Марч Илькаев. Психоаналитический реквием (18+) (закрытый доступ)

ПСИХОАНАЛИТИЧЕСКИЙ РЕКВИЕМ

Трагедия в стиле SURgery

 

Дорогие друзья, любые совпадения,

которые вы можете найти – случайны,

все персонажи вымышлены.

 

 

 

Уважаемый читатель, это будут некие психоаналитические зарисовки тех замечательных людей, с которыми мне довелось повстречаться, поскольку мины, что называется, ложатся все ближе, имея в виду нашу подругу с косой. Как-то на меня произвела впечатление статистика по продолжительности жизни в зависимости от профессии, так вот, там говорилось о том, что средняя продолжительность жизни хирурга – 47 лет, и я дожил до этого Возраста. Какой кошмар))).

Когда я пришел в отделение Хирургии, для меня это стало настоящим испытанием. Надо сказать, что я прошел армию, а для мальчика весом 48 кг, попасть в ситуацию, где замполит грузин и остальное народонаселение преимущественно кавказско-среднеазиатского толка, это было настоящим адом. Драки между кавказцами и азиатами на лопатах, это было что-то. А когда тебе ненавязчиво заявляют, что «имели твою маму», «если ты не пробовал ишак – ты не мужик», а ты был воспитан на книгах Фенимора Купера и Майна Рида, это был настоящий кошмар. Положение усугубляло то, что половину нашего призыва забрали в тот злосчастный, 1986-й, год в Афган и Чернобыль.

Однако вернемся к гвардейской Хирургии. В то время в отделении не было начальства, то бишь Акела (заведующий отделением) писал кандидатскую и был в творческом отпуске. Кентавр, один из главных героев Нашего Времени (Последний Рыцарь Хирургии), в тот период лечился от туберкулеза. Посему отделением руководил Каа, безусловно, кристальной честности человек. Но данная глава посвящена наиболее любопытному персонажу, которого за глаза звали Единорог, поскольку, по слухам, он обладал неимоверного размера Фаллосом. Это был Мужчина около 6 футов росту, с широченными плечами, голубыми пронзительными глазами, обладающий, по мнению абсолютного большинства женщин, гипнотическим взором, я так понимаю это был «взгляд Торквемады». То есть женщины под его напором буквально впадали в ступор.

Впрочем, с психоаналитической точки зрения, это был типичнейший нарцисс, то есть главное несчастье этого субъекта было в том, что он не знал, что такое Любовь… Непрерывное семяизвержение было основным паттерном его поведения (опять я пускаюсь в терминологию когнитивно-поведенческой психологии). Единорог совокуплялся непрерывно, словно пытаясь убежать от чего-то ужасающего, преследующего. Впрочем, может быть, наоборот он стремился найти свою любовь. В интеллектуальном плане он сам признавался, что «паразитическое самообразование» – это его крест, то бишь наблюдать его читающим книгу было настоящим развлечением, он мучительно пытался сосредоточиться, сконцентрироваться при чтении, но было похоже, что сделать это ему крайне сложно. Дальтонизм, которым он страдал, возможно, был его ахиллесовой пятой.

 

Меня, застенчивого мальчика, всегда впечатляло то, что он, приходя на утреннюю конференцию, подходил к пианино и небрежно музицировал (теперь я понимаю, что он тешил свой нарциссизм), но на женщин-врачей это производило, как теперь я понимаю, неизгладимое впечатление. В те времена, я играл на фоно, но выйти на сцену, утром, с похмелья, после 4–5 соитий за ночь и ввести в благоговейный трепет женскую половину больницы – это было что-то непостижимое. В то же время во всей этой гламурности было что-то не настоящее, поскольку он – мальчик из провинциального городка, женился на преуспевающей женщине – банкире, и было похоже, что вся окружающая его бардовско-артистическая тусовка была попыткой избавиться от затхлости быта и достичь самоидентичности супротив успешности жены.

Единорог, Каа и большинство их погодок-однокурсников исповедовало идеологию хиппи, то бишь они полагали, что секс – это как стакан воды. И, конечно, ницшеанский тезис о том, что «то – что нас не убивает – делает нас сильнее», превратился для них в постулат, я имею ввиду легкие, а для некоторых из них и тяжелые наркотики. Несколько позже я познакомился с его старшим братом, женившимся на москвичке и работавшим электриком. Конечно, брат страдал комплексом провинциала, но, похоже, его алкоголизм был компенсирован его деятельной женой.

Однако наш герой (все по Адлеру), страдал в существенно большей степени. Его кумиром был Марлон Брандо, последний, как известно, полагал, что в этой жизни надо все попробовать, в том числе и бисексуальность. Фредди Меркури он слушал с обожанием, блестяще играл на гитаре. Единорог одним из первых начал брезгливо возвращать пакеты с презентами, которые приносили больные в благодарность за операцию, давая неверебальный сигнал, что лучше деньгами.

Это было время, когда правили воры в законе. Я помню эти разнузданные попойки, продолжавшиеся до утра, когда дискотека в операционном блоке не давала спать жителям окрестным домов. Все мы жили одним днем, я помню, как на свидания ходил с нунчаками. Однако это было время свободы, мы были счастливы, что освободились от социализма, надеялись на что-то лучшее, но оно все как-то не приходило.

Надо сказать, что Улу-Телякская катастрофа показала, как мы отстали от Америки. Да, американцы были в шоке от ювелирности нашей техники оперирования, но еще большее впечатление на них произвела убогость наших операционных. А каждый врач-хирург идентифицировался с зарубежными хирургами в смысле зарплаты, авто и пр. Приговаривая, мол, за рубежом – вот сколько получают, а вот мы, делая гораздо больше и лучше, не имеем ничего.

Однако вернемся к нашему герою. Единорог жил хирургией и даже по прошествии 20 лет, когда он уже прижился в первопрестольной, возвращаясь в родную больницу, он сентиментально плакал, а когда ему – профессору, предлагали поехать в ресторан, отметить приезд, он отказывался, говоря, что «в родной больнице ему лучше».

Немного о Каа – это был тоже в общем-то нарцисс, но в его психоструктуре превалировала мазохистически-компульсивная составляющая. У нас принято относиться к термину «мазохизм» с долей иронии, но другого точного перевода на русский язык просто нет. «Самопораженческий» – не совсем точно передает значение «self-defeating». Поясню, его папа был секретарь райкома в одном из районов Уфы, а он полностью плюнул на карьеру и получал полное наслаждение от удовлетворения садистических импульсов, оперируя больных. Конечно, он, как и все, жаловался на нехватку денег, но отжиманием похоронных у бабулек не занимался.

По-видимому, он женился по расчету, поскольку на моих глазах разворачивался его роман с медсестрой. Вообще существует постулат, гласящий, что настоящий хирург должен жениться 3 раза, причем, как правило, 3-й женой становилась медсестра или санитарка. Каа был типичным флегматиком, с легким сангвиничным налетом, с ним было легко и приятно пить водку, он никогда не опускался до морализаторства, навязывания собственного мнения, хотя его происхождение легко выдавало пренебрежение, которое он испытывал ко мне, мальчику из деревни.

 

Помню, как мы, интерны, тащили его пианино, когда он переезжал из одной квартиры в другую с 9-го этажа одного дома на пятый другого. Труд – объединяет)))), но только не с аристократами крови. Каа как-то в порыве откровенности рассказывал, как ездил на какую-то комсомольскую Всесоюзную стройку, типа БАМа, так вот – это было сборище со всего бескрайнего Советского Союза: латыши привозили таблетки, узбеки – анашу и так далее, в общем движуха был еще та. Но я отвлекся от психоанализа, компульсии его проявлялись в той тщательности, с которой он накрывал на стол, в той щепетильности, с которой он относился к приготовлению блюд. Но с другой стороны, было сущим наслаждением оперировать вместе с ним. Прецизионность движений, ни одной лишней локомоции! Это был театр, в котором он священнодействовал.

Но я отвлекся, интернатура началась, как сейчас помню, в августе, в распоряжении Единорога был 4-й блок, то бишь 30 больных. У нас с ним на двоих была целая ординаторская (размером 2,5 на 4 метра), которую мы звали «Дальней», поскольку она находилась в самом дальнем краю отделения. Позже ординаторскую мы прозвали «Оргинаторской», поскольку тонны спермы, изливавшей в ней, не давали повода назвать ее как-то по-другому. Надо сказать, что вид из окон долгими вечерами, когда я писал истории болезни за пол-отделения, был фантастическим. «Огни Большого Города» – единственная, но наиболее точная метафора, позволяющая передать чувство острого одиночества, которое я переживал, пока писал бесконечные истории. Единорог изредка прибегал, изрекал: «Пиши, пиши» и убегал дальше оперировать. Я был исполнительным мальчишкой, для меня он был неким полубогом, из Валгаллы, знающим некую Тайну, и я надеялся верной службой заслужить его благоволение, но увы, мои надежды были развеяны годами бесполезной писанины…

 

Одно воспоминание скрашивает те бесцельно убитые алкоголем годы. Помню, как-то вечор, Единорог после пары бокалов остался с очередной пассией, я ушел спать и часа в три ночи раздается звонок, везут ножевое ранение сердца. Обычно в таких случаях фельдшер скорой помощи ставит в известность ближайшую больницу – старшего дежурного хирурга, и тот организовывает прием больного, то есть в Помойку (приемный покой) спускаются дежурный реаниматолог, хирург, медсестры, лаборантки и пр. и пр. Я бегу из ближней оргинаторской в Дальнюю, врываюсь – думая, что Единорог совокупляется, однако, он, лежа как Шелдон в знаменитом сериале «Теория Большого Взрыва», спокойно открывает глаза и молвит, типа иди в операционную, пусть, мол, девки разворачивают операционную, то бишь моются (обрабатывают руки, надевают операционные халаты и др.).

Я врываюсь в операционную в истерике, санитарка со стоическим хладнокровием заявляет мне, типа «Мы всегда готовы», работницам оперблока доставляло удовольствие охолаживать молодых интернов. Я успокаиваюсь, и в этот момент на сидячей каталке в операционную завозят больного, последний в стельку пьяный распевает что-то вроде «Минь сине шундый согындым». Шок усиливается, перекладываю больного на операционный стол – никого, открываю грудь – точно в проекции сердца ранение. Мне пришлось работать на скорой фельдшером и я знал, что тампонада сердца очень быстро приводит к остановке сердца при его ранении. Больной постепенно затихает.

В этот момент является Единорог, моментально, не одевая халат и перчатки, опускает руки в тазик со спиртом, вытаскивает оттуда скальпель и – О! Ужас – грудная клетка распахнута и дырка в сердце заткнута указательным пальцем Единорога. Я опешил. Единорог, спокойно изрек: «Ну ты чего? Давай шить». С этим проблем не было. Видимо в такие моменты хирургами движет Высший Разум. Когда мы зашивали грудную клетку, появились анестезиологи, но до конца операции так и не смогли поставить капельницу, вся кровь вытекла из организма и сосуды опустели. Единорог, закатетеризировал бедренную артерию и ушел.

Спустя какое-то время ищу, значит, Единорога, того нигде нет, тут слышу какой то шорох в бельевой – ну конечно, Самец на подоконнике, что называется, общается с оперсестрой, которая успела к концу операции. Так сказать, Доминант наказывал Сабмиссива))). Поразительно то, что мы не заразились от этого алкаша-больного ни СПИДом, ни гепатитом. А он – через сутки был переведен из реанимации и сбежал в тот же день похмеляться!

 

Да, Единорог изредка давал мне ассистировать, но жестко следил за тем, чтобы я ничего лишнего не сделал, а тем более не понял. Я чувствовал себя юнгой на корабле, заброшенном в дальние моря, которого корсары при любой оплошности могли просто утопить, впрочем, я был не далек от истины. Интернатура была проверкой на выживание, как любили у нас поговаривать: «Год интернатуры идет за 3 года условно». К чести Единорога, он пытался, несмотря на свою жадность, сохранить лицо; другие хирурги во время операции просто орали на интернов, в том числе и на вашего покорного слугу, не стесняясь в выражениях, не смущаясь оперсестер и санитарок, которых после операции приводили в «Оргинаторскую», поили водкой или чем Бог послал, выгоняли нас интернов и занимались тем, что… Впрочем, об этом чуть позже.

Для более точной картины должен заметить, что Акела был евреем и наиболее сильное впечатление на меня – человека, у которого оба деда погибли на Великой Войне, произвели слова Акелы о том, что его отца учили немецкие хирурги. Наиболее впечатляющим показался благоговейный трепет, с которым это было произнесено. Он поговаривал, что у нас немецкая школа хирургии, а немцы учили, что руками ткани организма трогать нельзя, только инструментами. Как-то, когда я уже был кандидатом наук, Акела сказал, со всегдашним своим специфическим юмором, чувствуя то, что я недоволен своей оперативной активностью, что мол «его учили, что для того чтобы стать хирургом, нужно много и много смотреть, как другие оперируют».

Почему я об этом пишу, да потому что оперативная активность напрямую зависела от завотделением. И когда мне говорят, что психоаналитики – это некая секта, мне смешно, поскольку те обряды инициации, те круги ада, которые необходимо пройти, для того чтобы стать хирургом, не идут ни в какое сравнение с обрядами инициации психоаналитиков. Так, первая операция, которую выполняет интерн, или человек мечтающий стать хирургом, – это аппендэктомия. Для не сведущих должен сказать, что Каа и Единорог как-то хвастались, что на спор создали очередь в отделении, собрали 6 пациентов с аппендицитом и на параллельных операционных столах на скорость оперировали, время аппендэктомии составило в среднем 5 минут. Если я не ошибаюсь, выиграл Каа. То есть для серьезного хирурга аппендицит – та операция, с которой начинается хирургическая карьера, мои учителя свои первые аппендициты, по их словам, сделали на 3-м курсе мединститута. Однако, для меня, как впрочем и для других «кафедралов», – это была хрустальная мечта.

