Илья Климов. Детские обиды

ДЕТСКИЕ ОБИДЫ

 

Посвящается доктору Е.В.Ж.

 

Аспирант Илья Васильев проснулся в хорошем настроении. На часах десять утра, не надо спешить на работу и учёбу, вообще не надо сегодня выходить на улицу. Можно не спеша сделать зарядку, позавтракать и, наконец, доделать, не спеша, доклад для конференции молодых ученых.

Васильев пятый день был на больничном. Три дня его трепал обострившийся хронический бронхит, температура под сорок, в лёгких хрипы и свисты. Даже есть и спать не мог. Но вот уже второй день, как болезнь резко отступила, слабость после температуры была приятной, и спал в эту ночь Илья сном младенца. С удовольствием сделал зарядку, каждая мышца благодарно пела «жив-жив», зашёл на кухню, выздоравливающий организм требовал завтрак. Поставил чайник, бросил на сковородку болтушку для омлета. И выглянул в окно.

Прямо под окном стояла гордость Васильева, десятилетний «Форд-Фокус», купленный у коллеги три месяца назад. Васильев был уже третьим хозяином у этого видавшего виды и ремонты «Фордика», но купил его на свои честно заработанные репетиторские деньги и считал, что для аспиранта это неплохая самостоятельная покупка. Илья был не лишен самоиронии и сам посмеялся над своим трепетным отношением к чуду американского автопрома. «Потребитель хренов, барахольщик», – ухмыльнулся Васильев, тряхнул головой и отвернулся от «Фордика».

Чайник ещё не закипел, и Илья стал рассматривать снежный пейзаж за окном. На улице градусов семь мороза, какие-то не ноябрьские, а, скорее, февральские сырые и колючие сугробы. На огороженной площадке частного лицея бегает детвора. Либо переменка у них, либо уже закончились занятия. Раньше этот лицей был обычным московским детским садом, но в девяностые из него сделали платный частный лицей для младших школьников. От соседки тёти Фаи, которая работала там уборщицей, Илья знал, что в лицее хорошо учат английскому, есть продлёнка, но там плохо кормят и за детьми не смотрят. Отдают детей в этот лицей в основном много работающие родители, у которых нет дедушек и бабушек, чтобы присмотреть за малышней и те, которые хотят обучить своих чад английскому.

Внимание Васильева привлекла драка мальчишек. Трое пацанов лет восьми-девяти налетели и трепали пацаненка в синей курточке и шапке-шлеме. Мальчишка самоотверженно оборонялся, но силы были явно не равны. Васильев с детства не любил драк, был он парнем добродушным, уступчивым, но в начальной школе был период, когда драться ему приходилось каждый день. Какие-то неприятные воспоминания всколыхнулись в голове Ильи, но тут же погасли.

Закипел чайник и омлет был готов. Илья с аппетитом завтракал, прокручивая в голове свой доклад на конференции. А также с благодарностью вспомнил врача из поликлиники Алёну Юрьевну, симпатичную полноватую блондинку лет двадцати восьми с большими выразительными глазами, чрезвычайно внимательную и дотошную, с правильной русской речью, что столь нетипично для московских поликлиник.

В эти заведения Илья не любил ходить с детства, очереди и грубость персонала российских поликлиник известна всем. Ходил только за больничным листом, когда донимал хронический бронхит. Но после недавнего прихода Алёны Юрьевны его отношение к поликлинике изменилось. От соседки тёти Фаи по прозвищу Фая-Гугл, которая все про всех знает, Илья получил информацию, что «врачиха» приехала полгода назад из маленького северного городка, снимает квартиру на соседней улице, не замужем и постоянного мужика у неё нет. Илье очень хотелось пообщаться с доктором не только на тему бронхита, пригласить в театр или в кафе, но он не знал, как «подбить клинья» к ней. Он вообще считал врачей какой-то особой кастой и с детства их побаивался.

