Николай Выхин. Правдивейшее из сказаний о доне Ромуальде Сайкове...

Из цикла "Легенды и сказки Вышнего Рарога"

ПРАВДИВЕЙШЕЕ ИЗ СКАЗАНИЙ О ХИТРОУМНОМ ВРАЙТАРЕ ДОНЕ РОМУАЛЬДЕ САЙКОВЕ ӨФӨМСКОМ,

запечатлённое со слов его верных спутников в великих странствиях, принесших ему бессмертную славу…

Врайтар от англ. writer – писатель

Глава 1. О том, как великий врайтар Ромуальд примирил двух Кореек

Обло и велице пролегла слава Ромуальда Сайкова посреди Земли. Купно восхваляя добродетель, за любострастных утехателей сея всюду пламень презора с омерзеньями, стал Сайков всеизвестен и всезнаем. Заслышав о мудрости его, из дальних пределов приходили ходоки в Өфө, и среди них явился некто именем Элефант, из местечка Кигаш, чтобы вымолить аудиенцию и явить чудо чудное, диво дивное: инновационный элмажно-окатышный двигатель.

– Рцы! – милостиво повелеть соизволил сам Ромуальд, и Элефант из Кигаша рассказал о корабле, достойном величайшего из мудрецов, который может унести в любые пределы.

Элефант бил челом Ромуальду Великому и хитроумному на людей, что пронырны и любяще корысть, и мало чтут писания Сайкова, государи же земные почти неспособны снискивать оных. Оттого, сказал Элефант – злые стали суть смелы, обманчивы, дерзки, преспеющи.

В пику сему всему Элефант предложил свой чудный аппарат, кой летал, как говорили видевшие сиё, вокруг Сайкова с лёгким крилышек порхом. И тем породил великую мысль пронзить зло и мировую скорбь в перси, чтобы ниспала с нея румяна умильность!

От сего мудрого решения проистекает всё дальнейшее. Ромуальд возложил большие надежды на элмажно-окатышный двигатель и, собрав команду прехрабрых, свершил Сакашвиллию вкруг всего света, осуществляя в дороге великие подвиги и всеблагое просвещение.

Первым делом Ромуальд Великий отправился на станцию Кандры Куйбышевской железной дороги, где правил самовластно некий Ын Кем Чон, прозванный недругами Сваренной Корейкой за любовь к свиным деликатесам и жирным ливерным колбасам. Ын Кем Чон ненавидел следующую за Кандрами станцию КЖД, утверждал, что населяют её одни ж/д, и, чтобы отделить свои мясные продукты отличной выделки, звал ту станцию Юшной (что значит, кровавой) Корейкой.

Вот уже более полувека любители свиной корейки сходились на линии разделения и дрались сваренными и кровяными колбасами, создавая свары и проливая кровь. Остановить это безобразие смог только Ромуальд Сайков и все его прожорливые прихлебатели, которые сожрали довольно быстро все сваренные и кровяные (юшные) колбасы на станции Кандры…

Видя, что привычное оружие скрылось в бездонных чревах вечно голодных писак, поклонники корейки взялись за стальные оружия и в скором времени совсем перебили бы друг друга, если бы Ромуальд не включил элмажно-окатышные громкоговорители и не завещал бы на безумцев первой главой бессмертного своего романа «Кандинский-доктор».

Тут пожиратели сваренной и юшной кореек оставили все свои раздоры и, раскрыв рот, уселись слушать. Хоть они и не могли ничего понять, потому что на станции Кандры и южнее слова выглядят примерно вот так «대한», но сам тембр голоса великого Сайкова заворожил их до глубины их тхыкпёльсий, что не слишком прилично звучало бы в переводе…

Тогда сторонники обоих кореек – и сваренной, и юшной (кровяной) колбас оставили распрю и совокупно молили великого врайтара разрешить их, понеже мудрёнее и сладкозвучнее его словес не бывало в Кандрах.

Тогда великий Сайков разрешил их навеки. Он взял Сваренную Корейку и положил её не на хлеб, как делали её поклонники, а на Юшную Корейку. С двух сторон обложил это краюхами, отчего стало непонятно, где у бутерброда верх, а где низ. Так родился биг-мак, который украл торговец булочками с кунжутом, маньяк-клоун Роналд Макдоналд, но позже.