Должен пояснить, что врачи делятся на две категории: отделенческие – те, которые получают зарплату в отделении хирургии, и кафедралы – получающие зарплату в мединституте и преподающие там. Я помню, как долго я намекал Единорогу о необходимости инициации, но все было тщетно. Неискушенность в «нечеловеческих» отношениях была моей слабостью. Почему «нечеловеческих», потому что большинство из хирургов называли друг друга, в шутку разумеется, Животными. Понимая, что мои кафедральные шефы никак мне не помогут в освоении секретов хирургии, я пустился во все тяжкие. Надо сказать, что Единорог, с молчаливого одобрения Акелы, практиковал групповуху, как метод трибалической инициации. В те времена для меня секс был неким таинством, однако, мои иллюзии были быстро развеяны.

Как-то у нас лежала жена его друга – известного в те времена ресторатора. Эта женщина со странным именем Хелена умела произвести впечатление, высокая блондинка с превосходной фигурой, одевающаяся с провинциальным шиком, она была женщиной из других Миров. Я без задних мыслей спросил Единорога: «Ты трахнул Хелену?» Единорог, изменившимся голосом все отрицал, по его ответу было понятно, что было все – орал, анал и пр. К сожалению, я не обладаю брутальностью Единорога, но чтение мыслей – это иллюзия, однако эмпатия – непременный атрибут хорошего психоаналитика и считывать чувства довольно легко. Моя мама любила говаривать, что когда лжешь – нельзя смотреть людям в глаза. Мои коллеги, если можно их так назвать, нагло зырили в глаза и вдохновенно врали)))). В те времена семья ресторатора ездила на американце представительского класса, и было смешно наблюдать, как они граблями прочесывали лужок перед больницей, на котором они потеряли ключи от своей машины. Да, у богатых тоже бывают проблемы.

 

Впервые Единорога я увидел в году 1989-м, почему я его запомнил: в большой оргинаторской в углу за стенкой из шкафов сидела девушка (голубоглазая блондинка), явно отличающая по внешним тактико-техническим характеристикам от большинства башкирских женщин. Конечно, некоторые мои знакомые брезгливо отзываются о жительницах Башкирии как о «низкожопках», но в общем-то, действительно, когда приезжаешь в Европу, видишь радикальное отличие от интерфейса россиянок. Так вот, эта девица, как выяснилась, была студенткой-медичкой, и по всему было видно, что в отношении Парнокопытного она была настроена весьма серьезно. Окончив звероинститут, она стала психиатром, что было весьма символично, похоже было, что украинские корни в ней победили. А поскольку женой Единорога в те времена была бизнесвумен, высокая интересная дама, изредка появляющаяся в отделении, было видно, что успех жены подорвал их семейные отношения.

 

У Единорога была в те времена интересная техника соблазнения, он мог, например, посреди застолья забыть обо всех присутствующих, перегнуться через стол и впиться небритым ртом в губы девицы. Последняя буквально застывала с широко открытыми глазами и приходила в себя только через несколько минут. Конечно, эта техника больше похоже на НЛП-якорение, впрочем, ни о каких серьезных душевных проблемах у нарциссов речи не идет. Еще одну примочку, которую он использовал, можно применять только очень сильным мужчинам, он просто подымал женщину на руки и опять же засасывал. Правда по слухам, эта его примочка обломалась один раз, когда он попытался поднять на руки Людмилу Зыкину, и разумеется не рассчитал свои силы, позвоночник отказал.

Это было какое-то бесконечное соревнование в сексе, в стране творилось Бог знает что, и в больнице тоже. Единорог в те времена любил говорить, что он лишь слабый подражатель Кентавра, что последний – Бог в сексе и хирургии. Правда, когда последний после туберкулеза вышел на работу, Единорог об этом уже забыл.

И еще об обольщении… Как-то мы в очередной раз бухали с девчонками, уж не помню с какими, и тут явился его друг-анестезиолог, они абсолютно расслаблено тут же слились в засос-поцелуе. Надо было видеть лица девушек))))). Они были буквально зомбированы, конечно, два высоких, плечистых, красивых самца слились)))). Разумеется, оргия в духе лучших элевсинских мистерий удалась! Опять же алкоголя много не потребовалось.

Надо сказать, что отделенческие врачи весьма щепетильно относились к отношениям кафедралов со своим стадом, я имею в виду медсестер. По-видимому, они запрещали заниматься любовью с нами – кафедралами. Ведь у нас были свои кабинеты, да и количество юных студенток, которые приходили к нам на занятия и ночные дежурства, зашкаливало.

К тому времени я наелся Фрейдом, Юнгом и увлекся русскими философами – Бердяевым, Лосевым и прочими. Помню как-то забрал у Лося (завкафедрой) Библию и погрузился в ветхозаветные перипетии. Тут ко мне заходит один из друзей Кентавра – вор в законе. Это был довольно любопытный диспут. Как выяснилось, он провел на нарах около 10 лет вместе с попом и нахватался.

Немного о Лосе, почему Лось? – спросите вы меня, дорогие читатели. Друг Лося, безвременно ушедший его соратник профессор (Морж) рассказывал, как в годы их юности они приезжали к Лосю посреди ночи и вытаскивали его из постели типа на экстренную операцию и, разумеется, всю ночь зажигали. Должен сказать, что жена Лося – известная писательница, была дочкой какого-то партийного бонзы, то есть была той еще мажоркой. И когда они под утро возвращались, то находили в постели жены известнейшего певца Флорида Байбулатова))). Видимо за это моего завкафедрой и прозвали Лосем. Но это все сплетни.

Лось – был супернарциссом. Одно время он руководил вузом и воспринимал весь окружающий мир, как и все политиканы, в качестве своей вотчины, все были ему должны. Беспринципность – главный девиз Лося. Стоит только человеку в нашей стране войти во власть, как тут же он считает, что ухватил Бога за пятку и вознесся в безбрежные высоты и парит там как…. Видимо он полагает, как орел, но как говорилось в одном знаменитом фильме, птичка не должна отрываться от коллектива. Он был другом тогдашнего руководителя республики и байские замашки были его главной чертой. Так, однажды он рассказал притчу: «Стоим мы, говорит, с премьер-министром и обсуждаем баб». (Чем еще занимаются политики)))). Тут подгребает Президент и вклинивается в разговор. «А у тебя кто жена?». Я отвечаю: «Никто!». «Как это никто? Теперь таких женщин днем с огнем не сыскать, все с высшим образованием. Да такие, как твоя жена – дорого стоят. Оборзели наши бабы, ну да ладно, если совсем совесть потеряют, откроем границы, на китайской границе стоят 500 миллионов китаянок, готовых на все!» – сказал Президент. Ладно, этот антифеминист ушел в отставку.

Мне не хотелось бы, чтобы у читателя сложилось впечатление, что я занимаюсь очернением своих коллег, ни в коей мере, но по законам жанра мне приходится выпячивать «отрицательные» черты своих персонажей. На самом деле мы – психоаналитики, не делим этот мир на белое и черное. Наоборот, мы полагаем, что темная сторона человека делает его живым, настоящим, украшает человека. Все эти прилизанные чистоплюи вызывают у меня скуку своей слюнявой серьезностью. Как я уже отмечал, Лось почитывал Библию, Тору и, разумеется, Коран с Омаром Хайямом. То есть, если окружение Единорога составляли оппортунисты-барды, то подпитку Лося осуществляла башкирская интеллигенция. Вообще короля делает окружение, и я искренне благодарен ему за то, что он меня – человека без роду и племени, принял в свою команду.

Конечно, меня сильно коробило то, что во время кафедральных попоек, когда мы выезжали по его депутатским делам, он представляя того или иного профессора, расписывал их как детей башкирских драматургов, писателей и прочей богемы, то есть людей имеющих историю. Но когда дело доходило до меня, он запинался, и было видно, как его процессор зависает. Лось не находил добрых слов для меня! Но с другой стороны, мой покойный отец по пьяному делу всегда хвастался тем, что он двоюродный брат тогдашнего премьер-министра Арата Тарисовича Оргазямова. Но по трезвяни отец об этом быстро забывал и ни разу не унизился до просьбы к своему брату. Отец считал себя наследником хазрата, башкирского архиепископа, и любил хвастаться тем, что в силу того что его дед пешком сходил в Мекку, он имеет право грешить по полной. То есть, по отцовской линии, да и по материнской, все мои предки были убежденными мусульманами.

Отец рассказывал, как они с церковно-приходскими книгами (за несколько столетий), серебряной и золотой утварью (пара горшков Колфак) прятались от коммуняк на чердаке у Оргазямовых. Когда он вернулся из армии, все это наследство предков бесследно пропало. Однако моя бабка любила говаривать, что ее учили тому, что башкиры темный народ. А Динь (религия) пришла для просвещения и Динь должна служить народу, а не наоборот. Глядя как современные нувориши толпятся у мечетей, я испытываю брезгливость. Не описать тот детский ужас, который я пережил, когда моя бабка рассказывала как ее отца – муллу, коммунисты утопили в колодце. Динь – по настоящему можно впитать только с молоком матери, религия не должна служить оправданием своих «плохих» поступков.

А Лось, после поездки в Мекку, написал свой очередной опус, разумеется, на ломанном русском языке, и мне пришлось редактировать это и другие его творения. Наверное, поэтому я и взялся за перо. Спасибо ему большое. Не думаю, что в стилистическом отношении я далеко ушел от Лося, но мне хочется показать, что и башкиры кое-что могут сотворить на «великом и могучем».

Что касаемо Лося, это был по-настоящему органичный дядя. Морж рассказывал, что как-то они с Лосем и тогдашним ректором поехали в Свердловск к тамошнему профессору Быкову (лауреату Госпремии РФ) на защиту очередной диссертации, и, разумеется, забухали. Быков был гостеприимным хозяином и подогнал Лосю здоровенную медсестру. Наутро, когда они садились в самолет, он заметил, что ректор с Лосем хихикают над ним. «Я испытал зло, – говорит, – приезжаю домой к жене, она распаковывает мой чемодан, а там огромный розовый лифчик»))))

Впрочем, и Морж был тот еще кобель, он с гордостью рассказывал о романе с прима-балериной Пермского театра. У него был довольно любопытный приемчик обольщения, если ему попадалась какая-нибудь националка, он говорил ей буквально следующее: «Моя бабушка говаривала мне, что у чувашек (мариек и пр.) «звезда» поперек, это правда?» По его словам результативность индуцированного эксгибиционизма достигала 100%.

Но вернемся к нашему главному герою, Единорогу. Картина будет неполной, если не описать наших болевых подруг – медсестер. Как мне кажется, главный паттерн, который движет медсестрами, – комплекс неполноценности, то есть каждая из них приходит в медицину, мечтая стать врачом, или хотя бы выйти замуж за доктора. Наиболее яркой представительницей этого племени была Анка. Когда я ее впервые увидел, это врезалось в мою память, она стояла у входа в четвертый блок. Как она стояла! Боком, эта была стойка настоящей модели, высокая грудь, подчеркнутая красной кофточкой, длинные ноги, осанка царицы. Говорят, породу женщины можно вычислить, как и кобылу, по щиколоткам, щиколотки ее были достойны руки Клодта. Длинные черные волосы, струившиеся по плечам, выгодно подчеркивали смуглую кожу. Иногда мне кажется, что по-настоящему красивыми бывают только брюнетки. Овальное лицо с тонкими чертами было похоже на тех цыганок, которые сводили с ума русских дворян. Впрочем, ее душевные качества дочери прапорщика могут быть написаны более грубыми мазками. Она все четко просчитывала, тяжелое детство, сопряженное с многочисленными переездами, наложило свой отпечаток. Когда мы проводим психоаналитическое интервью, одним из важнейших моментов характеризующих возможность развития психопатологии, является наличие в анамнезе переездов. В случае Анны, это вылилось в психопатию и даже с социопатическими радикалами. Она просто обожала криминальных друзей Кентавра. Он рассказывал, что как-то ее в подпитии отвозили домой два бандитствующих дружка, где-то за городом она попросила остановиться, трахнула на заднем сиденье сначала одного, затем приказала второму перебраться и так же отымела второго. Бандюганы были в шоке.

 

Позже ее социопатические черты проявились в том, что она любила лупить по лицу своих многочисленных ухажеров, не стесняясь присутствующих, доставалось даже грубоватому на вид Кентавру. Как говаривал Лева Толстый, под маской цинизма у мужчин прячется мягкое сердце, у женщин под маской благопристойности прячется грубое животное, это было про нее. Анна была легка на подъем и являлась настоящей боевой подругой хирургов, ни одна попойка не обходилась без нее. Я иногда с ужасом думал: «Неужели она алкашка?» Мое воспитание заставляло меня относиться к врачам, несущим свой тяжелый крест, как к мученикам, но они – мужчины. Но когда я видел глаза юных санитарок в оперблоке, когда кровь лилась рекой, когда дерьмо ошметками сыпалось в разные стороны и стоял тяжелый тошнотворный запах гноя… Я понимал, что психика этих ангелов ломалась. Как правило, в этот момент как черт из табакерки появлялся Единорог, первым его вопросом было: «Секс, наркотики, рок-н-ролл?». Одним из этих ангелов была Кира, шатенка с голубыми глазами, с оливкового цвета кожей, хрупкая на вид, настоящая принцесса из сказки. Ребята рассказывали, что он довел ее до многократного оргазма просто целуя пупок в течение часа, она билась под его руками как рыба, и только когда она в изнеможении полностью релаксировалась, он достал свой могучий Жезл.

Собственную особенность, индивидуальность Единорог подчеркивал своей любовью к крови, ему ничего не стоило слизать чужую кровь, а когда он переселился к вышеупомянутой украинке-психиатру, державшей свиней, он сам любил забивать поросят, набирал в кружку еще пенящуюся свежую кровь и выпивал.

