Вазген Авагян. Об экономике в России и мире

ОБ ЭКОНОМИКЕ В РОССИИ И МИРЕ

 

 

1

 

Экономика как наука… В современном СНГ, у его лидера России – она ещё только стала вырисоваться, проступать сквозь кляксы маразма. Она лишь нащупывает непонятное для себя пространство созидания – ставшее «необитаемым островом» за страшные годы слома и искривлений. При этом научная экономика – важная сфера развития государства, народонаселения и она должна служить интересам всех или хотя бы большинства. Следует понимать, что экономика, невыгодная большинству, – не только аморальна, но и антинаучна по сути своей…

В мутное время некролюций, переворотов, экономика стала продажным и проституированным придатком политики. Она превращена в центральный бастион дикости, заданной миру псевдодемократией с неолиберализмом рыночных реформ, которые исказили суть и значение экономики. Они сделали экономику из научно обоснованной основы государства – антигосударственным и антиобщественным учением, апологетикой воров.

Мы перенесли «на ногах» тяжёлое психовирусное заболевание «рыночного безумия»: хвалебный капитализм ещё раз доказал свою античеловеческую, грабительскую суть и сущность. Но нам бы теперь на костылях начать ходить, куда там скакать и бегать…

На поверхности – итог: нувориши капитала обанкротили страну, уничтожив в первую очередь основу экономики – производство, угробили технологии, присвоили богатство недр страны, ограбив всех, кто создавал ценности трудом многих поколений.

Загребистые руки компрадоров – стали «рабочими руками реформ». Управленцы с психологией и жизненным опытом паразитов – не хотят, не могут и не умеют оценивать ни умственного, ни физического труда человека. Вместо оплаты труда производится оплата блата, т. е. социального статуса члена общества, никак не связанного с пользой его деятельности. Труд, как сфера общественно-полезного действия – не изучается, а презирается.

Возникла система неприкрытого бандитизма, правящего «по понятиям» воровского закона или даже просто по «беспределу». Зловеще-удивительно лицо ельцинизма – с феодальным типом умопомрачения, рабским унижением людей и ограблением народов. Надежды, что этот кошмар экономических отношений канет в лето – пока остаются только надеждами, причем робкими.

Запад абсолютно непригоден слепцам в поводыри – ибо сам слепее всех слепых. Его историческое движение завершено, и он далее способен только гнить, разлагаться, втягивая в этот процесс тех, кто ему доверится, и за счёт их свежей крови оттягивая свой неизбежный конец вампира.

 

В моих беседах с коллегой А. Леонидовым (Филипповым) я уже сформулировал неразрешимое противоречие между производительными силами и финансовым приоритетом управления. Здесь повторю: производительные экономики интегрируют в себя новые участки, а финансовые – утилизируют всё новое, до чего дотянутся. В производительной экономике – когда ещё в 50-х годах под оккупацию Американской Империи попадали Япония или Южная Корея – им находилось «место в цеху», роль во внутриимперском разделении труда. Они ИНТЕГРИРОВАЛИСЬ в «американский мир» – потому что в 50-х годах он ещё был преимущественно производительным. Перелом в отношениях производительной (фордовской) и финансовой (сионистской) группами внутри класса капиталистов относится уже к Вьетнамской войне США. Финансовая группа крепла, выдавливала производственников на периферию влияния в обществе – и на смену ИНТЕГРАЦИИ приходила УТИЛИЗАЦИЯ.

К моменту распада СССР эта тенденция была уже абсолютной на Западе. Захваченным землям Империя не находила места в цеху, ибо и цеха-то уже не было, его сменил принтер, печатающий доллары. Империя не интегрировала в себя Прибалтику или Молдавию, Грузию или Украину, Польшу или Болгарию. Она их досуха отжимала, выдавливала из них всё ценное и дорогостоящее (включая и хорошие мозги, и здоровые почки, и прочие донорские органы) – после чего разграбленные и одичавшие завоевания «новых гуннов» подлежали (и подлежат) аннигиляции.

Дело в том, что смысл ИНТЕГРИРОВАТЬ есть только для экономики производительной. Ещё Рикардо убедительно доказывал, что на одной земле выгоднее делать вино, на другой сукно, и обменивать их вместо автаркии земель. Но обмен вина на сукно, сукна на вино, шила на мыло – может быть выгоден только в технологическом смысле, только когда речь идёт о разных, реальных, материальных товаров с их уникальными свойствами.

Для финансиста нет разницы между 100 рублями в мыле, и 100 рублями в шилах, между 1 евро за вино или 1 евро за сукно. 100 рублей – они и есть 100 рублей, и 1 евро – остаётся одним евро, за что бы его ни выручили.

Это значит, что для финансиста (в отличие от технолога) невыгоден эквивалентный обмен сукна на вино или шила на мыло. Если он отдаст (по честному) мыла на 100 рублей, и заберёт шил на 100 рублей же, то в чем его выгода?

Финансисту нужна торговля неэквивалентная – а неэквивалентный обмен есть эвфемизм слова «грабеж-разбой». Прибыль может быть получена только одним путём: если будешь ввозить дешёвую дрянь, а в обмен вывозить по-настоящему ценные сокровища. Современная торговля постоянно богатеющего Запада с постоянно нищающей его полуколониальной периферией так и строится.

Но что будет с территорий, на которую ввезли дряни на 10 рублей, а вывезли благ на 20? С каждым оборотом начнёт расти УПУЩЕННАЯ ПРИБЫЛЬ этой территории, что постепенно (или даже сразу) вгонит территорию в конченное состояние помойки и руин. Ведь когда накапливается ущерб (с первым оборотом земля стала беднее на 10 рублей, со вторым – на 20, с третьим – на 30 и т.п.) – накапливается нищета и безысходность местной жизни. Эти закономерности УТИЛИЗАЦИИ ПЕРИФЕРИИ В РАМКАХ ФИНАНСОВОГО ПРИОРИТЕТА (когда главная цель лидеров экономики – обогащение) – объясняют нам драмы и кошмары всей постсоветской истории.

Почему реформы МВФ ни разу не дали позитивного результата? Почему любой прозападный политик – будь он Ющенко или Саакашвили, Валенса или Снегур, Тер-Петросян или Эльчибей – выбрасываются в итоге своими избирателями на свалку и проклинаются всенародно? Почему после вьетнамской войны никто из оккупированных США стран не повторил успеха Японии или Южной Кореи?

Ответ я вам дал: США могли интегрировать в своё хозяйство – пока это было хозяйство, а не вертеп разбойников. После того, как финансисты укрепились на вершине капиталистического класса – капитализм стал иным, и он может только утилизировать новеньких, не имея возможности их интегрировать. Поскольку сейчас на 1 доллар в реальном секторе экономики приходится 10 долларов в дутых спекулятивных пузырях «ценных бумаг» – финансисты сильнее производителей материальных благ примерно в 10 раз. Это – абсолютное превосходство прибыли над технологической целесообразностью!

 

2

 

Отставание, отбрасывание главного конкурента назад, чуть ли не в пещерный век – такова была задумка неприятеля, выдававшего себя за спеца по организации «хорошей жизни». Но когда народы в СССР стали заложниками трубадуров хваленой макроэкономики – вскрылось, что целью было совсем не оздоровление, а дробление страны в пух и прах. Недаром тельцы и дельцы взялись в первую очередь за приватизацию и кредиты, ухватив за рога золотого тельца...

Разграбив страну и уничтожив экономику, они думали, что всё – справились со своим неприятелем. Второй раз за ХХ век отрапортовали грязные иуды о смерти великой державы – России.

Второй раз страна оказалась на последней грани. И неспроста: как накал ненависти к России, так и определенная неловкость, неповоротливость самой России под ударами инферналов связаны с особым наполнением русской исторической миссии. Россия – беременна была (и остаётся) будущим человечества, а беременность, увы, в драке скорее помеха, чем защита… Если бы Карл Маркс попил бы таблеток от своей зоологической русофобии – то, конечно, разглядел бы, что уклад будущего формируется вовсе не в Англии (тупиковой ветви эволюции человечества) – а именно в России. Поэтому расчеты на социализм в Англии не оправдались – а в России он состоялся. Это претензия не к странам, а к Марксу, вывернувшему всё с ног на голову: обозвавшему прогрессивную нацию реакционной, а реакционную – прогрессивной.

Россия – родина и кузница перспективы для истории и прогресса, а потому Россия – особо сильный раздражитель для инфернальных сил [1]. Её сбивают с курса – но она, пусть и сильно пострадав, возвращается на него, повинуясь глубинным цивилизационным тенденциям. Так было, когда подлый демон под маской реформатора, управляемый сионистами из США, угробил великую Российскую империю. Так осталось и в наши дни.

На поверхности всегда намерение сделать из страны сырьевой придаток, трудовую колонию чернорабочих, с отправкой провинившихся в концлагеря. Это намерение несло колоссальный урон – как в материальном, так и в людском аспектах…

Но поверхность скрывала глубинные факты: освобождение планеты от России – всегда есть освобождение планеты от разума, рационального мышления и от тормозов совести, поименованной Гитлером «древней химерой». Так вот, у «древней химеры» есть национальность – она русская. Уберите Россию – ни ума, ни совести не останется, и кровавый бардак напополам с содомом начнет затапливать все континенты без дна и берегов…

Ибо за их моделью экономики – стоит раскалённое и отчаянное безумие, отражающее оргазмический экстаз дорвавшегося до крови плотоядного зверя. Зверь ни о чем, кроме наслаждения убийством, уже не думает, он даже кушать не успевает – пожирая вместе с будущим травоядных и своё собственное будущее (ибо, истребив их, он и сам сдохнет от голода).