Ромуальд же, смирив меж себя сторонников Юшной и Сваренной Кореек, великую многую славу обретохом. И стяжах славу сю, понесохом ея за дальние пределы, за станцию Кандры, про которую говорили, что далее там нет никакой земли, и что, двигаясь туда – элмажно-окатышный двигатель свалится чёрту на рога…

Глава 2. О том, как досточтимейшей и несравненный среди врайтаров Ромуальд Сайков покорил Дуркмению

Проплывая над Хвалынским морем, Ромуальд изволил заметить своим почтительным спутникам, что море, вопреки названию, не воздаёт хвалы величайшему из галактических врайтаров. За то Ромуальд окропил неразумное Хвалынское море прямо из гондолы жидкостями, не столь почтенными, как его писания, но созвучными его писаниям именем.

Хвалынское же море стало бушевать и всячески яриться, так что элмажно-окатышный двигатель в свирепости стихий заглох.

Буйные ветры понесли Ромуальда Сайкова через море – прямо в чудесную страну, именуемую в старых свитках Дуркменией. Там жили люди, сами себя именовавшие дурками, однако же иными именуемые дуркменами, понеже отличить их возможность искали от анатолийских дурок.

Дуркменами же правил мудрый и великий Дуркмен-баши Сепар-Мулат (так прозвали его за отделение и смешанное происхождение). Сей сепаратистский мулат написал книжицу, известную, как «Хур-Мане», с поучениями добронравию и всяческому послушанию властям предержащим.

Услышав пускание ветров элмажно-окатышным двигателем непревзойдённого Сайкова, сей многомудрый и многопопечливый деспот пришёл в мысль великой гордыни, вздумав сравнить свои писания с самим творчеством Сайкова!

Оттого на двух самых высоких минаретах столицы установили два громкоговорителя, и из каждого стали читать: с одного «Хур-Мане», а с другого роман Ромуальда Сайкова. Оттого среди дуркменов произошла великая замятня. Одни из оных, знавшие божественный язык Ромуальда, тут же упали без чувств от совершенства стиля и обилия художеств. Другие же, не знавшие языка, впали в смущение и оторопь, ибо сами звуки непонятных слов говорили им о совершенстве Ромуальда Сайкова…

Третьи же были верны своему баши, плакали, бились и рыдали: совесть их разрывалась: они признавали превосходство романа Сайкова, но не могли и не хотели ставить его выше «Хур-Мане», отчего многие прямо на месте скончались апоплексическим ударом.

Сам же восточный деспот вышел из своих золотых чертогов и, расстелив хорасанские ковры, пал перед великим Сайковым, простирая длани и молитвенно заклиная открыть страшные тайны творчества…

Ромуальд же медлил – не оттого, что манкировал предложением, а оттого, что вельми сомнителен был в отношениях уровня понимания Сепара Мулата…

Ночью мстительный тиран подослал убийц с ножами в опочивальни к Ромуальду Сайкову и, возможно, навек погубил бы изрядного словознатца, если бы убийцы не знали грамоты. Однако же сыны ночи в опочивальне Сайкова нашли возле ночного горшка полный великих смыслов роман «Кандинский-доктор», об уходе художника в медицину, и, зачитавшись, забыли, зачем приходили.

За это мстительный деспот наутро отрубил им главы и украсил оными колы, назвав это зрелище «первой и второй главой скончания Сайкова».

Сам же Сайков, безотрадный при виде страшных злодейств тирана, открыл третью главу бессмертного романа и стал лично читать строку за строкой. Где-то на третьей странице злой тиран умер в корчах осознания собственного несовершенства, падишахом же провозгласили его зубного врача. Ведь тот протезировал зубы самому Сайкову и следовательно, прикасался к устам медоточивым и смыслообильным…

Правда были среди дуркменов и те, кто предлагали избрать блудницу, побывавшую у Сайкова ночью и тоже… Но таковых нашлось немного – потому что Восток не ценит женщин, даже прикасавшихся к совершенству Сайкова, да и ночью в темноте мало кто что увидел…

Упорядочив таким образом всю Дуркмению, Ромуальд Сайков убыл на остров посреди Меотиды, и были великие плач и скрежет зубовный, но неумолима длань пишущего…

Глава 3. В которой правдивейше изложено, как громоблещущий и светозарный Ромуальд Сайков обратил богопротивного Сакашвиллия, кумира воров, бродяг и пьяниц…

По Меотиде же двигался к власти богопротивный Сакашвиллий, злонравный, безумный и преступный, обло-озорливный… Знал Сакашвиллий со слов прессы, что вскоре предстоит ему плыть мимо острова, коий избрал себе Ромуальд Сайков для чтений…

