Денис Павлов. Непридуманные истории

НЕПРИДУМАННЫЕ ИСТОРИИ

 

КАК ИЛЬДАРКА ДИВАН ПОДМОЧИЛ

(Основано на реальных событиях)

 

То, что Ильдарка любил выпить, да причем хорошо, ни для кого секретом не являлось. «Ни одного вечера без пива!» – то, что это был его ничем не прикрытый лозунг, также – вне сомнения! Набраться до умопомрачения и непонятно как добраться до дома, было для нашего пивного батыра – делом обычным.

Даша хоть против пенного шибко и не возражала, сама частенько прикладывалась, но… Невменяемый и холодный зимой, грязный по осени, пыльный, с многочисленный ссадинами – летом, муж начал ей порядком надоедать! Вроде и не изменял, а всё равно – неприятно!

Как Ильдарка очутился первомайским утром все же у себя дома, а не под скамейкой во дворе, мятым в кустах, подле мусорного бака или в радушном вытрезвителе, он и сам, само собой, не помнил!

Ощущения спозаранку, как только его глаза вновь увидели свет Божий, были неприятны не столько от осознания предстоящей борьбы с банальным похмельем, сколько от ледяного кошмара, накатившего на его разум сразу, как только он понял, что нежится – в мокрой постели! И особенно влажно было – в районе поясницы и ягодиц!

Мысль о том, что пить надо прекращать немедленно, с сегодняшнего дня, нещадно резанула мозговые извилины острейшей как скальпель молнией! Стало моментально стыдно, душно и ещё более жутко.

Стояла тишина: только раздражающий крик огромной мерзкой вороны, отдыхающей на высокой, как раз вровень с их пятым этажом, берёзе за окном, да щелчки лузгаемых супругой на кухне семечек.

Жена зашла неожиданно. С лицом, как показалось Ильдарке – брезгливым и надменным. Не здороваясь, она прошла на балкон, унося какую-то литровую банку и вновь – скрылась в кухне.

Проснувшийся поднялся, откинул одеяло и оглядел простынь.

«Чёрт! И когда успел?!.. – тихой досадой клял себя разгильдяй, силясь вспомнить то ночное мгновение, результат которого – так сильно обескураживал своей бесстыжей наглядностью. Ладонь сама потянулась к сероватому пятну, бесстыдно вторгшемуся в белое, чуть примятое пространство материи: – Холодное уже. Значит – давно!».

Коротко матюкнувшись, он направился в туалет, куда всё же хотелось.

Ощупав мокрую ткань на холках и поспешно сняв трусы, он, не задумываясь, отправил их в стиральную машинку.

Сходив в душ, который ни капельки не взбодрил, мелкий постельный пакостник, виновато потупив взор, проследовал на кухню.

Даша сидела на табурете, поджав под себя для удобства левую ногу, всецело увлечённая чтением какой-то очередной литпопсы, вроде писанин её тезки – Донцовой. Продолжая грызть семечки, она не глядя складывала скорлупки в уже приличную кучку на столе.

Налив себе в пивную кружку крепко заваренный чай с лимоном, муж, сев напротив, начал совестливо мучиться: «Как и с чего начать?»

Наконец, осмелел:

– Где спала-то? В кресле, что ли?

Выдержав коварную паузу и не отрываясь от чтения, Даша невозмутимо парировала:

– Ну не с зассанцем же мне спать! Нашла уж место.

За окном, в этот раз как-то насмешливо, гаркнула та же противная ворона. Ильдарка аж вздрогнул: «Вот дура пернатая! Следит, что ли?!»

Весь день он вёл себя тише воды, ниже травы, был мужем-паинькой: побрился, убрался в квартире, помыл посуду, утюжком свои вещи погладил, описанное постирал и не только – всю кучу скопившегося белья обелить не постеснялся. Между делом – ответил на пару важных звонков по их общей работе: предоставлением услуг в сфере коммерческого найма жилья семейная пара занималась. Нелегально, конечно.

Обедали отдельно.

Диван, само собой, не просыхал, и виновный в этой трагедии с ужасом представлял даже не то, как претерпевшее такой конфуз семейное лежбище вскоре запахнет, сколько страшился необходимостью скорейшей покупки этого обязательного в любом приличном доме интерьера мебели. Денег не было – ни копейки!

