Владимир Мельник. Аниматор фантазий

АНИМАТОР ФАНТАЗИЙ

Фёдору снились странные сны. И нынешней ночью он видел очень странный сон. Надо сказать, что непонятные явления начались накануне, когда Фёдор готовился ко сну: его жена Маша казалась озабоченною, словно кого-то ждала. Но ничего тревожного в этом не ощущалось.

И вот Фёдору снится, что среди ночи кто-то звонит в дверной звонок. В спальне горит свеча, жена почему-то не спит. Фёдор немного испуган, он хочет встать с постели, но не может. Страх всё более овладевает им. Жена кидает в его сторону злобный взгляд и выбегает из комнаты. В передней слышится скрежет отпираемой двери, затем незнакомый мужской голос произносит что-то вроде приветствия, Машин голос отвечает невнятно, шаги затихают у гостиной. Через некоторое время в спальню вползает слабый запах сигарного дыма. Фёдор успокаивается и засыпает. И снится ему, что Маша и незнакомец говорят о нём, но говорят непонятно, будто на чужом языке: Фёдор придумал… остаточная энергия… силовое поле… Фёдору не удалось… аниматор фантазий… неживые материи… и всё-таки получилось… нам нечего бояться…

Но глубже становился сон, и беспорядочные фразы сложились в речь. Эту речь он недавно слышал на одном учёном форуме. «Аниматор фантазий создаёт энергетическое пространство, в котором всякий индивидуум может реализовать любые идеи и мечты, даже самые несбыточные и фантастические. Аниматор создан таким образом, что после образования единичного силового поля он сам себя уничтожает. Поле удерживает необходимую энергию в течение двадцати часов, а затем ослабевает и постепенно исчезает. При этом теряется и возможность проникновения в неживые материи. Но остаточная энергия, возможно, задерживается в неких субстанциях, о существовании которых мы пока не знаем».

Видимо, жена и неизвестный гость говорили об аниматоре. Оставалось неясным, какое отношение к этому аниматору имел Фёдор. Вот голоса умолкли; шаги послышались в коридоре, ведущем в переднюю; хлопнула входная дверь. Затем всё стихло. Фёдор долго лежал в потёмках и размышлял о том, что бы всё это могло значить.

Проснулся он рано. Сигарный запах явственно витал в воздухе. Жены рядом не оказалось, однако в гостиной было тихо. Вообще в доме царила глубокая тишина, даже часы не тикали. Стрелки застыли на четверти третьего; они отчётливо чернели в предрассветных сумерках. Интересно: неужели ночью кто-то действительно приходил к Маше? Или это приснилось? Куда она исчезла в такой ранний час?

Фёдор нащупал карманные часы. Стрелки показывали начало пятого. Спать бы ещё да спать. И он опять уснул. А когда проснулся в привычное время, то есть в семь часов, летнее утро уже заливало спальню ярким светом. Фёдор вспомнил нелепый сон, улыбнулся, сладко зевнул и вдруг увидел, что жены рядом действительно нет. Сердце неприятно сжалось, ведь Маша всегда спала до половины девятого, и разбудить её раньше стоило немалого труда.

Резко откинув одеяло, Фёдор вскочил, поспешно натянул брюки и рубашку, вышел в коридор. Ни в нём, ни в передней, ни в кухне никого не оказалось. Он заглянул во все комнаты: пусто. Оставалась гостиная. И тут к сердцу подкатила волна тошнотворного страха, по всему телу разлилась тревога. Фёдор остановился, помотал головою, провёл ладонью по лицу. В глаза бросились бурые пятна на полу, тянущиеся цепочкою в сторону гостиной. Он бросился к двери гостиной, но, не добежав двух шагов, вдруг потерял равновесие и ухватился за выступ стены. По полу у самой двери разлилась широкая тёмная лужа, в которой валялись какие-то розовые сосиски. Фёдор вгляделся в них и дико вскрикнул; волосы его встали дыбом. Сосиски оказались оторванными человеческими пальцами, на одном из которых блестело золотое с рубином кольцо его Маши.