Безумие этой модели экономики сдерживалось нуждами противостояния с Россией, её большим русским миром (куда, конечно же, входят и грузины, и армяне, и финно-угры, и все славяне, и греки, и ещё много кто). Скажем так – хищник сдерживал себя при пастухе. Он утаскивал по ночам овечку-другую, но отскакивал всякий раз, когда пастух приближался…

Мир без России – это отара овец (человечество) и кровожадный волк (Запад), оставшиеся нос к носу и один на один. Волк не сможет вам объяснить, зачем ему нужно столько крови: оргазмический экстаз, который он получает в процессе массового убийства – вот его единственный аргумент продолжать линию убийств. Докуда?

Это интересный вопрос. Докуда довёл бы линию убийств и террора Наполеон (кстати, гнусный маньяк и содомит, преступно романтизированный за давностью лет) без России? Докуда довёл бы линию убийств Гитлер без России? Докуда довёл бы её маньяк Трумэн с бесноватым Черчиллем? Докуда доведут её без фактора России современные бандеровцы, игиловцы?

Я думаю, вы и без меня знаете ответ, дорогой читатель. Они будут вести её до того состояния, которое поэт описал словами:

 

Гунн же последний – в грудь предпоследнего

Саблю кривую воткнёт…

 

Спасать Россию в 30-е годы ХХ века пришлось с огромным напряжением сил. Тогда вождь взялся круто, силовым методом, с наказанием паразитов и их сторонников. Пока шла бойня (стреляли с двух сторон) – зачастую страдали невинные, оклеветанные по доносу. Россия вышла на свою прежнюю орбиту, и снова засветила человечеству, являя ему модель грядущего обустройства, противоположную накапливавшемуся на Западе безысходному и беспутному мракобесию.

И вот – после того, как Сталин исправил незавидное положение страны и граждан – новый удар, новый погром… Лидер постперестроечной разгромленной России откровенно боится пути Сталина. Он понимает, как легко развязать террор, и как трудно потом удержать его под контролем. У него есть главный подарок генералиссимуса Победы – ядерное оружие, великий щит от внешнего вторжения. Этот щит даёт Путину возможность действовать иначе, чем Сталин, потому что у Сталина такого щита от предшественника не досталось…

Путин не всегда успешно, иногда утопично – варьирует советское наследие, рыночные, демократические механизмы для вывода страны из хазарских клещей и тупика.

Это драматичный путь, неизвестно, чем он закончится, и многое на нём нам с читателем претит – однако я предостерег бы от охаивания ищущей и борющейся российской власти. Несогласие не означает отрицания: они ищут, мы ищем, ни у кого нет лицензии на истину в конечной инстанции.

Самый главный итог: РОССИЯ СНОВА ЕСТЬ. Одно её простое наличие сняло с повестки дня почти уже завершенный геноцид армян, полную ликвидацию наполовину вырезанного сербского народа, геноцид славян западнее границ бывшей РСФСР и др. Это не град Китеж, не рай земной. Но это геополитическая реальность, практически отсутствовавшая в 90-е годы (которые потому так и были богаты на геноциды – см. начало моей статьи).

Когда я впервые увидел В. В. Путина – он показался мне на вид робким. Я и предположить не мог, что он окажется волевым человеком, целенаправленным, ответственным лидером, искренне переживавшим за настоящее и будущее страны, хотя и упорным в ряде заблуждений (типа экономического либерализма).

России Путина выпало много горя. Она рассчиталась за внешний долг более 115 млрд. долларов – в основном как правопреемник СССР, одна за всех – потому что прожирали кредиты республики вместе, а платить оставили одну Россию. Она претерпела грабёж, во много раз больший, чем даже выплата ЧУЖИХ долгов: в проклятье рыночного либерализма испарились несколько триллионов долларов, если учесть стратегические сырьевые запасы, если посчитать конвертацию товаров, услуг в валюту и выкачку «дани» жуликам на Запад, в офшоры.

Правление Путина – весьма специфическое явление. Это особое авторское блюдо в ручном режиме, которое за пятнадцать лет так и не дало ответ на старый вопрос политического обозревателя – «Кто есть мистер Путин?». Этот вопрос и сегодня висит в воздухе – как висел в 1999 году.

Путин залатал дыры в корпусе тонущего корабля, победил в трёх войнах подряд – не давая при этом рассыпаться стране, до 2008–09 годов копил золотовалютные резервы, укреплял личную власть. Попутно страна вошла с ним в турбулентность кризиса американской мировой власти, чреватой финансово-экономическим коллапсом.

Очевидно, и сам того не желая (и, возможно, не понимая этого) – Путин превратился в магнит для всемирного движения, сопротивляющегося всякой мрази, закулисным демонам, в центр надежд для вменяемых правых и конструктивных левых партий. Поскольку США выстроили экономику-вампира всемирного масштаба, узко-империалистические интересы России (скажем так, интересы правящей династии) – совпадают с общегуманистическими священными целями исторического прогресса и развития человечества.

Тут дело не столько в России (чей империализм пока выступает немного старомодно и безыдейно, словно во времена Бисмарка и Дизраэли) – сколько в абсолютно инфернальной природе сил, взявших верх в США, а следовательно, пытающихся на инфернальных основаниях управлять миром.

Эти силы тщатся превратить мир в залитое кровью человеческих жертв содомитское поганое капище. Когда это видишь, осознаёшь и анализируешь (а для всех интеллектуалов это уже ясно) – то к любому Бисмарку бросаешься в объятья с восторгом. Может, он и страдает прусской солдафонской узколобостью – но он хотя бы не свихнулся на почве скармливания младенцев Молохам и Ваалам! Уж и на том спасибо!

Именно старомодность и ретроградность путинского империализма сделала его центром притяжения всех сил прогресса и модерна: когда человечество очевидным образом сбилось с дороги и увязло в болоте – единственный шанс на возвращение в цивилизацию – это возврат назад, на ту дорогу, с которой мир сползал в болотные топи!

Признавая Путина величайшим историческим деятелем современности, я не могу обойтись и без критики Путина, его стратегий и программ. На одном ретро-империализме далеко не уедешь (даже если и признать очевидность великого блага викторианской чопорной ретро-идеологии в условиях раскаленного сатанинского безумия западного постмодернизма). С одной стороны, Путин, как управленец, на голову выше всех современных ему политических фигур. С другой – его представления об экономике (т. е. базисе бытия державы) остаются пока архаическими, хотя над этим и работает по мере сил академик Глазьев.

Оставлять экономику в лице Набиуллиной, Улюкаева или Кудрина (недавно выступавшего «экспертом») в Совете Федерации – это то же самое, что изъять из экономики всякое представление о развитии, о действиях умножения и прибавления, оставив лишь действия вычитания и деления. И неслучайно вся «болотная» оппозиция – скопище паразитов общества – осуждая державную линию Путина, в то же время расхваливают его экономическую политику. Так враг Ахиллеса расхваливал бы ахиллесову пяту – то место, через которое можно убить героя.

Между тем США – это умирающий хищник. Перед смертью они готовы пойти на всё. Пощады ждать не следует: экономическая слабость России будет отыграна на все «сто», как говорится. Уже из корней слов вы можете видеть, что несовместимы в принципе ВЕЛИКОдержавие и МАЛЫЙ контроль за экономическими процессами.

Всякое великодержавие, упустившее контроль за снабжением и обеспечением своих граждан – споткнётся на саботаже и своеволии, хищничестве и рвачестве частных собственников. Именно на этом споткнулась в 1-ю мировую царская Россия. А Германия, в которой ещё Бисмарк организовал плановое хозяйство – в двух мировых войнах со всем миром, всем человечеством – имела всегда бесперебойное снабжение!

Россию явно стремятся загнать в хаос и в гражданскую, братоубийственную войну. И экономика – то слабое звено, в которое снова и снова бьёт таран инферналов. Санкции сказались на уровне жизни населения (подорожание многих товаров и продуктов, инфляция, ущерб за 170 млрд долларов понесла Россия к середине мая) и т. п. Проблемы, заметим, не на поле боя и не в дипломатических битвах. ВСЕ проблемы путинизма – в индексах экономических показателей и составляющих (ВВП, бюджет, инфляция).

Усиливается разрыв между раздражающими силы зла триумфами России в военном деле, дипломатии, спорте, науке, технике, культуре, духовности, самосознании – и бессильной гнилости либерально-рыночного хозяйственного уклада. Получается, что страна идёт вперёд – а её экономика виснет гирей у неё на ногах.

Экономика развития – вот вопрос вопросов для России, как державы, и уповающего на Россию прогрессивного человечества. Будет выстроена такая модель (с учетом пороков как советской, так и американской экономических машин, с «работой над ошибками») – будет у человечества будущее и продолжение истории.

Если же нет…

Нужно понимать, что раздавив РФ (при всех недостатках государства РФ) – США обретут монополию на социальное конструирование. А оно у них – суть есть инфернализация всех сторон жизни человечества, углубление и расширение адских практик.

Это не просто каприз свихнувшейся масонерии, имитирующей (все глупее и примитивнее) некую выборную процедуру, давно ставшую в США клоунадой.

Инфернализация – отысканный Америкой способ удерживать мировую власть в условиях растущих одряхления, отупения и деградации гегемона.

