Николай Выхин. Между Кафкой и Теффи

15.01.2016 14:52

МЕЖДУ КАФКОЙ И ТЕФФИ

Чем-то ностальгическим (кроме нафталина) дохнуло на меня, когда наш мудрый Смотритель и горячо любимый Кормчий достал старую вещь Александра Леонидова и опубликовал, словно концерт «Старые песни на новый лад»… Какая всё же пропасть отделяет нас от 2004 года, думал я, читая (конечно же, не в первый раз) «ненаписанный роман» со странным названием «Спасибо, добрый Бонч-Бруевич!». Быстро, быстро летит теперь время: год за пять…

Я Леонидова знаю очень давно и как человека, и как писателя. Играть в беспристрастного постороннего не буду: конечно, я пристрастен, конечно, сужу о Леонидове не только по его текстам (как вообще-то положено литкритикам). Я вижу за литературными приёмами – повороты судьбы, а за покоробившейся бумагой – те слёзы, которые её покоробили, упав много лет назад…

Литература и жизнь – как странно они переплетаются! Как велика разница между голосом литератора, обретшего себя и надежду, и голосом того же самого литератора, но потерянного и отчаявшегося… Леонидов 2015 года трагичен, но гладок и обкатан. Его романы 2015 года – в траурных, но строгих и парадных костюмах, сшитых хорошим портным.

Леонидов 2004 года – выступает в домашнем, исподнем, рваном, грязном, засаленном. Он совершенно не заботится о том, какое впечатление произведет, и потому тогдашний – искреннее, конечно. Леонидов 90-х во всех смыслах слова – «расхристанный»…

Уже говорили, что «Бонч» сильно смахивает на Кафку и несет в себе кафкианский абсурд. Правильно! И я вам даже причину назову: Кафка творит на руинах Австро-Венгерской империи. Леонидов – на руинах Советской империи. Кафка – чешский еврей, пишущий на немецком языке. Для него распалось всё, самые незыблемые основы жизни, говоря словами Леонидова – «камни растворились».

А что остаётся у человека, если подорваны самые базовые основы его бытия, если обязательное стало отсутствующим, а невозможное – возможным? Правильно, миражи и фантасмагории… Они блуждают в голове и капают с пера на бумагу… И у Кафки. И у Леонидова.

Но Леонидов ещё и залихватски, как-то лихорадочно весел. Он и шутит, и смеётся – по сути, на похоронах устроил клоунаду! Кафка в этом смысле нравственнее: своё печальное состояние Кафка и описывал печально. А что за балаган устроил Саша Леонидов?!

Буду говорить словами нашего мудрейшего Смотрителя (скажут, что у нас «культ личности» Байкова; Да, ответим мы – есть Культ! Но ведь есть и Личность!): «скоморошничает» Леонидов на руинах казавшегося вечным и изначальным…

Что тут скажешь? Земная жизнь коротка, а загробная – неведома. Не так уж много у человека времени в земной жизни, чтобы порадоваться солнышку и молодости, даже если светят они через колючую проволоку концлагеря… Наверное, это и есть объяснение леонидовскому смеху – в придачу к типично-кафкианскому абсурду…

Нет там ничего, в 2004 году… Ни мира, ни страны, ни жизни, ни надеждам места не осталось… Он ведь образованный человек, этот Саша, и неглупый – и понимает, что:

Свеча догорела, упало кадило,

Земля, застонав, превращалась в могилу…

В 2004 году к прошлому возврата больше нет, даже в смелых фантазиях. А настоящее так омерзительно, что не смеет претендовать называться реальностью! Это бред и «только тягостная бредь»… Хана человечеству, хана России, и Саше Леонидову – вперед них хана… Знает – и умом, и сердцем чует… То, что потом будет – оно ведь на чудо похоже, а чудо заранее не предскажешь!

Так чего же он, по выражению Эдуарда-свет-Артурыча, скоморошествует? Плакать ведь надо, пеплами главы посыпать (как делал Кафка)… Но у каждого свой темперамент. «Бонч» – не «Процесс» и не «Замок», как и Советская империя – не Австрийская…

Жуткие и чудовищные, зыбкие и неустойчивые миражи a la Кафка оказываются с огромным юмористическим «припоем», так что порой животики надорвёшь! Да, это много позже разоблаченный кургиняновцами «смех раблезианского карнавала», то есть образ танцующего скелета, хохочущей смерти. Так близко сводить забавное, лёгкое, воздушное – и зверское, свинцовое, тёмное современный Леонидов уже и не осмелился бы (в том числе, Кургиняна про самого себя задним числом почитав).

