Дмитрий Бузунов. Снеговик

СНЕГОВИК

 

Выражаю большую благодарность Елене Астаховой,

которая помогла мне отредактировать и,

не побоюсь сказать, улучшить этот рассказ.

 

Девочка стояла на просторном подоконнике и с высоты третьего этажа наблюдала за тем, что творится на улице. За домом, похожим на Колизей, шумели буйные волны Охотского моря. Небо затянуло сине-грязными тучами, и повалил лопухами снег на радость местной детворе.

Девочка упиралась на колени, держась за ручки рамы, так как чуть ниже колена у нее были культи. Полтора года назад пьяный юнец на мотоцикле сбил Веру, повредив ей ноги.

 

Марине пришлось бросить работу, дабы ухаживать за дочкой, а чтобы прокормиться, семья решилась на авантюру: Глеба Аркадьевича – папу девочки, пригласили поработать на первом в России плавающем городе.

Девочка переминалась с ноги на ногу и наблюдала, как ее сверстники, окончив лепку снеговика, начали бросаться друг в друга белыми, хрустящими комками, которые при ударе разваливались на мелкие части.

– Котенок, ты устала? – спросила мама. – Тебе надо отдохнуть, доктор сказал, что нельзя напрягаться.

– Да, я сейчас.

– Тебе помочь?

– Нет! – резко, будто что-то отсекла, сказала малышка.

Она уперлась руками о подоконник и спустилась на стул, подставленный для этой цели.

Зазвучала мелодия и нежный женский голос запел из браслета, который сверкал на хрупком запястье Веры.

– Пришло время пить лекарство, – сказала мама.

Девочка поползла по черно-белому линолеуму на кухню.

 

Гидрополис – так назывался город, державший путь по Тихому океану. Плавающее селение стартовало во Владивостоке и через неделю-две должно было прийти в порт Иокогамы.

 

В 2052 году Глеба, как одного из ведущих океанологов мира, пригласили участвовать в проекте «Гидрополис». Петраков рассказал жене о предложении, Марина, не раздумывая, согласилась. Во-первых, хорошая заработная плата, во-вторых, бесплатное проживание. Свою квартиру в Санкт-Петербурге они сдали в аренду, тем самым подлатав семейный бюджет.

– Дочери будет полезен морской воздух, – сказала женщина, – а лишний доход поможет расплатиться за ипотеку.

Шел декабрь 2053. Через семь дней должен был наступить новый год. Глеб и Марина спрашивали дочку:

– Какой хочешь подарок?

Она на это только мотала головой.

– Дед Мороз принесет всё, что ты пожелаешь! – продолжал настаивать папа.

– Я в него не верю, – нахмурившись, сказала Вера. – Деда Мороза не существует, это лишь придуманная взрослыми сказка. Я верю…

– В кого? – спросила мама.

– В Бога, – сказала девочка, – я молилась,… не нужны мне подарки, пусть у меня вырастут ноги, чтобы я стала прежней, как здоровые дети.

– Боюсь, это невозможно, – сказал Глеб и в уголках глаз у него выступили слезы.

Марина под каким-то благовидным предлогом поскорее убежала на кухню, чтобы никто не видел ее слез. За полтора года боль за дочь так и не утихла.

Прошло шесть дней. В квартире Петраковых царила праздничная атмосфера. Светодиодная гирлянда разместилась по стенам, из угла в угол. Она сияла разными цветами радуги, весело подмигивая девочке, как бы ободряя ее. Проходила минута-две, и по гирлянде мелькали слова, выведенные желтым цветом: «С Новым годом! С новым счастьем!» Вблизи окна, которое выходило на восток, стояла праздничная ель, украшенная, как обычно, шариками и зверушками, а на макушке красовалась восьмиконечная звезда.

– Папа, теперь осталось елочку посыпать «дождем», – сказала девочка.

– Постой, Вера, – сказал Глеб. – Я сегодня в магазине купил новую игрушку.

– Какую игрушку? – поинтересовалась девочка.

– Я сейчас… – сказал папа и ушел за подарком. – Смотри, что я тебе приобрел.

