыв от удивления. А Леша засмеялся. Маша тут же попыталась объяснить:

– Я позову наших… э-э… Будет такой…

– Девичник? – вставил Леша. – Или скорее мальчишник?

– Дружеские посиделки, – проговорила Маша чуть ли не по слогам. – Не ходи только с ним, а?

Но в этот момент мой мозг явно отключился. Да и что можно было ответить?

– Крыши, – сказал почти неосознанно, как робот, я.

Леша еще сильнее рассмеялся. А я оказался в каком-то дурацком положении, и хотелось сквозь землю провалиться.

– Видишь, никому не нужны твои посиделки! – воскликнул он в конце.

Ну, в общем, слишком скучно рассказывать о том, что было потом. Отмотаем время на вечер, как можно было бы, если б в руках был пульт от крутого видака или DVD-плеера.

Когда я шел с Лешей к тем самым крышам, угадайте, что я слышал? Хм… Это было что-то вроде «тили-тили теста жених и невеста» и всяческие издевалки, а еще то, что он на моем месте выбрал бы точно не крыши. Ха! Посмотрел бы я на него на этом месте.

И тут мне вспомнилось про тот секрет, которым Леша шантажировал Машу.

– А что ты имел в виду, когда говорил про секрет?.. Ну, Машин секрет, – сказал я.

Леша опять рассмеялся. А что еще от него ожидать можно было бы?

– Я не могу рассказать. Это же СЕКРЕТ, – ответил он. Причем так выделил слово «секрет», словно это вовсе не было никаким секретом, словно это было то, что давно всем известно.

– Ну скажи, я никому не проболтаюсь, – предложил я.

– По-твоему я растрепатель секретов? – спросил он. – Если я расскажу, то мое великое имя Алексей Купцин потеряет всякую ценность.

В этот момент я должен был что-то заподозрить, если бы был поумнее. Но это же я. Иногда мне, что в голову взбредет, то будет давать разумно думать. Ведь тогда я только и хотел узнать, что это за секрет, а на все остальное не обращал внимания.

– Или, – вдруг начал Леша, – я могу специально для тебя СТАТЬ растрепателем секретов и рассказать ТЕБЕ о секрете Маши. Но тогда я не могу дать тебе гарантии, что ТВОЙ секрет останется за МОИМИ зубами.

What? Что?

– Ты о чем вообще? – спросил я. Интересно, какой именно секрет имеет в виду Леша. У меня же их в последнее время миллионы. Хотя откуда он может знать, например, что я маг, или что хожу в две школы?

– Я прекрасно помню первый день нашего знакомства. А точнее тот момент, когда ты признался, что тебе нравится Машка, – пояснил Леша.

Когда я успел ему это сообщить? Нет, действительно. Разве я ему это говорил? Ну, ладно, проехали. Вернемся к другому вопросу. Может быть, у Маши такой же секрет, как у меня… Может быть, я ей нравлюсь! И тогда Леша скажет это мне, а потом ей, и мы будем парой. Все идеально!

Хотя нет. А вдруг у нее совсем другой секрет. Например, что у нее правая нога длиннее левой. Так и представляю себе. Каждый из нас написал свой секрет и поменялся секретами. Я с радостью разворачиваю свою бумажку, и она тоже. И читаю там такую надпись: «У меня правая нога длиннее левой». И тут она читает: «Я люблю тебя». Глупо! Глупо!

Больше мы с ним решили не отвлекаться на личную жизнь.

Итак, крыши…

ЭТО. БЫЛО. ПРОСТО. КРУТО. Вау!

Ну, в общем, иногда невозможно передать все свои чувства. Я думал, что в крышах не может быть ничего интересного, ан нет. Эти ребята умеют делать веселье даже из таких обычных вещей. Эти чувства получатся, если смешать паркур, скалолазание и другую экстремальную фигню. Короче, мне понравилось. И как-то сразу все стало получаться.

Эта высота, экстрим, скорость. Это все, что мне нравится в жизни. Меня даже Леша пригласил в свою команду на соревнования.

Было здорово, но потом пришла Маша. Она просто не выдержала… только я не знаю чего именно.

– А это оказывается круто, – сказал я ей. – Ты тоже решила попрыгать?

– Ты издеваешься? – сердито произнесла она. – Леша, мало того, что ты сам занимаешься таким опасным занятием, так ты еще и других людей подговариваешь…

Так, интересно. Пока она читала нотации, то ходила, а все наблюдали за ее движением, словно кошки, перед которыми ходишь с болтающемся по полу проводом от телефона.

– И не говори, Маша, – сказал я и покачал головой с осуждающим взглядом. Просто было интересно ей подыграть.

– Дэн! Не делай, пожалуйста, такое лицо, – сказала Маша. И как только она догадалась, что я издеваюсь?! – А что, если бы вы упали и разбились? Что бы я потом родителям сказала? Как бы людям в глаза смотрела? Как бы вообще смогла жить без вас? Вы это понимаете?.. Додумались же по крышам бегать…

Тут я заметил, что Маша и не замечает, как подходит к концу крыши. Причем подходит к нему так близко и чудом не сваливается.

– Маш, – испуганно позвал я.

– Не перебивай меня, – сказала Маша.

Все ребята тоже испуганно взглянули на нее. Стали что-то говорить, а она этого не замечала. Все ближе и ближе подходила к концу крыши. Тогда я решил прокричать:

– СТОЙ ЖЕ, НАКОНЕЦ!

– Что? – удивленно сказала она и чисто машинально отошла на несколько маленьких шажочков назад. Я быстро рванул к ней, но…

Было поздно. Маша поскользнулась и упала…

В этот момент у меня сердце, наверное, остановилось. Я чуть не умер там на месте. Неужели ее и правда больше нет? Неужели я никогда ее больше не увижу? И я виноват в ее смерти. Если бы я не пошел, тогда бы она была живой. А теперь?..

Эти мысли пронеслись у меня в голове так быстро, молниеносно. Их было столь много, даже не мыслей, а чувств…

Тут же ко мне подбежал Леша.

– Все нормально, все нормально, – пролепетал он. – С ней все нормально. Нужно спуститься.

Я его даже не слушал, но последовал вниз. Мы быстро спустились вниз. Маши не было на земле.

Где же она?

Тогда я поднял глаза наверх и увидел ее. Она упала на матерчатый навес над каким-то там ресторанам.

– Я же говорил – с ней все нормально, – пролепетал опять свое Леха. – В этом месте все падают.

– Хочешь, я помогу слезть? – не слушая его, спросил я у Маши.

– Нет, – ответила она. – Я сама.

Тут она начала спускаться. Она как-то долго ковырялась, не зная, за что держаться и куда поставить ногу. Я хотел подойти к ней. И Леша хотел. Но у Маши сейчас было такое настроение, что лучше ее не трогать. Она была зла на весь мир. И в особенности на нас. И вот одно мгновение, мы и понять ничего не сумели, как она уже закричала и с треском свалилась с этого глупого навеса. Мы тут же подбежали к ней.

– Ты в порядке? – спросил я, помогая ей встать.

– Ай! – закричала резко она и вновь опустилась на землю. – Моя нога.

И правда, с ногой у нее что-то было не так, она была вся перекручена. Одним резким движением я вкрутил ее назад. Мы сняли ботинок.

– Это сейчас не видно, – произнесла Маша, чуть ли не плача. – Но она сломана. Я это чувствую. Что скажут родители, когда увидят гипс у меня на ноге? Я буду опять целый месяц выглядеть словно инвалид.

В тот момент мне стало ее так искренне жалко. Я все еще держал обеими руками ее больную ножку. И тут случилось то, что я и сам не понял. Мои губы сами произнесли еле слышные слова. И нет, это не слова «Я люблю тебя». Те слова не имели никакого смысла. Это было скорее какое-то нелепое шебуршание, которое я уже когда-то где-то слышал или видел. Не знаю, что это было. Но вдруг ко мне пришло такое чувство, словно все добро, вся моя любовь, все мои силы вдруг передались через мои руки к Маше. Было какое-то золотистое сияние, но она, кажется, этого не заметила. И Леша тоже. Он был занят. Только я не помню чем.

В тот же момент Маша взглянула на ногу. Я убрал свои руки и встал. Мне не было понятно, что сейчас произошло, но это была явно магия. Маша тоже встала, наступила на ногу, подпрыгнула, потом схватила ее.

– Ну что? – сказал Леша. – Симулянтка! Ай-ай-ай! – передразнил он Машу. – Моя нога сломана! Какой ужас! Я целый месяц буду ходить с гипсом!

– Но… – сказала очень сильно удивленная Маша. – Она болела… Болела так, будто бы была сломана… А потом я почувствовала тепло, и боль резко ушла. Так просто не бывает.

– Как пришла, так и ушла, – сказал Леша. – Теперь идемте домой. Ты с кем оставила эту домашнюю мелюзгу, а?

В общем, мы все пошли к ним домой. И шли минут пятнадцать. Говорили о чем-то, и вот тема разговора, как это обычно бывает, внезапно перешла на…

– А ты помнишь, как я в первый раз тебя встретила? – спросила у меня Машка.

Как же такое забыть? С одной стороны, я встретил девушку своей мечты. С другой стороны, я упал с… (Как же помягче заменить это слово? Ладно, вставим «черт»). В общем, упал с черт знает, какой высоты, потом до черта времени бродил по городу. Плюс еще сломал метлу и эта глупая разборка в моей семье после. И почему этот день вспоминается мне именно в двух полосах?

– Нет, не помню, – ответил Маше.

– А вот я помню, – сказала она. – Даже помню точную дату.

Как это мило.

– Это было двадцать третье сентября! – произнесла Маша с гордостью. Вот, хоть что говорите, но такое ощущение, что эта дата мне знакома. И даже дело не в том, что у меня 23 августа день рождения. И даже не в том, что я в этот день с Машкой познакомился. Я до вот этой минуты и не подозревал об этом. Я же тогда не смотрел на календарик. Просто дело в том, что вот именно само «23 сентября» кажется мне знакомым. Может, это день какого-нибудь самоутверждения России? Я просто не знаю праздников, а их же так много. Но почему тогда я дату запомнил, а сам праздник нет?! Нужно будет как-нибудь проверить.

– Я помню, – продолжала говорить Маша. – У Леши же в тот день – день рождения. Было утро и я пошла в магазин за открыткой. Вся такая красивая. Волосы закручивала, наверное, часа два. Косметикой намазюкана. И еще это новое платье… И тут вижу этого ненормального с метлой!

Леша опять засмеялся.

– Ага, – сказал он. – А я помню, как ты тогда мне рассказывала. «Я Гарри Поттер и прилетел из Хогвартса. Возрадуйтесь люди и откажитесь от своих богов! Я ведь черный маг и пришел вас всех уничтожить». Да, да, да. Это была очень интересная история.

– Все-таки объясни, – сказала Маша. – Зачем тебе была тогда нужна метла?

– Я даже уже не помню, – ответил я. Но на самом деле я соврал. Ха! Ха! Ха! Ха! Вот какой я нехороший.

– Кстати, про день рожденья. Придешь на мое день рождения первого декабря, в воскресенье? А то родители, еще не знаю, когда вернутся. А Леша, вот этот гаденыш, уезжает на соревнования.

– Да, – ответил я. – Что подарить?

Мы все шли и шли. Я с Машкой уже разболтался о чем-то. Леша постепенно стал отступать.

– А ты так за нее испугался! – заговорил он. Леша такой болтун, ни минуты не может без болтовни! – Подбежал к ней и такой: «А у тебя где-нибудь болит! О нет. Твоя нога сломана, но моя любовь исцелит тебя». Реально, испугался за нее, как Ромео испугался за Джульетту, когда та типо «умерла».

– Маш, – обратился я к ней. – А давай его убьем, а?.. А тело здесь закопаем. Не как в «Ромео и Джульетте», а как в «Убить Била», – последнее название я специально сказал громко для Леши.

– Да, – подтвердила Маша. – Прекрасная идея. Только лучше не закопать, а выбросить труп вон в то озеро, чтобы вода все улики смыла.

Тут Леша резко рванул от нас. А мы стали его догонять и брызгать в него водой из озера.

– А ведь помните, – сказал, смеясь, Леша, – что в фильме Ума Турман не просто так Била пыталась убить. Он предал ее и расстроил свадьбу. СВАДЬБУ!

В ту ночь мы продолжали бегать друг за другом, сталкивать в озеро Алеху, дразнить, дурачиться и просто веселиться. Но из головы все равно не вылетела та странная мысль. А вдруг нога Маши и правда была сломана. А это значит, что я ее исцелил. Понимаете, ИСЦЕЛИЛ. Но как такое возможно? Я ведь темный маг и всего лишь подросток. А этой технике многие учатся годами. И тем более это светлая магия, которая нам недоступна. Я, конечно, дурачился и читал книги Селесты. Но… это же не может быть правдой?

Или нет? Это правда и я вновь нарушил закон, исцелив ее. Который раз уже…

 

Глава 22

 

Я был в школе. Обычный школьный день, ничем не примечательный. Урок алгебры, который ведет Анастасия Тимофеевна – ужасный человек. И ужасный – это еще не то слово для нее, она гораздо хуже. Во-первых, она ненавидит всех детей, считает их тупыми, даже отличников, нужно быть гением, чтобы хорошо учиться у нее. Что самое обидное, отличников она заваливает, а над теми, кого она считает вообще амфибией безмозглой, она издевается, задает задачки типа «один плюс один», ну и другие. Угадайте, кто я по ее мнению! Отличник или амфибия безмозглая?!.. Наверное, вы угадали: второй вариант.

Был урок алгебры.

– Так, посмотрим, – сказала Анастасия Тимофеевна. Хм… Я сейчас только это понял спустя полгода учебы, ведь ее имя – это единственное имя учителей, которое я запомнил. Анастасия Тимофеевна стала водить пальцем по нашему журналу. Девятый «А» класс…

– Выбирает себе жертву, – сказал я, продолжая заниматься своими делами. Я уже давно перестал обращать внимание на учителей. Действительно, зачем тратить свою жизнь зря на попытки обидеть тебя каких-то глупых людишек?

– И к доске у нас сегодня пойдет… – начала проговаривать свой приговор она.

– Еще одна инфузория туфель? – уже не выдержал я. Не люблю ждать. Все равно я знал, кого она вызовет. Конечно же, своего «любимого» ученика.

– Ау, – сказала она, подняв глаза на меня и поправив очки. – Дэн, ты угадал. Я вызываю тебя к доске.

По классу прошлась смешинка. Я взглянул на Машу. Она тоже улыбалась, но при этом как-то сожалея. А я улыбнулся и вышел к доске.

– Ну, кто, если не я, будет вашей любимой инфузорией на сегодняшний день! – воскликнул я. Это действительно так смешно, когда человек пытается взбесить другого, а тот другой улыбается в ответ и смеется. Попробуйте, это действительно так бесит людей, когда на их злые языки отвечают улыбкой, они так бесятся, так бесятся. Смешно. У меня сейчас был тот же случай. Я стоял у доски, держа руки за спиной, и слегка перекатывался с носок на пятки. Улыбка до ушей, ну, в принципе, как всегда.

– Не знаю, что и задать тебе, ДЭН, – сказала Анастасия Тимофеевна. Мне кажется, эта учительница очень похожа на меня. Странно, почти все учителя, взрослые называют меня Денисом или Даниэлем (какая жуть, правда?!), а она словно нарочно называет меня моим настоящим именем, и звучит это как-то издевательски.

– Вот видите, мы отлично друг друга понимаем: вы не знаете, о чем спросить, а я не знаю, что ответить. У нас взаимопонимание, – сказал я. Почему-то на лицах одноклассников опять появилась эта Госпожа Смешинка.

– Да уж, – подтвердила она, потом вышла к доске и накалякала такую ерунду: «х²-6х + 9 =0». – Реши это, – сказала она.

Я подошел к этому примеру поближе, посмотрел на него, покачал головой, потер подбородок, словно этот жест сделает меня умнее, а потом, подумав, сказал:

– А что здесь решать? Уже же есть ответ: ноль.

– Молодец, ДЭН, – прошипела она мое имя так, что это было скорее похоже на скрежет. – Это твой первый минус.

– Будут еще?

– Да. Пять минусов будет.

– Давайте лучше четыре. Ведь минус на минус дает плюс. Так что у меня будет два плюса.

– Хорошо, – сказала она. – Отвечай быстро. Два плюс два?

– Пять, – ответил я молниеносно.

– Восемь плюс девять? – снова спросила Анастасия Тимофеевна.

– Семнадцать, – сказал быстро я, но тут же опомнился, поняв, что это правильный ответ. – То есть я хотел сказать, четырнадцать. Всегда путаю четырнадцать и семнадцать. Такие похожие числа.

– Ну, конечно. Ладно. Другой вопрос,– сказала она. – Задача про монетки. Она тебе покажется с твоим великим разумом, ну, вообще не сложной.

– Правильно, – подтвердил я.

– У тебя четыре монетки. Одна из них фальшивая и имеет иной вес, нежели остальные монеты. Вопрос: за сколько наименьших чисел взвешиваний можно определить фальшивую монету?

– Хм, – задумался я. Вопрос, конечно, глупый, но сразу так и не ответишь, и зачем? Анастасия Тимофеевна все равно всегда ставит двойки. И смысл отвечать?! – Ну, – сказал я, – здесь есть пять путей решения этой задачи.

– Серьезно?

– Да, если я не ошибаюсь, – ответил я. – Первый способ. Идем в милицию, простите!.. в полицию, даем там эти монетки и определяем, какая из них фальшивая.

– Это, конечно, здорово, но нужен способ с весами, – сказала Анастасия Тимофеевна.

– Хорошо. Это же просто был один из вариантов. Теперь способ с весами, второй способ. Мы звоним любому человеку, приходим к нему в гости, угрожаем весами стукнуть по голове. Только такой способ не нужно на спортсменах испытывать, особенно, если у них туго с чувством юмора. И этот обычный человек под тяжестью весов придумывает нам способ.

– А третий? – недоверчиво сказала она.

– Третий способ прост: мы просто не разбираемся с этой глупой задачкой и идем в магазин, покупаем что-нибудь на эти деньги, тем самым лишаясь этих монеток, а, значит, и задачку не нужно решать. Если же увидят, что эта монетка фальшивая – тем лучше, мы выясним, какая из них фальшивая. Еще есть четвертый способ. Он очень похож на второй. Только при этом не нужно использовать весы, можно просто попросить объяснить эту задачку у знакомого ученого-математика. Есть еще пятый вариант…

– Говори, что молчишь? – произнесла она.

– Я боюсь, он вам все равно не понравится, он глупый… Вы вообще решаете задачки глупыми способами?

– Нет, – сухо ответила она. – Давай уже говори свой способ.

– Ладно. Но он вообще глупый. Нужно взять весы. Положить на одну чашу монетку «один», на вторую – монетку «два». Если они не равны, то кладем монетку под номером «три» на первую чашу, убирая первую монетку. Если монетки равны, то, значит, первая монетка фальшивая. Если же эти монетки не равны, то фальшивая вторая монетка. Если же при первом взвешивании первая и вторая монетка были равны, то нужно так же взвесить вторую монетку с третей. Если они будут равны, то четвертая монетка будет фальшивой. Если они будут не равны, то третья монетка – фальшивая. Значит, два взвешивания.

– Молодец, ДЭН, – Анастасия Тимофеевна опять выделила мое имя.

– Можно уже за все мои старания получить вполне заслуженную двойку и сесть на место? – спросил я.

– Нет. Нужно сначала посчитать твои балы. Первый – минус. Второй – минус. Третий – сначала был плюс, затем стал минусом. Четвертый – только первый вариант ответа учитывался, а он у тебя не правильный. И того, как ты сказал, у тебя два плюса, а два плюса – это два. Садись, ДЭН, два тебе.

Я сел за парту.

– Ну, зачем ты так? – спросила у меня Машка. – Ведь можно было с ней по-нормальному? Знаю, какая она вредная, но зачем ее еще больше выбешивать. Вредность порождает вредность.

– Кажется, в этой поговорке про зло было, – поправил я. – Но не важно… Вот тебе другая поговорка: не метай бисер перед свиньями. Смысл перед ней распинаться, если она все равно будет думать, что твой IQ меньше IQ пятилетнего ребенка? Доказывать что-то каким-то глупым людишкам – глупо. Да и зачем? Я знаю, что я прав, а на мнения остальных мне все равно. Да, все знают, что я прав. Вот и все. Скоро уже звонок? – обратился я к ней. – Готовься, Машка, сейчас рванем в столовку.

И, действительно, прогремел звонок, и я тут же соскочил с места и рванул в столовку. Там еще пока никого не было. К ней только подбегал Лешка. Он был первым. Нет, уж брат, я тебя перегоню! Я быстро вскочил прямо перед ним, когда он уже собирался давать деньги. В нашей столовой почти никто не ест то, что дают. Все едят только то, что там продается: какие-нибудь сосиски в тесте, запеканки, сок.

Леша таким раскладом был крайне недоволен, ну и пусть. Это меня только радует.

– Можно две пиццы, пожалуйста, – сказал я, потом повернулся к Леше. – Ой. Ты здесь? Я тебя не заметил.

– Да? – выражая удивление, сказал Леша. – Пиццы захотелось?

– Да…

– Желаю подавиться, – сказал он как бы не со злобы, а просто. Не знаю. Мне кажется, он вообще никогда не мог злиться, просто не умел этого делать, а изображал обиду.

– Спасибо, и тебе, – ответил я, улыбнулся и побежал к столику, положил две пиццы на стол и достал из портфеля свой сок. Об этом поподробнее. После того, как ребенок-вампиренок сначала ввел меня в кому, потом пытался всех нас убить, папа забеспокоился о нашем здоровье и выписал нам что-то вроде витаминок для магов. Эти витаминки были в форме сока, но там находилась особая магическая жидкость; по вкусу она как вода сначала, но потом, стоит сделать несколько глотков, она становится по вкусу как твой самый любимый сок. У меня это вишневый сок. Но это еще не все ее свойства. Вообще, этот сок нужен для того, чтобы пополнять энергию человека, то есть, когда ты отпиваешь эту жидкость, она словно превращается в энергию, причем твою собственную; ведь у каждого своя энергия, которую нам нужно пополнять каждый день, которую еще называют энергией космоса, которой подписывалась Злата из-за отсутствия своего собственного «генератора» этой самой энергии. Не знаю, как еще объяснить. Ну, в общем, от этой энергии зависит наше настроение, сила, магия – все. А этот сок как ежедневная подпитка этой энергии.

Я достал этот сок из портфеля, вставил трубочку.

– А сдачу кто будет забирать? – сказал повар, который продавал еду. Я обернулся. Расставил руки в сторону, покачал головой – мол, он не будет забирать.

Пришлось забирать сдачу. Леша тоже уже успел расплатиться, сел за мой стол, я тоже туда сел, сразу же взял сок, потому что пить хотел даже больше, чем есть. Я отпил буквально несколько миллиметров из этой трубочки, когда почувствовал, что вкус у сока другой. Мой вкус – вишня, а сок был грушевый. Я от неожиданности выкинул его в мусорку и резко встал, причем выкинул и встал одновременно. Это выглядело странновато.

– Ты чего? – рассмеялся Леша.

– Ты случайно, – дрожащим голосом произнес я, – не видел, кто пил мой сок?

– Что за бред? Никто не пил.

– Нет пил. Он был закрыт, а потом открыт…

– Бред! – воскликнул он.

Я вместо того, чтобы успокоиться, стал бегать по всей столовой и спрашивать о своем соке. Как глупо… В это время Леша съел две мои пиццы и убежал по-быстрому. А я сильно разволновался, потому что, как всегда, не слушал о свойствах этого сока, и не знал, что будет, если ты отопьешь чужую энергию. Хотя ясно было одно: тот, кто отпил этот сок, был магом или его можно сделать магом, как, например Алекса, потому что этот сок дает энергию только магам – фишка от создателей. А таких в школе много. Из всех девятых классов, а там человек сто наберется, четыре мага: кроме меня еще Алекс, его сестра Катька, из которой можно сделать мага, еще одна девочка из «Б» класса и один идиот из «Г» класса, вообще непонятно, как мир мог создать такого дебила, из которого можно сделать мага. Бред…

Я решил улететь из школы пораньше и расспросить обо всем у Локки.

– Что будет, если ты выпил сок энергии у кого-то другого? – спросил я у него прям с порога.

– А зачем ты у кого-то пил сок? – спросил в ответ Локки. Кажется, сейчас он рылся в портфеле Фреда.

– Я не пил, – воскликнул я. – Это у меня из моего сока кто-то выпил, но выпил так мало, что я не заметил, поэтому тоже отпил, но тут же выплюнул… Стоп. Это портфель Фреда?

– Не важно, – сказал Локки и отбросил его в дальний угол комнаты. – Смотря сколько кто отпил.

– Я же говорю. Он отпил совсем чуть-чуть. Может быть половинку чайной ложки. Где-то так. Не больше. А сам я сразу же выплюнул.

– Тогда все нормально, – сказал Локки. – Возьми с полки пирожок и помоги мне найти у Фреда номер той его подружки… Она мне срочно нужна.

– Нет, – не успокаивался я. – А что будет, если я все же много отпил и тот человек тоже.

– Тогда ты выпьешь его энергию, – ответил Леша.

– Я что, стану энергетическим вампиром?

– Нет, – ответил Локки. – Я не совсем точно выразился. Просто, возможно, временно у тебя будет часть силы того человека. Ну, энергия – это магические способности другими словами. Но ты же сам сказал, что ты выпил слишком мало. Значит, ничего не будет. Успокойся.

– Хорошо, – сказал я и ушел в свою комнату.

Через некоторое время я успокоился. Чего действительно паниковать из-за сока? Ну, подумаешь, кто-то что-то отпил. Не убиваться же из-за этого. И кто переживает из-за сока? Только разве что психи. Я же не псих…

Ладно. Признаю. Я псих. Но я же в этом не виноват. Слишком уж много загадок и таинственных вещей выпало на мою долю всего лишь в этом году. Сначала эта чокнутая кузина Златушка, потом гадалка со страшным предсказанием, которому непонятно – верить или нет, после эта странная семейка Маши, еще страннее которой только моя семья, завершающие штрихи – это непонятное излечение ножки Марии и вишневый сок, который превращается в грушевый. Просто прелесть! И это только одна треть всех странностей за этот год. И почему все странности притягиваются именно ко мне? Или нет? Неужели я притягиваю все эти тайны? Или я их создаю? А, может быть, я их создаю только в своей голове, потому что, как мы уже выяснили, я псих.

Ладно. Проехали. Пойду поем печеньки и лягу спать. Какие все-таки странные мысли приходят в голову, если перед сном пьешь грушевый сок…

 

Глава 23

 

Как я уже сказал, ну, уж очень долгая была эта осень и очень насыщенная. Раньше мне казалось, что в этом мире я вообще никому никогда не смогу понадобиться. Меня, в принципе, это устраивало. То есть раньше все мои дни были свободные, и я мог в любой из этих дней делать, что я захочу. Захочу – сбегу от родителей, захочу – поеду с Локки в какой-нибудь клуб или на вечеринку, захочу – где-нибудь ограблю банк, фигурально выражаясь, потому что банк мы с ним не успели ограбить, я мог с друзьями что угодно натворить и наворошить. Но не сейчас. Теперь у меня каждый день расписан по часам и меня это ужасно бесит. Во вторник я иду с Алексом и ребятами с людской школы в кино, в понедельник поездка на лошадях… на ЛОШАДЯХ в усадьбе Кристы… КРИСТЫ! Потом во вторник вечером я обещал с Локки пойти в клуб. Утром в воскресенье меня Маша звала на чай, днем с Лешей мы играем в футбол. «Дэн ты должен то, ты должен сё!», «Ты просто не можешь пропустить это событие». Криста: «Пошли завтра со мной на каток в Париже. Моей маме дали два детских билета туда». Леша: «Так ты пойдешь на тот супер-рок-концерт весной, или я могу прода… то есть отдать твои билеты друзьям?». Эрик: «А завтра ты сможешь с нами погулять после обеда?». Леша: «Как это ты занят завтра после обеда, мы же еще вчера договаривались!». А-а-а-а!!!! Help me! Дайте мне пистолет, я застрелюсь. Так и представляю это, ну, то есть, как я стреляю в себя под песню Макsим «Наверно это мой рай». Черт! Я же совсем забыл. Еще же с Никой нужно ходить в театральный кружок…

И почему я вдруг всем так понадобился? То ты никому не нужен, то все вдруг в тебе так разом нуждаются. Естественно, я сначала пытался, пытался успеть везде, но, как говорится, это невозможно. У меня же еще две школы, кружок, друзья. Я перестал высыпаться и вообще понимать, что происходит и что нужно было сегодня сделать.

Была, наверное, уже глубокая ночь. Мне спалось как-то нехорошо. Снился какой-то бред сумасшедшего. Я словно был вне себя… Не знаю, как еще объяснить это чувство, словно… словно, это не совсем сон. Он был страшным, но я не помнил и половину его, когда проснулся.

В нем сначала я видел какую-то непонятную вещь, она болталась как маятник – туда-сюда, туда-сюда, туда-сюда. Потом что-то словно кричало мне: «Остановись… Останови…». Я не понял, что именно оно говорило. Картинка поменялась, и я увидел… Машу?! Она шла ко мне навстречу, потом словно спотыкнулась и упала в пустоту. Потом яркий свет, как два больших глаза. Весь этот бред царил в темноте. А потом еще одно слово: «Исцеление»…

Не знаю, почему, но, когда я спал, я чувствовал такой страх, такой ужас и проснулся в холодном поту, тяжело дыша.

Но сразу же после этого я успокоился. И чего мне было бояться какого-то глупого сна? Я же ничего не боюсь в жизни. Зачем бояться чего-то во сне? Но, знаете, во сне была Маша, и она там упала, упала в пустоту, прямо как тогда с крыши. И тут я вспомнил весь наш тот разговор. И вспомнил опять ту дату – 23 сентября. Решил просто лечь и спать дальше. Но ничего не получилось.

И почему мой мозг такой нелогичный? Сам же хочет спать, но при этом думает о чем-то? Он просто гений! В кавычках, естественно. Вот теперь ему захотелось узнать, что же такое в этой дате особенного.

– Ладно! – воскликнул я и вскочил с кровати. – Не хочешь спать? Будешь колдовать. Вот посмотри в кого ты меня превратил? В поэта, черт.

Я начал вновь искать в своем столе книжку с заклинаниями, которую когда-то дала мне моя мама. Ее нигде не было. Мне надоело искать, и я просто щелкнул пальцами. Она тут же вылетела из ванной и прилетела ко мне в руки.

– И как же ты там оказалась? – спросил я у книжки.

Ну, теперь нужно был найти только нужно заклинание, которого, сколько бы я ни искал, не было в этой книге.

– Да что б тебя! – воскликнул я и отбросил эту книгу в сторону. Теперь у меня будет бессонница еще и из-за книги. Просто прелесть. Я вновь взглянул на книгу. Она открылась на пустых страницах. Я вновь взял ее. – Нет, не собираюсь я этого делать. Даже не проси! И что, что получилось срифмовать два слова… Ладно. Хорошо. Я попробую придумать заклинание. До чего я докатился? Хорошо. Нужно сосредоточиться. Начинаю… Это число… эм… для меня так важно. Что же… значило… в прошлом оно? Ладно. Это еще не заклинание. Нужно еще как минимум две строчки. Ага. Что было в тот день? А нет. Что было в тот день, уже ведь прошло. Но… дать мне подсказку… ха! Судьбой решено. Что происходило 23 сентября в моей жизни!

Щелчок! И… Я взглянул глазами налево, потом направо. Видимо, ничего не происходило. Ладно. Нужно просто повторить это заклинание про себя и без пояснений. Я вновь повторил его и хлопнул два раза в ладоши (всегда хотелось так сделать, как бывает в фильмах). И щелкнул пальцем.

На этот раз сработало. С неба, ну, то есть с потолка, посыпались разные бумажки, прямо как снег. Даже одна видеокассета ударила меня по голове. Я стал подбирать все эти вещи. Вот чек из магазина на скотч. Где же та глупая кассета? Я щелкнул пальцем. В воздухе появился видеопроигрыватель, а на стене сразу появилось видеоизбражение. Это было где-то на лыжном курорте. Мама еще была жива. Папа снимал видео. Мы все веселись, играли в снежки, вон там я уронил Фреда и он расплакался. Сколько же мне здесь? Лет шесть, наверное. А теперь мы все катимся с горы на плюшках. А вот это непредсказуемый сюжет. На одно мгновение я сделал эти зловещие красные глазки, подобные тем, которые вдруг показывают демону в магических сериалах.

– Это называется – эффект красных глаз! – сказал я и отбросил в сторону кассету.

Я стал дальше смотреть все эти вещички. Вот две страницы из дневника, которые я вырывал. Там на этот день замечания, просьба прийти родителям в школу и семь двоек. Круто. А вот здесь фотография в камере, когда я с Локки залез ограбить магазин людей и они нас поймали. А мы бесились в камере и веселились. Кроме этого я нашел отрывок от стенда в нашей школе, который я оторвал, колбочки из кабинета физики, снова листок из дневника, а вот это вообще смешно – детская каляка-маляка, которую я считал рисунком. На ней нарисован, наверное, человек и подписано: «Супер-Дэн». Я, конечно, всегда знал, что иногда у меня самооценка завышена, но называть себя супергероем... Да, и откуда в два-три года я знал про супергероев – ума не приложу.

Странно, но большинство событий, о которых рассказывают эти предметы, я помню. Просто я никогда не знал, что все они были в один и тот же день. Словно день помешательства какой-то! Что же еще осталось? Осколок от вазы, испорченный реферат брата. Все это бред. Тут я заметил в конце комнаты, под столом, один маленький кусочек коричневой кожи. Что же это, интересно, такое? Я сразу же решил к нему подойти поближе, чтобы рассмотреть, но не успел. Внезапно моя дверь растворилась. Я подумал, что это может быть папа или Фред, и число инстинктивно наколдовал огонь на все эти предметы, чтобы они не увидели, чем я занимаюсь. Я обернулся к двери. Это был всего лишь Локки.

– Так это ты! – воскликнул я.

В этот момент я заметил, что все горит.

– Черт! Черт! – опять заговорил я, пытаясь потушить огонь ногами.

– И тебе привет, – сказал Локки. – Тебе помочь? – тут же огонь перестал гореть.

Я подбежал к тому кусочку коричневой кожи, но было поздно. Он уже сгорел.

– Ну, спасибо, Локки. Из-за тебя доказательства из прошлого неизбежно исчезли! – воскликнул я и щелкнул пальцем – тут же весь оставшийся от них мусор исчез.

– Не я же поджег твою спальню, – сказал он.

– А заклинание я не записал, – почесав затылок, сказал я. – Ну, что ж, раз я больше ничего не могу узнать, пойду с чистой совестью спать.

– Эй, эй, эй! – сказал Локки. – Какой спать? Всего лишь час. У нас вся ночь еще впереди. Посмотри в окно.

Я посмотрел в окно. Внизу стояли какие-то две девчонки.

– Мы идем в клуб. Ты с нами? – спросил Локки.

– Какую часть фразы «я иду спать» ты не понял? – сказал я. – Они что, близняшки?

– Да. Прямо как мы. И ты сказал не «я иду спать», а «пойду с чистой совестью спать». Ты даже не помнишь, что говорил секунду назад. Я и так еле-еле их смог пригласить, а ты отказываешься. Сказал им, что мы дети губернатора Калифорнии. Круто будет. Пошли.

