Эдуард Байков. Miserere

MISERERE [1]

 

♣♣♣

 

Самолет гигантским птеродактилем тяжело опустился на бетонное покрытие и резво кинулся вперед, постепенно замедляя свой бег. За иллюминаторами проплывала залитая ослепительным солнцем африканская земля. Лайнер, словно сбившаяся с курса арктическая птица, окунулся в пекло. Взревели напоследок двигатели, пассажиры затряслись в своих креслах.

«Не ходите дети в Африку гулять». Что ж, детьми они были уже давно, а сюда прилетели отнюдь не для праздных прогулок, а решать очень серьезные дела – прямо скажем, государственной важности. Прибыли в составе трех человек: Алексей и двое его спутников – полковник ГРУ Виктор Муромов и представитель «Росвооружения» Олег Чердынцев. Звание последнего Алексею Смирнову было неизвестно.

В аэропорту их встречали люди Васильева. Алексей с легкостью вызвал в памяти электронное досье на этого новорусского магната. Опуская подробности, можно было резюмировать: Васильев – «владелец заводов, газет, пароходов» из тех, кого называли предпринимателями-патриотами, – из новой волны национально ориентированных бизнесменов, исповедующих идею сильной и независимой России и стойко не переносящих разных олигархов-инородцев и иже с ними. Васильев упрямо поднимал производственную инфраструктуру, соединяя в единую империю множество разбросанных по регионам промышленных объектов, дышащих на ладан. Учредил несколько культурных фондов, строил школы и детские сады, открывал дома культуры и новые храмы, финансировал издание российских литературных журналов и деятельность отечественных киностудий. И еще много чего делал, неизменно добиваясь успехов – действуя, где напором, а где хитростью. Не жалел денег на подкуп чиновников, раздавая щедрые подарки, оказывая разнообразные услуги нужным людям.

Георгий Иванович Васильев слыл прагматичным, трезвомыслящим реалистом и циником. Но, как и у всякого, истинно русского человека, присутствовала в его широкой натуре некая загадка, необъяснимая глубинная суть, заставляющая расчетливого нувориша поддерживать проекты, ну совершенно невыгодные с точки зрения делового человека, а где-то и прямо убыточные. Выгода от этих начинаний лежала в плоскости иной, виртуальной – возрождение духовности России, самосознания ее народа, идейности ее сынов и дочерей, самоуважения и достоинства граждан, и еще Бог знает чего, столь же, на первый взгляд, эфемерного. Но лишь на первый взгляд…

Из аэропорта разведчиков привезли в город, в резиденцию Васильева – пятизвездочный отель, где весь верхний этаж снимал русский богатей. Из окон была видна рощица пальм, за которыми шумел океан – его приглушенный рокот доносился и досюда. Этажом ниже для гостей были зарезервированы номера-люкс с видом на побережье.

 

♣♣♣

 

– Так что, сами понимаете, други мои, – Васильев обвел гостей испытующим взглядом, – дело это для нашей державы, как сказал бы незабвенный Владимир Ильич, архиважное. Представляете, какие деньги потекут в наш прохудившийся бюджет? Причем этот веселый ручеек обещает в дальнейшем превратиться в полноводную реку, так сказать, в канал…

Он выдержал паузу, затем добавил, четко выговаривая каждое слово:

– Если мы с вами сделаем все как надо.

Хозяин поднялся, подошел к широкому окну, прикрытому каскадом жалюзи, обернулся и с хитрецой промолвил:

– Ну, а я стану смотрителем этого канала, а посему приложу максимум усилий в его строительстве. Впрочем, вы люди взрослые, серьезные, сами все прекрасно понимаете.

Они понимали. Африканцы долго думали и выбирали, пока, наконец, не склонились окончательно в их пользу – российское оружие в условиях жары и пустыни предпочтительнее европейского, израильского и даже американского. Да и дешевле выйдет! Плюс давние связи с их оборонкой – еще со времен некогда могучего Советского Союза.