Глеб открыл коробочку и вынул оттуда тонкую пластинку черного цвета.

– Что это? – спросила девочка.

– Гляди, – сказал папа, – мультимедийное устройство.

Мужчина нажал на кнопку сбоку прибора и повесил его на ветвь искусственной ели. Загорелся экран и появился дед Мороз.

– Здравствуй, девочка! – раздался голос из устройства.

– Привет, – холодно ответила Вера. – Он, что, на андроиде?

– Ага, – промолвил папа, – он умеет поддерживать беседу, хочешь, станет, как настоящий.

Глеб поводил пальцем по экрану – появилась голография.

– Так как тебя зовут? – прозвучал голос из устройства.

– Вера, – открыв рот от изумления, сказала девочка, когда потрогала голографического деда Мороза. – Он будто всамделишный!

– Я и есть настоящий, – зазвучал голос из черной пластины.

– Но тебя на самом деле не существует.

– Как? – спросил голос из устройства.

 

Из кухни раздался голос Марины:

– Глеб, иди сюда, быстрее, – закричала она.

– Что у тебя на этот раз горит? – шутливо поинтересовался мужчина.

– Это важно для нас.

– Хорошо, иду, – крикнул Глеб и поспешил на кухню, где над салатом колдовала жена.

Девочку заинтересовало, о чем говорит мама, и, оставив деда Мороза, она пошла вслед за отцом.

– Взгляни, – сказала Марина, – тут рассказывают о японском докторе Яманаке.

– Ну, и что? – спросил Глеб. – Инопланетяне в контакт вошли, нет? Открытие века, может, сделали? Чего звала-то?

– А ты послушай, – промолвила Марина и указала пальцем на телевизор.

– Новости идут и что?

– Внимательней слушай. Анонс был, а сейчас… – сказала женщина и, услышав голос диктора, замолчала.

– «Сегодня пришла потрясающая новость из Токио – врач Масайо Яманака “вырастил” японскому юноше руку».

– Ура-а-а! – закричала девочка, – значит, врач и мне поможет, как мальчику.

Марина взяла телефон и набрала номер, указанный на экране телевизора. Пошли гудки.

– Дозвонилась? – с нетерпением спросила Вера.

– Занято, – грустно ответила мама.

– Набери еще, – вмешался в разговор папа.

– Занято, – дрожащим голосом повторила женщина. – Что у них там творится? – гневно добавила Марина.

– Чего ты хочешь? Люди звонят со всех концов мира, – поправив очки, сказал мужчина. Петраков взял планшет и почитал информацию о докторе Яманаке. – С японского мальчика Масайо взял девяносто семь миллионов рублей. Вере нужно нарастить две ноги, значит, стоить будет в два раза дороже. Мы потянем? У нас ипотека еще не выплачена.

– Как-нибудь выкрутимся, родители помогут.

– Есть другой номер? – спросила Вера.

– Да.

– Набирай, – промолвил Глеб. – Только я сомневаюсь, что ты дозвонишься.

Девочка смотрела на родителей, переводя взгляд то на маму, то на папу.

– Да что ж такое… – выругалась женщина.

– Что, и этот номер занят? Вот видишь…

У девочки выступили слезы.

– Зайка, не грусти, – выключив телефон, нежным голосом сказала мама. – Мы обязательно дозвонимся до доктора Яманаки.

– Не обнадёживай ребенка, – прекословил Глеб. – Представь, что номера телефонов будут заняты. Мы травмируем психику ребенка.

– Я останусь такой навсегда? – заливаясь слезами, выговорила девочка и поползла в зал, в котором атмосфера была зеркальной по отношению к тому, что переживала в душе Вера.

– Глеб, что ты говоришь? – возмутилась Марина. – Всегда из каждого положения найдется выход. Только что ты сам обидел ее, – укорила мужа женщина.

– Что я сделал? – повысил голос Глеб. – Если не дозвонимся? Понимаешь, что с ней произойдет?

– Ты занудный пессимист.

– Лучше быть пессимистом, чем лелеять пустые надежды.