Когда прогрессивная и передовая нация перестаёт быть прогрессивной и передовой – то она больше не может увлекать за собой народы положительным примером. Она теряет влияние, заработанное предками – и потому её единственный способ держаться на плаву – уничтожать всё прогрессивное и передовое в мире. Так из лидера прогресса и развития США переродились в лидера регресса и деградации.

Поэтому рецепты Кудрина для РФ – не просто топтание на месте и толчея воды в ступе; это мостик к инфернализации всей жизни, из которой человечество (уже не только Россия, но и всё человечество) рискуют никогда больше не выйти в обозримом историческом будущем…

 

3

 

Говоря о собственности, как экономической проблеме, хочу прежде всего отметить: многоукладность форм собственности, конечно, важна, и в чем-то даже незаменима, однако нелепо ставить целью деятельности искусственное нагнетание многоукладности. Как не стоит чесать там, где не чешется – так не стоит и громоздить многоукладность там, где она естественным путём не возникла.

Кроме плюсов, у многоукладности есть и минусы. Она создаёт много сложностей в управлении и в толковании юридическо-правовых актов, проблем с правоприменением взаимоотношений субъектов и их обязанностей. Жизнь сама диктует различные формы собственности: от государственной и федеральной, муниципальной собственности – до частной и смешанной с долями участия. Это когда уже возникают смешанные кондоминиумы «в» и «на» и тому подобный тёмный лес. Для того чтобы возникло такое многообразие, вовсе необязательно было вести дело к радикальному сокращению доли собственности государства, которая резко сокращалась до несовместимого с жизнью минимума в 90-е годы.

Собственность надо уважать – но надо знать и пределы этого уважения. Если говорить одним словом – любая собственность это всегда СГОВОР. Сговор в долгосрочном режиме называется ЗАГОВОРОМ. В сговоре есть участники сговора (например, госвласть и жулик, огородивший общинное пастбище) и, конечно же, у сговора есть жертвы (те, от кого жулик пастбище огораживал, а госвласть – потакала ему).

Если кто-то из участников сговора умер или сбежал – сговор теряет силу. Глупо говорить, что земля, отнятая в 1917 году у помещика – собственность помещика, или она же, отнятая в 1930-м уже у кулака – собственность кулака. До помещика там тоже был какой-то собственник, которого экспроприировал помещик, а до него – ещё какой-то и так до Адама и Евы. Сговор – это взаимные гарантии сторон договорившихся что-то считать так, а не иначе. Если сговорились эдак, а пришел более сильный, и дал участникам сговора по шее – ничего не попишешь: сговаривайся по новой и на новых условиях…

Социализм (в чем я вижу сильную сторону этого течения мысли) – предполагая торжество общественного блага, снимает вечную борьбу между теми, кому текущий сговор выгоден, и теми, кому он невыгоден. Как ни крути – всегда будут те, кто выиграл при раскладе, и те, кто проиграл. Те, которым «карта легла» в азартной лотерее распределения благ – будут давить и убивать неудачников, а те – наоборот. В этой борьбе, строго говоря, нет правых и виноватых, из неё нужно выйти на основе признания прав человека (реальных, а не американского трёпа) и организации справедливой целесообразности распределения даров природы, общих ресурсов инфраструктуры и т. п.

Когда двое судятся-рядятся за собственность, то не правы оба, конечно. Земля, к примеру, никем не произведена, а потому никому и не принадлежит. Но не только земля: ведь и каменный дом состоит из камней, которых взяли отнюдь не из пустоты, а как дары природы. Их никто не сделал: их взял один, нарушив «права» другого, который тоже мог бы их взять, да замешкался…

Поэтому собственности не должно присваиваться никакого священного статуса – нужно рассматривать её как техническое средство, помогающее (или мешающее) общественному порядку и общественному благу.

Частная собственность, как и любая – уместна лишь там, где она эффективнее других форм. То есть право БЫТЬ – ей надо зарабатывать общественно-полезной деятельностью. Если так не делать – землю распилят между собой феодалы и восстановят рабовладение. Мало ли, что они между собой сговорились, нам-то какое дело, если они нам никакой пользы не приносят?

Социал-демократическая мысль даёт частной собственности заработать право существовать унифицированно – через высокие налоги прогрессивной шкалы налогообложения. Чем больше у человека частной собственности – тем больше он должен отдавать общинам, причем стоит хоть раз сбиться с платежами – и собственность будет конфискована. И, естественно, собственностью не должен обладать вредитель, который портит жизнь, а не улучает её.

Ни одно из перечисленных правил не было соблюдено в СНГ при воровской приватизации. Это был грубейший и циничнейший сговор узкого круга лиц, захвативших власть и попытавшихся через самозахваты пространств и ресурсов увековечить её, взаимно друг другу гарантировав.

От передачи собственности в частные руки ничего не стало эффективнее. Управляемое своими врагами, государство сбрасывало не убыточный балласт, мешающий движению, а наоборот – самые лакомые кусочки, которые и без смены собственника прекрасно приносили прибыль.

Если собственность растить на принципах общественной пользы, то складывается её оптимальная конфигурация. Если же частную собственность насаждать… ради самой частной собственности (лишь бы только она была!) – то безумное дело породит, конечно же, и безумные последствия. Это всё равно, что растить картофель не ради его клубней, и даже не ради ботвы, а ради умножения колорадских жуков…

Насаждение частной собственности в отрыве от целесообразности и общественной пользы, в режиме простого раздаривания страны проходимцам и временщиками – дискредитировало, прежде всего, частную собственность (и демократию – как систему, плодящую безответственных временщиков). В некоторых регионах РФ, например, в Приморье ВВП после разбазаривания госсобственности упал не двукратно (как в РФ), а даже многократно. Выручка от продаж составляла нелепый мизер, да и ту занимали у государства... чтобы заплатить государству!

Приморье – это витрина того, как частная собственность, иногда умеющая работать на прогресс – может работать на регресс и деградацию общества. Фигурально говоря, взяли огонь, краем уха услышав, что он может согревать в печи, сожгли этим огнём весь дом, а потом стали удивляться – почему так холодно, если поджигали с целью обогреться?

И тут нельзя ссылаться (как пытаются) – на высокую долю ВПК в региональном сегменте производства, на демографию, на неконкурентоспособность товарной продукции, на нехватку инвестиций и т. п. Это не оправдание. Всегда возражу на такое: оно до вас работало, попало к вам в руки и сломалось: значит, вы неумеха, причем тут инвестиции и прочее?

В эпоху воровской приватизации государство просто умыло руки, дало себя разграбить, отреклось от принадлежащей ему собственности, скинуло за бесценок невообразимые сокровища в частные, коллективные, общественные и кооперативные владения. Отдача пока не велика. А могла ли она быть велика? Ведь принципы собственности и владения являются средством (причем промежуточным и техническим) организации прогресса – а их превратили в самоцель.

Сейчас признаются: главным считали появление слоя собственников любой ценой, хотели разрушить мир госсобственности до основания, а затем… Это всё равно, что безумный работодатель стал бы набирать всех желающих не для работы – а просто, чтобы расширить штат до бесконечности. Ура, у нас тоже будут частные собственники! Правда, обществу от них «никакой пользы, кроме вреда» – но пофиг, главное, что они есть!

Всякая собственность есть сговор, и всякая собственность существует, пока стороны сговора не передумали. Однако умные заговорщики могут придумать нечто умное и перспективное, сговориться так, чтобы и века спустя о них слагали легенды, как о великих добродеях. А тупые кретины сговариваются по-другому: всё разорвать, растащить, раздерибанить, а дальше – хоть потоп…

Одно дело – это частная собственность, возникающая по итогам труда человека, его собственное «произведение искусства». Совсем другое дело – собственность, искусственно переданная в частные руки, никакого отношения к ней не имеющие: в этом случае грань между приватизацией и кражей совсем уж тонка и зыбка.

Развитие частной собственности отнюдь не предполагает сворачивание и сокращение государственной собственности. В нормальном обществе развиваются все сегменты, и только при раковой болезни одни клетки пожирают другие. Почему частная собственность не может расти рядом и параллельно с ростом госсобственности?

Вот пример – я построил сыроварню, а государство – металлургический комбинат. Пока я строю вторую сыроварню, государство строит второй комбинат. И частная собственность растёт, и рядом с ней – госсобственность тоже растет. Это и есть – нормальная экономика: расти друг с другом, а не за счет друг друга.

Воровская логика подменяет понятия. Частную собственность начинают формировать из конфиската – подобно тому, как гитлеровцы расселяли немецкие семьи в «освободившиеся» еврейские дома. Но это ведь уже не трудовая частная собственность, а скупка краденого!

Рабовладение вырисовалось в СНГ сразу же после того, как во главе промышленности встал частник. Исчезли надежды на народные предприятия, анонимный «главный держатель акций», тот который при ваучерах приватизировал госсобственность и рудники, заводы – поставил себя на место Бога и стал решать за всех, как жить. А ведь зачастую даже имя его засекречено!

К этим самозванным «богам» люди идут на поклон наниматься, проситься на работу, в надежде «устроиться» – что умножает как паразитизм верхов, так и извращенно-униженное, полурабское положение низов. В СНГ произошло «обатрачивание» домохозяйств, подробно исследованное мной на примере постсоветской Армении. Советское домохозяйство было «индустриальной фермой» – ему в силу советских законов выделялся ограниченный, но неотъемлемый участок ресурсов – кои суть есть источник всех благ. Формально рабочий не был частным собственником своего станка на заводе или письменного стола в ВУЗе; но советские законы, исключавшие безработицу и пауперизацию – наделяли его правами «свободного фермера» (только в новых условиях, в условиях города, когда уже не пахотная земля, а иная конфигурация ресурсов кормит).