Как ни странно, российские спецслужбы и даже оборонщики здесь не приложили никаких усилий – всю предварительную рекогносцировку и договоренность осуществил втихомолку дядя Жора (как Васильева именовали уважительно в деловых и властных кругах). Прибывшим спецслужбистам, как представителям государства российского, предстояло лишь закрепить достигнутый на первоначальных переговорах успех. Потом машина закрутится – все будет закреплено официально, подтверждено подписями и заверено печатями. Но вначале – переговоры тет-а-тет с тутошними министрами и воротилами бизнеса. Министров было двое – обороны, безопасности и внутренних дел (все в одном лице), а также финансов и внешней политики (тоже в одном лице). Местные магнаты-олигархи же представлены одним лишь двоюродным братом президента – самого богатого человека в северо-восточной части африканского континента. Экономические, политические, военные и даже геополитические интересы двух государств сошлись воедино в предстоящих переговорах. Впрочем, затрагивали они интересы и третьей стороны – вот почему дело не предавали огласке и с обеих сторон старались провернуть все как можно незаметнее.

 

♣♣♣

 

Алексей сидел в кресле в ожидании напарника Муромова. Он был собран и целеустремлен, хотя до прибытия машины оставалось еще с полчаса. Сегодня разведчиков повезут на секретную встречу с президентским кузеном – на его загородную виллу, затерянную где-то в тропических лесах. Казалось, опасности не предвиделось никакой, но в подобных делах нужно быть готовым к любым неожиданностям и сюрпризам.

За безопасность их группы отвечал представитель ГРУ Муромов. Полковник все время где-то пропадал, улаживая и устраивая общие дела, но в нужный момент неизменно оказывался на месте. Чувствовалось, опыт у грушника имелся прямо-таки колоссальный по части конспирации, налаживания связей и шпионажа. На него можно было положиться, и все же что-то неприятно зудело у Смирнова под ложечкой, вызывая тревогу. Впрочем, подобное чувство возникало всегда перед опасным и рискованным заданием.

Алексей решил отвлечься и вызвал в памяти встречу с родными перед отъездом. Жена с дочерью прощались сдержанно, ничем не проявляя смятение – командировка как командировка, и в Африке люди живут. На самом деле о характере его работы они имели самое общее представление, но догадывались, что служба эта намного серьезнее, чем та версия, которой придерживался в разговорах с ними Смирнов.

Побывал он и у матери с сестрой, провел с ними вечер. Мама перед его уходом неожиданно подарила ему миниатюрную иконку на цепочке с изображением Богородицы – такие носят на груди подобно нательному крестику.

– Пусть она хранит тебя, сынок, – улыбнулась старушка, – ты уж носи ее, не обижай мать…

Он, смеясь, дал слово, что будет носить – хотя к подобным вещам относился несерьезно. Вот мать, та действительно ВЕРИЛА – она ведь и раньше-то, в ТАМОШНЕЕ время считала себя православной, как никак родители крестили, не то что нынешние нехристи… А в последние годы так вообще воцерковилась, посещала храм, молилась, соблюдала посты и праздники.

«Пусть ее, – думалось Смирнову, – у нее это, может, единственная радость осталась, после гибели державы советской: вера да мы, ее дети и внуки».

Алексей обнял мать на прощанье, отстранил, всмотрелся в дорогое ему лицо с дорожками слез на морщинистых щеках. Постарела матушка, сдала, разве признаешь в ней ту красивую женщину, кружившую голову многим мужикам, да так и не вышедшую повторно замуж, после смерти супруга. Вся целиком сосредоточилась на воспитании их с сестрой. Практически в одиночку – родные, конечно, помогали, чем могли – подняла деточек на ноги, сделала из них людей. Что ж, за своих детей ей краснеть никогда не приходилось.

Последнее время хворает только что-то часто. Это больше всего беспокоило Алексея…

Он глянул на часы, усилием воли отогнал образы близких, – готовность пять минут. Внезапно, подчиняясь неведомому импульсу, вскочил, шагнул к дорожной сумке. Покопавшись, достал оттуда образок и надел на шею, спрятав под сорочкой и легкой курткой. Ну вот – теперь порядок! Вроде и на душе полегчало.