– Ну да, лучше плыть по течению, как бревно. Попытка – не пытка, – вытерев руки о полотенце, сказала женщина и бросила тряпицу на стол. – Завтра вечером плавучий город причалит к порту Иокогамы.

– Всего лишь на сутки. А до Токио… – сказал мужчина.

– Успеем добраться до столицы Японии и попасть к доктору Яманаке, – глядя в смартфон, сказала Марина.

В это время Вера смотрела сквозь слёзы на хвойное дерево. В ее душе кипели ярость и обида: «Какой новый год? Зачем мне это?»

– Здравствуй, девочка, – сказал дед Мороз.

– Надоел! – вскричала Вера и, подбежав к ели, толкнула ее со всей силы.

Новогоднее древо закачалось и рухнуло на пол.

Родители, услышав грохот, вбежали в комнату.

– Ай-ай, – сказал Глеб.

– Ладно, подумаешь, ель упала, – произнесла Марина. – Неси веник.

– Кто? – спросил мужчина.

– Ты, – ответила женщина, затем добавила: – Не переживай, зайка, приедем в Японию – доктор поставит тебя на ноги. Нужно верить и рассчитывать на лучшее. Будем молиться, и Бог поможет! Иди ко мне, дай обниму тебя.

Мать прижала к груди дочь, они сели в кресло и долго шептались друг с другом.

Глеб убрал мусор и поставил ель.

– Ну вот, половина игрушек разбито. Десять шаров и медведь, – отчитался мужчина.

– Белый мишка? – спросила Вера.

– Да.

– Жаль, – промолвила Марина. – Не забыли, когда купили?

– Припоминаю, – сказала девочка. – Мне тогда исполнилось восемь, я еще ходила…

– Мы приобрели его в Санкт-Петербурге, – перебил папа.

– Правда, – произнесла Марина, – была акция: купи елочную игрушку – поддержи белого медведя.

– Так, девчонки, – подбадривая, сказал Глеб. – До нового года осталось четыре часа, надо успеть накрыть на стол.

– Успеем, – сказала женщина. – Мы с дочуркой займемся приготовлением блюд.

– Помогу тебе чистить морковку и лук, – сказала Вера.

– Плакать не будешь? – пошутил отец.

– У меня не осталось слез – до дна выплакала.

До нового года оставались считанные минуты. Праздничный стол изобиловал разными яствами: салаты, заливное из рыбы, бутерброды с красной икрой.

– Говорил твоей маме: хочу студень, а она...

– Где я холодца возьму? – сказала Марина. – Вокруг море, а в магазинах давно раскуплено.

– Загодя надо брать.

– Чем тебе заливное не нравится?

Девочка, положив планшет на кресло, встала и подползла к родителям, которые протирали фужеры.

– Хватит ссориться, – сказала Вера. – Послушайте, что я вам скажу.

– Мы внимательно слушаем, – промолвила женщина и положила тряпицу на колени.

– Я учу японский. Конничива. Онегай шимасу отаку, таскете. Домо.

Девочка, окончив речь, поклонилась родителям.

– Гм… неплохое произношение, – сказал Глеб. – Есть к чему стремиться.

– Не суди строго, – произнесла Марина. – Лучше открой шампанское.

Минутная стрелка часов приближалась к двенадцати.

– Папа, я ведь всего час позанималась. Налей мне, пожалуйста, брусничного морса.

– Сейчас, – сказал Глеб и откупорил бутылку игристого вина.

Послышался глухой звук и мужчина налил шампанское в бокалы, из которых фонтаном выныривали наружу пузырьки воздуха. Глава семейства наполнил фужер дочери ее любимым напитком и, положив салат в тарелку, сел на стул.

– Мне нравится твое настроение, такой ты… – сказала Марина и, задумавшись, замолчала.

Петраковы проводили старый год и начали слушать речь президента России.

Куранты пробили двенадцать раз.

– С новым годом! – воскликнули они и, подняв бокалы, чокнулись.

 

На следующий день плавучий город причалил к порту Иокогамы. Семья Петраковых ехала на поезде в столицу Японии.

– Вот он какой, Токио! – с восторгом сказала девочка.

