Эдуард Байков. Вороша былое вечностью

ВОРОША БЫЛОЕ ВЕЧНОСТЬЮ…

О романе «Сын эпохи» Александра Леонидова (Филиппова)

Ну вот и пришло время – увидела свет на «Книжном ларьке» вторая часть романа «Сын эпохи» Александра Леонидова. И, провожая её в большую жизнь, я – как первый и, надеюсь, не последний её издатель, хочу сказать несколько слов и о ней, и о её предшественнице, и об Александре Леонидове…

У Леонидова много замечательных вещей, рождающих то смех, то слёзы, но чаще – и то и другое вместе. Он в нашей литературе – мастер трагикомедии, особого, специфического жанра, далёкого и от разудалых юмористов, и от козлоголосых трагиков. Я лично – давая путёвку в жизнь многим его книгам – несколько раз поднимал ставки его оценки. Когда я издал его роман «Путь мага» – то он оказал даже на меня, человека, прожившего полвека очень непростой жизни, большое влияние. И я написал Леонидову – «имхо, это твоя лучшая вещь». Через некоторое время я отредактировал и выставил «Терновую серенаду». Она переоценила моё отношение к его творчеству. И я написал «это твоя лучшая вещь» уже про «Терновую серенаду»…

Напишу ли я это же и про «Сына эпохи»? Нет. Я не стану оценивать её место в Леонидовском наследии. Она – одинокая книга, и она останется в моем восприятии сама по себе. Она не хороша и не плоха: это дыхание автора, в ней «кончается искусство и дышит почва и судьба»…

«Сын эпохи» – для Леонидова вещь исповедальная. В то же время – детально-точная: нужно передать дух и дыхание эпохи. Но как это сделать, не растворившись в пошлости мелочей? Для передачи духа и дыхания эпохи нужны и точность, и обобщение!

Тут фотограф не поможет – нужен именно художник, который не копирует реальность, а умеет стереть в ней случайные, второстепенные черты и выдвинуть вперед, сгруппировав, самое главное.

Художник эпохи не должен лгать в деталях, но и не быть мелочным в своей правдивости. Ведь никакой ценности нет в том, что Леонидов пошёл туда-то и делал там то-то: всяк куда-то ходил и что-то там делал, и если всё это записывать для потомков – бумаги не хватит!

Дух и дыхание эпохи в книге исповедальной, книге, по которой Леонидов намерен дать судить о себе грядущему – не имеют права превратиться в натуралистическую бытовуху. Они не имеют права стать и сборником анекдотов конкретной эпохи, чем грешат, например, вещи Юрия Полякова. И не имеют права утонуть в метафизической зауми, как всё больше и больше случается у Юрия Козлова…

Дух и дыхание эпохи будут только там, где точность деталей сочетается с контурами общечеловеческой вечности, сущности природы человеческой. Вот на что посягает Леонидов в «Сыне эпохи», рискуя всей своей писательской репутацией…

К чему он стремится? Прославиться? Заработать? Думаю, нет, по крайней мере – уже нет. Он взыскует правды бытия. Смешно, но Леонидов подпадает под определения «графьёв» у Вадима Богданова: «Собственно во все времена писатели, так или иначе, делились на коммерческих и на неизвестных – тех, кто не смог продаться там, и кого не захотели купить здесь. Под продажей я имею в виду исключительно положительную востребованность, т. е. профессиональное писательство, т. е. писательство, за которое платят деньги или вознаграждают каким-либо иным материальным образом. Исключения из этого правила составляют, пожалуй, лишь графья и латифундисты, которые писали для собственного удовольствия».

На мой взгляд – взгляд того, кто с горькой иронией назвал себя как-то в интервью «литературным наёмником», – путь «латифундистов» – самый перспективный в литературе. Для того чтобы получить Вечность – нужно сперва научиться ничего не хотеть. И, конечно, в литературу нужно уходить не зарабатывать, а жить. Именно это и делает Леонидов – если вы захотите его понять.

Это не университетский курс магии «Пути мага». И не изящный «дамский пистолет» (есть дамские романы – а это такой дамский литературный браунинг) «Терновой серенады» с её лирической и одновременно брутальной казачьей композицией. Это не бытовой «рыночный эпос», «гимн обыденным мерзостям» романа «Мускат и Ладан». И не лицедейство маститого автора в сборнике рассказов «Тени и блики». Там везде Леонидов был судьёй, как и положено автору, говорящему от авторского лица в собственной вселенной…

В «Сыне эпохи» Леонидов больше не судья, а подсудимый. Здесь ему вердикта уже не выносить. Композиция романа сложная, многосоставная. Автор многолик, он опытный стилист, и он играет красками на всю катушку. У него есть художественная сверхзадача, для которой требуются то добрые, бытовые зарисовки с мягким юмором, то остервенелое зубоскальство фельетониста, а то – огорашивающий внезапностью мистический (сиречь – «магический») реализм, вторгающийся в ткань повествования совершенно органично, без каких-то магических ухищрений.

