Александр Леонидов. На сон грядущего

На сон грядущего

...Я просыпаюсь в чужом кабинете, который постепенно осознаю, как свой собственный. Меня будит секретарша, хорошенькая тонконогая девчушка, и докладывает, что ко мне пожаловал сам Барух Коноплец...

***   ***

...Олигарх Барух Коноплец, известный в уголовных кругах под кличкой «Барвинок», неформально сидит на моём рабочем столе в кабинете кремлёвского ГлавМедУправления, качает головой и обильно потеет. На нём полосатый костюм стиляги за 20000 долларов (я лично считаю, что кутюрье его надули) и пёстрый галстук с бриллиантовой булавкой, словно бы воткнутой в грудь.

Булавка большая. Я обдумываю, насколько глубоко в грудину она могла бы войти, если бы втыкалась под прямым углом. О цене бриллианта, подмигивающего мне по мере душевных переживаний олигарха, я стараюсь не думать.

За Барухом-«Барвинком» стоит большая водочная империя. Это матёрый спаиватель народа, на совести которого тысячи по пьяни замороженных и миллионы разбитых семей. За его узковатыми плечами – разливанное море технического сирта, перегоняемого сперва в бутылки, а затем в рубли и доллары.

Коноплец – убийца и преступник, и его место – на электрическом стуле в любом штате, где есть справедливый суд. К сожалению, на планете не осталось ни одного такого штата...

Но я стараюсь его использовать. И стараюсь не замечать, как он использует меня. Эта давняя игра в поддавки началась у нас с «Барвинком» много лет назад, когда я излечил от наркомании его старшего сына. Мальчик все равно потом погиб, как это чаще всего бывает у богатых людей – грехи Небо взыскивает потомством, но я по протекции «Барвинка» попал в Кремль, в самое хитросплетение мировой политики.

Сейчас у нас «момент истины». Коноплец трусит, а я иду напролом. Он шизоид, как и все олигархи, отягощённый манией преследования и тщательно драпируемым комплексом внутренней неполноценности, он – одержимый человек, но в делах государственных и торговых у него порой бывают «припадки» здравомыслия.

– Ты не понимаешь, что просишь! – ноет Барух, источающий ауру сивушной, страшной смерти и белой горячки поверх материальных ароматов французского парфюма. – На твоё место очередь в 200 человек... Ты не знаешь здешних карьеристов... Тебя же сожрут – и не подавятся... Министр обороны! Ты бы ещё на премьера выложил вонь свою...

– Я же не заставляю тебя подписываться под заключением... Устрой мне встречу с Президентом...

– Ещё чего... Все знают, что ты из моей команды... Всё с тебя перепадет на меня... Решат, что я тяну одеяло на себя, что я решил других подвинуть и балансы передёрнуть...

– А если ракеты? А? Ядерные?! Весь мир в ядерную зиму, каково? Где отсиживаться думаешь? В личном склепе? Только ползи туда медленно, чтобы паники не вызывать...

– Да я понимаю...

– Ни хрена ты не понимаешь! Всех смоет огнём! Без разбору блатных и «лохов»... И тебя, и водку твою, она ещё и загорится, вдобавок...

– А что я могу?!

– Проведи меня к Президенту...

***   ***

...Барух-«Барвинок» сидит на краешке стула, бочком, страшно оконфуженный, и постоянно утирается носовым платком. Он, «всех алкашей папа», похож сейчас на сальную, вонючую оплывающую свечу – с него испарина струится обильно и глянцево в ярком свете с золотых президентских канделябров...

...Президент слушает меня внимательно и вдумчиво. Он очень замкнутый и непроницаемый человек, похожий на изрядно похудевшего Будду. По его лицу и холодным глазам никогда не определишь, что он думает и чувствует.

Мне, конечно, не по себе. Мне не хочется быть «сожранным» карьеристами, моё место и в самом деле кажется мечтой для большинства населения нищей и распадающейся страны. Я обдумываю своё будущее – и ничего веселого в нём не нахожу. Но и молчать не могу – хотя бы из шкурных соображений.