Спустя некоторое время они оказались в здании научного центра, где находилась клиника Масайо Яманаки. Папа нес дочь на руках, сзади шла Марина с чемоданом на колесиках. Вера с нетерпением ждала встречи с врачом – жутко волновалась. Петраков остановил прохожего и спросил на японском языке:

– Мы ищем клинику господина Яманаки. Подскажите, как найти?

– Поднимаетесь на третий этаж, поворачивайте направо…

– Домо (Спасибо), – сказал отец семейства и поклонился прохожему.

Поднявшись на лифте, они повернули направо и, постучав, вошли в кабинет. Их дружелюбно встретила черноволосая японка – помощница Масайо.

– Здравствуйте. Вы записаны к доктору?

– Мы сообщили ему о приезде, – солгал Глеб и посмотрел на жену.

– Сейчас он занят. Вы можете подождать его два часа?

– Можем, – по-русски сказала Марина.

Девочка сидела на стуле, кусая губы, и перебирала пуговицы на курточке. Спустя час появился Яманака.

– Здравствуйте, – промолвил пожилой мужчина в белом халате.

– Можно зайти? – дрожащим голосом, косясь на жену, сказал Глеб.

– Прошу в кабинет, – поправив очки, сказал доктор.

Петраковы шагнули в белоснежную, украшенную в японском стиле комнату, папа девочки усадил Веру на кресло, а сам встал рядом. Врач присел за стол и начал расспрашивать о больной, печатая на компьютере. Глеб служил переводчиком.

– Юко, зайди ко мне,– сказал Масайо и стукнул по кнопке.

Открылась дверь и в кабинет вошла секретарь.

– Слушаю, Яманака сан.

– Посмотри Веру Петракову в базе данных.

Помощница вышла и через три минуты вернулась.

– Что так долго? – спросил Масайо.

– Ее нет в списках, они солгали.

– Что? – нахмурив брови, сказал доктор. – Как вы посмели? Вон из комнаты. – Доктор встал и пальцем указал на дверь. – Вы знаете, сколько народа хочет попасть ко мне и стоит в очереди?

– Извините, – тихо сказал Глеб. – Мы не смогли дозвониться. Телефон был занят.

– Ваши проблемы. У меня много работы, и я устал. Идите вон.

– Сделайте одолжение! – взмолилась мама.

Малышка, закрыв глаза ладонями, мысленно молилась: «Милый Боженька. Пожалуйста, помоги! Пусть сердце этого человека растает, и он меня вылечит. Аминь».

– Хватит, – повысил голос Масайо. – Вы задерживаете меня.

– Пришли посетители, – зазвучал голос секретаря из устройства.

– Вот видите, – произнес врач и стукнул по кнопке. – Пусть заходят.

Родители девочки направились к выходу. Глеб хотел было взять на руки дочь, но она, помотав головой, спустилась с кресла и встала перед доктором на колени.

Масайо поднялся со стула и поправил очки.

– Прости, малыш.

Ребенок зарыдал. Стоявший в горле ком мешал Вере говорить, и все же она выдавила из себя:

– Атаси, онегай шимасу, таскэтэ! (Я, прошу вас, помогите!)

У Марины по щекам текли слезы. Глеб обнял жену и посмотрел на дочь, у Петракова защемило сердце, и он ощутил покалывание.

– Не плачь, дитя, – сказал Яманака, сменив гнев на милость.

Вера вопросительно взглянула на папу – Глеб перевел. Дитя поползла к двери, но задумавшись, она остановилась и, вернувшись к доктору, прочитала хокку на русском языке.

– Ива склонилась и спит. И, кажется мне, соловей на ветке – это ее душа.

Яманака посмотрел на Глеба. Отец девочки перевел по-японски.

– Ты любишь поэзию Мацуо Басё? – спросил доктор.

– Да, – ответила дитя.

– Мое любимое хокку, – сложив в умилении руки, сказал Яманака. – Что же с тобой делать? Хорошо, вот тебе визитка и еще…

Врач, поискав на столе нужную вещь, протянул Вере бумагу.