Это его отрицание возможности инфицирования, а он не пользовался презервативами, приводило к тому, что иногда по утрам он врывался в оргинаторскую, доставал результаты своих анализов и объявлял: «На сегодняшний день актуальна хламидия, лечимся суммамедом».

Почему он не пользовался резиново-техническим изделиями? По-видимому, ему очень хотелось оставить след на этой бренной земле в виде детишек.

Да, о следе. Но что я все о блудницах? Кроме Анки, когда я пришел в отделение, там появились две звезды. Одна брюнетка, другая блондинка, все как в бульварных романах. Брюнетка (назовем ее Ассоль) была воплощением сдержанной красоты Востока, скромность сочеталась в ней с грацией горной лани. Тюльпаны, покрытые росой на рассвете, меркли перед ее чувственностью. Конечно, нужно было вглядеться. Но ради таких женщин Чингиз-хан двигал свои полчища, сметая все на своем пути, она была воплощением номадической цивилизации. От нее пахло изысканными ароматами роскошных гаремов, разговаривая с ней, я глядел в ее черные глаза и видел бесконечное звездное небо, Альтаир резал мне душу своим алмазом.

 

Прекрасные черные волосы оттеняли белизну ее прозрачной кожи. Рядом с ней наступало умиротворение. Глядя в глаза некоторым женщинам, можно увидеть лишь отражение своего желания, но это было не о ней. Архетипы дальних странствий, удивительных путешествий, сказочных стран будоражили мне душу. То, что я испытывал к ней, нельзя было назвать любовью, страстью. Это был симбиоз в психоаналитическом понимании, какой-то регресс в то счастливое детство, когда ты твердо знаешь, что мама всегда придет на помощь, что отец самый большой и сильный из мужчин. Злые языки поговаривали, когда она исчезла в безбрежных потоках времени, что она родила от Единорога, а вышла замуж за другого.

Ее подругой была Лань, она была, как я уже говорил, блондинкой, типичной русской красавицей. Ее прозрачные почти блеклые глаза напоминали таиландские сапфиры. Спокойная поступь цариц, так кажется, писал поэт. Как-то судьба меня забросила в Дивеевский монастырь, основанный Серафимом Саровским, так вот это новодел, отреставрированный на деньги грешников – чиновников, среди которых я с удивлением обнаружил бывшего местного министра налогов: «Замаливают грехи», – подумалось. Его сын как-то приперся по дежурству из токсикологии, мы были шапочно знакомы, попросил вколоть ему релашки, но у нас списывалось по ампуле, когда я предложил ему в попу, он лишь рассмеялся: «10 кубов по вене, вот моя доза». Мы предложили, как гостеприимные хозяева, зная, что его отец дружен с Лосем – водки он пить не стал, но на утро он нас сдал. Позже он погиб, видимо от передоза. Да уж, врачи бывают еще те, особенно мажоры, особенно когда отцы отдают своих детей на заклание ради удовлетворения честолюбия. Впрочем, не мне судить, зная близко эту историю, я никогда не рвался во власть.

Но я отвлекся, так вот когда стоишь в полдень между колокольнями Дивеевского монастыря и раздается перезвон, возникает, что называется, непередаваемое ощущение благодати, душа вибрирует, открывается верхняя чакра, если хотите, и круги сансары прекращают свой бесконечный полет. Это я о Лани. Ее присутствие сродни тому чувству, когда взбираешься на колокольню в Николо-Березовке и перед тобой разливается Закамье, возникает необыкновенное чувство полета. Только подобные аллегории способны передать – кто такая Лань.

 

Короткими августовскими ночами, когда я пил с этими девочками их спирт, были наверное одними из лучших дней в моей жизни. Вообще мне трудно понять некоторых из моих коллег, например того же Единорога, который как-то приехав из Америки, весь вечер хвастался тем, что трахнул негритянку. Неужели в Америке больше ничего интересного нет? Господи! Мое воображение с детства позволяло мне бродить по узким улочкам Монмартра, взбираться на Мачу-Пикчу, огибать мыс Горн. После того, как в реальности я побродил по Елисейским полям, взобрался по улочке Марата, что в Женеве, покатался на тук-туке в Патайе, иллюзии, фантазии рухнули. Конечно, реальность была феерична, но не более моего фантазийного мира. И в некотором смысле, я жалею о своих путешествиях. Да, я был на Гоу-гоу шоу, но кроме обостренного анатомического интереса это у меня не вызвало ничего, видимо длительное общение с проктологами наложило на меня свой отпечаток)))). У Единорога же не было никакого внутреннего мира, только ужасающая пустота.

Забегая вперед, скажу, что впервые я попал на пьянку, организованную Кентавром, через несколько лет. Место были конгениальным, рядом с мостом, через Белую в заливе стоял понтон, на котором была баня. Была зима, в дымке город на горе казался нереальным, движущиеся через мост авто выглядели инопланетными кораблями. Попарившись, мы ныряли в прорубь, Животный как всегда изрезал об острые кромки льда свой пузень. Чуть позже, напарившись, Кентавр вызвал жриц любви, тогда эта услуга только появилась. Когда девахи по какому-то поводу заартачились, Кентавр выдал следующую вербальную интервенцию: «Если баба не дает, мы надеваем ей на голову ведро, сжимаем ручку вокруг ушей и в прорубь, ведро работает как поплавок. Подо льдом видны только огромные синющие глаза, мы идем вслед за ними пару метров. Но всплывают они только в районе Самарской ГЭС». Это был Мастер слова, феноменальный рассказчик. Ладно, мы были пьяны, но до сих пор эти мифические глаза, а напомню, это была середина 90-х, иногда мне видятся. Жуть.

Для того чтобы двигаться дальше, дорогой читатель, мне придется ввести несколько психоаналитических терминов, поскольку наша задача по психоанализу хирургической секты невозможна без этимологических корней. Вообще Фрейд старался максимально упрощать язык психоанализа. Да и вообще они с Юнгом полагали, что работу человеческой психики невозможно описать без использования метафор, поскольку поведение человека формируется на той стадии, когда ребенок еще не говорит (довербальная стадия). Как можно описать то, что чувствует ребенок, если он не разговаривает? В созвездии психоаналитиков существует малоизвестный гений по имени Шандор Ференци, он был родом из Венгрии и прославился тем, что в отличие от остальных психоаналитиков пошел против Фрейда в одном из наиболее важных компонентов психоанализа, Фрейд запрещал прикасаться к больным. Ференци (Френкель) лечил поцелуями. Он был с Фрейдом и Юнгом в той знаменитой поездке в США, которая сделала психоанализ мировой религией.

Но я отвлекся. Именно Ференци предположил, что существуют два важнейших паттерна, позволяющих ребенку познавать мир – проекция и интроекция. Если мы то, что происходит с нами внутри, воспринимаем как происходящее снаружи – это проекция, она характерна для параноиков. Интроекция – когда то, что происходит снаружи, воспринимается как существующее внутри психики (души). Как раз интроекция является наиболее загадочным способом постижения мира, поскольку когда маленького ребенка обижают, возникает процесс, называемый идентификацией с агрессором, то есть ребенок принимает жизненную установку, которая заключается в том, что лучше я нападу первым, чем обидят меня. Так рождаются садисты, а Фрейд говаривал, что в хирурги идут садисты или импульсивные люди.

Итак, для полноты картины нам нужен Лепорелло, он был интерном. Это был Единорог в миниатюре, в размерах, в повадках. Да и вообще он был брюнет. Впрочем, его широкие плечи, хорошая фигура, мужественное лицо вызывали интерес у определенной категории женщин, довольно значительной и даже превалирующей. Да и рост был у него только чуть меньше, чем у его Учителя. В тоже время кошачья грация Единорога не оставляла Лепорелло никаких шансов в сравнении с Парнокопытным. Для знатоков Американской классификации болезней DSM отмечу, что нарциссизм Единорога сочетался с histrionic (театральными, истерическими) чертами. Нарциссизм же Лепорелло был в большей степени конвенционален с обсессиями и компульсиями. Но об этом чуть позже. А пока приношу свои извинения, дорогой читатель, за склонность к терминологическим наворотам.

Как-то Лепорелло рассказывал, его потрясла первая встреча со мной: он предложил бухнуть за знакомство, и его поразило то, что для пьянки на двоих я взял 1,5 литра водки.

И если Единорог сублимировал свои комплексы в хирургии, а только потом в сексе, то Лепорелло целиком посвятил себя любовным утехам. Он хвастался, что еще на четвертом курсе декан, по прозвищу Седой Козел, нашел его записную книжку, в которой были телефоны 467 девушек. Его больная психика сформировалась под влиянием отца – учителя физики и мамы – психиатра. Он унаследовал некоторые когнитивные способности своего отца. А мама была еще та вертихвостка, до сих пор среди психиатров ходят легенды о тех вакханалиях, которые она устраивала на курсах повышения квалификации врачей. Лепорелло рассказывал, как на первом курсе мама по какому-то поводу впендюрила ему галоперидол. Должен пояснить, что на мой неискушенный взгляд этот препарат аналогичен электрошоку или лоботомии – по своему эффекту, то бишь легко превращает человека в овощ. Надо ли говорить, что учительская профессия, сопровождаемая общением с исчадиями Ада, а многие дети таковыми и являются, нередко приводит к жуткому эмоциональному выгоранию.

Лепорелло вообще ни о чем кроме женщин не мог говорить и, конечно, техники обольщения у него сводились к занудным просьбам тупо дать, сочетаясь с неискренними обещаниями никому об этом не рассказывать. Если девица говорила, что у нее есть друг, контраргументом Лепорелло было: «Он же тракторист, а я – врач, как можно нас сравнивать». Да и вообще, как говаривал Единорог, секс с врачом – лечебная процедура.

Как-то по дежурству, а одним из мест, в котором интерны проводят свое время – была «Помойка» или приемный покой больницы (Почему помойка – потому, что хирургии делятся на две категории – те кто дежурят в приемном покое, и те – кто дежурят в отделении, и, соответственно, оперируют больных. Конечно, те кто оперируют, являются белой костью). Итак, появляется в Помойке девица, надо сказать, что распознать болезнь, которая привела человека в больницу довольно сложно, а молодые девицы с яичниками молодой обезьяны, как правило, страдают болями в нижней части живота, которые могут быть вызваны совершенно различным болячками, но в отличие от недугов урологов, гинекологов и прочих «ологов» от аппендицита человек может погибнуть очень быстро. Так вот, наш герой быстро прочухал ее блудливый взор, забил, что называется стрелку. Она была довольно любопытной фигурой, поскольку училась вокалу (позже она даже пела вместе с Радиком Гареевым). И, пожалуйста, она и ее подружка по училищу искусств (пианистка) вечером в оргинаторской. Звучала «Lady in Red». Когда веселье было в самом разгаре, я позорно сбежал. Вообще Лепорелло считал меня сексуальным маньяком, но для меня – убитого Фрейдом, женщина всегда оставалась инопланетным существом, посланным в этот мир как призма, через которую мы можем постичь трансцедентальную сущность бытия. Но столь премудрые вещи были непостижимы для моих друзей. Да и вообще я всегда предпочитал говорить правду, поскольку их извращенное мышление во всем видело не только подтекст, но и третье дно. И как та змея кусали себя за хвост.

 

Так вот, наутро после той оргии выползаю я из дальней оргинаторской в коридор, а там на кушетке рядом с постом медсестры спит Лепорелло. Я был до крайности поражен его измождённому, потерянному виду. Он пояснил, что после моего ухода они сдвинули кушетки, полюбили девушек, потом поменялись. После этого Единорог взял его член в руку и стал вводить в вагину одной из девиц. Так, я узнал, как совращаются мужчины, так происходит инициация геев.

Позвольте, уважаемый читатель, оставить на ваше усмотрение то, кто в данной ситуации проецировал, а кто интроецировал. Хотя, если рассматривать наших героев с точки зрения ЭГО-психологии Эрика Эриксона, так по его мнению, человек в подростковом возрасте перестает воспринимать мир через призму родительских (в данной ситуации патологических) фигур, и начинает идентифицироваться со сверстниками, однако если человек не имеет друзей, то в результате путает понятия дружбы и гомосексуализма или, как говаривал дедушка Фрейд, становится перверсным.

В больнице ходила легенда, как кто-то из персонала без стука вошел в ординаторскую одной из терапий и застукал со спущенными штанами Единорога и одного из известных в Башкирии врачей. Впрочем, Единорог это не отрицал, лишь чуть брезгливо отмечал, что его визави во время минета кусается.

Позже я был свидетелем, как во время пьянки с симпатичным голубоглазым блондином-студентом, последний вдруг встал и сел на колени Лепорелло. Содом и Гоморра… Не хотелось бы выглядеть этаким ретроградом, отрицающим человеческие слабости, но на мой взгляд, распространенность гомосексуализма сильно преувеличена. Иногда мне было стыдно возвращаться домой после отделенческих пьянок, поскольку физиономия моя была такой, как будто по ней прошлись наждачной бумагой, с распухшими губами и щеками. А ведь это всего лишь по пьяни меня целовали вечно небритые Единорог, Акела и другие члены, как называл ее Единорог – волчьей стаи. Вообще, странная это была привычка у этих людей, видимо, ее они переняли у Леонида Ильича))). Да и вообще, как мне кажется, тот жер Элтон Джон никакой не гей, просто это у них – богемных любителей кокаина, такая отмазка от копов. Если у них находят кокаин, они тут же начинают верещать на весь мир, что кокаин им подбросили, а на самом деле их преследуют за их сексуальные пристрастия)))). Единственное, что я не пойму, почему они не могут нюхать кокс с женщинами. А, ну да! Женщины не любят футбол)))).

Как-то в операционной ассистировал новый интерн, здоровенный бугай, сын одного из главврачей. Единорог подошел к нему сзади, стянул штаны и под всеобщий гогот прижался тазом к его заднице. Такие шутки были в духе Единорога, если кто-нибудь из коллег ему возражал, он его просто целовал, что называется в десны, вызывая смущение и попытки избежать при последующих случайных встречах Единорога.