Что происходит в момент приватизации? Примерно то же, что в Англии эпохи огораживаний. Защищенный общинник перестаёт быть защищенным, а его кондоминиум общинных ресурсов – утрачивается. На общих пастбищах возводится частнособственническая ограда воров-заговорщиков. Утраченный кондоминиум ресурсов общине никак не компенсируется, а существовавшая ранее защита положения – отменяется.

Свободный общинник становится батраком, паупером, бродягой. Это и есть суть постсоветской приватизации: имели люди (по отношению к матери благ – ресурсам) статус «защищенных пользователей», который они «от большого ума» променяли на статус «униженных просителей».

Городской «фермер», ведший устойчивое и независимое собственное хозяйствование – превратился в городского батрака. Конечно, используемая мной «агро-терминология» многим покажется странной, но я употребляю её, чтобы разъяснить суть дела. Как и в английской деревне XVII века есть человек, опирающий своё домохозяйство на собственные, неотъемлемые права (фригольдер). И есть человек, который собственных прав не имеет, и должен выклянчить своё положение у хозяина ресурсов (лисгольдер).

Чтобы ещё понятнее было: один живет в мире без заборов – потому что совладелец большого хозяйства. Другой живет на пустыре между заборами – и, чтобы выжить, должен выклянчить себе пропуск за забор. Потому что «и стол и дом» – только там, за забором, где у человека нет никаких собственных прав. Пустят – повезло. Не пустят – что поделать, хозяйская воля…

Сегодня мы немногое знаем о частной или смешанной форме собственности субъектов, всех этих закрытых и открытых акционерных обществ. Что они там делают, какие махинации проводят, оказывая разного рода давление? Это всё коммерческая тайна.

На поверхности – лишь низкая эффективность работы «монетарно-мажоритарных» компаний акционеров – предоставленных самим себе. Мы видим мир заборов – замкнутость, тайна хозяйничают в нём и делят власть с низкой эффективностью, которую не спрячешь за забором, ибо «выхлоп» всех этих таинственных «государств в государстве» – около ноля…

Мы мало знаем, что они производят, как живут, как делят выручку, прибыль – ибо врата за семью замками есмь. Но то, что люди, основная масса – прозябают – очевидность.

Помимо прочего, нам (как и науке) неизвестна сама система оценки эффективности труда и производительности. Оснований при распределении прибыли внутри общества никаких нет, прихоть «олимпийских богов» – вот единственное (и непредсказуемое) основание. Конечно, в малом и среднем бизнесе – трудно владельцу дурить с оплатой, сам без штанов останется. А вот частник-монополист-хищник ничем не связан: он грабит, укрывает, необоснованно подымет расценки, чтобы самому оставаться вне конкуренции. Хуже того: сложилась система, при которой самые высокие прибыли именно у менеджмента самых неэффективных монополий: ведь эффективность снижает издержки, а прибыль владельцев – издержки производственных линий…

Система колониальная и безысходная. Возьмем для примера, как алюминиевый король Дерипаска вывозит за рубеж продукцию своей компании (конкретно известно, что много везут в Англию). Там он алюминий продаёт по тамошней рыночной цене, и следует распыл выручки: часть «король» прячет в офшоры, часть продаёт на «межбанке» в России, часть – конвертируя в рубли, тратит на зарплату и налоги. На первый взгляд – вроде, так и положено, частник, главный собственник.

Но, если посмотреть глазами экономиста: что мы меняем на что? Реальную ценность на бумажную псевдовалюту? С каждым таким оборотом мы усиливаем геополитического конкурента и ослабляем себя. Это реактивный принцип движения в экономике, когда «головка ракеты» летит вверх за счет отбрасывания нижних ступеней вниз…

Россия получила валюту, скажем, евро или доллары. Зачем она России? Допустим, купить штаны и унитазы. Этой покупкой подрываем собственное производство. Может быть, умнее купить передовые технологии по производству тех же штанов и унитазов, т. е. не делать свою платежеспособность укрепляющим их рынком сбыта их продукции?

И тут следует жестокий ответ жизни: закупать нужное «там» не дадут. Мусор в виде отработанного ширпотреба – пожалуйста, губите себя тунеядством, ребята! А технологии – нет. Мы превращаем себя за свои же ресурсы (металл, энергию, вложенную в металл, и т. п.) в их рынок сбыта.

Когда внутри страны продаётся часть валютной выручки, её приобретают те, которые съездили позаимствовать валютные кредиты. И те, которые часто выезжают за бугор вслед за уже вывезенным добром: из страны хлещет живая кровь – украденный русский капитал. Прутся тратить деньги, вырученные за невосполнимые ресурсы, – ротозеи-туристы. А народу и будущим поколениям что остается? Отравленная земля и выработанные недра?!

 

4

 

Из того, о чем мы говорили ранее, вырастают неучтённая прибыль, растраты, расхищение, неэквивалентность обмена и выручки. Всё это вместе создает постоянную нестабильность в экономике (хотя это парадокс – постоянство переменчивости!) и приводят к инфляциям. Я употребляю это слово во множественном числе, поскольку речь идёт не только (и даже не столько) о денежной инфляции, но и о сопутствующих инфляциях различных процессов (от инфляции дипломов и обязательств до инфляции драгметаллов и техномик).

Теоретически можно выдумать «свободный рынок». Но на практике он невозможен – как не бывает на свете двух абсолютно одинаково сильных боксера. Если один из партнёров контракта чуть-чуть сильнее (или слабее) другого – ситуация свободы контракта сменяется на шантаж. Выход из этого – госконтроль, «добавляющий» слабому силы по мере необходимости, чтобы поддержать свободу отношений.

Получается, что свобода в экономике рождает несвободу, а несвобода – наоборот, основной фактор возможности свободных отношений между участниками контракта!

Мы живем в мире, которым правит несколько сотен богатейших семейств. Они и есть «свободный рынок» – это у них псевдоним такой для авторских работ!

То, что называется ими «свободным рынком» (а этим «крестным отцам» транснациональных мафий очень не хочется делить власть с какими-то выборными или наследными национальными властями) – на самом деле оказывается орудием экономического (и всякого иного) диктата. При нем так называемый «свободный рынок» совсем несвободно, и даже наоборот – террористически – диктует условия выживания. В итоге: инфляционные ожидания велики именно для развивающихся стран, которых система жрет. Жрет для собственного ожирения, от которого в итоге и помрет, когда ожиреет несовместимо с работой сердца…

«Страны за бортом» не только обделены из-за высокого удельного веса импорта, когда нарушен цикл «производство-реализация», взамен на куда более абстрактный и космополитический «деньги – товар». Я уж не говорю о «нулевых» пошлинах на ввоз товара в страну, что уничтожает собственного производителя, о преступном запустении благопроизводительной базы (о заброшенных производственных помещениях).

Сформирован такой «частник», которому невыгодно вкладываться, инвестировать собственный капитал в приватизированные базы. Ему проще их не использовать. Здесь уместна та аналогия, что цинику и жулику проще купить готового взрослого раба, чем растить ребенка с пелёнок, надеясь, что тот позаботится о родителе.

Так какова же экономика при нынешнем ведении и управлении?

Она живет призрачной жизнью при отсутствии планирования и управления, стандартизации и системы качества. Эту призрачную жизнь дополняют отнюдь не призрачные, а железобетонные препоны продвижения товаров на рынки сбыта. По сути, государство говорит производителю – «не знаю, и не хочу знать, как ты товар сделаешь, но ты его лучше не делай!»

Вот в чём загвоздка. И тут каждый делает, что горазд – выживает, как может, топит печи ассигнациями, а орехи колет бриллиантами, сверхценное гоняет по мелочам, сокращая постоянно БЛАГОИЗВЛЕЧЕНИЕ ИЗ РЕСУРСНОЙ БАЗЫ. Она могла бы дать N благ в денежном выражении, а даёт 0,1N. Почему это терпят хозяева жизни?

Да потому, что главный вопрос – на скольких делить выручку. Сумма N, деленная на весь народ, жуликам менее выгодна, чем сумм 0,1N, но поделенная в узком кругу.

В современном мире ничего не делается с нуля и на голом энтузиазме. Без мощного лоббирования интересов товаропроизводителя – не станет и товаропроизводителя. Ведь конкуренция высока как за рынки сбыта на международной арене, так и за распоряжение сырьевыми базами.

В итоге вяло-безразличное отношение и подход государства дорого обходится стране. Чтобы уйти от роли сырьевого придатка, НУЖНО ПОСТАРАТЬСЯ ВСЕМ. Чтобы состояться в кругообороте товарного обмена – нужно каждому НАЙТИ НИШУ в нём. Не так, как сейчас, когда «крышуются» только те, у кого связи, покровительства, а так, чтобы «крышевались» все (и подкупались тоже все – каждый гражданин был подкуплен высокими доходами, а не кучка коррупционеров).

Для этого необходимо сверх и помимо государственной формы собственности вводить народно-национальную форму собственности. Это когда нация признается в целом как юридическим, так и физическим лицом, вступает в договорные отношения и отстаивает свои, общенациональные интересы юридически. Частнику выгоден 14-часовой рабочий день, и даже государству (как террористической надстройке) он, может быть, тоже выгоден – чтобы больше выжать. Рабочему он невыгоден – но кто будет спрашивать рабочего? Кто, кроме революционеров, финансируемых из-за рубежа и спекулирующих на бедствиях рабочих?