– Звоните, и приезжайте в следующем году. Постараюсь выбить квоту, – сказал Масайо. – Понимаете, сейчас весьма много больных, которые стоят в очереди на операцию.

Девочка взяла бумагу, визитку и, опустив голову, побрела к родителям.

– До свидания, – сказал по-японски Глеб.

– До встречи, малыш, – промолвил Яманака. – Не грусти, в следующем году увидимся.

Петраковы ехали в такси и молчали. Вера сидела подавленная, уткнувшись в стекло автомобиля. Добравшись до Гидрополиса, родители успокаивали дочь.

– Не переживай, котенок! – утешала мама. – Через год ты обязательно поедешь.

– Откуда у тебя такая уверенность? – спросил Глеб.

Из глаз Веры покатились слезы, будто мелкие, прозрачные жемчужины, падая на деревянный пол, они разбивались, как и мечты девочки. Она ринулась в спальню, хлопнула дверью и заперлась на ключ.

– Глеб, что ты говоришь? – вскричала Марина.

Она неодобрительно покачала головой и побежала за дочерью.

– Котенок, открой!

За дверью послышался шум. Вера разбрасывала вещи, которые попадались ей под руку. Девочка забралась на стул и замахнулась на молитвенник, лежавший на белом пластмассовом столе. Ее рука остановилась, и девочка заплакала от бессилия что-либо сделать.

«Что я творю?» – возникла мысль у девочки.

Она сжала зубы от неимоверной душевной боли и, не в силах терпеть, наотмашь сбросила планшет на пол. Затем, подскочив, распахнула белые, створчатые рамы, они открывались на улицу. Поток свежего морозного воздуха влетел в девичью спальню. Вера оперлась локтями на окно и, устремив взор в одну точку, поёжилась. На подоконнике стояли разноцветные горшки аэробонсай, над ними висели и крутились по часовой стрелке маленькие корзинки с землей, с крошечными деревьями. Девочка посмотрела на этот «балет» японского мини-сада и с гневом махнула, сбив ладонью парящий дуб. Вера обеими руками сбросила остальные аэробонсай с подоконника. Она кинула взгляд вниз на улицу и заприметила двух мальчишек, которые играли в снежки. Девочка подползла ближе и высунулась из окна, соседский курносый парнишка грозил ей, показывая кулак, ему в голову угодил ком земли, в тот момент, когда он приготовился к броску.

Она чувствовала себя изгоем, белой вороной, никто не хотел с ней дружить, а если завязывалась приятельские отношения, то одним упоминанием, что она не такая, как все – отталкивала человека. В сравнении с тем, какой жизнерадостной и общительной она была прежде, после случившегося несчастья она стала нелюдимой и задумчивой.

– Эй, ты, коротконогая! – подняв голову, крикнул парнишка в белой куртке и в синих штанах. – Чего кидаешься?

– Кто? – вопросила девочка, будто не расслышала, что ей сказал мальчик, и хотела удостовериться.

– Ты, коротконогая, – ответил он, сморщив, нос.

Вера стиснула зубы и сжала кулак.

– Я сейчас покажу тебе коротконогую! – гневно выпалила девочка. Она стала сбрасывать на голову обидчика горшки.

Мама за дверью продолжала стучать.

– Доченька, слышишь, открой! – просила Марина. – Не делай глупостей.

Девочка подползла к двери и нажала на кнопку квадратного устройства, который был похож на небольшой планшет. Экран загорелся, и она стала выбирать цвета, орнаменты и рисунки для обоев. Стукнув пальцем, малышка выбрала фон.

Спальня подростка, ранее похожая на весенний японский сад, превратилась в замшелый, дряхлый чердак. Стены сделались серыми, древний сундук стоял у двери, будто настоящий, а в углах комнаты, словно наяву, показались страшные паутины.

– Вера, не глупи! – строго выговорил Глеб. – Выходи, сейчас же.

Девочка, повернув ключом, открыла дверь и вышла в коридор.

– Дитя мое, – желая обнять дочь, потянулась к ней Марина.

Вера, опустив голову, произнесла:

– Я хочу побыть одна.