– Нет, – сказал я и лег в кровать. – И дверью не хлопай, когда выходить будешь, – тут я вспомнил, что он сказал про губернатора. Да, да, знаю, что вы сейчас скажите, что у меня плохая память. А вот и нет. Я просто хотел спать и все слова у меня проходили мимо ушей. – Ты сказал, что мы дети Шварценеггера?

– Так вот, оказывается, какого штата он губернатор, – задумчиво произнес Локки. – Что с тобой стало, братик? Спишь ночью, почти не веселишься и ходишь, как зомби.

– Со мной стало то, что всем от меня что-то надо, и эти все не дают мне спать ни по утрам, ни по ночам.

– Зануда! – сказал Локки. – Ну, представляешь. Две девчонки, похожие друг на друга. Они же, как мы, близняшки.

– Нет, – ответил я ему. – Мы двойняшки. А они близняшки. Мы друг на друга не похожи. И хорошо. Один раз я наколдовал чувака, который был, как я. Так он меня так взбесил.

– Зато ты понял, каково с тобой общаться. Я, как старший брат, говорю тебе: «Иди развлекайся, а то вон какой нудный!»

– Подумаешь, один раз родился раньше меня на три часа, теперь всю жизнь будешь мне приводить это в качестве аргумента?

– Возможно, – ответил Локки.

– Тем более я не хочу гулять с другими девчонками, у меня есть Маша.

– Не заметил, что она у тебя есть, – сказал он. – Ты даже ее фотографию не можешь мне показать. Неужели она такая страшная?

– Нет! Она лучше всех, – ответил я.

– Тогда почему ты ее никуда не приглашал и до сих пор не признался? – спросил Локки.

– Вообще-то приглашал, – ответил я. – Просто она каждый раз брала с собой еще и свое младшего брата. А он нарочно соглашался, мне назло.

– В этом-то твоя проблема. Твой план «будем друзьями с самого начала» плохо работает. Лучше сразу признаться, что тебе понравилась девушка и сразу ее завоевывать, чем пытаться получше ее узнать через общение как друзья.

– Просто у тебя с твоим планом «сразу парень-девушка» никогда не получалось общаться с девушкой больше недели, да и встречаться тоже. А я хочу себе не временную девушку.

– Я просто хотел помочь, – сказал Локки. – Спи дальше.

– Серьезно? – удивился я. – Ну, спасибо большое.

И я снова уснул, и снова меня что-то разбудило. Я сразу же и понять не мог, что именно. Просто я слышал какие-то звуки, вроде тех, когда кошки или собаки на улице кричат. Поэтому я не обратил внимания на них. Но через минут пять я понял, что это вовсе не кошки. Меня правда кто-то звал. Я выглянул в окно, но там никого не было. Тогда я решил посмотреть на телефон – вдруг мне звонили, кто знает. Посмотрел, действительно, десять вызовов и пятнадцать сообщений. Но от кого? От Леши? Чего ему нужно в такое время?

И тут я прочел их. И меня чуть ли током не шибануло. Он же пригласил меня участвовать в соревнованиях по прыжкам на крышах (не знаю еще, как назвать их по-другому). А я со всеми этим делами совсем об этом забыл. Черт! Вот это было единственное, куда я хотел действительно попасть. Какой же все-таки в жизни облом.

Я быстро вскочил с кровати, собрался и шуганул с окна, но, когда пролетал вниз, чтобы потом переместиться в другое место, вдруг услышал снова тот зов, но все равно переместился, чтобы не сломать себе все ноги. Оказавшись на ближайшей дороге, я вновь телепортировался к дому. Любопытство превыше всего.

Я оглянулся, чтобы посмотреть, кто меня звал. И не поверите, кого увидел. Это была Криста, которая лезла ко мне в окно.

– Ты что там делаешь? – спросил недоверчиво я. В последнее время она невыносима.

– Мне твой брат сказал, – начала было она. Брат? Какой из трех?! Хотя ладно. Я даже знаю какой. Это Локки. Мелкий гаденыш мстит! А Криста продолжала что-то там говорить. – И я тебя звала, звала. А ты не откликался. Вот я и полезла через окно, а теперь слезть не могу.

– И зачем ты пришла? – спросил снова я, хотя мне было все равно.

– Как же? Ты же сам меня пригласил, – сказала она.

– Не думал, что лунатизм так портит жизнь! – сказал сам про себя я. – Но у меня нет времени! Я спешу.

– А как же я? Я же не слезу.

– Слезешь! – воскликнул я и телепортировался вновь в свою комнату. Она почти залезла. Интересно, сколько времени она так лезла. Я потянулся за ней и схватил за руку. Она полностью оперлась на мою, и я сбросил ее, а потом тоже прыгнул вниз и телепортнулся.

Но потом я внезапно почувствовал, как что-то схватило меня, закрутило, и поэтому переместиться пришлось в другое место.

Там было темно, как и везде в это время ночи. Поблизости начиналась моя гора, то есть начало этой горы. Моя-то гора была не знаю в скольких километрах отсюда. Была дорога, деревья, поблизости лес. И, кажется, я знаю это место. Если долго идти в противоположную сторону от горы, то придешь к тому месту, где мы праздновали Хэллоуин.

Но что схватило меня? Ах. Как же я раньше не догадался. Это Криста…

Мне кажется, что вообще после любого упоминания об этой девчонке нужно ставить многоточие.

– Ты чего за мной переместилась? – закричал я. – Мне багаж не нужен. Иди домой.

– Я? – удивилась Криста. – Я пыталась выжить, вот чего. Ты зачем меня скинул? Хотел, чтобы я все кости себе переломала?

– Нет, – возразил я. – Хотел, чтобы ты переместилась домой.

– Я не умею перемещаться. Я же говорила, – сказала она. Похоже, она мне всё говорила, только почему-то я этого не помню. Действительно, почему?

– Ну, ладно, – сказал я. – Остановка там. Наверное, газельки еще идут, а может быть уже…

– Ты хочешь меня здесь бросить? – произнесла она с жалостью к самой себе.

– Я же не просил тебя за мной идти. Можешь на метле полететь.

– Ты видишь, что у меня с собой есть метла? – произнесла она. – Я ее у твоего дома оставила.

– А, ну раз тебе не к себе домой, то ко мне. Иди по этой дороге, ведущей вверх. Часа через четыре доберешься. И можешь со спокойной совестью лететь домой, – сказал я и повернулся, чтобы уйти.

– Постой, – окликнула Криста меня вновь. Я снова к ней обернулся. И она произнесла очень медленно и очень эпично. – Я люблю тебя.

– Ха, – усмехнулся я в тот же момент, но потом подумал, что ей станет обидно. – Это я не над тем, что ты сказала, а над тем, как ты сказала. Просто очень э-эпично…

Криста взглянула на меня грустными глазами.

– Просто… эм… Как меня можно любить? Ведь даже я себя не люблю, – произнес я, потом немножко подумав, сказал. – Ну. Ладно. Я пошутил. Люблю я себя. Просто… просто…

– Это не то, что я ожидала услышать в ответ, – медленно произнесла Криста.

Она хочет признания в ответ? Ну, нет уж.

– Понимаешь, – начал я. – Ты такая… эм… хорошая и, – и дальше бла, бла, бла, бла, бла, бла… И еще всякая чушь, восхваляющая ее. – Но я не могу любить тебя. Мне нравится другая девочка.

– Но ведь в школе ты ни на кого больше внимания не обращал.

– Знаю, – сказал я. – Она из школы. То есть она из другой школы. То есть не из нашей. То есть из моей, конечно, но…

В этот момент я увидел, что Криста тяжело дышит так, словно сейчас собирается заплакать. Я хотел ее как-то пожалеть,но потом увидел еще кое-что другое.

– Что у тебя в волосах шевелится? – произнес я, сильно нахмурив брови. Потом я разглядел маленькую скользкую головку, что двигалась там, и два красных глаза. – Это что? – удивленно, пытаясь разглядеть это, произнес я. – Змея?

Тут я понял, что да. Это была змея! Змея в волосах! А у кого бывают змеи в волосах? Мои глаза расширились, наверное, в тысячу раз, когда я понял, кто передо мной стоит. Я тут же инстинктивно закрыл глаза руками и отвернулся. Тогда же я услышал и шипение... змеиное шипение.

– Что же с тобой? – спросила Криста каким-то неестественным, чудовищным голосом и попыталась убрать мои руки, чтобы убить меня, но я стал уворачиваться, закрыв глаза еще сильнее. – Давай я посмотрю! Разве ты не хочешь увидеть мои чудные глаза?!

– Мечтаю просто! – воскликнул я и отбежал на несколько шагов вперед.

Потом я почувствовал на себе ее взгляд. Это была словно волна горячего воздуха, что прошла сквозь тебя. Я на миг открыл глаза и увидел, как что-то свалилось с дерева. Это была птичка. Она взглянула в глаза Кристы и обратилась в камень. Я тут же рванул вперед от нее подальше.

– Куда же ты? – сказала Криста и погналась за мной.

– Говоришь, есть греческие корни? – выкрикнул я по дороге.

– Наконец-то ты начал слушать, что я тебе говорю! – воскликнула она.

Тут я увидел впереди себя вновь каменную статую. На этот раз кошки. А ведь я знал ее, Гораций. Ее все знали. Местная кошка. Зовут Рапунцель. Отличное имя, верно? Просто у нее золотая шерстка, еще глаза такие необычнее: один голубой, другой зеленый… по крайней мере, были.

После этого я вновь ускорил свой бег. Я попытался переместиться, но Криста каким-то образом остановила мою попытку опять той же волной. На этот раз она меня догнала и прыгнула впереди меня. Хорошо, что вовремя успел закрыть глаза. Началось сражение. Я тут же начал стрелять в нее огнем, но, к сожалению, из меня плохой Сорвиголова и я не умею по слуху, по запаху (и еще по каким параметрам там можно определять?) узнать, где Криста. А она-то могла меня видеть. И начала донимать. Ну, вы же знаете, девчонки умеют это делать. Там царапать глаза, бить, рвать волосы. Наверное, у нее еще были крылья, хотя точно не могу знать. Меня это, в конечном итоге, взбесило, и я создал такую же волну вокруг себя, только из огня. На это время Криста пропала из поля моего зрения, фигурально выражаясь. Я не слышал ее и не чувствовал. Только огонь вокруг меня горел, дым от него затруднял дыхание и жарко стало. Я тяжело дышал. Тут атаки посыпались вновь. И мне уже было все равно. Нужно было от нее бежать и я бежал, бежал сквозь огонь. Только она все еще теребила и царапала мне лицо. Я упал, потом опять встал и рванул в другую сторону, как вдруг врезался в стену. Я открыл глаза.

Неужели? Это было то помещение, где мы и справляли Хэллоуин. Я быстро нашел дверь, выломал ее и пробежал внутрь. Ну, всё. Теперь она на моей территории. Я сразу же рванул между всякими палатками с развлечениями и спрятался за одним манекеном. Криста прошла мимо. Потом я осторожно выбрался и пошел дальше, вглубь этого места. Нужно будет выбраться отсюда через запасной выход, на другом конце здания. Может быть, она сама запутается здесь, как в лабиринте, а, когда выпутается, я уже буду далеко. Но нельзя мне было так рано расслабляться. Я прошел мимо восковых чучел, и вдруг одно из них набросилось на меня со спины. Я тут же шарахнул ее об стенку и побежал.

Куда бежать? Куда бежать? О, точно. «Запутать здесь, как в лабиринте». Зеркальный лабиринт! Я тут же рванул туда. Криста за мной. Я бежал и бежал. Тут увидел ее прямо перед собой и остановился. Первая мысль: «Почему я до сих пор не камень?». Но потом я понял, что это всего лишь ее отражение. Отражение, кажется, тоже меня заметило в отражении и куда-то поспешило. Я бежал и бежал. Кажется, она тоже. Такое ощущение, что мы играли в догонялки с тенями. В один момент мы даже по-настоящему встретились, но подумали, что это всего лишь отражение, поэтому разминулись. Видимо, после очередного удара об стекло Криста не выдержала. Она сломала его одним ударом. И вообще начала беситься и крушить все, что только можно. Но, кажется, это ее не злило, а просто выбешивало. Осколки от одного стекла пролетели над стеклом, которое было прямо надо мной. Я сел и закрыл голову руками. Лабиринт был разрушен. Теперь он скорее походил на развалины старого замка. Все это еще больше и больше бесило Кристу, ведь она так и не смогла меня найти, хотя сейчас, судя по звукам, она находилась где-то в десяти шагах от меня, не дальше. Она выдохлась и тяжело дышала, но не как спортсмены после кросса, а как отчаявшийся человек. Ее все бесило. Она в последний раз сильно закричала, взглянула на свое отражение в зеркале.

Везде вновь прошла волна, оставшиеся зеркала полопались, и все стихло. Сначала я не знал, открывать мне глаза, или нет. Ведь, по сути, Криста в любой момент могла меня убить. Но почему тогда не было ее слышно? Не было слышно вообще ничего, словно звуков никогда и не было. Я открыл глаза и встал на ноги. Было удивительно теперь смотреть на это место. Все было в побитом стекле, буквально все. Я повернулся в ту сторону, где еще несколько мгновений назад слышал Кристу. Я медленно прошел вперед. И звук был такой, как будто зимой идешь по снегу, по крайней мере, ощущения такие же, только это было битое стекло, и оно так ужасно ломалось и скрипело под ногами.

Я подошел к Кристе. Она была камнем. Видимо, сильно взбесилась и выбросила слишком много энергии, настолько много, что можно даже от отражения глаз горгоны обратиться в камень…

– Тук, тук, тук, – сказал я весело, стуча в двери своего класса. Мне открыл учитель.

– О, Загорецки! – воскликнул учитель. – Ты как раз вовремя. У нас контрольная уже как двадцать минут. Заходи, я дам тебе твой вариант. И, кстати, ты не видел Кристу?

– Нет, нет, нет. Я не по поводу контрольной, – сказал я и вытащил его в коридор. Глаза учителя расширились от удивления, он даже очки снял. – И это на счет Кристы тоже, – произнес я. Перед нами стояли три статуи. – Позвольте представить. Это птичка. Это Рапунцель. А это Криста Кер. Их как-нибудь можно расколдовать? Особенно мне жалко Рапунцель. К ней уже все так привыкли… И пташку.

Я шел по дороге в неизвестно каком направлении. Просто куда дорога, туда и ноги вели. И угадайте, о чем я тогда думал? Не знаю даже как это сказать. Мне просто было смешно и весело. Я чуть ли не бежал вприпрыжку, напевая какую-то песенку. Как же все это было глупо! Я не о своем пении. Я о том, что, кажется, все полшара земли, то есть женская половина, почему-то вдруг решила отомстить мне за что-то. Может, в прошлой жизни я сжег на костре какую-нибудь ведьму, и они до сих пор мне мстят. Потому что в последнее время мне на пути попадаются одни только ведьмы. Ну, кроме Маши, конечно. Она ангел. Хотя и от нее можно ожидать, чего угодно. Вдруг, как это бывает в разных американских триллерах, она окажется по иронии судьбы охотницей на колдунов. Ведь так обычно там и происходит всегда. Стоит парню превратиться в кого-нибудь: оборотня, вампира, даже в дракона (видел мультик один), как он встречает девушку своей мечты и влюбляется. Не знаю, как она, но ее папа точно хочет меня убить.

Но в тот момент я думал о другом. Я просто слушал песню и радовался жизни. Было почти что утро. Я вдруг решил проверить свой телефон. Я включил последнее голосовое сообщение от Маши и сердце мое остановилось.

– Черт! – закричал я в бешенстве и с силой бросил телефон об асфальт так, что он разлетелся на кусочки. – Черт! – повторил я.

 

Глава 24

 

Очень странно бы сейчас представить мир без наших обычных, обыденных вещей. Ведь мы так быстро привыкаем к новому и забываем старое. Но те вещи, которые у нас есть сейчас, (вы только подумайте) их еще не было лет десять назад, больше того – мы даже и не могли представить себе, что они когда-нибудь будут у нас, да что они вообще будут. А мы сейчас к ним так привыкли, что, когда у нас их отбирают, хотя бы на день, мы не можем без них. Мы уже настолько привыкли, что просто перестали ценить то, что у нас есть. И вообще очень сложно поверить, что когда-то не было у нас в кармане такой важной вещи, как мобильный телефон, что, если человек опаздывал куда-то, он не мог просто позвонить другу и отменить назначенную встречу, да банально даже время на нем многие смотрят, или интернет, который, кстати, тоже есть в телефоне.

Раньше же, чтобы сделать реферат, мы шли в библиотеку, рылись в книгах, выписывали саморучно (сейчас это уже можно сделать на принтере, а раньше такую роскошь не все могли позволить). И, в принципе, тогда-то он нам и не был особенно нужен, ведь не было даже дома компьютеров. Это сейчас мы удивляемся: как это так, что у человека нет телевизора, компьютера, интернета? Как он без них живет? Хотя раньше удивляло нас присутствие компьютера. Ведь даже в школах сейчас вместо дневников используют электронные дневники, а вместо того, чтобы позвонить своему однокласснику и спросить задания, нам проще написать ему в личку в социальной сети: «привет, что задали?».

Да что там мелкие бытовые приборы! Представляете, как раньше жилось людям в средние века?! Это же полнейшая антисанитария. Они даже помыться не могли нормально, ходили грязные всю жизнь (я еще где-то слышал, что именно из-за этого чума так хорошо распространялась), ну, кроме русских, конечно, у которых прежде чем в дом пустить добра молодца, они его в баньке выпаривали, кормили и спать укладывали.

Потерять такие вещи в современном мире кошмарно. Но это еще не самое главное из того, что можно потерять и без чего страшно жить. Вот представьте: вы маленький ребенок, гуляли с мамой в незнакомом городе и потерялись. Вы без паспорта, без вещей, без всего. О чем вы подумаете прежде всего? Вам же будет в тот момент все равно, сколько стоит ваш планшет, где вы оставили свою любимую кофточку. Вы будете думать, как найти свою маму, как найти свою СЕМЬЮ. Семья – вот, что самое главное в жизни человека, вот что страшнее всего потерять в жизни. Сама семья может быть разной – это могут быть ваши друзья, родственники, это те люди, которых вы любите и которые любят вас. Это те компоненты, без которых все рухнет, без которых уже ничего не будет, как прежде, потому что, если их нет, то нет уже той прежней жизни. Вот именно их обидней и больнее всего терять. Даже, если вы потеряете свой дом, то вы всегда сможете найти новый, потому что нет незаменимых вещей, а человек, хоть эта поговорка (или как ее еще назвать?) относится именно к нему, человек – это что-то большее, каждый из них, людей, особенный и неповторимый. И дом ваш, где ваша семья.

Поэтому так ужасно терять именно человека.

Я был там, в больнице. И вообще не представлял, что мне делать, не представлял, что мне думать. Это просто крах, конец всему. Там был мой лучший друг – Леша. И он был в реанимации в очень тяжелым состоянии. Там были все мы: я, Маша, его маленькие братишки – Владик и, кажется, годовалый Димка. Ночью Маша мне звонила, она звонила всем, кого считала семьей, – мне, своим родителям. Ну, почему меня не было с ним? Он ведь… Соревнование прошло хорошо, но как это ни странно и как это ни обидно, его сбила машина. Какой-то ненормальный ехал на полной скорости по ночной дороге, а он как раз возвращался домой… Если бы Маша тогда с ним не разговаривала по телефону, никто бы и не узнал, какая участь уготована этому четырнадцатилетнему подростку. Потому что тот… не могу назвать его никак, ну потому что просто не могу. Потому что тот, кто его сбил, скрылся. Хорошо хоть не попытался замести следы.

И почему меня не было с ним? Почему я забыл, проспал? Почему? Если бы я был рядом, я бы помог ему, оттолкнул машину как в прошлый раз. Как в прошлый раз… Неужели гадалка права? И я создаю эту двойственную ситуацию, и из-за меня люди страдают? Но почему?

Тогда, когда я лежал в больнице и видел себя там, такого тихого и обреченного на верную гибель, по сравнению с этим, то было просто глупостью. Нет ничего хуже, знать, что твой друг умирает, а ты ничего не можешь сделать. Лучше бы меня самого сто раз эта машина переехала, лучше бы меня Криста обратила в камень и рассыпала на тысячу камней. Я этого заслуживаю, но не он.

Мы все сидели смирно. Родители Маши и Леши до сих пор не могли приехать. У меня было состояние близкое к психозу, Маша пыталась всех успокоить, хотя самой было хуже других, маленький Димка постоянно плакал, чтобы не отвлекать врачей, она решила вывести его на улицу. Владик был до удивления спокоен, хотя и очень задумчив. Он все время глядел на часы.

Мы остались с ним вдвоем на какое-то время. Казалось, время вообще не шло, или остановилось, или вообще бежало с бешеной скоростью. Я точно не мог сказать: просидел ли я так с ним минуту, или час. Но вот ему, видимо, надоело это делать. Он стал ковыряться в своем пакете, что ужасно раздражало в такое время. Но я ничего не сказал. Тут он вытащил из него грушевый сок.

– Грушевый сок? – спросил я у него задумчиво. Так вот, кто пробует мои завтраки.

– Любимый мой сок, – через некоторое время ответил Влад. Потом он замолчал и молчал так очень долго, поглядывая на время. Тут он вновь заговорил. – Они не успеют.

– Кто не успеет и что?

– Они хотят найти того человека, кто смог бы и захотел исцелить Лешу, – ответил Владик. Глаза его все еще выражали серьезный вид. Будь я обычным человеком, то подумал бы, что это все глупости и нельзя просто так исцелить человека. Но я-то знаю, что это возможно. Откуда ему знать? – Он умрет раньше. Раньше, чем они придут, – сказал в конце малыш. Я дрогнул в этот момент.

– Зачем ты так говоришь? – тихо спросил я. – С ним все будет хорошо.

Мальчик молча кивнул и вновь устремил взгляд на часы. Вдруг он повернул ко мне голову и отчетливо проговорил одно слово:

– Останови.

Я хотел что-то ответить, сказать, но не мог выговорить ни слова. «Останови» – то слово, что было в моем сне. И теперь, хотя, возможно, он и знал об этом сне, Владик сказал мне его. Мне уже становилось плохо от этой ситуации. Нужно было умыться, и я побежал в туалет. Там я закрыл дверь и стал буквально поливать себя холодной водой. А из головы все не вылезали те странные мысли. Сам того не заметив, я стал ходить взад-вперед и думать, что дальше делать. Все, что было в том сне, случилось. Вначале падение Маши в никуда. Когда она упала с крыши, я подумал, что она умерла. Потом два ярких светящихся шара – это фары от автомобиля, наверное, это было последнее, что видел Леша. Явно этот мальчишка, Влад имел способность предсказывать будущее и передал мне его через сон. Значит, получается, он хотел, чтобы я не допустил эти события? Чтобы я как-то мог помочь Леше и...

Но ведь падение Маши случилось раньше, чем был сон. Смысл предсказывать будущее, которое уже случилось, и смысл тогда мешать этим событиям, которые уже были? Значит, нужно не пытаться им противодействовать, а попробовать как-то исправить их. Тогда, когда Маша упала, она сломала ногу и я… Нет. Не может быть? Он хочет, чтобы я… Это же не возможно. У меня все равно не получится исцелить его. Я же не светлый маг, да и не каждому светлому это под силу. И излечить трещину в кости – это одно, а спасти жизнь – совсем другое. Но ведь стоит попробовать ради друга? Верно?

А тогда причем здесь все остальное, что было во сне? Там же был такой маятник, который туда-сюда, туда-сюда… и стучал тоже тук-тук, тук-тук. Хотя нет, почему тук-тук. Это скорее было похоже на тик-так, тик-так. Это были часы? А перед ними слово «останови».

– Останови, останови, – сказал я уже из ярости. – Останови все часы. Ой-ой. Это уже похоже на заклинание. Но оно-то мне и нужно. Я уже когда-то один раз написал заклинание, почему бы не попробовать еще раз. «Останови все часы. Время все… останови. Дай мгновенье, дай минуту, чтобы смог помочь я… другу». Щелчок, – произнес я и щелкнул пальцем. – Теперь проход сквозь стены, – я прошел сквозь коридоры.

Все вокруг, все было заморожено, точнее застыло. Все больные, которые кашляли, куда-то шли на костылях, стаскивали деньги у других больных? Ну, в общем, все они застыли, как на фотографиях. И врачи, те, что шли к пациентам, те, у кого сейчас был обеденный перерыв. Все они застыли. И не было там ни звука, только мое собственное сердцебиение. Жаль не было фломастера. Подрисовать бы кому-нибудь сейчас усы.

– Минуту и другу, – сказал я сам про себя. – Просто гениальная рифма. Я поэт настоящий.

Теперь я прошел мимо Владика и остановился прямо напротив него, наши взгляды пересеклись. Он глядел на меня так, будто бы говорил мне со всей эпичностью: «Иди и спаси моего брата!». Было, правда, такое ощущение, что он не заморожен со всеми остальными.

Я прошел к Леше в палату. Хорошо, что там пока не было врачей. Но один из них уже собирался войти. Шагал между дверью и порогом. Я взглянул на Лешу вновь. Он лежал весь перебитый и словно не живой вовсе. Я отколдовал его и все аппараты от остановки времени. Опять послышался этот глупый звук в аппарате, показывающий сердцебиение и что человек жив. Прямо как в фильмах.

Я подошел к нему еще поближе. Так хотелось, чтобы он сейчас вдруг вскочил и сказал, что это был розыгрыш. Но это не был розыгрыш. Нужно было действовать. Я произнес про себя то заклятие исцеления – мои руки засияли солнечно-желтым цветом. Я стал медленно опускать их на его грудь, но вдруг, словно что-то отдернуло их. Такого с Машей не было. Я попытался еще раз. Это повторилось. Тогда я взял его за руку и продолжил. Свет не мог пройти дальше руки почему-то, но я пытался и пытался сделать этого света больше и больше. Меня это все уже начинало бесить. Этот свет кое-как добрался до плеча и дальше никуда не продвигался, но я стал отдавать силы все больше и больше, и, в конце концов, вдруг бац и его цепочка поднялась вверх, а крестик, который висел на ней, вдруг разорвало. Тут же энергия, которой уже ничего больше не мешало, вырвалась по всему его телу и даже кровати. Я тут же отпустил руку.

– Ничего себе целебная сила, – произнес я с удивлением. – Крестики взрывает.

Тут что-то произошло, я почувствовал, что время возвращается в свое русло. Я стал медленно отходить назад в стену. Тут Леша открыл глаза. Я поставил палец на губы, произнес. – Тс, – и исчез.

Время вновь пошло своим ходом, люди вновь стали двигаться, оживать, все было как прежде, только теперь мой друг был жив-здоров.

 

Глава 25

 

Где-то два дня после этого события я вообще не выходил ни с кем на связь. Просто вначале я все-таки решил выспаться. Потом мне просто не хотелось выходить из моей комнаты. Хотя кого я обманываю? Я не поэтому не выходил из комнаты. Я просто не знал, как после того, что я сделал, можно показаться людям на глаза. Понимаете, с одной стороны он мой друг и я не мог поступить иначе. И вроде бы как это было единственное правильное действие в такой ситуации. Но с другой стороны я черный маг, я был таким рожден, для нас это неестественно. То есть неестественно помогать людям, особенно во вред себе. Правила, конечно, все у нас всегда нарушают, но все же никому не придет в голову пользоваться доброй магией исцеления. И, если кто-то узнает об этом, то мне уже явно не сдобровать. И еще, кажется, сам Леша видел меня, но он может подумать, что это ему привиделось. Ведь нормальный же человек попробует сначала как-то логически объяснить все непонятное, а потом, если уже не найдет такого объяснения, подумает о магии. Здесь же самое логичное объяснение – галлюцинация из-за комы. Значит, все хорошо, все нормально.

И опять же нет. Но все равно нужно попробовать продолжать жить дальше. А, если не получится, придется отправиться в Калифорнию к нашему совместному, как он сказал тем близняшкам, папе Арни.

Ладно. Для начала нужно навестить Лешку и проверить мои догадки. Тем более начинать разговор со своей семьей я сейчас чисто физически не мог. Они в дневное время всегда спали.

И я переместился к дому Маши. Постучался. Мне открыла дверь сама Маша. Она рассказала мне тут же про волшебное выздоровление своего брата и про то, что завтра его собираются отвезти куда-то в санаторий или оздоровительный лагерь (я не понял, короче, куда, но понял зачем – поправлять здоровье).

Тут появился сам Леша. Он медленно шел по ступеням, видимо, услышал, что кто-то пришел и решил поздороваться. Я на него взглянул – что-то явно было не так. Он взглянул на меня таким взглядам, ну, не знаю каким, ан нет, знаю. Он посмотрел на меня так же, как все время смотрит его младший братец. Раньше я всегда думал, что они вообще не похожи, но теперь я увидел, как сильно ошибался. И взгляд этот меня пугал. Первым делом, как я уже сам говорил, человек пытается найти логичное объяснение непонятным вещам. Может быть, Леша и Владик поменялись телами, или нет, сам Владик превратился в Лешу. Хотя они же не маги, или нет. Владик же вроде бы предсказал будущее, или это опять моя излишняя мнительность.

– Привет, Дэн. Видишь, как глупо получилось. Я должен был на этой неделе уехать на соревнования, получать медали, а вместо этого все равно уезжаю, только лечиться, – сказал Леша.

Он и правда чем-то был не похож на себя. Обычно Леша всегда был веселым оптимистом и ни о чем сильно не печалился. Теперь же у него было очень задумчивое лицо.

Мы сели пить чай. Родителей Маши и Леши все еще не было. То есть они приехали, но сейчас уехали в магазин вместе с самым маленьким малышом семейства, с Димой. Так мы минут двадцать разговаривали. Удивительно, но ни Леша, ни Маша не проронили ни слова о чудеснейшем выздоровлении. Это было мне на руку. Значит, он не заметил меня тогда проходящего сквозь стены.

Было уже поздно, когда их родители вернулись домой. И я впервые в жизни увидел их маму. Она скорее была больше похожа на Лешу, чем на Машу. У нее были темные волосы, ярко-зеленые глаза и улыбка так же не спадала с ее лица даже после такого тяжелого дня. Я поздоровался с ними, хотел уже было уходить, но опять же их мама заставила меня остаться, сказала, что сейчас слишком поздно возвращаться домой, что лучше, если я переночую здесь, но для начала позвоню родителям. Это не входило в мои планы, но как-то незаметно для самого себя я остался. Видимо, у этой женщины был талант уговаривать людей, ведь своего мужа она тоже уговорила, хотя он меня вообще терпеть не может.

Меня поместили на диван в гостиной. Уже все легли спать и, кажется, уснули, но я не мог. Я за эти два дня уже отоспался. Тут я услышал какой-то шум. Повернулся в сторону звука. Кажется, кто-то шел. Сначала очень тихо, крадучись, но потом, когда увидел, что я его тоже вижу, эта темная фигура молниеносно, прокатившись по перилам, а потом прыгнув на пол, добралась до меня.

– Это кто? – спросил я.

Этот кто-то включил фонарик и направил прямо к себе на лицо, как это бывает, когда рассказчик страшных баек еще сильнее пытается испугать слушателей. Не буду вас томить, это был естественно Леша.

– Я, – ответил он так же весело, как и обычно. – Идем за мной.

И я пошел за ним. Он увел меня из дома куда-то на улицу, потом по ней мы долго и долго шли, почему-то молча. И вот в конце концов забрались на крышу. Там было, в отличие от улицы, светло. Видимо, ребята, прыгающие по крышам, больше заботятся об освещенности, чем электрики на улицах.

– И зачем нужно было меня сюда вести? – спросил я. Просто любопытство. Ничего более.

– Я хотел о кое-чем поговорить, – ответил он. – Удивительно. Меня сбивает машина, мне уже конец, и вдруг что-то возвращает меня вновь на землю. Как ты думаешь, что это ЧТО-ТО?

Ну, если бы я не принимал в этом никакого участия и не спасал бы его сам, то подумал, что вернуло его на Землю НЛО.

– Понятия не имею, – ответил я.

– А я, кажется, знаю, – сказал он. Меня всего перетормошило в этот момент. Но что он может знать? – Понимаешь, – продолжал Леша. – Я проснулся полностью здоровым. Даже удивительно. И дело не только в смертельноопасных травмах, причененных мне машиной. У меня зажили все переломы, даже все царапинки, что я получил. И даже те, какие у меня были до того момента.

Сам того не замечая сейчас, я понемногу отходил назад от Леши, потому что он сам все время передвигался.

– И, – продолжал он. – У меня зажили все раны, которые появились до того, и все шрамы, и все вообще. Ты знаешь, как такое возможно?

Ну, подумаешь, немного перестарался. Что, за это убивать меня? И, говоря про убивать, я говорю на полном серьезе. Это произошло молниеносно. Опять молниеносно! Просто он реально очень быстрый. Он подлетел ко мне и толкнул прямо вниз с крыши. А я уже, как на автомате, переместился снова на крышу.

– Ты чего творишь? – закричал я на Лешу. В этот момент у меня была только злость, я и не заметил, как только что использовал магию перед смертным.

– Вау! – воскликнул Леша. У него в этот момент было такое радостное и офигевшее лицо, что я даже успокоился. – Я, конечно, не на такое рассчитывал, но телепортация – тоже круто. Так ты телепорт?

– Что? – воскликнул я. – Нет. Ты зачем меня столкнул?

– Ну. Ты же воспользовался своей магией. Я проверял, правда ли ты меня исцелил или нет. Правда ли ты маг, или нет. Ты маг.

– А если бы я был нормальным человеком и разбился? – опять закричал я.

– Ну, во-первых, ты сам считаешь себя не нормальным, – сказал Леша. Кажется, у него не было ни малейшего угрызения совести за то, что он чуть не прикончил меня. – А, во-вторых, помнишь ту крышу, с которой упала Маша?

Я взглянул вниз и увидел тот навес, на который она упала. Меня провели, как лоха.

– Ненавижу, – сказал я медленно.

– Так кто ты? – воскликнул Леша.– Я просто опять вспомнил, как ты говорил про директрису, что она считает тебя своим ангелом.

– Ты надеялся, что я как в мультиках, скажу тупое словечко и превращусь в тупого ангела в тупой одежке? – сказал я.

– Нет, – ответил Леша. – Но я рассчитывал на что-то необычное. Так, значит, ты…

Он специально так сказал, чтобы я продолжил и открыл ему свою тайну. Оказывается, он оказался еще более любопытным, чем я. Ведь я, по крайней мере, не бросал никого с крыши ради любопытства, я ради другого бросал.

– Гарри Поттер, блин! – сказал я.

– То есть ты волшебник? – спросил Леша.

– Черный маг, – поправил я его.

– Хм, – удивился он. – Я думал, черные маги не исцеляют людей.

– Надо бы тебя превратить в лягушку, чтобы не проговорился, – ответил я ему.

– Нет. Не надо. Я никому не скажу. Это же круто дружить с настоящим колдуном.

– Серьезно? – я еще больше удивился этому. – Я думал, что люди, когда увидят магию, будут бегать по городу, кричать как ненормальные и устроят охоту на ведьм, и сожгут меня на костре.

– Тебе никогда не говорили, что у тебя старомодные взгляды на жизнь? Как можно не обрадоваться дружбе с настоящим волшебником? А? Ну, честно. Я никому не расскажу. Зачем говорить? Чтобы кто-то мог пользоваться твоей магией? Нет, уж.

– Я вообще-то не личный твой джин.

– Знаю, неси меня домой, мой раб, а иначе все расскажу Шнурову! – весело воскликнул Леша.

– Как же я тебя ненавижу, – ответил я, взял его за руку и переместился вместе с ним домой.

