Николай Выхин. Пьеро в костюме Арлекино

05.10.2015 21:22

ЭДУАРД БАЙКОВ: ПЬЕРО В КОСТЮМЕ АРЛЕКИНО…

Эдуард Артурович Байков образца 2015 года – существенно иной, чем мы привыкли, при том, что перед нами вовсе не Эдуард Артурович Байков 2015 года. Парадокс заключается в том, что маститый литератор Байков стал в 2015 году выкладывать те из своих ранних работ, которые прежде по каким-то причинам держал в запасниках, и те, с которыми он теперь внутренне согласился, принял в круг своих читателей… Поэтому новые вещи парадоксально стары, а Байков 2015 года – зачастую лишь подгримированный датой молодой, чуть ли не начинающий Байков…

Речь идёт о таких рассказах, как Miserere, Время собирать, Медвежья услуга, Сметливая овца (О глупости и смелости), Великое синема, Вариации на тему стиля,  Литературный Вавилон , Современный Гумберт. Рассказы эти ничего не роднит. Трудно даже поверить, что их писал один и тот же автор. У них разная стилистика и разное творческое лицо. У них только одно общее: дата выхода на «Книжном ларьке». То есть автор почему-то сделал из них подборку, хотя они не являются подборкой…

У меня по этому поводу некоторое «дежавю». Когда выходил в 2008 году  «Агасфер»  Александра Леонидова (Филиппова), весь наш литбомонд сказал довольно скептически: это не роман, это папка авторских эскизов на разные темы. Леонидову, мол, писать надоело, исписался, новых идей нет – вот он и собрал на ниточку сомнительного сюжета самые разные наброски, зарисовки, неоконченные темы, и слепил книжечку. Так сказать, по амбарам помёл, по неведомым современному читателю сусекам поскрёб…

Я же писал, что нет, логика внутри «Агасфера», стержень имеется, хотя сам внутренне с замиранием думал: а вдруг и правда? Я ведь не могу к автору в душу залезть! Кто его знает, зачем он склепал «Агасфера» – замысел ли такой имел, или же черновики разных лет не знал, куда девать?

Байков не стал связывать вышеупомянутые истории в единую цепочку с пунктирным сюжетом. Но вопрос остаётся, как и с Леонидовым: почему они вышли единым пакетом, это случайная сборка или авторский замысел?

Miserere – остросюжетная история о молитве матери, тесно сплетённая с детективным сюжетом «смутного времени» российского лихолетья. Так и запомним – детектив + немного мистики. Но совсем немного. В основном, конечно, детектив с поучительной концовкой. Время собирать – ещё больше детектив. Там уже и мистики не осталось. Шпионский триллер, как сам автор затэговал.

Медвежья услуга – это такая современная сказка, почти фельетон, про незадачливого мужика и хай-тековский антураж. Сметливая овца (О глупости и смелости) – просто сказка, басня, Великое синема – притча о вечных вопросах…

Далее же начинаются экспериментальные поиски автора в области литературного языка, более удачные, чем у Александра Стреле (снискавшего себе колпак с бубенчиками на этой ниве), но тем не менее – порой огорошивающие…

Можно ли говорить о логике подборки в целом? Есть ли хоть малейшая связь между баснями, сказками, чейзовскими пируэтами суперагентов и изощрённым литературным модернизмом, приложенным к мистическому и лирическому сюжету? Почему Э. Байков именно в таком виде собрал пакет публикации?

Думаю, композиционно: Байков, как художник слова, смотрит на своих героев, если определить его точку зрения в пространстве, всегда сбоку и немного сверху. И туда же, влево, устремлен взгляд скошенных глаз читателя. Байков движется легкой скользящей поступью, передать которую стоит, на самом деле, немалых трудов. В этой подборке, благодаря контрасту внутренней глубины Байкова (Пьеро) и внешней его раскованности, даже легкомысленности (Арлекино) – возникает контраст персонажей с фигурами умолчания.