Девочка повернулась спиной к родителям, подошла к кровати и, упав на нее, зарыдала. Марина прослезилась и хотела пойти к дочери, но Глеб остановил.

– Ей сейчас нужно остаться одной, выплакаться.

– Да, – вытирая слезы, сказала женщина. – Ты прав.

Вера осталась одна. Девочка, уткнувшись в подушку, лежала на кровати и не двигалась.

«Как жить дальше? Ходить на протезах или ездить на коляске? – думала она. – Почему так случилось? Почему… Бог меня оставил? Может, я провинилась?»

 

На следующий день Вера лежала на кровати в спальне, держа в одной руке карандаш, в другой блокнот, выводила разнообразные линии на белом, как снег, листе. Ее взор был устремлен не на бумагу, а в окно. С улицы доносился шум вспенивающихся волн, которые ударяли о борт Гидрополиса.

Под нажимом стержень сломался, и девочка перевела взгляд на карандаш. Пришлось встать, подползти к столу, где лежали канцелярские принадлежности, взобраться на табурет, подточить грифель и вернуться в кровать.

В ее голове роились мысли, которые не давали покоя бедной девочке. Вера засунула карандаш в рот, подняла голову к небу и стала писать.

«Мои мечты, окрыленные надеждой,

Разбились о скалу, будто лодка рыбака.

Как путник, затерявшийся в пустыне,

Ищу приюта, и утолить жажду, осушить сосуд до дна.

Обогреться у костра холодной ночью,

Ждать дальше, ожидая дня.

Невозможно быть счастливой долго,

И все же вы надейтесь, друзья».

Вера выпустила карандаш из рук и принялась читать, слезы катились по щекам и, сползая, падали на бумагу.

Дверь отворилась, в спальню вошел отец девочки.

– Опять плачешь? – с участием спросил Глеб. – Малыш, не переживай, жизнь продолжается.

– Прочти стихи, – вытерев слезы, сказала Вера и подала блокнот папе.

– Ну, неплохо, – промолвил Глеб. – Почему так мрачно? Выше нос. Напишешь много – выложим в интернет, кто-нибудь прочитает. Есть куда стремиться, а пока они сырые.

– Не знаю, – пожала плечами девочка, – это мое первое стихотворение.

 

Дни шли своим чередом, Петраковы ждали звонка из Японии. Так прошел год. Путешествие подходило к концу, Гидрополис приближался к Балтийскому морю, чтобы затем войти в порт Санкт-Петербурга.

У Петраковых было чемоданное настроение, они долго ждали возвращения домой, предвкушали встречу с родственниками и прогулку по Невскому проспекту.

Глеб находился на рабочем посту, мама с дочерью упаковывали вещи. Голые окна без штор, пустой шкаф и стены без картин и часов, пространство выглядело так, будто помещение не жилое.

– Видишь, – сказала мама. – Твои стихи пользуются успехом.

– Да, – холодно ответила Вера. – Двадцать моих хокку перевели на японский язык.

– Может, доктор Яманака прочитает, он любит поэзию, – сказала Марина, застегивая чемодан.

– Не упоминай его имени, – воскликнула юная поэтесса. – Он говорил, что через год позвонит, а сам… на следующей неделе истекает срок.

– Ты считаешь дни?

– Нет, так вспомнила, – ответила девочка и забралась на стул, бросив упаковывать вещи.

– Извини.

Женщина подбежала к дочери, прижав ее к себе.

– Бедная моя девочка, – сказала Марина.

Вера подпрыгнула как ошпаренная.

– Никакая я не бедная. Ты же знаешь, что я не выношу, когда меня жалеют.

– Да-да, – сказала мама и присела на чемодан.

В это время раздался звонок.

– Телефон, дочь.

– Кто-то чужой, – пояснила девочка. – У меня на мобильнике, на всех родственников и знакомых стоит определенная мелодия.

– Японская музыка, – промолвила Марина и у нее по спине забегали мурашки.

– Вряд ли, – с маловерием отнеслась к словам матери девочка и вытащила мобильник из сумки.

– Это он, м-а-м-м-а. – Дрожащим голосом сказала Вера и едва не выронила телефон из рук.