Но тем, наверно, и хороша ХУДОЖЕСТВЕННАЯ литература, что в ней можно всё. Как спиртное ничто без градуса, так и худлит без «колдовского зелья», священных и зловещих раскатов безумия – ничто. Хотите лекарств – идите в документалистику, в отдел научной литературы, но оставьте в покое полку худлита! Здесь не лекарства лежат, здесь пьянящие яды, здесь гримасы карнавального черепа с бубенчиками…

Леонидов в 2015 году ДОРАБАТЫВАЕТ свои произведения – то есть очень серьёзно их лакирует, думая, в каком виде они предстанут перед читателем. Это человек с местом в обществе, с надеждами, с перспективами… Совершенно другим предстаёт его близнец-скоморох 2004 года: незачем ему думать о читателе, нет и не будет у него никаких читателей (как он уверен тогда), а если и будут – какая разница? Чего мертвецу, бредущему из ниоткуда в никуда, заботиться о чувствах и восприятиях других, таких же, как он, мертвецов?!

Вы (аудитория КнижЛарька») уже видели эту неряшливую недоработанность, нарочитую асимметрию, нарушение пропорций изложения и композиции в «Архее», «Протерозое» и ещё кое-где. А «Бонч» – вообще «ненаписанный роман», какие к нему могут быть вопросы по части законов текстосложения «по правилам»? Какие могут быть ямбы или хореи, гекзаметры у ненаписанного, несочинённого стиха (см. прим. Смотрителя)?!

Если романы 2015 года напоминают мне хорошо выдержанные вина, по всем правилам технологии виноделия, то ранний Леонидов – это жуткая сивуха, самогон. Он разлит человеком без будущего – другим, таким же как и он сам, людям без будущего. Но при всем этом безобразии – сколько в «Бонче» пресловутого «колдовского зелья», этой хмельной сумасшедшинки, которая, в сущности, и отличает простую передачу информации от одухотворённого творчества!

В «Бонче» и писатель, и человек Леонидовы – одновременно и умирают, и живут. Передан этот кошмарный процесс агонии разума, корчащегося на руинах незыблемого, и сделавший Кафку классиком. Но передан и смех молодости – смеющейся всегда, когда бы ни пришлось жить, потому что смеяться другого времени у неё не будет.

Конечно, детям и людям с неустойчивой психикой я не советовал бы читать «Бонча», так же, как не советую им пробовать алкоголь. Но людям крепким и уверенным в себе – неплохо будет взглянуть изнутри на призрачную дымку слившихся бытия и небытия, чтобы, как говорят подростки, «расшириться в понятиях».

Рискованно, согласен – но завораживает…

Примечание:

Кафка, Франц – (нем. Franz Kafka, 3 июля 1883, Прага, Австро-Венгрия — 3 июня 1924, Клостернойбург, Австрийская Республика) — один из выдающихся немецкоязычных писателей-абсурдистов.

Теффи (настоящее имя Надежда Александровна Лохвицкая, по мужу Бучинская; 09 (21) мая 1872 год, Санкт-Петербург — 6 октября 1952 года, Париж) — знаменитая в начале ХХ века русская юмористка и сатирик.

Примечание Смотрителя «Книжного ларька»:

Тут не могу согласиться с Николаем Выхиным – композицию Леонидов рассчитывает с одержимостью средневековых мистиков, прямо как схоласт Данте Алигьери. Например, наивно думать, что Бонч-Бруевич выбран только за смешную фамилию: реальный Бонч – мистик Октябрьской революции, сектовед, автор многих трудов по религии и мистике, весьма и весьма неортодоксальный марксист и т. п. Кому, как не его потомку работать с Экстернетом? Вроде бы смешные словечки вскользь у лже-Ленина показывают, как тщательно Леонидов работает с первоисточниками, все эти «нота бене» и «ха-ха-ха!» – известные лениноведам РЕАЛЬНЫЕ пометки НАСТОЯЩЕГО Ленина с полей прочитанных им книг. Неслучайно-эзотерический характер носит и «троица» Мезенцевых, тут мистика числа «3», дантовская «математика сфер» плюс очевидность образов «отца, сына, духа эпохи», плюс символизации трёх поколений (героического, служебного и распадного) и т. п. Вообще должен отметить, что эзотерический символизм леонидовского текста раскрывается человеку по мере повышения им образования. То, что человеку малосведущему кажется игрой слов и случайными видениями, для человека искушенного предстаёт как отображение мистической и ритуальной древней символики…

© Николай Выхин, текст, 2016

© Книжный ларёк, публикация, 2016