Валентина Ушакова. Повелительница стихий. Часть 3

ПОВЕЛИТЕЛЬНИЦА СТИХИЙ

 

 

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

 

Россия, Екатеринбург, 2003 год

Тина

 

Новость, принесенная Сонькой, меня потрясла. Погибла дочь нашего мэра, моя бывшая одноклассница Марина Зуйкова. Ее огромный черный автомобиль взорвался неподалеку от университета. Именно в тот день. И в том месте. Это я убила ее. И теперь я знаю, почему черный автомобиль дважды пытался меня убить.

Потому что в нашем классе учился мальчик Слава. Очень симпатичный и застенчивый. Марине он явно нравился, и она постоянно крутилась возле него. Но высокомерная мажорка, которая в его присутствии превращалась в «бархатку», явно была не в Славином вкусе. Зато ко мне он относился хорошо, всегда старался помочь и защитить.

После окончания школы Слава уехал на учебу в Питер, там преподавал его дядя.

Я начала дружить с Игорем и постепенно увлеклась им. Однажды на каникулах я встретила Славу, и он признался, что в школьные годы был в меня влюблен, и это чувство не прошло. Предложил мне дружбу. Но я ответила, что уже дружу с Игорем. Слава не настаивал… А вскоре я узнала, что Марина наконец-то добилась своего: они со Славой начали встречаться. Очевидно, он случайно проболтался ей, что был в меня влюблен.

Подумать только! Я считала себя серой, никому не нужной мышкой, а дочь мэра завидовала мне и ненавидела так, что пыталась убить… Вот так – все просто… Живешь себе на свете, никого не трогаешь, а оказывается, стоишь у кого-то на пути и невольно становишься смертным врагом… Может быть и остальные загадки окажутся столь же простыми?

Сонька забегает вечером с пакетом. Очень кстати, а то продукты почти закончились. Овощи и фрукты, конечно, очень полезны, только калорийности в них мало. Поешь вегетарианского, а через час опять аппетит прорезался… Денег-то снова нет…

В последнее время я немного поправилась, вот и пришлось целиком обновить гардероб. Всю заначку растрясла… Зато выгляжу теперь, как человек, а не как садовое пугало. Вещи выбрала свободного кроя, вдруг еще немного поправлюсь, и приличного качества, хватит уже, дешевкой сыта по горло… Чувствую, как тело мое наливается, словно яблоко на ветке. Теперь меня трудно назвать тощей.

Соньку интересует только одно.

– Завтра похороны Маринки. Собирают на венок от одноклассников. Я сказала, что у нас денег нет. Идем?

– Нет, иди сама…

– Тина, ну, пожалуйста, пойдем! Все будут, а ты – нет. Думаешь, остальные от Маринки в восторге были? Так уж положено… Пойдем!

Сонька смотрит на меня умоляюще.

– Но если тебе тяжело…

Странно… Говорят, что убийц тянет на место преступления и на похороны жертвы. А мне вовсе не хочется с ней прощаться. Правда, в моем случае это была самооборона. А Зуйкова сама была убийцей.

– Смотреть там не на что: хоронить будут в закрытом гробу. Была Маринка – стало ведро угля…

Сонька изумленно застывает…

– Ты какая-то другая стала… Более жесткая…

И в самом деле, что это я такая упертая? Раз уж подружке так хочется посмотреть на богатые похороны, доставлю ей такое удовольствие…

– Ладно, пойдем, – примирительно говорю я. – Так и быть, попрощаемся с одноклассницей… Уж какая была…

Сонька очень довольна, что ей удалось меня уболтать.

– Вот Славке не повезло… Еще чуть-чуть и вошел бы в семью…

– А по-моему, ему очень даже повезло. Иначе бы он потом сам ее прибил… Как будто ты Маринку не знала…

– Может, и так… Только я не понимаю, как машина взорвалась сама по себе, если бомбы не было…

– Наверно, что-то попало в бензобак или где-то бензин протек… Химию надо было лучше учить!

– Хорошо, что у нас нет машин...

Постепенно разговор переходит на другую тему.

– А я опять видела деваху, похожую на тебя. Только в этот раз хорошо присмотрелась: не, точно не ты. Есть отличия, хотя и небольшие. У тебя точно не было сестры-близнеца?

– Нет. И у тебя наверняка есть такие же «родственнички»…

– Не, правда, очень похожа. Прямо очень… Только выражение лица другое. Жесткое. Я хорошо рассмотрела. Видно, где-то в нашем районе живет… А сегодня мне показалось… Что ты стала еще больше похожа на нее… Как будто тебя подменили… Ой, мне пора. Ладно, пока, я побежала…

Сонька удаляется…

Она права. Я и сама чувствую, что становлюсь более жесткой…

 

Багамы, частный остров, 2003 год

Юрген

 

Эдуард в депрессии, он очень переживает из-за Елены. Теперь только кокс может привести его в хорошее расположение духа…

Я должен, должен добыть Кольцо любой ценой. Нужно торопиться, и я не остановлюсь ни перед чем: наставник Абигор утверждает, что ЭТО произойдёт со дня на день. А он до сего времени не ошибался…

Наши люди опрашивали всех известных коллекционеров, посещали аукционы, ломбарды и комиссионные магазины, теперь добавился и Интернет. Кто-то из коллекционеров слышал о старинном кольце с солнцем и месяцем, а некоторые даже видели что-то подобное. Но все это – просто копии. Потому что описания всегда разнятся: кольца в деталях немного отличаются друг от друга.

Иногда нашим людям удавалось приобрести такое кольцо, но силы оно не имело. Зато можно было направить конкурентов по ложному следу. И вот, наконец, нам снова повезло: мы напали на след очередного кольца! Наш человек узнал, что комбинированное из двух металлов кольцо была заложено в одном из ломбардов Екатеринбурга. Но мы опоздали: оно уже было продано.

И все же удача не отвернулась от нас совсем. Продавщица узнала покупательницу: та работала в мебельном салоне, где продавщица приобрела себе диван. Повезло! Кольцо попало в наши руки, но тоже оказалось лишь копией… Камешки расположены симметрично и их шесть. И месяц золотой, а солнце серебряное. Я видел уже несколько таких колец и описания подобных, там было наоборот.

Я один знаю точное описание Кольца. Эдуарду я обрисовал его примерно: солнце, луна, звезды, золото, серебро, брюлики. По описанию подходит. А настоящее Кольцо я представляю себе ясно: на нем семь произвольно разбросанных по Кольцу камешков. Никакой симметрии. Я видел рисунок Кольца в одной из старинных рукописей. Теперь ее больше нет: я сразу же уничтожил ее.

Такой же точно рисунок был и на клочке кожи, выпавшем из блокнота Николая. Этому клочку я тогда не придал значения и забыл его в кармане больничной пижамы. Но у меня фотографическая память: я до мельчайших деталей запомнил рисунки. Расположение камешков больше похоже на какое-то созвездие, а рисунок на обратной стороне – на архипелаг островов… Правда, я пока не нашел ничего похожего. Передам кольцо Эдуарду, пусть порадуется. Должен же он что-то получить за свои деньги…

 

Россия, Екатеринбург, 2003 год

Тина

 

Похороны Маринки роскошны, просто жесть: море роз, слез и добрых слов… Нас так, конечно, не похоронят… Такой гроб с ручками мы видели только в иностранных фильмах. Как сказала бы наша бывшая соседка Роза Моисеевна: «Приятно даже посмотреть». Народу – тьма… Никто не смеет игнорировать траурное мероприятие: мэру обязательно доброжелатели потом донесут… Мэр бережно поддерживает убитую горем жену, она вся в черных кружевах, под густой вуалью. Мне вдруг вспоминаются названия статей из местных газет: «Мэр поддержал строительство крематория», «Мэр поддержал недовольных строительством крематория жителей», «Мэр заверил, что крематорий будет построен»…

А вот и несостоявшийся зять… В руках у Славика роскошный букет из белых роз… Для родителей Марины, конечно, какой бы она ни была дрянью, она родная дочь… Зато Слава вовсе не похож на убитого горем вдовца… Он сильно изменился: раздался в плечах, ухожен, хорошо одет… Бывший Маринкин жених рассеянно водит глазами по толпе. Его взгляд останавливается на мне…

Заплаканные Галка Луцай и Надька Зубрилова, бывшие школьные активистки и подлизы, без косметики, в одинаковых черных шелковых платочках волокут большой венок из черно-красных роз. Ну, этим и положено стараться больше всех: они работают в мэрии.

Рыженькие, веснушчатые близнецы Аленка и Верка Мирошниковы, всегда послушные и вечно на месте, словно винтики, несут большой портрет Маринки с траурной лентой наискось. Правда, такой красивой Зуйкова при жизни не была… А вот Наташка Рябова, медсестра, с парой красных гвоздик в руке… И куда не кинешь взгляд – венки, венки, венки… Не хватает только медалей на алых атласных подушечках…

Сеятели доброго и вечного все тут… Директор Череп, классная Швабра, Крыса, Змея, Вобла, Жаба, Макака, Клизма, Глист… Знакомые все лица… Училки дружно хлюпают носами в платочки, каждая старается, как на похоронах товарища Сталина – ах, это была их любимица, какая искренняя и способная девочка была, какие надежды подавала! Какая невосполнимая потеря! Словно не они сами исправляли ей ошибки в контрольных и диктантах синей пастой вместо красной и подсовывали на экзаменах готовые решения… И все это на глазах учеников, которые, между прочим, не дебилы… А еще Зуйкову отправили на слет отличников вместо меня, Швабра тогда пояснила классу, что учитывается не только учеба, но и участие в общественной и внеклассной работе. Я промолчала: очень нужен мне этот слет подлиз! А вот Лариска Белова, которая училась почти так же хорошо, как и я, прямо сказала Швабре, что это – полная лажа, и дело не в знаниях, в Маринкином папашке. И училка промолчала…

А теперь вот узнаем, какое сокровище мы, оказывается, потеряли… Ангел во плоти, и в придачу Эйнштейн в юбке… Словно умерла какая-то другая Марина, которой мы не знали… Если бы мы не учились с ней в одном классе, то можно было бы подумать, что не стало святой, вроде Матери Терезы…

К нам с Сонькой подходит Лариска Белова. Как и положено адвокату, она всегда красива, подтянута и уверена в себе. Маринка и Ларка откровенно недолюбливали друг друга, хотя их папаши частенько имели общие дела.

Ба! И Игорек здесь! В какой-то темно-серой потрепанной куртке, словно с чужого плеча, видно, похудел… Да еще с девицей, кривоногой и донельзя вульгарной, явно не из высшего учебного заведения. Новая пассия вцепилась в него, как клещ: даже на похороны одного не отпустила… Позорище! А вот и гроза школа, двухметровый Валера-Дебил, собственной персоной! Еще бы, выпивка-то халявная… Вечный двоечник не раз меня поколачивал, как и остальных, пока моя мама не подкараулила его в подъезде и не настукала об стену головой, да еще пригрозила в другой раз вообще прибить. Дебилу и в голову не пришло кому-то жаловаться, тем более, огреб за дело. Но выводы пацан сделал и после этого случая вообще перестал меня замечать.

В траурной колонне я вспоминаю, как с самого начала, когда мы переехали, Маринка травила меня со своими подружками, называла голодранкой, оборванкой и нищебродкой. Маринка мне сразу резко не понравилась: тощая, какая-то кривая, узкое личико с низким, вечно наморщенным лобиком и черными глазками-бусинками. Вдобавок мерзкое выражение лица, вечная кривая ухмылочка и резкий писклявый голос. И вообще, казалось, она целиком состояла из острых углов, к тому же непрерывно двигающихся. Единственное, что в ней было привлекательным, это густая копна черных блестящих волос, да и то, скорее всего, благодаря дорогому шампуню. И пахло от нее всегда хорошими духами…. Я изо всех сил старалась не связываться, и Зуйкова все больше наглела. Славка с Игорем тогда еще не пришли в наш класс. А нас с Сонькой она вечно высмеивала и называла ущербными.

