Владимир Мельник. Кошка

КОШКА

Скажите мне ради всего съедобного: для чего на свете существуют собаки? Этого я не понимаю. Вот есть люди: они порою странны, но их польза для меня очевидна. Например, моя хозяйка, которую все зовут Бабушкой, каждое утро наливает мне молока, ибо понимает, что голодной ходить на охоту не следует. Или Дедушка, которого Бабушка называет старым хреном: он носит мне пескарей, бросает косточки с ошметками мяса, куриную кожицу и колбасные шкурки. Для меня остается загадкою, почему такого добряка сравнивают с хреном? Я однажды куснула эту дрянь. В нос ударило так, что я полчаса плакала и умывалась.

Поэтому я и говорю, что люди порою странны. Курицы, свиньи, коровы и овцы – те проще. Они глуповаты, но мне почти не мешают. Я тоже не лезу в их хлевы и курятники. Для чего существует эта живность, я тоже знаю: их кушают люди, а кое-что перепадает и мне. Далее: мыши, птицы и рыбы. Тут и думать нечего, ибо я их ем; значит, они существуют для меня. Еще на свете есть всякие мошки, комары, осы и бабочки. Они мне особо не досаждают. Летаете – ну и летайте себе, ежели охота. А вот для чего на свете собаки? Это, скажу я вам, совершенно мерзкий сорт живности. Гаже крыс. Тех-то я давлю; а попробуй-ка задавить овчарку! Или вон эту, плоскомордую – не помню, как она называется. Ну-ка, кыш отсюда! Вот как?! Ты рычать? Я те рыкну, обгадишься! Вот же тебе, получай! И еще раз, в нос! Сдаешься? Ну то-то! Иди, иди, не оглядывайся.

Они любят наблюдать за мной – маленькой худенькой кошкой. Всё смотрят на меня. Всегда так было. А я давно живу в доме моей Бабушки. Она назвала меня Фаней. Отчего это?

Я совсем черная, только глаза горят яркой зеленью. Это видно в зеркале и в лужицах. Глупые люди говорят, что черные кошки приносят несчастье. Врут! Я приношу людям пользу и радость, когда меня не обижают. Вот теперь я прогнала со двора собаку, что втрое выше меня ростом. Эта плоскомордая недавно испугала кур и цыплят, которых я охраняю. Горжусь теперь! Хороша картина: маленькая кошка стоит перед здоровой псиною и колотит ее лапами по морде! Ладно, хватит хвастаться; сейчас вот свернусь на солнышке калачиком и задремлю. В полудреме хорошо думается о всякой всячине. Вот…

То место, где растут смешные травы, Бабушка и Дедушка называют огородом. По весне там бывает голая земля. Потом хозяева приходят туда с бренчащими железяками. Про длиннозубые говорят: вилы. Про короткозубые: грабли. Про плоскую штуковину: лопата. Этими штуками они копают и рыхлят землю, делают в ней борозды; получаются валы – это грядки. Потом они как-то колдуют над грядками, и через несколько дней из земли вылезают травки. Их нельзя трогать и есть, по ним нельзя ходить, не то получишь от Бабушки по хребтине. Потом, когда становится совсем тепло, эти травки вырастают в травищи, и на стеблях появляются всякие уморительные ляльки: там крупные шары – это помидоры; тут пупырчатые сосиски – это огурцы; а другие так и остаются травами, пока их не выкопают. У тех под землей – сама видела – такие круглые колобашки; их зовут картошками; у других – длинные хвостики; тощих кличут морковками, а пузатых – свеклами. Кажется так. В этом самом огороде много еще всякой всячины – хрен, например; о нём я уже вспоминала. И всю эту дрянь люди тоже едят, будто мало им мясных косточек да колбасы. Я же говорю: они немного странные.

А всё же с ними лучше, чем одной. Они сами говорят: лучше общество, чем одиночество. Одной быть совсем плохо. Я этого не выношу. Однажды я жила несколько дней одна в пустом доме. Когда хозяева вернулись, я так жалобно мурчала, так нежно терлась щечками о руки, что Бабушка прослезилась. Потом я пошла в тайничок, где живут мышки. Схватила одну, вернулась в дом. Положила добычу посреди комнаты и стала бросаться на нее. Вот вам! В конце концов, задушила и съела эту малявку. Потребовала похвал. Я ведь артистка. Они так говорят. Меня погладили, приласкали, наговорили добрых слов, и я успокоилась.

Обидно бывает, ведь правда: как они не поймут, что я привыкла к ним, что я не хочу оставаться одна? Мыши – теми ненадолго развлечешься; дрозды, конечно, интереснее: клюет ягодки под кустом, беды не чует; и тут главное – не спугнуть, не зашелестеть травой; прыг – и он в моих зубах. Вот это настоящая охота! Да и вкусен, паршивец. Почему люди их не едят? Наверно, поймать не могут, шибко неуклюжи. Зато у них много занятных вещиц. Про лопату, вилы и грабли я уже рассказала. Еще у них есть посуда, из которой они едят. Будто лапами нельзя! Или их морды в миски не входят? Шкуры свои – на их языке это одежда – они умеют снимать на ночь. Как они умудряются надевать на себя несколько шкур? Хотя зимой в них, я думаю, очень тепло. Вот с них-то можно драть по три шкуры! Да, самое главное: у них есть те-ле-ви-зор! Вот это штуковина! Этот ящик чаще бывает пустым и черным, но иногда он оживает, и в нём ходят такие же люди, как Бабушка и Дедушка, только маленькие. Смех, да и только! Но я люблю на них смотреть. Мне иногда кажется, что я понимаю, о чём они говорят.

Бабушка и Дедушка любят меня. Они говорят всем, что я хорошая, что никогда не клянчу и не ворую еду. Это правда. Если меня забывают накормить, я, конечно, требую внимания особым звуком, этаким рычащим воем. Иногда я обижаюсь и на два-три дня ухожу из дома. Я не злопамятна, но мстить умею. Когда один Бабушкин гость ударил меня ногою, я выбрала его шарф из нескольких других по запаху, стащила его с вешалки и обгадила. А тех, кто ласкает и угощает меня, я помню очень долго. Дедушка как-то сказал, что мой взгляд кажется ему очень умным и осмысленным, будто я вот-вот заговорю.

Но всё это в прошлом. Воспоминания вмиг пронеслись в голове. Какой-то негодяй закрутил верёвку вокруг моей шейки. Он подманил меня колбасой, и теперь мне плохо, душно… Он хочет убить меня, я это чувствую. Бабушка, Дедушка, милые, спасите!

© Владимир Мельник, текст, 2017

© Книжный ларёк, публикация, 2017