Фёдора затрясло. Огромным усилием воли он заставил себя отворить дверь и заглянуть в гостиную. И первое, что он увидел, было лицо его жены. Укоризненный немигающий взгляд уставился на него с журнального столика. Там, в кровавой луже среди скомканных журналов, лежала отрезанная Машина голова. Тела в комнате не было. Фёдор судорожно глотнул воздух и прошептал: «Маша!». Потом колени его подогнулись, и по дому пронёсся дикий вопль: «Маша!!!». Через минуту Фёдор лежал на ковре без чувств; на его лбу вспухло чёрно-синее пятно с кровавой раной: при падении он ударился головою об угол камина.

Когда сознание вернулось, Фёдор опять было решил, что видел страшный сон. Но теперь почему-то болела голова, болела до того сильно, что невольно приходилось стонать. Раскалённые иглы пронзали виски, глаза никак не хотели открываться, изломанное тело не повиновалось. Однако внутренний голос заставил разлепить веки. Всё то, что различило зрение, вновь походило на нелепое видение: белые стены, белый потолок, белая лампа, окно с решёткой, никелированная спинка кровати – и более ничего. Муть размыла видение, и оно сменилось новым кошмаром: стены и потолок стали серыми, свет лампы потускнел, блестящая кроватная спинка исчезла, и только решётка на окне оставалась такой, какой привиделась раньше. Вместо кровати под Фёдором оказались узкие нары. Он попытался встать, упал на пол, полежал, приходя в себя, и в конце концов поднялся на ноги, держась одною рукой за стену, а другой схватившись за больно бьющееся сердце.

Лязгнула ржавая стальная дверь; вошёл незнакомый человек и сказал:

– Здравствуйте. Я доктор Великопольский. Как вы себя чувствуете?

– Где я? – хрипло спросил Фёдор.

– В тюрьме, – ответил доктор.

– В тюрьме? – не понял Фёдор. – Как я сюда попал?

– Этого я не знаю, – вздохнул Великопольский. – В первый раз меня вызвали к вам два дня назад, когда вы лежали в тюремной больнице. Осмотрев вас, я решил, что жить вам осталось несколько часов. Но почему-то к вечеру ваше состояние настолько улучшилось, что я удивился: неужели ещё полдня назад этот человек одною ногой стоял в могиле? Я до сих пор затрудняюсь поставить диагноз, потому что не могу понять, что с вами происходит. Ваши психические реакции будто заторможены, тогда как жизненные процессы в организме ускорены, и при этом температура тела, пульс и кровяное давление остаются в норме. Недавно вы, судя по всему, сильно ушибли голову; травма оказалась настолько тяжёлой, что я опасался за целость вашего мозга. Но она излечилась сама собою за какие-нибудь двадцать часов! Я хотел было серьёзно заняться вашим случаем, но следователь не допустил этого. Он сказал, что вы опасный преступник, убийца, и вас нельзя надолго оставлять в лечебнице – как бы чего не вышло. В последний раз я посетил вас уже в этой камере, несколько часов назад. Вы спали и бредили во сне. Я разобрал только два слова: Маша и аниматор. Может быть, они вам объяснят, почему вы здесь. А объяснение вам теперь кстати: с вами хочет говорить следователь. Он ждёт, когда я выйду от вас. Вы можете говорить с ним?

– Да, да, могу, зовите его скорей!

– Ну что ж, прощайте.

Доктор вышел. Через минуту дверь вновь отворилась, пропустив в камеру человека с необычными чертами лица: в нём одновременно угадывались злоба, капризность, властная сила и непреклонная воля. Человек этот быстро и внимательно оглядел Фёдора, затем присел на нары и представился недоброжелательно:

– Следователь Захват. – Голос его звучал веско и отрывисто, как удар молота. – Вы можете говорить?

– Могу.

– В таком случае я начинаю допрос.

– Извините, – слабо произнёс Фёдор. – Позвольте мне сперва спросить вас…

– Вопросы здесь задаю я.

– Умоляю вас, для меня это очень важно!

– Хорошо, я слушаю.

– Что случилось с моей женой?

– Это я у вас должен спросить.

– То есть?!

– Вы сейчас же мне расскажете, как и зачем вы убили свою жену Марию. Со всеми подробностями.

– Я не убивал её!

– Не начинайте со лжи. Что произошло в вашем доме в ночь с субботы на воскресенье?