И тем самым чуть не разбудил весь дом: не то чтобы у меня было плохо с посадкой, просто Леша чуть не закричал от восторга. Мы должны были тут же лечь спать, но Леша меня так много расспрашивал, что я уснул только под утро.

При этом проснулся, на свое удивление, очень бодрым. Шла подготовка к Алешиному отъезду. Не знаю, собирались ли родители ехать вместе с ним, но точно его провожали. Когда я умылся, позавтракал, в общем, когда день уже по правде можно назвать начатым, я решил пойти к Алеше, все-таки его не будет потом долгое время. Кажется, я даже буду скучать по этому вредному… хотел бы сказать другое слово, но оставлю только – мальчишке.

Он стоял на втором этаже возле стены и на что-то внимательно смотрел. Это были фотографии их семьи, совершенно разные. Я подошел к нему ближе и поравнялся с ним.

– Неужели бывают настолько похожие люди? – спросил он у меня, не отводя глаз с фотографии.

– Это ты кого имеешь в виду? – спросил я. На той фотографии была семья Маши и Леши, видимо сделанная недавно, потому что самый младший член семьи выглядел так же, как и сейчас.

– Машу и ее маму, – ответил он.

– Неужели, – возразил я. – По-моему, они вообще не похожи. Твоя мама больше на тебя похожа, чем на Машу.

– Так я же не говорю о своей маме, я говорю о маме Маши, – произнес он так же медленно и напряженно, как и до этого.

– А разве твоя мама и мама Маши – это не один человек? – сказал я.

– Нет, – ответил Леша с усмешкой и взглянул на меня. – Ты разве не знал, что мы сводные брат с сестрой.

– Что?

– Ну, сводные – это значит, что не родные…

– Знаю, – перебил я его. – Я не об этом. Разве вы не брат с сестрой.

– Вообще-то, генетически нет, но так я ее с четырех лет знаю. А ты разве не знал?

– Не знал? – воскликнул я.– Мне же этого никто не сказал.

– А то, что у нас фамилии разные, дурья башка, тебя не натолкнуло на мысль? – сказал Леша.

– Разве? – спросил я. И, правда, Леша, кажется, как-то называл свою настоящую фамилию, но я этому не придал значения.

– Разве, – ответил он. – Вот ее мама, – и он указал на фотографию, где были отец Маши, одна маленькая малышка (сама Маша) и… неужели? Девушка, которую до этого я принимал за саму Машу, но, приглядевшись, я понял, что та намного старше. Потом Леша ткнул пальцем на другую фотографию. – А это мой папа.

На ней уже была другая семья. Мама Леши, его папа, совсем маленький малыш и другой постарше. Вот на второго я и обратил внимание. Это был ребенок, ему было года два, маленький в шапочке, закрывающей почти всю голову. Но это не столь важно. Главное, что у него единственного не было видно лица. То есть иногда такое бывает, когда фоткаешь на плохую камеру и все получается как бы размывчато. Но почему тогда только у него такое лицо? Но на такие мелочи не стоило бы обращать внимания, если бы я не чувствовал эту фотографию с магической точки зрения. Вообще все фотографии на этой стене, как и все люди в этом доме, были защищены какой-то магией, но даже не в этом дело. Именно этот мальчик на снимке, с ним было что-то не то. Веяло от него как-то не так, что ли. Ребенок был словно выжжен, на месте его была тьма, а не пустота, как на других фотографиях, защищенных магией.

– А это кто? – спросил я у Леши, указывая на того самого мальчика.

– Это мой брат старший. Он сейчас… живет с папой.

По голосу Леши я понял, что это тяжелая для него тема, но все же спросил:

– То есть у твоей мамы живешь ты, а у папы – он?

– Не совсем, – замялся Леша. – Понимаешь, это длинная история. У моей мамы… ну, в общем, у нее было три человека.… Первый не был ее мужем и сначала не знал о ребенке. Потом она вышла замуж за моего папу. Его, кстати, зовут, как и тебя, Денисом.

– Вообще-то, – поправил я его, – мое полное имя – Даниэль. Я просто подделал документы, чтобы попасть в вашу школу.

На это Леша рассмеялся.

– Так ты у нас оказывается не Дэн, а ДОнила из Нижнего ТОгила! – воскликнул он. – Что же ты сразу не сказал, Данила? – но не дождавшись ответа, он продолжил. – Подожди. А ты, получается, пошел в нашу школу, чтобы учиться с Машей. Я правильно догадался? – я кивнул головой. – А как же твоя другая школа? Ну, Хогвартс?

– Я хожу, – сказал я таким заунывным и растерянным голосом. Ну, не хотел я ему это говорить! – Я хожу… в две школы…

На это Леша еще сильнее рассмеялся.

– Ты, тот, кто ненавидит школу больше всего на свете, тот, кто вообще посещает ее раз в неделю, и вдруг ходишь в две школы?! И только ради Маши?

– Да, – тихо ответил я. Было бы круто сейчас реально умереть от сердечного приступа, и чтобы передо мной раздвинулась бездна в ад, другими словами – было бы отлично сейчас провалиться сквозь землю.

– Ты точно псих. Чокнутый, магический псих, – все еще смеясь, сказал Леша.

– Ты же вроде что-то там рассказывал? Рассказывай!

– Ах, да, – переключился тут же Леша. – Был у меня брат от какого-то человека, которого я вообще никогда не видел. Потом был мой папа. Но он попал в психбольницу. А мама Маши погибла в то время при тяжелых обстоятельствах. Кажется, ее загрызли волки. Ужасный случай. Но, в общем, после всего этого наши родители поженились.

– Санта Барбара отдыхает, – сказал я, наконец.

– А то!

Через минут пятнадцать после этого Леша с мамой и… папой уехал, а я пошел домой. Да, да, представьте: я, действительно, все еще могу ходить пешком. Хотя обычно так делаю, если что-то случается. Сегодня мне было просто грустно. Грустно то, что мой лучший друг вновь куда-то уехал, грустно то, что пророчество гадалки сбывается, и меня повсюду преследуют тайны и загадки, грустно то, что меня уже дважды пытались убить женщины. Наверное, если я не сломаю себе мозг от всех этих загадок, то погибну, выбросившись со скалы, пытаясь понять эту женскую логику.

Но, в общем, я решил произнести заклятие, чтобы хоть как-то разобраться в этой ситуации. Ну, то, помните? Где были такие слова: «Не знаю, что делать, не знаю, как быть, найти мне предмет, чтобы проблемы смог я решить». Всегда задавался таким вопросом: «К кому обращаются все эти заклятия?». Мы ведь кого-то просим что-нибудь сделать: найти, остановить. Но кого? Наверное, то, что или кого нам не под силу узнать. Но этот кто или что принес мне буклетик с психбольницей. Если это не намек на то, что мне давно пора в здание с зелеными стенами, то это что-то важное. Видимо, отец Леши там. И я закрыл глаза, щелкнул пальцем, и будь, что будет.

Там я узнал, что, действительно, его отец там и лежит. Оказывается, фамилия Леши – Купцин. Стоит запомнить. И я проведал его отца. Когда он увидел меня, он чуть ли не сошел с ума, хотя и так уже был сумасшедшим, но он стал кричать и говорить, что я дьявол. Кажется, это было из-за моих волос, ведь он на них только и смотрел. Определенно, это было проклятие; я это почувствовал. Но кто его навел на бедного парня? Ведь нельзя снять проклятие без волоска (если оно нанесено не таким сильным колдуном) того, кто его навел. Это был точно не папа Маши. Я проверял. Потом я долго это обсуждал с Лешей. Он понятия не имел, кто это мог быть.

Но теперь мне было ясно одно. Семья Маши и Леши была связана с магией. Оставался только один вопрос: была ли Маша колдуньей, или ее брат – единичный случай? А, если она колдунья, то почему Леша об этом ничего не знает, ведь магию не так уж легко скрыть, а Леша, как и я – ее лучший друг.

 

Глава 26

 

В тот день я не был ничем занят. Я решил побыть один, но ужасное чувство меня досаждало. Я скучал по той чокнутой семейке. И вот я решил через свое «магическое зеркальце» взглянуть, что творится в семье Маши, но ничего не получилось – картинки просто не было. Что же это за защита такая, через которую не может пробиться столь сильная магия. Ведь обычно она пробивается даже в защищенные против магии музеи и разные площади (да, да, люди или маги часто защищают так разные здания). Конечно, я знаю, что такая магия может существовать, но все же я не понимал, откуда она у семьи Маши и что это вообще за магия. А, как вам уже известно, я очень любопытен, и мне стало интересно разузнать о подобной магии побольше, поэтому я решил обратиться к эксперту. Но так как никому из ныне живущих людей не понять моей проблемы, а, если и поймут, то могут разболтать, то я решил обратиться к уже умершему. То есть к моей маме. Я быстро выскочил из своей комнаты, даже не заметив своего брата Локки. И в этом я совершил (а может и нет) глубочайшую ошибку. Ему стало интересно узнать, куда я так спешу, что даже не заметил его. И, знаете, к этому случаю есть такая поговорка, если ее так можно назвать: «Лучше скажи правду, а не то я за тебя ее додумаю». Так, в общем, единственным логичным объяснением для Локки было то, что спешил я не куда-нибудь, как к девушке, то есть к Маше. И он решил разузнать, кто же такая она, Маша.

А я тем временем был уже на кладбище и вызывал дух матери.

– Здравствуй, солнце мое, – сказала мама. – Ты стал так часто посещать мою могилку, или мне это привиделось?!

– Привет, ма, – сказал я и усмехнулся. – Я хотел тебя кое о чем спросить, если ты не против.

– Конечно, нет, – ответила она. – Только ты мне лучше скажи, как там эта ваша новая… как же ее там?

– Кто? – сказал я, потому что и, правда, не догадывался, читать же мысли я не умею. – Если ты имеешь в виду Злату, то она уже переехала…

– Злату? – удивленно произнесла мама. – Вы взяли к себе этого маленького дьяволенка?

– Ну, вообще-то вначале почти все видели в ней ангела, – сказал я. – Из нее получится отличная темная ведьма.

– И не говори. В глаза улыбается, а за спиной пакости строит, – сказала она. – Таких людей нужно сразу гнать из своей жизни. Вот ты же, я уверена, сразу ее распознал?

– Точно, – ответил я. – Раньше ты была иного мнения о таких людях.

– Жизнь духов и мирская жизнь очень отличаются, – ответила мама. – Многое начинаешь понимать только после смерти.

– Понимаю, – сказал я, хотя вообще ничего не понял. – Но я не о загробной жизни пришел поговорить. Я тебя хочу спросить об одной семье. Ты их точно не знаешь, но и не в этом дело… Просто их нельзя никак увидеть через зеркало. И энергетику их я никак не смог разгадать, она просто не читается и все, нельзя даже понять, маг она, или… вампир. А потом я каким-то образом сломал крест, висевший на шее ее брата, и сразу понял, кто он. И мне теперь непонятно одно: что это за магия?

– Это магия нейтралов, – ответила мама. – И я знаю, что именно используется для создания подобных амулетов. Они защищают от любой попытки узнать личность человека. Это, в основном, используется для защиты от вампиров всяких, оборотней, чтобы они не смогли учуять и убить. Но, с другой стороны, они не защищают от других воздействий. Например, если бросить в такой амулет огненный шар, то он непременно сломается. Ты же его так разрушил?

– Да, – подтвердил я. А что еще сказать? Что он сломался от магии исцеления? Сомневаюсь, что в это кто-нибудь поверит. Я же говорил, моя теория про правду и неправду работает.

– Итак, – сказала мама и потом приняла очень хитрый вид. – А теперь мне интересно узнать, кто она?

– Я же сказал, что не понимаю, о ком ты говоришь! – возразил я.

– Нет, нет. Я уже не об этом. Мне просто до этого было интересно узнать, как там женушка моего бывшего.

Действительно, как поживает Селеста?! Прекрасно поживает. Кажется, она нравится Локки. То есть, когда мы купались как-то на выходные в бассейне, он мне так сказал.

– Мне интересно, кто ОНА, – сказала мама. – Та, из-за которой ты сюда пришел. И не делай такие глаза. Сам же сказал: нельзя даже понять, маг ОНА, или вампир. И в кого это ты влюбился, парень?

Я опустил глаза вниз. И почему меня так просто разгадать?

– Маша… Ее зовут Машей, – ответил я.

Тем временем, пока я общался с мамой, Локки залез в мою комнату. Как бы все-таки хотелось сейчас высказать все, что я думаю по этому поводу, но все же придется продолжать рассказ без моих восклицаний. В общем, он залез в комнату и начал искать хоть какие-то улики. Искал, наверное, минут пять – не больше, а потом тут же наткнулся на фотографию меня и Маши на Хэллоуине. У меня, естественно (мне так нравится говорить это слово, особенно если говорить его не просто так, а с каким-нибудь особенным акцентом, например, прошипев все буквы «С» в этом слове), были и другие фотографии с Лешей, Машей, ребятами из класса, но именно эта фотография мне нравилась больше всего. В ней была какая-та особенная живая энергетика, даже не говоря с точки зрения магии. Просто на ней, наверное, отражен один из самых счастливых моментов моей жизни. Поэтому и лежала эта фотография на видном месте, а, не как другие, в альбоме. Он самодовольно ухмыльнулся и уже подставил руку, чтобы прочесть энергетику Машки, но тут улыбка спала с его лица.

– Не понял! – сказал он вслух. – Это почему ты не считываешь?

Он попробовал еще раз, но ничего не сработало. Тогда на один момент Локки решил, что я каким-то образом смог предвидеть, что он может забраться в мою комнату и найти фотографию, и что я как-то заколдовал ее. Но эта мысль сразу же вылетела у него из головы. «Это же Дэн!», – подумал он. Но что тогда? Раз дело не в моей магии, то, значит, в ее. Но что это за магия? На этот вопрос лучше ответит эксперт. Как уже стало понятно, у каждого свой эксперт. И он решил обратиться к Брэйну.

Через пару часов мы встретились в моей комнате.

– Так твоя подружка – нейтралка! – сказал Локки.

– Нет, с чего ты взял? – инстинктивно ответил я.

– С этого, – и он без зазрения совести достал фотографию.

– Это моя, – сказал я и отобрал у него.

– Какие мы вспыльчивые. Я спрашивал у Брэйна. Она точно нейтралка.

– Да нет, – тихо проговорил я, смотря на фотографию. Потом я снова вспомнил слова гадалки. И сказал. – Чертова двойственная ситуация.

Серьезно. Вчера Леша узнаёт всю правду, сталкивая меня с крыши. А сегодня уже Локки проникает в мою комнату. Еще один раз такое можно выдержать, но теперь это уже начинает раздражать.

– Что? – не понял Локки. – Давай колись, что знаешь ты, чего не знаю я.

Я резко обернулся к нему. Мне было тяжело это сказать, но именно сейчас я почувствовал, что нужно признаться.

– Она живет в мире людей, – проговорил я.

– Зачем? – спросил Локки. Кажется, он пока не понимал, к чему я клоню.

– Не зачем, – ответил я.– Она просто живет как человек. Я как-то упал на людскую улицу, встретил ее, записался в ее школу, сдружился. Чего непонятного? Она ничего не знает о магии. А ее брат вообще не маг, хотя он сводный брат. А другой, который мелкий, он, кажется, видит будущее. И теперь я вообще запутался и не понимаю, маг она или человек! – я остановился и начал медленно дышать, потому что до этого у меня на это не было времени. Я сказал все это настолько быстро, что сам даже не понял, что говорил.

– Ага, – сказал Локки, качая головой и делая такое лицо, пытаясь понять что-то. – Ты запутался. В чем?

Я вздохнул. Придется еще раз в этом признаваться.

– Я познакомился с человеком. И записался в ее школу. Теперь я не уверен, маг она или нет.

Наступило глупое молчание. Вот что на это может сказать Локки? «Ты идиот!». Да, знаю. «Как маг мог влюбиться в человека?». Да, не знаю. И «тэ дэ и тэ пэ».

– Вау, – наконец, произнес Локки с каким-то восхищением.

– Вау? – удивленно спросил я.

– Вау, – подтвердил он. – Я и половину не понял, что ты сейчас сказал. Но… ты влюбился в человека! Это же круто. Романтика, опасность... Только вот ты сказал, что устроился в школу. Это как понять? – и он улыбнулся так, как улыбаются те, кто не хочет улыбаться.

– В прямом смысле. Ночью я хожу в свою обычную школу, утром – в ее, – пояснил я.

На это Локки сначала повел бровью, а потом взял и засмеялся. Хотя я бы этот смех по-другому назвал.

– Чертова двойственная ситуация, – опять сердито проговорил я. – Что смешного?

– Просто ты и одну-то школу терпеть не можешь, а тут сразу две, – сквозь смех ответил Локки. – Что только не сделает Ромео ради своей Джульетты. У вас почти как у них отношения. Это потрясно.

– Надеюсь, «почти» – это из-за того, что не считая их смерти? – сказал я.

– Ты русский человек, – ответил Локки. – Но вообще я говорю про запретную любовь. Твой народ и ее народ явно друг друга недолюбливают, – причем все это он говорил, усердно жестикулирую, показывая что-то руками и глазами. Но смотрелось это, на удивление, нормально. – Что будет, когда ты признаешься ей в своей магии? Она этому не обрадуется.

– Не сказал бы, – ответил я. – Ее же брат нормально все воспринял.

«Как и ты, в принципе», – подумал я.

– Брат? – удивленно произнес он. – А зачем ты ему сказал?

– Так получилось, – ответил я. – Вот скажи мне. Если она носит магию нейтральной защиты?

– Ээ, – протянул Локки. – Вполне. Или она просто стащила этот медальончик у какого-нибудь оборотня.

– И как ты это себе представляешь? – рассмеялся я.

– Во всех красках, – ответил он и даже взглянул мечтательно вверх. Если бы мы сейчас были в каком-нибудь мультике, то к его голове было бы приделано облачко, в котором отображались его мысли.

И он стоял так очень много времени и размышлял. Ну, хорошо. Может, и не так много времени. Просто мне надоело ждать. И я решил, как это бывает в этих как раз мультфильмах, достать мультяшный пистолет и стрельнуть из него. Послышался хлопок и из него высунулся флаг.

– Ай, – минуту спустя вытянул слово Локки. – Признайся честно, ты хочешь меня убить?

– Да. Вот этим самым пистолетом довести тебя до инфаркта, – сказал я и щелкнул пальцем. Пистолет исчез, но зато Локки оказался загримирован в старика.

– Вот так мОлодешь пошла! – ответил Локки нарочно старческим голосом, и не успел он моргнуть, как я уже был каким-то чертиком-мультяшкой из тех же самых мультфильмов.

– Если я чертик, то ты ангел что ли? – спросил я и Локки уже летел рядом со мной на белых крылышках.

– Блеск. Лучше бы ты меня купидоном сделал.

– Чтобы ты на земле таких дел наворотил!

Мы еще минут пять так друг над другом издевались. Чуть ли ни в Мону Лизу друг друга превратили. Но потом Локки вдруг резко воскликнул и превратился снова в себя из аиста:

– А ведь можно ее проверить!

– Кого? – я тоже щелкнул пальцем и перестал быть говорящим портретом с шикарными усами.

– Твою Машку. Нужно снять у нее этот амулет и – дело в шляпе. Ты узнаешь, кто она: человек или не человек, вампир там или еще кто...

– Только не напоминай мне про вампиров, горгон и другой нечисти, – сказал я с кислым выражением лица. – И как я должен снять у нее амулет? Подойти и сказать: «Не можешь мне одолжить твой крестик. Очень хочу его померить». Или подскочить к ней ночью в черном переулке в маске бандита и ограбить ее, взяв только цепочку?!

– Ну, мне второй вариант больше по душе, – сказал Локки, пожав плечами. – Но вообще я не об этом. Можешь просто подарить ей цепочку и попросить примерить.

– И как ты это себе представляешь? Она ведь не моя девушка, а друзьям просто так не дарят цепочки.

– Так ты признайся ей в любви, – Локки снова наколдовал костюм, только на этот раз себе. – Возьми букет цветов, – и у него в руках появились тюльпаны. – Лучше розы, – и тюльпаны стали розами. – А потом встань на одно колено и скажи…

– Все хватит, – прервал я эту романтическую обстановку. – А без всего этого и БЕЗ ПРИЗНАНИЯ нельзя?

– Хорошо. Подари ей на какой-нибудь праздник, – ответил Локки и снова вернул свою одежду, а букет выбросил из окна.

– Например, на день рождения? – спросил я очень аккуратно. Нельзя было говорить ему о дне рождении, и вы поймете почему.

– Да, – протянул он. – Отличная идея. Ты подаришь ей на день рождения цепочку, а я пойду с тобой и прослежу за тем, чтобы ты все сделал правильно.

Локки так быстро и решительно все сказал, что я даже не успел ему возразить. Придется брать его с собой. И из этого ничего хорошего не выйдет. Хорошо что хоть я отомстил ему заранее и наколдовал волчий хвост, который он заметил только на втором свидании. Еще до этого удивлялся, почему так быстро первое прошло. Ха!

 

Глава 27

 

Странно, все свое детство я помню, как нам вдалбливали в мозг то, что из-за плохих действий людей скоро будет конец света. Нам говорили, что люди слишком плохо относятся к окружающей природе, что мы все время бросаем мусор на улице, а он потом там сотни лет не может разложиться. Нам говорили, что из-за вырубки лесов кислорода на земле становится все меньше и меньше, и все больше углекислого газа. Нам говорили, что из-за ракет, спутников, что выпускают на орбиту, образуются озоновые дыры в атмосфере, и, если встать под этими дырами и позагорать там, то случится ожег и даже рак кожи. И каждый раз, смотря телевизор, мы видели новый вариант конца света. В одних программах нам говорили, что прилетят пришельцы и нас убьют, в других, что они нас спасут, в третьих, что люди изобретут новый вирус или химическое оружие, которое превратят всех нас в зомби или вовсе сотрет с лица земли. Про зомби всем очень понравилось и вышел миллион фильмов на эту тематику. Потом телевизор твердил нам, что будет глобальное потепление, и все ледники растают и затопят землю. Причем на каждый свой вариант конца света у этих людей было тысячу доказательств: и индейцы майя говорили о конце, и какая-нибудь Ванга, и какой-нибудь Нострадамус. Все точки сводились к концу две тысячи двенадцатого года, двадцатого декабря, если я не ошибаюсь. Но после всего этого набора информации про конец света, про потопы, про кометы (уже не знаешь к чему готовиться!) все это начинает попахивать бредом и над всем этим начинаешь уже смеяться. Понимаете, если бы эти люди выбрали бы одну версию, рассказали о ней так, словно уже все за нашу дорогую Землю решено и нам всем конец, то может быть мы бы и поверили, но так… Вся эта каша из фактов и доказательств в голове у людей смешалась, и им стало все равно.

Теперь мне уже смешно представляются все эти версии о конце света. Может быть, завтра придумают, что из-за неосторожных зомби произошел второй ледниковый период, который разбудил в леднике особо опасную болезнь, из-за которой все домашние коты превращаются в динозавров. И оставшиеся группы зомби и людей объединяются, чтобы спасти домашних питомцев. Или нет, нет. Мне как-то недавно такой смешной сон снился. Где почему-то все твердили, что солнце скоро потухнет, а вместо этого пришел гигантский робот.

Одна из самых популярных версий о проблеме нашей планете, которая звучала последние несколько лет, была проблема Глобального Потепления. Но зима две тысячи двенадцатого тире тринадцатого года была очень суровой и холодной, и все эти люди, которые в один голос твердили об этом потеплении, почему-то прикусили свой язычок.

Я это к чему? В прошлом (еще пока что две тысячи двенадцатом году) снег выпал очень рано, еще в ноябре, а первый так вообще в середине осени. А в тринадцатом году, по сравнению с тем годом, снег что-то припозднился, его все не было и не было, а ведь осень уже кончалась и оставалась всего одна неделя, а снега все нет.

И я был этому не против, но и не за. То есть мне-то было как-то все равно. Ну, подумаешь, снега нет и нет. Что теперь из-за этого вешаться?! А вот люди вокруг меня почему-то так переживали.

В предпоследний четверг ноября на последнем уроке – литературе, даже Маша вдруг взяла свой дневник и начала его разукрашивать – рисовать на следующей неделе снежинки. Я спросил ее зачем, потому что у нее не входило в привычку разрисовывать свои тетрадки или дневники, а тут вдруг решила.

На следующий после этого дня день, то есть двадцать второго ноября Вики, моя двоюродная сестра, пригласила всю нашу семью к себе на вечеринку. А Вики, как вы уже поняли, очень любит устраивать грандиозные шоу вокруг своей персоны. Длилась эта вечеринка где-то два дня, и я не очень хорошо помню, что там было.

Но я вот точно помню начало. Во-первых, потому что ее стилисты наколдовывали всем костюмы в стиле, наверное, Пушкинского века. Это была какая-та особенная изюминка шоу. А сама она и ее подруг двадцать оделись в черные, можно сказать, мужские костюмы: это черные штаны, пиджаки, на головах большие цилиндры, под которые убраны волосы, и еще кажется какие-то туфли.

В общем, я начал с ней разговор.

– А как там Алекс поживает? – вдруг спросила она меня, как бы между слов.

– Какой Алекс? – не понял я. И, правда, я никак не мог понять, о ком же она меня спросила.

– Ну, Александр, Саша Сорокин, бывший вампиренок, – пояснила Вики.

– Ах, он! – воскликнул я. И пусть она после этих слов еще скажет, что не влюбилась в него. Ха! Вот что называется женская логика. – Он отлично проживает. А ты в него влюбилась, дорогая.

– Ничего я не… – начала было Вики.

– Не дорогая? Ну, ладно. С этим я переборщил. Но зачем тебе все время так скрывать и отнекиваться? – сказал я, а сам подумал, что (черт возьми!) поступаю именно так же.

Но Вики меня как-то по-свойски «обматерила», то есть опустила. Потом к нам подбежал Локки в панике.

– Слушай, братец, – воскликнул он. – Спасай. Если увидишь Ингу, то покажи, что я ушел туда, в вон тот «Лабиринт Минотавра». А если Женька, то покажи на меня, я там буду у столика сидеть, – сказал он и быстренько умотал.

– А он хоть в курсе, что я понятия не имею, кто такая Инга и Женька? – произнес задумчиво я.

– Я зато знаю, – сказала Вика. – Не волнуйся, я то правильно их всех распределю. Ингу к нему пошлю, Жене нового парня найду, да еще и скажу Машке и Анфисе, что Локки на этой вечеринке, и встречается уже с Женькой.

– Чокнемся за это, – усмехнулся я.

Потом я почему-то вспомнил весь свой прошедший ноябрь.

– А ты не знаешь, что у нас двадцать третьего сентября? – спросил я у Вики вдруг. Мне почему-то показалось, что, раз она такая умная, сможет ответить мне на вопрос, который так давно меня мучил. Что же это за число такое.

Сначала Вики думала посмеяться надо мной, мол, я вообще не помню никаких праздников. Но потом она сама уже поняла, что не знает, что это за день. Это было видно по лицу. А вы знаете, какое лицо бывает у зазнаек, когда те не могут дать ответ на вопрос! Но потом ее словно осенило.

– Это же твой день рождения? – сказала она, потом по моему лицу поняла, что ошибается. – Разве нет? Или ты меня разыгрываешь?

– У меня день рождение двадцать третьего АВГУСТА! – сказал я. – Сколько раз уже тебе это повторять.

Вот. Точно. Теперь я вспомнил. Прошлый раз она тоже так перепутала дату моего дня рождения, еще уверяла меня, что это я ошибаюсь, а она права. Вот почему мне была знакома эта дата. Одна загадка из сотни решена. Спасибо Вике. Может, у нее еще спросить о семье Машки?! Вдруг она и о них знает.

– Так ты дева, что ли? – удивленно проговорила Вики. – Мне всегда казалось, что ты Весы.

– Представь себе.

Потом было какое-то шоу. Где сначала те девчонки в цилиндрах танцевали вальс с другими девчонками в платьях, потом сама Вики вдруг до того незаметная отделилась от этих девчонок в цилиндрах, оказалась на середине сцены, на нее подали свет, посыпались яркие огни, и вот она уже в каком-то ярком костюме суперзвезды. Потом там было множество песен, танцев, конкурсов. В общем, мне кажется, у Вики бы получилось пробиться в шоу-бизнес, если бы она сама того захотела. И она там могла бы сразу все роли играть: и певицы, и танцовщицы, и костюмерши, и режиссера, и актрисы, в общем, все роли.

И так мы были с пятницы вечера до воскресенья ночи у нее на вечернике. Поэтому так устали, что уже не понимали, какое сейчас время – утро, вечер, или ночь. И тут же завалились спать. А проснулся я только на следующее утро. Было уже довольно светло и как-то свежо вокруг. Я встал, потянулся и подошел к окну.

Мое удивление и радость были на высшем уровне. Я так никогда не радовался первому снегу. А там вообще все было в снегу, все было покрыто мягким, пушистым пушком, словно волшебство какое-то, как бывает это в американских фильмах, когда ребенок просыпается в утро Рождества и видит перед собой сказочную картинку. Черт – словно Нарнию вновь открыли. И мне почему-то так захотелось поделиться этой радостью со своей семьей. Я одел свитер и джинсы, смешную шапочку с маленьким помпончиком, и шарф цвета билайн, завязав его концы назад. Не знаю, было какое-то сегодня настроение одеться по-зимнему. Первым делом я пошел в комнату к Локки. Он все еще уютно спал в своей кровати. А как я уже сказал, мне хотелось поделиться своим радостным настроением со всем домом. И, как вы знаете, у меня не всегда обычные способы выражаться свои чувства. Я осторожно, чтобы его не разбудить, подошел к окну, открыл его и достал снежок, и как БА-АМ! прямо ему в лицо. Он быстро вскочил со своей кровати и закричал: «Дэн!». Я рассмеялся и выбежал из комнаты. Брат погнался за мной. И так я заглянул в комнату каждого. И по всему дому только и слышалось: «Дэн!», «Даниэль!», «Дэн!». А я только смеялся и выводил их на улицу. И мы начали играть в снежки, заваливать друг друга в сугробы, кое-кто, не буду указывать, впрочем, это был Фред, даже начал жульничать и создавать магически снежки и воду, мы тоже начали колдовать. В общем, веселое и семейное выдалось утречко.

И я потом долгое время его вспоминал. Не знаю, зачем я решил вставить эту историю, ничем не связанную с сюжетом книги. Наверное, это был просто тот момент жизни, который не имеет никакого потаенного смысла, но который ты будешь вспоминать с улыбкой всю жизнь. Это тот момент в жизни, когда ты действительно счастлив. И как это ни странно, ведь Маша все-таки угадала, что на последнюю неделю осени будет снег.

 

Глава 28

 

Итак, знаменательный день, первый день декабря, воскресение и именины Маши. Все это сегодня, сейчас. Мы с Локки стояли уже у ее двери, пришли на час раньше, чтобы помочь ей с домом, оба такие красивые, Локки нарочно часа два одежду выбирал (он как маленький прям!).

– Может, все-таки я один пойду? – спросил я у него.

– Нет. Ты уже договорился с ней. Мы идем вдвоем, – отрезал он.

– Она ведь тебя даже не знает! – воскликнул я.

– Ты меня представишь, – сказал он. – Ты мастер представления.

– Ты, правда, хочешь, чтобы я тебя представил? – спросил я. Ох, лучше бы он не предложил этого мне, лучше для него же!

– Да. Давай звони, – поторопил Локки.

Мы позвонили. И дверь отворила она – Богиня. Я прямо глаз от нее отвести не мог. Такое красивое легкое белое платье, ее золотые волосы. А ее губы и глаза!.. Она вся сверкала, как звезда. И…

Я, наверное, несколько секунд колебался и ничего не мог сказать, но потом, наконец, заговорил, не имея возможности отвести от ее глаз:

– Привет, – сказал я, она улыбнулась в ответ, и я тоже улыбнулся. – Ты сегодня просто очаровательна.

Но я не должен был ни на миг забывать о Локки. Я щелкнул пальцем. Локки упал, и я тотчас же его представил:

– А это Локки – мой брат, – сказал и хотел уже шагнуть дальше, но он схватил меня за ногу.

И я тоже свалился. Мы, получается, сейчас буквально лежали у нее в ногах. Маша чуть наклонилась к нам.

– Привет. Вижу, это, действительно, твой брат, – сказала она и рассмеялась.

– С днем рождения, – сказали смущенно и все же с улыбкой мы. Потом встали и последовали за Машей.

Нам еще предстояло столько работы. Нужно было надуть шарики, приготовить на стол закуски (то есть, конечно, основные блюда хозяйка уже приготовила, нам оставалось только открыть чипсы, конфеты и положить их в тарелочку), достать игры с полок и тому подобное. Локки сразу же велел мне вручить подарок. Я остановил ее, произнес какую-ту смешную речь, Локки добавил, что это подарок и от него тоже, потому что я подумал, что будет логично подарить цепочку от нас двоих, нежели от меня одного, потому что мне было страшно. Хм, не знал, что когда-нибудь еще раз скажу это слово «страшно», глупо оно звучит, да? И совершенно не наводит ужас. Ну, так вот.

– Можешь надеть ее сейчас. Я помогу крестик отстегнуть, – сказал я, но потом у меня вдруг что-то дрогнуло; я не знаю, что это вдруг со мной стало, но мне почему-то показалось, что, если сейчас вдруг окажется, что она человек, я потеряю ее навсегда. Она уже приготовилась держать волосы, но я вдруг сказал, уйдя в сторону. – Хотя как хочешь.

Локки меня за это чуть не прибил. Во-первых, потому что я опять сорвал его план, а, во-вторых, ему тоже было интересно, кто она. Он даже подвел меня к зеркалу. И начал говорить что-то вроде: «Кто на свете всех тупее, всех влюбленней и тупее. Конечно же, твой брат Дэн».

Потом вышел младший брат Маши – Владик и стал наблюдать за всей этой происходящей картиной.

– Мне иногда кажется, что вот этот десятилетний мальчик знает больше, чем я. Ну, по крайней мере, у него такой взгляд, – сказал я.

– Ему вообще-то девять, – сказала Маша и рассмеялась.

А Локки добавил:

– Правильно кажется.

И дальше он решил действовать по своему особенному плану, при этом нарочно меня беся. Уже через несколько минут мы дошли до той ситуации, что я сидел внизу и, как полный идиот, надувал шарики, а Локки и Маша были наверху и выбирали музыку, при этом сплетничая.

– А как тебя по-настоящему зовут? – спросила у брата Маша. – «Локки» – это же твоя кличка?!

– Ты имеешь в виду как у скандинавского бога? – кивнул он. – Нет, меня так родители назвали.

– А почему? По фильму, что ли? Бывают у некоторых родителей такие паранойи называть детей, как персонажей фильма. Хотя «Тор» явно вышел после твоего рождения, – размышляла Маша.

– Меня просто так назвали. Не парься. Просто у родителей и так было еще двое детей до меня, у них уже фантазия кончилась, вот и начали черпать из скандинавских мифов. Хорошо, по крайней мере, что не назвали Ярилой или Домовым.

Они начали придумывать какие-то движения для танца, а меня опять не взяли. После этого опять заговорили.

– А это у вас, видимо, семейное влечение к спорту, – сказала Маша. – И ты, и он неплохие спортсмены, – потом она вдруг рассмеялась. – Я вспомнила, как Дэн мне как-то сказал, что в прошлой школе был троечником по физкультуре.

