Галина Шестакова-Букреева. Один длинный день в октябре

ОДИН ДЛИННЫЙ ДЕНЬ В ОКТЯБРЕ

Скрипнула калитка и во двор вошел высокий сутулый человек в брезентовом плаще, егерь здешних мест Владимир Петрович Русаков. По двору болталась его дочка в яркой курточке.

– Анечка! – позвал он ее.

Увидев отца, девочка радостно бросилась навстречу и повисла на шее у присевшего на корточки егеря.

– Папка приехал! – радостно пробормотала она ему куда-то в шею.

У егеря глаза заблестели: из-за этой проклятой работы он совсем мало видит семью, не видит, как растет его единственная дочка.

– Растешь, капризуля, – растроганно сказал он, целуя дочь, и спросил: – Мамка-то дома?

На веранде громыхнуло ведро и на крыльце появилась хозяйка дома тридцатипятилетняя Света-Светланка:

– Ой, хосподи! – воскликнула она, – впопыхах-то ногой в ведро попала! Володичка, ну наконец-то, заждались уже! А я вареники с вишней делаю! Иди в дом! – звонкая Света всё это выпалила в один миг, целуя приблизившегося мужа, улыбающегося в усы!

Не каждая женщина согласится жить вдали от цивилизации, на кордоне, а Света не только пошла за мужем, но и не упрекнула его ни разу, жила так, как будто иной жизни для себя не видела!

В чистую уютную кухоньку Владимир прошел уже босиком, оставив сапожищи в коридоре, он ценил уют, создаваемый трудолюбивой Светланой. Света снова взялась за вареники – все руки в муке.

Находившемуся по лесной чаще Владимиру этот тихий домашний уют был сердцу мил, он стремился к нему, когда сопровождал гостей – охотников в их сафари по осеннему лесу. Тем же наоборот, хотелось разгула и раздолья, засидевшиеся за столами в офисах, вырвавшиеся на природу от домашней рутины, они не знали удержу в возлияниях, русская душа требовала размаху. Владимир Петрович этого не любил и мучился, когда приходилось сопровождать высоких гостей на охоте.

– Ну как все прошло? – деловито спросила Светланка, дуя на нос, чтобы согнать невидимую волосинку, шарившуюся, как ей казалось, по лицу… Сама она подобрала волосы под платок, возясь с тестом…

– Да как? Как обычно, всё нормально, – скупо ответил егерь, не вдаваясь в подробности, – сама понимаешь, сам глава администрации был…

– А-а-а-а-а, – протянула Светлана на ей одной понятные слова мужа… Он сидел в уголке за столом, разморенный домашним теплом, лицо, посеченное ветром, горело…

– Слушай, Свет, – спохватился егерь, – мне там мясо передали, взвесить хотел. Ты не знаешь, где наши весы?

– А мясо где оставил? – озабоченно спросила Светланка, не отвечая на его вопрос.

– В коридоре, на столе, – озадаченно ответил муж, – не в дом же его нести.

– Кот доберется, вот чего боюсь, такой стал шкодливый, не знаю, что с ним делать, – шутливо пожаловалась она мужу.

– Да что с ним сделаешь, – в тон жене ответил Владимир, – пустим его на мясо…

Видно было, что этот разговор привычен для семьи, оба улыбались.

– А весы где-то в коридоре, в шкафу, – спохватившись, что не ответила на вопрос мужа, заторопилась Светланка, – только… – она замялась…

– Что? – Спросил муж, уже зная наперед, что жена чем-то смущена и сбита с толку…

– Гири-то я приспособила под гнет в кадушку… А что мне делать оставалось, – тут же с вызовом зачастила женщина, переходя в наступление, – мне срочно нужно было.

– Ага, и поэтому ты взяла гири, больше у тебя под рукой ничего не оказалось.

– Мне быстро надо было, – оправдывалась Света.

– Ладно, разберемся, – сказал устало муж и переменил тему, – может баньку затопим, намаялся я…

– Баньку? Это в понедельник-то? – По привычке стала перечить мужу Света, но увидев его лицо, осеклась, – ладно, сейчас закончу с варениками, пойду растоплю…

– Да я сам, – сказал глава семейства, – не суетись…

В двери во время разговора просочилась девочка, наблюдая за шутливым разговором родителей любопытными глазами: на улице было скучно.

– А где отец-то? – спохватившись, спросил Владимир.

– Отец? Да там, на заднем дворе.

– Как он?

– Так же, чудит твой батя, машину красить взялся, продавать собирается.

– Красить? – родители переглянулись понимающими взглядами, смысл которых от Ани пока ускользнул.