Раздался условный стук в дверь. Вошел Муромов, озабоченный, хмурый. Молча сел в кресло, побарабанил по подлокотнику.

– Чтой-то на душе кошки скребут, – он посмотрел на товарища ясными глазами, – предчувствия какие-то нехорошие…

Смирнов покачал головой, ничего не ответив. Поймал взгляд собеседника, вопросительно приподнял бровь.

– И отказаться никак невозможно, – пробормотал тот, уводя взор.

Потом легко поднялся, вышагнул к входной двери. У порога задержался, бросил через плечо – вроде небрежно, но с внутренним напряжением в голосе:

– Ты… будь начеку, – и вышел.

 

♣♣♣

 

Накануне Алексею приснился сон. Будто шагает он по улицам чужого города. Ну, город как город – обычный африканский мегаполис с семью-восемью миллионами жителей, высоченными небоскребами в центре и на побережье и с жалкими картонными лачугами на окраинах – несть им числа. Идет себе неспешно, поглядывает по сторонам, изучает здешнюю обстановку. Ноги привели его на рынок. Ходит, приценивается: торговцы наперебой предлагают товар – всякую всячину, – дергают за рукав, оживленно жестикулируют, играют темными маслинами глаз в надежде заманить, соблазнить потенциального покупателя.

Потом вроде бы шел какими-то кривыми улочками, и тянулись те нескончаемо, но все ж таки вывели его на большую площадь – еще один базар. Там будто озарение снизошло, направил свои стопы сразу в нужное место – палатку предсказателя.

Сидит старик белобородый – не африканец, скорее араб, или копт? Увидел чужестранца, забормотал что-то на своем, непонятное. Алексей стоит, ни слова не понимает. Тут старец покряхтел и на ломаном английском молвил:

– Ждет тебя опасность. Но, если вера есть – выживешь.

– Вера во что? – разлепил губы удивленный донельзя Смирнов.

– Сам подумай…

И дедок принялся махать руками, выпроваживая недогадливого клиента. А напоследок, приняв от того деньги, загадочно прищурился и предупредил:

– Бойся крылатого змея.

После этого Алексей и проснулся, чувствуя себя разбитым и не выспавшимся. В номер вползала утренняя жара.

 

♣♣♣

 

Делегация к африканскому магнату разместилась на двух машинах: Смирнов с помощниками олигарха в джипе «Чероки», остальные – в лендровере Васильева. Решили двигаться не рядком, а для отвода глаз, на некотором расстоянии – так, чтобы не отрываться далеко друг от друга. Первыми выехали африканцы с гостем, следом – компатриоты последнего.

Заранее условились, что за главного в переговорах будет выдавать себя Смирнов – хотя, на самом деле, все полномочия были предоставлены Чердынцеву из «Росвооружения», ну и, само собой, дядя Жора был рядом. Но так уж повелось в их дипломатических и шпионских играх – возможного противника вводить в заблуждение. Если, не дай Бог, пойдет что-то не так – удар примет на себя подсадная утка, то бишь Смирнов. От этих мыслей становилось совсем уж неуютно, да ничего не попишешь – работа у него такая.

А еще Муромов – битый жизнью военный разведчик-профессионал – прицепил к куртке Смирнова в укромном месте особый маячок тревоги, нажми такой, и товарищи получат сигнал. Алексей не удержался от ухмылки – бондиана какая-то! Но если серьезно, то в их деятельности спасала иной раз простая случайность, а иной – четкое следование инструкциям и серьезное отношение к кажущимся мелочам.

И все же их работа заключалась именно в умении вести сложные переговоры, убеждать и переигрывать оппонентов интеллектуально, выдерживать долгие и напряженные психологические поединки, а вовсе не драки, перестрелки и искусство перевоплощения – хотя и это тоже. Но Алексею, на его памяти, больше приходилось работать головой и языком, чем руками и ногами, и пользоваться бумажником, мобильником и авторучкой, а не пистолетом и ножом. Как и его противникам.