Чувство острого одиночества вело Единорога по жизни, как суда следуют по фарватеру.

Еще один совершенно любопытный экземпляр – Мамонт. Это был коренной уфимец, до такой степени коренной, что рассказывал, как ходил в один уличный общественный туалет с Рудольфом Нуриевым. Этот человек не менялся на протяжении всего времени, что я его знал. Благородная седина украшала его голову, когда я только пришел в отделение. Это был фанат желудочной хирургии, блестящий ювелир. Внешне он производил приятное впечатление, до тех пор пока не попадаешь с ним на операцию: первый час все было замечательно, он шутил, оперируя какую-нибудь особенно жирную женщину: «Чья-то любовь». Но через час становился совершенно невыносим, начинал орать, топать ногами. Женскую грудь он называл «басами», видимо сказывалось общение с джазменами, он был довольно образованным человеком, все-таки потомственный хирург. Видимо, обсессивность привела его к разводу.

Он долго мыкался по углам. Жилищный вопрос погубит эту страну. Только лет через 6 после моего прихода он принял меня, водку пить с ним стало настоящим событием, он умел создать атмосферу. Но все-таки какая-то тайна, комплекс давили изнутри, поскольку крайне мало людей отзывались о нем положительно. Но он и не работал на публику. Какая-то искусственность, нарочитость была в нем. Видимо тень Большого Отца довлела над ним, последний был фронтовик – легенда хирургии. Всю жизнь, соперничая с отцами, мы не проживаем собственную жизнь. Сколько было у него жен, судить сложно, но то что он был достаточно порядочным человеком, несомненно))).

Нередко он брал после кафедралов больных на релапаротомию (повторную операцию). Так, однажды один из профессоров (Балу) не успел прооперировать больного, только уехал в институт, Мамонт вызывает меня на крючки (ассистировать). В животе оказалось миллилитров 100 крови, он с серьезным видом говорил самому себе: «Какое тяжелое кровотечение, я спас профессора!». Это был еще тот подставлялово, по-другому не скажешь. Впрочем, если бы не было волков, овцы взбеленились бы. Подставить коллегу – было его любимым развлечением. Подозреваю, что не без молчаливого одобрения руководства. Да, да! Хирурги нередко рискуют жизнями больных для удовлетворения своих амбиций, если какой-либо чересчур ретивый молодой хирург начинает быстро расти, ему дают какую-нибудь сложную больную, а после кто-нибудь из «опытных» старших товарищей берет на повторную операцию и больной погибает. Дальше клинический разбор вплоть до уголовного преследования. Как говорится – чем более опытный хирург – тем больше его кладбище. Но Мамонт – это мамонт, без него стая была бы не стаей, в плане сексуальных перверсий он был очень традиционен, любил, как говорится, фигуристых дам. А как он разливал елей! И брезговал жрицами любви.

Картина будет неполной, если не вспомнить о Медведе, на внешность это был русский былинный богатырь. Камю как-то сказал, что настоящая психология – это осознание своих телесных возможностей. В нем этого не было, беспричинные вспышки гнева, импульсивность. По слухам он пару раз был под следствием за то, что подрался с соседями. Впрочем, я сам был свидетелем и жертвой его агрессивности. Как сочеталось добродушие великана с его неукротимыми заскоками? Он был великолепным оператором, если остальные выделывались, играли на публику, он был целеустремлен, движения его были точны. Как его толстые пальцы пролазили в тончайшие промежутки ткани, мне неведомо. Ничего искусственного, он был целен, настоящ. Да, он недолюбливал башкир, ну и что? Каждый имеет право на собственную национальную идентичность. Поражала его любовь к простому народу, соли земли. Как-то мы с ним забухали и пошли домой, благо было по пути. Но он повел меня совсем не в ту сторону. Заходим, мы значит, в больничный гараж, а там… Человек 50 народу и посреди этого «фуршетный» столик, то есть стол был обычный, но весь забит, на нем стояло бутылок 50 чекушек, у каждого шофера – своя! Я старый социопат и люблю поговорить с мужиками о видах на урожай, о политике. Но Медведь был свой среди них. Потом они взялись за армреслинг, я поставил на него, но он, увы, проиграл. Медведь был Лука Брази шефа, за него он мог бы убить.

Вернемся к Волчьей стае, этюд будет неполным, если не упомянуть еще об одном человеке, это был Серапис. Его аристократические манеры заставляли трепетать сердца женщин, а то как он читал японские вирши, цитировал Канта, резко контрастировало с более чем обыденной внутренней консюмированной обстановкой стаи. Черные волосы, благородный профиль, вальяжные повадки, конечно, сравнивать с кем-то женщин, что называется – моветон. Но Пирс Броснан, в сравнении с Сераписом, просто отдыхает. Все-таки аристократом надо родиться, его отец был хирургом, может не таким известным, как отец Мамонта, но я был с ним знаком – это был вежливый предупредительный мужчина, от которого веяло спокойной силой.

Как-то Лепорелло привел совершенно отмороженную студентку Галию, позже эмигрировавшую заграницу, эта девица была совершенно развратна.

 

Конечно, верить Лепорелло – себя не уважать, но он рассказывал, что она делала ему минет в читальном зале институтской библиотеки. Туалет в институте был в подвале, а перед ним – большой холл, он рассказывал, что мимо ходили студенты, а он, укрыв ее задницу полами ее же норковой шубы, стоя пялил ее в общем предбаннике. Да, порожденные алкоголем, фантазии Лепорелло поистине грандиозны. Тем, не менее, Галия довольно долго приходила на дежурства к Серапису, но было видно, что крепость устояла. Однажды, когда утром я сидел в ближней оргинаторской, совершенно одурев после очередного бессонного дежурства (а я практически жил в больнице), эта с позволения сказать дама запрыгнула ко мне на колени. Надо сказать, что с фактурой у нее было все ОК, тонкая талия, очень приличные формы груди, симпатичная близорукость и разумеется блондинистость и голубоглазость. Тут по закону жанра, входит Акела и тут же выбегает. Буквально через минуту по внутреннему телефону раздается звонок, он вызывает меня к себе. Как он меня пердолил… Бог мой! За что? Ладно, что после дежурства я просто был невменяем.

В отношении мздоимства Серапис, Мамонт и Медведь были похожи – брать они не умели.

И вот, настало время освятить того человека, светлой памяти которого собственно говоря и хотел бы посвятить свой скромный труд. Это был настоящий Народный врач, целитель по крови и по призванию. Когда он появлялся в любой компании, она сразу оживлялась. Это был худой невысокий мужчина, с порывистыми движениями. Иногда, со спины меня путали с ним, чем я был несказанно горд. Темное лицо, изрытое морщинами и оспинами, украшал огромный нос, но его обаяние превышало все мылимые границы. Как он виртуозно матерился! Его перлы достойны были цитирования, чем, впрочем, все его окружение и занималось. Я никогда не верил, что он способен умереть, иначе записал бы все его афоризмы. Да, он любил окружать себя криминальными элементами, ну и что? Все жили довольно бедно, а деньги в те времена водились только у них. Впрочем, деньги, несмотря на его, как говаривал Коала, жадность, никогда не были (по крайней мере на словах) мерилом ценностей. По своей любви к разгульным, разудалым, бесшабашным застольям, любви к жизни во всех ее проявлениях ему не было равных. В этом он был похож на моего отца. Он также любил женщин. Хотя как-то, сидя в ординаторской в воскресенье, фоном мы смотрели, вместе с очередным бандюганом, какую-то очередную пошлую передачу по 1-му каналу. Тут бандюган, довольно интеллигентной наружности, зло заметил, увидев Киркорова: «Пидор!». Но тут же усмехнулся, обернулся к Кентавру и сказал: «Но ведь, лучше пидоров никто не сосет?» Кентавр зарделся аки юная девица)))).

Должен сказать, что наше знакомство оставляло желать лучшего, и это еще мягко сказано. Так случилось, тогда я был клинордом, к нему пришел очередной, как он их называл, кент и среди бела дня этот кент в духе лучших 90-х годов наездов прямо посреди коридора приказал мне сгонять за водкой. Я был обижен до глубины души и спросил у Доктора: «Мне сходить?». Тот отвел глаза и что-то невнятно пробормотал, я взял деньги и сгонял, с ними тогда я водку пить не стал.

По-видимому, Доктор полагал, что Единорог его в чем-то обманул и никак не хотел верить ни одному молодому врачу, тем более учить нас чему-бы то ни было. Но это было единственное пятно на наших отношениях. Позже мы сдружились. С ним было приятно пить водку, то есть когда вся гоп-компания покидала его любимый «пароход» (корабль был навечно пришвартован к пристани и использовался как сауна) и мы нередко оставались одни, он сбрасывал личину рубахи-парня и становился самим собой – уставшим от жизни, совершенно спокойным человеком.

В отличие от всех остальных он сумел сохранить в своей душе в первозданной чистоте – того внутреннего ребенка, который и был по-настоящему хорошим человеком. Умение чувствовать полноту жизни, ее полнокровие, было его даром. Он не склонялся ни перед кем и на равных мог разговаривать с любым – и миллионером, и вором в законе. Конечно, он завидовал богатым, поскольку, несмотря на то, что его жена на наших попойках являлась в золоте с головы до ног, как цыганка, не умел брать деньги. Доходило до того, что он сетями ловил рыбу и, поймав, за деньги сдавал ее на завод. Жена его была та еще мегера. Хотя в его разводе есть и моя вина.

Как-то в отделение угодила сестренка Хелены, назовем ее Софьей. Так, вот не в пример Хелене, Софья была дурнушкой, толстой с усиками над верхней губой. Кентавр в шутку называл ее «мой Василий Иванович». В то время она только вернулась из-за границы, где у нее был роман то ли с поляком, то ли с сербом, с которым она периодически трещала по телефону. Было забавно слушать этот русский и одновременно нерусский разговор. Мы с ней сдружились, благо я был лечащим врачом, тем более в те времена девушки на иномарке были раритетом.

И вот настал день выписки, она приволокла, как щас помню, ананасовый ликер и прочие, как говаривал Кентавр – дикости (деликатесы). Мы немного выпили и в какой-то момент я начал делать ей массаж спины. Не подумайте ничего пошлого! Она не вызывала у меня абсолютно никаких эротических мыслей, исключительно меркантильные))). Надо заметить, что она бесстыдно наполовину оголила свои белые полушария вполне симпатичной 23-летней попы. В этот момент как всегда без стука в люксовую палату ворвался Кентавр. Надо было видеть его вытянувшееся лицо, эти полужопия произвели на него неизгладимое впечатление, что моментально было считано и распознано Софьей. Развернулся… романом это было назвать нельзя – битва! Мегера жена неоднократно устраивала в отделении настоящие побоища, но Софья, покоренная бандитской романтикой Кентавра, тупо родила ему мальчика и победила! Отец Кентавра мечтал о продолжателе хирургической династии и тут же вцепился во внука, забыв о внучках. Впрочем, по словам Кентавра, дочки-девочки были теми еще, как он называл их – крысами. Ну да, избалованные, горнолыжницы, тусовщицы. Я неоднократно пытался его убедить в том, что в наше время дети поздно взрослеют (инфантилизм прогрессирует, ретардация пубертанта), что они еще вспомнят его добрым словом, но все было тщетно.

Как говаривал Лось, туберкулез сделал свое дело, если до него Доктор был по слухам настоящим сексуальным маньяком, то после болезни его запал изрядно иссяк.

С психоаналитической точки зрения – Кентавр был гений, как мы пишем в диссертациях, «в доступной литературе» я нашел только 2-х американцев, умевших работать с криминальными, то бишь социопатическими элементами. А в этом ему не было равных. Впервые с этой братвой я столкнулся уже в сентябре: прихожу в операционную, а на столе лежит мужик весь в наколках. Он зло пробурчал типа того, что «Пошел вон салабон». Я просто обалдел. Действительно, я всегда выглядел моложе своих лет. Тут в операционную заходит мужчина, заслышав конец диалога, он мне весело и по-доброму подмигнул. Наклонился к «братану» и хладнокровно спросил: «Волка знаешь? Шляпу знаешь?». Тот быстро погружался в наркоз. Как позже я узнал, это был друг Кентавра, анестезиолог от Бога. Он еще раз подмигнул и сказал: «Оперируй!». Да, были люди в наше время, не то что нынешнее племя. Богатыри – не вы! Парой фраз вогнать бандюгана в транс – это круто даже по психоаналитическим меркам.

На каком-то моменте, Кентавр вышел после тубика и началось освоение новых технологий – лапароскопии, методики оперирования через маленькие разрезы, за рубежом ее называли Второй Великой Французской Революцией. На этом фоне состояние Нашего героя – Единорога, ухудшилось, он перестал разговаривать с женщинами. Так, однажды мы сидели на очередном застолье (7 Ноября?), тут к нему явилась интеллигентного вида юная дива, похожая на Мишель Пфайффер, и выкрала из оргинаторской.

 

Мне она представлялась загадочным существом, поскольку ходила в очень модных очках, джинсы подчеркивали ее аппетитную попку, светлые волосы гармонировали с зелеными глазами. До этого она довольно долго лежала в отделении с какой-то мифической болезнью и конечно безнадежно втюрилась в Единорога. Через каких-то пару минут позвонили из приемного покоя, а поскольку мы c Единорогом дежурили, я побрел его искать (почему сотовые телефоны придумали так поздно?). Заглядываю я в малую оргинаторскую, а там при входе стоит стенка, чтобы больные, заглядывающие без стука, не видели, что творится за столом. Так вот, врываюсь, девица сидит на диване, перед ней одетой стоит со спущенными штанами Единорог и пытается засунуть свой невообразимо огромный член в ее маленький рот. Что было в ее глазах? Это был mix – смущение, страх, боль, ужас, отчаяние, оргазм, счастье? Нам мужчинам не дано понять женщин, да и смысла нет. Она рассчитывала на любовь, а жизнь оказалась гораздо проще. Впрочем, она явилась через пару месяцев, все надеясь на взаимность. Но пустота, заполняющая сердце, душу Единорога, требовала еще больших развлечений, чем неумелый девический минет.