Сладкозвучными строками истребляет Ромуальд Сайков всяко же злодейство и разрывает злоумышление острыми когтями на части. Ни один человек никогда не миновал сего Сайкова, не исправившись нравом…

Хотелось Сакашвиллию послушать необыкновенную прозу. И вот залепил он своим товарищам, богопротивным украм, уши салом, чтобы не слышали они волшебных слов Сайкова, а себя приказал привязать к мачте крепкими канатами и, что бы он ни делал, ни в коем случае не отвязывать. Быстро понесся корабль зловредных хохлов мимо острова, и послышались с него чудные звуки чтения романа Сайкова…

И, вытянув выю, содрогнулся Сакашвилий мерзости своей! «Вкушая, вкусих мало меду – и се аз умираю» – возгласил он. Перед взором раскаявшегося под чтение дивных строк негодяя Сакашвиллия простёрлись в такт речи великого Ромуальда ряды и тиары Царей увенчанных, которые, сидя на престолах в разные эпохи, употребили во зло своё могутство…

И явилась Сакашвиллию едина из мстящих Евменид во всём ужасе неотвратимости судьбы, предпоставила Зерцало, кое пороков Сакашвиллия и мерзость деяний его казало.

Под воздействием великих словес эти поступки грузин-изгнанник находил теперь как гнуснейши и страшилищны, паче того – зрел безотрадное своё грядущее, утонувшее во мраки нощи…

Волшебный текст романа Сайкова звал подойти поближе к литературе и сладкопением немыслимым насладится вельми и понеже. Что и говорить, слушая Сайкова в динамики, не мог пройти мимо ни один мореходец-проходимец…

Кричал и рвался богопротивный Сакашвиллий, чтобы броситься в море и плыть к звукам манящей книги, но глухие, залившие уши топлёным свиным салом укры не отвязывали его, и сами гребли в тупом упорстве…

Ромуальд же с острова с грустью смотрел вослед уплывавшему кораблю глухих, зело печален, что бессильно слово перед глухотой, бессилен и разум перед тупостью…

Глава 4. В которой истинно и без домыслов рассказывается, как величайший и несравненный Ромуальд Сайков написал роман про киллера «Маугли» и тем сокрушил врагов литературы, жестоковыйных либералов, чёрного рынка одесных…

Совершив писательский кучный подвиг на Меотиде и навеки поссорив богопротивного Сакашвиллия с порочными украми, Ромуальд Сайков отправился далее на север, встревоженный вестями о смерти литературы.

Узнал Сайков, что богопротивные либералы вздумали закрыть Союз писателей, изгнать и истребить всех врайтаров. На эту тему был издан указ: император Сиро-Таврический повелевал, чтобы все славянские врайтары должны бысть высланы или казнены. Чтобы защитить писательскую общину от рыночного погрома, бесподобный и сиятельный Ромуальд Сайков сотворил киллера «Маугли» из бумаги, взятой в редакции, и оживил его при помощи своего величайшего дара слова.

Слово «Маугли» в романе Сайкова означает буквально «зверёныш», «сын животных». Он стал первым живым существом, созданным из бездушной бумаги и чернил. И вот, волей мудрейшего Сайкова, гигантский зверёныш стал ходить по рынкам и по богачам, киллерствовать, сея смерть и разрушения. Однажды он восстал даже на своего создателя, но Сайков усмирил его рифмами….

Император Сиро-Таврический, устрашенный силой Маугли, упросил Сайкова законопатить в книгу, вплести в переплёт это чудовище, обещая взамен, что игнор по отношению к писателям прекратится.

Сайков принял это предложение. Чтобы заточить, как джинна, Маугли под обложку, он стер с его лба первую букву слова «Ма-» (материнского начало), и получилось слово «угли», означающее «выгорание и пепел».

Вместе с тем императора поставили в известность, что Маугли не разрушен совсем и хранится в книге на чердаке Башни Сайкова в граде Өфө, откуда снова может быть вызван в случае надобности.

С тех пор башня Сайкова в Өфө закрыта для непосвященных. Рассказывают, что в годы свержения Муртазы Башкирбаши зауральский агент пробрался туда, чтобы сжечь рукопись о Маугли, но обратно не вышел.

Такова великая сила и слава длани Сайкова, воссиявшая светом во всех землях и у всех народов…

© Николай Выхин, текст, 2017

© Книжный ларёк, публикация, 2017