– Дай, – протянув ладонь, проговорила женщина. – Ало. Господин Яманака?

– Хай (Да), – отозвался он.

– Что? – спросила Марина.

– Мама, чего ты схватила, ты не знаешь японского!

– Верно, – проронила женщина и отдала дочери смартфон.

– Я слушаю, доктор, – затрепетала девочка.

– Вчера я наткнулся на твои стихи, которые в интернете пользуются спросом. Твои хокку обсуждает половина жителей Японии. Я прочитал и вспомнил о тебе.

– Что? – пребывая в шоке, переспросила юная поэтесса.

Сердце бешено забилось в груди, и у нее промелькнула мысль: «Господи, помоги!»

– Через неделю освободится место. Ты сможешь приехать?

– Да! – вскрикнула девочка и бросилась в объятия мамы.

– Алло! – сказал Яманака. – Вы меня слушаете?

– Ага, – включив на телефоне громкую связь, ответила Вера.

– Через полтора-два года ты сможешь ходить.

– Спасибо вам.

– Спроси, сколько будет стоить лечение? – шепнула Марина.

Девочка перевела.

– Сто сорок пять миллионов иен, – ответил доктор.

– А в рублях?

– Сами посчитайте. Я давал визитку, там написаны все мои координаты и номер счета, – отозвался Яманака и прервал разговор.

– Что он сказал? – поинтересовалась Марина. – Ты поедешь?

У девочки поднялись брови, она развела руки и недовольно спросила:

– Мама, зачем ты спрашиваешь?

– Какую сумму он требует?

– Он сказал: сто сорок пять миллионов иен. У нас есть столько денег?

– Продадим квартиру, машину…

Девочка стукнула по экрану телефона и сказала:

– О`кей гугл, сколько в рублях будет сто сорок пять миллионов иен?

– Сегодня по курсу, – зазвучал голос из смартфона. – Двести семнадцать миллионов рублей.

Марина молчала, она в раздумьях почесывала лоб и считала, в уме крутились цифры, не дававшие ей покоя.

– Не хватит, – объявила женщина. – Если продадим автомобиль, квартиру, мои драгоценности, подаренные папой, в том числе обручальные кольца, останется семьдесят пять миллионов. Где их взять?

Вера опустила плечи и села на стул, склонив голову.

– Я что, не полечу?

– Полетишь котенок, обязательно полетишь. Придет папа, мы обсудим, может быть, возьмем кредит.

 

В томительном ожидании прошла неделя.

Петраковы сидели в приемной Яманаки и заметно нервничали.

– Проходите, – сказала Юко, – доктор вас ждет.

– Конничи-ва, – приветствовала девочка доктора.

– Конничи-ва, – ответил Масайо. – Ты к лечению готова? Наращивание ног будет длиться двадцать месяцев, плюс реабилитация – три месяца.

– Да, поскорее бы, – с нетерпением произнесла Вера.

– Ты будешь жить одна или с мамой? – поинтересовался доктор.

– Одна, – ответил за дочь Глеб. – Япония – страна дорогая и мы, продав всё, что имели, взяли кредит под большие проценты, нам обоим придется работать.

– Понятно. Ну, что ж, Вера, прощайся с родителями, я отведу тебя в палату, которая станет твоим домом почти на два года.

– А там кто-нибудь есть? – спросила девочка.

– Да, – улыбнулся Масайо, – я вас познакомлю. Её зовут Айюми.

Родители обняли дочь.

– Держись, котенок! – сказала мама, – будем видеться только по скайпу. Приехать к тебе не сможем, сама понимаешь.

– Не переживайте, – ответила девочка. Вы же знаете – я сильная, выдержу.

Глеб и Марина провожали дочь взглядом. Яманака шел с пациенткой рядом, а помощник доктора катил чемодан на колесиках.

– Мы её увидим только через два года, – не выдержав, разревелась женщина, когда их дочь исчезла в кабинке лифта.

– Ну, успокойся, – обнял жену Глеб. – Вспомни, как ты меня из армии ждала, тут на год больше.

 

Прошло два года.