– Ну, допустим, был, – сказал, пожав плечами Локки. – У меня тоже за физкультуру одни тройки стоят.

– Это как надо по физкультуре отличникам заниматься, если у вас-то плохие оценки? – удивленно спросила Маша.

– Не в этом дело, – ответил он ей. – Просто мы подрались с физруком. Подружка Дэна сказала, что физрук к ней приставал. Дэн был ее другом и пошел разбираться. А я тогда был в нее влюблен и тоже пошел разбираться. А оказалось, что это у нее такая шуточка была. Ну, из школы нас не выгнали, папа что-то там заплатил, но с тех пор у нас по физре стоят одни тройки. Хотя недавно я застукал физкультурника и еще одну училку. С тех пор только у Дэна стоят тройки.

– Так он же уже в другой школе, – сказала Маша.

– А, ну да. Забыл, – ответил он, пожав плечами.

С каждым их словом я все больше и больше злился. Какое-то нехорошее чувство меня охватывало, когда дыхание становится глубоким и громким, когда напрягаются все мышцы в организме и хочется сделать что-то плохое неважно кому: хоть окружающему миру, хоть себе, когда вся злость хочет вырваться из тебя, но ты пытаешься сдержать ее. Я даже один раз, как дракон, дыханием своим шарик прожег и сказал, что тот просто лопнул. Ну, по сути, он и правда лопнул, ведь какая разница от чего лопаться – от излишнего количества воздуха или огня! Во мне кипела злость, она медленно вырывалась наружу, и в любой момент могла взорваться во мне. Причем злость эта была к Маше, а не к брату. Не знаю почему, но обычно злятся не на тех, кто больше виноват, а на тех, кто тебе дороже. Как она может с ним сейчас там веселиться, бросив меня? Может быть я ей и вовсе не нужен. Пусть лучше веселится с тем, кого она видит в первый раз в жизни. Конечно, у него ведь лучше получается общаться с девушками, чем у меня. Просто взять один раз не прийти в школу… не приходить в школу несколько месяцев. Может быть тогда обо мне вспомнят? Хотя кого я обманываю – не вспомнят.

А они все говорили и говорили, я уже слушал не всё и не мог иначе, слишком сильно мою голову заполняли собственные мысли.

– …А он, ну… всегда был такой? – произнесла Маша почти что шепотом. – Ну, ты понимаешь! В один миг он может быть бешеным мальчишкой, от которого можно ожидать что угодно, а потом вдруг бац – и застынет на месте, задумается о чем-нибудь, словно его подменили.

– А. Ты имеешь в виду, он виснет? – рассмеялся Локки.

– Нет, я имею в виду, что у него слишком сложный характер и в нем бывают слишком резкие перемены настроения, – пояснила она.

И когда это у меня были перемены настроения? У меня никогда не бывает перемен настроения! И я не зависаю. Что за бред? Лучше бы они «Поле Чудес» обсудили. Достали уже.

– Вообще у него характер изменился после смерти матери, – проговорил Локки.

У меня внутри что-то дрогнуло. Для меня была эта очень печальная тема, и зачем об этом заговорил брат.

Я очень сильно переживал смерть матери. Я вспомнил то время.

Я был еще совсем ребенком, но считал себя очень большим и обижался, когда мне говорили иное. Мама болела, сильно болела, но я не понимал этого. Я продолжал жить так, словно ничего не знал. Хотя я и, правда, ничего не знал. Мне не говорили, насколько это серьезно. Я думал, что все обойдется, что она скоро выздоровеет, как это всегда бывает со всеми болезнями – они проходят. Я обижался часто, когда мне не разрешали идти гулять или заставляли помогать по дому. Я злился на маму, злился на папу. Я не понимал, что этого нельзя делать, а понял слишком поздно, когда папа сказал нам, что ее больше нет.

Я не мог этому поверить, я не мог жить без нее. Я часто вызывал ее дух. Мы говорили с ней, я рассказывал, как мне без нее плохо, она говорила, как плохо ей там без нас. И так могло бы продолжаться вечно, я не хотел отпускать ее.

Тот день я помню отлично. Я был там, на кладбище, я сбежал, я сидел возле ее могилы и не мог остановиться и плакал. У меня, наверное, был нервный срыв. Что-то убивало меня изнутри. Мне было так плохо, а потом пришел папа. Он сказал: «Перестань! Перестань мучить ее и себя. Мамы не вернуть. Нужно продолжать жить без нее, жить дальше. Ты не даешь ей уйти из этого мира; если бы не ты, то она, возможно, уже давно бы улетела в другой, лучший мир или снова переродилась бы. Веди себя как взрослый и отпусти ее».

– Знаешь, – сказал Локки. – Ведь, как об этом ни странно говорить, с тех пор он не проронил ни одной слезы. Это кажется нормальным с одной стороны, но с другой – совсем нет. Даже, когда его на море кто-то покусал, и шрам до сих пор остался. Он просто, когда ему плохо, и правда сидит с зависшим лицом, не изображающим вообще никаких эмоций. Лучше б ревел как девчонка.

Всё. Больше я это слушать не мог.

– Я з-закончил там внизу, – произнес я, немного заикаясь, поднявшись на верх. – Я, наверное, пойду.

– Куда? – радостно спросила Маша, она не понимала, что я имею в виду.

– Ну, как? Домой, – сказал я. – Помощь же моя больше не нужна.

– Как это? – воскликнула она и вскочила на ноги. Голос ее дрожал. – Я ведь тебя не помогать пригласила, а на праздник.

– Я принес тебе подарок, а веселиться у меня желания больше нет, – сказал я и стал отступать назад.

– Нет! – сказала Маша и схватила меня за руку. – Никуда ты не пойдешь! – она уже начинала сердиться. – Это мой праздник и ты хочешь меня оставить?

И так слово за слово мы уже не говорили, мы орали друг на друга, уже не понимая, что несем. Злость, ярость – все это уже было не остановить. Локки пытался что-то там нам вякнуть, но попал под удар двух огней. В конце концов…

– Убирайся отсюда! – закричала Маша и толкнула меня в сторону выхода. – Я больше не хочу тебя видеть! НИКОГДА. Уходи! Ты мне больше не друг!

– Да пожалуйста! – закричал я в ответ. – Будто бы ты мне так уж нужна! И не стоит показывать, где выход, я и так знаю!

– И забирай свой подарок! – воскликнула Маша и кинула мне цепочку. – Он мне не нужен!

– Мне тоже! – сказал я и, поймав ее, разорвал на две части и выкинул на пол. – Прощай!

И захлопнул дверь с такой силой, что что-то упало с ближайшей полки и разбилось. Маша тут же заплакала и убежала наверх, а Локки, подобрав цепочку, рванул ко мне.

– Что ты разбушевался! – воскликнул он. – Успокойся и иди перед ней извинись.

– Тебе нужно – ты и извиняйся! – закричал я, даже не посмотрев на него.

– Да, стой же! – воскликнул он.

Я остановился. Он тоже. Я все еще тяжело дышал, мне казалось, что я и правду сейчас могу сжечь все вокруг, включая себя. Последний раз тяжело вздохнув, я зверски закричал и тут же переместился с огнем, оставив после себя пепел.

– Вау, – сказал, все еще не оправившись от шока Локки, на этот раз «вау» звучало не так жизнерадостно, как в прошлый. – Было бы идеальное перемещение для концерта рок-звезды.

Бывает такое время, когда ты не знаешь, что делать дальше. Тебе нужно спрятаться в укромный уголок, чтобы тебя никто не нашел, хотя лучше залезть в бункер, где ты будешь сидеть совершено один, без кого-либо; ты будешь лежать на диване, слушать музыку и давиться своими мыслями; тебе никто не нужен, нет, скорее ты никому, потому что ты ужасный человек, ты пытаешься поступить, как обычно, но ничего не выходит, ты просто не понимаешь, что людям нужно от тебя; скрываешь за глупой улыбкой печаль и тоску, самое обидное, что ты понимаешь, что тебя никто не найдет в этом бункере, потому что никто не ищет, все счастливы и никому ты не нужен уже…

Как поступать? Взять бутылку виски, сидеть, горевать о том, какой ты ужасный, и ненавидеть весь мир и себя больше всего? Или наоборот, набраться силы, переступить через себя, измениться, стать другим, подстроиться под этот мир, чтобы все полюбили? Знаете, второй вариант звучит оптимистичнее и более правильно, но почему-то мне по нраву первый вариант, хочется оставить все, жить, но не жить, а убивать от горя. Я не знаю почему. Может, потому что там были виски? Но а, если подумать, зачем мне нужны виски, зачем?

Зачем все это? Почему ты хочешь жить, а получается такая ерунда? И зачем, если что-то в жизни не получается, винить себя во всем, убиваться от яда, который ты же сам и придумал? Зачем?

Но почему-то я все равно продолжаю думать, что сам виноват, ведь это же – правда. И сердце, и душа, и разум разрываются на миллионы частей, только почему-то не могут завершить все дело и разорваться.

Может, всем было бы лучше без меня? Не знаю… если бы я с ними не общался, не попадался на из глаза, если бы… если бы вовсе не рождался! Но это опять же так ужасно звучит?

Все учат нас, что никогда не надо сдаваться, раскисать, нужно просто жить и радоваться. Я понимаю, что это правильные слова, но почему-то сердце и душа моя велят мне делать иначе.

Так что же решить?

 

Глава 29

 

Будет лучше, если вы услышите эту главу, не от моего лица, а от лица моего брата Локки, потому что это были, пожалуй, худшие деньки моей жизни, стресс, паника, все такое, и адекватно оценивать ситуацию я не мог. Поэтому слушайте.

 

…Дэн уже третью неделю не выходил из своей комнаты. Он был в каком-то каменном состоянии, почти ничего не ел и не пил, приходилось нам его кормить, а это совсем не так уж и легко; он сидел на своей кровати и вообще не предпринимал каких-либо действий. Я понимал его, делал хоть что-нибудь. Некоторые в момент депрессии пьют, другие едят шоколад, третьи безжизненно смотрят телевизор, слушают музыку, рыдают и жалеют себя. Но он вообще ничего не делал, если, конечно, только в душе. Снаружи у него все было ужасно, но внутри, кажется, еще хуже. Я хотел что-то предпринять, как-то развеселить его, но ничего, ничего не работало, он словно и вовсе не слушал меня, ему на все было тогда наплевать.

– Привет, – сказал я, придя к нему в очередной раз. – Как дела? Как всегда? Спрашиваешь, как у меня? У меня все нормально, – говорил я сам с собой. Я просто уже не знал, чем его депрессию можно пробить. – Слушай. Я понимаю, что тебе плохо, ты поссорился со своей первой настоящей любовью и всё такое, но не нужно из-за этого так убиваться.

Он даже не повернул головы. Так же продолжал сидеть, обхватив обеими руками согнутые в коленях ноги, и смотрел пустыми глазами в одну точку. По-моему, даже не моргал. Наверное, если бы в тот момент начали бомбить дом, и пол его комнаты был бы взорваны Дэн бы это не заметил.

 

Извините, конечно, что перебиваю рассказ Локки, но как-то странно писать о себе от чужого лица. Особенно то, с чем ты не совсем согласен. Ладно. Пусть Локки продолжает.

 

– Вы обязательно помиритесь. По сути же ничего такого особенного не произошло, – продолжал я. – Все-таки вы же лучшие друзья с намеками на пару. Разве можно вам друг друга не простить? Нужно просто только поднять пятую точку и позвонить ей.

На это Дэн лениво взял трубку телефона, нажал пару кнопок и бросил его мне в руки. Он включил громкую связь и звонил Маше. Только вот она сбросила номер.

– А кто говорил, что это так просто? – сказал я немного погодя. – А с другой стороны, ведь в это время еще нет настоящей любви… Да, и не смотри на меня такими глазами.

Он не смотрел на меня такими глазами, но я-то знал, что в душе он смотрит.

– Ты еще сто раз влюбишься в других девушек, – сказал я. – Ну, я серьезно говорю. Тебе не стоит так серьезно к этому всему относиться. Вот Ромео и Джульетта – эти малолетние придурки. «Я тебя люблю и умру за тебя» – бла, бла, бла, бла… И друг друга недопоняли и умерли. Что за глупость а?

Вдруг Дэн встал.

– Так мне все надоело, – сказал он таким же каменным голосом.

– Ты заговорил! – воскликнул я и хотел к нему подбежать.

– Здесь даже нормально не могу подумать один, – сказал он и переместился. Я не смог его остановить.

– Пап! – закричал я и побежал вниз. – Есть две новости. Одна хорошая, другая плохая. Хорошая – Дэн, наконец, заговорил, даже походить решил. Плохая – он решил походить неизвестно где и переместился. И теперь я не знаю, где он, и что он может с собой сделать.

Мы несколько часов пытались его найти, но все было без толку. Его не было даже на кладбище, хотя обычно он ходил именно туда. Мы все были на грани отчаяния. Мне особенно было обидно, что мой лучший брат ушел именно из-за меня. Что я за друг такой, если не могу помочь в беде, а делаю только хуже?

В общем, что-то нужно было сделать. Я пошел к нему в комнату. Нужно было что-то найти, какую-нибудь зацепку, куда Дэн мог пойти. Я стал искать в разных ящиках, но там как всегда была только ерунда, у него всегда, сколько я его помню, в ящиках полный беспорядок. Прошлый раз я кое-как фотку этой Машки, из-за которой у него сейчас стресс, нашел. Но на самом видном месте у него был блокнот, из которого он часто берет заклинания. Я стал смотреть там. Ну, должна же быть хоть какая-то зацепка! Там я увидел знакомый почерк мамы. Ну, конечно, кому же, как не любимому сынку Дэну она подарила свой блокнот! Тут я заметил это заклятие, кажется, которое он часто произносит, если что-то случается. Попробовать, что ли произнести его?

Я медленно начал произносить эти слова: «Не знаю, что делать, не знаю, как быть, найди мне предмет, чтобы проблемы смог решить». Потом Дэн всегда щелкал пальцем. Ну, щелкнул  я. Где магия! Тут появилась какая-та фотография.

Там были похороны кого-то. Кажется, какого-то Александра. Там так написано. Интересно к чему бы это? Я подошел к окну. Там на лужайке была полиция, папа с очаровательной Селестой. Она такая красивая, когда переживает. Папа сказал принести что-то нашему дворецкому-зомби… Как же его там звали? Ванька? Женька? Ну, Дэн же мне говорил. Такое простое имя. На языке вертится. Сережка, а нет – Сашка. Точно Сашка. Стоп. Сашка – Александр, Александр – Сашка. Я посмотрел на фотографию покойника, интересно, кому понадобилось снимать похороны, и посмотрел на дворецкого. Вроде бы похожи.

– Папа! – закричал я и спустился вниз. – Нам нужно снова на кладбище.

– Мы там уже проверяли, – сказал он.

– Я произнес заклятие, – попытался доказать я. – Дэн где-то возле могилы этого нашего зомби. Нужно найти его, скорее.

Почему-то мне казалось, что жизнь моего братика висела на волоске и что нужно спешить. И я оказался прав. Вы не поверите, где мы его нашли? Он лежал в гробу! В гробу Саши. Спал он там. Сказал, что и здесь ему не дали выспаться. И все наши слова, что он мог погибнуть, были словно в пустоту. Он не хотел понимать нас, не хотел слышать. Он только считал, что ему все хотят зла, что все испытывают его нервы. Нужно было определенно что-то делать.

 

Не очень приятно опять вмешиваться в историю брата. Но я и правда не хотел умирать, я просто хотел отдохнуть от их шума. Знаю, достал уже своими вставками. Ну, уж такой я. Даже, когда мне в детстве что-то читали, я вставлял свои комментарии, что уж там говорить о телевизоре и рассказе брата. Продолжаем.

 

Итак, нужно было что-то делать. Я решил еще раз прочесть свое заклинание. И на этот раз ко мне в комнату переместилась эта непонятная тупая вещь, которую люди придумали, непонятно зачем – ноутбук Дэна. Он был уже открыт и уже запущена какая-та программа Skype. Там было написано, что абонент вызывает какого-то Лешку. Я сам ничего не понял, как уже передо мной на экране был какой-то пацан.

– А ты кто? – сказал тот пацан, недоверчиво глядя на меня, он тоже как-то зависал. – Ты брат Дэна?

– Да, – подтвердил я. – А ты брат Маши?

– Да, – подтвердил он. – Леша я. Ты?

– Локки, – ответил я. – Извини за любопытство, а ты тот брат, который не колдун, или который возможно колдун.

– Ээ… Который не колдун, – сказал он.

– Жаль, – сказал я. Ты не против, если я к тебе сейчас перемещусь, а то разговаривать через эту маленькую тупую коробку не очень удобно?

– Ладно, – сказал он.

И я переместился к нему в комнату. Ничего особенного его комнатка не представляла – маленькая слишком и обои глупого цвета. Пацан взглянул на меня немного удивленно, когда я появился перед ним.

– Так ты перемещаешься как твой брат, да? – сказал Леша.

– Ага, – сказал я. – Я тренировался. Не мог же я не уметь делать то, что умеет Дэн. Но сейчас не об этом. Дэн же твой друг тоже? С ним проблема. У него крыша совсем съехала. Он сидит целыми днями, ни с кем не говорит, ничего не ест, как мертвец. Недавно вот взял и переместился в гроб, чуть там ни уснул навсегда.

– Это ты мне рассказываешь! Дэн, по крайней мере, молчит, – сказал Леша. – Маша так вообще мне истерику устроила. Целыми днями только всех достает, кричит, ругается. Я даже не знал, что она такие слова знает.

– Их нужно помирить, – сделал вывод я. – Я все что угодно готов отдать, чтобы только этот балбес снова где-нибудь напроказничал.

– Да. Мы тоже, – сказал Леша. – Вот родители решили, чтобы ее развеять, отвезти нас всех в санаторий двадцать восьмого числа. Сказали пригласить ее друзей, чтобы развеселить.

– Что ты говоришь! – воскликнул я. – Так давай я к вам туда Дэна пригоню. Там мы их опять сведем.

– Папа сказал, чтобы пригласил я всех друзей, кроме Дэна. «Он и так, – говорит, – ей нервы истрепал».

– Так ты не говори, что возьмешь его. Скажи, что возьмешь меня и моего очень хорошего друга.

На этом мы и договорились.

 

Глава 30

 

С этого момента я, пожалуй, могу продолжить свой рассказ сам. Я и не подозревал, какую западню готовят мне два лучших друга, но Локки и не собирался уговаривать меня ехать. Он сам пришел ко мне в субботу в девять утра, начал собирать чемодан, схватил меня, и мы переместились на остановку. Там он мне объяснил, куда мы едем. Эта затея мне не очень нравилась, но я немножко растормошился. Переговаривался время от времени с братом, пока мы ждали машину. А машина эта принадлежала отцу Маши. Большая такая, в ней жить можно. Трейлер называется. Ну, вот из него вышел сам Василий Федорович (ее папа), и Леша, и Маша. Мама их была с малышом Димкой внутри. Тут же Леша подбежал к Локки. А я удивленно на них уставился. Маша тоже уставилась на всех нас, только со злостью, потом с обиженным видом вернулась в фургон. Василий Федорович был крайне разочарован таким друзьям, но теперь было поздно. Он не мог нас прогнать, поэтому мы все зашли и уселись по местам. Я сел на тот же ряд, что и Маша, только она села на правую сторону, я на левую. А Леша с Локки сели за нами посредине. Мы поехали. Я обернулся к чудо-братьям.

– А что же это ты не сказал? – спросил я у Локки и решил мстить им, как это всегда делают с друзьями или братьями.

– Просто забыл, – сказал Локки. – А разве тебя что-то не устраивает?

– А должно? – я повернулся в сторону Маши. Та обиженно отвернулась.

А Леша и Локки стали между собою шептаться.

– Ну, хорошо хоть она молчит! – сказал Леша, – Аллилуйя!

– А ничего, что от молчания слух не ухудшается, – вступился я за Машу, не поворачивая голову в их сторону.

– Да, – подтвердил Локки слова Леши. – А он снова ворчит. Половина плана уже сделана.

Я покачал головой. Что поделаешь? Братья!

Я ощущал теперь себя ужасно. Это чувство жгло меня изнутри. Я знал теперь, что был не прав, что нужно все исправить, именно теперь. Это было чувство вины. И, знаете, чувствовать вину лучше, чем то, что было со мной тогда, когда я вообще не понимал ни себя, ни свои чувства. Все еще я немного обижался на Локки и Лешу, но в глубине души понимал, что они сделали все правильно. Правда, это я им никогда не скажу.

Мы ехали немного времени, по крайней мере, мне так показалось. Когда вышли из машины, увидели вокруг только белоснежную природу и маленькие уютные домики. И это чувство, знаете, как из детства, когда ты бегаешь целый день на морозе, катаешься на санках, а потом с красными щеками вбегаешь в дом и там тебя поят горячим какао, отогревают в ванне, а после читают сказки или ставят мультики, это чувство сразу же нахлынуло на меня, заменив на время ту ноющую боль в сердце.

Мы побрели в свои домики по комнатам. Мне, Леше и Локки досталась одна комната в одноэтажном доме. В соседней комнате будет жить младший брат Маши – Владик. Родители их поселились в соседнем доме вместе с малышом Димкой. Туда же пошла и Маша.

Был уже полдень, и небо казалось совсем белым, ярко-желтое солнце, расположенное прямо над горизонтом, не давало смотреть вверх и оживляло снег под ногами разноцветными блестками. Мы пообедали, прошел где-то еще час. Мне нужно было найти Машу и поговорить с ней. Так дальше не могло продолжаться. Нам необходимо было с ней помириться. Я не мог без нее.

Я зашел к ним в дом, потом в комнату, которая, по моему расчету, должна была быть комната Маши. Но там я только увидел ее маму и Димку. Мне стало неудобно от того, что я зашел не туда, и я тот час же извинился и закрыл дверь.

– Дэн! – позвала ее мама. Я замер у закрытой двери. – Ты же пришел к Маше? Можешь ее здесь подождать.

Я зашел в комнату. Она сидела на кровати. На руках у нее сидел Димка – этот двухлетний сорванец. Через секунду он уже с упорством слез с ее рук и стал бегать по комнате, то забираясь с кряхтением на кровать, то под нее. Я тоже присел на край кровати подальше от мамы Маши. Я даже не удосужился до этого спросить, как ее зовут.

– Вы помиритесь, – сказала она после минуты молчания. – Так всегда бывает. Подростки всегда все слишком драматизируют.

Я усмехнулся. Димка пробежался мне по ногам, шлепнулся, но не заплакал, как это делают обычно дети, а дальше побежал.

– Закрой дверь, а то убежит, – предупредила она. Я тут же захлопнул дверь ногой.

– А он у вас шустрый, – сказал я. Димка по-прежнему ломился через дверь. Я кое-как его сдерживал.

– Знаю, – рассмеялась она. – У меня все дети были шустрые. И Лешка, и Димка, и Артемка…

Тут она глубоко вздохнула. Мне никто об этом никогда не говорил, да я и не спрашивал, потому что это не мое дело, и это словно сыпать соль на рану, но я понял, что с этим Артемкой было что-то нехорошее. Ведь о нем было так мало сказано другими, но все эти вздохи, недоговоренности и долгие паузы, когда не знаешь, какие лучше слова подобрать, чтобы человек не понял истину – всё это говорило, что с этим мальчишкой что-то случилось. Уж не знаю, жив ли он или не нет, но Леша говорил, что он живет со своим отцом. Может быть они были в ссоре или еще что-нибудь хуже – не знаю. Да, и та единственная странная фотография. Не могли же ребенка снять всего раз?!

Я это понял, может, не сразу, но понял. Нужно было быстро перевести тему на что-то другое.

– Все шалуны, я уверен, кроме Владика. Уж не поверю, что он со своим супер-умным лицом мог баловаться и убегать. Осторожно! Он на окне! – Димка уже перебрался на подоконник, его мама быстро схватила шалуна и дала ему машинку.

– Да. Ты прав, – сказала она. – Владик даже в этом возрасте был очень умным. Если он и баловался, то использовал такие хитрые схемы, что мама не горюй!

– А Маша? – спросил я. Конечно, знаю, что она не ее родная дочь. С настоящей мамой Маши тоже что-то случилось. Видимо, это и объединило родителей Маши и Леши. – Какая она была, когда была ребенком?

– Она всегда была умницей, – ответила она. – И помощницей.

Мы просидели так еще некоторое время.

– А тебе сколько лет? – спросила она вдруг. Почему-то голос у нее дрожал, словно это был какой-то вопрос, который тяжело задать.

– Пятнадцать, – пробурчал я. И угадайте, как я помолодел на целый год? А просто. Из-за глупости. Когда прошлый раз меня Маша спрашивала, когда у меня день рождения, я ответил, что летом. А другой раз она меня спрашивала, сколько мне лет. И я с дуру ляпнул – пятнадцать, потому что именно в этом возрасте ходят в девятый класс люди. Итак, она решила, что старше меня и еще долго мне об этом припоминала! Мол, я тебя старше, значит, умнее, значит, главнее. Такая вот женская логика! Лет до двадцати все хотят быть старше, а потом всем восемнадцать!

– Ясно, – сказала она. – А Маша говорила, что у тебя есть еще три брата.

– Да, – подтвердил я. – И все старшие. Представляете, какой кошмар?! А Локки, ну, с кем я приехал. Он вообще меня только на пару минут или часов (точно уже не помню) старше, хотя похоже, что наоборот.

– А сколько им? – спросила она вновь.

– Старшему почти восемнадцать. А тому среднему (как его еще можно называть по-другому?!) – семнадцать.

И мы посидели еще немного, как в сказке про Вини Пуха. И уже, честно говоря, становилось скучновато. Все темы для разговора давно кончились. Да, и не хотелось никому из нас говорить друг с другом. Я был слишком взволнован предстоящим разговором с Машей. Ее маме не было интереса говорить с совершенно не знакомым ей подростком. Только Димка продолжал бегать по комнате и заставлял обращать на себя внимание. Вскоре мамочка со своим малышом ушли в другую комнату. Вошла Маша, увидела меня и тут же вышла.

– Маша, стой! – воскликнул я и, подбежав к ней, схватил за руку. Наши взгляды пересеклись. Оу! Это был убийственный взгляд, как у Кларка Кента.

– Отпусти мою руку, – прошипела она.

– Маша, мы должны поговорить. Я знаю, я идиот и осел, но…

– Вот теперь как заговорил! – воскликнула она. – Раньше ты меня так называл!

– Я бы никогда тебя так не назвал, – сказал я. И это правда. Я бы не смог выговорить слово ос…лиха и идио…тиха? Я даже не уверен, что это именно так и произносится, и пишется.

– Я не хочу говорить с тобой! – закричала она. – Тебе все шутки, да?! Ты только и знаешь, как над всеми издеваешься и смеешься над всем на свете. Извини, но я не позволю тебе смеяться надо мною!

– Я никогда… – начал что-то говорить я, но Маша уже, воспользовавшись, что я уже не в комнате, зашла и закрыла дверь на крючок. Я тихо прибавил, – Прости…

Я вновь пришел расстроенный к себе в дом. И что мне теперь делать? Она меня ненавидит, это единственный в мире человек, кого бы я ни при каком случае не хотел обидеть. Я люблю ее! Именно люблю! Жаль, я слишком поздно это понял. Нужно было сказать ей это, а не бояться. Я ведь думал, что она мне просто нравится вначале. Но это чувство переросло во что-то большее, необъяснимое, при котором я одновременно начинаю робеть и нести разную чушь, при котором я хочу быть всегда только с ней и хочу убежать непонятно от чего. Я говорил, что она мне очень нравится, но я и не понимал, насколько этот милый ангел дорог для меня.

Леша и Локки хотели выяснить у меня, как прошла «операция примирения». Я рассказал всё, что случилось.

– Да кто так ходит извиняться?! – удивился Локки. – Ты же даже ей ничего не подарил! Ни розы, ни тортик, ни даже шоколадку. И как ты надеялся быть прощенным?

– По-твоему я должен подкупить ее? Это низко!

– Подумаешь, – надулся Локки. – Не хочешь, чтобы это выглядело как подкуп, подарил бы это как подарок на праздник. Восьмое марта, День Святого Валентина – для кого по-твоему придумали эти праздники?

– И что, я должен ждать до весны? – удивился я.

– Хм, – тут Леша тоже заговорил. – А как ты думаешь, почему мы здесь все собрались? Просто так, что ли? Это как бы праздник в честь Нового года. Подари ей подарок в честь Нового года.

– Нового Года? – удивленно произнес я. Мы просто никогда не праздновали этот праздник, потому что он был схож с праздником «Рождество», который является праздником христиан. И вряд ли можно считать черных магов христианами.

– Да, – неуверенно произнес Локки, потому что он тоже не знал про этот праздник многое. – А подаришь ты ей… Вуаля! – и он достал ту цепочку, что мы хотели подарить Маше на день рождения.

– Как? – удивился я.– Я же вроде бросил ее на пол, и она разорвалась.

– Не зря же я отличник! – воскликнул Локки.

Ага. Конечно, отличник он! Махинатор он!

Был вечер, около одиннадцати часов, но уже было темно и включены фонари. Здесь особо ярко были видны звезды. Я целых три часа караулил Машу. И вот она вышла на улицу. Вся белая: в пушистой белой шапочке с помпончиком, коротенькой куртке, в теплых варежках, в которые она прятала свои замершие до кончиков пальцы. Ее длинные светлые волосы теперь шли волнами от полурастаявших снежинок, так удачно украшавших ее. Она любила прогулки по вечерам и любила романтику ночи, хотя и говорила обратное, потому что была идеальной дочерью и должна была подавать хороший пример мальчикам и Леше – любителю погулять в темное время суток. Она вышла на улицу прогуляться с маленьким братиком Димкой, остановилась у фонаря. Его тусклый желтый свет освещал ее лицо, отчего она казалась еще прекрасней. Снег шел большими белыми хлопьями и покрывал собой ее длинные ресницы. Глаза у Маши горели от восторга.

Я выбежал к ней в одной рубашке, но мне не было холодно. Мне никогда не бывало холодно, снег, прикасаясь ко мне, таял. Я подбежал к ней.

– Уходи, – сказала она вполголоса. Ей было больно на меня смотреть. Она отвела взгляд в сторону. Димка побежал играть в снегу.

– Не могу. Ты еще не получила от меня подарок на Новый год, – сказал я и вытащил эту цепочку. – На этот раз на ней вот это сердечко.

– Милое, – сказала она, взглянув на него на мгновение, и тут же отвела взгляд. – Мне оно уже не нужно. Уходи.

– Я не уйду отсюда, пока ты не возьмешь его, – сказал я и протянул ей цепочку с кулоном в виде сердца. – Он открывается. Туда ты можешь что-нибудь вставить.

– Раз ты не уйдешь, – сказала Маша, – мы уйдем с Димкой.

– Вы никуда не уйдете, – сказал я и схватил ее, подняв на руки и перекинув через свое плечо.

Маша тут же начала отбиваться, ворчать, пинаться. Ну, в общем, вы понимаете. А я нарочно играл с ней, давая уж шанс убежать, а потом опять хватая, как кошку. В смысле не за шкирку, как кошку, а как делаешь, когда кошка пытается от тебя убежать, ты ее немного освобождаешь, а потом вновь ловишь. Вроде такие же способы используют сами кошки.

Наконец, мы вцепились руками друг другу в локти и не выпускали, тяжело дыша.

– Я тебя поймал, – сказал я весело.

– Ты разве не видишь, это ты пойман, – сказала она, но в ее голосе не было веселья, как в моем. Она все еще была на меня в обиде.

– Прости меня, – сказал я еще раз. – Я был тогда не прав.

– Не прав? Ты обидел меня на моем же дне рождения? Вот скажи мне честно, ты это специально, да? Я думала: мы с тобой друзья, а ты меня так вот пр…

Предал. Она хотела сказать – предал.

– Предал? – сказал я. Это меня взбесило. – Но не я же целый день общался с Локки, забыв про старого друга. Скажешь, было не так?

– Еще и я виновата! – вскликнула Маша. Мы все еще продолжали держать друг друга за локти. – Да, я пыталась хоть что-то выведать про так называемого «лучшего друга». За столько месяцев общения ты стал нам как родной. А я даже ни разу не была у тебя в гостях, не видела твоих родных, ты почти ничего о себе не рассказывал. И это лучший друг.

– Послушай, – сказал я уже спокойным голосом. Теперь мне словно горы были по плечу. Я был готов на все. Не было уже притворства, ярких эмоций, была лишь истина, то, что я всегда чувствовал, но никому не говорил. – Я помню, как я в первый раз тебя увидел. Тогда целую ночь бесцельно бродил по городу, и вдруг я увидел тебя. Ты была как рассвет в моей жизни, как ангел, спустившийся с небес. Меня словно молнией поразило. Я не мог оторвать от тебя глаз. И я подумал, что было бы здорово, если бы я тоже тебе так понравился, что было бы здорово с тобой так прожить целую жизнь, смотря друг другу в глаза. Я не знаю… Но именно это я и подумал. А потом понял, что это невозможно. Я стоял там перед тобой, как идиот, весь растрепанный и грязный, с метлой в руке. И это было только на первый взгляд. Внутри у меня все было гораздо хуже. Я спустился с небес. И не знаю, нарочно ли я это сделал, чтобы привлечь твое внимание, или это получилось случайно, но я толкнул тебя. А потом все это закрутилось… Мы стали друзьями, лучшими друзьями, но каждый раз, смотря на тебя, я думал, что ты так прекрасна и видел в тебе не только друга. Мария Миронова, я полюбил тебя!

Я стоял там ни живой ни мертвый. Маша, кажется, была в таком же положении. У нее блестели глаза, в которых зарождались слезы. Она казалась мне тогда еще прекрасней, чем обычно. Ее взгляд подкашивал мои ноги.

– Ты согласна со мной встречаться? – выпалил я, сам того не ожидая.

Вместе ответа Маша отпустила мои руки и бросилась ко мне со своим жарким поцелуем.

Мы словно в этот момент оказались в другом мире. Мы словно вдруг стали одним целым. Подобного я в своей жизни никогда не чувствовал, когда сердце бьется в такт с другим сердцем. Вокруг нас словно было что-то, какое-то волшебство, что-то яркое и светлое. Снежинки падали на нас и испарялись. Весь мир вокруг и мы сами преобразились в нечто большее. Было жарко, но в то же время эта жара была какая-то комфортная. Я не знаю, как еще описать это чувство. Мы словно были на седьмом небе, это летная эйфория, это восторженное чувство любви.

Казалось, этот поцелуй мог длиться вечно, но в тоже время нам было мало этой вечности. Вскоре (а может и нет?!) мы почувствовали, что уже здесь не одни и открыли глаза. Там были наши братья Локки и Леша. Они веселились, бросали в нас снегом (как мы это сразу не заметили), свистели, что-то там кричали.

Я и Маша тоже рассмеялись, и начали бросаться в них снегом, бегать друг от дружки, играть в игры, валить на снег, беситься. Даже маленький Димка принимал участие в этом.

Это была волшебная ночь. Теперь я точно знал, что счастлив. Что мне еще нужно от жизни?!

 

Глава 31

 

Был весенний мрачный день. Всегда знал, что самый комичный в мире комик (я в курсе, что это тавтология, но, знаете, мне иногда даже нравится, как звучит тавтология: масло масляное – ну, не прикольно ли это?!) – это погода. Да, да, именно погода так весело всегда разыгрывает людей. И это чистая правда. Вот, например, в этом году, когда сначала зима пришла поздно, потом вроде как рано ушла. Уже в феврале было тепло, как в марте. Все обрадовались. Сказали: «Браво, погода! Ты в этом году нас так радуешь». Но я-то сразу раскусил фишку. Сразу после теплого февраля был холодный март. Вот какая погода хитрая! А то все обрадовались. Ну, после, конечно, апрель, как месяц розыгрышей, хотел заморозить всех в шутку, но его уже шутка была в этом году не так актуальна.