А сейчас делегацию вообще ждали дружески настроенные партнеры, и с ними придется торговаться, проявляя максимум ловкости, изворотливости и деликатного нажима…

 

♣♣♣

 

Когда джип свернул с асфальтового шоссе на каменистую проселочную дорогу, а спустя четверть часа – на лесную просеку, в конце которой показалось приземистое бунгало, Смирнов занервничал.

Возникло стойкое убеждение: это не вилла магната, у африканских богатеев просто не может быть такого, у них – все на показуху, чтобы роскошь била в глаза. Конечно, их могли привезти в перевалочный пункт, а уж оттуда…

Алексей попытался успокоиться. И это ему не удалось; чувство опасности захватило его сознание целиком. Никакое умение держать себя не срабатывало – пот струйками тек по спине и груди, выступил на лбу.

Он достал платок, вытер испарину, пробормотав по-английски:

– Ну и жарища тут у вас!..

Сопровождающие как-то криво ухмыльнулись в ответ. Они не потели – сухая черная кожа матово блестела в полумраке лесной чащобы.

Джип остановился перед воротами, просигналил. Вышел здоровяк в камуфляже – белый, с европейскими чертами лица, в солнцезащитных очках. Кивнул высунувшемуся водителю, распахнул створки. Мелькнула загорелая мускулистая рука с закатанным рукавом куртки, легла на верхнюю перекладину.

Смирнов почувствовал, как холодеют конечности – на запястье охранника отчетливо виднелась наколка – клыкастый змей с распахнутыми крыльями. Водитель плавно отпустил сцепление, в тот же миг пассажир рывком распахнул дверцу и выпрыгнул наружу. Упав, перекатился и, прежде чем подняться на ноги, нащупал потайную кнопочку и со всей силы надавил ее. Затем вскочил, не оборачиваясь, краем глаза зацепил прыгнувшую к нему тень и ударил ногой, попав в мягкое. Раздался утробный всхлип, противник отлетел, тут же осев на землю… В следующее мгновение страшный удар обрушился на затылок Алексея, и тьма поглотила его.

 

♣♣♣

 

Сознание вернулось от острой боли в голове. Казалось, под черепной коробкой поселились крошечные рудокопы и своими малюсенькими, но весьма увесистыми кирками пытаются добраться до сердцевины мозга.

Поплавав минут десять в дурноте, контуженый разведчик попытался сосредоточиться. Вскоре понял, что едет в машине и, кажется… Он приоткрыл один глаз, другой – поначалу ничего не понял, потом до него дошло – он же в багажнике, лежит связанный по рукам и ногам!

Ну, что связанный – это еще не беда, учили его высвобождаться и не от таких пут. Осторожно пошевелился, подвигался в темной тесноте багажника, принял максимально удобную позу и начал работать.

Поворочавшись, вскоре он освободился от веревок, туго стягивавших его запястья, настал черед ног. И с этим он справился. Затем наощупь накинул веревки обратно – так чтобы в один момент от них избавиться. И принялся ждать, стараясь не обращать внимания на пульсирующую боль в затылке. Это-то было как раз тяжелее всего.

Некоторое время машина еще тряслась на ухабах, наконец, остановилась, двигатель заглох, и на минуту установилась полная тишина. Затем хлопнули дверцы с обеих сторон, послышался звук шагов. Крышка багажника резко распахнулась, хлынул ослепительный свет.

– Порядок, – буркнул кто-то на английском, – берем его.

Смирнов, лежа на боку, кожей спины почувствовал присутствие наклонившихся к нему людей, сгруппировался и принялся действовать. Подобно разогнутой пружине вскочил со дна багажника, обрушиваясь на врагов.

