Евгения Козловская, Максим Черноморченко. Бывает и так

БЫВАЕТ И ТАК

Озерский Александр Иванович, журналист. Объяснительная главреду «Последних вех» из районного вытрезвителя.

Наверное, я слишком много пью. Или слишком часто. С другой стороны, как ещё прикажете матерьяльчик добывать али полезными знакомствами обзаводиться? Вот ведь и эта командировка мне досталась благодаря… Да, исключительно пьянке.

Ну, судьба моя счастливая. Условно, конечно. Шёл вот, думок мрачных полон, как бы дотянуть до зряплаты да суметь снабдить свой искореженный организм недостающим количеством красного сухого из славной провинции Ла Манча, и наткнулся на своего старого знакомца Ария Егорова, исторического реконструктора. По совместительству проводника русской духовности в народные и не очень массы.

– Хей, Санчо! Здрав буде, боярин! – заорал тот своим вечно сиплым баском – следствием хронической простуды. Якобы. Ха-ха, знаем мы эту простуду...

– Слава русскому народу, – уныло помахав нечто, неподдающееся описанию, поплелся я было дальше, но Арий остановил меня, многострадальной грудью бросаясь на амбразуру реальной жизни, и предложил прийти сегодня на симпозиум местных историков-любителей.

Я заинтересовался: сладкозвучное слово «симпозиум» у древних римлян – и моих знакомых современных реконструкторов – обозначало ни что иное, как обильные возлияния, коих так не хватало моей иссохшей в унылых и скорбных в своей ежедневности трудах душе.

– Ты давай, заходи вечерком на огонёк к Матросу. У него ещё хипы знакомые приезжают, сольёмся субкультурами, – хохотнул Арий и как ни в чем не бывало пошёл себе дальше.

Так я и оказался на этом самом «симпозиуме». Надо сказать, по моим наблюдениям реконструкторы делятся на две неравных категории – ярых фанатов дотошного копирования древнего быта и охаживания друг друга всякими железяками по кольчугам и любителей антуражно выпить. Если с первой категорией мне и поговорить особо не о чем – я едва отличаю панцирь от кольчуги, а о мечах и прочем колюще-режущем и вовсе вспоминать боюсь, то в окружении второй я чувствую себя как рыба в воде.

Вот и в тот вечер я обнаружил в гостях у широкого душой и жилплощадью Матроса два десятка «лыцарей» и нескольких волосато-гитарных личностей, вполне гармонично поющих хором о том, что границы ключ переломлен пополам. Мне немедленно налили красного в немного грубоватый кубок, достойный суровой руки викинга, и я, как и подозревал, плавно и весело вплыл в очередной запой.

На самом деле общество оказалось очень даже милым и, не побоюсь этого жуткого слова, интеллигентным. Через пару часов от Летова плавно перешли к «Чёрному ворону» и прочим грустным народным песням. Мы же со старым знакомым, вечным студентом Васей Лосевым завели весьма глубокомысленный спор о влиянии Аполлинера на позднюю советскую поэзию, сопровождая особо важные тезисы оглядывание приятных округлостей хипушек, откровенно забавлявшихся нашей заплетающейся беседой. Руки в ход не шли – гитар было страшно и жаль одновременно. Как обычно это бывает, окончания я совершенно не помню.

А утро меня встречало не столько прохладой, сколько головной болью. Что удивило больше всего – проснулся я дома, хоть и не в кровати, а перед компьютером. Похоже, ещё вещал что-то умное в соцсети, прежде чем окончательно и бесповоротно отрубиться. Надеюсь, успею стереть всё раньше, чем это нечто прочитает основная масса моих знакомых. Впрочем, по… бубну – я журналист, куда уж ниже падать-то...

А вот что там за бумажечка такая под клавиатурой?

Моим прекраснейшим почерком, коему позавидует любой мало-мальски уважающий себя врач, было написано следующее, абсолютно без знаков препинания (шифровка, не иначе!): «реконы фест через неделю спросить яшу». С трудом припомнив того самого Яшу, я всё же восстановил сакральный смысл сего послания. Через неделю наши реконструкторы едут на какой-то фестиваль и неплохо бы выбить туда у моего главреда командировку.

Как это ни странно, главред выписал мне командировку без всякого сопротивления и даже дал целую штуку денег командировочных. На три дня, конечно, маловато, но я не гордый, могу и на халяву побу… покормиться. Но всё же очень и очень странно, что главный был таким паинькой. Скорее всего, я ему уже просто до чёртиков надоел...

Голова трещала. Я сидел за столом в незнакомой квартире, куда меня привели новые собутыльники. Напротив меня на диванчике активно мотал ногами мальчонка лет четырёх-пяти. Заметив мои робкие телодвижения, он притих, несколько минут молчал, потом улыбнулся шкодливой улыбкой незапятнанного взрослыми проблемами детства и выдал: «Холосо сидим!»

Я окаменел. Твою ж дивизию, портвейн остался в ячейке магазина!

– Наш клиент! – рявкнула белочка-переросток, пинком открывая входную дверь и, чуть пригнувшись, протискиваясь внутрь. Выгрузив откуда-то из пустоты на стол запамятованный мной в магазине портвейн, она задумчиво почесала живот и вздохнула.

– Опять журналист... Да что ж вы за народ такой, нестойкий, журналисты. То ли вон дело слесаря! Вааась, кто там у нас дальше по списку?

Из-за ее плеча выплыл маленький зеленый чертик с клочком пергамента и ручкой, стилизованной под вилы.

– Писатель Петров, – тихонько заметил он, что-то пометив в пергаменте. – Творческий запо... кризис.

– Тьфу... Опять... Ну что, в этот раз забираем или как?

Чертик Василий почесал вилами под носом и вздохнул:

– Неа, туда Нинулю послали.

Белка всплеснула лапами и тяжело приземлилась рядом со мной:

– Всё, пропал Петров! Вась, бери Тимоху за хобот и чтоб через пять минут были у писателя!

Махнув хвостом, она растворилась где-то в подпространстве. Чёртик почесал тупым концом ручки под носом, вздохнул и обронил в сторону по-прежнему качающего ногами мальчонки:

– Тимоха, кончай цирк, выходим!

Мальчишка соскочил на пол, встряхнулся и перекинулся в миниатюрного розового слоника с шикарнейшим бланшем на правый глаз.

– Повезло тебе, Озерский, форс-мажор у нас. Жди в гости на фестивале.

Он шмыгнул хоботом и вместе с чёртиком исчез вслед за белкой.

Очнулся я уже здесь, в вытрезвителе.

Уважаемый Егор Петрович, заберите меня, пожалуйста, отсюда. Мамой клянусь, больше ни капли!

© Евгения Козловская, текст, 2017

© Максим Черноморченко, текст,2017

© Книжный ларёк, публикация, 2017