Движение пера Байкова подчеркнуто линиями, идущими из глубины сюжета. Тут важнее всего не то, о чем Байков говорит, а то, что остаётся по умолчанию между слов. Это не паясничание Пьеро литературного мейнстрима, это игра под паясничание. Байков только делает вид, что хочет понравиться непритязательному читателю; на самом деле он заманивает этого читателя в дебри и бездны витиеватых философских жизненных вопросов. Такое уже было в «Рое», когда автор сыграл пустоголового литературного каскадёра, акробата слова, вертящегося на турнике, а на самом деле умудрился в этих движениях заложить композицию разумного и вечного (хотя, может быть, и не доброго)…

Полотно подборки этой – совершенно не типично для зрелого Байкова, который, как казалось, оставил в прошлом и романтические образы, и «игровые» сюжеты. И тем не менее он снова изображает персонажей в ярких карнавальных контрастах плоских сюжетов. Эти работы явились откликом на юношескую страсть к приключениям.

Байков начинает подборку площадным, лубочным жанром, самый большой риск в котором для писателя – утонуть в банальности и пошлости, а самая большая награда – «бес Тселлер», т. е. бес низкопробного интереса, высокой окупаемости простых и понятных народу картинок, над которыми думать не нужно. Бес «Тселлер» меняет требование оригинальности и новизны на требование узнаваемости и монотонной повторяемости. В идеале у этого беса – одни и те же тексты, в которых новые и новые авторы меняют только имена собственные да географические указатели. Как в литературном анекдоте:

– Послушайте, молодой человек, что за сценарий вы мне принесли? Это же один в один «Унесённые ветром»…

– А что, по вашему, «Унесённые ветром» – плохой фильм?!

Но в лубочном жанре можно отыграть оригинальность через стёб и пародию на бестселлерность, подделку под низкий вкус. Тогда лубочный жанр совместит авторскую трактовку с высокой читабельностью, превратится в книгу-оборотня и… Ну, словом, тогда это будет шедевр…

У Байкова в первых рассказах подборки – лубочные картинки ярмарочного балагана. Он дёшево напугает, взбодрит остреньким и помажет по усам набившим оскомину назидательным. Так в ярмарочном балагане принято: люди не в храм пришли, и не в аудиторию универа, а на ярмарку. По людям и пляши…

Далее Байков совершает пируэт, и выдает литературу на грани шизофазического разрыва. Так в одной подборке оказываются лубочная литература и ультра-модернистское экспериментаторство. Случайно ли автор так совместил два полюса? Как и в «Агасфере» у Леонидова, я буду отстаивать неслучайность такого резкого противопоставления.

Безусловно, в Байковском ярмарочном лубке есть не только лубок. В его модернистском «фи» литераторам – не только личные обиды и корпоративная фига в кармане. А в его  «рассказе-СМС»  – не только новизна формы подачи материала ради неё самой. За каждой из масок Арлекино, хулиганящего на потеху публике, прячется грустный и усталый Пьеро, пытающийся скрыть зерно своей печали от гулящей ярмарочной публики…

Так куропатка уводит лису от своего гнезда, притворяясь раненой птицей, лисе в угоду. Во все времена, грубо или деликатно, но художники нас к чему-то вели. А Байков решил изменить перспективу (известное художникам-графикам явление «обратной перспективы») и увести нас от чего-то…

Он – Арлекин буффонады, внутри которого Пьеро, играющий Гамлета. Чем громче он гремит и трещит, тем важнее в его тексте становится элемент тишины, художественное значение лакуны, паузы, пробела. Байков пишет не буквами по бумаге, а бумагой по буквам.

Байков полон аллюзиями и паллиативами, которые образованный человек вспомнит, а необразованный – не заметит. Классические образы инкогнито входят у него в искательский модерн, как Гумберт и Лолита.

В этом мне видится большая опасность для Байкова, как для художника слова: он весь есть как бы русская литературная образованность, поднапрягшаяся в приспособлении к рыночному постсоветскому книгоиздательству. Между этой опростившейся литературной образованностью (курящей всё равно пока «пахитоски» серебряного века в перерывах между СМС-сообщениями) и простотой рыночного пустомельства – такая же пропасть, как между босоного пашущим Львом Толстым и таким же босоногим деревенским алкашом…

Само по себе «вгоняние» гипер-содержания в мини-форму способно породить (и у Байкова порождает) неожиданные гибриды стиля и невероятные черты авторского лица. Но из этой эквилибристики «хождения в народ» (причем не былинный народ-богоносец, а в худшем смысле слова, рыночном, ночлежно-хитровском) можно однажды уже и не выйти.

Байков играет словом: рискует же проиграть самого себя…

© Николай Выхин, текст, 2015

© Книжный ларёк, публикация, 2015