В траурном автобусе я целиком погружаюсь в воспоминания об однокласснице.

…Однажды Маринка переходит все границы. Совершенно распоясавшись, на большой перемене она подходит ко мне и громко произносит:

– Надо же! Голытьба экономит даже на шампуне!

При этом Зуйкова сильно дергает меня за волосы. Я не выдерживаю и царапаю нахалку, она тоже впивается в меня ногтями. Что тут начинается! Маринкины подружки, Надька с Галкой, известные подлизы и стукачки, подбегают, и я получаю сильный удар по спине. Кто-то хватает меня за волосы, я чувствую сильную боль и мгновенно впиваюсь зубами в неизвестную руку. Хватка ослабевает, и у меня под ухом раздается громкий вой. Однопартница Сонька уже спешит мне на помощь и с размаху врезает любимице педагогов кулаком по башке… Вот уж не ожидала такой поддержки!

Бой в разгаре. Класcручка врывается и пытается растащить нас в стороны. При этом, не разобравшись в пылу борьбы, Сонька локтем со всей дури ухитряется заехать и ей. Училка ахает, хватается за живот… Маринка ревет, как трехлетка, ее длинные черные волосы растрепаны, рукав почти оторван, а на щеке длинная ссадина… У Соньки кровь обильно течет из носа, Галка сосредоточенно разглядывает руку со следами моих зубов, а у Надьки – красное и большое, как у Чебурашки, ухо… Мои потери: воротник висит на нитке, на руках вспухают кровавые царапины, а на плече – клок вырванных с корнями волос…

Училка перепугана, и от нас с Сонькой требуют немедленно извиниться перед Маринкой. Поднять руку на святое! Нас даже грозят исключить из школы и отправить в колонию. В ответ я заявляю, что если Маринка будет меня и дальше обзывать, то я ей еще наваляю. Сонька, тогда еще не блондинка, а шатенка, только молчит, набычившись, и проводит ладонью под носом, вытирая капающую кровь. Я протягиваю ей носовой платок: своего у Соньки никогда не было.

Прибегает школьная медсестра, и Маринку под руки уводят в медпункт, как раненого бойца. Медичка на половине урока приводит Зуйкову обратно с перевязанными руками и доводит до парты.

– Голова не кружится? Не тошнит? Точно? – без конца спрашивает толстая тетка в белом халате.

Маринка качает головой.

Выглядит она хуже, чем до оказания помощи.

– Ну прямо умирающий лебедь, – громко комментирует наша ехидна Белова. – Давно не получала по наглой морде…

Кто-то хихикает, но тут же затыкается.

Удивительно, но Ларке всегда все сходит с рук: даже учителя побаиваются ее острого, как бритва язычка, да еще и папаша у нее предприниматель, спонсор нашей школы…

Как мы потом узнали, Маринку напичкали сердечными лекарствами, и даже проверили на сотрясение мозга, как будто ее дубиной огрели… Еще бы «Скорую» вызвали… Или уж сразу санитарный вертолет… До моих же царапин и Сонькиного распухшего носа никому дела нет...

Об инциденте незамедлительно сообщают родителям. К нашему счастью, Зуйковых в городе нет. Сонькина мама отвечает, у нее дитё малое, а второе на подходе, и некогда ей по всякой ерунде таскаться. Подозреваю, что она выразилась еще крепче.

По дороге в кабинет директора я, поравнявшись с Маринкой, яростно шепчу ей на ухо:

– Не отстанешь, приду в школу с кухонным ножом и ткну тебя в живот.

По ее виду ясно, что наша принцесса явно струхнула…

Мы, две преступницы, сидим в кабинете директора, который монотонно, словно радио, читает нам мораль о совершенном кощунстве и угрожает санкциями. Классная поддакивает и время от времени бубнит, вставляя свои пять копеек.

– Ну уж ладно Котова, с ней давно все ясно, но уж от тебя, Воронцова, отличницы, гордости школы, мы такого не ожидали… Какой позор для всей школы… Наша школа… Бу-бу-бу-бу… Как теперь людям в глаза смотреть… Бу-бу-бу… Как вы дальше жить собираетесь… На месте ваших родителей… Бу-бу-бу… Нарожают детей, а школа воспитывай… Бу-бу-бу-бу…

Уже умытая и причесанная Маринка и ее шестерки Галка с Надькой, как пострадавшая сторона, насупившись, смотрят на нас с Котовой…

В кабинет без стука входит моя мама. Я знаю, что классную и директора ждет большой сюрприз: они не представляют себе, кто такая украинка из маленького южного городка. Как бы еще и директору с классной не перепало… После череды обвинений в наш адрес, мама заявляет, что даже в суде выслушивают обе стороны, и предлагает дать слово и обвиняемым. После того, как я озвучиваю позицию второй стороны процесса (Сонька предусмотрительно помалкивает, так как боится сдуру брякнуть что-нибудь не то и испортить дело), мама, уперев руки в бока, выносит вердикт.

– Все ясно. Только вот пугать нас не надо. Мы, украинцы, все пережили, и Голодомор, и оккупацию, нас на испуг не возьмешь!

И добавляет, демонстрируя кулак и с придыханием напирая на «г»:

– А если кто тронет моего ребенка, то я эту гниду самолично придушу, и плевать мне, кто у нее родители…

При этом она бросает на Маринку такой взгляд, что та скукоживается до размеров спичечной коробки. Классная и директор в шоке…

Мама обращается к нам с Котовой.

– А вы, девочки, пойдемте отсюда. Это у них время казенное, а нам оно не оплачивается.

Мы с Сонькой молча поднимаемся.

На прощанье мама оборачивается к Маринке, тыча в нее пальцем, как дулом пистолета:

– А ты, девушка, в поликлинику сходи. Может, еще инвалидность дадут по ранению.

Зуйкова мгновенно становится пунцовой. Я перевожу взгляд на директора, он изо всех сил стискивает челюсти, чтобы не засмеяться. Швабра, кажется, и вовсе превратилась в соляной столб. Мы уходим по-английски, не прощаясь.

По дороге в «Лакомке» набираем пирожных и идем к нам пить чай. Мама смазывает мои царапины йодом, а к Сонькиному распухшему носу прикладывает мокрое полотенце. После чая подружка уходит, прихватив пару пирожных для братишки.

На другой день мы с Котовой приходим в школу, как ни в чем не бывало. Вражеская тройка косится на нас, но помалкивает. Царапина на Маринкиной щеке тщательно заштукатурена тональным кремом, бинтов на руках нет. Публичных извинений от нас уже никто не требует. Мы с Сонькой думаем, что проехали, уже все…

Посередине третьего урока, который ведет классная, заваливается на разборку высокопоставленная мамаша, откормленная кобыла в мехах. Она с ходу, не поздоровавшись, начинает высказывать классной свое возмущение, просто отчитывает ее как маленькую девочку. Училка, физиономия которой быстро окрашивается в восхитительный красно-фиолетовый цвет, пытается что-то проблеять в свое оправдание, мол, это дети из «трудных семей», но ее резко затыкают. Мы с Сонькой, как и весь класс, с интересом наблюдаем за разворачивающимся действом.

Потом мадам начальница требует предъявить виновных. Внезапно охрипшая Швабра велит нам подняться. Мы послушно встаем и старательно изображаем максимально дебильное выражение лиц. Маринкина мамаша переводит взгляд с меня на Котову. Злобные глазки-буравчики просверливают нас насквозь… Зуйкова внезапно тоже отрывает пятую точку от стула и визгливо произносит:

– В чем дело? Претензий ни к кому не имею, во всем виновата сама... Это просто недоразумение! Такое больше не повторится… Конфликт исчерпан!

И уже с обычным своим высокомерием, неприязненно глядя на Швабру, добавляет:

– Не понимаю, зачем нужно было делать из мухи слона…

У классной челюсти отпадают с хрустом, глаза стекленеют… Она не верит собственным ушам! Вот оно, счастье! Маринкина мамаша, медленно переварив услышанное, недовольно морщится. Перед тем, как отплыть, на всякий случай заявляет, глядя на нас с Софой, что если такое еще раз повторится, то она лично разберется с виновными, и мало никому не покажется. Набрали в приличную школу детей алкоголиков! Мы скромно помалкиваем. Но уже ясно, что нам ничего не будет… Швабра с шумом выдыхает воздух, постепенно приходя в себя и приобретая естественную окраску. Наконец, махнув рукой, неродным голосом произносит:

– Ладно, садитесь все…

Урок литературы и посев знаний продолжается…

На другой день по дороге в буфет я встречаю директора. Суровый Череп внезапно улыбается, подмигивает мне и демонстрирует большой палец…

…Такие вот воспоминания об усопшей роятся у меня в голове. Думаю, у Соньки то же самое. Наверняка, и остальные присутствующие припоминают что-нибудь подобное…

Мэр благодарит всех присутствующих, он, оказывается, даже не представлял, что его безвременно ушедшую дочь так все любили, что у нее было столько друзей… Память о Марине навсегда сохранится в наших сердцах…

Все постепенно расходятся. Галька с Надькой у выхода раздают красивые носовые платки. Дебил без стеснения допивает из всех стаканчиков, полных и ополовиненных, прямо как в бутылку сливает. Взяв платок, громко сморкается и, пошатываясь, выходит. Как еще песню не затянул… Хозяйственная Сонька извлекает из сумки большой пакет и начинает складывать в него оставшиеся на тарелках конфеты, печенье, вафли, куски пирогов и блинчики, поясняя:

– Им они не нужны, а мне пригодятся. Мелких порадую.

Кто-то смотрит осуждающе, кто-то, вдохновленный примером, также начинает брать на вынос. В другое время я бы сказала:

– Имей совесть, Котова!

Но тут, назло Гальке с Надькой, вытаращивших глаза при виде такого жлобства, я присоединяюсь к подружке и тоже начинаю собирать со стола выпечку и сладости. А, плевать на всех, пусть смотрят… Пускай чиновники из мэрии знают, как живет народ! Зато пакет почти полон.

– Ладно, еще и Борьку покормим…

Я беру из рук остолбеневшей Галки пару платочков и кладу в пакет поверх съестного. Сонькиной сопливой мелкоте пригодятся…

У выхода вижу Славку с сигаретой. Костюмчик у него прямо министерский, дорогие часы на руке, модная стрижка, стильные очечки. Несмотря на внешний лоск, молодой чиновник выглядит смущенным.

– Тина, Соня, привет! Как дела? Давно не виделись… Как вы, девчонки, изменились, похорошели… А я теперь в администрации работаю.

– Кто бы сомневался, – говорю я.

Славик, а вернее, Вячеслав Владимирович, достает коричневую кожаную визитницу и протягивает мне прямоугольничек с золотым обрезом.

– Возьми на всякий случай. Вдруг что понадобится… Всегда рад помочь. Звони запросто. Жаль, что встретились по такому грустному поводу… Может, как-нибудь увидимся…

Он оборачивается и смотрит на черную мэрскую машину.

– Извините, мне пора…

Я кладу визитку в сумочку.

– Нам тоже. Спасибо! Пока!

– Тина, подожди! Я ведь не знал тогда… В Питере учился… Если бы знал, все бросил бы и приехал… Правда… Честное слово!

– Я знаю… Ладно, пока!

– До встречи!

Вечером мы пьем с Сонькой чай с трофейными пирогами. Подружка, как всегда, в своем репертуаре.

– А Славка-то свободен теперь! И сразу к тебе подскакал… Прямо, как козлик. Эх, надо было попросить подвезти!

– Человек же сказал, что дела… Ему ради приличия надо с Зуйковыми побыть…

– А, ну да, я не подумала… Он ведь еще и его начальник… Ой, Тинка! Такая пруха тебе, только ушами не хлопай…

Сонька задумывается. У нее в голове явно крутится план насчет нас со Славой...