Прошло так много времени с того момента, когда я встретил Машу, кажется, целая жизнь. И зачем мы все так спешим жить? Все бежим куда-то, пытаясь все успеть, но часто падая в ямы. Я вот тоже хорош. С этой двойной жизнью я перестал замечать то, что находилось рядом. Я забыл друга – а именно Сашу, нашего дворецкого. И вот теперь мы прощаемся. Он уходит, надеюсь, в лучший мир… И это хорошо. Я никому бы не пожелал стать зомби. Как странно, ведь именно разведение зомби – это бизнес лучших друзей нашей семьи.

И вот мы уже попрощались. А у меня в голове один вопрос: «Куда делись те пять лет, которые он у нас был дворецким?». Ведь я словно и не постарел за это время, не стал мудрее и серьезнее. Я, словно, до сих пор пятиклашка. А он? А его уже нет.

Но настает новый день, рассвет приходит. И все, что было в прошлом, куда-то уходит, но остается в сердце навсегда. Черт! Как же иногда меня бесит приходящий ко мне пафос!

Итак, новый день, новая история.

Я тогда, наконец, выступал на сцене. Кажется, за этот год уже второй или третий раз. Название постановки я не помню, но она о каких-то старых временах. И я был в ней главным персонажем. И в конце типа застрелился.

На концерте были все! Даже те, кто никак не были связаны со школой. Была какая-та проверка, или комиссия, или что-то в этом роде. В общем, нужно было постараться. От нас зависело ЧТО-ТО ТАМ ТАКОЕ.

Я только помню, что на концерте были все. И после того, как он закончился, эти бешеные аплодисменты. Я и еще девчонка Ника, с которой я ходил на театралку, были главными актерами в этом спектакле, мы, держась за руки, вышли на шаг вперед и поклонились. Люди были в восторге, я тоже был в восторге. Кажется, и настроение актеров и зрителей передавалось друг другу, подпитывало положительной энергией.

Эта ужасная буря оваций, суматоха, которая творилась в душе. Неужели все это сотворили мы?!

Мы стояли там на сцене минут пять еще под аплодисменты. И это ожидание не то, что ожидания в очереди. Это нечто удивительное.

После этого мы пошли за кулисы. Там уже нас ожидали. Точнее не нас, меня. Там был какой-то человек, имя и должность которого я не запомнил. Его привела наша училка по театралке. И тогда начался тот разговор. Он все время что-то говорил мне, я отшучивался. Самая последняя фраза, что я сказал, была такая:

– Я лучше снова застрелюсь, – и выстрелил из того искусственного пистолета. Опять полилась эта красная краска. Это было, пожалуй, лучшее в театральной жизни – спецэффекты.

– Если передумаешь, вот визитка, – сказал тот человек и вышел. Учитель вышла за ним. Тут ко мне вбежали Маша и Леша, которые дожидались меня.

– Во-первых, представление было офигительное! – взбудораженно произнес Леха и тут же обнял меня. Глаза его горели. – А, во-вторых, с тобой говорил сейчас, – кажется, Леша задыхался от восторга, – сам, сам…

– Неужели сам президент?! – произнес я, шутя.

– Да сам ты президент! – сказал Леша и ударил меня опять же шутливо по плечу. И снова сказал ЕГО имя. И это вновь ничего не сказало мне.

– Ты был сегодня лучшим, – сказала Маша, чуть смущаясь, и смотря немножко исподлобья своими прекрасными глазами. В этот момент я бы хотел сбежать с ней на край света.

– Так что он хотел! – воскликнул Леша и подскочил ко мне.

– Да, ерунда, – ответил я. – Он хотел, чтобы я попробовался на роль «рыжего дьявола» в фильме «Сделка с дьяволом».

– Ничего себе! – воскликнул Леха.

– Поздравляю, – сказала Маша.

Все тут же начали обнимать меня, еще что-то восклицать, радоваться.

– С чем? Мне это не нужно, – сказал я.

– Что? – Леша тут же остановился. На его лице я увидел непонимание. – Как это не нужно? Только не говори, что ты отказался.

– Ну, о’кей. Не буду говорить.

– Но ты отказался? – сказал Леха, покачав головой.

– Да, – ответил я.

– Почему? Это же классно. Такой шанс может появиться только раз в жизни. А ты его упускаешь. Разве ты не хочешь, чтобы тебя показали по TV?

– Я не хочу светиться на экранах, – сказал я.

– Почему? – чуть ли не кричал Леха. – Тебе, что не нравится идея этого фильма, не хочешь быть злодеем?.. Да тебе же это не впервой.

– Не в этом дело, – сказал я. – Мне нравится идея этого фильма. Я читал книгу.

– Про что там? – спросил тут же Леха.

– Ну, про парня, который познакомился с дьяволом в свои школьные годы, не зная, кто он, и подружился с ним. А тот подсказывал ему, как жить, свел его с девушкой. А потом, парень узнает, что его девушка беременна и отговаривает ее делать аборт… а потом. Это правда так важно?

– Нет. Я уже в инете краткое содержание нашел, – сказал Леша, смотря в телефон. – Значит, потом дьявол делает так, чтобы Сеня… Сеня? Что за имя такое?.. Чтобы Сеня попал в аварию и оказался в коме. Хм… – это вдруг что-то напомнило Леше, и он на мгновение остановился. – Если он выживет, то останется на всю жизнь инвалидом. Девушка решает избавиться от ребенка. Душа Сени разгуливает по больнице… Так, здесь скучно, траля-ля. Вот. Его друг оказывается дьяволом и предлагает сделку: Сеня выходит из комы, и его еще не рожденный ребенок будет жить, но за это он через шестнадцать лет (сначала дьявол предложил десять лет, но по старой дружбе дал еще шесть лет) отдаст ему свою душу. Сеня подписывает контракт, через мгновение просыпается, бежит к своей девушке. Они счастливы, у них рождается нормальный ребенок, девочка – Ангелина. Про больницу и сделку с дьяволом он забывает, посчитав, что это был сон. Своего друга он больше не видел. Но вот прошло шестнадцать лет. И рыжий дьявол вновь возвращается. Он приходит к нему на баскетбольную площадку, не изменившись, и говорит о сделке. Но прибавляет один маленький пункт. На этот раз он хочет забрать не душу Сени, а душу его дочери, которая оказывается ангелом на земле. На него давит дьявол, но он не хочет отдавать душу своей дочери. Что же решит главный персонаж?.. Так. А где продолжение? Что он решит? Эй. А где все остальное? Дэн, где оно? Какое оно? Кто останется? Что будет?

– Все умрут, – сказал я.

– Это ты прикалываешься или это правда? – спросил Леша. Я молчал, загадочно улыбаясь. – Эй. И как мне узнать продолжение?

– Попробуй прочесть, – сказала Маша.

– Не-ет, – протянул он. – Я лучше дождусь, пока вот этот чувачелло снимется в фильме, и посмотрю его. Роль как раз ему подходящая, – сказал он, надувшись. – Такой же злодей, который не хочет рассказать мне продолжение. Может, тоже хочешь сделку со мной совершить?

– Я не буду сниматься в этом фильме, – сказал я и выдохнул воздух наверх так, что волосы поднялись от потока воздуха.

После этого прошло еще несколько дней, а, может, недель. Я и правда не знаю, сколько прошло, потому что с Машей я не считал дни. Но я знал, что они просто так не успокоятся. Маша, может, и смогла бы, но Леша – никогда. Этот хитрый лис не сдается, как и я. Как это ни странно, я, практически, забыл про этот фильм. Но один случай заставил меня вспомнить о нем.

Я шел в комнату Маши. Мы обычно там бесились. Шел я туда с печеньками. И вдруг слышу разговор. И, кажется, обсуждают они не печеньки, а меня. Ну, мне стало, конечно, интересно, какие гадости обо мне они говорят за спиной. Но вот услышать о том, что они обсуждали, я не ожидал.

– Как ты думаешь, – сказал Леша, – почему он не согласился сниматься в фильме? Он боится не пройти кастинг?

Пф. Я боюсь?! Да, я вообще не помню, когда в последний раз боялся. Хотя нет. Злата! Брр… От этой девчонки до сих пор мурашки по телу бегут. Мне было очень страшно, что она опять придет и будет в ухо орать свое любимое «Нет!». И я боюсь какого-то кастинга? Это смешно. Мне просто не хочется всего этого. Вообще не люблю работать. Я работаю только ради развлечений. Например, когда нужно прикрутить к стулу учительницы гвоздь и прочее. В какой-то книге слово прочее всегда заменяли словом «проч.». Это иногда так бесит. Так вот, я что-то разболтался. Вернемся к теме. Я не боюсь кастинга и поверить в то, что я боюсь, могут только люди, которые меня плохо знают.

– Ну, возможно, – подтвердила Маша. – Он же еще не такой хороший актер, всего лишь сыграл в нескольких школьных постановках.

Ладно, может, я правда кажусь человеком, который чего-то боится, но это же не значит, что это правда, или, что этот человек меня плохо знает. Просто это у меня такое лицо, наверное, пугливое. И почему это я не такой хороший актер?! Сама бы попробовала сыграть перед всеми этими людьми – идиотами.

– И еще я думаю, что он просто не сможет сыграть роль дьявола. Это для него слишком тяжело, – добавил Леша.

Ну, это уже слишком. Я? И не смогу? Еще посмотрим!

– Я и не смогу? – я ворвался в комнату. – Ты думаешь, что я испугался и не смогу пройти какой-то глупый кастинг? Ты хочешь со мной поспорить. Давай спорить. Маша, разбей нас.

И я тут же выскочил из комнаты, потом из дома, затем рванул на нужный адрес.

– У него определенно получится, – сказала Маша.

– Конечно, – подтвердил Леша. – Не зря же мы его вдохновляли.

После этого я долго пытался понять, зачем все-таки я пошел на этот кастинг. Неужели я не понял, что все это нарочно подстроено?! Неужели, они могли обмануть самого хитреца? Думаю, нет. Я просто, видимо, знал в душе, что они никогда от меня не отстанут. Я, видимо, знал, что после этих слов, сказанных так театрально, я просто не мог не переубедить их в обратном. Я не мог прийти со словами «вы не правы», успокоившись на этом. Возможно, это меня когда-нибудь погубит. Но, кажется, действовать лучше, чем зря перебалтывать. Или я не прав?

Вернулся я к ним очень рассерженным, недовольным и злым через несколько часов.

– Я вас ненавижу. Не тебя Маша, потому что тебя я люблю, но все же обиделся. А вот тебя я ненавижу, потому что это ты придумал, – сказал я, входя в комнату.

Я щелкнул пальцем, и он вдруг упал на пол и сердито взглянул на меня.

– Ты просто недооцениваешь способности моей сестры, – сказал Леша в ответ. – Все так ужасно? Они сказали, что перезвонят и не перезвонят? Ты провалился? И да, я ненавижу твой, – и он щелкнул пальцем.

– Еще хуже, – ответил я.

– Насколько? – спросила Маша. Я покачал головой. – Прости нас. Мы же не знали, что так получится. Мы просто хотели, чтобы ты принял свою судьбу. Мы просто думали, что ты обязательно победишь. Мы же не знали, что ты не пройдешь кастинг.

– Не, я прошел, – сказал я. – Это-то и ужасно.

И тут я услышал этот ужасный визг. Маша закричала от радости, потом поцеловала меня в щеку, тут же схватила Лешу и они стали вместе танцевать и прыгать.

– Чему вы радуетесь? – спросил я, искренне не понимая их. – Это же кошмар? Что мне теперь делать? Я буду как идиот сниматься в этом фильме. Это же кошмар. Конец репутации. Придется сходить к пластическому хирургу, потом переделать паспорт. За что мне это?

– Ты отчаянный пессимист! – воскликнул Леша. – Когда и где съемки?

– С сентября, сначала в Москве, – начал я, но не успел докончить.

– Уии! – опять закричала Маша. – Мы едем в Москву. С нашим папой мы договоримся, а твои родители?

– Они не согласятся, – сказал я.

– Ладно. Пусть остаются здесь, поедешь вместе с нами!

Ну, и как говорить о своем горе, когда все вокруг радуются?! Это словно на похоронах устроить вечеринку и всем смеяться и развлекаться. И черт! С этого же и начался мой рассказ. Со свадьбы на кладбище, когда я рассказывал, насколько это меня бесит. Бывает же такое!

 

Глава 32.

 

Конец мая. Погода, наконец, начала выправляться. Чудесное время. Конец глупого девятого класса. Конец моей школы волшебников навсегда! Я встречаюсь с лучшей девушкой в мире! Жизнь прекрасна.

Последний урок. Я играю с Никиткой. Мы тысячу раз за день переставляем друг другу ловушки. Он мне намазал стул клеем. Я поменял стулья. Я поменял все его учебники, где он писал разную ерунду про учителей, на учебники учителей. Он переписал там свое имя на мое.

Последний урок. Последний шанс. И передача директора по громкой связи. Тут она что-то говорит, потом вдруг как закричит, как будто что-то увидела. Потом оправившись, так громко и сердито позвала Никиту в свой кабинет. По дорожке я подставил ему подножку. И так три-четыре в пользу Дэна. Ура! Победителю! Ура! Товарищи! Ура!

В голове играет любимая музыка. Жизнь прекрасна. Ко мне подсаживается Маша. И вот уже пол-урока прошло, а мы стоим в коридоре. Мимо проходит Леша.

– И вас выгнали? – спросил он. – За что, интересно?

– Он не давал мне учиться, – сказала Маша, но не жалуясь взаправду, а делая вид. Я же знаю, что ей тоже не хотелось сидеть на математике.

– И чем же? – спросил я, будто бы не понимая.

– Как это чем? – сказала она. – Тяжело учиться, когда тебя пытаются поцеловать.

– Подумаешь, – сказал я. – Вот для Ломоносова это не было бы отговоркой.

– Эй, эй, полегче, – сказал Леша. – Семейные разборки устраивайте не при мне. Давайте, лучше подумаем, куда сегодня идем гулять?

– В любой уголок мира! – воскликнул я. – Сегодня я готов бежать хоть на край света, лишь бы с тобой.

Прозвенел звонок. Мы переоделись и пошли гулять. Мы гуляли и разговаривали. Меня уже буквально распирало от желания пуститься в пляс. Мы смеялись, шутили. Я опять же танцевал. Когда переходили дорогу, я всегда нащелкивал светофор на зеленый. «Показушник», – говорил мне на это Леша. Нам захотелось мороженого. И у девушки в парке случайно покатилась тележка с мороженым. А мы ее поймали. И нам за это подарили мороженое бесплатно. Бывают же добрые люди!

Потом мы бегали на площадке, кто быстрее. И я побеждал неизменно, потому что Леша каждый раз перед финишем случайно спотыкался.

В конце концов, когда Маша решила бегать на время, а мы должны были следить за секундомером, Леша заявил:

– Слушай. Ты уже реально раздражаешь со своими, – и он начал щелкать пальцами.

– Я не виноват, – сказал я и щелкнул пальцем – Леша упал. – Привычка.

– Признайся честно, – сказал он, поднимаясь и отряхиваясь. – У тебя уже зависимость. Ты просто уже не можешь жить без магии, как нормальный человек. У тебя и все способности только от магии, а сам бы ты меня никогда в жизни победил.

– Я? Да я могу вообще не пользоваться магией… всегда!

– Всегда... Ты хоть день попробуй без нее прожить! – сказал он. – Тогда уже говори. Ведь не сможешь же.

– А вот спорим, – сказал я и протянул ему руку.

– На что? – сказал Леша.

– Дай, подумаю, – сказал я. – Придумал. Если я вдруг проиграю, что, конечно же, никак не возможно, то я целый день исполняю твои желания.

– А если я проиграю, что, конечно, нереально, потому что ты не сможешь, то я целый день буду тебе прислуживать.

– Идет, – сказал я. И мы пожали руки. – Готовься к проигрышу, мой будущий раб.

– Я лучше приготовлюсь к выполнению моих желаний, мой будущий джин, – сказал он. – Как я узнаю, что ты, действительно, втихаря не колдуешь?

Я щелкнул пальцем и появилась какая-та ерунда, то есть две ерунды, типо браслета с ключами для бассейна. Только без ключей. Я надел один себе, другой ему.

– Если я буду колдовать, – я надел эту штуку и щелкнул пальцем, чтобы у меня в руках появился воздушный шар. И две штучки тут же отстегнулись. – Видишь, твоя тотчас спадет. Они могут спадать только при магии и одеваться тоже только при магии. Так что засекаем время. Завтра. Точно в это же время ты станешь моим рабом.

– Не дождешься, джин. Только не хитри. Я тебя знаю, – сказал Леша и погрозил мне пальцем.

– Не волнуйся. Я за честный спор, – ответил я.

И мы пошли путешествовать дальше. И дальше была дорога. И в этом месте я попался, точнее чуть не попался. Я хотел щелкнуть, но вовремя одумался. Я хотел сначала подождать зеленый цвет светофора, но это было так нудно. Прошло, наверное, уже секунд двадцать, по крайней мере, я насчитал уже двадцать секунд. А на светофоре прошло всего пять.

– Ну, так нечестно, – сказал я. – Я так здесь и умру у светофора, не дождавшись зеленого.

– А вот мне интересно. Какой у тебя любимый цвет? – спросил Леша, нарочно дразня.

– Дайте-ка подумать, – сказал я. – Красный… эмм… Желтый. И…

– Зеленый? – подсказал он.

– Нет, серо-буро-малиновый. Конечно, зеленый, – сказал я, потом посмотрел на время. Еще двадцать пять секунд. Нет, мое терпение не выдержит. – Но самый любимый – зеленый, – и я выбежал прямо на дорогу, оббегая машины. Одна чуть меня не сбила, но вовремя остановилась. Я руками уперся в ее бампер. – Куда гонишь придурок! Не видишь, я иду, – в конце, когда добрался, я развернулся с улыбкой на лице. Леша тоже стоял, улыбаясь, и, кося под меня, щелкнул пальцем, наступил зеленый цвет, и они с Машкой спокойно перешли через дорогу. Я стукнул себя ладонью по лбу. Пока я перебегал дорогу, прошло двадцать пять секунд. Что за жизнь?

Ладно, на этот раз раунд проигран со счетом 1:0 не в мою пользу. Но это только один раунд, здесь главное не проиграть в главном испытании, тогда все очки сразу перейдут к Лехе.

Он это знал и нарочно меня испытывал, но я не поддавался. Нельзя проиграть – НИ ЗА ЧТО! Поэтому мы пошли в клуб. Вот там можно реально оттянуться, не используя магию. Мы танцевали целый вечер. Часов в девять засобирались домой. Леша был расстроен, но надежда у него все равно оставалась, что я буду пользоваться магией дома. Да и не мудрено. У меня один путь домой – целое путешествие. Я живу высоко в горах, а свою метлу я окончательно подвзорвал нечаянно и остался от нее только пепел. Видимо, мне предстоит тяжелый путь домой. У кого-нибудь есть двадцать рублей на проезд в маршрутке? Шучу. У меня есть. А маршрутка стоит двадцать пять.

Мы уже вышли из клуба, и я собирался провожать ребят до дома. Тут внезапно Маша забыла свою сумочку внутри. Я схватил Лешу и побежал быстренько ее забрать. Мы уже взяли эту сумочку. Сумочку… Зачем вообще нужно было брать с собой сумочку?! И тут я увидел входящий в клуб ребят человек пять. Это был Никита и его дружки. Вот так называется «сумочку забыли».

– Привет, Дэн. Красивый у тебя аксессуар, – сказал он ехидно.

– Да, спасибо, – ответил я.– Мнение эксперта в моде для меня очень важно.

В общем, неважно, что мы говорили, он хотел только одного – поквитаться со мной. И он, и я, и даже все остальные ребята это знали. Сейчас должна была начаться драка, но прийти сегодня домой с синяком под глазом у меня не было желания, поэтому для себя я решил, что ни за что не буду драться с ними, пускай они попробуют подраться со мной.

И вот уже последовал первый удар, я решил не пытаться атаковать его первым, а просто увернуться в свою пользу. Он промахнулся. Потом еще удар и еще и все мимо. Тогда я вдруг отскочил и подбежал ко второму. Тот также попытался сразить меня. Ха! Смешное слово – сразить. И как вы думаете, что у него из этого получилось?! Естественно, ничего хорошего… для него! Я был в ударе. Я бегал от них туда-сюда, проходил между столиками, прятался за людей. Это их начинало бесить, они пытались окружать, но от этого избивали только себя. А мне было смешно. Это только веселило меня. В конечном итоге я уже начал конкретно над ними издеваться. Стоять прямо перед ними и спокойно под музыку танцевать, как-то уворачиваться нарочно перед ними так, чтобы я был совсем близко, но достать они меня не могли. Леха хотел с ними подраться, но я подбежал к нему, сказал, что гораздо веселее будет, если они сами себя побьют. И начал водить его за собой, пританцовывая. А в клубе уже творилось нечто! Они уже реально начали драться друг с другом, как в сказке про портнишку, который семерых одним ударом, когда он еще настроил двух разбойников друг на друга. А я бегал там по столикам, танцевал, и это было реально так смешно. В конце кто-то вышел и решил остановить драку. Мы вовремя с Лехой сбежали.

Маша этого не заметила. Ей позвонила подруга и она отошла подальше от клуба, чтобы не было слышно музыку. Только спросила, почему мы так долго.

– Ты же сказал, что не можешь с этой штукой пользоваться своей абракадаброй! – сказал Леша мне, чтобы Маша не услышала.

– Так я не пользовался магией, – сказал я. – Просто лучше всего на свете я умею выкручиваться. Слушай, я рос с тремя братьями с бешеным характером. И я был младшим и самым плохим волшебником. Как-то же должен был я дожить до шестнадцати лет!

Я проводил их до дома.

– А почему ты никогда не звал нас к себе? – спросила Маша на прощание.

Потому что я живу в средневековом замке на вершине горы, находящейся непонятно где и непонятно когда. Вот почему. А еще у меня дома очень много волшебников, которые, мягко говоря, недолюбливают людей. Наверное, поэтому.

– Неужели? – сказал я. – А я и не знал об этом. Хорошо, что ты сказала. Когда-нибудь приходите ко мне, когда-нибудь.

– Это приглашение? Когда? – сразу же оживилась Маша. Вот чего она пытается от меня этим добиться?!

– Ну, не сейчас же, – сказал я. – Ладно пока, – проговорил я быстро, поцеловал ее в щеку и убежал.

Длинный путь мне предстоял, знаю. Ну, первый шаг самый простой – сесть на маршрутку. Здесь не было проблем. Но потом очень-очень много километров через пустошь, потом лес и поднятие в гору. Была уже ночь, часов двенадцать. Звезды ярко горели на небе. Была на удивление светлая и теплая ночь. Но что-то меня сильно тревожило. Я почти ничего не видел, но ощущал страх. Тот страх, который, словно, даже не твой, которым пропитан весь воздух вокруг. Что-то было в этом страхе не так. У меня было тревожно на сердце, но я не понимал почему. Вдруг мне стало казаться, что что-то меня преследует. Я взглянул назад, но никого в этой темноте я не мог увидеть. Я закричал. Но никто не откликнулся. И вот прошло еще пятнадцать минут. И я забрался на гору. Но это чувство не прекращалось. Я чувствовал какой-то невидимый взгляд на себе. Я знал, что уже почти дома. Но это чувство, я его не понимал. Оно исходило не от меня, а извне. Наконец, я дошел. Сейчас я был у дома наших соседей. Здесь была полутьма. Я никогда не любил этих соседей – друзей папы. Они жилы за счет продажи зомби с кладбища. У них не было детей. Наверное, скучно жить без детей. Да, еще и мать тети Лены. Поговаривают, особенно мои братья, что ей сотни лет и что она любовница смерти. Не знаю, правда это или нет, но выглядит она под стать смерти. Из-за этого, говорят, она никогда не умрет – смерть не позволит, но я думаю, что нет на Земле людей, которые будут жить вечно. В конечном итоге она надоест смерти.

Как я говорил, мне они не нравились. А еще их глупые привычки. Например, одна привычка у них была такая: если человек зашел на их газон, на их территорию, то они с легкостью могут сделать из него зомби. Наверное, понятно, что из живого человека нельзя сделать зомби. И я как-то всегда с опаской ходил к ним. Не нравились они мне.

И вот сейчас я шел как раз рядом с их домом. Тут я почувствовал, как будто что-то реально приближается ко мне из темноты. Я тут же развернулся и готов был встретить врага, но тот, кого я увидел, поверг меня в шок.

– Маша?!?! – глаза у меня, наверное, в этот момент были размером с тарелки.

– Привет! – сказала она очень смешным голосом, пытаясь сгладить ситуацию хотя бы шуткой.

– Что ты здесь делаешь? – сказал я. – Как? Я не понимаю…

– Ты же сказал, что можно к тебе в гости. Ну, вот я здесь, – сказала она.

– Сейчас полпервого. Даже я не хожу в гости полпервого, – сказал я. И я соврал. Какой же я нехороший.

– Ходишь. Ты у нас раз пять точно ночевал, – сказала она. Ну, что ж – привычки.

Тут я услышал из замка этих самых друзей семьи звуки. Кажется, они собирались выйти на улицу, видимо, почувствовали, что их газон в беде.

– Молчи! – воскликнул я тут же. Времени у меня не было ее прятать. Нужно было действовать, если я не хотел, чтобы моя девушка стала зомби. Пришлось воспользоваться магией, и сделать ее невидимой. Спор так глупо проигран! Придется стать джином Леши. Ему ведь не объяснишь, что я пытался спасти его сестру. Вообще, зачем он ее со мной отпустил? Чем он думал в этот момент? Но для меня Маша была важнее какого-то спора. Я без колебаний, даже не думая о последствиях, сделал ее невидимой.

Тетя Лена вышла на крыльцо замка.

– Ах, это ты, Дэн, – сказала она.

– Я, – сказал я взволнованным голосом.

– Ты в гости? Папа прислал? – спросила она.

– Нет, – сказал я. – Я гуляю. Разве нельзя?

– Можно, – сказала она, подозрительно взглянув на меня. Она молчала и не уходила.

– Что? – спросил я.

– Ничего, – ответила она, постояла еще немного и ушла. Я снял с Маши заклятие.

Она удивленно на меня взглянула.

– Эта женщина, она меня что, не заметила? – спросила Маша.

– У нее ужасное зрение, – сказал я. – А теперь пошли за мной.

Я взял ее за руку и повел к дому, при этом выкинув штучку, что я сегодня для спора надел на руку, чтобы Леша мог знать, колдую я, или нет. Нельзя было Машу здесь оставлять, особенно ночью. Нужно было отвести ее до моей комнаты в надежде, что ее никто не заметит до завтра. Как назло, у нас были гости.

– Ты живешь в замке? – спросила она удивленно.

– А что? – сказал я, и снова сделал типо удивленные глаза. – Это просто такой отель. Мой папа его хозяин. Слышишь, сколько сегодня народа. Лучше залезем через окно.

– Ладно, – недоверчиво сказала она.

И мы залезли через окошко. Маша в первый раз в жизни зашла ко мне в мою комнату и последний.

– У тебя здесь все… по-мальчишечьи, – сказала она. Маша все дожидалась этого вопроса. Но я его не задавал. Зачем? Что она ответит на него? Но Маша сама начала ту тему. – Я просто хотела узнать тебя, как ты живешь. Ты же никогда не приглашал меня домой. И с твоими родителями я не знакома.

– Как тебе повезло, – сказал я. – Но сейчас же ночь. Ты шпионила за мной? А если бы с тобой что-нибудь по дороге случилось?! Мне же страшно за тебя! Я переживаю.

– Прости, – сказала она и подошла ко мне. Тут я услышал, как кто-то подходит к моей комнате.

– Прячься в шкаф! – воскликнул я и тут уже усадил Машу в шкаф. – Никто не должен видеть тебя здесь.

В комнату вошел Локки. Он предложил мне последний раз пойти с ним на концерт на Марсе. И оставил билеты на всякий случай и тут же ушел. Хорошо Маша не поняла, что разговор был про реальный Марс. Я закрыл дверь на замок. Маша вышла из шкафа. Я ходил взад-вперед. Она осматривала вещи у меня в комнате. Тут она увидела склянки с зельями. Это Локки все приносил их мне для лабораторных к школе.

– А это духи! – сказала она и решила понюхать, открыв одну из них.

– Нет! – закричал я и подбежал к ней, чтобы отобрать склянку. Но вместо этого я испугал ее и зелье упало на пол, пролившись на ее ноги, и сработало. Маша тут же взмыла в воздух и закричала. Я щелкнул пальцами и она упала ко мне на руки.

– Что это было? – воскликнула Маша и, вырвавшись из моих объятий, отбежала на несколько шагов.

– Это было… – начал я. – Понимаешь, я давно тебе хотел сказать…

Хотя рассказывать Маше правду не было в моих планах, пришлось, пришлось сказать ей:

– Я колдун. Магия существует, и это было зелье.

После этого я по-дурацки улыбнулся. Маша все еще была напугана, как-то немножко сгорбившись, она тяжело дышала, пытаясь все переварить. Я и оттуда слышал ее сердце.

– Что? – проговорила она дрожащим голосом. – Ты колдун? Магия…

– Да, – сказал я и подошел к ней ближе на несколько шагов. Она чуть отступила, но не убегала. Она была задумчива и ужасно, ужасно напугана.

– Так это ты, – проговорила она минуту спустя и взглянул мне прямо в глаза. Ее глаза были напряжены. – Когда Леша чуть не погиб. Это ты его спас тогда?

Я молчал.

– Так ты его исцелил, – сказала она. Выражение ее лица изменилось. Оно было менее напугано. Кажется, теперь она могла понять то, что раньше для нее было загадкой. Маша любила разгадывать загадки. – Значит, ты добрый волшебник. И твоя семья. Поэтому ты не приглашал меня к себе.

Теперь я уже был немножко напуган. Я смотрел на нее напряженным взглядом. Я – добрый волшебник… Она так думает. А что мне ей сказать? Правду. Я не могу. Я просто не могу это сделать. Как? Рот у меня был чуть приоткрыт.

– Да, – проговорил я осторожно.

Теперь страх у Маши прошел.

– Ясно, – сказала она спокойно. – А все остальные тоже есть? Лепреконы, гномы, вампиры?..

– Да. Только не говори мне больше о вампирах. Терпеть их не могу, – сказал я.

Маша улыбнулась.

– Теперь я тебя узнаю, – сказала она.

– Нам придется просидеть здесь до утра. У отца гости. Они не должны тебя видеть. Хочешь, ляг на мою кровать.

– А ты? – спросила она.

– А я буду тебя караулить, – сказал я.

– Нет уж, – сказала Маша и села возле окна, спиной к батареи. – Уж лучше давай просто посидим здесь.

– Хорошо, – и я присел рядом с ней.

Мы сели вместе. И сидели. Потом говорили, долго говорили.

– А это правда? – вдруг сказала она, смотря мне прямо в глаза.

– Что именно? – сказал я.

– С твоими глазами. Раньше мне иногда казалось, что они, как в «Сумерках», меняют свой цвет на ярко-красный.

Я улыбнулся, приподняв вверх правую бровь.

– Да, возможно, – ответил я. – От избытка эмоций.

– Они у тебя сейчас красные, – сказала Маша.

Как так? А я и не заметил. Я закрыл свои глаза и, когда открыл, они вновь были зеленые.

– Так лучше? – спросил я.

– Возможно, – сказала Маша. – А сегодня. То, что ты говорил про цвета. Тебе и, правда, нравятся цвета светофора, или это только, чтобы позлить Лешу?

– Ну, и то и другое, – ответил вновь я. – Только мне нравятся эти цвета по-другому.

– Почему же? – спросила она. – Разве они что-то значат другое?

– Да, – ответил я с какой-то воодушевленной легкостью в голосе. – Зеленый – цвет свободы и счастья от нее, полета в неизвестность, цвет свободы…

– Повторяешься, – рассмеялась Маша.

– Знаю, – сказал я. – Наверное, поэтому на него все переходят дорогу.

– Вообще-то, – сказала Маша и приподняла голову, сумничав для шутки, – цвета светофора выбирали по другой схеме. Три самых ярких цвета. Самый, пресамый яркий – красный, поэтому это знак «стоп», то есть, чтобы водитель на большом расстоянии до светофора понимал, что ему нужно тормозить. Потом идет зеленый цвет, потом желтый, кажется.

– Здорово, – сказал я. – Но у меня другая идеология. Вот красный цвет – цвет эмоций, энергии, огня.

– Я заметила по твоим глазам это, – сказала Маша. – Везет тебе. У тебя такие красивые яркие глаза, а у меня какого-то дурацкого цвета. А говорят же: глаза – зеркало души.

– Что ты такое говоришь, – встрепенулся я.– У тебя самые прекрасные глаза на свете. Цвета ночной звезды, почти что голубые.

– Звезды не голубые, Дэн, – возразила Маша. – По крайней мере, мы их видим не такими.

- Вот именно. Все зависит, как ты на них смотришь.

На это она вдруг замолчала и слегка опустила глаза вниз.

– Ну, а желтый? – проговорила она тихо через некоторое время.

– Он просто красивый, – ответил я.

Мы говорили еще о многом. Уже всего и не припомнишь. Потом постепенно мы стали засыпать. Сначала уснула Маша, приютившись у меня на плече. После я.

Мы проснулись часов в двенадцать утра. Локки давно уже улетел на Марс, точнее часа два назад. Мой отец и Селеста были тоже на каком-то концерте, типо оперы. Брэйн, кажется, уже ложился спать. А Фред где-то гулял. Я проснулся первым и не смел пошевелиться – смотрел, как она спала.

Тут Маша открыла глаза. Сначала ничего – встала, а потом вдруг начала паниковать, что мы пропустили школу, но я сказал, что уже об этом поздно думать, что лучше пойти погулять, и мы пошли.

Так удивительно было находиться с ней в горах. Ей там нравилось все, она была к ним приворожена. Она держала меня за руку и все бежала куда-то вперед и вперед. Сколько мы прошли – я уже не знал. Не знал и сколько сейчас было времени. Да и это уже не важно. Мы поднялись на одну из высоких скал этой местности. Все вокруг окутывал белый туман, но нам казалось, что мы сейчас в облаках. Там было не так холодно из-за магии, но прекрасно. Мы подошли к краю обрыва. Маша встала на самый кончик. Мне пришлось придерживать ее. Она раскрыла руки в стороны и закрыла глаза, улыбаясь.

– Мы как в «Титанике», – сказала она.

– Да. Весело было бы, если бы мы оказались на «Титанике», – произнес я.

– Смотри, какой здесь вид, – восхищенно проговорила она. А внизу были горные реки, зеленый лес, но все казалось каким-то другим. С этой высоты что ли более красивым, завораживающим, была какая-та эйфория от этого всего. Даже воздух здесь был другой.

– Что ты чувствуешь сейчас, смотря вниз? – сказал я.

– Я всегда боялась высоты, – произнесла она. Мы отошли от края скалы. – У меня всегда такое чувство, что я плохо держусь, что мне нужно за что-то посильнее ухватиться, иначе я упаду. Но сейчас, – она подошла к краю обрыва и взглянула вниз, я тут же подбежал к ней и ухватил за руку. Маша повернулась ко мне и, смотря в глаза, сказала. – Я знаю, что ты меня поймаешь. Ну, а ты? Тебе здесь страшно?