Нация же, как юридическое и физическое лицо – вполне в состоянии отстоять интерес своих членов на полноценную жизнь, преодоления истощения и переутомления масс, вредных для нации в целом. Эта форма собственности весьма прогрессивна, выгодна, но её нет. По причине её отсутствия (и даже «не-зачатия») мы имеем триаду из эгоистичной «элиты», замордованных изгоев-парий, и иностранной агентуры, работающей с бедствиями парий общества.

Уж на что примитивно «исламское государство» – а и оно навербовало в РФ около 15 тыс. добровольцев, которых так достала жизнь под задами «эффективных менеджеров», что они уехали головы людям другой веры резать. А если вербовщики предложат что-то поумнее и посолиднее, чем полоумный ИГИЛ?! Вот вам и 1917 год, чтоб не заскучали!

 

*  *  *

 

Совокупность прошлых лет, миновавших после смены системы, показали: частная капиталистическая форма ведения бизнеса очень скользкая, коррупционная и далеко не так эффективна, как о ней говорит разное безответственное трепло.

Она нацелена на быстрое получение прибыли любой ценой и в краткосрочном периоде, по сути своей антинародна, и бездушна по существу. Это обдиральная машина, и ничего более. Если нечего обдирать – то она превращается в хлам и утилизирует (пожирает) уже самое себя.

Главная проблема: человек труда отчуждён от средства производств, распределения благ. Это было в зачаточной форме и в СССР (правительство слишком вольно распоряжалось выработанными благами, забирая итоги труда у русских, отправляя их бесконтрольно неграм соц-выбора или грузинам). Но сейчас про те убытки смешно и вспоминать! Проблема гомерически выросла у «реформаторов», якобы решавших проблемы СССР…

Обогащаются единицы, в том числе и у руля государства, а вырученные трудом из ресурсов блага тратятся и бесконтрольно и бездарно. А ещё минус – и не последний: в России на данном этапе многими процессами приходится рулить лично главе государства в «ручном режиме».

При таких масштабах величайшей из держав, будь глава страны сколь угодно энергичен, талантлив, он не может, да и не захочет за всем поспевать. Просто элементарно силы иссякнут…

Правительство РФ – рассадник непрофессионализма и профнепригодности. Исключение – МИД и спецслужбы (благодаря их виртуозности – мы все и живы, как русские, так и армяне – ибо дело нешуточно повернулось). Но уже силовые ведомства обидно (по заслугам) прозываются «полицаями» и «сердюками» (дай Бог Шойгу чего выправить!). В экономическом же блоке привычная ельцинская тупая некомпетентность уже откровенно перерастает во вредительство и антиработу.

Сколько же будет величайшая из держав держаться красноречием остроумного Лаврова да ухищрениями «рыцарей плаща с кинжалом»? У правительства много откровенных пробелов и тем более нелепо выглядящих полумер, принятых обособлено (вне контекста общей ситуации) решений по улучшению делового климата и функционированию (с управлением) в производственной сфере.

Отсюда противоречия, трудности и сложности, вырастающие не из-за вызовов времени, а из-за плохой функциональности самой власти. В правовом обеспечении, где нужна чёткость и ясность, а главное – немногословность и однозначность законов – настоящее пиршество маразма законодателей, судя по всему, просто со скуки громоздящих один закон на другой (как в США, давно потерявших счет своим законам, и живущим вне закона, по прихоти и произволу судей).

В исполнительной власти это усугубляется разболтанностью и коррумпированной махновщиной госаппарата – которому, к тому же, приходится изощряться в толкованиях норм, ссылаясь на разные и противоречивые законы в разного рода возникших непредвиденных ситуациях. Система местами совсем не работает, местами начала работать, но как лунатик: плохо.

Главная причина такой рассогласованности «машины жизни» – в том, что хитрецы заставили нас играть по чужим правилам! Государство – это система жизнеобеспечения создавшей её нации (а также наций-симбионтов, что очень важно для построения масштабного товарообмена). Как пылесос должен собирать пыль (а не варить кофе), как принтер должен печатать (а не служить обогревателем) – так и государство (машина!) – имеет функцию.

Оно всегда имеет приоритетом интересы создавшей его нации, её текущих и долгосрочных интересов. Именно на это должно работать стратегическое планирование, именно об этом нужно вести дискуссии, и по итогам дискуссий, вооружившись доказательствами – что для нации полезно – принимать решения [3].

Государство перестаёт быть государством, если начинает работать на захватившую высшие посты банду (то, что Ленин называл «машиной эксплуатации», и то единственное, что он видел в государстве). Государство перестаёт быть государством, если как «ночной сторож» обслуживает интересы кучки ворья, укравшего у всех миллионы, и заставляющего госмашину охранять награбленное…

Почему такое государство перестаёт быть государством? Потому что оно становится беззащитным перед агрессией настоящих, национальных государств! Такое недо-государство, управляемое недалёкими временщиками, изживает само себя с помощью агрессивных соседей. Закон жизни: не умеешь защищаться, тебя нет!

Как может защититься большое скопление людей? Только сплоченностью «все как один». А что такое «все, как один»? Это формула нации: личность множества. Умеет нация понимать себя, как целостность, – существует. Разучилась – исчезла. Одни курганы оставила археологам…

Вот что я имею в виду, когда говорю, что диктует не рынок, а люди и государство. При этом под «людьми» я понимаю краткосрочные интересы нации (покушать, погреться и т. п.), а под «государством» – её же долгосрочные интересы. Они иногда расходятся, но пребывают в диалектическом единстве, краткосрочные и долгосрочные нужды. Под «рынком» же я понимаю волю и корыстный интерес ловких мошенников, изображающих из своих махинаций «таинственную силу природы»…

 

5

 

В производственной экономике есть два пути. Первый путь – делать то, чего нет. Второй – перестать делать то, что есть. Поэтому в экономике не «реальность» а две реальности – в зависимости от концепции. Чего нет, того нет – это, конечно, реальность. Но и то, что отсутствующее может быть сделано, если захотеть и напрячься – тоже реальность. Ведь иначе в мире никогда бы не появилось ни телевизоров, ни космических ракет – они же не всегда были!

Производство товаров всегда догоняет спрос: как растущий, так и падающий. Если платить людям всё меньше и меньше, приучая их «жёстко экономить» на всём, – производить тоже будут всё меньше и меньше, пока вообще не разучатся производить. Если повышать доходы людей – то рынок отреагирует ростом цен, попытается продать прежнюю массу товаров за большее количество бумажек.

Поэтому путь роста один: наращивать доходы людей в массе, и сдерживать (административными путями, других нет) – цены, не давать рынку их повышать в ответ на возросшее денежное предложение.

Только в ситуации, когда доходы новые, а цены – старые – возникает экономическая база для роста производства.

Эта ситуация искусственная. В ней нет ничего рыночного. Чистый рынок веками – и даже тысячелетиями – гнил в застое, когда господствовал замкнутый круг: мало товаров, потому что мало покупателей, и мало покупателей – потому что мало товаров.

Либерализм в экономике возвращает эти века застоя, ссылаясь на «реализм», вред искусственной возгонки спроса, недопустимости «насиловать» экономическую реальность и т. п. Итогом этого словоблудия всегда будет «взаимная фига»: человек не раскрывает своего потенциала, потому что ему не платят, а не платят ему потому, что он не раскрывает своего потенциала.

Люди покупают то, чего раньше не покупали – следовательно, заводы начинают производить то, чего раньше не производили.

Внешняя торговля очень опасна. Она может увеличить занятость – или, наоборот, сократить её в зависимости от обменного сальдо.

Железное правило внешней торговли: если по её итогам закрыто больше рабочих вакансий, чем открыто – то тогда такая торговля ограничивается или вовсе прекращается.

Никакая нация не может позволить себе роскоши кормить чужих граждан вместо своих собственных! Другое дело, если они согласны оплачивать часть нашей занятости: тогда и мы в разумных пределах можем пойти им навстречу, оплачивая часть их трудовой занятости.

Но нельзя делать это в одностороннем порядке, как страны СНГ, попросту раскрывшие рынки и угробившие своих товаропроизводителей конкуренцией из-за рубежа. Следует помнить, что конкуренция рождает смерть гораздо чаще, чем качество. И (если понимать, что производители – дети своей страны) воспитывают даже самого виноватого сына – всё же ремнём, а не топором…

Чего хотим и желаем для России? Чтобы она, во-первых, жила, а, во-вторых, жила хорошо. Приоритетность этих задач нельзя менять местами. Нельзя жить хорошо – если совсем не живёшь: никакие блага в открытом доступе не нужны, если нация при этом вымирает и сокращается, как шагреневая кожа.

Поэтому моя «программа Авагяна» настаивает на необходимости «подхлёстывать» товаропроизводство с государственным учётом и контролем, как это делается сейчас при госзаказах ВПК. Именно оружейная отрасль (самая конкурентоспособная отрасль РФ на мировом рынке) даёт наглядный пример взаимодействия труда и государства, демонстрирует действенное отношение, сокращает возможности для обмана, воровства, укрывательства. Вопреки либеральным мифам госзаказ и госконтроль не снижают, а повышают конкурентные возможности заводов и фабрик. Они не только дают гарантии выживания производителю и стране, но и ту необходимую базу для творческого, коммерческого поиска сверх плана, который позволит добавить к плановому гарантированному минимуму предприятия неограниченный доход дополнительной хозрасчетной деятельности.