– Все забываю спросить… Как твой новый роман? – интересуюсь я, чтобы сменить тему.

– Какой роман? – изумляется Сонька. – А… Такой жмот оказался! Жесть! За стакан сока в кафешке хотел… Да пошел он… Даже вспомнить противно. И вообще, не говори мне про этих козлов, когда я ем…

 

Москва, Лубянка, 1921 год

Никанор

 

Молодые чекисты Матвей Чуйкин и Никанор Шуляков допрашивают бывшего графа.

– Говори, гнида, как ты белую сволочь у себя в доме прятал, как вместе с бабой своей лечил и помощь всякую оказывал, – рявкает Матвей, бывший матрос Балтийского флота. Да для большей понятливости сует его благородию в буржуйскую морду пудовым кулаком с синим якорем.

Никанор, бывший слесарь Путиловкого завода, пишет протокол допроса. Шустрый, смышленый парень был выделен в помощь малограмотному Чуйкину. Если бы протокол писал Матвей, и к ночи бы не управились. А Никанор окончил четыре класса церковно-приходской школы с похвальным листом, лучшим учеником был! Пишет он крупно, разборчиво и по уму. Про гниду, ясное дело, писать не надо. Вместо нее надо писать культурно: гражданин Разумовский. Вот кончится все, и пойдет Никанор учиться, способный уж очень, все на лету ловит.

Граф, немолодой уже человек, растерянно смотрит на чекистов. Да, укрывал. Но как не пустить на порог ночью больного и раненого сына университетского друга?

Для Чуйкина все ясно. В расход гада и нечего пролетарский хлеб зазря жрать!

– Только жену не трогайте. Я расскажу про кольцо… Это ключ к сокровищам древних царей.

– Кольцо экспроприировано для нужд трудового народа!

Накось, мол, выкуси, буржуй!

Никанор вздыхает. Про он кольцо знает. Гнида Чуйков, он же трудовой народ, его у профессора экс-про-при-иро-вал. Заграбастал, проще говоря! Хорошее кольцо! Никанор тоже на него глаз положил. Чудное! Солнце, месяц да звездочки кругом. Красота! Эх! Подарил бы Аннушке, учителке, в самый раз было бы… Да куда там! Гнида Чуйкин отдаст его своей сожительнице Нюрке, кобыле гулящей. Ей оно только на мизинец налезет. А то и не налезет, будет дура неумытая в шкатулке его хранить или поменяет на какую-нибудь дребедень…

Шуляков дотошно записывает. Профессор говорит, что на одном из островов спрятано золота немеряно, всякого там буржуйского добра.

– Хватит брехать! Расстрелять! Пиши! И бабу евойную расстрелять. Следующего давай! – Чуйков не собирается долго возиться с контрой: целая толпа недобитков ждет своей очереди. А всякие ихние сказки ему слушать некогда и неохота. Жить захочешь и не такое сочинишь…

Эх! Гнида Чуйкин не дал послушать, на самом интересном месте буржуя оборвал… Одним кольцом утешился, паскуда, а там такого добра, может, цельная телега. Или даже две! Вот Чуйкин дурак! Дурак и есть. Даром что герой! Как бы пригодилась трудовому народу такая гора добрища буржуйского, да и им с Чуйковым бы досталось на всю жизнь… Нет, Матвей, сволочь, ни себе, ни людям. Так и будет колечки да портсигары тырить, пока графья не кончатся.

Припомнит ему еще Никанор это колечко, ох, припомнит. Настанет его время! Вот кончатся буржуи, и начнут тогда разбираться, кто ихнее добро заныкивал у пролетарской власти и домой волок. Не станет тогда Никанор молчать, все выложит. Все припомнит! Никанор все подмечает. Как графьев морячок расстреливал, и даже слушать не хотел, куда они свое добрище от народа обиженного припрятали. Из-за этого гада на большие мильоны буржуйского добра так в земле и сгинет! Какой убыток революционной власти и трудовому народу! И профессора зачем расстреливать, он ведь доктор был, сколько ж больных мог вылечить, рабочих, детей! Жил бы себе дальше и пользу народу приносил. А уж жена евойная, дура старая, и подавно какой враг? Дай волю душегубу Чуйкину – всех изведет, даже товарищей своих не пожалеет. Расскажет Никанор, и как самое ценное матросик к рукам прибирал да на кокаин менял… Это ж настоящий враг! Контра! Попоешь ты еще, Матвеюшка, соловьем, перед тем как к стенке тебя поставят. Боком тебе выйдет это колечко!

А добро буржуйское, может, и не совсем еще пропало. Ихний братец хитрее оказался, контра, за границу сбег. Ежели до него как-нибудь добраться… Ежели умеючи подступить, указал бы тогда, подлюка белопогонная, местечко заветное. Это ж целая прорва рыжья и камешков всяких… Главное, учиться надо, обязательно учиться… Без науки то добро нипочем не сыскать!

 

Россия, Екатеринбург, 2003 год

Тина

 

Поздняя осень. Борька забегает ко мне и вручает подарочный пакет с продуктами…

– Тинка, привет! Государственное дело! Завтра – День мента, отмечаем в кабаке. Все с дамами, один я – как импотент или голубой. Составь компанию, иначе стану посмешищем...

– Соньку пригласи, она халяву любит.

– Говорил, но она не может. Она какого-то буратину подцепила, у них завтра рандеву.

– Ну, неужели у тебя нет знакомых баб? Наверняка полно… Да хоть из ментовки… Пригласи кого-нибудь… Я ж не любительница тусоваться, ты ж знаешь… Там пить надо, как лошара… Есть же у тебя какие-то подружки… Выбери посимпатичнее…

– Есть-то оно есть, конечно… – тут следует глубокий вздох. – Но они только… э… для внутреннего пользования… – удивительное дело, Боря выглядит несколько смущенно…

Вот так да!

– Они страшные, замужние или алкашки? – уточняю я.

– Страшные замужние алкашки! – чеканит Боря и смеется. – Так что, Тинка, вся надежда только на тебя! Спасай соседа! Требуй взамен чего хочешь!

И Боря молитвенно складывает руки.

– Знаю я ваши тусовки… Напьетесь, изнасилуете и жаловаться некуда… – слабо пытаюсь я сопротивляться…

– Сохранение статус-кво гарантируется! – заявляет Боря.

– Ага, гарант прямо… Да ты там через несколько часов в бревно превратишься…

– Нет, – горячо клянется Борис, – ничего подобного. Все будут с женами и подругами, генералы-полковники, все культурно, чинно-благородно… Оргии точно не предвидится…

– Эх, – вздыхаю я… – Знаю я вашу культуру. Ладно. Уломал-таки… Но меня слушаться, и если буду дергать за рукав, горючку не вливать…

– Точь-в-точь, как моя бывшая суровая супруга… Договорились… Слушаю и повинуюсь, – весело подмигивает Боря.

Беру тяжелый пакет.

– Это взяточка?

Борис кивает.

– Ага, свое я уже забрал, это тебе…

Ну, коньяк и водку я не пью… А продукты – дело нужное….

Я скармливаю вечно голодному соседу остатки супа с фрикадельками, потом мы пьем чай с яблочным пирогом. После ужина сосед сваливает к себе, прихватив большой кусок пирога на завтра. А я начинаю разбирать праздничный продуктовый набор… Чего тут только нет… Это ж целый капитал!

Я стою у зеркала и внимательно разглядываю отражение. Сегодня мы с Борисом идем в ресторан. День мента, как никак, праздник тех, кто нас охраняет и защищает. На мне дорогая розовая блузка, черная юбка-карандаш, волосы красиво уложены, на шее – цепочка с кулоном, легкий макияж преобразил лицо. Я уже немного отъелась, порозовела и выгляжу вполне прилично. И, кажется, что-то новое появилось в глазах.

Жду Бориса… Время есть. Я вспоминаю детство и жалею о потерянных возможностях. Когда родители купили мне игрушечное пианино, я с легкостью начала подбирать на нем известные песни. Мечтала о музыкальной школе, но мама сказала, что соседские дети год походили да бросили, только деньги на ветер. Пианино потом за полцены пришлось продать, а до этого только пыль собирало. И сосед ругался, что лучше он бы каждый месяц две лишних бутылки покупал, чем платить за «музыкалку» – буржуйскую выдумку, чтоб с людей деньги вытягивать. Так мне и не довелось учиться музыке… Я была робкой и не слишком настойчивой, знала, каким трудом родителям достаются деньги, и не смогла убедить родителей, что мне это нужно и один случай не похож на другой.

Еще я прекрасно рисовала. Но мои родители не понимали, как можно за один день изрисовать целый альбом, и призвали меня к экономии. Мы ж не миллионеры! И потом, нечего тратить время на ерунду, когда есть куры и кролики… Нарвать травки, накопать червей – вот это дело нужное… От мяса польза, а от рисования – одни убытки…

Еще я здорово лепила фигурки из глины и пластилина, вытачивала женские головы из кусков мыла. Но ничто не могло сравниться с тем восторгом полета, когда я ощущала себя балериной.

Когда никого не было дома, я разгонялась в зале, выгибала грудь, забрасывала голову назад, поджимая одну ногу и… ненадолго повисала в воздухе в виде буквы С. Я понимала, что опускаюсь слишком уж медленно, неестественно медленно, словно кружащийся осенний лист или снежинка… Время останавливалось для меня… А еще я могла с легкостью танцевать на пальцах ног, как настоящая балерина.

Потом я мечтала стать актрисой или певицей… Читала монологи, пела, очень хорошо имитировала голоса известных певиц. Но и это прошло…

Еще я писала стихи… Но складывала их в стол, не показывала, хотя знала, что они талантливы… Сочиняла удивительные истории для подружек, а они слушали, затаив дыхание…

Если бы я родилась в другой семье, не простой, озабоченной только домашними хлопотами, а какой-нибудь ученой или творческой, то без сомнения, считалась бы вундеркиндом. В таком деле все зависит от родителей, а не от детей. Мои родители учили меня: «Не высовывайся, будь, как все, рояли и скрипочки не для нас, мы не такие»… Капля камень точит… И я постепенно привыкла и смирилась… Поверила, что музыка и живопись не для таких как я… А также и прочие радости творчества… Простая жизнь, без излишеств, домашние хлопоты, каждодневная борьба за существование словно болото, поглотили меня…

Со временем, не получая подпитки, не развиваясь, ростки талантов увядают… Сколько таких нераспустившихся талантов ежедневно гибнет в мире! Иногда я слышу во сне удивительной красоты музыку, но запечатлеть ее, превратив в ноты, не могу… Ну, кое-как, фальшиво напеть можно, но вся красота мигом куда-то девается и мелодию невозможно узнать… Теперь мне хоть расстрелом пригрози – я уже не смогу подобрать мотивчик. Поздно…

Но раз мы созданы по образу и подобию Бога, значит, творить для нас – естественно, как дышать. Для этого мы и рождены, ведь не для того же, чтобы просто выживать и бороться с нищетой… Жаль, что мои таланты умерли во мне. С другой стороны, громкая слава в юном возрасте, постоянное ожидание чего-то большего, зазнайство, бесконечные разочарования и зависть окружающих плохо действуют на неокрепшие умы. У многих талант был невелик, а слава чрезмерно раздута, поэтому реализовать себя они не смогли. Талант постепенно истощился и высох, как родник, вместо того, чтобы забить фонтаном. Судьба многих юных дарований трагична… Может, в чем-то мои родители, с их крестьянской сметкой, и правы, ведь они желали мне только добра… Но как жаль утерянных возможностей! Все равно как птица, потерявшая возможность летать…

Борька звонит в дверь. Пора! На Борькиной крутой черной тачке мы едем в ресторан. С интересом разглядываю милицейских жен-жирух и стройных пока подруг. Выгляжу я ничуть не хуже их, хотя дамочки разряжены в пух и прах! Милицейские бабенки тоже поглядывают на меня с интересом. После вступительной речи пузатого генерала оргия начинается. Тост следует за тостом. Все лопают так, словно неделю специально голодали.