– Нет, – сказал я. – Я с детства здесь живу. И привык в высоте, даже привык к полетам.

– К полетам? – удивленно проговорила она.

– Помнишь, ту старую метлу, – сказал я. – Не забывай, я ведь колдун.

– Ах, колдун! – воскликнула она. – Покажи свою магию. Наколдуй что-нибудь.

Почему-то в этот момент я вспомнил только одно заклятие. Я наколдовал ей другую одежду, как бы глупо это ни звучало. Мне почему-то показалось, что это будет уместно. Теперь на ней был такой легкий белый комбинезон до колен и так же какая-та легкая обувь, названия которой я не помню.

От этого она стала только прекрасней. Ее светлые волосы развивались на ветру. Глаза блистали. Было в ее лице что-то загадочное и хитрое. Особенно в ее губах. Она все время так улыбалась, а то слегка прикусывала губу. Мне своими движениями она напоминала маленькую пушинку.

– Как хорошо, что здесь нет Леши, – проговорил я. – Ничего личного, но твой братец реально портит каждое наше свидание.

– Это свидание?! – проговорила она так же хитро.

– Не, – сказал я и подошел к ней ближе, так близко, что ближе и нельзя. Наши глаза смотрели друг на друга. – Это поход.

В этот момент я хотел ее поцеловать, но она вдруг отбежала к скале, играя в какую-ту непонятную мне игру. Я хотел опять к ней подойти, но она сделала жест рукой «стой».

– А теперь? – сказала она. – Ты боишься? Ты боишься высоты? Боишься, что я упаду?

Я молчал. Какие у нее блестящие глаза были в этот момент, как две звезды.

– Я всегда за тебя боюсь, – сказал я.

Тогда она подошла ко мне. Мы пробыли там еще минут пять. Она то убегала от меня, то приближалась. Кажется, ей нравилась эта новая роль. Я был не против. Все ее движение были легки, словно в танце.

Но вдруг что-то пошло не так. На мгновение ее ноги перепутались, она потеряла равновесие, глаза тут же стали очень испуганными. Я тут же рванул к ней. Все произошло за секунды. Но для меня это длилось часами страха. Ах! Я был слишком медленным. Она вдруг начала падать, начала падать вниз. Я, не останавливаясь, полетел за ней. Как можно было мне быть таким глупым и не уследить за ней. Она ведь надеялась на меня. А я!

Нужно было ее поймать, обязательно поймать. Я летел к ней навстречу, перемещаясь магией все ближе и ближе. Но все время что-то шло не так. Мы долго не могли ухватиться друг за друга. Она не могла удержаться за меня. Мы все падали и падали. А после, когда я ухватился, не смог вдруг переместиться туда, куда наметил. Что-то мешало. Тогда еще я этого не понимал, но мешал ее крестик. Он защита от любой сильной магии. У меня получалось только телепортироваться на несколько метров вместе с ней. Я пытался как-то замедлить движение вниз, потому что даже, если бы мы переместились обратно, скорость все равно оставалась бы высокой и это бы нас не спасло. Но ничего не получалось. Тогда я с ней переместился чуть выше скалы, чтобы успеть за нее ухватить, но так я оцарапал лишь руки. Нужно было пробовать, и я пробовал много раз. Я колдовал веревку, чтобы зацепить ее за скалу, но она все время обрывалась или падала. Несколько раз я чуть не потерял Машу. Я пытался сделать все, чтобы ее спасти. Но все мои попытки были тщетны.

В конце нам оставалось еще пару метров до падения. Я сдался. Она была далеко от меня. Я не успел ее поймать в воздухе, не успел. Я не успел бы переместиться к ней. Все было бесполезно. Если бы все не происходило бы так быстро, я бы, наверное, разревелся бы от горя. Но все было иначе. Оставались последние метры. Я все смотрел на нее, а потом перед самым падением закрыл глаза.

И жизнь остановилась. Была лишь тьма. Но это было лишь мгновение. Я не понимал, что происходит, но после открыл глаза. Все остановилось, все. Мы парили в метре от земли. Причем именно парили, потому что по-другому это не назовешь. Словно была невесомость.

Все было как в сказке. Яркие огоньки были вокруг нас. Маша, свернувшись клубочком, была в воздухе и не падала. Даже листья деревьев. Они вдруг зависли. Я попробовал подбежать к ней, точнее подлететь. Это была реальная невесомость, как в космосе, наверное. Я дотронулся до нее. И она раскрыла глаза, а потом, увидев меня, с чувством бросилась ко мне. Обнимая за шею, она опять взглянула мне в глаза.

Ее душа улыбалась. На глазах были слезы радости. Этот неистовый восторг, которым она была полна, он придавал ей ту красоту, которую придает только счастье человеческому лицу. Это неописуемо, как всегда пишут в сказках.

Вокруг нас плавали желтые «звездочки», мы были вместе, и нас не тяготила земля. Это было волшебно. То волшебство, которое я творил раньше, нельзя сравнить с этим. Потому что это было оно – волшебство. А то так – забава. Мы словно сейчас были в другом мире, в котором нет ничего кроме меня и ее: ни других людей, ни неприятностей, ни трудностей, ни зла. Только мы, мы, парящие над землей.

– Это ты сделал? – произнесла она почти что шепотом, но таким голосом, который вбился мне в память на долгие века.

– Я не знал, что так могу. Наверное, это все из книги Селесты. Я втихаря ее читал, – ответил я, пытаясь найти что-то разумное в произошедшем.

– Это волшебно, – сказала она тем же голосом, слегка покачивая голову влево-вправо.

– Я люблю тебя, – вдруг вырвалось у меня. Я вдруг заговорил так же, как и Маша.

– Я очень тебя люблю, – сказал я.

Это были самые сказочные мгновения в моей жизни. Нас ничего тогда не волновало, здесь были только мы. Мы наслаждались каждым моментом. Ловили этих звездных «светлячков» на ладони, потом отпускали, потом парили в невесомости. Маша вдруг побежала вверх по скале легкими шажками. Все это было похоже на сказочный сон, и никто не хотел просыпаться, никто и не думал об этом.

После я вдруг решил, что раз это самый лучший день в жизни, нужно обязательно показать ей всю волшебную сторону моей жизни. И тот концерт на Марсе. Когда еще можно будет полететь на Марс?! Только сегодня, только сейчас. Специально для этого колдуны всего мира отвели все телескопы от этой планеты, сделали там временную искусственную атмосферу, готовили сцену и все остальное.

Сначала мы незаметно пробрались через портал на Марс, а потом пришли в концертный зал. Он был открытый и очень большой. Моего единственного места уже давно не было. Многие занимали места за полдня до концерта, другие перекупал проверяющий у входа, потому что билетов просто не хватило бы на всю планету! Мы поднялись на самую высокую точку, типо – на балкон.

Мы пришли вовремя. Концерт уже как раз начинался. Вдруг настала глубокая тишина. Свет вдруг погас. Оставалось только звездное небо, которое казалось здесь другим. Все устремились на сцену. Там стояли декорации – деревянные шахматы, фигурами которых словно нарядились люди, они стояли, изгибаясь, с открытыми ртами, руками, словно вот только недавно они были людьми, и какая-нибудь ведьма заколдовала их, превратив в шахматы. Там были ладья, слон и еще королева и король. Всего четыре деревянные фигурки. Вдруг со всех сторон на них пыхнул туман. В поле зрения людей оставались только отчасти эти деревянные фигурки. Вдруг какая-то фигурка шевельнулась, шевельнулась другая. Все они задвигались вдруг в танцевальном стиле «робот» такими резками движениями. В тот же момент послышалась мелодия, скрипучая мелодия скрипки. Она была медленная и красивая, но в то же время было в ней что-то такое деревянное. Не было понятно, какая именно фигурка играет на скрипке.

Так же внезапно, как в прошлый раз, одна из шахматных фигур, что стояла посредине, вспыхнула, и все увидели, что это уже не деревяшка, а человек. Это был парень, плотного телосложения, лысый, в очках, кожаных штанах и заправленной черной футболке. Он стоял, и от него отходило пламя, которое осветило всю сцену. Остальные фигурки вдруг замерли. Оставалась только одна, играющая на скрипке. В тот же момент, когда «огненный человек» резко перескочил к барабанам и вступил со своей партией, деревянная фигурка, кстати королевы, вдруг словно оттаяла и стала девушкой очень милой наружности. Она стояла с закрытыми глазами и играла на своей деревянной скрипке, восхищаясь и наслаждаясь музыкой. У нее были черные волосы с косым пробором, которые слегка закрывали часть ее лица. Ноги продолжали где-то до колен оставаться деревянными, иногда они оттаивали, иногда вдруг руки одеревенели. От парня же наоборот отходил огромный жар, он играл ярко на барабанах, и каждый раз, ударяя палочками, от них исходил огонь. Это была бешеная энергия. Они стояли практически посредине вдвоем, только девушка чуть ближе к зрителям. Отвлекшись на барабанщика и скрипача, никто не заметил, куда делись остальные шахматы. Туман почти рассеялся, но из его остатков из левого угла зала вдруг появился человек. Причем появился он именно из тумана, не вышел из него, а как бы превратился из него. Он играл на инструменте, похожем на гитару, только состоявшем из воды. У инопланетян это один из любимых инструментов. Он играл на нем мелодию чуть быстрее, чем мелодия скрипки, но музыка исходила из него прекрасная. Просто представьте себе: он играл на воде! Это был, как я сказал, парень с белыми, почти что седыми волосами до плеч и в черном плаще. Вообще он создавал образ черного ловеласа из легенд.

И вот, наконец, яркая вспышка. Опять же с левой стороны. На одной из четырех колон вдруг явилась певица со своей молниевой гитарой. И запела. Этот язык был ни на что не похож, а игра, а музыка! Она вдруг перелетела на сцену. Это была девушка, блондинка. Просто в непредсказуемом костюме. Это было вроде как белое платье до ног из шелка, но оно все время менялось. То вдруг переходило в колючую черную кожанку, рваные кожаные штаны, грубую обувь. Ее гитара была из молнии, поэтому время от времени бабахала, окружая ее. И в те же моменты, одежда, ее прическа, и вроде она сама, менялись. Почти вся команда была в сборе. Не хватало только того, кто играл на синтезаторе. Последний участник группы появился, незаметно выйдя на сцену. Его синтезатор тоже был необычный. Он состоял из разных цветов, полосочек, висящих в воздухе, но играл не цветом, как вы могли бы подумать. Его музыку вообще нельзя сравнить ни с чем, существующим на Земле. На синтезаторе играл тоже парень, в ярких очках, похожий своей одеждой на моду диско.

Внезапно все стали исчезать. Сначала певица, не успев допеть последнюю ноту, оборвавшись, исчезла в молнии. Потом пришла очередь барабанщика, ударившего последний раз палочкой, из которой вдруг вырвался огонь, который поглотил его, и он исчез. Потом скрипач-девушка отошла на несколько шагов и исчезла. Парень-диско завертелся в вихре, а гитарист на воде, и оба растаяли.

Но самое удивительное, что музыка не прекращалась. Оставалась опять же игра скрипки. Все стали глазами искать скрипача. И вдруг увидели вновь всю команду на колоннах. Они вновь были шахматами и двигались под такт деревянной музыки. Даже сами движения скрипача были резкие и непонятные.

И потом все это менялось много раз. Образы огня, воды, воздуха, дерева и молнии сменяли друг друга. То вдруг все загорались, то оставались силуэтами в тумане, то вдруг все оказывались в воздухе в роли каких-то ангелов. И музыка менялась, под такт своим исполнителям. Все зрители смотрели завороженно, то аплодировали, то кричали от восторга. Я и Маша все это время держались за руки. Для нас, казалось, не было никого другого кроме нас, только разве что музыка. И это было прекрасно.

Потом мы решили убежать, и убежали. Взяли марсоход и поехали по Марсу. Его красные дороги, легкость от другого притяжения вызывали приятное волнение. Я вел машину, а Маша легла, разложив кресло, и смотрела на небо. Оно было удивительно. Оно было черно, на нем сияли яркие звезды, но еще были какие-то красные переливы из-за атмосферы. Таким притягательным задумали сделать Марс сегодня колдуны и пришельцы. После мы остановились. Я наколдовал красивую беседку и мы уселись в ней. Но недолго мы были там одни.

Откуда ни возьмись появился мой брат Локки со своей подружкой. Он был крайне удивлен, что увидел меня здесь. И тогда он решил исполнить свой давнишний план. Магия заставила порваться цепочку Маши и защита спала с нее. Я почувствовал что-то, какую-ту светлую волну.

– Так ты волшебница, – сказал я, взволнованный этим. – Только твои силы заблокированы.

Ее отец сделал это, поместив на ее спине особую родинку, в форме замка. Это не дает ей пользоваться магией. Но Локки обещал сварить зелья для снятия этой родинки.

Это был самый чудесный момент в моей жизни. Хоть я и знал, что завтра мне предстоит длинный день в роли джинна. Вот так называется, поспорил на свою голову! Но сегодня, сейчас я просто был счастлив. Вся моя жизнь, все перевернулось после встречи с ней, но перевернулось в лучшую сторону. Теперь я был с ней, мне больше не нужно скрывать правду… скоро наступит лето, и все прекрасно.

Хотя… Кому интересно слушать рассказы о счастливой жизни?! Разве кто-нибудь открыл бы книгу «Гарри Поттер», если бы знал, что у него все будет хорошо, отлично, что главный герой не будет сражаться с Волан де Мортом, что этого злодея победили еще до рождения мальчика; и родители Гарри сейчас живы и заботятся сейчас о нем, о том, как он идет в школу, и там ничего не происходит? Просто парень был бы счастлив. Но нам такие сюжеты не по душе. Никому совершенно не интересно читать о счастье, даже слушать. Ведь мы все равно не сможем радоваться за другого человека так же, как он радуется. У каждого свое счастье, личное. И вообще в историях счастье – это только очень маленькая часть, она или в начале, когда все хорошо, но при этом должно произойти что-то плохое, что испортит счастье, или в середине, на небольшом промежутке времени, и кто-то опять должен его как-то испортить, и в конце, уже как заключение. Ведь все всегда ждут хэппи-энда; не важно, какой человек, как он живет, какая у него профессия, сколько бы ему ни было лет, в конце истории, сказки, он всегда ждет счастья для героя, потому что так ему хочется.

Вот… Хотя многие со мной могут сейчас поспорить, сказать, что есть такие особы, которым, предположим, в страшилке хочется, чтобы все главные персонажи погибли, а в живых остался маньяк. Какой же тогда получится счастливый конец?! Но я все равно прав. Никто же не говорил, что именно для главных героев должно наступить счастье, многим в рассказах нравятся отнюдь не главные персонажи, а какие-нибудь другие, второстепенные. Маньяк тоже может нравиться нам больше, чем какая-нибудь смазливая Барби, бегающая от него. Это просто с какой стороны посмотреть. Возьмем, например, всеми любимый канал НТВ, где показывают наши отечественные сериалы про полицию и бандитов. Если вы смотрите сериал про сыщика, то хотите, что бы он победил врагов после столь сложных испытаний. А если же вы смотрите фильм про бандита, то в конце вы тоже надеетесь, что, хотя он и совершал все эти ужасные злодеяния (но все во имя любви или из-за плохого детства, из-за того, что его бросил отец, или папа был алкоголиком, или вообще бил его – ну, такие бывают обычно отмазки у отрицательных персонажей), что все закончится хорошо. То есть многие, скажем так, «болеют» именно за главных персонажей, потому что так проще, а есть и другие, которые «болеют» за других героев. Но ведь по-настоящему нет ни главных, ни второстепенных персонажей, есть люди, и у каждого своя история, свой взгляд на мир, свои недостатки и свои причины, из-за которых они совершали те или иные действия, и им предстоит самым выпутываться из историй, и никакой автор, как бы жалко не было бы человека, не сможет помочь. Помочь человеку может только он сам или другой человек, но добиться от другого помощи тоже силы стоит.

Это к чему я весь этот разговор завел. К тому, что это еще не конец, а это… догадайтесь что! Барабанная дробь и ваш ответ? Да, ответ: это только начало…

Обычно после таких слов в фильмах идет тревожная музыка, показывается большим кадром тот, кто это сказал, как говорящий тревожится, и что вокруг все тоже тревожатся… Не хотелось бы никого пугать такими словами, но это правда, и это не конец.

 

Часть 3

Последние главы, последний день…

 

Глава 33

 

Задается ли человек вопросом, что делать дальше? А то как же! Конечно, это же великий вопрос нашего народа наряду с «как достать деньги?», «как достичь желаемой цели?», ну и у женщин «что сегодня одеть?». А ведь, правда, что делать?

Была середина лета. Все глупые контрольные, тесты, экзамены мы уже давно сдали. И на нормальные среднестатистические оценки. Только вот что теперь? Я закончил школу магии и тайн… Видите, как я утрирую. А дальше-то что? Куда мне теперь? Вроде как я уже взрослый и кончил школу, но мне же шестнадцать лет! И я не хочу быть никаким взрослым с их бесполезными волнениями и тревогами. То нам нужно, это мы себе не можем позволить, будь умным, иди работай. И бла, бла, бла… Скукота. Уж, лучше вообще оставаться ребенком навечно и жить в Небыляндии или Неверленде (ну, кто к какому переводу привык). Ведь у них всегда же такие сложные вопросы. И заставляют решать и принимать какие-то важные решения. Зачем? Лучше уж жить на каком-нибудь малообитаемом острове и питаться бананами и нет проблем.

Вот сейчас, например. Был день, почти никак не связанный с днем, который решил всю мою судьбу. Был просто день, до этого важного дня. Ну, в общем, и не важно, когда он был. Главное, что я был в канцелярии или в паспортном столе (ну, не знаю, где!) – просто там, где документы. Мне оформляли особый документ о том, что я, пройдя курс общий магии, теперь могу стать полноправным волшебником. И все, что теперь мне оставалось – это всего лишь поставить одну маленькую галочку под одной из строчек: а) белый маг, б) нейтральный и в) черный. Но рука с карандашом у меня дрожала. Я просто понятия не имел, куда ставить эту глупую галочку.

Мне после долгого пятиминутного стояния над этой убогой бумажкой стало уже казаться, что решаю я, действительно, что-то важное, будто от этого зависит моя судьба и это мой приговор на ближайшие лет тридцать, или сколько там живет среднестатистический гражданин?!

Что выбрать? Кем стать? Должен ли я выбрать жизнь моих предков, стать черным магом? Ведь, с одной стороны, по-другому и не может быть. Ну, как я могу стать нейтралом или добреньким волшебником? Всю мою жизнь меня учили, что я – злой колдун, что это не только мое будущее, что я уже таким родился. И разве я могу поступить иначе, нежели быть злым колдуном?!

Но, с другой стороны, разве кто-то решает мою судьбу? Почему я должен поступать так же, как поступала вся моя семья?! Это же глупо. Это глупо быть тем, кем тебе сказали, а не тем, к чему у меня лежит душа. А к чему она лежит? Разве не к злу? Разве можно сказать, что я добрый? Разве? Но ведь что-то во мне такое есть, что нельзя записать к злым подвигам. Как же моя вдруг появившаяся способность исцелять людей? Можно ли оставить этот дар ради стереотипов? И Маша. Она ведь думает, что я добрый волшебник. Не откажусь ли я от нее, отказавшись от светлой стороны?

Или вообще плюнуть на всех и стать нейтралом. Вот, скажу по секрету, Брэйн, мой старший брат, уже все решил для себя. Он будет нейтралом, точнее уже. И отец об этом не в курсе. Что интересно будет, когда он узнает, что его лучшее чадо пошло по-другому пути. Ну а мне? Может и мне быть нейтралом? А что?! Отличная позиция. Можешь с легкостью плевать и на добро и на зло, говоря, что все это не для тебя, охотиться на магов, или стоять в стороне, не предпринимая вообще никаких попыток. Или тогда я потеряю себя?..

И опять же вспоминаются слова той гадалки. Она ведь пророчила мне, что я должен решать, сделать выбор в сторону одного из миров. Означает ли это, что вот этот выбор и есть он. Что все зависит от моего решения?

Все. Надоело думать. Я стукнул карандашом об стол от нервов и нарастающей злости и сел на место. Тут я увидел, не поверите кого. Это был папа Маши собственной персоной. «Да, да, я обычный смертный. Ничем не примечаемый гражданин. И мои постоянные разъезды, осиновые колы и жабьи жабры в ванне это только подтверждают».

Я решил подойти к нему. Вот интересно, что он скажет в данной ситуации? Пора уже прекращать постоянно нажимать сочетание клавиш SHIFT+7. Я раз двенадцать, наверное, в одной главе вопросительный знак вставил. Не так ли?! Ладно. Простите. Не удержался.

– Здравствуйте, – я подбежал к нему с довольной улыбкой на лице, заводя разговор. – Как поживает Маша? Как ее братик Владик? Все еще предсказывает будущее, или уже завязал? Вы по этому поводу сюда пришли, или все-таки решили оформить документы с письменным подтверждением, что это законно блокировать силы колдунов и скрывать это от двух до пятнадцати лет?!

Он медленно ко мне повернулся, но разве увидел я в его глазах, что мои слова хоть каплю его тронули? Наоборот, в них было что-то такое, дающее мне точно понять, кто здесь winner, а кто loser.

– Ах, это ты! – сказал он, изображая, что будто бы рад видеть меня. – Друг Маши, Даниэль, – улыбка моментально спала с моего лица. Оказывается, только я не знаю своего врага, а вот он меня конкретно изучил. – Загорецки? Я ведь не ошибаюсь, правильно говорю фамилию, или там на конце «Й». А ты сюда зачем пришел? Может быть решил узаконить учебу в двух школах, или наличие второго паспорта со всевозможными документами. Не угадал? Что ж, я же не экстрасенс, как мой сын. Удачи! – сказал он и удалился, оставив меня в полном недоумении. Вообще не очень приятно, когда твои секреты узнают такие люди, как он. Итак, со счетом 5:0 побеждает папа Маши. Ну, вот теперь я и его имя забыл. А я с поникшей головой иду домой, захватив по пути бумажку, где я должен поставить одну галочку.

 

Итак, начнем. Середина лета. Погода просто чудная. Сегодня может быть жара, а завтра целый день льет дождь, не удивлюсь, если послезавтра пойдет снег, а через три дня – кислотный дождь. Родители Маши и Леши вновь куда-то уехали. И чего им дома не сидится?! Хотя, в принципе, я их понимаю. Если бы я воспитывал четырех спиногрызов, из которых двое беспечные подростки, которые могут вытворить что угодно, один двухлетний малыш, который за минуту способен пробежать от кухни до прихожей, съесть пятнадцать конфет и сломать миллион вещей, и еще один мегамозг, я бы и на другую планету от них смотался и, наверное, не вернулся. Хотя чаще всего вся семья и не бывает у них вместе. Леша всегда где-нибудь на соревнованиях, как сейчас, например. И какое соревнование может быть летом? Иногда мне кажется, что он их придумывает.

И, когда такое случается, Маша приглашает меня к себе, чтобы я помогал нянчиться с двумя ее мальцами. Был вечер. Все ужинали за столом. Маленький Димка бегал по кухне с тарелкой хлопьев и разбрасывал их повсюду. Это было то, что можно было в него пихнуть. Я сидел вместе с Машей и заставлял ее есть. Она была вроде на какой-то диете, или что. Но мне все время казалось, что она голодна, поэтому я все пытался ее накормить, от этого мы баловались и смеялись.

– А завтра обещали дождь, – говорила она, например это, чтобы перевести тему.

Только Владик спокойно сидел и кушал, причем изредка поглядывая на нас таким серьезным взглядом, что мне казалось, будто бы не мне шестнадцать, а этому мальчишке, а то и вовсе – шестьдесят лет. Этот его пронзающий взгляд меня пугал, неужели и правда у десятилетнего ребенка не было ни капли детства?..

– Маш, – сказал я. – А почему твой девятилетний брат смотрит таким взглядом, словно ему девяносто девять лет, и он вообще не способен на веселье?!

– Мне вообще-то десять, – сказал Владик.

А, ну, значит, со всем остальным ты согласен.

– Ясно. Это, конечно, крайне меняет дело, – сказал я, почесав затылок. – Мне всегда казалось, что тебе девять.

– Представляешь, – сказал он. – Дети растут.

– Серьезно?.. Знаете что, – сказал я, встав из-за стола, со своей немножко хитрой улыбкой на лице. – Ведь я не Денис Загорецки, а это не Дима Миронов, – я вдруг взял мальца к себе на плечо. – Мы пришелец с планеты Пи, который пришел на Землю, чтобы найти двух самый умных детей и сделать их своими новыми зомби. Да, Димка.

– Да! – закричал он. И я рассмеялся.

– Мой хвататель, ты готов поймать в свои руки землян? – сказал я и посмотрел на Димку тем же хитрым взглядом.

– Р-р-р… Да! – закричал.

– Р-р-р, – зарычал я и бросился на Машу.

Она засмеялась и тут же вскочила из-за стола, взяла за руку Владика со словами: «Бежим!».

Потом они разделились. А наша ино-команда рванула за ними. Мы бегали по всему дома, рыча и крича, что было сил. Маша смеялась и убегала от нас. Даже Владик был весел в этот вечер. Я добился своей цели, хотя в игре и забыл, что она у нас была. Вообще я очень люблю играть, хоть во что. Мне кажется, что все без исключения тоже любят играть. От возраста здесь ничего не зависит, только разве время игры. Для двухлетнего Димки игра – это жизнь. Он целый день только и делает, что играет. А вот взрослые и рады бы поиграть, только у них все времени нет. И куда и на что они его тратят?!

Мы с Димкой, наконец, загнали Владика. Он захочет побежать вправо, я тут же прыгну вправо, он захочет налево – и я туда же. В таких ситуациях люди делают обманные маневры. И он сделал такой маневр. На секунду я растерялся, но Димка, видимо, был проворнее меня. Он успел ухватиться за брата. Правда, ухватился за его цепочку на шее.

– Ладно тебе, – сказал я Димке. – Отпусти его.

Но ребенок не отпускал. Я попытался разжать его руку. Теперь мне понятно, как новорожденный ребенок-Геракл задушил змею. У детей же вообще руки не разжать! И в этот момент, когда я пытался разжать руку Димке, Димка пытался удержать позицию, а Владик – выбраться, в этот момент цепочка оборвалась. Крестик тут же свалился куда-то между щелями в полу. А я почувствовал вновь то чувство, ту вибрацию, какую почувствовал, когда Локки снял с Маши ее крестик, только на этот раз все было мощнее в сотни раз. Я даже отпрянул назад, настолько это меня поразило. Это потрясло меня, что с минуту я стоял недоумевая.

Маша тут же прибежала к нам наверх.

– Что это было? – воскликнула она. – Это землетрясение?

– Нет, – произнес я почти что шепотом. Потом снял Димку, который уже не мог сидеть на моих плечах. Он, видимо, это тоже почувствовал. – Хуже.

– Хуже? В каком смысле? – испуганно сказала она.

– Что ты сейчас чувствуешь? – спросил я.

– Как будто бы вырвалась какая-та мощная сила, которая была закрыта в клетке. Я не знаю… Я не понимаю, – произнесла она растерянно.

– А я, кажется, начинаю понимать, – сказал я.

– Что? Ты можешь мне толком объяснить, что происходит? – истерически заговорила она, на лице у нее появились слезы.

– Я попытаюсь, – сказал я. – Помнишь? Помнишь в «Сверхъестественном» был альфа-вампир, ну, который типо первый самый вампир в мире? Так вот, в реальности же тоже был какой-то первый вампир. По одной легенде первый вампир – это Иуда, который поссорился и с Богом, и с Дьяволом, и его душа не попала ни в рай, ни в ад. И он стал первым вампиром на Земле. Так вот, – голос у меня дрожал, я пытался соединить слова в предложения, но ничего не получалось, я сильно нервничал и боялся. – Такое происходило уже много раз. Через определенное столетие, десятилетие, ну, через определенное время рождается новое существо на Земле. Вампиры, оборотни, волшебники и твой брат. Это может быть только новое существо...

– Не называй Владика существом! – сказала она.

– Прости. Прости… Просто, понимаешь, наступила новая эра в волшебной среде. И такая эра наступила десять лет назад. Я слышал про это, но не был уверен точно. Это единственное объяснение, почему ты даже под чарами своего талисмана и отца смогла их почувствовать… Только хуже всего, что и весь волшебный мир тоже это почувствовал. Я знаю еще одну легенду и знаком с характером колдунов. Было новое существо – девушка Аврора. И колдуны убили ее, пытаясь забрать у ее души силу.

– Они убьют меня… – тихо произнес Владик. Кажется, это был уже не вопрос, а констатация факта, судя по его голосу.

– Нет, – сказала напуганная Маша и встала на корточки, чтобы быть одного роста с братом, и взглянула ему в глаза. – Они не посмеют. Ты же самый сильный колдун на свете.

– Был бы им, – произнес я. Я не хотел, чтобы они теряли последнюю надежду, и пугать я никого не хотел, но нужно было сказать правду. – Сила нового существа на Земле – контролировать Смерть, отгонять ее от людей или наоборот. Колдуны бы не посмели приблизиться к тебе. Они бы испугались. Но… твой отец заблокировал твои силы.

– Что это значит? – сказала испуганно Маша. – Что делать? Колдуны придут сюда? Что нам делать?

– Да, – произнес я. От испуга Машу уже не слушались руки. Я взял их и сказал, глядя ей в глаза. – Мы спасем твоего брата. Нужно его защитить и разблокировать силы.

– Что мне делать? – сказала Маша с силой. Она готова была сражаться.

– Я не могу найти его крестик, – сказал я. – Ты сними с себя и Димки и повесь Владику на шею. Хотя у твоего брата был более мощный талисман, может, это поможет. Потом позвони отцу.

Маша быстро выполнила эти просьбы. Только не смогла дозвониться до своего папы. Тогда она в истерике выбросила трубку.

– Успокойся, – сказал я. – Не получилось – и ладно. Он сам сюда приедет. А теперь ты должна бежать отсюда с Димкой подальше.

– Нет. Я хочу помочь! – сказала она.

– Нельзя. Тогда они выследят и вас. А у вас тоже нет силы. Лучше он останется со мной. Я смогу найти безопасное место для твоего брата, и тогда заберу зелье, которое брат приготовил, чтобы разблокировать твои силы.

– Ты его сбережешь? – сказала Маша.

– Я обещаю, – сказал я. А потом обратился к мальчику. – Покажи, где у тебя отметины, которыми твой отец заблокировал твои силы.

– На спине, – сказал он.

– Так покажи! – нервозно сказал я. Маша уже начала собирать вещи и Димку.

Он снял рубашку и я просто офигел.

– Что за!.. – пробормотал я. Я чуть реально не выматерился, но сдержался, потому что в комнате была Маша и двое детей. Но, поверьте, многое мне тогда хотелось сказать. У этого маленького десятилетнего мальчика вся спина была в татуировках. Вся спина! Разные змеи, замки, ключи. Видимо, настолько мощную силу приходилось скрывать, что даже татуировка не справлялась. – И сколько у тебя таких? – я все еще стоял чуть ли не с открытым ртом и выпученными глазами.

– Только, если будешь их убирать, не стирай эту с котом и дьяволом, – сказал мальчик.

Я как-то тоже лет в двенадцать хотел сделать татуировку. Сделал скорпиона вроде, но отец заставил ее стереть. Кошмарное ощущение! А этому десять лет, а у него вся спина, как у зека. И по повелению отца.

Мы попрощались с Машей и разделились. Она уехала куда-то, а я переместился с парнем в одно безопасное место. Там я дал ему ключ, чтобы он закрылся изнутри и сказал, чтобы он никого не впускал ни под каким предлогом. Я сказал, что только у меня есть ключи и чтобы он вообще никого не слушал и не открывал дверь. Только не открывай дверь!

Теперь нужно было спешить. Сначала найти зелье, потом отца ребенка. Надеюсь, укрытие сработает. Только бы оно сработало.

Я скорее рванул к себе домой, но, кажется, я был слишком медленным. Я видел, как в городке, где жила еще некогда семья Маши, собралась целая толпа колдунов, на моей горе было их не меньше. И наделал весь этот переполох один только ребенок!

Была ночь, когда я вернулся домой. Как я уже сказал, возле моего дома было много колдунов, я кое-как пробрался себе в комнату. Зелье должно было быть внизу. Я его там оставлял. Я спустился вниз. Что-то было не так. Вся моя семья стояла внизу. Они почти не замечали меня. Только Селесты не было. Она уже как два дня уехала куда-то на конференцию, должна была на днях вернуться.

Я взял зелье, но что происходило, я не понимал. Внезапно посреди комнаты появилась молния, и я увидел там моих соседей. На руках у них что-то было. В какой же ужас я пришел, когда я понял, что это был Владик.

Как же это могло произойти…

 

Глава 34

 

– Что они от него хотят?! – обратился я к Локки.

– А ты сам не понимаешь… – пробормотал Локки.

– Ты должен мне помочь его освободить, – сказал я.– Он же погибнет.

– Ты шутишь! – воскликнул Локки. – Ты хочешь, чтобы мы сражались против нашей семьи и еще этих друзей? Ты же не думаешь, что я самоубийца?

– Во-первых, их всего трое…

– Всего? А ничего, что все они нас старше вдвое, а мы только недавно стали магами по-настоящему.

– Ему только десять лет, – сказал я. Кажется, мой взгляд сейчас был как у щенка.

– Мы не сможем против них сражаться, – сказал он.

– Он брат моей девушки! – воскликнул я.

– Что ж, пары иногда расходятся, – ответил он.

– Что ты такое говоришь? – сказал я.

– А то, – он оттолкнул меня. – Мы не Greenpeace, мы не помогаем людям. Он всего лишь мальчик. От наших рук и не столько погибало, – и Локки убежал.

Я не мог поверить, что он это говорил. Но ведь он всегда был таким, и я был таким. И сейчас это меня так удивляло только потому, что я изменился. Но мне было плевать на это. Неважно, когда я стал другим. Главное, что мне не было все равно, я чувствовал себя в ответе за судьбу этого ребенка. Нужно было его спасти. Но как? Просто напасть на них? Они меня победят. Нужно притвориться, что мне это интересно, что я за них…

Я вошел в лабораторию к отцу. Интересно, был ли у него там черный выход? Кажется, был. Только где? Все было уставлено разными колбами, склянками, механизмами и приборами. Все шипело, сверкало, искрилось. И в середине этой какофонии находился Владик. Кажется, они и правда решили забрать у него силу магией.

– А что это вы здесь делаете? – сказал я, пытаясь изобразить беспечность.

– Будто ты не знаешь, – пробурчал отец в ответ. Потом сказал дяде Роберту, чтобы он передал ему что-то. Все они работали над чем-то.

– Ясно, – сказал я, пройдя мимо него. – А где Брэйн?

– У себя в комнате читает конвенцию о защите прав человека, – ответил отец и зыркнул на меня. – Может, и тебе пойти?..

– Извини, ты предлагаешь мне почитать политику? – сказал я, усмехнувшись. Я все ближе подходил к Владику.

– Нет, – сказал он и решил подойти, чтобы выставить меня за дверь. – Я предлагаю тебе идти в твою комнату, пока ты не полетел.

Я, сделав вид, что испугался, отшагнул назад, тем самым уронив какую-ту склянку. Я увидел на себе взгляд отца. И тут же взглянул в ту сторону, где когда-то стояла склянка. На этот раз упала другая.

– Даниель, – стараясь не кричать, медленно произнес он.