Всё это нужно Леонидову, задумавшему разоблачить – и одновременно покаяться именем своего поколения. Ему нужны сценки, которые покажут нормальную человеческую жизнь, забытую нами за давностью лет, забытые нормальные человеческие отношения. Эти сценки композиционно должны врасти в зловеще нагнетаемый фон чудовищных перемен. Леонидов одновременно – Иваном Буниным плачет об утраченном, Стивеном Кингом ужасается чудовищному и смеется смехом Франсуа Рабле над глупостью. Так и возникает смесь Бунина, Кинга и Рабле, невероятная и зубодробительная ткань «Сына эпохи»…

Для Леонидова «перестройка» – это, прежде всего, разнузданная оргия. Поэтому неудивительно, что именно оргией – смесью отвратительной порнографии и леденящей кровь чертовщины он рисует быт отрицательных персонажей – проводников «перестройки». Интереснее и психологичнее другой ход автора – ведь и положительные персонажи сползают всё к той же вакхической оргии, как к некоей неизбежности времени. Если раньше Леонидов пытался понять своих героев – то теперь он просит читателя понять его самого.

Скажу так, для меня это очень лично-близкая вещь, воспоминания Леонидова постоянно переплетаются с моими воспоминаниями, следовательно, я могу не только ностальгировать (как такой же «сын эпохи»), но и оценить правду жизни у автора. Она, безусловно, достигает в «Сыне эпохи» предельной точности и содержательности, хоть роман и чужд описательного натурализма. Леонидов стремился не загромождать роман музейными экспонатами 1990 года, а дать читателю подышать воздухом 1990-го года. Это и вышло. Тут каждая деталь на своём месте: даже танцующие во тьме гарпии, даже чёрт, явившийся ночью к партработнику… Казалось бы, фантастические персонажи – но они парадоксально необходимы для подлинного реализма (потому он и мистический/магический), без них вы 1990-го года не почувствуете…

(Но не нужно обманываться пасхальными образами: чёрт у Леонидова отнюдь не сказочно-лубочно-смешной, а леденяще-жутко-инфернальный: сказывается нынешняя пропитанность культуры темным зарядом хоррора – ужасное в литературе претерпело метаморфозу со времен Гоголя в сторону Кинговского нелюдского кошмара.)

Леонидов даст нам посидеть на лавочке с болтливыми забавными старухами, пообщаться с умной молодёжью «нашего двора», побыть в шкуре ответственной и заботливой к людям власти, в бредовом угаре рабочего движения, в тайных хитросплетениях заговора. Но всё это было бы неполным, если бы не те штрихи мистического реализма (я использую термин «мистический реализм» в пику латиноамериканским мэтрам «магического реализма»), которые – начиная с образа Линды Эппелтон, Леонидов вносит для точности описания эпохи (безусловно, прототипом её стала Линда Гамильтон, исполнительница роли Сары Коннор в «Терминаторе». У Леонидова «коготок» глубоко увяз – он со знанием дела пересказывает раннюю фильмографию Л. Гамильтон, обнаруживает знание малоизвестных деталей её биографии, и мы понимаем с некоторым вуайеризмом ситуации: как Имбирёв не придуман, а списан с самого себя, так и Линда Эппелтон не выдумана, она была в жизни автора, скорее всего, так, как это и описано в «Патрулях призраков»).

Все его персонажи – это не выдумка, а подлинные, живые люди – правда, многие уже покойные… Кстати, в эпизодической роли «еврейчика Смайкина» многие узнали меня, но это ошибочно. Там чётко выглядывает другой прототип, Александр Брускин, по прозвищу «Смайк», выписанный с протокольной точностью, а созвучие «Смайкина» и «Байкова» – лишь случайность…

А вот сама книга «Сын эпохи» – совсем не случайность. Такая книга должна была появиться для грядущих Шампольонов, разгадчиков советского иероглифа, чтобы донести до них остающуюся за кадром официальной истории ПРАВДУ ЭПОХИ. Потому что из всех книг, посвященных конкретному времени, эта, мне кажется, лучшая. Эпоха, как главная героиня, в ней удалась отменно. А на большее автор, «пишущий для собственного удовольствия» (а точнее – для обезболивания души и памяти) – явно не рассчитывал…

© Эдуард Байков, текст, 2015

© Книжный ларёк, публикация, 2015