Министр обороны страны – совершенно очевидный психопат и сумасшедший. А он контролирует армию. Я принёс в чёрной папке акты независимых психиатрических экспертиз, показания свидетелей и очевидцев. Чтобы быть убедительнее, «отксерил» для Президента страницы из учебников психиатрии и «Медицинской энциклопедии»... Картина клиническая... Полное соответствие... Симптоматика хрестоматийная...

Президент выслушивает меня холодно, но внимательно. Потом теребит пальцем уголок моего документа – закручивает и снова раскручивает, закручивает и снова закручивает...

– Лувер Исаевич, всё-таки трудно поверить... – выдавливает Президент, поджимая чопорные губы. – Чтобы такая клиническая картина, не у кого-нибудь, а у Министра обороны...

– Вот и я говорю... – робко вмешивается «Барвинок» – Я и говорю ему... прямо не знаю...

– Вы, может быть, нас покинете? – строго просит Президент.

Жалко улыбаясь, на цыпочках, задом, Барух Коноплец покидает кабинет шефа. Он очень боится войны и возгорания спиртовых запасов, но и гнева начальства тоже боится, и неизвестно – чего больше.

Когда «Барвинок» вышел, ледяной тон Президента вдруг сменяется на радушие.

– Хи-хи! – говорит Президент, потирая ладони – Вы мне даже «Энциклопедию» откопировали, Лувер Исаевич?! То-то, не знали, небось, что я по образованию тоже психиатр!

– Что?! – спрашиваю я, невольно срываясь на фальцет.

– Да, да, именно психиатр... Но об этом никому знать не следует... Понимаете, блестящее знание психиатрии помогает мне лучше понимать людей, особенно, когда они об этом не догадываются... Так что работу вашу я хорошо понимаю и принимаю... Вы настоящий профессионал, Лувер Исаевич...

– Но... Министр обороны...

– Ха-ха! За это не беспокойтесь! Играет роль, как по плану расписано... Для американцев... Вы же понимаете?! Политика, Лувер Исаевич! Политика! Так нужно...

– Но позвольте?! Зачем?

– Это...

Барух Коноплец входит снова – в изгибе «знак вопроса», с очень виноватым лицом, но некоей внутренней решимостью в глазах. Видимо, я сумел его порядком испугать с ядерной войной. Посидел в приёмной, подумал и решил вмешаться...

– Э-э... Э-э-э!

– Чего вам ещё? – напускает на себя Президент ледяного духу. От недавней веселости – ни следа. Он хороший артист, наш Президент. Ловко скрывает, что у него на уме!

– Я подумал – а что, если всё-таки правда... Россия, знаете ли... Нет права рисковать... Ответственность...

– Знаю я вас! – Президент хлопает рукой по малахитовой столешнице, так что подпрыгивает зелёный письменный прибор с гербом. – Ради России вы бы и задницы из кресла не оторвали! Заводики беспокоят?! Барыши?! Думаете, небось – «если завтра война, если завтра в поход...»

– Я... – бормочет Барух, покрываясь багровыми пятнами, как перепуганный хамелеон. – Я... Извините...

Он снова покидает нас – так же нелепо, как и в первый раз.

– Ну, как я его? – подмигивает мне Президент и начинает заливисто смеяться.

Я думаю – медленно, словно жёрнов ворочаю, что Президент слишком уж фамильярен со мной, с мелкой сошкой, не к добру... Снова всплывает в голове жуткое слово – «сожрут» – но уже не в карьерном, а в самом диком и натуральном плане...

Вдруг смех Президента сбивается на тонкий хохот. Этот хохот мне хорошо знаком. Я слышал его много раз – но пока я боюсь себе признаться – где. Я не хочу вспоминать, где я слышал такой тонюсенький и высокочастотный хохот...

...Пот течёт мне за воротник...

– Министр обороны – не сумасшедший! – говорит мне Президент. – Он такой же здоровый, как и я... У меня ведь психиатрическое образование... Как и у вас... Мы коллеги... Вы не думайте, Лувер Исаевич, я людей вижу насквозь... Насквозь...

И, желая, видимо, наглядно показать мне, как он это делает, Президент тонкими музыкальными пальцами берет свой левый глаз и вынимает его из глазницы, кладёт перед собой, продолжая безудержно и заразительно хохотать на тонкой ноте...

© Александр Леонидов, текст, 2014

© Книжный ларёк, публикация, 2014