Дело в том, что производство обладает тяжёлой инерцией на подъёме и ускоряющей инерцией поставленного процесса. Предприятие, гарантированно выживающее на производстве танковых прицелов – легко, с одного щелчка удовлетворит спрос на гражданские бинокли в рамках побочной деятельности. А вот начать делать только гражданские бинокли – гораздо тяжелее. Чем более развита производственная база – тем дешевле и проще ей освоить новые виды продукции. Наоборот – всякий старт производства «с ноля» – делает первые партии продукции очень дорогими по себестоимости, неконкурентными по исполнению, низкими по качеству и т. п. Конечно и цена и качество 101 детали будут совсем иными, чем у первой…

Инвестор не ищет, куда вложить деньги; наоборот, он ищет, где деньги сэкономить. Если в одном месте просят 50 рублей за «старт-ап», то зачем ему в другом месте платить за него 100 рублей? Как деньги идут к деньгам – так и промышленные заказы идут к заказам. Наибольшее количество заказов адресуется наиболее развитой индустрии, и наоборот, наименьшее количество заказов – адресовано «чистому полю», пустым корпусам.

Сегодня частник не производит, а грабит производство. Многое он проматывает вчистую, ибо слишком легко ему собственность досталась, много другого – течёт мимо казны.

Поэтому не только в ВПК (где внимание, инвестиции, субсидии, субвенции), но и в других отраслях участие государство важно по многим факторам в налаживании как производства, так и функционирования всей системы жизнеобеспечения. Дайте заводу госзаказ на 100 рублей, и он ещё 300 найдёт на рынке. Если же ничего не дадите – он и на рынке ничего не найдёт, ибо нет у него гарантной базы существования, и сама его судьба под вопросом.

В сложившихся отношениях власть вяло и бессмысленно учит непонятно кого абстрактной моралью, рассчитывая на сознательность то ли бизнесмена, то ли чиновника и всякого иного руководителя. Это дохлый номер! Не приходится думать, что существующим органам надзора по силам взять жуликов под контроль. Нынешние контролирующие органы похожи на привратника, сторожащего ворота при полностью снесённом заборе вокруг ворот.

Нужен совершенно иной (организационный, а не фискально-паразитарный) уровень погружения госвласти в экономику, если госвласть хочет реально управлять страной, а не болтаться поверху процессов.

 

*  *  *

 

С другой стороны, в постсоветскую эпоху все мы столкнулись с грубейшими нарушениями прав приёма на работу. Возникло явление, которое я называю «экстремизм по найму». С занятостью населения в малой России лучше, чем в большой России (примыкающих к РФ странах СНГ), но и в ядре державы имеется много проблем и пробелов.

Суть экономической системы вот какая.

С одной стороны, есть ресурс, нуждающийся в труде, и без труда не дающий потребительских благ. С другой стороны, есть труд, нуждающийся в ресурсе, без которого он не может произвести никакого блага. Ресурс от руды и угля до травы и речной воды – может ждать бесконечно (он миллионы лет существовал до появления человека на Земле). Труд не может ждать почти нисколько: он без ресурса умирает.

Поэтому владение ресурсом даёт неограниченные возможности шантажа трудящихся. Между ресурсом и трудом возникает множество посредников, которые играют на разрешении и запрещении использовать ресурс.

Деньги – наиболее распространённая (но не единственная) современная разрешительная система. Деньги не имеют никакой стоимости, если их эмиссионер не обладает дарами природы [4]. Только продажа даров может внести в экономику прибыльность оборота, с исключением из продажи даров обмен был бы абсолютно убыточным. К тому же он не смог бы начаться: никто не покупал бы ничего до продажи и никто бы ничего не продавал до покупки. Я, к примеру, хочу купить сапоги, но у меня нет денег, потому что владелец сапог не купил мой квас; а владелец сапог хочет купить квас, но не имеет денег, ибо я ведь не купил у него сапоги…

В смысле даров природы возможности России (особенно большой России – в полноценных границах) – колоссальны и больше, чем у кого бы то ни было. Причем они возрастают с развитием техники, ибо в древние времена главным источником благ была пашня, почва, гумус и тёплый климат. А по мере индустриализации главным источником благ становятся другие ресурсы природы – горючее, руды, энергетический потенциал, инженерные способности человека и т. п. Холодная для сельского хозяйства, Россия в высшей степени независима по части недр и энергетического потенциала. Богата она более всех и по части интеллекта – особого дара природы, мало востребованного в традиционном обществе, но растущего в ценности по мере индустриализации.

Что мы видим? Россия лежит ВТУНЕ. Мы видим, что из-за подлецов и неумех в экономическом блоке имеются неиспользуемые территории, брошенные предприятия, неучтенное богатство земли и недр и т. п. Откуда такая расточительность потенциала при такой бедности быта?

Корни проблемы нужно искать в больной и гнилой сути капитализма, подменяющего реальный капитал (т. е. дары природы, богатства окружающего материального мира) на капитал фиктивный, условный, в игровых фишках денежных знаков.

Здесь, как в старой легенде, тень поменялась местом с человеком и не хочет знать своего места. Цель капиталиста – в сущности, морочащего человечеству голову и с этого богатого – не раскрыть потенциал окружающего мира, а наоборот, наставить побольше тромбов в системах обмена веществ, и драть с помощью тромбов «таможенные пошлины» за прохождение.

Факторов гниения очень много. Наша главная цель – в том, чтобы похабная кабала сменилась в экономике на социально справедливое отношение. Нужно сломать корыстный сговор в разрешительной системе пользования ресурсами и сделать эту систему оптимальной для роста и развития нации. Ныне действующие запреты связаны не с безопасностью народов (как должны бы) – а с коррупционной ёмкостью для запретителей.

Важно, чтобы экономика шла от сердца граждан России – то есть, чтобы человек был заинтересованным, и имел возможность делать дело по душе. Экономика сейчас у нас развивает худшие качества, стимулирует пакостливость. А должно быть наоборот: материальные стимулы должны укреплять лучшее в человеке. У нас оплачивается зло – а должно оплачиваться добро.

Для размышления

Нынешнему главе дома (клана) Рокфеллеров – миллиардеру Дэвиду Рокфеллеру Старшему, который в июне 2015 года отмечал столетний юбилей, в шестой раз пересадили сердце (28 мая 2015). Старец, по его словам, знает магию долголетия и собирается прожить по меньшей мере 200 лет. Он регулярно пересаживает сердце и дважды обновлял больные почки. Иначе говоря, это официальный и публичный вампир, который поглощает молодые сердца и другие органы людей, чтобы жить самому. Шесть молодых и, наверное, здоровых (ведь сердце нужно первосортное!) людей выпотрошены, чтобы столетний колдун мог дальше наслаждаться своими золотыми сундуками кощея…

 

 

6

 

В ответ на бездушие «экономики сговора» верхов против низов – возник массовый низовой социальный паразитизм. Работа предлагается не та, не с той оплатой, не там, и не тогда, когда это устроило бы людей. Имеющиеся предложения пойти на работу для коренного населения (о мигрантах отдельный тяжёлый разговор) – не удовлетворяют. Людей из-за палки не загонишь на работу, не заманишь туда имеющимся набором приманок.

Это путь в никуда. Важный экономический фактор, как ни странно – идеология. Не такая как сейчас (суть её в словах – «грабь и обирай, иначе будешь ограблен и обобран»), а честная и близкая сердцу нормального человека, побуждающая человека защищать свою работу (рабочее место) – как свой дом, семью, страну.

Очень важно такое связующее звено экономики, как система стимулирования труда. Действующая система во многом непонятна, она откровенно «неродная», ею связаны у людей руки, она погрязла в коррупции. Бессмысленность личных усилий для заработка, обусловленность высоких заработков исключительно коррупционными связями и «плата по блату» – привели к тому, что граждане безразличны к рационализации производства, да и вообще ко всему… Система, в которой денежный мешок является не наградой, а награждающим органом – хоронит производственное будущее. Людям со связями незачем трудиться: им и так принесут деньги. Людям без связей тоже незачем трудиться: им денег не дадут, как ни крутись.

Поэтому мы и приходим к пониманию, что для достойной жизни свободных людей в самодостаточной стране в первую очередь нужна понятная государственная система материального стимулирования, честная, прозрачная, стоящая на страже интересов народа в целом, и защищающая обрисованную нами народно-государственную собственность.

В этом месте – ещё один узел конфликта с Западом. Запад – конкретно США и ФРС США, а также Евробанк с его евро – мировой источник волюнтаризма в оплате труда. Они стремятся подменить и во многом подменили оплату труда оплатой собственных симпатий. Этот человек симпатичен денежным мешкам, и они ему платят миллионы даже за холсты, замазанные калом (реальный случай с «художником»). А другой человек – несимпатичен, и пусть он хоть Турксиб в одиночку выстроит, ни цента не получит от РАСПРЕДЕЛИТЕЛЕЙ ДЕНЕГ.

Мы говорим, что оплата должна быть справедливой – а они настаивают, что оплата должна зависеть исключительно и только от их прихоти и их субъективной оценки. Никаких критериев оплаты, кроме прихоти и каприза ФРС США не существует. Сплошь и рядом бездельник и даже вредитель – на огромных ставках и гонорарах, честный же труженик – сидит на бобах.