Фёдор начал рассказ о той странной ночи, о своих странных снах, заодно пересказав следователю всё, что он запомнил из речи об аниматоре фантазий. Закончил на том, что ему пришлось увидеть в коридоре и гостиной.

– Я предупреждал вас: не начинайте со лжи, – жёстко и размеренно пророкотал Захват. – Вы теперь спасаете свою жизнь. Ваша ложь может привести вас только к гибели.

– Клянусь, это всё, что я помню.

– Кстати, где вы работаете? Кто вы по профессии?

– Я заведую лабораторией. – Фёдор начал излагать суть научных изысканий группы учёных, которыми он руководил, но следователь не стал слушать.

– Можете не продолжать, это к делу не относится, – перебил он. – Так что же это за аниматор фантазий, о котором вы говорили?

– Понятия не имею.

– Куда вы дели труп жены?

– Я ничего не знаю, не помню! Имейте же жалость, я потерял самого близкого человека!

– Молчать! – закричал Захват. – Это вас-то я должен жалеть? Вы убийца и лжец, вас повесить мало! Потеря памяти, понимаете ли! Доктору рассказывайте свои байки о потере памяти, а не мне. Последний раз спрашиваю: где тело?

– Я не знаю, верьте мне!

– Не верю, зря стараетесь. На суде я сообщу, что вы лгали мне и запутывали следствие. Доктор напишет заключение о том, что вы психически здоровы. Будьте уверены, это я вам обещаю. Готовьтесь к худшему, ибо я добьюсь его для вас. Прощайте.

Следователь вышел. Фёдор в бессильном отчаянии упал на нары. Его перегруженные нервы не могли долго оставаться в напряжении. Мозг стал постепенно отключаться от действительности, в нём начали рисоваться странные дремотные явления. Чьё-то глумливое лицо возникло над некой трибуной, руки взметнулись вверх, и командный голос выкрикнул:

– Аниматор завершил первое грязное дело. Но он натворит ещё немало бед. Мы должны спасти человечество от аниматора! Уничтожить его следы! Многие из нас погибнут! Будь он проклят! Смерть аниматору фантазий!

Потом всё провалилось, чёрная пелена окутала пространство, и другой голос, тихий и виноватый, стал говорить кому-то:

– Я отдаю себе отчёт в своих словах, я уже пришёл в себя. Моя жена пала жертвой аниматора фантазий. Следующей жертвой стану я. И это не конец. Следом за мною канут в небытие доктор Великопольский, следователь Захват и судья Полянко.

Даже в дремотном полусне Фёдор узнал этот голос: это был его собственный голос. Но тут вновь зазвучали командные возгласы:

– Мы! Должны! Уничтожить! Аниматор! Любым! Путём!

А за ними:

– Наш разговор бессмыслен. Хотя это уже не важно. На суде вас обвинят в убийстве жены. Не надейтесь на снисхождение. Вы получите по заслугам. Я этому рад! Наша беседа окончена. До встречи в аду!

Потом сатанинский хохот потряс всё вокруг; заскрежетало железо, загрохотал камень, послышались чьи-то мольбы о помощи; однако вскоре установилась внезапная тишина и обволокла пространство невыносимой тяжестью и отчаяньем.

Фёдор пришел в сознание – и то ненадолго – лишь в суде. Он не знал, сколько дней прошло после встречи с доктором и следователем; он уже не мог отличить сон от реальности; его память стала угасать. На вопросы обвинения он отвечал машинально, как бы вынимая готовые ответы из подсознания. Его уже ничто не волновало. Он не чувствовал опасности и оттого не думал о спасении; со стороны казалось, что он потерял надежду и покорно отдался неизбежности. Жалкие попытки оправдаться остались в прошлом: неверие измучило Фёдора и довело до полной апатии. Его равнодушные слова об аниматоре не привлекли ничьего внимания в суде. Никто не высказал мысли о том, что неплохо бы посетить лабораторию, которой руководил Фёдор. Никто не потрудился разобрать и его обширный архив. Следователь Захват целиком использовал всю свою энергию для обвинения; доктору Великопольскому оставалось только поддакивать. Суд приговорил Фёдора к казни, так и не разобравшись толком в причинах и обстоятельствах смерти его жены. В один из серых ненастных дней приговор исполнили: Фёдор погиб. А дня через три в городе началась чертовщина.