– Прости, прости, – произнес я быстро. – Уже ухожу, – но стоило мне ступить шаг вперед, как еще что-то упало, тогда я от «неожиданности» повернулся в ту другую сторону, опять что-то упало, и опять, и опять. И так я уронил склянок десять. Правда, одну – случайно. На меня уже все ругались и кричали, но все еще не понимали истинную подоплеку. Все происходило слишком быстро. Я медленно и верно приближался к Владику.

– А это что? – я подошел к какому-то электрическому прибору. Теперь на моем лице уже не было этого фальшивого «ой, простите, я сегодня такой неловкий», я уже явно издевался над ними.

– Нет, не подходи, – в один миг закричали все они, пытаясь подбежать ко мне.

– А это что за кнопка? – произнес загадочно я и прежде, чем они успели замотать головой, нажал на нее. Что-то начало происходить, ударять током, шипеть. Все вокруг сверкало ярко-синими молниями, освещение на время отключилось, колбочки лопались от перенапряжения или чего-то там еще. За эти несколько непонятных секунд замешательства, я уже подбежал к Владику вплотную сквозь мерцающий свет.

– Отойди от него, – вдруг я услышал голос моего отца и оглянулся.

– Ни за что, – вдруг так серьезно сказал я и повернулся к нему. Я не знаю, о чем подумал мой отец тогда. Может, он понимал, почему я пытаюсь освободить мальчика, хотя сомневаюсь, он никогда не понимал, почему я делаю то или другое. Вдруг я вытащил пистолет и направил на него. Что только не придумаешь в такой момент. Но мне в этот момент не было смешно. Мне всегда обычно бывало смешно, даже в самые опасные моменты. Теперь нет. Рука моя дрожала, но взгляд, я уверен, был откровенно твердый. Никогда в жизни я не был так серьезен.

– Ну, и что ты сделаешь, Дэн? – вдруг мягко, словно сейчас мы говорили не о жизни и смерти, а о поездке на каникулах, произнес отец. – Неужели ты думаешь, что сможешь застрелить меня? Твоя пуля не успеет приблизиться ко мне, как тут же взорвется.

Я знал, что направлять пистолет на кого-то из них, действительно, глупо, он стал медленно ко мне подходить и остальные тоже, тогда мне ничего не оставалось, как направить пистолет на этого маленького мальчишку. Сердце у меня еле билось, но мозг в этот момент работал на все сто процентов. Отец посмотрел на меня, как на идиота. Я прочел в этом взгляде то, о чем даже я догадывался: «Неужели ты думаешь, что мы оставили бы свое «сокровище» без защитного поля?! Иначе его давно бы ударило током». Я тут же надавил какую-ту кнопку на панели управления кулаком. Тут же это поле отключилось. На этот раз все уже по-настоящему испугались.

Я быстро отвязал его. Владик до этого был без сознания. Но теперь, когда я отключил этот прибор, он понемногу стал приходить в себя, шатаясь.

– Идем, – прошептал я. И мы стали отходить к запасному выходу, который находился прямо у нас за спиной.

Я открыл дверь. В этот момент отец хотел рвануть за мной. Я тут же перевел на него пистолет и нажал на курок. Послышался только звук выстрела. Мы тут же выскочили. А у отца остался красный след на рубашке от краски. Он взглянул на эту краску и усмехнулся. Он вновь был одурачен мной. И что можно было ожидать от такого подростка, как я?! Неужели я бы мог взять реальный пистолет и угрожать им всем подряд?! Нет, ну, может и мог. Но не на этот раз. Я убрал свой любимый пистолет из театрального кружка, из которого я не раз кого-то обрызгивал красной краской.

Тут же мы выскочили наружу из дома. Запасной выход выходил метрах в пятидесяти от дома. Мы быстро выскочили наружу. Я выбросил пистолет и прижал мальчика к себе поближе. Весь двор был окружен гигантской толпой. Мы быстро ринулись в эту толпу и стали прорываться, протискиваясь сквозь людей. Хоть бы они не почувствовали его! – взмолился я про себя.

Нам пока что везло, слишком много было людей. Никто не мог понять, от чего именно происходит такая сила, все магические чувства были перемешаны. Но внезапно кто-то из толпы вдруг выкрикнул, указывая на Владика. В этот момент мы чуть не погибли. Я скорее рванул от них всех, но кто-то пытался ухватить нас руками. Я отпинывался от них и продолжал бежать. Внезапно кто-то даже пытался вырвать у меня из рук Владика, я сильнее потащил его к себе так, что ребенок очутился в воздухе. Кто-то тащил его за ногу, я за руку. Все время этот шум толпы, но я слышал и слова Владика. Он пытался вырваться. Наконец, это ему удалось. Мы тут же побежали дальше, но тот первый закричавший все еще кричал, и люди пытались нас поймать. Тогда я уже не выдержал и стал применять против них магию. Я делал как бы волну из огня, которая отталкивала людей, стараясь их не покалечить. И некоторое время мне удалось даже так всех распугать, что мы бежали уже просто по дороге, где на метр от нас не было людей. Но потом и они догадались воспользоваться магией, кто-то оттолкнул меня, я упал, но тут же поднялся и схватил Владика. Нас окружали со всех сторон толпой. Некоторые даже не понимали, кто мы, поэтому не трогали, но другие преследовали. Мы шли спиной назад.

Внезапно кто-то ухватил меня и рванул к себе. Я тут же отскочил вперед, потом перевернулся и был уже готов атаковать, но вдруг увидел, что человек, похитивший меня, был не кто иной как сам папа Маши и Владика. Я уже стоял тогда в стойке, готовый драться и был очень удивлен. Я тяжело дышал, действительно, тяжело и ртом. У меня тогда чуть сердце не вылетело. Точнее, когда я дрался и убегал. А теперь вдруг остановился, и дыхание у меня было нарушено. Сердце ужасно колотилось…

Мы были в каком-то помещении. Я смутно понимал мозгом, что был здесь, и что это их автобус, на котором меня возили отдыхать зимой. Только сейчас он был иным. Прямо как в сказке про Карлика Носа, когда тот попал в дом к ведьме. Этот автобус сейчас казался иным, больше, что ли, похожим на дом.

Вдруг что-то произошло, словно щелчок или толчок, или волна, но я почувствовал, как автобус переместился в другое место. Кажется, сейчас мы летели или стояли.

У меня дрожали губы. Как это вообще возможно?! Но я вновь был в этом трансе, как после того, когда происходит что-то страшное. Я знал, что сейчас нужно думать только о Владике. Я знал, как это эгоистично с моей стороны думать сейчас только о себе. Но я не мог даже взглянуть сейчас на этого ребенка. Я просто не мог! Мне было настолько плохо, казалось, я прямо сейчас могу рухнуть на землю.

– Что произошло? – спросил я еле-еле.

– Ты зачем сломал амулет? – лишь ответил папа Маши. Потом он подошел к сыну, они, что ли, обнялись, он усадил его на стул.

– Я принес зелья, – машинально сказал я и отдал ему зелье. – Это, чтобы освободить его силы.

Он что-то еще там долго делал. Не знаю, сколько времени прошло. Но потом я почувствовал то ощущение, когда гигантская сила вырывается на свободу. Да, теперь на теле Владика было всего две татуировки, которые, я уверен, отец его заставит снять. Видимо, почувствовав то же самое, из другой комнаты выбежала Маша и ее мама. Они тут же подбежали к своей семье, стали обниматься, чуть ли не плакать. А я стоял там у двери, и мне до сих пор было плохо.

Тут Маша увидела меня. Я с первого же взгляда понял, что она мне не рада. Она подскочила ко мне. От нее веяло обидой, злостью и страхом.

– Как ты мог? – закричала она и оттолкнула меня назад. – За что ты так с моей семьей? Сегодня Владик чуть не умер и все из-за тебя.

– Да, – лишь ответил тихо я и сначала потупил глаза вниз, а потом вновь на нее.

– Да? И это все, что ты можешь сказать? – кричала Маша. – Зачем ты открыл всему миру тайну? А потом я тебе поверила. Ты обещал мне его спасти. Но ты решил убить его вместе со своей семьей!

– Это только моя семья, – сказал я так же тихо. Я знал, что ее теперь не убедить, но мне и так было тяжело.

– Твоя семья?! – восклицающе проговорила она.

– Конечно, – вдруг сказал ее отец. – Чего ты еще ожидала от черного мага?

Она удивленно на меня посмотрела.

– Ты же говорил, что ты добрый волшебник!? Ты мне врал! – чуть ли не со страхом и отчаянием сказала она. Теперь уже она дышала странно: резко и быстро вздыхая и выдыхая, так дышат, когда пытаются заплакать или, наоборот, сдержать слезы.

– А ты сама так решила, – ответил я.

– Уходи! – закричала она и слезы от обиды и злости потекли по ее щекам, она стала толкать мне в сторону двери. – И никогда больше не возвращайся!

Она открыла дверь и вытолкнула меня. Мы были все еще в горах, я слышал шум толпы возле моего дома, но тот был далеко. Маша захлопнула за собой дверь и побежала в дом рыдать. Вышел ее отец и сказал мне:

– Мы уезжаем, Дэн, навсегда. И не пытайся найти нас.

Он удалился. А я стоял там. Я думал. Внезапно выбежал еще и Владик. Он подбежал ко мне.

– Можно тебя на одно слово? – сказал он.

– Тоже скажешь, что ненавидишь меня, – усмехнулся я.

– По каждому событию я имею свое мнение, – ответил мальчик. Я наклонился к нему, чтобы наши головы были наравне.

Он вдруг двумя пальцами (указательным и средним) дотронулся до моего лба, а потом отвел в правую сторону на сантиметров пятнадцать.

– Ты меня крестишь? – удивленно спросил я. – Зачем? Я ведь не христианин и мою душу уже не спасти.

– Зато можно спасти от смерти, – сказал Владик и тут же убежал в дом, то есть в автобус.

Их волшебный автобус улетел минут пятнадцать назад. А я все еще стоял на том месте. Теперь мне нет пути ни к семье, ни к Маше. Я теперь потерян для них навсегда. Они все меня ненавидят...

Да, и пускай! Я закрыл глаза, глубоко вздохнул и выдохнул огнем, как дракон. Потом я открыл глаза, в них вспыхнул огонь. Мне уже не было ни больно, ни плохо, мне было прекрасно. Пускай я все потерял, это еще не конец. Я не сдамся, я буду жить, и буду дальше жить счастливо. Я еще не знал где, с кем. Мне это было все равно.

Я вдруг рванул вперед. В каждом моем движении был огонь, я все бежал и бежал, неважно куда. Дальше был обрыв, но мне было все равно. Я только ускорил шаг. И вот я был на краю его, и вот я уже лечу вниз.

Я лечу вниз, лечу, вспыхивая огнем, как падающая звезда. Это чувство никогда мне не забыть. Я, действительно, летел, летел вниз. И падение не казалось мне страшным. Оно завораживало мое сердце, я наслаждался каждой секундой. Мгновения, казалось, одновременно тянутся вечно и летят со скоростью света. Это эйфория, радость, восторг и счастье. Вот, что я теперь чувствовал.

И, когда я был почти внизу, я знал, что моя магия меня спасет. Я знал, что это не я ее контролирую, это она меня контролирует и решает мою судьбу. Это что-то врожденное, какой-то инстинкт, который меня не подведет. Когда я был внизу, вдруг я оттолкнулся огромной волной огня. Но я не упал. Кажется, я продолжал быть в воздухе. Огонь держал меня там. Я не летел, я не парил. Я просто был весь окружен горячим огнем – моим давним другом. Казалось, и глаза мои были теперь другими. Они иногда горели пламенем, но сейчас это было другое. Это было что-то сильнее. Из них самих исходил этот жар. Он был и от меня. Вот кто я – огонь. Можете пытаться меня потушить, но я все равно вспыхну от искры.

И как знать, как бы сложилась моя жизнь после этого, куда бы я ушел, чем занимался. Может быть, был бы бродягой, вором, или просто свободным путешественником – не знаю. Может быть, я где-нибудь все-таки встретил бы Машу вновь и тогда… Но у судьбы видимо были на меня другие планы.

 

Глава 35

 

Где я был – понятия не имею, просто так далеко мои ноги меня не уносили. Я шел довольно долго. Было где-то обеденное время и солнце сильно пекло голову. Где же обещанный дождь?! Сейчас мне было вновь плевать на весь мир – я выдохся. Сейчас для меня люди были такой же серой массой, что и зеленые ели, а дома – те же высокие горы. И вот я попал на открытую местность, где никого не было – ни елей, ни людей. Только я и пространство. Я шел вперед, но вдруг какое-то препятствие перегородило мне дорогу. Я и не понял в начале, что это был человек. Я обошел его, но он вдруг опять загородил мне дорогу. Тогда я уже понял.

– Эй, товарищ! – сказал я. – Не мог бы ты слегка подвинуться?!

– Ты Даниэль Загорецки? – спросил он вдруг.

– Ха! – усмехнулся я и нагло взглянул ему в глаза. – Смотря, что вам нужно от этого Загорецки. Если вы пришли, чтобы сказать, что Даниэль выиграл миллион долларов, то да – я Загорецки. Да любой бы сказал, что он Загорецки, – пояснил я. – Если же вы пришли по просьбе какого-нибудь гангстера, которому Дэн как-то не понравился, и собираетесь его пристрелить, то я не Загорецки. Но я видел его и он пошел вон в ту сторону, противоположную моей стороне.

– Значит, ты Дэн, – сказал тот человек и хотел взять меня за руку. – Пойдем со мной.

Но я быстро увернулся и отскочил от него.

– Эй! – воскликнул я и отдернул руку. – Знаете, папа всегда учил не разговаривать с незнакомцами и не идти с ними. А Гарри Поттер в таких случаях велел говорить: «Авада Кедавра».

Я хотел было убежать, но передо мной уже стоял другой похожий человек, и еще всего их было где-то человек пять. У меня не получалось пользоваться магией, я даже об этом, наверное, не успел подумать. Попытался от них ускользнуть, но кто-то ухватил меня за капюшон куртки, и я стал болтаться, как глупый котенок.

Пфф… Сегодня не мой день!

– Не волнуйся, – сказал тот человек. – Твой папа знаком с нами и уже у нас в гостях.

Меня куда-то переместили. В любом случая я решил ничего им не говорить и только отшучиваться.

Меня привезли, кажется, в тот суд, о котором я говорил раньше, где заседают три мага: черный, светлый и нейтральный. Но все происходило в другом месте, нежели я думал, и, кажется, они были не главными управляющими магией страны, а только, как обычные судьи в стране. Выносящие вердикт. Меня посадили перед ними. Передо мной были двое мужчин и одна женщина. И выглядели они не так, как я думал. Женщина в каком-то глупом фиолетовом (в фиолетовом?!) костюме, и выглядела в этом она как идиотка, которой и была, кстати. Она вообще походу дела сидела там за компанию. За все это время, она не проронила ни слова. Мне кажется, она вообще делала вид, что нас не существует. Везет же кому-то с таким воображением. Каждый раз, когда я пытаюсь представить, что я на Земле один, кто-то толкает меня и спрашивает, почему я такой грустный. И еще там были двое мужчин. Один был в простом деловом костюме, который был ужасно дорогим, и часы на его руке были просто отпадные, но смотрел он как-то на все это нехорошим взглядом, не добрым. И еще один, смешной такой. На нем был черный плащ и под ним что-то еще. Взгляд у него был совершенно иной, более веселый, человеческий взгляд. Но зачем одевать черный плащ? Под кого он косит?! И, пожалуйста, не говорите, что там, на вешалке, у него висит еще и заостренная магическая шляпа!

Я взглянул на эту глупую тетку.

– Если бы я знал, что меня приведут на маскарад, оделся бы в костюм утки, – сказал я и попытался положить ноги на стол, но их тот час же спихнули оттуда один хлопком. Злые они, совершенно не заботятся о комфорте клиента. Но этой тетке опять же было все равно. Это меня удивило. Обычно девушки так трясутся из-за своей одежды. Наверное, это не первый подобный комплимент в ее сторону.

– Как я понимаю, это тот самый «герой», – с усмешкой произнес первый мужчина в костюме. – Загорецки.

– Как Я понимаю, – передразнил его я, – это тот самый… А кто вы?

– Совет трех, – сказал второй мужчина.

– А кто есть кто? – спросил я.– Наверное, фиолетовая ворона – это черный маг. Мистер суровое лицо – нейтральный. Мне почему-то всегда казалось, что нейтралы смотрят на всех других колдунов как-то свысока. И черный плащ, как утка из мультфильма – добрый волшебник. Я угадал? И как вы все уживаетесь вместе?!

Кажется, да – я угадал. Но этот первый мужчина лишь повел бровями и стал дальше смотреть бумаги. И когда это я научился отличать магов по цвету?

– Вчера было совершено преступление по отношению, – начал он и сказал какое-то странное слово, – которое совершила ваша семья.

– Почему это сразу моя семья? – спросил я.

Он вдруг хлопнул в ладоши и дверь открылась. Там я увидел всю мою семью, кроме Селесты. Глаза у меня тут же расширились (еще одна дурацкая привычка, когда я удивляюсь), я тут же бросил в дверь книгу, та от этого закрылась.

– Я впервые вижу этих людей, – сказал я и пожал плечами.– И к их преступлениям не имею никакого отношения.

Тот человек опять поднял бровь и продолжал:

– Возможно. Но в ходе рассмотрения этого дела, мы заметили пару нарушений в вашем городке.

– Неужели? – сказал я. Наконец-то у нас в городе починят водопровод и избавятся от бомжей. Какая радость! – Какие же это нарушения?

– Вот, – он показал мне лист с фотографией камеры видеонаблюдения. Там я увидел гигантскую птицу посреди земного города. – Двадцать третьего сентября две тысячи тринадцатого. Незаконная магия превращения перед смертными.

– Милая пташка, – сказал я. – А я думаю, что во всем виноват Чернобыль.

– Следующее нарушение, – тут же перешел он. Кажется, ему было все и так понятно, зачем же тогда приглашать меня и спрашивать мое мнение?! – Остановка времени в районе первой городской больницы на минуту и использование магии целительства на человеке. Что вы по этому поводу скажете?

– Какому идиоту понадобится спасать человека? – сказал я. – При чем здесь я? Разве я, черный маг, способен исцелить кого-то?! Это глупое предположение. Зачем мне это? Если бы я хотел выделиться из толпы, то уж, так и быть, превратился бы в гигантского голубя перед смертными. А вылечивать людей как-то не в моем репертуаре. И тем более, откуда у темного колдуна магия целительства. Это же бред!

– Действительно, – сказал вдруг второй мужчина в плаще, пытаясь глазами выудить правду из меня. – Магия целительства – сложная способность. Не у многих взрослых колдунов есть этот дар. Они долгие годы этому учатся. И какой-то подросток не может ей обладать, если только он не гений, или это не его истинная сила, врожденная, – тот первый маг подтолкнул второго. Кажется, он говорил слишком много. Черный плащ начал исправляться. – Но не может быть дар целительства истинным даром черного колдуна.

– Совершенно с вами согласен, – сказал я и облокотился на стол обеими руками и головой.

– Да, – сказал опять тот первый и от его «да» мне стало не по себе. Как-то уверенно и нагло он это сказал. И я сразу кое о чем подумал и на моем лице появилась ухмылка. Что было бы, если бы мы поместили этого парня и Злату в одну комнату, и они начали бы спорить. Она говорит ему это свое протяжное «неет», а он свое «да». – Но я только спросил твое мнение по этому поводу. Если даже не ты совершал эти преступления…

Преступления?!

– …то ты знаешь, того, кто это сделал, – сказал он и вновь вытащил папку с документами.

Вот на этот раз мне действительно стало не по себе. Сначала это было дело Сашки – моего одноклассника, который был вампиром, а потом мы с сестрой… Зачем его сюда приплетать? Но что хуже, он вдруг достал мое школьное дело – то, с фальшивым именем, с фальшивой датой рождения. В общем, со всем.

– Денис Загорецкий, – сказал он с ухмылкой. – Сразу видно – оригинальный и креативный человек.

Я выдавил вынужденную улыбку, но глаза по-прежнему продолжали ненавидеть этого человека, и медленно взял в руки документы.

– Мне все равно ничего не будет, – сказал я. – Думаю, отец вам заплатил за мое и свое освобождение. И тем более наколдовывать фальшивые документы черным магам не запрещено, если вы, конечно, не хотите отдать дело в полицию, – когда я сказал про полицию, мои слова немножко сбили с него спесь. Все же – конкуренты. Но мне от этого было не лучше. – А то, что вы говорите про использование светлой магии, так я об этом ничего не знаю. Какое мне дело до кого-то кроме себя? Тем более я ненавижу светлую магию и считаю ее глупой, и не знаком ни с кем, обладающим такой способностью. Так, что извините и прощайте! – я встал из-за стола и поспешил к выходу.

– Да, – вновь согласился со мной он. И я на секунду остановился, не поворачиваясь к нему лицом. – Я лучше промолчу о том, что мальчик, к которому была применена светлая магия, был с тобой знаком, и не говорю, что вы даже дружили, и что именно его брат был тем ребенком, на которого напала твоя семья. Но что же была для тебя эта школа? Зачем ты туда поступил?

– Это просто веселая шутка, – ответил я и усмехнулся.

– Веселая шутка?! – проговорил он вновь. – Весело учиться вдвойне! Понимаю твой энтузиазм. Но знаешь, – тут он сделал паузу. – Мы рассказали о твоей шутке директору школу.

Я поморщился, но так и не повернулся к нему, а просто вышел из этого кабинета. По дороге я встретил свою семью, они что-то хотели мне сказать, но я тут же злобно отшыкнулся: «Отстаньте от меня!» и убежал.

Вот это уже было опасно – рассказать все человеку. Они просто издеваются надо мной. То есть они завели дело, рассказали о моих проступках директрисе, а я должен разбираться?! И кто только придумал правосудие?

Итак, я поспешил в эту школу. Я видел на себе эти странные взгляды. «Ну, почему сегодня?!» – думал я. Только я разобрался с одним вопросом, так на меня уже наезжают по другому поводу. Не удивлюсь, если скоро ко мне подойдет какой-нибудь пацан или девчонка и скажет: «Ты толкнул меня, когда нам было пять лет. Как тебе не стыдно!». Бесит! Но я старался не замечать все эти взгляды. И чего они на меня так пялятся?! Причин может быть миллион. Но у меня уже это не получалось. Настроение было всмятку. Дурацкий день, дурацкий! Что было ожидать от нее, от директрисы? Я зашел в кабинет и присел на стул. Она что-то говорила, но у меня уже не было сил слушать. Черт возьми! Дурацкий день, дурацкий! Из всех ее слов я понял только то, что она заставляет меня забрать документы и убираться отсюда. Кажется, не будет всего этого судебного разбирательства и другого бреда. Почему-то у меня вдруг мелькнула мысль: «Зря я старался и списывал это ОГЕ».

Ну, ладно, раз все нормально, я пошел, молча выпрыгнув в окно. Она от этого, наверное, чуть не умерла от удивления, но мне уже было все равно. Я уже был далеко отсюда. Пускай она думает, что хочет, что я хоть сквозь землю провалился. Это был последний мой день в этом городке. Больше там меня никто никогда не увидит.

 

Глава 36

 

И вновь я на разветвляющейся дороге, где-то в пути. Время… время, наверное, вечер. На небе уже собрались тяжелые тучи, подумать только, прогноз погоды оказался верным! Я вновь не знал где я. Мне просто было все равно. И вновь меня преследует прошлое. Когда же мне дадут нормально сбежать?

Передо мной вновь были папа, Локки и Фред. Локки ко мне подошел первый. Сегодня не мой день, не мой!

– Что тебе нужно? – сказал я ему, а сам про себя прошептал. – Сколько интересно я раз сегодня встал с левой ноги?! Раза три?! И как это я еще не заметил стаю черных кошек, перебежавших мне дорогу?!

– Папа хочет, чтобы ты вернулся, – выпалил Локки.

– Папа хочет, – повторил я. – Неужели? Что я за это должен отдать? Душу? Или в рабство к нему поступить? После того, как я увел Владика, сомневаюсь, что он сможет дальше со мной нормально жить. Да и я тоже.

– Ты ничего не должен, – сказал почти тихо Локки. – Ну, только…

– Видишь, уже появилось какое-то только, – сказал я. Меня бесило их присутствие. Неужели нельзя оставить меня в покое.

Вдруг отец вышел вперед и начал говорить.

– Дэн, тебе нужна наша помощь, – и тра-ля-ля, тра-ля-ля, он болтал и болтал. А я все пытался понять смысл первой его фразы. Внезапно меня осенило.

– Мне нужна ваша помощь?! – закричал я. – Ты что, хочешь сдать меня в психушку?

– Да не хочет он, – попытался выгородить отца Локки. Он хотел, чтобы все было как раньше.

– Тебе нужна помощь докторов. После того, как умерла… – говорил отец, но я его не слушал и перебивал.

– Ты считаешь, что я псих! И это, потому что я пытался спасти ребенка! Ты поэтому меня считаешь сумасшедшим! Да, как ты можешь?! – я кричал и сердце мое разрывалось. Подумать только. Когда мы в детстве безобразничали, крали у прохожих вещи, дрались, когда я так сильно переживал смерть матери, когда я не слушал никого на свете, когда я переместился в гроб, я был нормальным, а когда решил пойти против него – псих! Подумать только!

– Дэн, пожалуйста, – проговорил Локки. – Мы не хотим, чтобы ты из-за этой глупой истории убегал от нас!

– Мы или я? – сказал я. Потом я изменился в лице и задумался.

– Идем, – сказал отец и потянулся за мной.

Я не отстранился, подошел ближе.

– Хорошо, – сказал я. Мы были совсем близко друг от друга, нервозность уже спала с лица отца. Кажется, он был доволен, что все шло по его плану. Но внезапно я отскочил назад.

– Что это значит? – тут же закричал он.

– Я с тобой не пойду. Я же псих, принимать противоречивые решения для меня – обычно, – я подмигнул и тотчас же рванул от них.

Но сегодня они так просто не сдадутся. Я их знаю – у Загорецки в крови упертость. Они рванули за мной. Я бежал, что было мочи. Внезапно, что-то как будто меня толкнуло и перевернуло. Я сразу не понял, что это было, но было не сложно догадаться. Я упал на наклонную плоскость, поэтому покатился дальше вниз, каждый раз стукаясь и ударяясь головой о камни. Они совсем спятили против меня колдовать! Они что, пытались меня убить?! Лучше убить меня, чем позволить убежать! И кто из нас псих?!

Но я как-то встал на ноги и бежал дальше. Теперь у меня уже не было сомнений. Они постоянно в меня чем-то пулялись, колдовали. Теперь это было не просто бегство, а выживание. У меня, наверное, был очень обреченный вид. Я все бежал и бежал, и сердце ужасно колотилось. Кажется, Локки пытался их остановить, потом, когда у него ничего не получилось, просто отстал. Теперь меня догоняли только отец и Фред.

Я все бежал и бежал. А бегать по скалам не так уж и просто. И как меня занесло на скалы? Каждому прыжку я старался отдавать силу от огня, но все было бессмысленно. Казалось, единственное, что я мог делать – это бежать. Я всеми фибрами чувствовал, что… Нет, уже не было страха, было лишь отчаяние, отчаяние того человека, которого пытается убить собственная семья. Все мелькало передо мной, я не успевал понимать происходящее, но что-то все же что-то делал. И с каждым шагом мне становилось все хуже и хуже. Когда я только встретил Локки, дождь мелкими каплями заливал мое горе. Теперь же был просто ужасный ливень. Все вокруг было в черном свете. Я ничего почти не видел. У меня появилась одышка, было ужасно скользко и я не понимал, как я до сих пор не умер. Казалось, если бы не магия, я бы давно свалился. И теперь оставалось бежать, неважно куда. Главное – подальше.

Я, наконец, оторвался от них, но знал, что это ненадолго. Кажется, я попытался посмотреть позади себя, но заплелся в своих ногах и вновь упал… и начал все падать вниз и вниз, чувствуя на себе каждый этот долбанный камень. Я был словно этот глупый попрыгунчик, отскакивал от всего и чувствовал себя футбольным мечом. Да, сегодня я футбольный мяч, который пинают все, кому не попадя. Неужели, я настолько всем не нравлюсь?! Что же во мне такого плохого?

Но вот я перестал чувствовать под собой землю, кажется, я падал вниз с некоторой высоты. В воздухе, я сам не знаю почему, перекувырнулся и слегка передвинулся в левую сторону. Я упал прямо на спину. И это было кошмарно. Спина, конечно, болела, но это не все, что меня волновало. На секунду я потерял все чувства. В глазах вдруг помутнело, я ничего не видел. Я не мог дышать и в ушах что-то гудело. Единственное, что я чувствовал – нарастающую боль и как дождь заливает мне лицо и глаза водой. У меня было шоковое состояние. Я лежал несколько секунд, распахнув глаза, со слегка приоткрытым ртом. Но после это начало проходить.

Первым делом, я с силой вдохнул воздух так, словно я еще минуту назад подавился и теперь пытаюсь заглотать как можно больше воздуха, одновременно с этим я приподнялнялся. Понемногу глаза начали видеть, а гул в ушах стихал.

Я часто дышал и пытался прийти в себя. Краем глаза я заметил что-то и неуверенно и медленно повернул голову в правую сторону. Я тут же отпрыгнул от этой штуковины. Это была какая-та заостренная железяка, которая была от моей головы сантиметрах в пятнадцати до этого. Капец какой-то. Если бы я упал чуть правее, она бы пронзила мою голову насквозь! Я встал на ноги и подошел к ней, стал с любопыством разглядывать, тронул пальцем ее заостренный конец, потом усмехнулся. А что еще я должен был сделать? Я Даниэль Загорецки, и если я взгляну смерти в глаза, вначале вздрогну, а потом засмеюсь, потому что замечу у нее между зубов остатки еды. Она смутится, расплачется и уйдет.

Но нужно было бежать. И я побежал, но уже не так быстро. Просто уже сил не было. Я увидел Локки, он перехватил меня.

– Остановись же! – кричал он. Вся его одежда вымокла от дождя и капли воды стекали по лицу. Оно было таким напряженным.

– Зачем? – закричал я. Я не злился, мне просто было больно. Ужасно больно. – И ты, Локки? – проговорил я уже тихо. Все мое лицо был сморщено от этого чувства.

– Я просто хочу вернуть тебя домой, – сказал он. Кажется, он искренне верил в это.

– Домой? Он хочет запихнуть меня в психушку. У меня больше нет дома, – прокричал я. Мы кричали почти все время разговора, потому что из-за шума и дождя ничего не было слышно. На последних моих словах вдруг прогремела молния, Локки боязливо переглянулся.

– Это всего лишь его глупое требование! – говорил он. – Просто исполни его, и все будет как прежде.

– Ничего уже не будет как прежде, – говорил я, потом стал слегка мотать головой вправо-влево, выдавливая из себя слова. – Они.. пытались меня… у-убить, – голос мой дрожал.

После этого лицо его крайне переменилось. Он, как и я тогда, задумался и опустил глаза вниз. Больше в его взгляде не было прежней боли. Он не хотел, чтобы я уходил. Локки принял решение и взглянул мне в глаза.

– Ты хочешь уйти? – почти беззвучно сказал он.

– Да, – так же ответил я.

– А как же я? – воскликнул он. – Ты хочешь бросить меня, бросить свою семью?!

– Они мне больше не семья, – ответил я. – Я больше не хочу так жить. Они готовы были меня убить! Лишь бы только было по-ихнему… Как жить с такими людьми?

– Я не такой! – он сделал акцент на «я», но все равно получилось жалко.

– Ты должен понять, – сказал я. И он понимал это разумом, но сердце не хотело этого. – Отпусти меня, прошу!

– Хорошо, – еле слышно сказал он после некоторого молчания. Локки говорил уже без укоризны, чуть ли не плача. – Ты единственный, кто был для меня важен… там. ТЫ – моя семья, брат.

– И ты моя, – сказал я.

– Как мы будем друг без друга? – сказал Локки. – Ты же без меня пропадешь. Кто тебе советы давать будет?

Я усмехнулся.

– Знаешь (Господи!), это так похоже на чертово расставание из мелодрамы.

Он тоже тревожно засмеялся.

– Я не смотрю мелодрамы.

– Да ты живешь, как в мелодраме со своими бесконечными любовными историями, – мы уже смеялись, хотя хотелось плакать.

– А ты в каком фильме тогда живешь? – произнес он.

– Не знаю, – произнес я. Мы перестали смеяться и молчали.

– Прощай, – сказал он спустя время.

– Прощай, – сказал я. Мы даже не обнялись. Просто я ушел.

 

Я все еще был в опасности. Я знал, что я еще встречусь и с отцом, и с братом. Они просто так не отстанут.

Так и произошло, я вновь вышел на тропу войны с ними. Даже не верится, что я это говорю. Мы начали сражение, которое скорее напоминало игру, в которую мы раньше всегда играли на заднем дворе. Они посылают каменные, водные шары, я отбиваю их огненными. Все по правилам, все по-честному. Но вот Фред уже начал жульничать. В один момент он подскочил ко мне и стал управлять моим же огнем, как только я сосредоточил большие свои силы на этом. И вся эта огненная энергия отразилась на меня. Случилось это так быстро и неожиданно, когда я все еще продолжал извергать огонь, и когда эти два потока смешались и со всей силой ударили по мне, то эта огненная волна отбросила меня на метров десять назад.

Я открыл глаза. У меня дрожали зубы. Как я остался жив? Я увидел два приближающихся силуэта, кажется, они нервничали. Я попытался встать, но вот заметил, что не могу это сделать обычным способом. Я взглянул на свои руки. Они были обугленные. Ну, не прямо, конечно, обугленные. Я как-то слишком утрирую, но вначале, я думал, что это грязь, а это был пепел. Они все были обожженные, я не мог ими нормально двигать. Но они не болели, только были горячими, кажется, у меня был шок. А те фигуры приближались. Я стал сидя ползти спиной назад. Мне казалось, что это единственное мое спасение. В них я уже не видел прежних людей, с которыми я прожил шестнадцать лет. Они теперь были мне чужими, они были для меня злом, которому только и нужно было, что меня убить. И, что самое страшное, я не просто не видел в них тех людей, я забыл, что они когда-то были, словно сейчас – это их нормальное состояние.

Я не хотел уже с ними сражаться, я хотел просто уйти и не видеть их лица никогда больше в жизни, но я не мог. Я не знаю, почему я не вставал, а просто полз спиной назад. Но я не мог убежать. Я не мог пользоваться магией. Я все время пытался щелкнуть пальцами, но ничего не выходило. Руки меня не слушались, они пытались соединиться, но создавали только боль, они были как руки у марионетки – плохо меня слушались, и все движения получались деревянными. Я не мог ничего сделать! Я был полностью беззащитен. И в этом был весь ужас положения.

Я остановился, кое-как встал. Не было смысла бежать. И я больше не хотел бежать. Пускай будет, что будет. Мне надоело! Я закрыл глаза, опустил руки и глубоко вздохнул. Это было похоже на сон, хотя, кажется, я уже забыл, что, значит, сон, сколько времени я уже не спал?! Я вдруг вспомнил, как летел на метле, потом упал и встретил Машу, а потом, как она упала и чуть не сломала ногу, и как я ее исцелил, а потом, как она вновь упала и как мы вдруг потеряли чувство невесомости. Внезапно я понял, что не сплю. Я раскрыл глаза. И все эти чувства продолжались. Я вновь сделал невесомость вокруг себя. Руки уже не болели, они излечились. Я удивленно взглянул на них, даже потрогал. Они были целы. А вокруг меня кружились те желтые светлячки, и я парил над землей, только на этот раз светлячки были так близко, что было похоже, что их свет окружил меня. Капельки воды уже не капали, они тоже летали. И все это выглядело так странно.