Илья был поздним ребёнком, в первые годы жизни много болел простудами и пневмониями. Отец оставил их семью в покое, когда Илюше не было и года. Мать, раздавленная разводом, потерей работы на АЗЛК в начале девяностых и постоянными болезнями сына, как-то отдалилась-устранилась от мальчика и воспитывала Илью в основном бабушка, бывшая медсестра-фронтовичка. К шести годам Илья немного окреп, умел хорошо читать и считать, рисовал, и очень хотел в школу. Ведь Илья был «несадовский» ребёнок, бабушка в детсад его не отдавала, и общения с детворой мальчишке не хватало. Бабушка говорила: «Подожди, сынок, вот пойдешь в школу, и будет у тебя много друзей и приятелей». И Илья очень ждал, когда же наступит этот момент.

И вот он настал. В апреле 1999 года Илью записали в первый класс! Собеседование он прошёл с блеском. Правда сначала была заминка. Его спросили, читал ли он «Курочку-рябу» и «Репку», а Илья ответил, что нет, они ж с бабулей это в три года читали, и он забыл. Но потом мальчик наизусть рассказал тёте-психологу большие отрывки из «Бородина» и «Руслана и Людмилы», посчитал до десяти туда-обратно и был записан в класс «А», самый престижный, к педагогу Анне Евгеньевне Байдековой. Анна Евгеньевна, невысокая энергичная плотная женщина лет пятидесяти, в черных брюках и в зелёной водолазке с закрученными по локоть рукавами, с волосатыми как у мужчины руками и грубым голосом Илюше сразу не понравилась, но встретила мальчика приветливо и сказала, что в класс к себе его возьмет с удовольствием.

На уроках Илье было скучно. Все, что проходили одноклассники, он уже читал в энциклопедиях и справочниках, оставшихся от деда, и никак не мог понять, что неясно ребятам. Он с удовольствием подсказывал и давал списывать одноклассникам, со всеми перезнакомился, но дружбы не получалось. Все разговоры ребят были о том, кто и куда с родителями ходил: в «Макдональдс», рестораны или в торговые центры, кто из родителей что и за сколько купил или продал. У кого круче марка телефона и автомобиля. У Ильи автомобиля и телефона не было, а он и не переживал по этому поводу.

Школа была недалеко от дома, на дачу ездили на электричке. И звонить особенно было некому, из школы первоклассника встречала бабушка. К бабушке все время подходила мама одноклассника Ильи Андрея Маркова, спрашивала, чем она кормит Илью, что он так хорошо все решает и запоминает. И очень недоверчиво отнеслась к словам бабушки, что ест Илья в основном её каши и борщи. «Нет, вы его наверняка какими-то дорогими витаминами и добавками кормите, не может он так с манной каши соображать», – недоверчиво фыркнула госпожа Маркова.

Дорого, но безвкусно одетая крашенная блондинка лет сорока всегда приезжала за сыном на огромном джипе и часто забирала его вместе с учительницей Байдековой. Маркова была председателем родительского комитета и каждый месяц собирала с родителей «добровольные» пожертвования на классные нужды и, кроме того, на подарки ко Дню учителя, Новый год и Восьмое марта. Особой радости у мамы и бабушки Ильи эти сборы не вызывали, но платили исправно, иначе Анна Евгеньевна начинала орать на детей тех, кто не заплатил. Вот одноклассник Мага не принес цветы и подарочный пакетик к женскому дню, так Байдекова вызвала его отца и сказала, что Мага чуть ли не дебил, на второй год его надо оставить. И отец Маги после этого подарил учительнице дорогие духи и сводил ее с мужем, дочкой и зятем в своё кафе. И сразу стал Мага хорошистом и умным мальчиком.

Одноклассник Андрей Марков чувствовал себя хозяином в классе. Пока он не поймет задание, Байдекова новый материал не объясняла. Марков хвастал ребятам, что учительница пьёт чай у них дома и заказывает матери, что ей подарить на праздник: золотую цепочку, колечко, что-то из электроники или чтобы мать одноклассника Стасика в свою парикмахерскую бесплатно сводила.

У Андрея были свои друзья-подхалимы, особенно лебезил перед ним Олежка, маленький, кривоногий парнишка, в очках и с брекетами на зубах, он даже очередь в туалет на перемене толстяку занимал. Это Илюша уже потом понял, что дети, видя расположение учительницы, тянулись к бестолковому и завистливому увальню Андрюше. Учился Андрей хуже всех в классе, мог посреди урока заснуть или наоборот ни с того ни с сего хохотать до икоты непонятно над чем. Анна Евгеньевна постоянно объясняла детям и родителям, что Марков – творческая личность, артистичная натура, что не каждому дано понять богатый внутренний мир этого ребёнка.