Стоя напротив, он в литературно-вопросительном ступоре уставился на пострадавший предмет: «Что делать?..»

– Аааа, стыдно?! – любимая неслышно подошла сзади, взяла его за предплечье и лукаво щурясь – заглянула в лицо. – Ладно, не расстраивайся, великовозрастный зассанец! Это я – воды под тебя налила. А ты, пьяная скАТТина, даже ничего и не заметил! – Она улыбнулась: – Ну как? Подействовало? В качестве профилактики?

– Нууууууузмеееееяяя!.. – выдохнула ошеломленно вторая половинка, словно б ещё не веря в столь оголтелое женское кощунство, лишь покачав туда-сюда, вдобавок к восклицанию, хмельной головою.

С тех пор Ильдар Галиевич, мой приятель, а в прошлом ещё и собутыльник, нет, пить, конечно, не бросил, но относиться к алкоголю стал как-то более степенно. В смысле степени поглощения спиртосодержащих напитков в своё лужёное до безрассудства, необузданное нутро. Что сказать на это? Радует!

 

08.2008 г.

 

ОТЦЫ И ДЕТИ – 2

(Основано на реальных событиях)

 

Как-то рассказывала моя знакомая такую историю. Хоть плач, хоть смейся! О коварстве и дурости старших наших. На этот раз – матерей касалось.

Жила-была полусемья. А в ней всего-то – мать, да дочь. Дочь взрослая уже. Семья небогатая, так что дочурка особливо по кабакам, да по дансингам – не бегала. По отъезду матери – в квартире предпочитала колдырять. То с подружками, то с обеими полами. А мать у ней – хитрая была. Работа нестабильная (на рынке рыбу продавала), и уезжая бывало на случайные выходные в деревню, бабке помогать, дочке она не сообщала, когда назад воротится. Специально. Так что наскока её обратно домой – то ли на утро следующего дня жди, то ли – через полнедели!

И как дочке вся такая недосказанность надоела! А тут – взгрустилось ей что-то, вот она и наприглашала – многих «друзей». И закатила такую пьянку!!! Как только соседи милицию не вызвали?! День пьянствуют, два и конца-края тому гульбищу – не видно! У девчонки отпуск, вот она и пила-отрывалась, уже с трудом соображая, сколько по времени эта распространённая ныне форма «отдыха» продолжается. А мамки – всё нет! В кой-то миг сознание у дочурки стабилизировалось – она возьми, да и позвони матери, мол, когда ждать-то тебя? Надеялась, что та не скоро будет, да и гости – требовали продолжения банкета. А мать возьми, да и впрямь – порадуй! – заверила, что ещё два дня поотсутствует, но на самом деле – уже с утра завтрашнего дня собиралась нагрянуть! Схитрить решила! Хотела неожиданно, по-КэГэБистски объявиться-посмотреть: чем её дочка занята, с кем встречается, что делает в её отсутствие? В общем – солгала и глазом не моргнула! Ну да, врать – нехорошо, тому с детства учат!

Приезжает мать опосля завтрака – позвонила, никто не открывает! Тут замечает, что дверь-то и не заперта вовсе! Толкнула и застала такую картину: дочка её, совершенно пьяная, с задранным платьем и без трусов даже – лежит припотевшей тушей посреди коридора, а в зале – на полу, да на кроватях – ещё спят. Вперемешку – парни и девушки. Вповалку, беспробудно, словно солдаты убитые. И не разобрать – где-кто! Мать как увидала такое содомитство, так и разразил её нервный смех! Такой, какой у сумасшедших бывает! Смеялась она так громко, что разбудила свою кровиночку, а та – глаза открыв – понять ничегошеньки не может! А матери стало вдруг совсем плохо, сердце её остановилось и тут же, в прихожей – рухнула она замертво на старенькую, вязаную дорожку! Тяжёлая была мамашка, все помидоры свежие, что в сумке с собой привезла – подавила, завалившись, как назло, на один бок! И что ездила, коль дочурке – даже салату теперь не приготовить?!

Доведение до самоубийства здесь не катит – сама околевшая в кончине своей повинна. Что желала увидать, то и увидала! Появись без врак, когда и обещала – всё нормально было б: дочка к тому времени протрезвела бы – божеский вид приняла, гостей бы спровадила, да и в квартире – убралась. Умница, а не дочка!