Среди приглашенных и моя бывшая одноклассница Лариска Белова, теперь она адвокатесса и в придачу вроде бы племянница генерала. Держись теперь, местные сутяжники, Ларка всех до трусов оберет! Здесь она с мужем-ментом, похожем на откормленного кабанчика, они недавно поженились. Лара изумленно смотрит на нас с Борей, затем подмигивает мне… Потом мы перебрасываемся с ней парой слов… Только вот ехидны Беловой тут и не хватало. Везде одноклассники, прямо плюнуть негде…

Потом мы с Борисом танцуем… Мы уже порядком пьяны.

– Борька, – говорю я заплетающимся языком, – это страшная тайна. Я скажу только тебе одному… Я не такая, как все…

– Лесбиянка, что ли?

– Ну скажешь тоже!

За столом я тоже едва не прокололась, потому что была уже достаточно пьяна. К счастью, и остальные тоже, даже еще в более тяжкой степени. Боря сказал, что блюдо недосолено, и я посмотрела на солонку. Она медленно поползла ко мне. Усилием воли я остановила движение, но проклятая солонка преодолела уже сантиметров десять. Хорошо, что никто этого не заметил…

После банкета нас развозят по домам на милицейской машине. Молоденькие милиционерики, которым еще не по чину шляться по банкетам, заносят Борьку в его квартиру. Осторожно снимают туфли и бережно укладывают на диван. Ставят рядом пузырь дорогой водяры для опохмелки.

Меня провожают до квартиры и ждут, пока я войду и закроюсь. Я открываю дверь дольше обычного: никак не могу попасть ключом в скважину. Сопровождающий для ускорения процесса помогает мне. Вхожу, включаю свет. Сбрасываю опостылевшие новые туфли на высоком каблуке, чувствуя, что ноги горят и наливаются неслабые мозоли. Замечаю, что плохо вписываюсь в повороты, а интерьер перекашивается и слегка расплывается. Я пьяна и пьяна неприлично… Еще бы! Столько тостов за доблестные органы правопорядка…

Иду в санузел, умываюсь, смывая косметику. Становится чуть-чуть полегче. Замечаю, что блузка спереди заляпана кетчупом и брызгами от красного вина, на рукаве – жирные пятна… Ладно, потом отстираю… Преодолевая резко усилившееся земное притяжение, прямиком иду на кухню и жадно пью воду прямо из чайника. Меня подташнивает: сожрано не меньше, чем выпито. Чайник прихватываю с собой и плетусь в зал. Там у меня подкашиваются ноги, и я тихо сползаю на пол, роняя чайник. Даю себе слово, что никогда в жизни не буду напиваться…

Потому что в кресле сижу Я! Я делаю странный звук горлом и чувствую, что съеденное и выпитое рвется наружу… Второе Я вскакивает и бежит на кухню. Возвращается оттуда с большой миской, которую быстро подносит к моему лицу. Меня неукротимо рвет, и Я держит посуду, одновременно поддерживая мою голову…

Потом Я убегает с миской, раздается звук унитаза и журчание воды. Я прибегает, наливает в чашку воды из чайника и протягивает мне. Жадно пью. Немного полегчало. Потом Я тащит меня в ванну и умывает… Снимает с меня испачканную блузку и бросает ее в ванну. Бережно поддерживая, ведет меня в кровать, раздевает и укладывает.

Всю ночь я воюю с кроватью. Она то бешено крутится, норовя меня сбросить, то внезапно встает на дыбы, и я судорожно цепляюсь за постель…

Утром просыпаюсь со страшной головной болью. Во рту словно стадо свиней нагадило... Меня снова подташнивает, голова кружится. Все из-за Борьки и Дня милиции! Чтоб им… Внезапно мои ноздри втягивают аромат свежезаваренного кофе. Мысли мои медленно ворочаются в голове… Входит Я и несет мне чашку… Нет, мой сон еще не кончился…

– Пей, – говорит Я, – тебе сейчас полегчает…

Покорно пью…

Потом я пью свежевыжатый апельсиновый сок. Мне действительно становится немного легче. Другое Я осторожно массирует мне виски. Тут только мои глаза по-настоящему открываются, и я замечаю, что одета другая Я немного по-другому, чем я, которая я. У меня нет такой блузки, хотя она очень похожа на мою. И такой юбки тоже нет. Вернее есть, но немного другая. Фасончик отличается. Я внимательно всматриваюсь в лицо той Я. Действительно, очень, очень похожа.

– Кто ты? – едва слышно спрашиваю я.

И Я тихо отвечает:

– Зенэйс. Если хочешь, можешь звать меня просто Зоей.

Она снимает парик, встряхивает головой, и роскошная грива огненно-рыжих волос падает незнакомке на плечи. Затем она осторожно вынимает цветные линзы и опускает их в какую-то баночку с бесцветным раствором. У девушки карие с золотыми искорками глаза. Ну, теперь я вижу, что это не я… Девушка берет какую-то губку, аккуратно смывает грим… Много же ей пришлось потрудиться, чтобы стать похожей на меня! Потому что она красива, ослепительно красива… И становится видно, что она очень-очень похожа на Клару. Просто одно лицо! Не сомневаюсь, что это ее младшая сестра. Теперь стала заметна даже крошечная родинка у рта. И еще Зоя старше, чем показалось мне вначале…

С ее помощью я добираюсь до ванны и первым делом вижу на плечиках тщательно выстиранную и отглаженную блузку. Я умываюсь, чищу зубы и возвращаюсь на диван. В голове немного проясняется…

Зоя снова тщательно наносит на лицо грим, шаг за шагом стирая свою красоту, словно ластиком, уродует себя, становясь похожей на обычную серую мышку. В конце она надевает парик и вставляет линзы.

– Ты сестра Клары?

Она внимательно смотрит на меня.

– Да.

– Кто тот мужчина с синими глазами?

– Его зовут Александр.

– Он муж Клары?

– Да.

– Почему?! Это все из-за кольца?

Зоя кивает.

– Сегодня тебе лучше побыть дома, – говорит она, бережно приглаживая мои растрепанные волосы. – Отдыхай, я приготовила тебе поесть… Мы с тобой одного роста, остальное изменить легко. Это так, на всякий случай. Пока ты в полной безопасности. Мне нужно идти. Скоро ты все узнаешь… Требуется еще кое-что сделать. Потерпи, Тина. Осталось совсем немного…

Она идет к двери, берется за ручку.

– Кто я?

Зоя оборачивается.

– А вот с этим сложнее…

«Бедная девочка, если бы ты только знала», – эхом раздается в голове…

Хлопает дверь, и я остаюсь в одиночестве… Она не сказала этого вслух… Она так подумала. Я услышала мысли Зои!

Мое самочувствие стремительно улучшается… И хотя сегодня я узнала много, но это ни на шаг не приблизило меня к разгадке. И еще у меня открылись новые способности. Почему-то мне кажется, что теперь все будет хорошо. И я снова засыпаю…

Проснувшись, вспоминаю свой удивительный сон. А войдя в ванную, снова обнаруживаю блузку в идеальном состоянии… Ладно, хватит ломать голову. Все равно ничего не понять. Лучше я проведаю Бориса… Звонить бесполезно, мобильник он отключил еще в ресторане, стучать в стенку – тоже. Для такого случая у меня хранятся Борины ключи… Не может быть! Мое Кольцо лежит на полке рядом с ключами… Вернулось! Зоя-Зенэйс вернула его мне!

 

Афганистан, Кабул, 1981 год

Юрген

 

Военный госпиталь. Четверо молодых людей лежат на кроватях. Все из одного взвода. Троим из них очень повезло: это старший сержант Юрген Грантс из Риги, младший сержант Иван Семенов из Воронежа и сержант Асланбек Вахаев из горного чеченского аула. У Юргена прострелены плечо и нога, задето легкое, Иван с шейным корсетом, то место, где был глаз, плотно забинтовано. У Асланбека голова обмотана бинтами, челюстной аппарат, похожий на намордник, рука на перевязи, да еще и контузия в придачу. Четвертый, Николай Дайфель, бредит, у него сильный жар: тяжелое ранение в живот.

Ребята лишь чудом они стались живы. Попали в окружение. Отстреливались от «духов» до последнего патрона. Потом – звериная ярость рукопашной. Если бы не подоспела подмога, лежали бы они сейчас в цинке, как вся их рота...

Николай безнадежен. А главное, никого у него нет, последний он из всего рода. Революции, войны, депортация, сталинские лагеря – и не осталось от большой и дружной семьи никого. Даже жениться не успел…

Неожиданно Николай приходит в себя. Облизывает потрескавшиеся от жара губы. Мутным взглядом обводит товарищей.

– Ребята, подойдите, это очень важно…

Все собираются у его кровати.

– Слушайте внимательно… Это не сказки... Это правда… Я – последний из рода… Все мои предки искали… Есть остров… Золота там – тонны… Камни драгоценные… Но главное Кольцо. С его помощью можно все… Мы уже напали на след… Блокнот…

Судорога пробегает по молодому, измученному лицу… Всё, был Николай, и нет…

– Сестра, – кричит Юрген.

Прибегает сестра, врач, санитары. Николая уносят… Все подавлены… Но никто не придает значения бреду умирающего…

Вечер… Все снова в кроватях. Койку Николая уже занял младший сержант Рахматулло Пулатжонов из кишлака под Самаркандом: осколочное ранение в грудь и в ногу. Ребята спят или делают вид, что спят. Разговаривать не хочется…

Дверь открывается, и в палату входит врач Марина Александровна, высокая, костлявая молодая женщина с лошадиным лицом. Достаточно взглянуть на нее, чтобы понять: Марина Демина сюда приехала в надежде найти мужа. Хоть какого-нибудь.

– Как самочувствие? – спрашивает она, обращаясь ко всем, но ее разноцветные глаза впились в белокурого Юргена.

Тот бурчит:

– Хорошо, – и отворачивается к стене. Остальные молчат: не к лицу мужикам жаловаться и расспрашивать. Врачи спасли, лечат, медсестры колют, дают таблетки, кормят, а уж остальное – сами.

Марина Демина, покрутившись, подходит к ребятам, задает вопросы, старается подбодрить. Но у нее это плохо получается. Затем выходит, взглянув напоследок на отвернувшегося к стене Юргена. Вот когда в палату входит рыженькая медсестра Ирочка, реакция у раненых совсем другая…

Юрген рассеянно берет блокнот Николая. Перелистывает страницы. Неумелые стихи, видимо, собственного сочинения, слова популярных песен, адреса бойцов, какие-то рисунки не пойми что… Из-под обложки видна фотография совсем юной девушки. Юрген вытаскивает фото. Так себе, ничего особенного. На обороте надпись: «Коле от Оли. Люблю, жду… 22.11.1980». Ага, заждалась… Марта тоже обещала. Ревела на весь перрон, как корова, за поездом бежала… Какие письма писала! И уже через полгода выскочила замуж. Ну и ладно. Как будто баб больше нет…

Это ведь из-за нее он сюда загремел. Учился бы сейчас в университете. Но пришлось немного поучить пьяного сынка декана, нагло лапавшего Марту. Юрген засовывает карточку на место и возвращает блокнот на тумбочку.