Илья так ни с кем и не сдружился, хотя очень хотел, он же любил книжки про дружбу читать. Наоборот, у Илюши появился недруг в лице Андрюши. То толкнет Илью, то прилепит на стул жвачку, то столкнет с парты учебник. И другие стали с него пример брать. Олежка исподтишка плевал на парту Васильева. Матери и бабушке Илья не жаловался, не хотел расстраивать, да и зачем, насильно друзьями не становятся. А учился он легко, хоть и без особого интереса. Так прошёл первый класс…

 

Васильев позавтракал и почему-то опять его потянуло к окну. Мальчишка в синей курточке уже отчаянно извивался на снегу, пытаясь сбросить наседавшего соперника в черном пуховике с енотом, по виду крупнее и старше. Вокруг ребят собрался кружок, и мальчишки из этого кружка весело пинали лежачего ногами, высокая девочка в шапке с помпоном при каждом пинке радостно подпрыгивала и хлопала в ладоши. Две учительницы или воспитательницы стояли метрах в пятидесяти, спиной к дерущимся. Одетые в длинные дублёнки со звуконепроницаемыми отороченными мехом капюшонами и увлеченные беседой, они не замечали драки. «Минут пятнадцать прошло, однако, на снегу-то ведь холодно лежать», – подумал Илья. Эх, драки-драки… Сел за стол. Думал уже не про конференцию, а про свои школьные годы…

 

В октябре у второклассника Илюши умерла бабушка. Андрей Марков подошёл к Илюше на перемене с «соболезнованиями»: «Как хорошо, что сдохла твоя бабка-яга, теперь ты будешь двоечник! Эта ведьма больше не будет готовить тебе математические зелья!» И громко заржал. Рядом угодливо захихикали Олежка и Стасик.

У Ильи потемнело в глазах… Он ударил изо всех сил в румяное смеющееся лицо толстяка, костлявые кулаки били, как по подушке, по рыхлому телу одноклассника. Опомнился он только тогда, когда волосатые руки Байдековой оттаскивали его от визжащего и рыдающего Андрея.

– Васильев! Хулиган, бандит, идиот! Ты будешь платить ему за побои! Твоя мать будет платить! – басила учительница. Она позвонила маме Андрея, и та срочно примчалась на джипе.

– Хулиган, ты же ребёнка искалечил, ре-бён-ка, понимаешь ты, ре-бён-ка!!! Я этого так не оставлю, ты слышишь меня!!! – кричала госпожа Маркова, зажав Илью в угол класса.

– А что он про мою бабушку… – начал Илья.

– Закрой рот, когда разговариваешь с взрослыми! Не хами мне! – распалялась Маркова. – Что твоя бабушка сделал полезного для школы? Она деньги не сдавала!

– Васильевы все сдавали, – негромко сказала Байдекова. – Сдано у них.

– Что сдано?!! – завопила Маркова. – Разве сравнишь, сколько я сделала полезного для школы, для класса с этими нищебродами! Да и про евроремонт в вашей квартире, Анна Евгеньевна, не забывайте!

– Конечно, конечно, Марина Ивановна, – быстро согласилась Байдекова. – Никто вас с ними не сравнивает. Я отведу хулигана к завучу, к директору, вызову его мать!

Разгневанная раскрасневшаяся мамаша удалилась с плачущим Андрюшей, причитая, что малолетний бандит чуть не убил её сына. Байдекова почему-то не повела Илюшу ни к директору, ни к завучу. Андрюша Марков на следующий же день появился в школе, видимо побои были не столь уж велики. Сидел тихо и его приятели тоже. А ещё через день у Ильи началась «райская жизнь». То куртка исчезнет из раздевалки, а потом найдется в писсуаре, то в портфеле, оставленном на перемене без присмотра, окажется куча собачьих какашек, заботливо принесенных кем-то из одноклассников. А драки с Марковым и его компанией были каждый день. Если доставалось Илье, то учительница этого не замечала, а если фингал получал кто-то из его противников, Байдекова обзывала Илью дебилом и хулиганом при всем классе и ставила двойки в журнал. Особенно охотно ставила «лебедей» на страницу по математике.