Конечно, цинизм не пришел к Единорогу сразу, я помню, как Акела как-то с усмешкой и философски по какому-то поводу молвил, мол, первый раз всегда больно, а потом приятно. И вообще, он говаривал, что женщины думают своей дырой. Но с другой стороны, его сестра – хозяйка, настоящая мудрая русская женщина, глядя на мои терзания, как-то заметила, что, мол, евреи очень чистоплотны и куда попало свою пипиську не суют. Да и сам он как-то в порыве откровенности сказал, что главное в жене – тело. Да и вообще, жена – это тыл, то бишь жизнь – война, а без надежного тыла не победить. Что я могу сказать, красавец, он был настоящим кукловодом, его развлекали его орлы, да и компромат на волков всегда имелся в наличии. Я подозревал, что он сам индуцировал в своих подчиненных все эти страсти-мордасти.

Акела как-то с тоской рассказывал о своем брате, эмигрировавшем в Штаты, что у них уик-энд святое дело, мужчины уезжают за город, и отрываются по полной, нюхают кокаин, смотрят стриптиз и прочие удовольствия. Но то, что более образованного человека, начитанного, растущего я не встречал, это – несомненно. Конечно, он не был ангелом, но это нисколько не умаляет его компетенции. С другой стороны, меня однажды просто напугала его сентенция о том, что хирурги находятся между Богом и людьми, и мы решаем, жить человеку или общаться с Всевышним. Какой кошмар, это сломало мне мозг. Какое счастье, что я занимаюсь психоанализом и избавлен от подобных очень опасных иллюзий, которые относятся к еще одному (наряду с проекцией, интроекцией) защитному механизму психики – Всемогущественному контролю. Последний впервые появляется в том возрасте, когда ребенок не дифференцирует внутренний и внешний мир, предполагается, что в каком-то возрасте ребенок считает себя всемогущественным существом, ведь достаточно только подумать и материнская грудь как по мановению волшебной палочки появляется. Вообще Богоизбранность евреев довольно подробно описана Фрейдом в его знаменитой книге «Моисей и монотеизм», да и в прочих своих творениях он провел подробнейший анализ проблем еврейского народа. Посему, я не буду подробно освящать эту крайне колоритную фигуру, достаточно сказать, что Лось очень трепетно относился к Акеле. И вообще я считаю башкир круче евреев, поскольку Первую мировую религию придумал выходец из Аркаима, что в Зауралье, по имени Заратустра. Как известно, из зороастризма возникли остальные опиумы для народа)))). Но самое главное, зороастризм впервые разделил Добро и Зло, две категории – позволяющие различать человека и животное.

Но я опять ухожу от главной линии повествования.

Вернемся немного назад. Когда я учился еще на третьем курсе, у нас была хирургия как раз в отделении Волчьей стаи. А мы с другом были после армии и от спермотоксикоза вообще плохо концентрировались, так вот наш препод Балу отправил нас на курацию больных. А мы, увидев девочку – оперсестру, похожую на Настеньку из детской сказки, забыли обо всем на свете.

 

И вот, мы возвращаемся в кабинет, и препод с любопытством начинает нас распрягать: «Где вы были да что?». Мы не растерялись и рассказали, что смотрели в операционной блокаду круглой связки печени. Он велел нам остаться после занятий и повел нас в виварий. Так началась моя хирургическая карьера.

После пары прооперированных собак Балу нас отдал на растерзание другому преподу – Коале. Последний был по слухам выходец из южных евреев, говорят, его папа возглавлял энергетический сектор одной из союзных банановых республик и был дружен с тогдашним косноязычным премьером. Партийная дружба, как известно, не ржавеет. Это был настоящий партийный функционер, кипучий энергией, просто фонтан кинетики. Почему ему завидовали? Жил он как настоящий коммунист в общаге, ну имел 14 костюмов. И что? Кентавр как-то по пьяному делу истыкал ему дверь ножом, а всё почему? Это был, как и все южане, по настоящему преданный семье человек, и потому абсолютно несчастный, сестра его страдала рассеянным склерозом, он до последнего дня ее выхаживал. По его воле мы прооперировали порядка 500 крыс, Лепорелло по его указу просто выпотрошил институтскую библиотеку, с корнем вырывая статьи, посвященные его диссертации. Его мастерству партийного общения можно было учиться бесконечно, это был высший класс менеджмента. Из любой командировки он привозил Лосю рубашки в подарок, испытывая поистине сыновью любовь к нему. А Лось в одном из своих опусов обозвал его человеком с рыбьими глазами, да и просто пустозвоном. В середине 90-х Коала, поняв, что карьерная лестница его упирается в тупик из местечковых детишек начальничков, сбежал в первопрестольную, «поработал» в Госдуме, заработал очень хорошо. Да, он звал меня с собой, но я тогда был до предела переполнен иллюзиями. Да, наверное, он был геем, Акела как-то с гнусной усмешкой рассказывал, как однажды оставшись в его квартире в Москве, а четырехкомнатная квартира был в трех кварталах от Кремля, он, перебирая видеокассеты, наткнулся на порнографическую с вполне определенным «голубым» содержанием. Но именно Коала научил меня писать, не стесняясь компиляции…

Когда мне говорят, что я болтун, мне становится смешно. Как-то Коала с Балу вызвали меня в кабинет и устроили буквально допрос с пристрастием, в духе знаменитых чекистских Троек, утверждая, что я рассказал своей подруге о том, что они прооперировали кошку очень богатых бизнесменов в операционной, что было категорически запрещено. И что именно моя подруга их сдала! Во-первых, я был не в курсе истории с той пресловутой кошкой. Но этот высокотехнологичный беспощадный коучинг меня жестко научил тому, о чем можно говорить, а что является тайной за семью печатями. Эти ребята могли дать фору любому ГБшнику. Это был один из главных уроков в моей непутевой в остальном жизни, именно так закалялась сталь.

Через год после прихода на кафедру, Балу с Коала приказали мне ехать в Москву собирать материал для их докторских. Месяц в центральной научной медицинской библиотеке прошел не бесследно, я забавлялся тем, что пытался найти Начала научного знания, я брал какую-нибудь статью, исследовал ссылки, находил их истоки и так я дошел до 40-х годов XX века, затем обломался. Наконец я осознал, что все у всех переписывают. Компиляция была стилем в медицинской науке. Но кто стоял у Начал Науки? Ответ на этот вопрос я нашел только через много лет, придя в психоанализ….

Но о Балу: в каждом человеке, как говорят психологи, есть внутренний ребенок. Так вот, ребенком доцента, а позже декана, был бульдог. До сих пор общаясь с ним, я чувствую себя Белым Клыком, которого душит бульдог из знаменитого романа Джека Лондона. Да он и сам как-то заметил: «Ты виноват лишь тем, что хочется мне кушать». Под располагающими манерами доброжелательного, чуть сутуловатого увальня скрывался настоящий Монстр. Его обсессии не знали границ, для своей цели он не останавливался ни перед чем, он мог на дню многократно зайти ко мне в кабинет, пока я не выполнял его очередное поручение, не заканчивал очередную высосанную из пальца статью. Подобный трудоголизм, вообще, характерен для немцев, под ним они прячут свои взращенные столетиями тараканы. Откуда в сыне торговых работников высокого уровня была подобная упертость? Конечно, он конкурировал с Единорогом, но если Парнокопытный сублимировал в хирургическую технику, Балу самореализовывался в науке. Бывало, я неделями не выходил из больницы, выполняя его поручения по написанию очередной программы. Внешне он был очень привлекательным и обаятельным мужчиной, шатен с глазами цвета стали. Мягкость манер заставляли женщин таять в его руках, он был крайне обходителен со студентами, почтителен с врачами, всегда находил доброе слово для санитарок и медсестер. В общем «душка».

А вот на экзаменах по его прихоти я был «черным» преподавателем, а он – «белым». Как-то Настя приехала ко мне с подругой – студенткой нашего вуза Олесей.

 

Это был кайф, две юные роскошные, шикарные блондинки, в 12 часов дня, на своей машине, что в те времена был крайней редкостью, повезли меня купаться. Они забили косяк, попытались меня накурить, от чего я вежливо отказался (иногда я жалею о своей невоспитанности))). Потом мы долго загорали. Да, когда все в поте лица вкалывают, а ты в обществе юных благородных нимф загораешь в понедельник…

На следующий день был экзамен. Кислый, а Лепорелло именовало Балу именно так, поскольку если что было не по его, он делал такую мину, что становилось невыносимо грустно… Так вот, Балу развлекался тем, что сажал ко мне тех, кому нужно было поставить тройку, двоек мы в принципе не ставили. Вообще он под столом показывал мне столько пальцев, какую оценку он хотел, чтобы получил тот или иной студент. Тут садится ко мне Олеся, Балу показывает мне три пальца, теперь я делаю Кислую мину и нагло ставлю ей пятак. Позже, через несколько лет она заехала ко мне уже на джипе, предлагая стать директором ее косметической фирмы, видимо, ее папа торговал нефтью. К тому моменту она успела привести ко мне свою маму типа на консультацию, видимо это были смотрины. Конечно, как говорится в том анекдоте, джентльмены денег не берут. В общем, я как всегда презрел бренный металл, предпочитая нищенское существование бюргерской экзистенции )))).

Балу иногда засылал меня в институтский архив, чтобы я собрал досье на студентов богатых родителей, со всеми вытекающими последствиями, Бог мой! До сих пор некоторые из них полагают что я – зверь, поскольку мне приходилось их душить по страшному! Кафедралам приходится по настоящему ходить по лезвию бритвы, любой мой неосторожный шаг мог закончиться провалом моей карьеры. Что там шпионские дела, кафедральная жизнь – это хождение по минному полю.

Надеюсь, дорогой читатель, что мое сумбурное повествование не утомило вас. Подсознание понимало, что секреты хирургии мои учителя не выдавали потому, что им самим они дались потом и кровью. Что дедовщина, которую они практиковали, несмотря на свою псевдоинтеллигентность, был защитой комплекса неполноценности, которой над ними довлел. Что они сами подвергались в свое время унижениям. Что, как любил говаривать Лось: «Оперировать можно научить и обезьяну». Они понимали, что их пьедестал был мифом и только в своем кругу они могли надувать щеки. Акела неприязненно как-то сказал о сильных мира сего: «Не мы приходим к ним, а они к нам».

В основе любого высказывания лежит эмоция, и по ее характеру, силе всегда можно вычислить, что на самом деле говорит оратор. Конечно, все они завидовали успешным людям. Но социальный дрейф, как говорят психиатры, в который мы попали, был сильнее нас. Много лет спустя, когда я прошел школу микрохирургии, Акела мне сказал: «В хирургии есть два секрета, и оба ты их знаешь». Я почувствовал себя польщенным. Но когда я процитировал его слова другому заведующему (Телепузику), в той больнице, в которую меня задвинули, последний прокомментировал: «А он не сказал, что это за секреты?». Акела рассказывал, что у них в свое время был клуб заведующих, на котором они обсуждали текущие проблемы, определяли стратегию, тактику, ценовую политику и прочее. Видимо, Телепузик не входил в этот суперэлитный клуб.

Как-то еще в ординатуре, в году 1995-м, мы с Акелой попали на медосмотр в налоговую инспекцию, многие врачи этим зарабатывают на жизнь. Так вот, я сидел лицом ко входу, а Акела спиной. А сидели мы как маммологи, то есть обследовали молочные железы. Надо сказать, что это был ноябрь или декабрь, а тогдашний их начальник, о котором я упоминал выше, купил им корпоративные путевки на Кипр, что было в те времена для нас – врачей, вообще непостижимо, мог ли я те времена вообще мечтать о загранице? Ну вот, позже Акела поржал, сказав, что получил несказанное удовольствие, вычисляя по моей физиономии – красивая девушка вошла в кабинет или нет. Конечно, я тогда был молод, и когда юная дива раздевается сверху до пояса в ноябре, снимает бюстгальтер и на загорелой до черна коже остается белый-белый след от лифчика… Коала на обследованиях сидел за проктолога и уролога, явно наслаждаясь ректальным исследованием налоговиков, впрочем два рака предстательной железы он действительно выявил. С нами был психиатр-суицидолог, так у него все были здоровы))))), так я узнал, что представляют из себя отечественные психотерапевты. Да, они привыкли иметь дело с грубой патологией, но превенция – то на что должна быть заточена медицина.

 

И вот интернатура кончилась! Пришли новые жертвы. В зверинец, описываемый нами, они вписались сразу. Это были Сурикат и Хомяк. Впервые с ними я познакомился курсе на 5-м, когда меня пригласили в дом бывшего главы марийского сообщества на день рождения. Собралось около 10 человек с женами, преимущественно студентов моложе меня на год. После пары тостов ребята вышли покурить в подъезд. Тут я испытал культурологический шок. Они сразу пустили по кругу косяк, потом следующий. В общем, когда мы вошли обратно в зал, жены их были в недоумении, поскольку мужская половина хохотала как сумасшедшие полчаса – не меньше.

Так я познакомился с Сурикатом и Хомяком. Первый – голубоглазенький блондинчик с выпученными глазами, второй – толстячок, чуть ниже ростом, брюнет с зелеными вечно мутными зенками. Сурикат был безотцовщиной. Жадность была его главным стимулом. Как говаривала Мелани Кляйн, одна из наиболее сумасшедших психоаналитиков, жадность формируется на этапе кормления грудью, то ли от недостатка молока, то ли от фрустрации в этот период, в котором она выделяла шизоидную и параноидальную позиции. Скорее всего, Сурикат был параноиком, то есть на этапе прорезания зубов, видимо, он сильно укусил материнскую грудь, за что и получил по башке (фрустрация), наступила фиксация, а в случае любой сложной жизненной ситуации мы уходим на ту стадию, где мать нас обижала. Его убеждённость в собственной правоте была непоколебимой. Должен заметить, что мы, психоаналитики, пользуемся терминами психиатров, но паранойя, как и в данной ситуации, представляет характеристику личности, а не грубую шизофреническую патологию. Позже Сурикат стал ростовщиком.