Юрген не замечает что из блокнота на одеяло выпал бесформенный кусочек кожи, размером с пару спичечных коробков: очень тонкой, очень старой и с полустершимся рисунком. На нем, с одной стороны, солнце и месяц, стоящие рядом, и семь звезд, разбросанных в виде созвездия. С другой стороны пергамента изображено семь островов…

Юрген видит обрывок кожи. Недоуменно рассматривает его с обеих сторон, и машинально сует в карман…

 

Россия, Екатеринбург, 2003 год

Тина

 

Все происходящее со мной настолько невероятно, что я невольно задумываюсь. Может, я просто сошла с ума, у меня мания величия или преследования? Что нет, и никогда не было на самом деле ни Лолы, ни Клары, ни Александра, ни Зои, ни Кольца, ни черного автомобиля. А сама я после аварии все еще нахожусь где-нибудь в палате психушки, обколотая сильнейшими лекарствами, и все происходит лишь в моем воспаленном сознании. Лежу себе в коме после аварии, и это обо мне медики говорят: «Девушка жива, но уж лучше бы умерла». Или я пока еще живу в своей квартире, но уже пора собирать узелок в клинику для душевнобольных? Неужели и я такая же Изабелла-Женевьева, как в «Черном обелиске»?! Кривая, или как теперь говорят, волшебная на всю голову!

А может, кто-то хочет захватить мою элитную квартиру, а перед этим свести меня с ума, разыгрывая целый спектакль с множеством актеров? Или я – богатая наследница, и меня заранее хотят вывести из игры? Может, отсюда и покушения?

Я теряюсь в догадках…

Бегу в магазин за хлебом. В подворотне стоит высокий молодой человек. Наши взгляды встречаются! Это тот самый юноша из сна! Теперь я его хорошо рассмотрела. Думаю, что все же это он, сын Клары, тот самый Артур. Это Он! Настоящий Принц… У него белокурые волосы, синие-синие глаза и крошечная родинка у рта…

Я чувствую, как во мне мгновенно зарождается Любовь, словно рождается сверхновая.

Чувство восторга охватывает меня. Я ухожу, унося с собой ощущение счастья, огромного-огромного… Я похожа на огромный сосуд, переполненный любовью, и медленно бреду, словно боюсь расплескать это прекрасное чувство. Я счастлива, я люблю по-настоящему… Люблю впервые в моей жизни… Теперь я это знаю…

День такой хороший, солнечный, яркий. Первый снег. Вот и зима пришла! Все тайны и печали мира сегодня не могут испортить мне настроение. Я иду и улыбаюсь в предчувствии чего-то хорошего…

Я уже почти подхожу к альма-матер. Знакомая высокая, чуть сутуловатая фигура движется в ту же сторону. Вот уж кого мне бы не хотелось видеть… Игорек собственной персоной. Вид какой-то жалкий, помятый… Я поднимаю подбородок и расправляю плечи. Завидев меня, бывший любимый радостно улыбается, словно крупную купюру нашел.

– Привет! – говорит он. – Как дела?

– Прекрасно, – отвечаю я, мигом расправив плечи и выгнув грудь колесом.

Повисает пауза, словно он что-то обдумывает.

– Тина… Я хотел сказать… Я много думал… Я виноват, конечно… Может, попробуем начать сначала? Было же нам хорошо вместе… Помнишь? Давно собирался зайти к тебе, но все не решался… Может, сходим куда-нибудь?

Я улыбаюсь. Потому что пока он это произносит, выразительно глядя мне в глаза с воистину гамлетовским пафосом, в ушах у меня ясно шелестит: «Трехкомнатная в центре»! Губа не дура у моего бывшего…

Сонька недавно сказала, что прежняя пассия Игорька дала ему отставку. Говорят, девушка нашла себе парня получше, какого-то мажора. Горько плакали надежды бедного Игореши на богатого тестя, проживание в загородном особняке, дорогую иномарку и блестящую карьеру. Вульгарная девка, с которой он был на похоронах, не в счет. А моя трехкомнатная «сталинка» в центре, всего в квартале от университета…

Сколько народу навязывало мне обмен на меньшую площадь с символической доплатой, убеждая меня, что я сильно сэкономлю на квартплате, что у меня отберут квартиру из-за больших излишков жилплощади... Но я тогда пожаловалась Боре, после чего как семь бабушек отмолило. Докучливые обменщики-обманщики испарились без следа.

Я улыбаюсь и качаю головой.

– Нет, слишком поздно… Было… Вот именно «было»… Ничего не выйдет… Нет.

Он оценивающе смотрит на меня.

– Ты изменилась. Похорошела… Говорят, ты теперь с каким-то следаком…

«Надо же, прямо на человека стала похожа», – противно пищит у меня в голове.

Внутренне я задыхаюсь от возмущения. Ничего себе, уже Борьку мне в любовники навесили… Ну народ, ну сплетники… Хотя, скорее всего, это ему Ларка нарочно насвистела, чтобы позлить… Сонька-то с ним вообще не разговаривает…

Но внешне я спокойна, как сфинкс.

– Почему это с каким-то? – обиженно произношу я, еще выше задирая нос. – С важняком!

И топаю себе дальше… «Надо же, совсем зазналась», – вслед мне противно хрюкает в голове. Подумать только, когда-то я была влюблена в это существо и страдала, когда оно дало мне отставку! Где были мои глаза и мой ум? Нет, не видать этому жлобу моей жилплощади! Пусть и дальше живет в своем муравейнике с двухэтажными кроватями. Я держусь тем более гордо и независимо, потому что краем глаза замечаю стройный силуэт синеглазого красавца Александра.

Дома я снова извлекаю и внимательно разглядываю свое сокровище, с любовью поглаживаю, может быть, сильнее обычного. Внезапно солнце и месяц отодвигаются друг от друга, и кольцо расходится надвое. Между светила оказывается полоска синеватого металла или сплава. Я потрясенно разглядываю кольцо. В центре – небольшое отверстие. Но зачем?! Неужели мое кольцо всего лишь кольцо отравителя, наподобие перстня Борджиа. Не может быть!

Я верчу кольцо и так и эдак. Потом пытаюсь сложить половинки в целое. Не складывается. Снова пытаюсь нажимать по очереди нажимать на камушки. Бесполезно. Откладываю кольцо, иду пить чай. После чая вновь занимаюсь кольцом. Перебираю комбинации, записывая в блокнот. Неожиданно светила смыкаются.

Ага. Комбинация самый левый, центральный, самый правый. Кольцо, как кольцо, ничего не заметно. Снова пытаюсь раздвинуть половинки: ничего не получается.

Ночью, проснувшись, я вновь извлекаю кольцо. Снова пробую разные комбинации. Кольцо снова раздвигается. Центральный, самый левый, левый ближайший к центральному. Но в темноте видно то, чего не было заметно на свету: из отверстия идет тонкий зеленоватый луч света. Просто чудо какое-то!

Я подношу к лучу лист бумаги, долго держу. Нет, это точно не гиперболоид инженера Гарина.

Осторожно подводу лучик к руке и ощущаю нежное, ласковое тепло. Мне становится так хорошо… Я чувствую, как мои силы прибывают, и тело наполняется легкостью воздушного шара.

 

Багамы, частный остров, 2003 год

Эдуард

 

Все мои надежды рухнули в одночасье. Радость была преждевременной: кольцо оказалось липой. Я не верю в такие совпадения. Кольцо старинное, и как утверждает Юрген, без сомнения принадлежало атлантам. Значит, нас просто пустили по ложному следу… Нужно удвоить, нет, утроить усилия!

Юрген, конечно, знал, что это не то кольцо. Он легко отдал его мне, и это меня сразу насторожило. Будь оно настоящим, Юрген не выпустил бы его из рук. Я – наркоман, но не идиот.

Но я должен, должен выбраться из этой паутины. Сегодня я мужественно держался. Как же это тяжело. Вот-вот начнется настоящая ломка… Я должен это выдержать, должен… Я хочу снова обрести свободу.

Вечером звонил отец, а я, как назло, без конца чихал и кашлял. Сказал, что простудился, перекатавшись на горных лыжах. Хотя на самом деле, весь день провалялся в постели. Кажется, он поверил…

 

Россия, Екатеринбург, 2004 год

Тина

 

Весна… Это время года я люблю больше всего… Все эти месяцы Артур находился поблизости… По утрам я с нетерпением жду новой встречи, встаю пораньше, тщательно укладываю волосы и накладываю макияж. Состояние радостной легкости не покидает меня. Пока ничего не происходит… Неужели затишье перед бурей?

Дипломная меня совсем измотала… Я почти живу на химфаке, торчу там с утра до вечера. И зачем я только восстановилась… Ладно, недолго еще осталось мучиться… Я уже на финишной прямой, диплом без пяти минут в кармане. А что дальше? Не знаю…

Государственные экзамены сданы. Защита прошла отлично. Все! Прощай, ненавистная химия, прощай навсегда! Я буду заниматься, чем угодно, хоть газетами торговать, но в лабораторию не вернусь!!!

Я прихожу домой, падаю в постель, отсыпаюсь, потом залезаю в ванну, выливаю в воду флакон остатки шампуня, наплевав на экономию, и полтора часа лежу в густой душистой пене…

Увы! Подходящей работы нет, в овощной идти – куры засмеют, и мне все-таки приходится устроиться в лабораторию. Работа – нарочно не придумаешь: нудная, вредная, ответственность большая, начальник-вампир и зарплата – три копейки…

Но у меня есть цель. По вечерам, после ужина, я тренируюсь, развивая свои способности. Солонка быстро скользит по столу, делая виражи, словно фигурист, останавливаясь в миллиметре от края стола. А что получится, если проехаться дальше? Солонка слетает со стола и разбивается вдребезги. Я вздыхаю, и принимаюсь за перечницу. Она слетает со стола, но я успеваю мысленно ее подхватить, и она плавно опускается на пол. Затем я ее так же поднимаю обратно на стол. И вот она уже летит по комнате. Сделав круг, перечница возвращается на стол. Уф… Как же я устала, нужно передохнуть.

 

Россия, Москва, 2004 год

Вениамин

 

Начинающий политик Вениамин Шуляков подошел к зеркалу, придирчиво осмотрел себя, поправил дорогой галстук. Еще недавно он работал в спецслужбе. Дед его, Никанор Шуляков, был заслуженным чекистом, отец служил в НКВД, так что вполне естественно, что и Вениамин пошел по их стопам. Не то, что сынок-белобилетник, якобы больной-немощный, который тяжелее купюры ничего в руках не держал. Видел бы его дед…

Жена высунулась из своей комнаты, глянула неодобрительно и удалилась, хлопнув дверью. Еще бы. Он-то еще о-го-го, мужик в расцвете сил, а она уже вся сморщилась и утратила товарный вид. Правда, она на шесть лет старше. Никакие ВИП-процедуры не помогают. Тем более и в молодости-то красотой не блистала. Пора менять…

Женился Вениамин из карьерных соображений, выгодно, очень выгодно, и потому быстро пошел в рост. Папаша-то у нее – большой начальник был. Ради этого Вениамин и терпел невзрачную и ревнивую жену. Зато мозги у бабы министерские, деньги из воздуха делает, да и связи у нее э-ге-гей. А вот дети – больное место, типичные мажоры-полудурки, не у него одного такого. Только и умеют деньги транжирить, и слова им не скажи. Что сын, что дочь, два сапога, дураки безмозглые. Без родителей с голоду помрут. «Дай денег», – другого от них и не услышишь… И ничего не поделаешь…

Жениться на молодой, завести детей, воспитать их по уму еще хватит сил. Он со вздохом вспомнил Катю Вознесенскую, агента «Торнадо». Она была лучшим агентом изо всех, кого он знал. Вот это деваха! Огонь! Ничего подобного он ни до ни после не встречал. Жаль, пропала при попытке внедрения. Лежит теперь где-нибудь, бедняга, присыпанная мусором. Все дальнейшие попытки внедрения тоже провалились. Агенты либо не могли связаться с нужными людьми, либо их находили убитыми. Секта сатанистов-изуверов, похищающих людей и приносящая их в жертвы, так и не была обнаружена. Спецслужбе удалось захватить одного юнца, но тот был слишком мелкой сошкой и почти ничего не знал. Те, на кого он указал, были найдены убитыми. Поклоняющиеся Тьме умели рубить концы. А сам юный чернокнижник вскоре повесился.