– А вообще, конечно, жилищную проблему решать надо, а не гиперопекой, на вранье замешанной, заниматься. А ещё – с водкой кончать и нелицемерной морали учить! – солидно закончила знакомая и ФёдрМихалычу – привет передала!

 

17.03.2004 г.

 

ДИМА, НАТАША И МЕДВЕДИ!

(Основано на реальных событиях)

 

Димка рассказывал. Любитель турпоходов, ходил он как-то с друзьями и со своей несостоявшейся невесткой (дура, кстати, выпендрёжная! цена – 2 копейки!) в поход в район железнодорожной станции Зуяково, что в трёх часах езды от Уфы на электричке.

Приехали к вечеру. Всю ночь компания пила самогон, а тот, кто его покупал в деревне у станции, рассказывал: мужики-башкиры предупреждали об осторожности: много волков в последнее время в лесах развелось. И медведей. Отстрела нет, вот и ходят!

Димка с Наташей – почти не пили. Потому с утра оба бодрыми были, а многие – ещё спали. Пошла парочка на крутые холмы, а забравшись на один из них, остановилась на полянке. Тут Наталье по нужде захотелось, она и зашла в лес. Димка ходит по поляне, ягоды щиплет. Вдруг слышит – ломится сквозь чащу кто-то, а затем, как Наталья – орёт не по-человечески:

– Спасите! Там медведи! Дима, медведи!

Димка парень крепкий, не струхнул, нож вытащил и – к Наталье! Та споткнулась. Димка подбежал, помогает ей подняться и снова слышит: в чаще ходит кто-то – ветки ломает! Ну, точно – хозяин леса! Сердце у парня стучит, а с места сдвинуться – не может! Наташа голосит, дёргает его:

– Побежали! Спасаемся!

А у того ноги – будто в землю вросли!

И вот уже окрас бурой шерсти меж листвы появился!!! И вроде как – зарычали!..

Па-бе-жа-ли, наконец, влюблённые! Стали с холма спускаться – кувыркаться.

Димка не выдержал, обернулся в ту сторону, где медведи были, смотрит, а из лесу – заблудшая, с тёмным окрасом, корова вышла. Заметила его и «Му – у – у – у!» – протянула.

И коричневый телёнок с ней.

 

25.01.2004 г.

 

Ранее, по согласованию с автором, рассказ публиковался под названием «Наташа и медведи» (журнал «Литературный Башкортостан» № 4(7) июль-август 2007 г.)

 

ХУДОЖНИК И КАША

(Основано на реальных событиях)

Из серии «Прокурорские рассказы»

общего цикла «Криминальный маразм»

 

История эта, сразу оговорюсь, старая! То ли поза-поза-позапрошлогодняя, то ли уж и вовсе под конец бесконечной Перестройки случившаяся.

Рассказала мне её девушка с мурлыкающей фамилией Мурзаянова. Кроме хорошей рассказчицы, она к тому же и помощницей какого-то уфимского прокурора являлась. Так что много всяких разноплановых историй могла и нашептать и откровенно поведать.

Фамилия у неё, конечно, никакая не кошачья. А то ли виды, то ли роды́ какие у татар или башкир раньше были, «мурзами» назывались... От этого, в общем, происходит. Вроде как «голубой» крови эти «мурзы» были. Важными деятелями слыли, места разные высокие занимали. Князь Юсупов, тот, что с Жигиновским тогдашнего времени – Пуришкевичем, распутного, как официоз повествует, Распутина завалил, тоже полагают, из этих самых «мурз» происходил. А ещё говорят – депутат был в Башкортостане со сходной фамилией. Но этот и статус мурз и кровь ихнюю своими повадками, говорят, порядком подпохабил, оттого и упомянём мы о нём только вскользь.

А сама история вот о чём.