Матери Илья не жаловался, После смерти бабушки она совсем сникла, на работу в сорок с большим хвостиком было устроиться трудно. Мать много работала в разных фирмочках-однодневках, куда возьмут, чтобы как-то обеспечить недешевую московскую жизнь, приходила поздно, усталая… Про собрания Илья матери не говорил, что бы там на него не наговаривали и о чем бы не жаловались. Двойки были в основном в журнале, а в дневнике – тройки и четверки, мать оценки устраивали. Иногда Илюша просил маму перевести его в другую школу, потому что в этой нет друзей. Мать устало отвечала: «Везде хорошо, где нас нет. А верные друзья – они только в книгах и фильмах. Не придумывай ты себе “бескорыстную дружбу мужскую”… Наивный…»

Деньги на классные нужды, которые мать ему каждый месяц добросовестно давала, Илюша теперь Байдековой и родительскому комитету не сдавал. А тратил их на книги и сладости в «Шоколаднице», иногда хаживал и в «Макдоналдс» – чем он хуже одноклассников, хотя бабушка говорила, что туда ходить не стоит, но вкусно же, иногда можно отведать и вредной еды. А от драк Илья стал даже получать удовольствие, особенно когда удавалось подбить Маркова или чаще кого-то из его приятелей Стасика и Юсуфа. Неуклюжий и изнеженный Марков предпочитал драться чужими руками. А удаваться стало все чаще, мастерство уличного бойца Илюхи росло с каждым днём. Марков и компания все реже стали назначать стрелки, все чаще стали прятать и портить вещи Ильи. Случалось Васильеву и в пятнадцатиградусный мороз идти домой в «сменке», потом сапоги находились в раздевалке десятого класса, или в мокрой куртке: «Марковцы» обливали ее то ли водой, то ли мочой, и это было в радость Илюхиному бронхиту. С бронхитом мальчик сдружился, бронхит был долгим, с сухим противным кашлем и температурой. Но это давало возможность не ходить в школу и отдохнуть от драк.

 

А в один прекрасный день Илюшины драки закончились. Был обычный апрельский день, конец третьего класса. Илья пришёл в класс, сел на свою последнюю парту у окна. Туда, на «холодное место», Байдековой велел посадить хулигана Илюху «родительский комитет». Маркова, которая обычно перед уроками шепталась с учительницей, злобно посмотрела на Васильева и ушла. Начался урок.

– Васильев! Почему вы опять не сдали деньги на классные нужды? Что, твоя мать не работает? Вы бомжи? Я уже не говорю, что вы не уважаете учителя, одноклассников, родительский комитет… Вы три месяца не сдаете на классные нужды!!!

Илья вскинул голову:

– Какие ещё вам нужды?! У нас в стране образование бесплатное! А вы, а вы… развели здесь кормушку!

Илья сам не узнал свой голос, звонкий и взволнованный.

– Наглец! Хам! С ума сошёл! Что ты себе позволяешь? Я знаю, что тебя бьют ребята, и правильно делают! И они ещё тебя побьют! Если у твоей матери нет денег, то тебе нечего делать в нормальной школе, с нормальными детьми! – заорала Байдекова.

 

Илья вдруг успокоился, сунул учебник в портфель:

– В ваше ненормальной школе мне точно делать нечего!

– Сидеть!!! – Анна Евгеньевна рявкнула так, что в классе задрожали стекла. – Сидеть, придурок! – и зачем-то побежала к двери класса, смешно растопырив руки и отставив зад, хотя Илья только привстал, со своей последней парты. Третьеклассники захихикали.

«Ладно. Будет перемена, тогда уйду спокойно», – подумал Илюха.

Марков и его компания с удовольствием наблюдали это шоу, перешептывались и весь урок перекидывались записками. Байдекова ещё немного поорала, как всегда, потом начала что-то вещать про окружающий мир. Илья уже этого не слушал, а обдумывал разговор с матерью: из этой школы он твердо решил уйти. Прозвенел звонок, марковцы бросились в коридор. Илья спокойно взял портфель, проходя мимо учительницы, зачем-то негромко сказал: «Гуд бай, мадам», та открыла рот, но ничего не ответила.

