Евгений Юрченко. О спиртовозе Ли-2

Ко Дню Защитников Отечества!

О СПИРТОВОЗЕ Ли-2

(глава 22)

Самолёт Ли-2. Конструкции Лисунова, немного доработанный американский ПС-8, с двумя звездообразными 9-цилиндровыми двигателями Швецова – АШ-62-ИР, по 1000 лошадиных сил. С флюгирующимися винтами АВ-161НЕ и с противообледенительной гололёдной системой, на техническом спирту.

Рабочими эшелонами самолёта были нижние, от 600 до 3900 метров, в которых, в зависимости от погоды, влажности, температуры, облачности, профиля земли, направления маршрута, возникали условия отложения льда на частях самолёта. Лёд на крыльях изменял профиль крыла, меняя обтекание воздуха, провоцируя сваливание самолёта.

При обледенении лобовых стекол кабины и винтов – спиртовым насосом СН-1 подавался спирт на фонарь и лопасти, освобождая поверхности ото льда. Отложившийся и замёрзший лед на стеклах прекращал видимость пилотам, а обледенение лопастей винтов, нарушая балансировку, вызывало винтовую тряску. Приходилось резко изменять шаг винтов, лёд сбрасывался, ударяясь о фюзеляж, с грохотом, порой повреждая обшивку. Этот малоэффективный метод заставлял экипажи пользоваться спиртовой системой, заставляя любыми способами экономить спасителя.

Естественно, в те времена все авиаторы проявляли свои способности по части экономии. Спирт был тем движителем во всех сферах производства, который обеспечивал всё и везде, во благо всей системы!

О, какой это был самолёт! Все – от техника до главного инженера отряда, порой, имели маленькие, портативные, изготовленные своими умельцами, из нержавейки, плоские фляжки.

Положишь в карман, и её не видно. А так, порой, забежишь с морозу в ангар ли, в гараж, или просто повернёшься, спрячешься от ветра, поднимешь воротник куртки, вытащишь заветную фляжку, отвернёшь замёрзшими пальцами пробочку, запрокинешь голову и вольёшь глоточек содержимого. И так сразу по всему телу разольётся приятная теплота! Зачерпнёшь холодного снежку на ладонь, закусишь, и так приятно!

Всё начиналось рано утром. Проснёшься, взгляд на небо! Облаков нет, погода-а-а – миллион на миллион! То есть – видимость отличная! Ветер слабый. Что может быть прекраснее для лётчика?

Вот и синоптик на разборе: «Полёт по всему маршруту до Горького в Западной части антициклона, ветер южный, слабый, давление высокое!

Во второй части маршрута, вплоть до Казани, и дальше на восток ветер с переходом на северный, понижение давления, слабые снежки, в облаках обледенение до сильного.

Счастливого полёта!»

Но вот на другой день предстоит лететь по другому маршруту. Ещё дальше на восток, на Уфу, Челябинск, до самого Омска и обратно!

Синоптик так же, с подробностями, знакомит экипажи с погодой по маршрутам: «До Горького на эшелонах погода ещё хорошая! Дальше на восток пересечение тёплого фронта, с фронтальной поверхностью до 3–5 тысяч метров. Понижение давления. Облачность слоистая, восточнее слоисто-дождевая. В облаках обледенение до среднего, к концу маршрута до сильного. Фактическая погода Уфы за 8.00. Ветер у земли 300 градусов со скоростью 6–10 м/сек. Порывы до 16–18 м/сек. Облачность: нижняя кромка 100 м. Основная до 4 тысяч. Давление 726 мм РТ столба».

Вопросы? И на реплику – «Да, вы правы, туда надо ещё долететь!»

Вот тут уже совсем другая обстановка! Бортмеханик Куприянов почему-то улыбается, потирает руки, шепчется с соседом. Чувствуется общее оживление, подталкивают друг друга!

Командиры кораблей стоят в очереди к командиру Авиационной эскадрильи Харузину. Он, посмотрев на Позднякова и Свиблова, подписывает их задания на полёт, затем откладывает задания в сторонку.

Штурман эскадрильи проверяет и подписывает бортовые расчеты всех экипажей. Вылетающие пилоты на Ан-2 покидают штурманскую комнату.

Командир эскадрильи берёт полётные задания, идёт к командиру отряда подписывать требования на получение спирта.

Семён Григорьевич, проверив задания, читает прогнозы погоды по дальним маршрутам, вздыхает, но пописывает требования.

И вот уже оба бортмеханика с большими сумками направляются на склад.

Кладовщик дядя Эльдар, прихрамывая, тоже спешит к своему рабочему месту. Вынимает связку ключей, пальцы быстро нащупывают тот, что с большой зазубриной. Открывает амбарный замок, бережно опускает тяжёлую перекладину, нагнувшись до самого пола, вешает замок на торчащий штырь и, быстро оглянувшись, выдвигает его на себя.

Открывает дверь склада, оставляя открытой, включает свет.