Казалось бы, выбор партнёров велик, и если не устраивает Запад с его гримасами, санкциями и барьерами по торговле – ищи других, выдвигай свои, жми сам, находи рычаги ответного давления на враждебного партнёра. Но этот разумный подход доселе не восторжествовал.

По-прежнему, даже патриотические чиновники измеряют блага в долларах, и всё время тужатся сделать что-нибудь такое, за что доллар дадут. А какое у НИХ право ВАС и ваш труд оценивать?! И почему их оценка, проявленная в ничего для них не стоящих бумажках – должна считаться истинной?!

Нам нельзя быть в роли мальчика для битья. Нужно стоять на страже своих интересов, не прогибаться под диктат Запада. Его сила в том, что он через деньги диктует: кому, что и сколько делать. В итоге все делают то, что нужно Западу, а он за это, как дрессировщик, кидает делателям кусочки сахара…

А может быть (и скорее всего) – нам выгоднее делать то, за что не платят доллары и евро? Не платят – и наплевать на них, у нас своя система оценки общественной пользы и труда, мы можем им рублей дать взаймы под проценты, как они всё время пытаются дать нам свои доллары…

Задача России – насытить свой рынок, одновременно расширяя платежеспособность населения на нём, увеличивая товарную массу при снижении цен. Это даст выход из «серой формы» в белую, с перечислением всех налогов и полной легализацией производителя. Сейчас же налоги и условия таковы, что производитель преследуется и делает своё дело скорее вопреки государству, как бы подпольно – потому что государству он нужен только, чтобы его обобрать.

Если для начала перекрыть все промежуточные звенья «товар-посредник-рынок», то этим мы уже нанесем мощный удар по росту цен, ибо он – здесь. Паразит ничего не создаёт, но потребляет больше других – следовательно, ворует у тех, на ком паразитирует. Прослойка, зарабатывающая по схеме «купи-перепродай», имеет итогом только криминал, дороговизну плюс инфляцию. Но попробуй её тронуть – сразу завоют: как ты смеешь, таков рынок!

 

*  *  *

 

Невыгодная конфигурация внешней торговли привела к тому, что в реальном материальном производстве занято очень мало людей. Создана модель, в которой большинство людей – попросту лишние. Их продукт труда не востребован ни на экспорт, ни на внутреннем рынке (закрытом импортом).

Это – грозит вымиранием русского народа. Если бы не добыча и продажа сырьевых ресурсов, если бы не выручка от их продажи – возник бы (и может возникнуть) – обвал уровня жизни, неописуемый спад и хаос. В России никому и ни на что не хватило бы ни денег, ни товарной массы.

Грабить сырьевые кладовые – дело последнее. Ресурсы иссякнут рано или поздно, и желательно приберечь их для себя, а не вывозить, словно очумелые, всему свету. России нужны новые производства, новые материалы, новые – вторичные, инфраструктурные, социальные ресурсы. Тут дело – науки, новаторства.

Посмотрим на сельское хозяйство. Несмотря на некоторые успехи, стартовавшие от нулевого показателя, ещё многое предстоит делать. Не сложилось ни системы защиты земли (почвы) от человека, ни человека на земле от «раскулачивания». Под разговоры о частной собственности на землю сложился произвол силы на земле. Сильный, повязанный с мафией, способный себя защитить – делает на земле и с землёй, что хочет, ссылаясь на то, что это его «частая собственность». Наоборот, тот, кто себя защитить не может и не умеет – сгоняется с земли, экспроприируется. Получается, что по сути – введена частная собственность сильного и коррумпированного на собственность и имущество слабого и простого. И туда никто не лезет – под предлогом «частных отношений»: мол, участники сделки сами разберутся…

Ни у владельцев жилья (а особенно гаражей, хозстроений, частных домов, дач), ни у владельцев земельных участков нет гарантий для отмены и пересмотра решений по собственности в будущем. Сегодня твой участок никого не интересует – и тебе дали на него документ. Завтра он кого-то заинтересовал – и твой документ объявили недействительным, запустили чехарду «перерегистраций» и «переутверждений».

Это значит – что и в прямом, и в переносном смысле в России почва зябка, фундамент рыхлый. В холодной от природы стране, где нельзя шутить с продовольственной безопасностью – идут конфискационные игры, суды штампуют решения в пользу криминальных синдикатов «по понятиям», а запутанная и постоянно обновляемая законодательная база дает возможность крутить законом как угодно.

Итог: заброшены миллионы гектаров земель, сельхозугодий, они зарастают бурьяном, хозяина нет – потому что люди боятся быть хозяевами. Нарушены все научные нормы пахоты, сева, жатвы. Каждый под предлогом частной собственности – что хочет, то и творит с землёй. Повсеместно севооборот ведется не по правилам и вне плана, смена культур по нормам агрономии не соблюдается, плохо обрабатывается земля, нет научного подхода, нет паспортизации, разрядов земель, беда с удобрением и орошением…

Частник глушит землю через пестициды и гербициды. В условиях неопределенности и силового хаоса заинтересованность арендатора весьма мала. Каждый сельский труженик – как может, крутит, выкручиваясь из созданного положения при бесконтрольности, при таких непонятных законах…

А земля обмана не прощает! И ей не объяснишь, что мол, «я хозяин, что хочу, то и ворочу». По большому счету – земля нам хозяйка, а не мы, люди, ей хозяева. Мы больше на блох похожи – если говорить о пашне, как живом существе…

Убежден, что как в частной, фермерской системе хозяйств, так и в коллективной, индивидуальной собственностях, любое ведение дел агробизнеса без поддержки государства не сможет обойтись.

Никакого прогрессивного агропрома не может быть там, где не развиты госзакупки и поддержка по кредитам, по снижению уменьшению процентов, по субсидиям на горюче-смазочные материалы. Нужна внятная система списания долгов по неурожайности, в связи с зоной рискованного земледелия, система накопительного, а не грабительского, страхования. Нужно вернуть свод научных принципов обработки почв, участков. Это – весьма особая сфера, которая существенно отличается от промышленного производства.

Но есть и общие моменты у города и села. Без стимулирования, без совместных инвестиций – не развить никакого нужного и полезного дела. А то, что в наиболее ключевых для безопасности сегментах – роль государства сведена к минимуму, есть, на мой взгляд, факт преднамеренный, диверсионный, враждебный.

Предстоит в корне пересмотреть этот рьяный подход 90-х – рано или поздно изменить курс и убрать параноидальную частнособственническую истерию, заменив её комплексным, всесторонним подходом.

Только так можно будет полномасштабно вовлечь в производство науку, используя незатребованный прошлый и будущий потенциал, опыт и наработки. А когда будут внедрены передовые идеи, технологии – результат непременно скажется во благо России и каждого россиянина.

 

*  *  *

 

Наилучшее будущее для всех производственных средств и продукции, наиболее прогрессивная их форма – на мой взгляд, народная, национальная. Будущее неразрывно связано с движением из века в век к национально-государственной форме собственности, как господствующей. Так появились когда-то армия народа (вместо дружины племенного князька) и полиция – взамен банд телохранителей (хорошо отраженных в фильмах Акиры Куросавы про средневековую Японию). Это был переход сферы обороны и безопасности от частной собственности к национальному кондоминиуму.

Затем таким же образом возник национальный кондоминиум государственных и муниципальных, общинных и т. п. школ и ВУЗов вместо частного образования, больниц – вместо частной лекарской практики, систем призрения увечных – вместо частных богаделен и т. п.

Находящееся в национальной собственности производство нацелено в будущее, его линии эффективны и рентабельны. Все собственники пропорционально равны в получении прибыли, поддержке марки, бренда за вложенный труд, а потому больше заинтересованы в получении дохода, в открытой, честной, прозрачной деятельности и отчётности. Такой национальный кондоминиум – высшая эволюционная форма кооперации, кооперативных предприятий.

В них человек труда – одновременно и собственник, но не куска большого имущества, а доли прибыли в общем большом имуществе. Здесь трудовой народный контингент болеет сердцем ко всему, принадлежащему коллективу, в отстаивании своих интересов по выпуску конечного продукта с высоким качеством, и в его максимальной реализации.

Это лицо и бренд народного предприятия – со всесторонней поддержкой государства. Только в таком случае нацеленность на новшество, новаторство станут на порядок выше по сравнению с другими формами собственности.

Важная функция государства – в продвижении продукции в зарубежье. В остальном саморегулируемость должна заработать по мере налаживания партнёрских отношений со смежниками и потребителями. А индикатором рынков сбыта продукции станет качество и доступность цены.

Так мы сформируем альтернативную систему собственности, в которой частный интерес будет неразрывно связан с общим благом, а не противоположен им. Человек, имеющий долю в прибыли, конечно, не заинтересован её снижать – снижая общую прибыль. А человек, который извлекает доход из обмана внешней среды – формирует свою личную прибыль непосредственно из убытков общей прибыли.

Потому я и считаю предлагаемую систему намного лучше капиталистического тупика постоянно разрастающейся борьбы всех против всех. Вольность и сила воли лягут в основу народных предприятий.

 

*  *  *

 

Будущее России неразрывно связано с повышением благосостояния народа, его безопасностью. Этого не добиться без продвижения товаров и продукции высокого класса на экспорт.

Экономика и жизнь станут функционировать слаженно только при функциональной дополняемости разных форм собственности (коллективной, общественной, государственно-социалистической, частной, частно-государственной), КОТОРЫЕ ФОРМИРУЮТСЯ НЕ ЗА СЧЕТ ДРУГ ДРУГА, А ПАРАЛЛЕЛЬНО РОСТУ ДРУГ ДРУГА.