Немного о Хомяке, его отец был учителем, мать – после смерти отца упала, как он говорил, в стакан, то есть стала алкоголиком. Он отрицал свою вечную озабоченность блеском золота, но будучи деревенщиной, уже на втором курсе по расчету женился на уфимской богатой однокурснице. Он выглядел как-то неопрятно, длинная до полов коричневая дубленка, какая-то дурацкая сумка, вечно небритая физиономия, мутные глаза. В сущности это было глубоко несчастное животное, он рассказывал, что по студенчеству иногда с женой они приходили в общагу. Так вот, он оставлял на пару минут жену у общих друзей, сам диким сайгаком мчался в соседнюю комнату, чтобы излить потоки спермы (ненависти) в вагину соседки. Думаю, жена его подозревала о победе в его характере Анимы (по Юнгу).

Для его психопатологической характеристики больше подходит классификация Маргарет Малер, она относилась к baby watcher, то есть свои умозаключения осуществляла на основании наблюдений за детьми. И полагала, что до 2-летнего возраста дети находятся в симбиозе, то бишь отдельно рассматривать маму и ребенка не стоит, это единое существо. На этапе симбиоза формируются пограничные расстройства. То есть оба наших героя были пограничными, или, по мнению Кентавра – беспредельщиками. К концу симбиотического периода ребенок должен отделиться от матери, увы, Грызуны не смогли этого сделать. Сурикат был более закрытым и беспощадным. Его фантазийный мир был крайне ограничен, помню, накурившись марихуаны, он любил смотреть детские мультики. Хомяк в большей степени был знатоком женщин, Сурикат – мужских пороков. Меня большего всего удивляла в них манипулятивность, вообще характерная для параноиков.

Как-то они вдвоем подкатили ко мне и предложили скинуться на день рождения, то есть вместе справить. Надо сказать, что у них днюха в апреле, с разницей в неделю, а у меня в июле))). Что делать? Я дал им денег, но ни разу за ту попойку никто не вспомнил обо мне. Зато по грандиозности она превзошла все последующие. Мы выехали на берег Уфимки в Сипайлово, пожарили шашлыков, крепко выпили. Разумеется, явилась бригада жриц любви, в то время друг Кентавра этим занимался. Веселье возобновилось с новой силой. Тут является конная милиция, лучше бы они не появлялись… Проститутки буквально стащили ментов с лошадей, сами были посажены в седла, с задранными юбками, сверкая своими труселями и белыми задницами, начали гарцевать по набережной. Это был сюрреализм. Но разум, что называется, победил и мы сбежали с поля битвы в сауну. Помню, голые проститутки танцевали на бильярдном столе, и в какой-то момент появляется Хомяк с разбитым носом, все было залито кровью. Выяснилось, что случайно заглянув в бассейн, он обнаружил Кентавра душащим шлюху (это было его излюбленное развлечение) и вступился за нее, джентльмен понимаешь))). Позже мамка проституток из подруг Кентавра перебралась в постель Хомяка, она даже со своего барского плеча как-то подарила ему одеколон. Хомяк был настоящий альфонс. Его главным способом соблазнения была куниляга, но об этом чуть позже. Хотя… Лизать киску проститутке, даже мамке – скорее всего это был мазохизм, сочетавшийся с Всемогуществом, верой в то, что не заболеешь.

Впрочем, оба эти грызуна были настоящие мерзавцы. Ничего святого. Только собственное удовольствие: они умудрялись получать кайф, даже если по ошибке убивали больных. Как говорил Хомяк – «Кайфанул». То есть, смерть больного была поводом устроить застолье, пили до посинения, но синька (водка) уже не торкала, поэтому обязательно курили гончубас. Когда Акела уходил в отпуск, начиналась настоящая вакханалия, с утра, до больничной конференции, взрывался первый косяк, после уходила, как они говорили, вторая ступень, после операции – 3-я ступень космической ракеты нирваны. Разумеется, все это на фоне распития разнообразных напитков, благо было их в изобилии.

Как-то заглядываю в операционную перед началом операции, а Кентавр с Хомяком сидят у стены на двух стульях с масками на лице. Я был поражен, анестезиолог быстро сорвала маски с их помятых с похмелья физиономий, сказав, мол, надышитесь закисью азота, оперировать не сможете. Оказалось, это – практиковавшийся ими метод лечения алкогольной интоксикации. Сурикат и Хомяк быстро влились в соревнование по количеству женщин, попавших в поле их зрения. Во времена общажной жизни гулял афоризм: «Жизнь нужно прожить так, чтобы после тебя осталась огромная куча бутылок и каждый встречный воробей говорил тебе – Здравствуй, Папа!». Этим Грызуны и руководствовались. Но если у Суриката превалировала эякуляция pracox, особенно при минете, то Хомяк наоборот страдал эякуляция tarda. Совершенно любопытно было наблюдать за их сексуальными прихотями. Сурикат просто дрожал от возбуждения, во время секса, чувствуя как за ним из ноосферы наблюдает его параноидальная жена.

Сурикат был на подхвате у Единорога, последний к тому времени перебрался в частный дом к своей украинке. Папа ее – директор автосервиса и друг Кентавра – к тому моменту умер от алкоголизма. Посреди зала в его особняке стоял огромный дубовый стол. Дочка решила его выкинуть, но бригада автослесарей не смогла его даже сдвинуть с места. Только разломав его, выяснили, что толстые ножки стола были полыми и под завязку забиты золотом. Единорог окунулся в авторемонтный менеджмент, Сурикат помогал ему строить боксы, по хозяйству. Благо был не женат, его пассия, заслуженный мастер спорта, была дочкой другого друга Кентавра. В те времена она приходила на дежурства, с кастрюльками, подкормить своего благоверного, который ее смертельно боялся. Как-то заподозрив его в измене, не без повода, она бегала с ножом по больнице, это были прямо-таки шекспировские страсти. Теперь в случае такой семейной диспозиции, наши урологи таких мужчин именуют страпонщиками. Надо ли говорить, что Сурикат перенял повадки Единорога, это было смешно. Любой психоаналитик скажет вам, что этот паттерн поведения называется идентификация. То есть у него, да и у Хомяка, не было объектов в детстве, с которых можно было взять пример. Хомяк в свою очередь идентифицировался с Кентавром, эта мимикрия была особенно уродлива, гротескна. Впрочем, может быть во мне говорит ревность.

Помню одну из первых лапароскопических холецистэктомий. Девочку 15 лет, высокую блондинку, около 180 см росту, с большими молочными железами, по имени Олеся, Единорог поимел на вторые сутки после операции.

 

Как он утверждал, исключительно из соображений ранней послеоперационной реабилитации, с целью профилактики спаечной болезни брюшины. На третьи сутки ей овладели Хорек с Хомяком, впрочем она сама была не против. Родом из поляков, как позже выяснилось, она страдала опухолью (микроаденомой гипофиза). Ее нездешняя красота потрясала. 4-е сутки – Лепорелло. Дальше я сбился со счета. Кажется, это были эндоскописты, в то время они играли первую скрипку, поскольку стойка (лапароскопический инструментарий) была у них. Но Акела с этим быстро покончил. Первыми в Башкирии, абдоминальные хирурги сами стали оперировать с использованием этих технологий. Кентавр отучился в Питере, и понеслось… Опять цитирую Акелу: «Для того чтобы заработать, нужно создать очередь».

И вот, Коала полил мое сердце ядом, сказав, что Акела, которому он написал диссер, на его апробации высказался крайне отрицательно о нем и добавил: «Не доверяй и Кентавру – он завистник и когда-нибудь он тебя подставит». Он уехал в Москву. Но его пророчества не оправдались. Меня всегда развлекали эти интриги Мадридского двора, воспитанного партийными бонзами, один из которых дорос до 2-го секретаря обкома. А ведь партийные работники были фактически наследниками революционеров, разрушивших одну из самых мощных империй в мире. То есть архетипически унаследовали все методы слежки, конспирации, так называемой партийной работы.

В отделение пришли новые интерны – Черный ворон, Бультерьер и Бык. Любопытно было наблюдать, как с каждым годом интерны становились все более беспринципными. Ворон обладал роскошной черной шевелюрой, которую иногда резинкой схватывал в хвостик, мощные бицепсы не оставляли дамам никаких шансов на сопротивление. Крепости брались без боя. Тем более что он был тем еще мажором, законченный циник. Он шел по жизни как по асфальту, застеленному его отцом навстречу солнцу и ветру (какой кошмар, кажется, я кого-то цитирую, опять штампы). Лишь однажды он залетел, приехали какие-то борзые пацаны, с царапиной, а он дежурил в приемном покое, наехали, он послал их лесом. Они попали в 13-ю больницу: у одного оказался разрыв, если не ошибаюсь, печени и папа – директор нефтеперерабатывающего завода. Пришлось ему пару недель прятаться в нейрохирургии. В остальном, это был очень умный, развитый, хваткий парень. С ним было о чем поговорить. Он быстро врубился в ситуацию, нашел общий язык с Единорогом, познал все секреты хирургии, защитил диссер и был таков, ушел в бизнес. Что я могу сказать – красавец. Во время наших пьянок он, не парясь по поводу субординации, первым уводил девиц, что вызывало кучу негодования у старперов.

Бультерьер был небольшого роста, но очень, очень живой. Он пришел на 2 года позже меня, но умудрился раньше меня сделать, еще в ординатуре, резекцию желудка. Оченно он приглянулся робятам. Но позже, поняв, где масло намазано, сдриснул (цитирую Кентавра) в проктологию.

Бык – был всегда обособлен, он принадлежал к семье башкирской элиты, это было видно по его осанке. По блату был устроен на работу, наперекор воле Акелы, за что, видимо, тот его и невзлюбил. Бык ни с кем особенно не сближался, он был многогранной личностью, коллекционировал монеты, вырезал что-то из дерева, обожал жену и детей. За свою позицию был изгнан на вечное поселение в приемный покой и… стал превосходным диагностом. В любом враче есть три ипостаси: 1) Диагност; 2) Оператор; 3) Патолог. Крайне мало людей сочетают в себе все три. Так, например, Серапис был непревзойденным патологом, то есть таинства патогенеза не представляли для него проблем. Все остальные представители фауны были в своем большинстве операторами. Лишь Мамонт и Каа и, наверное, Медведь были хорошими диагностами.

К этому моменту грехопадение Единорога усилилось, ему было 33. При обследовании молодых красивых девушек он полностью их раздевал, наслаждаясь телом, проводил «полное обследование», вагинальное, ректальное. К медсестрам, которых он за глаза называл животными, относился не очень любезно. Например, он призывал не делиться рентой, которую врачи получали с больных: «Нечего приучать к деньгам, сядут на шею».

В какой-то момент Единорог оказался в тюрьме, в СИЗО. Как выяснилось, его очередная любовница привела свою дочь на лечение, он положил девочку в какое-то хирургическое отделение и вечером по дежурству он привел ее в большую оргинаторскую. Теперь можно только предполагать, что там было на самом деле. Просидел в тюрьме он где-то полгода. Кентавр предлагал ему перевод в тюремный госпиталь, но он отказался. После отсидки он подошел ко мне и попросил срочно написать диссер. Видимо, занятия научной работой следствие рассматривало как смягчающее обстоятельство. Разумеется, без Лося подобные решения не принимаются. А Лось, посмеявшись, заметил в том духе: «Ты без авто? Вот поставит твой автомобиль во дворе больнице, чтоб все видели и Я. Тогда защитишь, ты понял?»

К тому времени тяжелые бессонные ночи, когда я писал программу создания частного вуза, гранты, госпремии и прочую муру, привели к тому, что меня считали писателем, впрочем, не все, Каа, например, считал меня компьютером, имея в виду, что я просто переставлял блоки. Конечно, меня это обидело, и он среди прочего причина того, что я взялся за перо.

Единорог, однако, взялся за меня серьезно, включил свой обсессивный радикал, регулярно приходил ко мне в кабинет и пытался меня зомбировать, но все было тщетно. Я был непоколебим. Собственно, моим начальником был Лось, последний был для меня большим авторитетом, чем Единорог. Надо сказать, что к тому времени у всех жителей зверинца было достаточно публикаций для защиты диссера, поскольку Балу заставлял меня включать в те письмена о лапароскопических технологиях всех подряд. Единорог давил и на него, опять бесполезно.

В один из дней, Единорог посадил меня в машину, на мой вопрос: «Куда мы едем?» он отмолчался, мы приезжаем в прокуратуру, заходим в какой-то кабинет, там мужчина лет 30-ти начинает меня опрашивать: «Где располагается мой кабинет?». Достает схему отделения хирургии и уточняет, какова слышимость в моем кабинете и слышно ли что-нибудь из соседней Большой оргинаторской. Мне становится как-то дико весело, до меня начинает доходить, что происходит. Я говорю: «Конечно, днем из ординаторской на фоне дня не все слышно, но по ночам, за счет эха от дома напротив – слышимость идеальная». Следак усмехнулся: «А что вы делали 15 июня в 23.00 у себя в кабинете?». Надо повториться, что мой рабочий день был ненормирован: Балу и я нередко засиживались допоздна, оставаясь ночевать на своем диванчике. В общем-то я не солгал, ответив в том духе, мол, у меня писательская работа. Следак уточнил: «А вы слышали, что-нибудь той ночью?» С тех пор прошло больше года, и даже при желании я не мог вспомнить – был ли я той ночью там, слышал ли я крики изнасилованной девочки или нет. В общем, я наступил на горло своей совести, взглянул на потупившего свой взор Единорога, и дал ложные свидетельские показания. С тех пор я много думал, стоило ли спасать Единорога, и до сих пор не могу понять. Понятно, что Единорог отдал квартиру, для того чтобы отмазаться от судебного преследования. Но, тем не менее, подлец я или нет?