Но главное, что Поклоняющиеся Тьме, так они себя называют, разыскивают то самое кольцо, о котором отцу Вениамина рассказал дед. Кольцо, ведущее к несметным сокровищам. Оно же – ритуальное кольцо, с помощью которого сатанисты хотят завладеть миром. Кольцо, на котором изображены солнце, месяц и звезды. Дед Никанор своими глазами кольцо видел и набросал точный рисунок, поэтому Вениамин хорошо знал, как оно выглядит. Попадаются и копии, видимо, чтобы направить искателей сокровищ по ложному следу, но Вениамин мог отличить копии от оригинала. Поэтому поиски должны продолжаться, несмотря ни на что. Его люди нападут на след, не может быть, чтобы сатанинская секта нигде не засветилась.

 

Россия, Екатеринбург, 2004 год

Тина

 

Вот и лето наступило… Сонька забегает и с ходу выпаливает, что наши одноклассники решили провести выходной на природе. Организатор – Славка. Пикник – это же так здорово, тем более что за нас обеих Славик уже заплатил…

– Ага, – говорю я. – Все клещи наши будут…

Подружка умоляюще смотрит на меня…

– Ну, пожалуйста….

Мне не слишком хочется снова видеть физиономии некоторых одноклассников. Но почему бы не порадовать Соньку? Она уже настроилась, а в ее жизни так мало радостей…

Мы едем в большом ярко-желтом автобусе на озеро. Красивое озеро, песчаный пляж, смешанный лес, лето, чудесная погода… Что еще надо для отдыха? Славка в стильных черных очках, настоящий денди, выносит большой контейнер с маринованным мясом. Парни выгружают ящики с вином, водкой, пивом и безалкогольными напитками. А вот и наши умняшки! Галка с Надькой волокут разноцветные пакеты. Эту парочку надо видеть! Тощая, смуглая Галка с черными глазками-бусинками, подвижная, как таракан, в цветастых лосинах, обтягивающих ее тонкие, как у стула, ножки. И коровища Надька – крупная, медлительная, белобрысая, с зеленоватыми глазами навыкате, в светлых шортах, из которых почти что вываливается необъятная филейная часть. Общее у них только вечно недовольное выражение лиц.

Подружкам помогает выгружать добро незнакомый парень, и какой! Он мгновенно затмевает всех присутствующих особей мужского пола. Красавец! У него вьющиеся иссиня-черные волосы, миндалевидные черные глаза, густые-прегустые ресницы и необычайно смуглая для наших широт кожа. Даже губы у незнакомца какого-то слегка сиреневого оттенка. Выразительное породистое лицо, которому добавляют пикантности тоненькая полоска усов и крохотная бородка. Парень жизнерадостно улыбается, демонстрируя ровные белоснежные зубы, которые вместе с белками глаз резко контрастируют с темной кожей. Одет дорого и стильно. Неужели кто-то из наших серых молей мог отхватить себе такого парня?! Нет, не верю!!!

Трудолюбивые близнецы Алена-Вера тащат одноразовую посуду и салфетки. Мы с Сонькой расстилаем одеяла. Адвокатесса Лариска-Ехидна с медсестрой Наташкой расставляют бутылки: вино, водка, пиво... Наташка, хорошая, скромная девочка, всегда была очень худенькой, даже худее меня, и потому все школьные годы носила обидную кличку Скелет. Но сейчас она, как и я, немного поправилась. Рядом с нами приземляется бывший двоечник и хулиган Петров по кличке Дебил, здоровенный, но туповатый детина. В школе Валерик вошел в историю тем, что на танцы явился с топором.

Славка и смуглый парень, которого Галка, пыжась от гордости, представляет, как предпринимателя Дени, разводят костер. Парень ловко управляется с шампурами, отпуская многочисленные шуточки. Озорные чертики прыгают в его живых черных глазах. У этого весельчака-балагура фигура атлета с рельефными, хорошо развитыми мускулами, он – словно ожившая древнегреческая или древнеримская статуя…

Смотрю на Галку, она ни на шаг не отходит от Дени, цветет, сияет и прямо лопается от гордости. Даже похорошела… А то всегда выглядела, как мумия… Рубаха-парень, мачо, душа компании, гений общения, словно сошедший с обложки глянцевого журнала, – что делает этот красивый, яркий человек в нашей разношерстной компании?

Проходя мимо нас, Ларка презрительно цедит сквозь зубы:

– Ну и пара! Главная наушница цыганского барона подцепила…

Дебил-Петров, моторист-жестянщик с СТО (только поэтому его и позвали), громко ржет:

– Ага, и наркоту на пару будут толкать! Прям в мэрии!

Молчаливые сестры Мирошниковы (я так и не знаю, чем они занимаются) мерно работают челюстями. Они с одинаковой вероятностью могут быть как уборщицами, так и киллерами.

Петров кивает в сторону удалившейся адвокатши:

– Вот ведь ехидна завистливая… Ее-то ментяра полтора метра ростом, задница шире плеч, так и помрет старшим лейтенантом…

Видимо, даже Дебил не верит в Ларкиного родственника – генерала милиции: Белова всегда любила приврать. У нас сменилось уже несколько мэров, и каждый раз Ларка говорила, что мэр – ее родственник. Видимо, все мэры – в родстве между собой да еще и с генералом...

Надька, раскладывая продукты по тарелкам, небрежно бросает мне:

– Ты, говорят, всю милицию обслуживаешь…

Сонька от такой наглости лишается дара речи, только глаза таращит...

– Неправда, – спокойно отвечаю я. – Еще и пожарную охрану… А ты что так плохо выглядишь, аборт неудачно сделала?

Дебил хватается за пузо и ржет, как полоумный.

– Ну вы и даете, телки!

Надьку перекашивает от злости, и она молча удаляется… Не с ее мозгами меня подкалывать! Сонька, уже очухавшись, громко комментирует вслед:

– Совсем обнаглели поганки! Им только на «плече» стоять, а они еще в мэриях работают…

У Дени, видимо, сверхострый слух. Жгучий брюнет широко улыбается мне, подмигивает и несколько раз хлопает ладонью о ладонь. Аплодисменты.

Сестры Мирошниковы невозмутимо продолжают жевать, ни один мускул не дрогнет на их веснушчатых мордочках.

А ведь это Ларискина работа, вместе же были на Дне милиции… Видимо, где-то насвистела, и до Надьки с Галкой дошло: с подлизами Ларка и в школе-то не общалась, а уж теперь-то и подавно. Да ладно… Адвокат, что с нее взять! Врет, как дышит… С детства такой была… А теперь еще и профессиональное добавилось…

Все едят, пьют, кто-то врубает музыку. Бывшие одноклассники галдят, хохочут, вспоминая школьные годы чудесные, делясь новостями, проблемами и радостями. Над пляжем, щекоча ноздри, плывет восхитительный запах жареного мяса, и в предвкушении пиршества у всех уже текут слюнки.

Музыка внезапно замолкает. Хмурая Надька с пластмассовым стаканчиком в руке просит минуту внимания.

– Как жаль, что нет с нами сейчас нашей Марины… Такого родного, солнечного человечка… Какая невосполнимая утрата для всей нашей школьной семьи… Мы-то вот радуемся жизни, а она… Столько никчемных, бесполезных людей живет на свете (ее взгляд останавливается на мне), а лучшие всегда уходят первыми... – Вздыхает. – Давайте выпьем за это…

Смех мгновенно смолкает, и все с нарочито постным видом молча прикладываются к стаканчикам…

– А, все там будем, – махнув рукой, безразлично комментирует Дебил-Петров и берет следующий стаканчик с водкой.

Я отхлебываю немного красного вина. Славка протягивает шампур с мясом сначала мне, потом Соньке и садится рядом. Как же я, оказывается, проголодалась!

Галка сидит, прижавшись к Дени, и в ее свинячьих глазках плещется торжество. Роковой мужчина смотрит на меня и снова улыбается! Да, таких идеальных зубов я в жизни не видела. Прямо как с рекламы зубной пасты! Улыбаюсь ему в ответ уголками губ. Галка смотрит на меня исподлобья. Ну и пара, как сказала бы моя мама, хуже, чем чёрт с младенцем. Но для чего Дени эта вечно кислая рожа?

Лариска подсаживается к нам. Сонька смотрит на меня вопрошающе, но я молчу. Надька наверняка переврала Ларкины слова. Та, скорее всего, просто сказала кому-то, скорее всего Наташке, что в ресторане я имела бешеный успех у ментов… Приврала, конечно… Да и ладно… А уж Рябова брякнула кому-то из подлиз… Наташка – хорошая девчонка, но как дырявый мешок… Сначала ляпнет, а потом подумает…

Ладно, от меня не убудет… Не хочу никаких разборок. Мне хорошо… Ничуть не жалею, что поехала, давно так не веселилась...

Многие, «поддав для сугреву», уже лезут купаться. Я подхожу и осторожно пробую воду ногой. Ледяные иголки мгновенно впиваются в пальцы. Нет уж, я не морж и не пингвин, для меня, южанки, вода чересчур холодна. Я просто не представляю, как можно купаться в такой воде! На всякий случай оглядываюсь: Дебил может столкнуть в воду. К счастью, в данный момент он занимается более важным делом: непрерывным вливанием горячительного… Нет уж, ну его, купание, лучше позагорать с шампуром в руке. Сонька, выкурив сигаретку, тоже решает немного поплескаться у берега. В отличие от меня, она плавает, как топор.

Дени уже со всех сторон облеплен прекрасным полом, он играет на гитаре и поет. Голос у него густой и бархатный, просто великолепный! И он по-прежнему смотрит на меня.

 

…Ах, черемуха белая,

Сколько бед ты наделала.

А любовь моя первая

Сумасшедшей была…

Ароматом дурманила,

Только душу поранила,

Я ведь знала заранее –

Это просто игра…

 

Я невольно вспоминаю Игорька, и что-то царапает мне сердце… Глаза невольно увлажняются. Сегодня Круглова почему-то нет, скорее всего, его просто не позвали… Но я напоминаю себе, что все давно позади, и сегодня прекрасный день… И еще я влюблена в Артура. А красавец Дени не сводит с меня глаз…

Галька с Надькой изо всех сил пытаются подвывать, но явно фальшивят и голоса дубовые.

Ларка, оторвавшись от стакана, громко заявляет:

– Уж лучше бы, лахудры, молчали в тряпочку. Позорище! Ни голоса, ни слуха!

– Да уж, мяукают, как котята, – подтверждает Наташка.

– Скорее уж, как кошки драные… – вбивает последний гвоздь Сонька.

Петров уже отключился и мерно храпит в тенечке, прикрыв портрет кепочкой. Иначе бы выразился еще крепче. Надьку с Галкой он всегда терпеть не мог и поколачивал чаще, чем других… Впрочем, не любили проныр-доносчиц и остальные… Кроме педагогов, конечно…

Близнецы, как всегда, помалкивают.

– А вы где работаете? – спрашиваю я сестричек Мирошниковых.

– В библиотеке, – говорит одна, кажется, Алена.

– В третьей, – уточняет вторая, кажется, Вера. – Это возле мастерской Валеры...