Глупо считать, что сокращение госсобственности развивает частную инициативу. Наоборот – снижение общей деловой активности бьёт и по частной инициативе при снижении госсобственности. Не стоит думать, что если государство начнёт работать меньше – частники начнут работать больше. Какая взаимосвязь? Если мой сосед запьёт и бросит работу – я что, от этого буду вдвое больше работать?!

Немаловажно, чтобы свободный труд приносил радость. Это случится только тогда, когда удовлетворятся дух и желание народа идти к более справедливой, более полезной деятельности. Чтобы она состоялась – нужно добиться больших результатов не только на экономическом поприще, но и в духовно-патриотическом.

Путь России в этом весьма отличен от других стран. Успехи в народно-коллективном производстве выявят и покажут отстающих, и со временем возникнет необходимость национализировать те предприятия, компании, где труд и результат затратные и малоэффективные (их много и им есть с чего такими быть).

Методом и способом выкупа акции, государство сможет вернуть себе те предприятия, синдикаты, корпорации – которые будут уличены в спекулятивной деятельности, присвоении чужого, сокрытии доходов, особенно, если они выпускают стратегическую продукцию особо важного характера для безопасности и нужд государства.

Убежден, что такие гиганты, как Норильский комбинат, Красноярск-алюминий, Уральские металлургические компании и другие обязательно должны находиться под контролем государства, наряду с атомным, космическим, военно-промышленным комплексом. Что касается недр, распоряжаясь ими, государство должно совместить контроль с интересами общества, наций и народностей исконного проживания, сообща.

Если осуществить сближение субъектов экономики взамен бешеной конкуренции – это будет воздействовать на чувство людей как полноправных хозяев своей страны, как собственников всего, в широком смысле слова.

Этого главного наследия советского строя сейчас так не хватает – от этого удалён человек и гражданин, в буквальном смысле «разгражданенный» приватизациями и воровскими приоритетами.

Только так возродится всё лучшее, отпадёт отчуждение, унижение людей. Человек нужный, полезный – вот первостепенная насущная цель экономики, которая важнее и вала, и прибыли.

Так нам видится успех. Традиционно непреходящими остаются ценности жизни: семья и Родина. Они – превыше всего. Нравственность бережёт наше будущее, а всё национальное – это общечеловеческое. Чего-то отдельного «общечеловеческого» вне национального – просто не бывает.

И это касается не только экономики.

 

Мартуни-Ереван, 1–18 мая 2015 г.

 

[1] Знаменитый русский публицист Иван Солоневич писал: «Россия… всегда представляла более высокий тип государства, чем нападавшие на нее государства. Потому что государственная организация Великого княжества Московского и Империи российской всегда превышала организацию всех своих конкурентов, противников и врагов – иначе ни великое княжество, ни царство, ни империя не смогли бы выдержать этой борьбы не на жизнь, а на смерть». К этому можно смело прибавить и Советский Союз, который по тем же причинам выстоял в Великой Отечественной войне. Все войны, которые вел Запад против России, что в 1812-м, что в 1941-м, что сейчас, только, может, менее заметно, сводились к уничтожению русской, российской цивилизации, самой нации.

[2] Французы-наполеоновцы уничтожали всегда и веру, и камни, и церкви, и рукописи. В результате нашествия погибло величайшее произведение русского народа – «Слово о полку Игореве», множество летописей. Неся «факел свободы», Наполеон изуверствовал на нашей земле не меньше Адольфа Гитлера.

Известна фраза этого глашатая европейских ценностей: «Для победы необходимо, чтобы простой солдат не только ненавидел своих противников, но и презирал их». Солдатам Наполеона офицеры пересказывали агитки о варварстве славянских народов. Наполеоновцы разрушали монастыри, взрывали памятники архитектуры. Алтари московских церквей умышленно превращали в конюшни и отхожие места. Лютой смертью убивали священников, не выдававших церковные святыни, насиловали монахинь, древними иконами растапливали печи.

Взяв Москву, озверевшие захватчики устраивали массовые расстрелы. Банальный грабеж начался еще с дальних подступов к Москве. В Белоруссии и Литве солдаты уничтожали сады и огороды, убивали скот, уничтожали посевы. Причем военной необходимости в этом не было никакой, это были просто акции устрашения. Как писал Евгений Тарле: «Разорение крестьян проходившей армией завоевателя, бесчисленными мародерами и просто разбойничавшими французскими дезертирами было так велико, что ненависть к неприятелю росла с каждым днем».

Настоящий грабеж и ужас начался 3 сентября 1812 года – на следующий день после входа в Москву, когда официально, приказом, было разрешено грабить город. Дочиста были разорены многочисленные московские монастыри. Солдаты сдирали с икон серебряные оклады, собирали лампады, кресты. Для удобства обзора они взорвали стоявшую рядом с Новодевичьим монастырем церковь Иоанна Предтечи. В Высокопетровском монастыре оккупанты устроили скотобойню, а соборный храм превратили в мясную лавку. Весь монастырский погост был покрыт спекшейся кровью, а в соборе на паникадилах и на вколоченных в иконостас гвоздях висели куски мяса и внутренности животных. В Андрониевском, Покровском, Знаменском монастырях французские солдаты кололи на дрова иконы, лики святых использовали как мишени для стрельбы.

В Чудовом монастыре французы, надев на себя и на своих лошадей митры и облачение духовенства, ездили так и очень смеялись. В Даниловом монастыре ободрали раку князя Даниила и сорвали одежды с престолов. В Можайском Лужецком монастыре хранящаяся здесь икона святого Иоанна Предтечи имеет следы от ножа – французы использовали ее как разделочную доску, рубили на ней мясо. От исторических реликвий находившегося на территории Саввино-Сторожевского монастыря дворца царя Алексея Михайловича почти ничего не осталось. Кровать царя Алексея Михайловича была сожжена, дорогие кресла ободраны, зеркала разбиты, печи сломаны, редкие портреты Петра Великого и царевны Софьи похищены.

Иеромонах Знаменского монастыря Павел и священник Георгиевского монастыря Иоанн Алексеев были убиты. Священника церкви Сорока святых Петра Вельмянинова били прикладами, кололи штыками и саблями за то, что не отдал им ключи от храма. Всю ночь он пролежал на улице, истекая кровью, а утром проходивший мимо французский офицер милостиво пристрелил отца Петра. Монахи Новоспасского монастыря похоронили священника, но французы потом три раза раскапывали его могилу: увидев свежую землю, они думали, что в этом месте зарыли клад. В Богоявленском монастыре казначея монастыря Аарона французы таскали за волосы, выдергивали бороду и затем возили на нем грузы, запрягая в телегу…

10–11 октября 1812 года под башни, стены и здания Кремля заложили пороховые мины. Если бы все случилось так, как хотел создатель современной Европы Наполеон, то Россия потеряла бы символ своей тысячелетней истории. Но Божьим промыслом ночью пошел дождь, загасил часть фитилей, остальные, рискуя жизнью, потушили москвичи.

Однако часть зарядов сработала. До основания была снесена Водовзводная башня, наполовину разрушена Никольская. Частично был разрушен Арсенал, повреждены Грановитая палата, Филаретова пристройка, Комендантский дом. Пострадало здание Сената, а бронзовый Георгий Победоносец, украшавший купол Круглого зала, бесследно исчез. По одной версии, он вместе с еще двумя предметами, составлявшими гордость Кремля, – орлом с Никольских ворот и крестом с колокольни Ивана Великого – был вывезен в обозе «цивилизованных» оккупантов. До сих пор эти исторические реликвии не найдены. Уходя из Москвы, французы пытались взорвать еще и Новодевичий, Рождественский, Алексеевский монастыри.

Тут тоже случилось чудо: монахам удалось вовремя потушить огонь и тем самым спасти свои обители.

Это только штрихи к поведению оккупантов. Вся правда еще страшнее. Что творили уже обреченные захватчики, отступая, вообще не поддается здравому смыслу. При этом к больным и раненым врагам россияне относились сочувственно. В Новодевичьем монастыре заболевших французских солдат лечили, а в Рождественском делились с голодными оккупантами своей пищей. Рассказывая об этом, одна из монахинь пояснила: «Опять же жаль их, сердечных, не умирать же им голодною смертью, а шли ведь они на нас не по своей воле».

[3] Например, когда английский король (до масонской революции в Англии) увидел, что огораживания истощают народ, лишают его налогоплательщиков и солдат – он стал запрещать королевскими эдиктами огораживания. Когда королева увидела, что рыбаки – основа кадров для военного флота и опора нации – она ввела «рыбный день», в которой все подданные обязаны есть только рыбные блюда. Эта традиция дожила до советских времен – в СССР тоже был «рыбный день» – чтобы помочь рыбакам сбывать их уловы.

[4] Но даже такой специфический ресурс, как актёрское мастерство, позволяет печатать такие специфические деньги, как театральные билеты (у которых, конечно, не все функции реальных денег – но некоторые есть). К. Маркс демонстративно разделял деньги и театральные билеты, противопоставлял их в своей теории. Он полагал, что театральные билеты – одноразовые, узкопрофильные, не дают рентного дохода и т. п. Представляется, что К. Маркс излишне разделял два вида ценных бумаг. Главное – театральные билеты конвертируются в деньги и обратно, как валюта с валютой, следовательно, они являются разновидностью денег, хотя и ущербной по свойствам.

 

© Вазген Авагян, текст, 2015

© Книжный ларёк, публикация, 2016