Смирнову только казалось, что бой шел долго. На самом деле, всего десять-пятнадцать секунд – и все было кончено. Двое валялись на земле, и до противника им не было никакого дела…

В следующее мгновение Смирнов заметил целящегося в него из карабина третьего. Прозевал, мать!.. Упал на землю, грянул выстрел – мимо. Перекатился под защиту машины, затем вскочил и, пригнувшись, ринулся к спасительной кромке леса – благо и бежать далеко не пришлось. И, когда уже почти нырнул в густой кустарник, снова громыхнул выстрел, и раскаленным копьем насквозь пронзило плечо, бросив его вперед. Он упал, кубарем покатился куда-то вниз, в овраг. Все смешалось в падении – верх, низ, земля, небо. Удар затылком обо что-то твердое, и вновь безмолвная темнота.

Из беспамятства вырвали приглушенные голоса.

– Этот урод где-то здесь. Далеко не мог уйти. Я же его подстрелил, – доказывал один из них.

– Это еще ничего не значит, – возразил другой и застонал, – дерьмо! Он мне, кажется, нос сломал.

– Нос – ерунда. Вон у твоего брата челюсть расколота – это сурово.

– Я у этой падали сейчас сердце вырежу!..

– Ты сначала найди его.

Голоса приближались. Охотники осторожно спускались вниз. Все, ему точно крышка! Даже ползти нету сил.

Неожиданно что-то просвистело над ним. Один из преследователей выругался, а после тишина…

Прошло не меньше минуты, пока до слуха затаившегося беглеца не донеслись голоса.

– Ты видел? Стрела в дереве торчит.

– Ну!..

– У него лук что ли?

– Сам ты лук, это долбаные дикари!

– Какие еще дикари?

– Ты совсем тупой?! Племена лесных демонов! Людоеды, мать их так!..

Помолчали.

– И что делать будем?

– Очень тихо и очень осторожно уходим.

– А как же этот…

– Вот они его и сожрут… На ужин, ха!

Потом вновь воцарилась тишина. Смирнов лежал, боясь шелохнуться. Затылок жгло, словно приложили раскаленный утюг. Да и мокро что-то под ним – неужели в лужу угодил? Попытался пошевелиться – резкая боль пронзила все тело. Он застонал. Все же сумел перевернуться на живот, встал на четвереньки, глянул – под ним все в крови, в изголовье камень, тоже покрыт бурыми пятнами. Без сил упал ничком. Теряя сознание, услышал приближающиеся осторожные шаги.

«Ну все, – мелькнуло в слабеющем сознании, – старуха с косой притопала».

Потом все вспоминалось урывками, отдельными эпизодами: темнота, свет, склоненные над ним страшные африканские маски, провал, его несут, над ним качается зеленое небо, снова провал…

Очнулся на какой-то площади с каменным истуканом в центре. Вокруг домики-шалаши, костры, полуголые коричневые люди – деревня. Он снова отключился.

 

♣♣♣

 

Английский в этой деревне не знал никто, кроме местного колдуна, да и тот изъяснялся с грехом пополам. Вот у него-то Смирнова и поселили – на время выздоровления. А потом что – съедят?..

Побыв несколько дней в этой деревне и понаблюдав за повседневной жизнью туземцев, Алексей понял, что каннибализмом здесь и не пахнет. Днем его выносили, все еще слабого, наружу, где он грелся на солнышке, возле хибары шамана. Старик молился своим темным богам и подкладывал под повязки, на раны незваного гостя какие-то вонючие лепешки – из трав, навоза и еще чего-то гадкого. В детали своего излечения раненый старался не вникать. Так или иначе, но… помогало. Боль стихла, раны затягивались, голова прояснилась. И настал день, когда он, опираясь на крепкую руку одного из воинов племени, приковылял на площадь, ведомый старым знахарем.

Колдун подвел его к идолу и как мог объяснил, что их бог – то ли Нгамба, то ли Мамба – смилостивился и даровал жизнь белокожему чужеземцу. На что Смирнов со всей серьезностью поклонился божку, сжимая под рубашкой матушкин оберег с Богородицей.