Как будто я знаю, где работает Дебил…

Ну ладно, на сегодня близнецы план по разговорам выполнили…

Я смотрю на Славку. Он, через плечо оглянувшись на меня, бодро входит в воду и плывет мощными, широкими рывками. Красиво плывет. Вот он уже достиг середины озера, а оно вовсе не маленькое. И машет оттуда нам. Что-то не так… Я присматриваюсь. Нет, он не машет, он тонет…

Я вскакиваю и с размаху бросаюсь в воду. Выросшая на море, я плаваю, как рыба. Холодная вода мгновенно обжигает меня и ударяет в грудь, так, что начисто отбивает дыхание… Следом за мной плюхается кто-то еще. Я спешу изо всех сил, но меня обгоняет черноволосый Дени. Сзади слышны крики…

Славки уже не видно. Дени уходит под воду, я следую за ним. Я погружаюсь все глубже и глубже. Славки нигде нет. На дне темно, лишь сверху колеблется зеленоватое пятно света. Я чувствую, что постепенно начинаю задыхаться, но счет идет уже на секунды. Тщательно обследую дно, все напрасно… Нужно, нужно всплывать, иначе будет поздно! И все-таки я медлю… И, когда уже совсем отчаиваюсь, внезапно натыкаюсь на что-то мягкое. Я подхватываю Славку и из последних сил пытаюсь поднять обмякшее тело. В глазах у меня от чрезмерного усилия и недостатка кислорода вспыхивают огненные шары… Грудь и голову сдавливает словно стальными обручами… Нет, уже не смогу… Все, это конец… Неожиданно кто-то подхватывает меня: это Дени приходит на помощь. Он подхватывает нас обоих и, гребя одной рукой, поднимает на поверхность… Я жадно глотаю ртом воздух, с болью врезающийся в измученные легкие… Уф!

Потом он отпускает меня, и сам тащит Славку к берегу. Все, кроме бесчувственного Дебила, уже в воде, некоторые плывут рядом с нами. Мы с Дени вытаскиваем бесчувственное тело и роняем на песок. Я снова задыхаюсь, уже от усталости, легкие сильно жжет, я нахлебалась воды, и к тому же меня колотит от холода… Сонька быстро растирает меня полотенцем, заботливо заворачивает в одеяло, затем приносит стакан вина и обнимает, согревая… Неожиданно подходит Ларка и тоже обнимает меня.

Неутомимый Дени уже оказывает пострадавшему первую помощь вместе Наташкой. До чего же он силен и вынослив! Без многолетних тренировок явно не обошлось. Ритмичные сгибания и разгибания рук сочетаются с дыханием «рот-в-рот», при этом зажимают пострадавшему ноздри, да еще и массаж сердца. Слава неестественно бледен, с каждым движением изо рта у него фонтанчиком вырывается вода. Наконец, Славка начинает мучительно кашлять. Все… Спасен…

Наташка еще хлопочет, но Дени отстраняется и откидывает с лица мокрую черную прядь… Смотрит на меня... Наш спаситель выглядит смертельно усталым и измученным. Лицо его стало серым, а губы посинели… Кажется, он вот-вот потеряет сознание… К Дени незамедлительно подскакивает Галка и начинает энергично растирать его полотенцем. Надька присоединяется к Наташке и растирает Славу. Я закрываю глаза… Все хорошо…

Тут только я вспоминаю, что могла бы как-то задействовать свои суперспособности, но в спешке это не пришло мне в голову. Я и сама чуть не погибла… Хороша Повелительница стихий! Если бы не Дени… И я еще собиралась бороться с силами Зла?! Зря атланты рассчитывают на мою помощь, ох, зря... Лола и Клара погибли напрасно… Я ничего не могу. Совсем ничего…

Кто-то уже успел вызвать «Скорую», и обессиленного Славку увозят. Надька, как коллега, увязывается вместе с ним. Ясно теперь, почему она на меня так окрысилась. Пикник окончен, мы собираем вещи и садимся в автобус. В городе народ начинает постепенно рассасываться. С каждой остановкой в автобусе становится свободнее. На площади вываливаются почти все, в том числе и мы с Сонькой. Отдохнувший и посвежевший Дени с большой спортивной сумкой подходит ко мне попрощаться. Он улыбается, вот только прежнего веселья в глазах нет.

– Рад был знакомству. В другой раз будь осторожнее… Вряд ли еще когда увидимся. Жаль… Я уезжаю далеко и надолго… Прощай, Тина!

Он смотрит на меня так, как на меня никто никогда не смотрел. Я хочу что-то сказать, но мои губы не подчиняются мне. В носу противно щиплет, а глаза быстро увлажняются. Мы порывисто обнимаемся… Я чувствую, что в голове моего спасителя вместо мыслей – разноцветный, искрящийся фейерверк! А потом, когда мы с Соней уходим, я оборачиваюсь: Дени машет мне рукой на прощание. Я машу в ответ…

Дома я немедленно уложена боевой подругой в постель и напоена липовым чаем с медом и малиновым вареньем. С одного бока меня согревает резиновая грелка, с другого пристроился Мурзяша.

Сонька спрашивает:

– А медаль-то тебе дадут?

– Какую медаль?! Котова! Ты что? Это Дени у нас герой… И толку-то с медали… Главное, что Славка жив… По-любому медаль не дадут. Даже почетную грамоту. Скажут, сотрудники мэрии перепились, в холодную воду полезли, чуть не потонули, да еще медаль за это? Да для них это – позорище! И ладно бы еще кто-то из своих отличился, а Дени – вообще не пойми кто. Зачем этим бездельникам лишние хлопоты?

– Да вас так долго не было на поверхности, что я думала – уже все… Даже плакать начала…

Сонька начинает всхлипывать…

– Да жива я, Котова, жива!

Сонька смотрит на меня, вздыхает, сморкается и постепенно успокаивается. Затем ее посещает новая мысль.

– А Надька-то, хоть и уродка, а не дура… Знает, к кому липнуть, кобыла пучеглазая… А ты все ушами хлопаешь… Славка далеко пойдет! Вот увидишь. Со временем тоже могла бы стать мэрихой, как Маринкина маман!

– Уймись уже, Котова!

Сонька вздыхает и замолкает. Но ненадолго…

– А Галька зря губу раскатала! Она этому Дени и даром не нужна, разве что вопрос какой решить в администрации. Он ведь явно при бабле, сразу видно. И хороший парень, вот сразу видно, что хороший… Знаешь, как он на тебя смотрел…

– Да он вообще на меня не смотрел!

– Нет, смотрел… И с таким уважением… Прямо любовался! А как он с тобой попрощался! Я была не права…Я тебя недооценивала…

Сонька снова начинает хлюпать носом.

– Тебе, Софочка, только романы фантастические писать… Ты видишь то, чего никто не видит… Он уж забыл, как нас зовут…

– Так это ж не только я! Галька это сразу прочухала… И Ларка то же самое говорит… Мол, Тинку нашу прямо как инопланетяне подменили… Два самых крутых парня глаз с тебя не сводят, а ты – как бревно бесчувственное! Вот бы Игорек это увидел!

– Ладно, Котова, я тебя умоляю, устала я сегодня, иди уже домой, спать хочу!

–Значит, точно ничего не дадут?

– Дадут! Мэр нам лично средний палец покажет плюс благодарность с занесением в рожу! Все, я уже сплю!

– Ладно, только Борьке корм занесу… Поест, когда придет… Эх…

Сонька берет у меня запасные Борькины ключи и убегает. Несмотря на драматические события, произошедшие на пикнике, наша хозяюшка и тут ухитрилась отовариться…

Сегодня я совершила две ошибки: забыла о своих способностях и не взяла с собой Кольцо, усиливающее эти способности. Если бы не Дени, нас со Славкой уже не было бы в живых… Красивый и жизнерадостный Дени едва не погиб, спасая меня. Как это уже сделали другие атланты… Ах, Дени, Дени! Где ты теперь?

Я вспоминаю об Артуре. Где он, что с ним? Увижу ли я его снова? Хватит бездействовать! Я встаю, достаю из тайника Кольцо. Надеваю на руку и начинаю тренировку. Солонка летает по комнате, зависает в воздухе, приземляется на стол, пол, полки, подоконник. Скользит по полу, играя с Мурзяшей в догонялки. Нет, это все не то. Я иду в ванну и набираю воды. Ложусь на дно и закрываю глаза. И не замечаю, как засыпаю. Я просыпаюсь утром, открываю глаза: надо мной слой воды… В панике вскакиваю и вспоминаю вчерашнее… Испытания прошли успешно… Я открыла в себе еще одну способность… Теперь я еще и человек-амфибия…

На другой день, когда я иду с работы, в моем дворе стоит роскошная иномарка. Из нее вылезает Слава с огромным букетом нежно-розовых роз… Хорошо хоть не белых…

 

Багамы, частный остров, 2003 год

Юрген

 

Эдуард в клинике. Решил взяться, наконец, за ум. В отличие от него я знаю, что Кольцо лишь многократно усиливает возможности человека. И что Кольцом Богов владеет Верховная жрица атлантов, Повелительница стихий. Кто она? Где ее искать? Только атланты могут знать об этом. Все силы брошены на их поиски. И уже есть маленькие зацепки.

Каждый день я делаю один маленький шаг к победе. Моя жизнь – это моя игра, сплошное стремление вперед, к сияющим вершинам власти. Я – стрела, точно летящая к цели. Стрела стремительная, разящая, безжалостная. Смерть тому, кто встанет на пути! Таким уж я уродился. Монстр я или нет, не знаю… Но если понадобится, я достану это кольцо из-под земли… Кольцо разыскиваем не мы одни. Конкурентов нужно остановить любой ценой… Пока не поздно… Жаль, наставник Абигор совсем плох. Лечение не помогает, слишком уж стар… Но он говорит, что у меня все получится. Главное, найти Ее.

 

Россия, Екатеринбург, 2003 год

Тина

 

Я иду с ненавистной работы. Сегодня шеф снова придирался ко мне и выставил перед всеми полной дурой. Ладно, потерплю, недолго осталось. Славка предлагал пристроить меня в мэрию, но я отказалась. Прохожу мимо киоска. На самом видном месте стоит глянцевый журнал. Меня никогда не интересовали гламурные журналы. Но тут я подхожу поближе. Останавливаюсь… Внимательно рассматриваю… На обложке – улыбающийся молодой человек в черных очках. Он потрясающе красив и аристократичен. Черные волосы кольцами ложатся на плечи. Ух ты! Не может быть! Это он, Дени… Только без усиков и эспаньолки. Может, просто очень похож? Читаю надпись на обложке. Писатель Энри Вико. Псевдоним, конечно. Я покупаю журнал, хотя стоит он очень даже недешево. Ну и ладно. Мне можно и без мяса неделю прожить, только для Мурзяши. Стройнее буду.

Нахожу нужную статью. Итак… Сын российского олигарха, отказавшийся идти по стопам отца. Ого! Хотя уже все и так поняли, что не пролетарий. Настоящее имя – Эдуард Каманин. Да, вроде есть такой дядечка с такой фамилией в «Форбсе». Учился в английской частной школе. Получил прекрасное образование. В юности Эдичка тусовался по ночным клубам. Расстался с невестой, талантливой художницей. Потом был бурный роман со скандально известной журналисткой, но и он окончился разрывом… Надо же, никто не может угодить нашему золотому мальчику! После всех душевных потрясений молодой человек решил заняться творчеством и, возжелав полного уединения, поселился на собственном острове, подаренного отцом. А мы-то думали, сам заработал, своими кровавыми мозолями! Хотя это больше похоже на ссылку. Талантливый автор, уже вышел его роман «Эра любви», о котором взахлеб писала западная пресса. Кто ж не знает, что у начальства – дети всегда умняшки, и чем выше начальство, тем гениальнее дети? А уж сын олигарха наверняка Леонардо… За деньги журналюги напишут все, что угодно, даже если парень – графоман, они за бабки и Дебила назовут вторым Эйнштейном. Хотя, может, парень и вправду талантлив. И жизнь у него бурная была. Сейчас пишет второй роман… В общем, по стопам отца кроха не пошел… Что-то сомнительная история, с гнильцой, пяткой чую. Уж не наркоша ли наш будущий классик?!

Во всяком случае, это точно не Дени… Но я ничуть не жалею, что потратилась на журнал. Занятная личность… Везет же некоторым. Эх, почему бы и мне не родиться в семье олигарха?!