А вот и бортмеханики! – «Заходите! Заходите! Ребятки!» Читает выписанные требования на спирт. «Так, 20, а тебе 30! Хорошо. Расписывайтесь».

Приглашает пройти за занавеску. «Вот выносите, осторожно, по одной».

Показывает заранее заполненные бутыли. На бочках свёрнутые шланги.

Бортмеханики переливают спирт из бутылей в канистры, один держит лейку, другой осторожно, как маленького ребёнка, поднимает бутыли, переливает содержимое. Канистры опускают в сумки, расходятся по самолётам.

К самолётам подъезжают машины, начинается погрузка грузов, заправка.

Бортмеханики запускают двигатели, пробуют на всех режимах.

Приходят штурман, 2-й пилот. Подписав задание у диспетчера, командир осматривает самолёт: «Всё готово? По местам!»

Только после пролёта Горького пошла облачность. Сначала многослойная. Слабое обледенение, на фонаре. Сменили эшелон, забрались повыше, но и на этой высоте появилась винтовая тряска. После нескольких изменений шага винтов удавалось сбросить лёд, что проявлялось всё более интенсивной «бомбардировкой льда» по фюзеляжу.

Командир обращается к механику: «Коля сколько заправил?» Коля жестом показывает, что выше головы. Командир, повысив голос: «Да нет, сколько заправил?» – большим пальцем показывает в сторону спиртового бака. Коля: «Командир! Половину, как приказали». Поднимает указательный палец, вторым показывает на две фаланги.

Поздняков убирает газету с левого пульта, передаёт бортмеханику: «Убери». Показывает на левый пульт: «Включай сам, посмотрим, надо же списать…»

Куприянов тянется к левому пульту, включает спиртовой насос СН-1 на раздачу. Поздняков включает секундомер. Заглядывает в фонарь, смотрит на двигатель. К механику: «Поработай сначала левым, потом правым».

Куприянов рычагами винтов, по очереди, резко изменяет шаг лопастей винтов, прислушиваются к ударам льда о фюзеляж, слева, справа.

Командир увеличивает режим до взлётного: «Коля, шуруй ещё! Давай, давай. Ещё! Вот, вот, хорошо! Хватит». Устанавливает режим двигателям.

Выключает секундомер. К штурману: «Запиши 2 раза по 3 минуты».

Бортмеханик поправляет режим двигателей. К Позднякову: «Командир! А на фонарь, смотри…» Командир: «Начнём снижаться, тогда промоем, мы вперёд не смотрим, а тебе-то что?..»

Ну вот, пора и снижаться.

Вот так, приблизительно, до Уфы. Потом до Челябинска, смотря какой и кому везём груз. Потом до Омска, и обратно в Москву.

На обратном рейсе по хорошей погоде Куприянову можно, взяв тоненький шланг, наполнить и маленькие фляжки. И бутылочки – командир корабля сам лучше знает, кому, когда и как вручить их, и поздравить с хорошей погодой! Вот так и летали. Приходишь, самолёт под снегом – забота бортового механика. Надо первыми загрузиться, пошёл второй, а то и сам командир. Прилетели, отдел перевозок на обеде – к грузчикам… Зашли в самолёт, плеснёшь каждому в колпачок от фляжки или термоса, и порядок.

Иногда службы нарочно тянут, болеют, притворяются. Что поделать? – система!

Самолёты Ли-2 обеспечивали Союз в послевоенные годы срочными перевозками, связывали металлургические заводы с городами, в которых строили заводы по любым производствам союзных республик. В Белоруссию родную везли заготовки для производимых там Мазов-200, в Украину золотую и Польшу везли заготовки для самолётов Антонова, и так во все города Советского Союза, а строили много, поднимали производства всех Советских республик! За что сейчас так благодарят Россию выросшие в них молодые поколения людей.

А ещё строили самолёты Ли-2 с удлинёнными, застеклёнными носами.

В нос самолёта ложился лётчик-наблюдатель по разведке рыбы, направляя морские рыболовецкие суда в нужный квадрат. На таком самолёте Ли-2 № 5012 прилетал в Сухуми из Донецка экипаж командира корабля Георгия Фёдоровича Усикова. Уходили в море, наблюдали, наводили рыболовецкие суда на рыбные косяки, самим приходилось порой удирать от возникших в море вихрей.

А по северам, за Полярным кругом, в Полярной авиации работали самолёты Ли-2 на лыжах, такие – ширина 1 м 20 см, длина почти 3 метра. Возили рыбу и всё, что угодно, в том числе бочки с ГСМ, их пустых по северным берегам столько валяется, не сосчитать! От Мурмашей, Игарки, Норильска аж до Певека, и Провидения, и на юг до Магадана, Охотска.

На наши Земли, Острова, Полярные станции! Самолёт не требовал специальных полос, ровный снег без торосов, и всё, как в той песне: «…а мне четыре метра, и я уже сижу!..»

© Евгений Юрченко, текст, 2015

© Книжный ларёк, публикация, 2016