До своего полного выздоровления Алексей старался не думать о задании. Лишь одна мысль неотступно преследовала его: сумел ли он предупредить товарищей, удалось ли тем избежать засады, или?.. Хотелось верить в лучшее.

В эту ночь ему явился Нгамба-Мамба и на чистом русском пояснил:

– Ты, белокожий странник, под защитой Матери всего сущего. Мать-Земля тебя пожалела и даровала жизнь. Теперь ты верь в Нее и в Отца-Небо. И знай, что мир не так прост, как ты себе представлял. Сегодня ты в одном мире, завтра в другом, а послезавтра – в третьем. Помни о Тех, Кто создал и тебя и меня.

Потом божок пропал, и Смирнов очутился в какой-то мгле. И вскоре из призрачного тумана показалась знакомая фигурка в пуховой кофточке и ситцевом платке. Это была его мать. Она остановилась в нескольких шагах от него, постояла молча, а затем, улыбнувшись, промолвила: «Теперь ты будешь жить долго, сынок».

Алексей хотел ответить, подойти к ней, обнять и… не мог, какое-то окостенение сковало все члены. А потом матушка исчезла, и он обнаружил себя стоящим на пятачке земли, а вокруг разверзлась глубокая и темная пропасть. И вдруг откуда-то сверху заструился неземной свет, такой ослепительный, что Алексей прикрыл глаза руками и сквозь пальцы наблюдал чудесное явление.

И явилась ему Богородица – та самая с иконки, – в руках у нее лежал младенец Христос, а вокруг порхали ангелы. Дева Мария посмотрела в глаза павшему на колени человеку и будто пронзила насквозь, просветив его душу до самых потаенных глубин. Пламя снедало Алексея, все естество пылало в огне стыда и благоговения перед Матерью Божьей. Предал он взор долу и так стоял на коленях, не смея посмотреть вверх. Но все же не удержался и поднял голову.

Богородица улыбалась ему, и столько было в ее улыбке доброты, мягкой нежности и всепрощения, что возликовало сердце человеческое, радостно забилось: прощен, прощен! Вихрь разноцветных огней поднял его и понес ввысь, вслед за Девой Марией, путеводной звездой светящей во вселенской ночи. А после, когда все мироздание предстало перед ним словно на ладони, он вспыхнул, весь изошел лучами и растворился в космосе…

 

♣♣♣

 

Новый день принес нежданные перемены. Утром, не успел Алексей разделить скудную трапезу с хозяином, вся деревня внезапно всполошилась. Жители разом зашумели, забегали… В хибару с почтительной миной просунул голову помощник вождя, что-то коротко возвестил, выслушал ответ и скрылся из виду.

Смирнов вопросительно взглянул на старика. Тот, нещадно коверкая слова, кое-как объяснил:

– Прибыли чужаки на железной повозке… Белокожие соплеменники раненого гостя.

Сердце Алексея ухнуло куда-то вниз, вернулось на место и забилось часто-часто. Теперь и его слуха коснулось знакомое тарахтение мотора. Спустя мгновение движок взревел и заглох.

Следом за колдуном он выбрался наружу и, опираясь на толстый сук, поспешил к площади, где собралось все племя.

В окружении воинов, нацеливших свои копья и стрелы на чужака, стоял с безмятежным видом Муромов. Руки у полковника были подняты, демонстрируя мирные намерения.

– Виктор! – хрипло прокричал Смирнов и, чувствуя головокружение, бросился к другу.

– Мы переиграли их, Леша, – прошептал ему на ухо грушник, – контракт подписан.

 

♣♣♣

 

В посольстве ему предоставили телефон, надежно защищенный от любой прослушки. Отзвонив куда следовало, Смирнов с сильно бьющимся сердцем набрал номер матери. К трубке долго никто не подходил, затем раздался щелчок и вслед за ним – голос сестры.

– Леша! Господи, где ты пропадал?! Мне сказали, что с тобой потеряна связь…

– Настя, со мной все в порядке. Вы-то как там? Позови маму…

– Леша, Лешенька… мамы больше нет!..