Слава сделал мне предложение. Чин чинарем: букет из роз и белых лилий, кольцо в алой бархатной коробочке. Но я честно сказала, что не испытываю к нему никаких чувств, кроме дружеских. И что нельзя вступать в брак, если нет ответного чувства. Зачем?!

Я люблю Артура. Но Славе я этого говорить не стала… Я изменилась благодаря моей любви, и стараюсь стать достойной его… А Славик сказал, что он меня не торопит… Что готов ждать, сколько потребуется… И что чувства могут появиться со временем… Такое бывает… Проще говоря, если, милочка, тебя никто больше замуж не позовет, то тогда уж сама прибежишь с поклоном…

Мой несостоявшийся жених берет журнал со стола, изумленно смотрит.

– Дени?!

– Нет, просто очень похож. Какой-то писатель.

Слава кивает, кладет журнал на место и прощается.

Сонька забегает и предупреждает:

– Все, к Борьке пока не заходим, у него новая пассия. А то еще увидим что-нибудь неприличное.

Мы хохочем. Ладно, хоть нам хлопот на один рот меньше…

Сонька смотрит на лилии и замечает оставленную коробочку с кольцом.

– Вау! Славка? Поздравляю!

Кидается обниматься.

– Я отказала.

Сонька таращится на меня, хочет что-то сказать, но потом закрывает рот. Взгляд ее падает на журнал. Берет, внимательно всматривается.

– Дени?!

Сонька подмигивает мне и надолго углубляется в чтение. Сосредоточенно перечитывает несколько раз. Выражение лица у нее становится мечтательным.

Журнал этот она у меня выпросила, и убежала, прижав его к сердцу. Когда я к ней неделю спустя забежала, оказалось, что портрет писателя, сына олигарха, подружка повесила над своей кроватью. Ого! «Наш Соня, кажется, влюбился»… Нет, не кажется, точно! Надо же! Продавщице из овощного до сына олигарха, как от Земли до Луны пешком… Но помечтать-то можно… И этот человек обвинял меня в наивности!

Продолжаю тренироваться… Я, как в детстве, разбегаюсь и пытаюсь повиснуть в воздухе. Но места для разбега нет, и у меня ничего не получается… Ладно, пока отложим это дело.

 

Россия, Чечня, 1992 год

Асланбек

 

Он вернулся домой с медалью и ранением. Пас овец… Сначала голова сильно болела, потом полегчало. Женился на девушке, которую ему сосватали: деды жениха и невесты договорились породниться сразу же после рождения внучат. Ничего, хорошая жена, тихая, скромная, работящая, как положено. Дети пошли… Потом жизнь круто изменилась: его позвали к себе серьезные люди. И стал Асланбек богатеть не по дням, а по часам. У него появился роскошный особняк, рабы…

Этого раба люди Асланбека взяли прямо на улице, привезли в багажнике. Можно было бы выкуп взять. Но пленник оказался интуристом. Американцем. И еще были у парня при себе какие-то странные карты с пометками. И кольцо. Красивое, дорогое, старинное. Золото и платина. Необычное. Асланбеку оно приглянулось. Хотел сначала отдать жене – вроде не бабское. Самому носить – не приучен. Продать? Поменять? Да пусть будет. Так и лежало в шкатулке…

Раб оказался непростой. Работай себе на свежем воздухе и радуйся. Но грязного раба это не устроило. Пытался бежать. Поймали, избили. Вторая попытка. Избили сильнее. Отвалялся. Начал добиваться разговора с хозяином. Опять избили. Не остановило. Снова избили. Но раб оказался настырным, и охранники задумались. Сообщили Асланбеку.

Ладно, послушаем, решил бывший «афганец», вдруг и правда польза какая будет.

Он бы не поверил. Но то, что рассказал раб, Асланбек уже однажды слышал. Кабул, госпиталь, умирающий товарищ. Блокнот… Асланбек его тогда тоже пролистал от скуки. Блокнот взял на память о друге Иван Семенов. Там листов много было чистых, адреса товарищей, какие-то стишки, песни, рисунки непонятные, фотография девки… Был ли раб знаком с Николаем Дайфелем? Нет, никогда не слышал…

Бывший воин-интернационалист начал собираться в Воронеж… Разыскал Ивана. Тот пил, не просыхая… Свою квартиру поменял на халупу на окраине: платить за жилье было нечем. С работы его давно прогнали… Жена ушла и сына забрала… Асланбек долго смотрел на сослуживца, так быстро потерявшего человеческий облик. Иван был рад: встреча с боевым товарищем, да еще и выпивка дармовая.

Чеченец первым делом выгнал из дома собутыльников Ивана, таких же опустившихся пьянчуг, как и хозяин. У шкафа Асланбек задержался. Дома на стене у него висела такая же фотография: здесь все еще живы и молоды. Пили… Вспоминали бои, товарищей, живых и мертвых. Помянули. За Николая отдельно выпили.

– Бредил, бедняга, перед смертью, – вспомнил Иван. Поделились новостями. Опанас институт закончил, женился, теперь во Львове живет. У Рахматулло уже несколько детей, торгует овощами на рынке. Серега на заводе работает, скоро свадьба. Ренат предпринимателем стал, тоже женат, дочка родилась. А Юрген – охранник в частной фирме. Самый грамотный был изо всех. Не голова – дом советов. И руки золотые. В университет возвращаться не стал. Так и не женился. Для него бабы – грязь. Попользовался и выбросил. А во всем девка его бывшая виновата…

Асланбек напоил фронтового друга до отключки и принялся искать блокнот. Пришлось перевернуть весь дом: бардак повсюду царил неимоверный. Наконец, среди журналов и растрепанных книжек, в основном, школьных учебников, он заметил знакомую синюю обложку.

Все было на месте, даже фотография. Девку нужно будет допросить. Может, знает чего… С другой стороны, стал бы Иван им рассказывать, если бы бабе уже сказал. Нет, у баб волос длинный, ум короткий, мигом бы растрепала. А Николай дураком не был, это точно. Но расспросить девку о Коле, его родне и друзьях нужно, может, вдруг какая подсказка отыщется. Видно, парень не из простых был, наверно, какой-нибудь граф или барон…

Асланбек снова вспомнил Юргена. Самый умный был изо всех бывший студентик, на математика учился. Не какой-то хиленький, сутулый очкарик. Настоящий мужик: сильный, волевой, жесткий. Самому Асланбеку такая задача не под силу: ума не хватит. Рисунки на карту похожи… Это для него эти линии ничего не значат. А сообразительный Юрген может разобраться, что к чему, найти зацепку. Потом поделимся, не жалко. Раб говорил, что там столько всего – на дивизию хватит… Теперь уже ничего не скажет… Перестарались охранники… Плохо стало американцу, захрипел, и все… Пришлось в пропасть сбросить… Может, еще бы что рассказал…

Только бы Юргена разыскать. Если надо, то и профессора притащим, по географии там или по истории, какой там нужен, да хоть двоих…

Асланбек, подперев голову рукой, смотрит на товарища, уснувшего за столом, вздыхает. Какой парень был… Орел! Перетаскивает на кровать. Сам ложится на диван и вскоре засыпает. Утром Иван еще спит. Асланбек кладет на стол деньги и захлопывает дверь. Впереди – неблизкий путь.

В Риге он Юргена не нашел. Сестра Юргена сказала, что он уехал в Москву, к племяннику. Сдержанная латышка, глядя на его медали и шрам на щеке, напоила чаем, дала адресок и телефон. Телефон, как она и говорила, был отключен. И отправился Асланбек в столицу.

Юный племянник сообщил, что дядя Юрген уехал. В монастырь ушел. Познакомился с каким-то человеком, и тот увлек его своими идеями. Стал совсем другим, неузнаваемым…

До этого собирался объехать друзей. Но передумал…

На Юргена это было совсем не похоже. Вряд ли он мог куда-то поехать просто так. Может, он собирался по тому же делу, что и он, Асланбек? Он же тоже видел блокнот и рисунки в нем. Это до других не дошло, а Юрген, может, сразу понял, где находятся золотые горы?

Немногословный паренек, которого звали Янис, позвал гостя к столу. Племянник Юргена сварил картошки, нажарил котлет, выставил варенье и конфеты. Асланбек выложил гостинцы: курагу, изюм, орехи, бутылку чачи. После обеда Янис спросил, есть ли гостю где остановиться в столице, у него места достаточно: родители работают за границей, квартира двухкомнатная. Асланбек поблагодарил за гостеприимство, отказался и попрощался: ему нужно было найти еще бывшую подружку Коли.

 

Россия, Екатеринбург, 2003 год

Тина

 

Несколько дней спустя, выходя из дома, вижу недалеко от нашего дома небольшую гудящую толпу, оцепление полосатой бело-красной лентой. Милиция отгоняет зевак. Боря уже там.

– Двоих убили… – тихо говорит соседка. – Такая красивая женщина была...

Я быстро подхожу. Сердце сжимается. Да, это она. Клара… Она, как и Лола, погибла, защищая меня. Рядом с Кларой в луже крови – смуглый горбоносый мужчина. Кто он – друг или враг?

Ясно одно: кольцо вокруг меня явно сужается… Я словно в эпицентре незримого урагана. Неужели и меня постигнет та же участь…

Возвратившись домой, я нахожу на столе большой белый конверт, точь-в-точь как тот, который я получила когда-то… Только тот лежал в почтовом ящике. В конверте снова пачки крупных купюр. Но это не главное! Внутри есть письмо, написанное удивительно изящным почерком… и я догадываюсь, от кого оно…

«Милая Тина!

Пришло время узнать все. Если ты получила это письмо, значит, я больше не Верховная жрица. Отныне ты, Хранительница Кольца Богов – становишься Верховной жрицей атлантов. Мы нарекли тебя Хризеис.

К Земле приближается комета-убийца, погубившая Атлантиду. Одновременно с катастрофой начнется Вторжение сил Зла. Оно бывает каждые одиннадцать с половиной тысяч лет, и только ты можешь спасти Землю от разрушения. Кольцо Богов, главная реликвия атлантов, само выбрало тебя. Это значит, что ты обладаешь Даром необыкновенной силы. В твоих жилах есть хотя бы капля крови атлантов, а это значит, что ты – атлантка. Поверь, ты можешь все. Пока твой Дар не проявился, мы, последние на Земле атланты, охраняли тебя. Твой Дар пока еще слаб, но ты сможешь, ты должна это сделать. Иначе Земля превратится в выжженную пустыню, населенную демонами. Кольцо поможет тебе, оно многократно усилит твой Дар.

У тебя много врагов, одни из которых хотят завладеть Кольцом для личной абсолютной власти, другие – чтобы служить силам Зла, третьи пытаются подобраться к нашим сокровищам. Мы попытаемся устранить их всех. Ради этого мы все готовы отдать жизни. Если мы не успеем их одолеть, то это должна будешь сделать ты сама. Ничего не бойся, ты победишь! Для этого ты должна стать настоящей Повелительницей стихий. Помни об этом всегда.

Клара-Ирис, Верховная жрица атлантов».

Пазлы встают на свои места, и я начинаю видеть картинку целиком. Теперь мне нужно попытаться защитить, спасти от сил Зла себя, Артура, Зою, Александра, Соньку, Бориса, Дени и весь мир. Или погибнуть вместе с остальным человечеством. Справлюсь ли я? Может ли один-единственный человек, даже с помощью Кольца, победить мировое Зло? Не знаю… Если бы меня спросили еще вчера, я сказала бы, что нет, не стоит и пытаться… Я всегда была слаба, очень слаба… Как я в одиночку могу одолеть то, чему не может противостоять целый мир?

Но после смерти Лолы и Клары, которые так в меня верили, выбора у меня не осталось. Пришло время вступить в бой…

 

© Валентина Ушакова, текст, 2016

© Книжный ларёк, публикация, 2016