Где-то к декабрю, когда стояли 30-градусные морозы, Единорог пригнал во двор больницы шикарную иномарку, по своей подлой душонке загнал ее в глубокий сугроб и через пару дней, когда аккумулятор сдох, отдал мне ключи. Не то чтобы бы я хотел авто. Нет! В армии я наездился до такой степени, что поклялся сесть в автомобиль, только если у меня будет личный шофер. Увы, у судьбы были свои планы.

Пришлось мне вставать на тот путь, который меня сделал миллионером. Теперь я пишу диссер за пару часов. В то время, когда моя совесть была достаточно не тренирована, это заняло пару недель. Балу уже отдал мне образец, с которого я списал канву, добавил новых технологий, несколько рацух (к концу писательской эпопеи у меня накопилось более 100 рацпредложений) и – Оп-ля! Единорог выходит на защиту. В те времена, не то что Excel, Word был не понятен докторам. Презентации готовили на пленках. А я к тому времени хорошо был знаком с диссертационной кухней. У меня оппонентом, например, был в те времена главный хирург Минздрава, ныне бесноватый фюрер института (Баран Марко Поло). Я четко понимал, что этим далеко не молодым людям (членам диссертационного совета) нужен просто видеоряд, а приходят они на защиту по разным причинам, кто-то просто покушать, кто-то обсудить дела своих детей, поскольку как в незабвенном фильме «Багровые реки» эти люди занимались евгеникой, скрещивали свое потомство, пытаясь взрастить идеальную расу профессоров.

Рядовые врачи, не зная этой подоплеки всегда трясутся перед защитой и собственно моя работа сводилась к коучингу. Так я постепенно становился психоаналитиком. А поскольку Единорог был, довольно известной личностью после его защиты к моему дивану образовалась очередь. Должен пояснить, что только через несколько лет я узнал, что среди врачей, полностью погруженных в анимистически-мифическое мировоззрение, бытовала легенда, что, только переспав на моем диване с девахой, можно защититься. Стоило только мне собраться домой, как ко мне заглядывал очередной доктор и просил оставить ключи от моего кабинета, а я еще по наивности душевной удивлялся: «У вас самих четыре кабинета, зачем еще мой?»

К тому времени в отделение пришла новая гвардия, в том числе сын ректора звероинститута (Жираф), с которым тут же сблизился Хомяк. Они нашли общий язык после того, как Грызун подогнал ему пару девиц на совместных попойках. Все было элементарно, Хомяк, накурившись анаши, вылизывал киску очередной жертве, доводя ее до состояния исступления, и подкладывал ее под Жирафа.

Но вернемся к Единорогу, надо ли говорить о том, что его защита прошла блестяще. Помыкавшись какое-то время и поняв, что он выжал из провинциального городишки все что можно, а может быть по той причине, что педофилам вообще живется неуютно в местах боевой славы, он ускакал в первопрестольную. Последний раз, когда мы встретились, он отомстил мне. Тогда я готовился к защите докторской, а был какой-то очередной симпозиум, и на него приехали в том числе звезды первой величины. Надо сказать, что защита докторской это – в основном «политическое решение», имея в виду, что оппонентами должны быть видные ученые. Посоветовавшись с Балу, я выбрал двух профессоров, это были очень колоритные личности, один похожий на Пьер Ришара, второй – на Розенбаума.

Так вот, я заказал самый большой, какой был, дворец в акварпарке, взял на подмогу Хомяка и привожу туда профессуру. Даже мне, прошедшему к тому времени огонь воду и медные трубы, увиденное там представилось фантасмагорией: в огромном зале с водопадом нас ждала вся армада зверинца, включая двух анестезисток-медсестер. Я с недоумением воззрился на Хомяка, он мне зашептал, мол, девочки для профессуры, я было успокоился, посадил к каждому из профессоров девочек, облаченных к тому времени в импровизированные тоги из простыней, под которыми, разумеется, ничего не было, и предложил тост за здравие.

 

Вначале все было в рамках приличий. Святая простота! Минут через 20 я куда-то ушел по хозяйственным делам, а когда вернулся, картина была достойна кисти Модильяни. За одной из девочек, выпучив глаза от счастья (или от марихуаны?) и размахивая пенисом как саблей, носился Сурикат. Другая из девочек лежала на скамейке, раскинув ноги, абсолютно обнаженная, а Хомяк, сидя на голом полу, самозабвенно вылизывал холм Венеры, Единорог же пытался засунуть свой жезл ей в рот, но безуспешно. В этот момент появился Розенбаум, он подошел к ней и молвил: «А мне говорила, что не сука». Было очевидно, что приоритет профессуры безнадежно пострадал, присутствовавший там медпред из одного с профессорами города, заметил, что эти Профессора обычно более 5 минут девочек не разводят.

У меня почва, что называется, ушла из-под ног. Попытавшись как-то спасти положение, я вызывал две бригады жриц любви – увы, бесполезно! Их тут же расхватали обитатели зверинца. Поняв, что защита диссера в ближайшее время мне не светит, я тупо напился. Бог мой! Сколько денег было истрачено зря! На другой день Акела участливо заметил: «Ну ты что, не знаешь что ли, как подкладывать девиц под профессуру?» Я застыл в недоумении. Он ухмыльнулся: «Работаешь язычком, а когда дама горит огнем, вызываешь профессора». Только много лет спустя я понял, что все это было срежиссировано с одной целью – не допустить меня до пюпитра, не дать мне спеть лебединую песнь моей докторской. С той поры Пьер Ришар и Розенбаум со мной не здороваются. Конечно, я защитился, но гораздо позже.

Вы спросите, а что Единорог? А Единорог взлетел очень высоко, он защитил докторскую, стал звездой, как он говорил, Вселенского масштаба, ныне приезжает к нам уже в роли столичной знаменитости, местные чиновники всех уровней перед ним преклоняются. И только ваш покорный слуга не считает нужным преклонять перед ним колени. Да – пепел Клааса стучит в мою грудь, да – блюдо мести подается холодным. Бог ему судья, наверное, зря я спас его от тюрьмы, но, увы, история не знает сослагательного наклонения. Жалею ли я о том времени? – боже упаси. Когда много лет спустя мне посчастливилось познакомиться с ректором Восточно-Европейского института психоанализа, последний сказал буквально следующее, цитирую: «Для того чтобы стать психоаналитиком, нужно обладать определенным жизненным, в том числе и сексуальным, опытом». У меня открылись глаза, я понял, что если я и не стану Величайшим психоаналитиком всех времен и народов, то только потому, что поздно шагнул на эту стезю.

Интересный персонаж был Цапля, выправка офицера, всегда подтянутый, он был правой рукой Лося. Помню как-то, когда мы были еще интернами, мы с ребятами готовились к семинару, а среди нас был бывший медбрат этой больницы, позже ставший травматологом, так он притащил бутылку жидкости Давлетова. Чтобы не показаться в глазах друг друга слюнтяями, мы выпили этот «Коньяк», как его называли сантехники, и нас понесло. Мы бегали по всей больнице, прятались от Цапли, тот с параноидальным упорством преследовал нас, в результате мы шесть взрослых отслуживших парней забились в туалете элитной палаты и, с трудом сдерживая ржание, слушали, как он бегал по коридору, разыскивая нас.

Мы с Цаплей много ездили по медосмотрам, объехав всю республику. Надо сказать, что он проповедовал идеалы уездной русской медицины, и действительно, как-то у меня в палате лежал родственник Акелы, обследуясь перед финишным рывком на Землю Обетованную. Этот дед 67 лет около четверти века страдал бронхиальной астмой. Лежал он у меня около двух недель, когда на обход явился Цапля (надо сказать, что звери обычно ходят на обходы без фонендоскопа, пытаясь дистанцироваться от терапевтов). Так вот, Цапля (по специализации травматолог) непринужденно снял с шеи фондер и, послушав живот Деда, чуть отстранившись, посмотрел странно на Акелу и заявил, что у Деда кишечная непроходимость. Это был первый раз, когда я увидел, как Акела промахнулся. В тот же день мы дали барий, и точно – Непроход. На операции выяснилось, что у Деда карциноид купола слепой кишки, произвели резекцию правого фланга. Смешным было то, что бронхиальная астма, которой страдал Дед, благополучно прошла! Надо сказать, что иногда Цапля приходил тряхнуть стариной, сделать холецистэктомию, чуть позже Акела его отблагодарил, поставив ему на операцию какую-то дряхлую старушенцию, Цапля после долгого выхаживания этой бабули окончательно забросил абдоминальную хирургию.

Помню, как-то мы с Цаплей оказались на одном из медосмотров в Венеции – санатории одного из районов, жили мы в люкс-номере, а наутро после одной из вечеринок, сопровождавшейся готовкой местного блюда под названием «труба», мы проснулись с похмелья. Цапля искоса взглянул на меня, достал из серванта бутылку водки и сказал, что 100 грамм с утра – это полезно. До этого я всегда полагал, что похмеляться – это путь в алкоголизм, но когда чтимый тобой человек предлагает похмелиться… Так я вступил на путь алкоголизма. Много лет спустя за дружбу с зеленым змеем Цапля начал преследовать меня. Неисповедимы пути Господни.

Еще одним любопытным экземпляром был Хорек, его отец был благородной внешности Доцент-проктолог и действительно уважаемый человек. Однако, вечно суетящийся Хорек с торчащими усами, с высоким фальцетом, несуразной физиономией, кроме чувства жалости не вызывал ничего. Единственным его достоинством была игра в шахматы. Все остальное заполняла Непомерная Амбиция или Нарциссизм. Его основным структурным психоаналитическим признаком, как и у любого проктолога, была анальная фиксация. Как-то он принес на утреннюю конференцию в лотке серебристого цвета предмет, по форме напоминающий банан. Оказалось, что его больной рассказал следующую легенду: мол, с этим вибратором они занимались с женой любовью, а потом заснули. Во сне вибратор от неосторожного движения включился и забрался в анус этого больного. У Хорька была целая коллекция этих фаллоимитаторов, он с гордостью демонстрировал ее студентам. Позже он стал завкафедрой, добиваясь этой незначительной должности с неимоверным рвением, очерняя Бабая – своего шефа. Однако придя на должность, его пыл несколько поутих, наконец, он понял, что даже если из окон твоего кабинета виден Белый Дом, это не значит, что ты там живешь))))

Другом Цапли был Мастодонт, это был седовласый добрый дедушка благообразной наружности, с подпрыгивающей походкой, работавший в другой больнице. Мастодонт был непременным атрибутом – председателем всех апробационных тусовок. Поясню, что апробация – первый круг ада на пути к защите диссера. Мастодонт был патриархом хирургии, почему? Он рассказывал, что когда еще в 60-е защитил докторскую, его московский учитель – академик в качестве напутствия пожелал ему, когда Мастодонт станет завкафедрой, первым делом начать убивать самого молодого шустрого ассистента кафедры. Так начиналась история Зверинца, все ради сохранения Власти! Все эти слова о любви к науке – чистый фарс. Я проникся чувством уважения к этому безвредному Патриарху, и когда он заседал на апробациях, старался в качестве секретаря подсадить к нему в президиум какую-нибудь безответственную старлетку-интерна в мини-юбке. Патриарх с блаженством гладил их по ногам, мурлыкая как мартовский кот. Позже особым шиком для меня стало написание диссеров девицам, поскольку Патриарх, кроме всего прочего, назначался официальным оппонентом, и когда соискательницы приезжали с «пакетом документов» к нему на подпись, он доставал принесенную ими бутылку, предлагал выпить, разумеется, девицы кочевряжились, а Патриарх (в 70 лет) аки горный козел скакал за ними по кабинету))). Именно Патриарх научил меня жить не напрягаясь, поскольку к финишу приходит последним пешеход, а не спринтер. Злые звериные языки за его спиной поговаривали, мол, Патриарх никогда не был особенно выдающимся хирургом. Однако для выходца из степного аула он прожил интересную жизнь, побывал в шкуре проректора звериного института, много ездил по бывшему Союзу и не гадил без надобности, за это я его и уважал.

Его сокамерником был Бронтозавр, это была выдающаяся личность, всецело преданная идеалам хирургии, его девизом было: «Когда начинаются деньги – кончается хирургия». Первый раз я увидел Бронтозавра еще будучи студентом в 1989 году, он вел конференцию в 8-й больнице, на нас, на студентов, произвело сильное впечатление то, что когда он сел в президиум, достал из кармана халата красную пачку «Мальборо», на нас повеяло ароматом дальних странствий. Много позже, когда он был женат на профессорше-педиатре, я был у него в гостях, на 8-м этаже элитного дома, в окна било яркое весеннее солнце, он с тоской рассказывал, что будучи на работе в Африке, как-то он собрал по частям вождя местного племени, попавшего в аварию. Этот вождь подарил ему сушеного крокодила и статуэтки из черного дерева, слоновой кости. А жена Бронтозавра, заявив, что вся эта африканская символика вызывает у нее религиозную брезгливость, чуть ли не аллергию, выкинула все на помойку. Я не поленился и посмотрел, сколько стоит сушеный крокодил, в те времена это было 5000$. Да уж, подумалось мне, найти бы эту помойку))). Наши женщины – это что-то.