Я был впервые за столь долгое время спокоен, хотя и удивлен, но это не было удивлением, когда эмоции выбиваются из тебя, это было бесшумное, слегка напряженное удивление. Я не узнавал себя. Кажется, отец и Фред тоже меня не узнавали. Я перевел свой взгляд на них. Тут же машинально я как-то махнул рукой слева направо. Они вдруг переместились.

Я вдруг понял, что это сделал я. И в голове возник вопрос: «Куда я их переместил?». В этот же момент я вышел из этого странного состояния, светлячки вдруг исчезли, и я понял, что невесомости не стало. Это бывает, как в мультфильмах. Так смешно я парю в воздухе, и вдруг уже знаю, что сейчас упаду, и падаю. Дождь опять стал крапать.

А на душе беспорядок. Я тут же рванул куда-то и бежал, и бежал, и бежал…

Пока не упал от бессилия на колени. Все еще шел дождь, серо-пасмурный ливень. Я упал куда-то в грязь. Весь мокрый, ужасно грязный и потрепанный – весь, как ненужная тряпка, которую выкинули. «Урра… – кричит хриплым голосом моя душа, выговаривая вместо «Р» какую-ту хриплую букву. – Мы победили». Избранный мальчик жив, я одолел своих противников, меня никуда не заберут. Но это все только ирония моего сердца. Хоть она одна у меня осталась.

Я потерял всё: свое прошлое и настоящее. Нет больше у меня ничего и меня самого. Осталась только сажа… на руках, которая напоминает мне о том, как я сгорел падающим метеором, прилетевшим непонятно зачем в этот мир.

…Меня все предали. Или это я всех предал – уже не разобрать. Я потерял всю семью – у меня больше нет дома, и мне теперь уже не вернуться к истокам… Если я вернусь, они снова захотят сдать меня в психушку. Может, мне там и самое место. Мне больше не вернуться к той другой, человеческой семье. Я ведь за это время почти что стал ее членом, или мне только так казалось…

И я потерял ее, мою Машу. Она теперь думает, что… я чудовище, что я монстр. Как ужасно понимать, что такое думает о тебе человек, который самый дорогой в твоей жизни. Я больше никогда уже не увижу ее взгляд, с которым не сравнится любой другой взгляд. В ее глазах я видел звезды, блестящие на бесконечно темном небосклоне. А теперь… они ненавидят меня и смотрят со страхом. От этого слезы на глазах наворачиваются, хочется рыдать. Но я не могу! Не могу! Я не умею!..

Говорят, дождь пройдет и будет солнце. Но у этого дождя нет конца. Вокруг лишь серость вперемежку с тьмой. А я, избитая душа, у которой просто нет сил подняться и идти дальше. Куда?.. Да и зачем? Я потерял то, что заставляло биться мое сердце, я сам куда-то потерялся. Теперь взгляд мой опустел, как и моя жизнь. И нет пути назад…

Я почувствовал чье-то прикосновение на моем плече, чье-то легкое, почти неосязаемое, почти что-то руку ветра.

– Встань, Дэн, – сказал мне знакомый голос из прошлого. Я обернулся. Передо мной стояла моя мама. Она все еще была призраком, но была какой-то другой, более доброй что ли. Нет, она никогда не была злой, просто была твердой, сейчас этого не было. И я поднялся на ноги, смотря на нее.

Только теперь я заметил, что находился на кладбище. Ноги сами меня туда принесли.

– Прости, – сказал я вдруг.

– За что же? – удивленно сказала она.

Мне сейчас казалось, что все только и могут, что сейчас обвинять меня. Я виноват перед целым миром.

– Я наворотил дел, – сказал я.

– Я так не считаю, – словно ответила она на мой невысказанный вопрос.

 

Глава 37

 

– Милый, – сказала мягко мама. – Я пришла к тебе, чтобы сказать одну вещь, потому что теперь моя душа свободна. Я больше не призрак. И сказать я это должна перед своим уходом, потому что знаю – твой отец никогда не скажет тебе этого, а ты должен знать правду. Но сейчас, что с тобой случилось? Это кошмар какой-то…

– Из-за меня все узнали про Владика… это, ну, – я пытался сформулировать свои мысли, но ничего не получалось.

– Я знаю все об этом мальчике. Ты правильно сделал, что его спас. Эта сила, что досталась ему, это большое право и большая ноша. Смерть не хотела, чтобы у кого-то еще была способность управлять жизнями людей, изменять их судьбу. Она сказала своим соратникам, злым колдунам, знакомым твоего отца, чтобы они отобрали эту силу у мальчика. Но это бы не сработало. У них бы не получилось сделать это. Душа и сила, которую мы называем магия, неразрывно связаны друг с другом, нельзя отобрать у духа его силу просто так. Если бы они это сделали, мальчик бы умер, а его душу бы разорвало на мелкие кусочки, если не хуже… сами бы они тоже погибли вместе со всем городом. Такое уже случалось в прошлом. Не знаю, помнишь ли ты историю про Аврору?! Она о девушке, такой же перворожденной силы, как и у Владика. У нее была такая чудная сила! С ней сделали тоже, что хотели сделать с ним, и она погибла, унеся с собой жизни тысяч людей. А ты остановил это.

– Я сделал правильно? – не уверенно сказал я. Я уже не был уверен ни в одном своем действии.

– Конечно, – сказала мама. – За это Смерть и хотела с тобой расквитаться. Она навела на тебя рок, который должен был убить тебя только в будущем…

Я вспомнил о том, как я упал со скалы, и как чуть мою голову не проткнула какая-та ерунда. И как Владик перед моим уходом что-то делал с моей головой.

– А Владик его отвел? – задумчиво сказал я.

– Да, – подтвердила она.

Я вновь задумался.

– Значит, я умру так, спрыгнув со скалы? – спросил я.

Я не знаю, почему я тогда так сказал: «спрыгнув со скалы». Ведь я мог погибнуть элементарно, поскользнувшись, как прошлый раз. Или вообще что угодно могло произойти, прежде, чем я буду проткнут железякой. Но я сказал именно «спрыгнув со скалы». Наверное, по-другому я просто не мог представить свою смерть, только так. И я, кажется, это всегда знал.

– Да, – подтвердила вновь она.

– Ну, что ж, – сказал я и усмехнулся. – Бывает и хуже.

Нет, серьезно. Глупо умирать по-глупому. А это еще нормальная смерть. Не знаю, смотрели ли вы один американский сериал, который называется «Мертвые, как я». И там было так много глупых смертей. Вот один чувак нес бутылку с водой, такую большую, которую еще ставят на куллер. Он поскользнулся, и эта бутылка ему концом горлышка упала прямо в рот, и вода стала из нее выходить в него. Вот это глупая смерть. Да даже смерть главной героини сериала. Она умерла от метеорита, который был унитазом с космической станции. Так что, это еще нормально.

Мы некоторое время еще молчали.

– Так что ты хотела мне сказать? – спросил я.

– Это сложно будет тебе услышать, – сказала она.

– Не сложнее всей этой дребедени, что происходила со мной сегодня.

– Хорошо, – сказала она и глубоко вздохнула, а потом выдохнула. – Ты не мой сын.

– Что? – я вначале не понял, что она имеет в виду.

– Ты не мой ребенок, Дэн, – сказала она. – Я не твоя мама.

– Как это? Вы с отцом что, меня усыновили? – нервно говорил я.

– Нет, нет, – говорила она. – Ты шутишь. Я бы ни за что не взяла четвертого ребенка из детдома.

– А что тогда? – спросил я.

– Это сложно объяснить. Я лучше покажу, – мама вдруг прикоснулась ко мне и мы попали в одно из ее воспоминаний.

Светило солнце, было жарко. Мы были где-то в городе, на игровой площадке. Я слышал веселый детский смех, дети играли, бегали, прятались, кричали. Взрослые сидели на скамейке и разговаривали. Обычный летний день. Я, кажется, уже не был таким грязным. И шел вместе с мамой по дорожке.

– Еще до того, как на свет появился Локки, – рассказывала мама, – мы с твоим отцом сильно поссорились…

– Ты сказала: «С моим отцом?», – переспросил я.

– Да, – ответила она. – С твоим отцом. Мы хотели развестись. И мы развелись. Я отпустила его на все четыре стороны, оставаясь с двумя детьми. Но вот через некоторое время я поняла, что у меня будет еще ребенок – твой брат Локки. И я попросила Фила вернуться, потому что с тремя детьми я бы точно не справилась, я бы просто их не подняла бы, – она сделала некоторую паузу, чтобы передохнуть, потом продолжала. – Твой отец сразу предупредил, что у него за это время были и другие… Я сказала, что мне все равно. Ведь я точно не знала, изменял ли он мне в нашей семейно жизни или нет.

– А ты?

– Я не буду с тобой обсуждать эту тему, – возразила мама. – Так вот, я думала, что это ничего не значит. Уже прошло два года, и мы воспитывали вместе троих прекрасных, иногда очень вредных мальчишек. Как-то я пошла с ними в город, чтобы встретиться со своей давней подругой, – мама указала вдруг на скамейку. На ней сидела она в молодости и ее подруга. Они смеялись и говорили о чем-то. – На площадке играли мальчишки. Мы беседовали.

– Какие у тебя чудные детки! – услышал я от той девушки из прошлого мамы и тут же обернулся на них.

– Конечно, чудные, – рассмеялась мама из прошлого.

– До сих пор не могу поверить, что у тебя столько детей. Как ты справляешься с четырьмя мальчишками? – говорила подруга.

– С тремя, Мия, с тремя, – поправила мама из прошлого.

– Как же с тремя, если я вижу четверых, – и она указала на играющих детей. Действительно, на площадке играли четыре рыжих и очень похожих друг на друга мальчишек.

– Тот не мой, – сказала моя мама.

– Ну да, – сказала эта Мия. – Но он же их братик. То есть он же ребенок Фила и какой-то женщины, – тут она замолчала, поняла, что сказала слишком многое.

– Мия – оборотень, – пояснила мне мама. – Она всегда чувствовала, кто кому родственник.

Тут картинки начали меняться. Я словно попал в другой мир. Все было черное, мелькали иногда огни или синие расплывы красок, что-то то перестраивалось, то возникали образы, которые из-за скорости невозможно было разобрать.

– Я, естественно, была в бешенстве, – продолжала мама. – Я пошла к Филу за объяснением. Я думала, он раскается, но он и не думал. Его вдруг взбесило, что это его ребенок и какого-то человека. Он вдруг убежал куда-то, а вернулся уже с тобой на руках, – я увидел эту картинку на мгновение и она вновь исчезла. – Фила взбесило то, что его ребенок – еще и ребенок смертной, и что он живет еще в мире людей. Он же ненавидит людей.

– Значит… – я пытался еще что-то сказать, но не мог. – А моя мама настоящая? – спросил я через некоторое время.

– Фил сказал, что убил ее, – ответила она, и я вздрогнул. – Но он мог и обмануть. Он всегда врал мне. Но он так спешил, что даже не узнал ни твоего имени, вообще ничего. А ты не говорил. Поэтому пришлось придумать тебе новую жизнь, а имя мы твое взяли из твоих рисунков. Ты все время рисовал и подписывал…

Она не успела договорить, как я уже сказал:

– Супер-Дэн…

– Да, – сказала она. – И ты был ровесник Локки, поэтому мы всем сказали, что ты его брат-близнец.

Я присел на пустоту и стал глядеть в одну точку. Было тяжело все это переварить.

– Как же ты меня приняла? – сказал я, не смотря на нее. – Чужой ребенок твоего мужа… Ты, наверное, ненавидела меня.

– Конечно! – воскликнула она. – Я даже убить тебя пыталась.

Я удивленно взглянул на нее. Вдруг воспоминание само выскользнуло. Она этого, кажется, не хотела.

Там был я в детстве и рисовал что-то. А она пришла ко мне с ножом в руках. А потом вдруг увидела рисунок, на котором была изображена она и подпись: мама. И она выронила нож из рук.

– Я просто не могла после такого сделать тебе плохо, – сказала она.

Какая прелесть!

– Есть еще что-нибудь, что вы от меня скрыли? – сказал я. – Может, я вообще не с этой планеты?

– Нет, – сказала мама. – Ты с Земли. Ну, разве только, что ты переучка.

– Простите, кто? Переучка? Это типо как переученный левша? Я был левшой?

– Ты по-другому колдовал, – сказала мама. – Ты колдовал руками, ладонями, а не щелчком. И Фил тебя переучил.

– Зачем? – спросил я. – Как колдовать, каждый решает сам? Зачем? Ты чего-то не договариваешь.

– Да, – подтвердила она. – Он переучил тебя по одной причине.

Она опять глубоко вздохнула и выдохнула, потом похлопала в ладоши и мы вновь оказались в воспоминании. Мы были в доме, на первом этаже. Мне с Локки было где-то по четыре-три года. Мы играли вместе с Фредом и Брэйном в кубики. Вот кто-то из нас начал бросаться. Мама сидела в кресле-качалке и вязала, папа был где-то неподалеку. Все были счастливы, семейная идиллия. И вдруг мама начала кашлять, сначала это был просто кашель, но она не могла остановиться.

– Я уже тогда начала болеть, – сказала она. – А ты…

Вдруг я увидел себя. Все всполошились из-за этого кашля, но я маленький уверенно подошел к маме и взял ее за руки. Внезапно появилось золотое сияние, и ее кашель прекратился. Мама переглянулась с папой.

– Я уже тогда умел исцелять? – удивленно произнес я.

– Да. Это была твоя врожденная способность, – сказала она.

– Почему же я тебя не спас? – произнес я совсем опечаленно. Почему я ее не спас? Почему?

– Ты был слишком мал для этого, – пояснила она. – И тем более твоему отцу это не нравилось. «Черный маг не должен уметь исцелять, – говорил он. – Это не нормально!».

Я уже не знал, что сказать. Я не мог злиться еще больше на отца. Но, если бы не он, моя жизнь была бы лучше, если бы не он, не его запреты, я бы вылечил маму, и она была бы жива.

Картинки менялись все чаще и быстрее. Я видел каждый раз себя маленького, как я помогал маме, иногда отец мне мешал, как меня переучивали. В конце концов, мне уже было лет семь. Мама сильно раскашлялась, кажется, она хотела моей поддержки, взять меня просто за руки, но нет. Я был напугал, я бегал, говорил: «Тебе водички? Принести лекарство?». Я забыл, что умел исцелять, я больше не брал ее руки, я забыл, что так нужно. Я стал другим.

Воспоминания кончились. Мы вновь стояли на кладбище. Я был подавлен. Стоял там и не знал, что дальше-то.

– Что мне теперь делать? – спросил я и поднял на нее глаза. Наверное, у меня тогда был очень жалкий вид. Я не хотел, чтобы у меня он такой был, но ничего не мог с собой поделать. Я просто не знал, не знал, что теперь делать…

– О, милый, – сказала она и хотела бы меня обнять, но не могла. – Ты помнишь ту книжечку, что я тебе давала? Ты помнишь то заклинание?

– То заклинание, – задумчиво произнес я. – «Не знаю, что делать…»?

– Да, – сказала она. – Произнеси его, а теперь мне пора. Пока, мой ангелочек.

Я ничего не ответил. А она исчезла. Еще некоторое время я стоял в полнейшей тишине. Я и не заметил, как кончился дождь, все еще было темно, потому что была ночь.

Я не мог произнести ни слова. «Пожалуйся, – твердил я сам себе. – Ну, скажи это глупое заклинание. Когда ненужно болтаешь без умолку, а сейчас не можешь сказать четыре строки?!». Давай, Дэн, давай.

– Не знаю… – начал говорить я, каждое слово, каждая фраза давалась мне с трудом. – Что… делать… не знаю, как… быть. Найди мне предмет… – я на мгновение замолчал, тут вдруг сказал, – где должен я быть.

Я сказал и тут же понял, что говорил-то последнюю фразу не я, то есть это говорили мои губы, мой голос, но не я. Я вдруг оглянулся. Передо мной стоял Локки.

– Привет, – сказал он и одновременно с ним я.

– Заклятие контроля, – сказал я, Локки уже не повторил. Это только действовало на меня. Если Локки что-то делал или говорил, я делал то же самое.

– Конечно, – сказал он, и я опять же сказал то же самое.

-Ты не можешь сделать, чтобы мы говорили не одновременно, – сказал я.

– Нет, так веселей. А то пока я ждал тебя, уже уснуть успел. Ты три часа не мог сказать четыре строчки. И получилась такая лажа в конце. Дал бы мне сказать, я бы вставил вместо слова «предмет» – «место».

– Нельзя смешивать заклинания, – сказал я.

– Какой идиот это сказал?

– Вообще-то только ты учишь меня магии, братан, – сказал я. – Ты меня преследовал?

– Конечно, – сказал он. – А ты как думал? Вот капец. Получается мы не двойняшки. А ты мой сводный брат. Что за бред? И мама все равно тебя больше любила, это только потому, что ты ее исцелял, чувак. Других вариантов нет.

– Ну, да, – сказал я.

– Как ты это там делаешь? – сказал он и приготовился к щелчку.

– Нет, стой. Заклятие неправильное, – попытался я его остановить.

– Где должен я быть, – опять произнес он и я за ним, а потом щелчок, все завертелось, закружилось.

 

Глава 38

 

Где я вдруг оказался, я не понимал. Да и, кажется, я об этом даже не задумывался. Все было как во сне, как в каком-то видении. Я шел медленно вперед и все слышал мелодию, то ли вальса, то ли еще чего, но мне показалась она знакомой, очень знакомой. Я был в какой-то комнате, и все было словно в черно-белом кино, как-то не по-настоящему. Все предметы вокруг были будто бы выдуманы, наверное, мной. И шел я за своей целью. За голосом детской колыбели и видимо за тем, чтобы посмотреть, кто был в этой колыбели. Она стояла передо мной примерно в двух шагах, но я все не мог дойти до нее, потому что шел так медленно. Сначала там появилась женщина, но она вдруг куда-то исчезла, освободив мне проход к колыбели.

По-настоящему же я вдруг оказался посреди спальни маленького Димки. Его мама как раз укладывала спать, но вдруг увидела меня. Она очень испугалась и не мудрено, попыталась остановить, но не получалось. Она закричала мужу.

Внезапно ее сердце словно остановилось. Она услышала еле слышный шепотом, мой шепот. Я шептал слова песни этой колыбельной, хотя сам того не понимал.

 

Спи спокойно мой малыш.

Почему ты все не спишь?!

Ну-ка глазки закрывай.

Спи, Артемка, баю-бай

Спи, Артемка, бааюю-баай…

 

В своем трансе я подошел к кроватке и увидел там ребенка, мальчика с рыжими волосами, с моими рыжими волосами, хоть все остальное было черно-белое. Тут я начал приходить в себя. Вместо того мальчика я увидел перед собой Димку, я очень этому был удивлен, у меня что-то было в руках, какая-та игрушка, типа домика, я не понимал, что произошло, и поэтому уронил эту вещь на пол. Она разбилась вдребезги!

Я смотрел на все очень удивленно и испуганно. Я увидел перед собой маму Леши. Она была в таком же состоянии, только мое было хуже. Я пытался вспомнить, как я здесь оказался. В комнату быстро вбежал отец Маши.

– Что ты здесь делаешь? – закричал он, взял меня за одежду и чуть не отшвырнул в сторону. – Тебе здесь не рады!

– А думаете, я вам рад? – закричал я и выкрутился из его рук. Я продолжал кричать и был взбешен. – Да я бы в жизни не пришел в ваш дом, – я указал при слове «ваш» на отца Маши. – Если бы не Леша и не Маша. Но вот теперь… я бы и теперь не пришел. Все это глупое заклятие Локки. Я не виноват! – закричал я еще сильнее. – А знаете еще что? Я вообще ни в чем не виноват. Это все ВЫ! Владик никогда бы не попал в такую историю, если бы ВЫ не лишили его сил. Какое вы право имели лишать сил самого удивительного и сильного мага всех времен? ОН ОБЛАДАЕТ СИЛОЙ ОСТАНАВЛИВАТЬ СМЕРТЬ. Но из-за вас он стал беззащитным. Как вы так могли с ним поступить? Как вы могли поступить так с Машей? Даже не сказать ей правду! А скрывать ее, словно это только ваше право. Вы, видите ли, боялись за своих детей. Что с ними случится то же самое, что и с вашей первой женой. Что с ней случилось на самом деле? Его убили вампиры или раскромсали на части оборотни?! А почему? Потому что вы считали себя УМНЕЕ ВСЕХ их, ВЫ на них охотились и получили СВОЕ! ВЫ виноваты в смерти своей жены и мамы Маши! А теперь извините, мне еще нужно наорать на своего отца и узнать, что случилось с моей МАТЕРЬЮ! – закричал я и подбежал к окну.

Тут я увидел Машу. Она подбежала ко мне.

– Стой, Дэн! – сказала она. – Пожалуйста, выслушай меня. Я хочу сказать тебе…

– Что я МОНСТР, ЧУДОВИЩЕ. Спасибо, НЕ НАДО! – закричал я. – И выход можешь не показывать! Я САМ найду!

– Нет, – закричала она, она чуть ли не плакала, но не от злости, как в прошлый раз, а от горечи. – Прости…

– Прощай! – закричал я и выбежал из окна.

Я не мог нормально перемещаться. Теперь я скорее был похож на тот маленький глюк из мультика, который глючит и оказывается на несколько метров дальше, при этом от него как будто бы молнии исходят. Вот сейчас так и я, бежал, а меня глючило, и я оказывался на несколько метров впереди, перемещаясь с этим нервозным электричеством.

А в той комнате, из которой я вышел, была нарушена тишина. Димка проснулся, от чего-то плакал. Отец семейства стоял и не мог пошевелиться. Маша тут же упала на колени и закрыла лицо руками, начав горько плакать. Мама Леши сидела на полу и тоже чего-то не могла понять. В комнату зашел Владик. Он увидел всю эту картинку, осмотрел всю комнату, увидел мной разбитую игрушку и поднял ее содержимое – маленькую фотографию. Это работает так: маленькая фотография внутри домика, через стеклышко на нее смотришь, и она кажется большой. Он внимательно осмотрел эту фотографию и подошел к своей маме.

– Мама, а откуда ты знала Дэна в детстве? – спросил Владик, и все в комнате уставились на него.

А я как раз приближался к своему дому. Я знал, что они там, зализывают раны. Я ворвался в дом и тут же встретил отца.

– Ты убил мою мать! – кричал я ему.

– Дэн, ты не в себе! – сказал он мне.

– Да, я не в себе! – продолжал кричать я. – Я не в себе уже лет четырнадцать! Я здесь всегда был, как не в своей тарелке!

– Что ты несешь? – не понимал он.

– Просто, папочка, – говорил спускавшийся с лестницы Локки. Он не дошел до ее конца и присел где-то на третью ступеньку, – Дэн узнал твою маленькую тайну. Ему мама сказала, моя мама.

Я продолжал злиться и кипеть как паровоз, или бык на арене, только ждущий этого парня с красным платком. Кажется, он начал догадываться.

– ТЫ похитил меня от моей семьи? Зачем? – закричал я.

– Я не похищал, – сказал он сквозь зубы. – Я только забрал то, что принадлежало мне.

– То есть я это «ТО»? Я – это «ТО»! Я тебе вещь что ли какая-то? Тебя вообще в жизни волнует что-нибудь, кроме денег и вещей? А? Вот зачем ты женился на Селесте? Ты ведь ненавидишь добрых волшебников, ты их презираешь!

– Да, и что? Я женился на ней ради денег! Мелюзга, довольна? Я ЖЕНИЛСЯ НА НЕЙ РАДИ ДЕНЕГ! – закричал он. – Я этого никогда и не скрывал. И что с того?

Сверху уже спустились Брэйн и Фред. Теперь они уже втроем наблюдали за происходящим.

– Кхе, кхе, – кашлянул Локки, чтобы на него внимание обратили. – А вы вообще в курсе, что Селеста любит делать сюрпризы и приходить через черный вход? – сказал он.

Мы тут же взглянули на черный вход. Там стояла Селеста. Ой, что сейчас начнется. Но, как это ни странно, она просто сделала ужасно злое лицо, подошла к отцу, ударила по щеке и вышла через переднюю дверь. Ее вещи последовали за ней.

Отец хотел было погнаться за ней, но я не позволил.

– Пусть уходит. Мы еще не закончили, – сказал я.

– Что тебе надо, Дэн? Хочешь обвинять меня в этом? Так я не намерен слушать обвинение шестнадцатилетнего ребенка. Я поступил правильно и оправдываться не собираюсь.

– Что ты сделал с моей мамой! – закричал я.

– Она была обманщица и притворилась колдуньей! – почти что закричал хриплым шепотом он.

– И за это ты ее убил? – я сам сейчас был готов его убить.

– Нет, я так Анике сказал, – ответил он. – Возможно, она жива.

– Возможно?

– Я не помню, – попытался оправдаться он. – Ты не ее ребенок, а мой. Разве я мог позволить жить моему сыну в этом поганом мире смертных?!

– Да, лучше пытаться убить его через шестнадцать лет! Как вообще можно украсть у матери сына?

– Она переживет, – сказал он, словно дело было про то, что он украл конфетку, а не человека. – Тем более у нее есть другой ребенок, смертный. Пусть его воспитывает вместе со своим мужем. А-а, не может, – вдруг, словно еще что-то вспомнив, сказал он. – Я же, кажется, на него порчу навел. Он, наверное, свихнулся давно и в психушке лежит.

Он еще говорил об этом. Почему он так сделал и зачем – все это объяснял. Но я почему-то вдруг вспомнил об отце Леши, на которого тоже наложили порчу. Мой мозг работал на все сто процентов, и лицо от этого было сильно напряжено. В моей голове все укладывалось по полочкам, но я не мог в это поверить. Он оставил мою мать с еще одним ребенком-смертным, отца ребенка засадили в психушку. Такое же вроде было у Леши. Он говорил: «Это мой старший брат, который на два года меня старше», как я, – и еще он говорил, что этот старший брат «живет сейчас с отцом». А еще эта странная единственная фотография, где нельзя понять лица.

– И ты сжег все фотографии, оставив одну, где мою энергию нельзя прочесть, – проговорил я медленно, не смотря ни на кого, а только прямо перед собой.

– Да, наверное. Я ей одну, кажется, фотографию оставил… – произнес он смущенно.

Нет, этого просто не может быть! Не бывает таких случайностей, просто не бывает. А, если и бывает, то это Санта Барбара какая-та! Нет, я ведь не прав! Скажите же, я ведь не прав?!

Тут я услышал скрип двери и голос Селесты. Она не пришла, чтобы ругаться на отца и разбираться в их делах. Она лишь сказала:

– Кое-кто пришел к тебе, Дэн.

Я стоял спиной к двери и боялся обернуться. Но она сама подошла ко мне и взяла за руку. Кажется, да, это была она – мама Леши, а, раз она здесь, получается и моя мама тоже?! Она что-то сказала отцу, мы как-то непонятным образом оказались вновь в магическом автобусе ее семьи. Она говорила мне, что никогда меня не забывала, что всегда искала и в каждом ребенке видела меня, а я сам пришел к ней, но она не смогла распознать. Я всегда верил в то, что я – это он, Артем, так меня раньше звали, но я всегда называл другой возраст и другую дату. За эти годы она так разочаровалась, она все время искала, но не могла найти, и с отцом Маши сблизило ее именно это. Но он всегда убеждал ее, что это не ее ребенок.

Подумать, только, какая все-таки у меня странная жизнь. И странная семья. Получается, у меня три сводных брата со стороны отца. И еще три сводных брата со стороны мамы, два из которых еще являются сводными братьями моей девушки Маши. Я правильно это понимаю? А Маша? Она же мне не родственница. Она родилась еще до свадьбы моей мамы и ее папы. Пф, я запутался…

– А Леша уже здесь? – спросил я.

– Он вместе с мальчиками в комнате спит, – ответил папа Маши. Он не был рад меня видеть здесь, как он сам сегодня сказал.

Мне нужно было еще кое-что сделать. Я переместился вновь в свой дом, обнял Локки, потом подошел к отцу и отрезал у него клочок волос:

– Оказывается, папа, это из-за тебя люди сходят с ума.

Клочок волос нужен был для того, чтобы снять с отца Леши заклятие. Я уже, если честно, запутался со всеми этими отцами и матерями. Бурная, видимо, жизнь была у моих родных. Я переместился вновь в автобус, но подумал, что нужно напоследок сказать то, что я никогда не говорил.

– И, кстати, да, – я переместился вновь в замок. – В пять лет это я сломал хрустальную вазу, а сказал, что это был ты, папа, потому что ты пришел тогда пьяный и ничего не помнил. И, да, Фред, это я лил тебе воду в кровать до семи лет, чтобы ты думал, что писаешься. И, папа, радуйся, твой любимый сын Брэйн – нейтральный маг, а не черный, как ты хотел. Уж, прости, Брэйн.

– Вали уже отсюда, – сказал Локки. – А то про меня еще растреплешь.

– Пока, Лок, – сказал я ему.

– Пока, Дэн, – сказал Локки.

И мы расстались. Я пришел вновь в автобус. Теперь все, с прошлым окончено. Я сел куда-то в уголок. Все было уже спокойно. Ночь была тиха, меня несло куда-то. Маша с Лешей посоветовали своим родителям переехать в Москву. Уж, очень им хотелось видеть меня в этом фильме про дьявола в одной из главных ролей. Теперь было уже все хорошо, и я не думал ни о прошлом, ни о будущем. Меня устраивало мое настоящее. Маша подсела ко мне.

– Я просто хотела сказать, – начала она. – Прости меня за то, что я на тебя накричала. Ты ни в чем не виноват. Это я, глупая, вздурила. Разнервничалась. Я должна была знать, что ты его не бросишь, что ты ему поможешь. Прости. Я больше так не буду.

Я рассмеялся. Вдруг увидел знакомый кошачий силуэт.

– Рапунцель! – воскликнул я, она стала тереться о мои ноги. – А я думал, что тебя Криста превратила в камень…

– Она теперь наша кошка. Владик упросил. Ты, конечно, извини меня, – сказала Маша. – Но тебе лучше постираться и помыться. Где ты так в грязи извалялся, поросенок?

Если честно, на кладбище. Но ей лучше об этом не знать. А я так в ту ночь там и заснул в уголке. Просто уже некуда было спешить, и я спокойно уснул. Я просто тогда и не успел заметить, что не спал целые сутки с этой беготней.

Теперь все мне казалось таким ясным и понятным. Я понял, почему отец не хотел, чтобы я знал свое прошлое. Я понял, кто проклял папу Леши. И даже понял, откуда я взял свое имя. Его отца ведь звали Денисом – Дэном, если короче. И он меня полюбил, как своего ребенка, а я называл его Супер-Дэном, ведь считал, что профессия милиционер – это почти что супергерой. Да, наверное, это самое главное, ведь я понял, кто я на самом деле. А это важнее всего.

А теперь? Что теперь? Теперь я просто счастлив. Наконец, я могу быть самим собой, наконец, я могу быть с теми, с кем я действительно хочу быть. Жаль только, что расстался с Локки. Но я уверен, что это наша не последняя встреча. Все еще будет впереди. Это еще не конец, в нашей жизни будет еще столько новых приключений, столько новых бед и тайн, что для меня в последнее время стали синонимами. И, зная свой характер, скажу, что это, правда, будет.

Этой истории пришел конец. Все карты разложены…

 

Заключение

 

В этой книге не было так называемого эпиграфа. Сам рассказ был начат главный героем этой истории. Вначале Дэн рассказал о себе, своем мире, о прошлом. Но хотелось бы сейчас от лица самого автора, то есть меня, рассказать, что же будет со всеми персонажами в будущем, лет через десять-пятнадцать.

Дэн сменил имя, взял девичью фамилию своей матери, ту, что была дана ему при рождении, и теперь он уже известен всем, как Денис Громов, Дэн – известный актер театра и кино. Так же он очень часто занимается благотворительностью, в особенности часто для инвалидов, и, как уверяют многие, после его прихода люди буквально вставали на ноги и вылечивались. Дэн продолжал так же хорошо общаться со своими двумя братьями – Локки и Лешей, и лучше друзей, чем они, у него еще не было. Со своим отцом он через некоторое время все же стал встречаться, но так до конца и не простил ему это всё.

Маша Миронова теперь, как это не трудно догадаться, Маша Громова. Очень любит своего мужа и двоих детей. Она стала врачом и очень даже неплохим, к ней записываются люди со всей страны и даже дальше.

Нельзя сказать, что их жизнь будет проста, что они будут жить всегда долго и счастливо. Счастливо – да, но не долго.

Локки… Он не встретил себе подружку-вампиршу, не сбежал с ней из ее стаи и не умер, как бы ему это не твердили. Он работает и все еще ищет себя по жизни.

Вики, Виктория. Вся жизнь ее прошла по плану, она выучилась, стала помогать людям и колдунам в магических и обычных проблемах. Стала очень известной ведьмой во всем мире, жила, в основном, за границей и долго не оставалась на одном и том же месте, потому как считала, что это ужасно скучно и ее помощи достойны все люди, а не только маленькая группка, живущая где-то.

Фред. Он, можно сказать, полностью повторил историю своего отца и деда. Теперь он живет в том замке, где раньше жил Дэн, со своей семьей – женой и тремя детьми-мальчиками, работает на том же месте, где и сейчас работает его отец.

Другой брат, Брэйн, достиг очень многого в жизни, сейчас претендует на место представителя нейтральной магии в «Совете Трех».

Леша в одно время бросил спорт, начал заниматься музыкой, но потом опять занялся им. Но на сей раз это были более экстремальные виды спорта. В данный момент времени у него есть невеста, и скоро они поженятся.

Два самых младших брата – Владислав и Дима. У первого предначертано стать великим волшебником, а у другого жизнь только начинается – он всего лишь подросток, и кто знает, что уготовит ему та же судьба.

Красавица Селена, школьная подружка Дэна, стала новым вожаком своего клана и одним из сильнейших за всю историю.

У ее бывшей любви, Александра Сорокина, судьба никак не соприкасалась с магией. Он выучился на переводчика, путешествовал по миру и так было год от года, пока однажды в одной из стран он ни встретил… ни встретил Викторию Загорецки. Он ее узнал и полюбил с первого взгляда, но она отказала ему и убежала, Саша отправился в путь, нашел ее, но она повторила свои действия. И так они играли в эти «догонялки» еще несколько лет, бегая друг от друга, отказываясь встречаться, бросая друг друга, разрывая отношения со словами «давай останемся друзьями», пока однажды Вики ни сдалась и ни сказала «Да» на вопрос: «Выйдешь за меня?».

Остается, наверное, одна только Злата – маленькая, кажущаяся всем безобидной маленькой девочкой, хотя, по-настоящему, в ней живет чудовище. Но, к сожалению, ее история слишком запутанна и удивительна, чтобы ее рассказать в двух строках.

Это все, что я хотела написать в этой книге. Это конец. Надеюсь, книга вам понравилась, хотя, если было бы иначе, вы бы не дошли до этих строк. До скорой встречи на страницах других книг.

 

«Конец.

Вот.

Я написал.

Рады? Счастливы?

Ладно. Все-таки Конец.

Нельзя больше ничего писать после слов «конец», потому что это конец.

…

Но я уже все равно писал.

Ладно.

Конец.

…

;) Ну, не умею я заканчивать!..»

 

© Кристина Иванова, текст, 2015

© Книжный ларёк, публикация, 2015