А в коридоре Васильева уже ждали «Марковцы» и два здоровых пятиклассника, братья-близнецы Артём и Глеб, которые любили раздавать подзатыльники малышам.

 

– Алё, бомж вонючий, нищеброд, куда собрался? На помойку? На помойке будешь теперь учиться или будешь у своей мамки сутенером? – пропищал Олежка, сын одной из родительских комитетчиц, помощниц г-жи Марковой. И плюнул Илье в лицо.

– Жги, Олег! – одобрительно пробасил Глеб, надвигаясь на Илюшу.

Дрался Олежка плохо, но по похабным словам и пакостям был непревзойденным чемпионом всей начальной школы. Удар в челюсть, и Олежкины очки отлетели в сторону, а сам Олежка заныл, стукнувшись затылком об стену. Второй удар Глебу в нос, дальше ответный град ударов, и в глазах потемнело… Охрана! Охрана!

...Илья пришёл в себя только когда стокилограммовый охранник дядя Саша тряхнул его за шиворот. Во рту – солёный привкус, кажется, губу разбили – не привыкать. У свитера рукав разорван – это жалко, матери зашивать…

К Илье подбежала Байдекова и начала хлестать его по щеками тяжёлыми красными перепачканными мелом ладонями.

– Ты, паршивец, разбил Олегу очки, а его отец – майор милиции! Ну, дебил, теперь уж я точно отведу тебя к директору, и ни в одну школу тебя больше не возьмут, только если в специнтернат для идиотов, – орала учительница.

– Не преувеличивайте, Москва большая, школ много, – раздался приятный женский голос. Илюшка открыл глаза: когда педагог хлестала его по щекам, он зажмурился. Рядом с Байдековой стояла красивая высокая брюнетка, мама его одноклассника Лёньки.

– А вот бить ребёнка, орать, обзывать учитель не должен. И к директору сейчас пойду я. Надоели ваши крики и ваш родительский подхалимитет. А вы отпустите мальчика и быстренько напишите увольнение по собственному желанию.

Вечером Илюхиной маме позвонила Алина Алексеевна, та самая мама Лёньки, они долго о чем-то разговаривали. А на следующий день Анны Евгеньевны в школе уже не было. Мать как-то после этого разговора сблизилась с Ильей, стала вникать в его школьные дела. Быстро пролетел май. Байдекову замещали свободные учителя. К Илье драться никто не лез, но и дружбу не предлагали. Да и он уже не хотел ни с кем в этом классе дружить. В конце учебного года сам подошёл к Леньке:

– Классная у тебя мама. Круто училку осадила.

– Спасибо. Знаю, что классная и… справедливая… Но по нынешней жизни нельзя так. У неё врагов больше чем друзей, – рассудительно, по-взрослому сказал Ленька.

В четвертом классе были уже разные учителя-предметники, а отличники Анны Евгеньевны совсем не тянули программу. Некоторым ребятам пришлось уйти в школы с программой попроще, в том числе и Андрею Маркову. Выяснилось, что учительница ставила отметки в зависимости от «звездочек» на погонах родителей и размера их даров и подношений. Деньги на классные нужды классный руководитель 4 «А», математичка Ирина Николаевна, вообще сама не собирала, а родительский комитет, осиротевший без г-жи Марковой, был не столь активен. Сборы с родителей уменьшились в несколько раз и стали реже. В пятом классе Илья перешёл в физико-математический лицей, который успешно закончил, и поступил в университет. Но нет-нет, да шевелилась в нем детская обида…

Васильев подошёл к окну. Кружок детей почти разошёлся. Жирдяй в черном пуховике сидел верхом на «синей курточке», тот почти не сопротивлялся, а два приятеля стояли рядом, вяло пиная мальчишку ногами. Учительницы в капюшонах, все так же увлеченные беседой, не обращали на происходящее никакого внимания. Васильев быстро нашёл в интернете сайт этого лицея с рекламой про гармоничное развитие личности ребёнка и позвонил.

– Алло! Лицей «Гармония», здравствуйте! Чем я могу вам помочь? – почти пропел приятный голос девушки-секретаря

– Директора, быстро!