Ели стояли в белых пушистых платьях. Крыши домов утопали в снегу, словно были покрыты ватой, а снег сыпал так, что, казалось, кто-то сверху, находящийся на облаках, разрезал перину и сбрасывал содержимое на землю.

Петраковы жили на даче, а неподалеку, в десяти минутах ходьбы текла река.

Глеб усердно работал деревянной лопатой, освобождая дорожку и пространство у дома от сугробов. Сегодня у отца семейства выходной, послезавтра они перевернут календарный листок и окажутся в 2057 году.

Отец с матерью не видели Веру полтора года, их старшая дочь лечилась в Японии у доктора Яманаки. Они вчера разговаривали с ней по скайпу. Девочка была слишком взволнована, ей не терпелось приехать домой, чтобы обнять маму, папу и появившуюся за время ее отсутствия сестренку.

Наде пять дней назад исполнилось семь месяцев. Младенец на руках мамы радостно агукал женщине и во весь рот улыбался. Марина то стояла у окна, то нервно ходила из стороны в сторону в ожидании.

Глеб, закончив уборку, вернулся домой.

– Что ты ходишь, как заключенная, из угла в угол. Вера сказала, что приедет сегодня, – успокаивал жену Петраков. – Дорога. Пробки.

– Жаль, что у нас нет машины, а то бы встретили, – с досадой в голосе заявила женщина. Она прикусила губу и повернулась к окну. – Надо было попросить соседа Антона, – упрекнув мужа, добавила она.

 

Девочка с юношей брели по снегу и, беседуя, глядели друг на друга. Сняв рукавицы, подростки ловили порхающие снежинки, которые падали, а через секунду-две таяли от прикосновения с кожей.

– Вера, – крикнула Марина. Семимесячная Надя вздрогнула и заплакала. – Смотри, это же наша малышка.

– Не кричи, ребенок заикой будет, – укорил жену Глеб. Он подбежал к окну и спросил:

– Где?

– Вон видишь, с мальчиком идет.

– Идет, – повторил отец семейства и сел на стул. Мужчина, прищурившись, взглянул вдаль. – Может, не она?

Увидев родной дом, Вера попрощалась с юношей и вприпрыжку побежала к знакомому с детства жилищу.

 

Девочка смутно помнила дачу, последние три года она не была в этих местах, сейчас, за неимением другого жилья, Петраковы ютились в маленьком домике.

У забора стоял недавно слепленный местной детворой улыбающийся снеговик, с морковкой вместо носа и со ртом, раскрашенным из баллончика с краской.

Вера подбежала к воротам и в окне увидела маму с папой. Глеб пулей вылетел на улицу. Марина на вытянутых руках показала старшей дочери Надю, а после жестом дала понять, что к ней навстречу бежит отец.

Петраков раскрыл калитку ворот, подлетел к Вере и обнял ее.

– Здравствуй, папа! – крикнула дочь и поцеловала родителя в щеку.

Глеб поднял ее и от избытка чувств закружил в танце.

– У тебя здоровые ноги. Ты ходишь, какое счастье! – радовался отец как ребенок.

– Да, – ответила Вера, оказавшись на земле. – Мы по скайпу общались почти каждый день. Ты, что не видел?

– То скайп, а это вживую. Я очень рад за тебя. Идем домой, мама ждет. Она второй день мне на нервы действует.

– Разборки? – спросила девочка. – В связи с моим приездом объявляю перемирие! – изрекла она и улыбнулась. – Случайно, не ты такое чудо слепил?

– Ты шутишь? – Усмехнулся отец. – Ребятня.

Марина умилялась, наблюдая за мужем и дочерью, из уголков глаз женщины текли слезы, которые капали на лепетавшую Надю.

Двери отворились, и в прихожую вошла Вера, следом за ней Глеб.

На улице стоял улыбающийся снеговик, со старым продырявленным ведром на голове и с красным выцветшим шарфом, завязанным на груди.

 

 

© Дмитрий Бузунов, текст, 2016

© Елена Астахова, редактура, 2016

© Алёна Давыдова, рисунок, 2017

© Книжный ларёк, публикация, 2017