Сначала странная смерть настигла доктора Великопольского. Весь день он провёл в клинике, вечером поехал к старому товарищу, изрядно выпил с ним и около полуночи собрался домой. Товарищ проводил доктора до такси, усадил в автомобиль и вернулся к себе. Утром он позвонил Великопольскому, чтобы узнать, каково его самочувствие после застолья. Оказалось, что доктор домой не возвращался; по крайней мере, так сказала его жена. Впрочем, отсутствие мужа её не встревожило: доктор иногда оставался на ночь в своём кабинете в клинике. Тогда товарищ позвонил в клинику и выяснил, что и туда Великопольский не заезжал. Прошло совсем немного времени, и об исчезновении доктора каким-то чудесным путем прознал следователь Захват.

Несколько дней люди в сером искали доктора. И наконец нашли его на городской свалке. Вернее, не его самого, а только отрезанную голову и часть руки. Как погиб Великопольский – навсегда осталось загадкой; однако по всему было видно, что его тело расчленили точно так же, как тело жены Фёдора.

По городу заходили слухи о загадочном аниматоре. Захват бегал по своему кабинету и стучал себя кулаком по лбу, сожалея о том, что не придал должного значения рассказам Фёдора. Слишком поздно явилась и мысль о том, что теперь следует разыскать лабораторию, которой руководил казнённый. Захват оставил все второстепенные дела и занялся поисками. Ему казалось, что там он найдёт хотя бы намёк на разгадку запутанной цепи событий.

Но и тут самонадеянный следователь просчитался. Когда его автомобиль свернул в переулок, в котором размещалась лаборатория, он понял, что опоздал. По переулку стелился жидкий дым от недавно потушенного пожара, а закопчённое здание, в котором недавно работал Фёдор, глядело выжженными глазницами пустых окон. По словам очевидцев, лаборатория загорелась примерно в то время, когда Захват приступил к её поискам.

Найдя телефон, следователь позвонил своему начальнику, рассказал о случившемся и пообещал вернуться через два часа. Но ни через два часа, ни позднее он не вернулся. Спустя три дня после пожара какие-то беспризорники нашли в одном из строящихся на окраине города домов голову и руку Захвата. А еще через день в другом доме кто-то обнаружил голову и руку судьи Полянко. Тела убитых бесследно исчезли.

Распутыванием этого кошмарного дела занялись лучшие уголовные следователи. Однако, несмотря на их усилия, расследование не продвинулось ни на шаг. И в то же время в разных частях города – чаще на окраинах – люди стали находить отрезанные головы. В течение нескольких недель были лишены жизни все причастные к делу Фёдора. Жестокие убийства прекратились после пятнадцатой головы – некоего адвоката. Ни один следователь не брался за поиски убийцы: паника овладевала людьми при одном упоминании об аниматоре фантазий. Никто так и не узнал, что это такое, хотя некий шарлатан утверждает, что аниматор не только был, но существует и поныне. Более того, он якобы сохранил свои способности к воплощению любых идей, даже самых несбыточных. Но кто теперь может сказать, в каком городе, в какой стране – а возможно, что в нескольких городах и странах – аниматор выжидает удобного случая, чтобы уничтожить всех нас?

Однако в том году, когда аниматор лютовал в упомянутом нами городе, умные люди всё же развенчали легенды о его существовании. Развенчанию особенно способствовал новый судья Безоружный, сменивший погибшего судью Полянко. Этот Безоружный оказался человеком без фантазий и предрассудков, энергичным и честолюбивым. Он не стал доискиваться до сути дела и копаться в фактах, но пожелал покончить с делом единым волевым решением. Примерно в то время, когда происходили описанные нами события, в городе арестовали шайку мошенников, которые по неосторожности совершили убийство. Их и сделали козлами отпущения, добавив на бумаге к одному мертвецу ещё пятнадцать. Суд над преступниками был разыгран по гениальному сценарию, как первоклассный спектакль. Публика аплодировала Безоружному, весь город жаждал носить его на руках. А мошенников казнили – вот и всё.

© Владимир Мельник, текст, 2014

© Книжный ларёк, публикация, 2017