– Как вас представить? – растерялась девушка.

– Васильев, главный замзавдепартамента Рособрнадзор, – грозно прорычал Васильев.

– Соединяю.

– Алло, слушаю вас, – наверное, сам директор.

– Здравствуйте! Я из окна соседнего дома смотрю: у вас мальчишки уже полчаса дерутся на улице, валяют одного по снегу, а две ваши клуши в капюшонах спиной стоят и не реагируют!

– ???!!!..

Через полминуты, что-то громко крича, из здания лицея выбежали женщина в шубе нараспашку и охранник. «Клуши» уже без капюшонов быстро развернулись и подбежали к ребятам. Жирдяй слез с мальчишки в синей куртке. Мальчишка вылез из сугроба. Женщина в шубе что-то втолковывала мальчишке в куртке, и вся компания удалилась в здание.

 

Аспирант Илья Васильев принялся за доклад. Сначала работа шла туго, но потом Илья расписался и к шести вечера уже закончил работу. Опять вспомнил про случай с мальчишками и подошёл к окну. За окном крупными хлопьями валил снег. Несколько родителей на машинах забирали своих детей из лицея. Мальчишка в синей курточке в одиночестве крутился около горки, задрав голову вверх, наверное, смотрел на летящие с неба снежинки. Илье вдруг захотелось выйти на улицу и сказать мальчишке что-то доброе, подбодрить. «Ну вот ещё», – остановил он себя. «Пойду я, взрослый дядя, разговаривать с каким-то мальчишкой. По нынешней жизни нельзя так», – вспомнил он слова одноклассника и однокурсника Лёньки. «Хе-хе, ещё подумают, что я педофил, к детям пристаю. Ладно! Там вон на фордик снегу нападало надо почистить, это дело».

Илья взял щётку и скребок, оделся и вышел на улицу. Но сам-то он знал, что идёт к мальчишке. Аспирант смахнул снег с машины и посмотрел в сторону лицея. Мальчишка стоял у горки и смотрел на калитку. Похоже, что всех ребят уже забрали и парень остался один.

 

Илья подошёл к решетчатому забору и неожиданно для себя позвал:

– Эй, боец, подь сюда.

Мальчик несмело подошёл. Под глазом у него был синяк. Открытое лицо, широко поставленные голубые глаза. Из-под шапки выбивался светлый чубчик.

– Это ты сегодня с жирдяем и его компашкой дрался?

– Вам зачем знать?

– Да просто… Понимаешь, я сам был пацаном. Тоже дрался. Тебя как звать?

– Вам зачем? Егор.

– Меня дядя Илья, просто Илья. Я вот в этом доме живу, вот моё окно, вот моя машина, – Илье хотелось вызвать у парнишки доверие.

Учат-учат детей не разговаривать с незнакомыми людьми, и все же они ох как доверчивы!

Через двадцать минут Илья уже знал, что Егору скоро будет девять, что они с мамой приехали в Москву из Новгородской области, из городка, название которого начитанный Илья никогда в жизни не слышал. Что Егор любит историю, хочет стать археологом, учит английский и французский, а ещё хочет выучить китайский. А вот математику не любит. Дерется только за правду и справедливость, и первый не лезет. Друзей в классе нет, потому что Армен и Ибра уже в Москве целых пять лет живут, считают себя тут хозяевами, а Егора – «понаехали тут». А воображала-Ритка говорит, что все врачи – рвачи-вредители, только и хотят людей на тот свет отправить и заразную прививку детям специально сделать. А мама Егора – доктор. Она людей лечит и вылечивает, старается, на работе задерживается. Поэтому Егорку часто последним забирает, и лицейское начальство этим недовольно. И вообще мальчику в Москве не нравится, злой город и неба здесь не видно. А там, под Новгородом, много друзей, и небо чище и выше.

– Хочешь, я буду твоим другом? – выпалил Илья. – Я надежный друг. Отвечаю.

Мальчишка широко улыбнулся. Но не Илье.

– Мама!

К ним подходила Егорова мама. И она же – участковый терапевт аспиранта Васильева, доктор Алёна Юрьевна.

 

© Илья Климов, текст, 2016

© Книжный ларёк, публикация, 2016