– Что?.. – Смирнов осел, сжимая трубку в кулаке, – как ты сказала?..

– Мамочка умерла, Леша… – и она, всхлипывая, поведала подробности.

Смирнов слушал Анастасию словно сквозь вату, в оцепенении уставившись на рисунок обойного орнамента напротив. Слушал и не понимал – точнее, все понимал, но не мог принять, не в силах свыкнуться с тем, что это – реальность.

– Сегодня девять дней, Леша, – немного успокоившись, устало добавила сестра. – Ах, братик, если бы ты был здесь, с нами…

Он сглотнул, чувствуя, как защипало глаза, отвратил, наконец, взгляд от той точки на стене, хрипло произнес:

– Как же это… А я тут застрял – и ничего не знал. Это же несправедливо! Почему… Господи, о чем я говорю!

Губы его задрожали, но он взял себя в руки – не сейчас, не здесь.

Сестра поспешила успокоить, сказала, что они справились, конечно, им помогли – и родственники, и сослуживцы Алексея, и с ее, Настиной, работы. Маму проводили достойно.

– Скоро ли ждать тебя?

– Да… да, – покивал Алексей, – теперь скоро.

– У твоих все в порядке. Ты позвонишь им? Сегодня они придут к нам – на девятины. Хочешь, я им сейчас перезвоню, скажу, чтобы сами тебе позвонили? Какой у тебя номер?

– Да, ты… позвони им, успокой. Я… позже сам позвоню.

Потом он действовал как во сне: вышел из посольства, поехал в отель, зашел в номер, сел на кровать. Бессмысленно огляделся, не понимая, зачем он здесь.

«Мамы больше нет», – вспомнилось ему. И вдруг острая боль утраты пронзила его беспощадным разрядом молнии, Алексей застонал и, уткнувшись в ладони, разрыдался.

 

♣♣♣

 

Он проснулся посреди ночи – почудилось, точно кто-то позвал его, окликнув по имени. Алексей сел на кровати, всматриваясь в темноту, оглядел комнату… у порога стояла мама.

Он явственно различал ее в полутьме, но не мог поверить своим глазам. Мама была одета совсем как в том чудесном сне, где ему явилась Богоматерь – пуховая кофта, платок.

– Мама, – тихо позвал он, – мамочка…

Она, улыбаясь в полумраке, тихонько приблизилась к кровати, положила ладонь ему на макушку – Алексей ощутил тепло человеческой плоти. Мама молча погладила его по голове – как часто делала это в детстве, приглаживая непокорные сыновни вихры. Он взял ее ладонь, поцеловал, орошая слезами.

– Спи, сыночек, – донеслось до него, – спи, родной…

И он, откинувшись на подушку, вмиг заснул.

 

♣♣♣

 

Алексей вышел из церкви, где поставил свечку, помолился – все как полагается в таких случаях. Сел в машину и поехал на кладбище.

Стоя возле могилки, долго смотрел на памятник, губы шевелились, читая: «Смирнова Евдокия Николаевна».

– Мама, – прошептал он, – я знаю, что у тебя все хорошо.

Он обвел взглядом окрестности, глянул вверх, на небо, и улыбнулся.

– Ты жди меня, слышишь? Всех нас дождись. Однажды мы придем… я приду, и мы снова будем вместе. Я буду скучать по тебе, мамочка. Но… до поры.

Солнце выглянуло из-за облаков, озаряя светлыми лучами землю. И тут же весело зачирикали пташки. Алексей поправил цветы на могилке и неспешно направился к выходу.

 

[1] Miserere (лат.) – Помилуй (из 50-го псалма: miserere mei, Domine – помилуй меня, Господи).

 

© Эдуард Байков, текст, 2004

© Книжный ларёк, публикация, 2015

 

Уважаемый читатель, если тебе понравился рассказ, ты можешь отблагодарить автора, перечислив любую сумму на любой из электронных кошельков:

Яндекс-Деньги: № 41001247087421

WebMoney: № R 114977059127