Жил-был в Уфе художник Иван. Обычно у Ива́нов, как у имени нарицательного, фамилия – соответствующая бывает. Ивано́в к примеру, или Петро́в, или Си́доров – на худой конец. Нашего же Ваньку угораздило фамилию Гог носить! Непонятно! Видать с библейским Гогом-Магогом предки Ваньки попутались. А в детстве его ещё и дразнили – «Ван Гог»! Сейчас-то, после тюрьмы, такое сравнение конечно даже приятно как-то. Себялюбие подогревает. А тогда, в юности, как-то обидно было! Да и в самом деле, что ещё за «Гог»?! Как «Фриц» какой-то! Подозрительно, в конце концов! Кругом Тухватуллины-Хайруллины, Петровы-Ивановы, нередко и Павловы, больше почему-то чувашского происхождения и наружности, ну иногда Исламовы, иногда наружности – подозрительно арабской, кой-где мимо подзорной трубы ФСБ промелькнут (хоть потом и утверждают хором, что «Свои мы!» – мол, башкиры али татары, а не какие-то там – радикалы!), а тут, на тебе – «Гог»! Гоголь-моголь какой-то!

Ну, насколько всем известно, в России, по части выпивки, Иван ты, Ильдус, Гог, или Ван Гог – совершенно неважно!

Наш Ванька Гог хоть по живописи особо не фанател, предпочитал больше как раз искусство выпивки, всё же раз фамилию такую носил, решил с юных лет, только с армии придя, посвятить остаток своей жизни – рисованию. Но так как руки и фантазия в Ваньку с рождения не тем концом были вставлены, работы получались у него всё никудышные, бессмысленные, да паршивые. Интеллигентики местные, мягкосердечно «кичем» его творения называли, а злые экстремистские языки «дегенеративным искусством» клеймили! В итоге, Гогу и от тех и от других доставалось. Запил он, якобы с этого. Хотя те же «злюки» говорили, что забухал он не от подмоченной художественной репутации и не от того, что НАДО! бухать, как «все нормальные художники и прочие люди искусства, так как это самое искусство, через спиртовой Молох – постоянно жертв душевных и физических требует!», а от Гоговских подмоченных генов, заботливо переданных ему предками через языческого бога Рода. Или как он у них там, в песках, называется?..

Короче, в итоге, к сорока годам, единственной вынужденной посетительницей его домашних выставок осталась его сестрица-утешительница.

Как-то намазякал Гог опять что-то на клочке бумаги и сестрёнке звонить: «Приходи, – мол, – шедевр оценить, а то опять никто меня из этих тупых гоев не поймёт!»

Той уже так надоело проявлять вынужденную заботу, ложное восхищение к «шедеврам» и показную любовь к братцу Гогу (тот пригрозил, что квартиру, в противном случае – на какого-то слащавого знакомого из местечковой богемы завещает), что сказалась сестра больной и обещала навестить его, как-нибудь, в другой раз.

– Неееее! «В другой» не пойдёт! Надо в этот! Щя сам тогда приду! – не отчаялся брат, опрокинул гранёный и понёсся к сестричке.

– Боже всемилостивый! – повесив телефонную трубку, обречённо скрестила та руки и кинулась натягивать средь бела дня сорочку. Градусник – под мышку, чеснок на ходу закинула и – в кровать. Больная же! Дверной замок – открытым оставила, чтоб не ломился братец, как обычно – как ненормальный!

Тот минут десять и уж тут как тут! С мороза, нос красный, спиртом дыхнул, руки потёр, полез в карман отцовского пиджака за шедевром.

– Вот! – выставил он пред глазами сестры подозрительного цвета клочок с непонятными на нём линиями и прочими изображениями. – Бумага, тушь, акварель! Дежурное название – «Перестройка – продолжение дела Октября!» По Горбачёву! Что скажешь? Поняла глубинный смысл работы? Муки моей души явно видны?

– Ничего не вижу, больная я! – охала сестра, отменно играя роль женщины, которой нездоровится.

– Ну как же, «не видишь»?! – подивился братец. – Вот же – смотри!

И начал надрывно объяснять гиперглубинный смысл своего произведения.

«Боже спаси, а!» – молила про себя сестра, чувствуя, что и впрямь сейчас – набросится на неё злая хворь.

Закрыла глаза.

– Ну, вот теперь-то, понятно?! – торжествующе кончил брат и в шоке замер. – Ты спишь?!

В кухне, на плите, кипятилась то ли гречневая, то ли ячневая, но скорей всего (судя по газовой составляющей окружающего воздуха) гороховая (и уже не первой партии) каша, которая не вовремя попалась на глаза нашему раскипятившемуся художнику.