– Пойду к нему, поздороваюсь, – сказал Владимир и пошел обуваться на веранду…

Пожилой, исхудавший мужчина, похожий на своего сына такими же вислыми усами и обликом, красил «Жигули» малярной кисточкой темно-зеленой краской…

– Бать, привет, – сказал Владимир издалека, наблюдая за работой отца, – ты как?

Вслед за отцом подошла и любопытная Анютка.

Пожилой мужчина резко дернулся от неожиданности, пролив из консервной банки, которую держал за крышку, несколько капель краски…

– Ох ты ж, мать твою… как неожиданно подкрался, – чертыхнулся он, – вернулся, что ли? Когда?

– Да только что, в дом зашел, погрелся да к тебе… ты как?

– Как, как? – Желчно сказал старик, – А то ты сам не знаешь… болею и уже от этой болячки никуда не деться… сам ведь понимать должен…

– А зачем машину красишь, – кашлянув, спросил сын.

– Да вот подкрашу ее, да может продам в городе, – сказал старик, – как думаешь, тыщ пятнадцать за нее дадут?

Всегда прямой отец на этот раз промолчал, и Анечка удивленно взглянула на него… Теперь и она в поведении старика увидела что-то неправильное, и сердце девчушки заныло от предчувствия беды…

Подошла мать в калошах на босу ногу. Тоже молча стояла, смотрела на работу старика, которому даже приход сына не помешал продолжить свое дело… Он мазал масляной краской по железу даже как будто усерднее и назло кому-то… Возникло напряжение… Родители понимающе переглядывались, Анечке до слез стало жалко деда… Что-то происходило, и она начинала догадываться что именно.

– Пойдемте вареники есть, – позвала мать семью, – я уже варить поставила… с вишней, а кому и с творогом…

– Идите уже, я еще не закончил, – сказал дед, – потом подойду…

– Пойдемте разом, – уговаривала невестка, – потом закончите…

Дед неожиданно стукнул по машине кулаком в сердцах:

– Чертова машина! Зачем она мне сдалась? Или не продам машину, а? – каким-то жалким, не своим голосом спросил он у сына…

– Да почему же, продадите, папа, – ответила сердобольная невестка.

При этих словах Владимир укоризненно посмотрел на жену.

– Отец, так мы тебя ждем, – сказал он и пошел к дому, тяжело ссутулившись, за ним пошла мать. Уже около дома он повернулся к жене:

– Совсем сдал старик.

Света сочувственно кивнула.

Анечка не пошла за родителями, а осталась стоять, как громом пораженная, во дворе… В ее маленькую, светлую, совсем бедную на эмоции душу ворвалось что-то, с чем она не могла разом справиться... Анечка вдруг увидела, как посторонняя, и этот унылый двор с красной пожухлой от заморозков травой, и это нелепое занятие деда, которое до сих пор странностью не казалось, и это призрачное свечение воздуха из-за спрятавшегося в облаках осеннего солнца. Всё разом охватила и впитала в себя ее маленькая, только что проснувшаяся душа. Девочка испугалась нахлынувших незнакомых чувств и рванула со всех ног к корове в ясли, где было тепло и всё понятно. Ее, правда, сюда не пускали, но она иногда пробиралась и смотрела, как корова задумчиво жует свою вечную жвачку… Отдышавшись, девочка остановилась около родной Зорьки, чтобы понять, что это за страшное предчувствие навалилось на нее.

Она помнила, как летом во дворе играла с дедом. Он учил ее лежать на зеленой травке, смотреть в высокое летнее небо на облака и петь «Колесики всё крутятся, /Сплетают ленты кружево, /Душа полнааа весеннего огняяяяяяяя», а когда терялась парная ленточка в косицы, он предлагал заплетать разные и смеялся, подкидывая ее к потолку…

Он всегда был умным, а с ней веселым и внимательным, и все его хвалили, а теперь…

Всё это то она остро осознавала свой детской душой, но плакать почему то не могла, глаза были сухие: любовь к деду сменилась острой жалостью и тяжелым грузом легла на душу… И почему-то Аня чувствовала, что изменить уже ничего нельзя… Всегда у нее в душе будет этот двор, этот нелепый дед с кисточкой в руке, это призрачное свечение облаков, как последнее благословение господне, которое она увидит, уже будучи взрослой, на картинах Вермеера, и душа ее откликнется чем-то болезненно-гулким, как удар сердца о ребра…

С тех пор деда она видела почему-то только боковым зрением.

Зимой, в снега, он умер.

© Галина Шестакова-Букреева, текст, 2017

© Книжный ларёк, публикация, 2017