Вообще, для полной характеристики этого вымершего вида, я должен привести описание еще одного любопытного экземпляра. Это был… назовем его Тираннозавр, поскольку занимался он костями. Артистическая дворянская внешность сочеталась в нем с резкостью на операциях, он запросто мог бросить в нерадивого ассистента инструментом, например, молотком. В те времена мы нарвались на клад – Фонд Сороса. И выбили грант на создание сайта звериного института. В те времена многие делали на этом хорошие деньги. Например, жена Бронтозавра сделала на этом фонде настоящее состояние, вот что значит знание аглицкого языка. Так вот, получателями гранта были Ректор (Лев), Балу и мы. Ясен перец, что ни Лев, ни Балу палец о палец не ударили. Нам с Тираннозавром пришлось отрабатывать баксы. В силу того, что мощный компьютер с 586-м процессором тогда был только у него, он пригласил меня в гости. Его квартира представляла вычурное зрелище, дверь в комнату его жены, завкафедрой в зверином институте, была заперта на ключ, по квартире носился эрдельтерьер, посреди зала, в котором и обитал Тираннозавр, стоял огромный холодильник. Тираннозавр с грустью заметил, что его выгнали на пенсию, его ученик занял его место, и что теперь он – заслуженный-перезаслуженный – должен для выживания собирать бутылки? Мы посидели за его компом, пытаясь разобраться во фреймах. Увы, это было нам не подвластно: помучившись пару часов, Тираннозавр достал из морозильника поднос, уставленный перевернутыми 50-граммовыми рюмками, и, увидев мою опешившую физиономию, пояснил, что охлаждать водку много мороки, проще рюмки, налил себе и мне по сто грамм и на этом писанина закончилась. Тем не менее, куш мы сорвали, ограбив фонд Сороса и ничего не сделав.

Сказать, что вымершее племя динозавров было ангелами, было бы покривить душой, конечно у них было много недостатков, однако в моей памяти они сохранились как светлые люди.

Следующим за динозаврами было поколение Лося, это были люди, родившиеся накануне Великой войны, и конечно в зверинец прорвались только те, чьи отцы смогли вернуться живыми. Они не блистали элегантностью манер, зато прославились качеством своих рубашек. Для полноты описания этого поколения нам нужен Враг Лося, это был Седой Козел, нумизмат, входящий в Десятку наиболее известных в бывшем Союзе. Последний прославился тем, что мой курс, с которого я ушел в армию, полностью завалил его экзамен, так из 146 человек с первого раза сдали трое! Из моей группы только за одну неделю по его вине свели счеты с жизнью два парня и жена одного из них. Конечно, когда пришла пора сдавать экзамен, мы решили подстраховаться, толпой армейцев мы подошли к нему и спросили: чего тебе надобно, Старче? Седой Козел захотел 5 собак (на эксперименты). И это был Ад. В 30-градусный мороз собаку поймать в городе практически невозможно, бедные животные буквально телепатически чувствовали наши намерения. Во всяком случае, отдали мы ему 3-х псов, занесли какой-то холодильник на кафедру. И Седой Козел поставил нам те оценки, какие мы хотели. По слухам Рогатый не пропускал ни одной студенческой юбки, и, глядя на его похотливую физиономию, я поклялся, что лучше в молодости затрахаюсь до смерти, чем доживу до подобного посмешища.

Много позже, я завалился к нему на кафедру и был потрясен тем, что все стены его помещения были увешаны портретами нобелевских лауреатов! Это предел нарциссической идентификации. В своем кабинете, заваленном книгами, он выудил откуда-то фолиант, как выяснилось, это была энциклопедия знаменитостей Башкирии, и с грустью заметил, что кроме себя любимого нашел там и упоминание обо мне. Беда… Увидев выходящего из дверей расположенной напротив студенческой столовой директора-таджика, он монотонно начал рассказывать его историю. Как этот, тогда еще оборванец, сидел у дверей столовки, питаясь подачками, потом начал мыть посуду и т. д. В его голосе была еле сдерживаемая ненависть, когда к концу тирады выяснилось, что дочка директора-таджика учится в звероинституте, да еще он купил дочке квартиру. Перечисление достижений таджика заняло было целую страницу, но я опущу подробности. А ведь Седой Козел – потомственный Князь, дворянин. Зависть – типичный признак нарциссизма, неудовлетворённого Стыда, тщательно скрываемого. Даже то, что он ездит на жигулях 6-й модели, является, что называется, acting out (Отыгрывание), то бишь защитный механизм психики нарциссов.

Так вот, Лось как-то развлекался тем, что поймал Седого Козла на взятке, последний отсидел года два под следствием, однако, смог откупиться и продолжал свою карьеру, гордо нося седую шевелюру Мефистофеля.

Таким было послевоенное поколение, голодное детство наложило на них свой отпечаток. Чувство ненасытности, страх остаться без еды, зависть – основной движущий мотив их душевных процессов. Бедные люди. Когда пару лет назад я случайно вышел на трибуну на проходившем ученом совете звериного института, это был Шок! В зале сидели те же люди, что и 30-ть лет назад, когда я только поступил в институт. Видимо, они знают секрет Вечной молодости))).

Следующим поколением после Лося было поколение Акелы. Эти люди были более спокойны, что ли. Но и для них игра на «курае», а попросту говоря, минет с молоденькой девочкой – был основным поводом для разговоров. И чем моложе была девка, тем большей гордостью они переполнялись. Помню, как заочно познакомился с одним из них. Как-то будучи в подпитии меня потянуло за руль, не успел я проехать пару метров, откуда-то выскочил Черный джип «Ланд Крузер», я благополучно въезжаю ему под форкоп, разношу себе в дребезги радиатор, у того царапина на задней двери. Вылазит из джипа юнец. Я обещал все выплатить, но без ментов, моей ошибкой было упоминание того, что я хирург. Мальчишка уточнил, знаю ли я Питона, сосудистого хирурга-профессора. Да, Да! – завопил я. Мальчик со странной фамилией Безденежных тут же вызывал ментов. Меня это страшно разозлило, я пошел, что называется, в отрицалово, машина была не моя. Меня свозили на освидетельствование, потом в полк, куда приехал и папаша юнца. Помню, как он бегал по залу и кричал, мол, он академик РАЕН. Тут на меня напал хохот, я давай ржать, мол, знаю я, что такое РАЕН, и сколько стоит звание академика. Похоже, я довел этого депутата Курултая до кондрашки, поскольку менты просто разбежались, видя нашу перепалку. На следующей день не успел прийти на работу, меня вызывает на ковер Лось. Мол, ты чего грубишь моим пацанам? Я обрисовал ситуацию, мол, хотел по-пацански решить вопрос, дак мажорик заартачился. Лось поржал, но велел выплатить компенсацию, я спокойно заметил, что у меня, молодого ассистента, таких денег нет, хотят, пусть вытребывают по суду. Лось молча достал бумажник, отсчитал в долларах требуемую сумму и приказал немедля отдать. Так я познакомился заочно с Питоном. Как и у всякого еврейского мальчика, основным камнем преткновения в его душе был Эдипов комплекс. И главное, о чем он любил поболтать с «пацанами» – это «кураистки». Много лет спустя выяснилось, что семья Безденежных владела просто-напросто чиновничьей гоп-компанией, разбазаривающей бюджет.

Любовницы…

Первой любовницей, с которой с я познакомился, была наша старшая лаборантка, медсестра по образованию. Помню как-то захожу в лаборантскую, она в слезах, на меня женские слезы всегда действовали довольно сильно, нагоняя тоску. Она работала с Бультерьером в одном отделении и, как выяснилось (нет секретов в звероферме), была племянницей прикрепленного к их отделению профессора (Хромого Волка). Оказалось, что Лось попытался ее совратить, а точнее предложил ей стать любовницей. Надо сказать что она была около 170 см росту, крашеная блондинка с голубыми глазами, довольно стройной фигурой, впрочем, ее деревенщистость придавала ей некий уездный шарм, и видимо, татарский акцент нравился Лосю. Хромой Волк посоветовал ей разобраться в личной жизни самой и, надо сказать, что вхождение в Круги, как позже выяснилось, стало доставлять ей удовольствие. Круг – это сообщество избранных, в котором Сильные мира сего, как правило, по пятницам вместе с любовницами собираются на закрытых вечерниках. Постепенно она расцветала, стала приобретать лоск и смотреть на нас – простых ассистентов, с презрением.

 

Должен заметить, что презрение это всего лишь ненависть. Как-то Лось удивленно констатировал: «Поговорил со Страусом, он говорит, что любовнице достаточно купить однокомнатную квартиру – и она будет по жизни счастлива!». Я отстраненно посмотрел на Лося… Мне, вкалывавшему днями и ночами, с трудом удалось выбить из Лося однокомнатную квартиру за 10 лет каторжной работы… Лось понял мой взгляд и радостно поскакал дальше. Что касается Страуса, по слухам, будучи ректором, Лось совратил его жену, и тот пустился во все тяжкие, стал завкафедрой макробиологии и менял любовниц как перчатки. Как-то Страус которому в то время было около 65 лет, похвастался, мол, к нему на экзамен студентки приходят со своими простынями. В то же время он был принципиален, имея в виду, что как-то я подъехал к нему с Кентавром и попросил сделать его дочери экзамен. Страус строго спросил: «Это твоя родственница?» Я ответил: «Нет». «На нет и суда нет» – ухмыльнулся он. «Но ведь Кентавр – мой учитель», – пытался я его уломать, все было тщетно. И лишь через несколько лет я все понял, когда студенты-стоматологи предложили мне сделать экзамен на макробиологии, за пересдачу они давали 100 000 рублей. А что связывало Лося со Страусом? Все было элементарно, как-то я попросил Лося устроить в звероинститут сына моего знакомого, по своему обыкновению Лось похохотал, сказал пусть, мол, подают документы. «А что на счет денег?» – удивился я. «Деньги не бери, как поступят в институт, тогда возьмешь». Глядя на мою удивленную физиономию, он пояснил: «Если после поступления не дадут, мы их достанем на 3-м курсе на макробиологии, через Страуса». Разумеется, никаких усилий по поступлению в звероинститут моих знакомых он прилагать не собирался. Это был обычный развод.

Я опять отвлекся, наличие Кругов с психоаналитической точки зрения свидетельствует еще об одном защитном механизме психике – диссоциации или если угодно о расщеплении. Эти люди разделяли свою жизнь на несколько сегментов, в одной жизни они были добропорядочными семьянинами, в другой – тоже добропорядочными любовниками!))))

Вернемся к молодости Лося, детство его прошло в голодные военные и послевоенные годы, и жадность его была обусловлена голодом, хотя как посмотреть, его отец вернулся с Войны и просто в силу того, что выжил, конечно, стал председателем колхоза. Чтобы вы понимали, эта была расстрельная должность, для того чтобы выжить, приходилась стучать в КГБ, если ты не был замаран кровью, ты просто на этой должности не выживал. Безусловно, благосостояние многих фронтовиков кроме всего прочего обуславливалось подводами трофеев, которые они привозили с собой из Германии, что позволило Лосю достойно отучиться в звероинституте, закончить аспирантуру и вести довольно разгульную жизнь, зажигать и зажигать. Во время одной из этих пирушек он и познакомился со своей женой, которая и настропалила его на путь Истинный. Когда он закончил докторантуру, защитил докторскую в столице и вернулся в родной город, нужно было подрасти. И тут он получил первый урок независимости, то есть если до этого значительная часть его карьерных успехов обеспечивалась тестем, то для того чтобы стать завкафедрой, пришлось что называется «поработать самому». Я имею в виду, что он каждый день методично приходил к тогдашнему заведующему кафедрой, назовем его Аргамаком, и говорил буквально следующее: «Ты – калмык, езжай в свою Калмыкию!». Конечно, для пожилого человека подобные внушения были непереносимы, и старик ушел на пенсию. Разумеется, для подобных эскапад у Лося были веские основания, он очень рано стал секретарем парткома института, то есть фактически серым кардиналом.

Вообще вхождение во власть требует титанических усилий, когда Лося поперли из ректоров, пришло время еще более беспредельных существ, одним из которых стал Черный Монстр, начинал он обычным врачом. Любил поездки в командировки, обязательным атрибутом которых были пикники на обочине, где он, насладившись трапезой, лежал в обществе подчиненных и, почесывая брюхо, рассуждал о путях бытия. Когда Монстр был главврачом одного из районов, против его деспотической манеры правления восстал одни из главврачей участковой больницы. Этот революционер пропал без вести: как шепотом рассказывали его подчиненные, Черный Монстр вывез его на примирительную пьянку, подпоил и утопил. Этот шлейф ужаса сопровождал его по жизни, впрочем, нисколько не мешая его бюрократической карьере. Так, к моменту распада Империи он стал главврачом одной из крупнейших больниц области и более того – народным депутатом Империи, впрочем, Империя быстро распалась и он исчез с небосвода, захватив с собой приватизированные акции, на которые безбедно доживал свою старость, воспитывая своего непутевого сына, ставшего впоследствии профессором-бесстыдиологом.

Однако время этих Монстров постепенно уходило, наступала эра Кали-Юги, а проще говоря – матриархат. Как-то, я работал с интересной дамой-гинекологом, ее муж, главный хренорург города, развелся с ней, и оставшись на мели, она отправилась на заработки в славный город Майами, мыла попы престарелым пендосикам, а вернувшись с ненашим загаром, поила своих коллег в лучших ресторанах города. И вот она как-то пригласила меня в сауну, мол, соберутся серьезные люди, а я, будучи моложе ее на добрый десяток лет, удивленно проигнорил, однако Черный Ворон, было видно, навострился. И его карьера быстро пошла в гору, точнее сказать, купание в бассейне с хозяйками жизни произвело на него достойное впечатление, он бросил карьеру хренорурга и подался в медпреды. Позже знающие люди рассказывали, что эти дамы, включая министра звероздрава, депутата Империи и прочих забавных зверушек, когда собирались чисто женским сообществом, свой первый тост возглашали: «Мы их сделаем!», подразумевая, что сделают они нас, мужичков.

(Продолжение следует)

 

© Марч Илькаев, текст, 2016

© Книжный ларёк, публикация, 2016