Непонятно, что тут нашло на нашего Ваньку Гога!

Сиганул он в кухню, ухватил кастрюлю с той кашей и, недолго думая – выплеснул часть её в лицо не вовремя с Морфеем заякшавшейся!

Что тут началось!!!

У нас, недалече от дачи, ферма была, так, когда там бедных поросяток резали, крики в ночи стояли – страшенные! Но наша кашная жертва – перевизжала их всех! Настолько пронзительно быстро прочувствовала, как из спящей красавицы превратилась она в миг – в страшную красавицу! Несомненно, и Даная среагировала бы точно также, будь она не холстяная, а живая в тот миг, когда прибалтийский шизик плеснул на её упитанное, древнегреческое тельце безжалостную кислоту!

Но вернёмся к горошковой кашке: только мнимая больная её первой порцией по лицу размазала, словно целебную маску, а братец, уж вторую пригоршню кидает и опять – в лицо!

– Получай, неблагодарная!!! – орёт.

Второй порцией он словно б волосы ей накормил! Вся причёска чёрная-кучерявая у сестрёнки в горохе! Как переспевшее гороховое поле! Мотает башкою хитрою и сеет горох о стены. Будто толк от этого будет! Будто поспеет, горох-то! В стенах-то! Ну-ну!.. Градусник, балбеска этакая – разбила! и ртуть по всей квартире раскатилась, часть к соседям, вниз, убежала.

– Получай, неблагодарная!!! – орёт.

Доорался наш художник до того, что те самые соседи снизу, концерт не заказывавшие, заказали милицию.

Та примчала, хулигана связала, с женской кожи кашу отковыряла. Объяснение обвинительное взяла на скорую руку и к хирургам жертву искусства отправила:

– Вызовем как-нибудь потом на более подробную беседу! Сейчас главное, чтоб горох – корни в кожу не пустил! А то ведь и примеры в истории имеются! Барон Мюнхаузен, например! – пообещали люди в голубых рубашках, проявив искреннее беспокойство.

Милиционеры сопливые какие-то были, потому без противогазов с потерпевшей и общались, хоть квартирная атмосфера уж больно подозрительно – буквально резала их глазные нервы!

Врачи как ртуть у потерпевшей в сорочке нашли, долго с горохово-чесночной пациенткой возиться не стали. Рожу зелёнкой помазали, термальный? термитческий?.. Термический, наверное, всё же? – ожог тела 2–3А степени (4%) констатировали, денег на автобус дали, да «Счастливого пути!» обратно пожелали.

Художник, конечно, сильно расстраивался, будучи явно, как он твёрдо знал, невиновен и напрасно лишён СВА-БО-ДЫ! творчества, пока находился взаперти в известном казённом доме.

Досидел до суда. Кулаком настойчиво исподтишка сестрёнке пригрозил, та и попросила уголовное дело прекратить, так как «брата своего, безусловно талантливого, несправедливо непризнанного художника, уже простила» и претензий к нему – не имеет. На том, в связи с примирением сторон, уголовное дело и замяли. Ну, да и правильно! Говорят же: «Лучше худой мир, чем какая война!» Помирили родственников!

Правда каши с тех пор – сестра не варила. И дома – вообще старалась не готовить. Соседей своими: «Ой, плита сломалась, дайте я у вас приготовлю!»; «Ой, плитка электрическая перегорела, а у меня яйца уж разбиты!» и прочими «ой!»-ями – достала!

Короче, с голодухи скоро кони она двинула, а на клочочке той самой Ванькиной недосмотренной картины – на имя прокурора главного городского, а также милиционера главного и главного спецслужбиста – всю правду про свой вынужденный домашний Бухенвальд, да какой именно фашист в его организации виноват, не будь дурой, изложила!

На сей раз Ваньку Гога за такое арт-творчество уже покрепче повязали!

Недалёкие говорят, что тюрьма – хорошая школа и многие таланты в ней пропадают.

Сомневаюсь я что-то, глядя на Гога! Как до сей «школы» был он художником никудышным, так и после её прохождения, руки – всё тем же концом вставлены!

 

24.02.2009 г.

 

© Денис Павлов, текст, 2004–2009

© Книжный ларёк, публикация, 2017